Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Хафтур мгновенно преобразился, быстрым взглядом окинув то место, где лежала лодка. Не трудно было понять, что поднявшаяся в момент прилива вода отнесет лодку выше, к дальним скалам, и они могут потерять ее.

– Скорей! – он схватил свою одежду, разложенную на камнях, и прыгнул в лодку.

Олаф последовал за ним. Схватив гарпун, викинг, использовал его как багор для управления лодкой. Когда вода прибывала, он отталкивался гарпуном от прибрежных камней, направляя лодку в узкий проход между скалами. «Почему Карн?» – мысленно задавал себе вопрос Хафтур, внимательно наблюдая за движением лодки. Этот скрытный смуглый ромей всегда что-то таил про себя. Он мог ненавидеть викингов, когда– то пленивших его и продавших в рабство, но какой ему прок от смерти мальчишки? Этого Хафтур пока не мог объяснить. А в то, что Карн хотел смерти ему, викинг отказывался верить. Ведь он, пользуясь благосклонностью ярла Стейнара, жил в какой-го степени обособленно, заботясь об Олафе и почти не прибегая к услугам тралей. Скорей уж Карн мог желать смерти Рулафу Беззубому или брату Гейды, Кнуду, которые во хмелю подчас без всяких причин могли избить подвернувшегося под руку раба. Один раз даже ярл Стейнар был вынужден вмешаться, чтобы избежать кровопролития А по чести сказать, если бы не родство и тайное заступничество сестры, Кнуд Вороний Глаз не смог бы прожить у них и месяца.

Присевший на корме Олаф, смотрел на окружавшие их мрачные, цвета пасмурного неба, утесы и вдруг его внимание привлекло нечто, не совсем вписывающееся в эту картину пустоши и полного отсутствия следов человека... Справа на одном из утесов он увидел хорошо знакомую голову дракона, вырезанную из дерева и потемневшую от времени. Это был нос драккара викингов, вероятно, разбившегося когда-то у скалистого и опасного берега.

– Хафтур! – Олаф поднял руку, указывая на драконью голову.

Викинг обернулся и посмотрел вверх. В груди его что-то сжалось от смутного ощущения далекой, полной загадок и смертей истории, когда-то случившейся в этом месте. А что ждало их самих?..

* * *

Когда Хафтур и Олаф не вернулись домой на следующее утро, многие в доме ярла Стейнара поняли, что с ними случилось несчастье. Стейнар распорядился, чтобы несколько лодок вышли в море и осмотрели береговую линию. Время шло, но все было напрасно.

Его приемный сын и старый викинг, по всей видимости, утонули.

Гейда, скрывая тайную радость, сторонилась мужа, делая вид, что ей также неприятно все происшедшее с теми, кто еще недавно жил рядом с ними. Проходя по туну, она заметила стоявшего у ограды Карна. Тот перехватил ее взгляд и еле заметно кивнул.

Гейда усмехнулась. Все получилось как нельзя лучше. С того времени, когда закончились неудачами ее первые попытки устранить Олафа, она стала мудрее и поняла, что явное убийство мальчишки вряд ли обеспечит ей спокойную жизнь.

Зная характер своего мужа, она сознавала, что тот бы не успокоился, пока не отыскал виновника смерти Олафа. В ход пошли бы и пытки раскаленным железом, и опускание в холодную воду фьорда со связанными руками, и многое другое. А это, прежде всего, означало, что ей нельзя было прибегнуть к услугам третьего лица.

Найти такого человека, кто выдержал бы пытки и не выдал ее, было невозможно. А без посторонней помощи организовать убийство мальчишки представлялось почти неразрешимой задачей. И тогда Гейда приняла другое, может быть, самое верное решение. Представить его смерть как несчастный случай.

Гейда хорошо помнила ту ночь, когда она чуть было не попалась на глаза тому, кого она хотела представить в роли убийцы Олафа. То есть финну Айво...

Жена Стейнара с младых лет воспитывалась своим отцом Бьерном в духе древних воинских традиций. Ее мать умерла, когда девочке было два года, и Бьерн, мечтавший о сыне, продолжателе рода, долгое время не мог второй раз жениться. Гейде исполнилось восемь зим, и только тогда у нее появился младший брат, Кнуд, сын второй жены Бьерна, Асы. Когда девушке минуло восемнадцать зим, во всей округе она стреляла из лука не хуже самого умелого и опытного в ратном деле мужчины. Поэтому, когда ей пришла в голову мысль убить мальчишку-русса, она остановила свой выбор на луке.

Это оружие позволяло убивать на расстоянии, а значит, стрелявший мог остаться неузнанным в случае промаха. А использовать финскую стрелу ей подсказал давний рассказ отца о том, как горстка викингов, переодевшись в одежду англов, смогла проникнуть в один из замков британской земли Мерсии.

В ту дождливую ночь Гейда все рассчитала верно кроме одного: мальчишка почему-то встал со своей постели. А внезапное появление Айво и вовсе едва не раскрыло ее. Позже Стейнар рассказал жене о неудавшемся покушении на Олафа, все время задаваясь вопросом: кто хотел убить его? Тогда– то Гейда и поняла, что опасно пытаться все сделать своими руками. И решила, что Карн подходит лучше остальных. Ромей-раб, хитрый и изворотливый, был способен на многое, она чувствовала это.

Хафтур, крепко сжимая правой руке гарпун, выглянул из– за большого камня, оглядывая лежбище моржей. Вожак стада, огромный секач, весивший, наверное, как пять или шесть взрослых здоровых мужчин, лежал недалеко от места, где прятался викинг. Однако Хафтура это устраивало. Намеченная жертва – моржиха средних размеров – облюбовала себе местечко как раз возле валуна, за которым присел охотник.

Он хорошо знал, что шкура у моржей толстая, и потому охотиться на них можно только с копьями или гарпунами, имевшими металлические наконечники. Гарпун с наконечником из кости годился лишь для охоты на рыбу или диких гусей. У Хафтура в руке был как раз хороший гарпун с железным наконечником. Такой подошел бы и для охоты на китов.

Выждав момент, охотник привстал и, убедившись в том, что его никто не заметил, бросился к моржихе и с силой вонзил гарпун в загривок, чуть ниже основания черепа – в самое уязвимое место на теле животного. Моржиха рванулась, пытаясь в предсмертной борьбе уйти от охотника. Хафтур вырвал гарпун и нанес еще один удар.

Все стадо моржей, вспугнутое появлением человека, бросилось к воде. Секач не торопился уходить, и охотник напряженно ждал, не желая упустить еще одну жертву. Один из моржей лежал дальше остальных и потому заметно отставал в бегстве. Тем не менее Хафтур не решался броситься в гущу животных, рискуя быть смятым несколькими крупными самцами во главе с вожаком. Бросив взгляд на первого моржа, он понял, что тот никуда не денется, и побежал зигзагом, постоянно меняя направление движения. Вожак и остальные самцы, шлепая ластами, уже подобрались к урезу воды. Замешкавшийся морж, будто чувствуя, что не успевает, прилагал отчаянные усилия, но тщетно. Хафтур успел вонзить в него гарпун у самой воды. Морж, несмотря на рану, двинулся дальше. Еще немного – и он уйдет в воду.

Хафтур знал, что если морж сумеет отдалиться от берега – все бесполезно, даже если животное смертельно ранено. Когда морж умрет, его легкие наполнятся водой, и он опустится на дно, а глубина тут порядочная. Достать его оттуда не представлялось возможным. Викинг с внезапным порывом ярости нанес моржу еще несколько ударов. Животное уткнулось мордой в воду, а тело осталось на берегу.

Хафтур радостно поднял голову вверх. Там, на вершине скалы за его схваткой напряженно следил Олаф. Стадо моржей, напуганное охотником, с шумом пенило воду залива. Очевидно, что здесь их тревожили крайне редко. Увидев, что все закончилось, Олаф закричал, возбужденно махая руками. А викинг не мешкая достал нож и распорол моржу брюхо.

– Разжигай костер! – он знаком показал подростку, где именно.

Убить сразу двух моржей – это большая удача. Теперь они сделают запас мяса, и голод им не страшен. Бледное солнце, затянутое дымкой, быстро сходило с неба. А очень скоро дни станут еще короче.

Хафтур плохо представлял себе, сколько дней они будут в пути. Здесь, на краю земли, зима наступает быстро. Он чувствовал ее приближение по утреннему инею на скалах и по холодным ночам.

Разведя огонь, Олаф начал помогать Хафтуру разделывать туши. Еще ночь, и надо уходить отсюда. Вчера, когда Олаф увидел деревянную голову дракона с разбившегося корабля викингов, они, дождавшись окончания прилива, внимательно осмотрели прибрежные скалы.

В одном месте они обнаружили застрявший в трещине скелет, обглоданный рыбами. На нем еще оставались лохмотья одежды, а на истлевшем поясе еще висел в ножнах меч. Дальнейшие поиски дали еще несколько находок: обломок секиры, кое-какая утварь с корабля, не представлявшая сейчас никакой ценности. Очевидно, большая часть оружия была погребена в прибрежных водах, о чем оставалось только сожалеть.

Хафтур прикинул, что судно разбилось здесь не позже, чем в прошлом году.

Уже в темноте, пожарив куски мяса, они сидели возле костра, разрывали мясо руками и торопливо ели, утоляя голод.

Еще днем, внимательно изучая береговую линию, Хафтур наметил: куда идти. Его уверенность в том, что они находятся на материке, нисколько не поколебалась. Он с некоторым удовлетворением в душе сознавал, что хранительница рода его отца, так называемая фюльгья [21]21
  Фюльгья – обычно понимается как дух-двойник человека. Этот двойник мог представляться в образе того или иного животного. Таким образом фюльгья отчасти напоминает личный тотем человека (его связь со своим зверем силы), при этом сам человек может встречать это животное и в значимых снах, в реальности и даже в волшебных видениях наяву.


[Закрыть] , не покинула его и на этот раз.

– А ты когда-нибудь видел белых медведей, Хафтур?

Ночной ужин у костра – время для путешествий в прошлое. Чувствуя приятную истому, Олаф придвигал башмаки ближе к пламени, грея озябшие за день ноги.

– Пару раз, – ответил викинг, разжевывая подгоревший кусок моржатины. – Они живут во льдах. Там заводят детенышей. В лесах их нет. Вот уж не думал никогда, что на старости лет поплыву к Нифльхейму...

– Как думаешь, из тех, кто плыл на этом корабле, кто– нибудь спасся?

– Может быть, – задумчиво произнес викинг. – Нам еще сильно повезло, что буря кончилась быстро. А то бы... – он не договорил, привлеченный неясным звуком.

– Они плыли туда... – рассеянно говорил Олаф, не слыша ничего, кроме легкого потрескиванья дров. – В Похьелу... Зачем?

Ему, с детства привыкшему к рассказам о морских походах в южном направлении, то есть в Валланд, было непонятно, зачем плыть в страну вечного холода и мрака?

– Мой отец когда-то говорил, что где-то в той стороне, где находится Исландингар, Исландия, будто бы есть еще какая-то земля...

– Ризаланд? Страна великанов? – метнул на него быстрый взгляд подросток.

– Этого никто не знает.

– Откуда же известно про ту землю?

– Об этом вроде говорил старый жрец Одина... – закончив с едой, Хафтур откинулся на спину, положив под себя отломанный борт лодки. – Вся земля – как огромная лепешка. Там, на юге, где живут сарацины, есть безлюдные пустыни из одного песка.

– Из песка?

– Когда-то там были города, большие города, но солнце погубило их... Ты можешь себе представить, Олаф, такую землю, где люди ходят весь год почти без одежды? Они черны, как древесный уголь. В их реках живут всякие чудные звери и много змей...

– А ты веришь тому, что говорит Карн?

– Это чему? – прищурился Хафтур, догадываясь, что спросит Олаф.

– О том, что есть только один Бог?

– Богов много... – не сразу ответил викинг. – У каждой земли – свои боги. Те же саксы когда-то тоже верили в Одина, у них он назывался Вотан. Правда, сейчас все больше и больше тех, кто поклоняется новому Богу. Вместо капищ они строят каменные дома, которые называют церковью. Но у нас никогда этого не будет. Наступит время Рагнарёка, и весь мир погибнет...

Олаф много раз слышал про таинственный и страшный Рагнарёк. Разговоры вокруг этого события всегда выглядели туманными, неясными. Как будто все подспудно ждали этого и одновременно не хотели, чтобы это случилось. Оно и понятно. Ведь конец света означал смерть для всех...

– А что же будет потом?

Потом?.. – нахмурился Хафтур. Ответить на этот вопрос было еще труднее. Честно говоря, он никогда в жизни не пытался так далеко забираться в тайники собственной души, чтобы узнать: а верит ли он в Рагнарёк? Его отец Модольв, как и тысячи других викингов, умер, так и не дожив до великого события. Хафтур надеялся, что тоже не доживет. А что будет с миром потом, его интересовало меньше всего. – Думаю, Олаф, если кто и выживет, то их будет очень мало...

Юноша молчал, глядя на пламя костра. Ему казалось, что там, внутри огня, таится странное будущее, влекущее своей жутковатой непредсказуемостью.

– Я слышал, как траль Раудульфа, Ортвин, рассказывал о страшном месте, называемом Адом... Будто там в мучениях проводят бесконечно долгое время все убийцы, воры и другие преступники после своей смерти...

– Толкуют, – согласился Хафтур, дремота все больше забирала его. – Это похоже на царство Хель. Но хуже всего отступать от своей веры... а этот Ортвин, он... того...

Олаф понял, что имел в виду Хафтур. Некоторые считали Ортвина сумасшедшим. Поэтому ему многое прощалось. Вот если б он жил в вотчине Харальда Весельчака – давно бы его удавили, или положили на алтарь под нож жреца.

Пока шел разговор, Хафтур нет-нет да и поглядывал вокруг. Костер отбрасывал на скалы причудливые тени, похожие на диковинных зверей. У викинга появилось ощущение, что за ними наблюдают. Это ощущение возникло именно сегодня. Но кто это мог быть?

Он помнил, что точно такое же чувство владело им, когда Хафтур впервые попал в землю пиктов, на остров Альбион. Невидимые викингам пикты неотступно следили за ними, выбирая момент для нападения. Они любили воевать по ночам, когда противник отдыхал, сморенный дневными заботами. Скольких викингов они убили тогда?

При свете дня Хафтур подолгу осматривал окрестности, отмечая безлюдность и удаленность этого места. Но люди все-таки могли жить где-то поблизости, хотя бы вон за теми невысокими горами, тянувшимися вдоль побережья с севера на юг.

Когда Олаф уснул, Хафтур, сбрасывая предательскую дрему, погубившую многих его товарищей на чужбине, взял меч неизвестного викинга и отправился побродить вокруг. Как опытный воин, он понимал, что представляет собой хорошую мишень, сидя возле костра. Но как бы там ни было, в любом случае, вдвоем им не выстоять против нескольких вооруженных мужчин, если те захотят напасть на них. Однако вокруг все оставалось спокойно.

Хафтур не спал очень долго, но потом, убедившись, что опасения напрасны, прилег возле затухающего костра, положив рядом завернутые в моржовые шкуры куски провяленного мяса.

Глава 5
Тень колдовства

В сумерках Олаф увидел невдалеке странную фигуру, то ли двуногого зверя, то ли человека. Такое же существо когда-то похитило его, чтобы принести в жертву богам...

– Смотри, Хафтур! – поднял руку юноша, обращаясь к своему спутнику.

Но тот и бровью не повел, как будто не слышал. Олаф еще раз глянул в ту сторону, где только что видел чью-то фигуру, но там уже никого не было. А может, это просто ему показалось?

–Тише, тише, Олаф! – услышал он негромкий голос викинга. – Я все видел.

– Но кто это?

– Иди вперед и ни о чем не спрашивай.

Удивленный Олаф последовал совету, хотя на душе было неспокойно. Тем временем Хафтур продолжал идти так, словно ничего не произошло...

Прошлой ночью он проснулся от неясного предчувствия, будто кто-то шепнул на ухо: «Просыпайся!». Костер догорал, но подкладывать дрова не имело смысла. Здесь, на побережье, дерево было на вес золота, а у них впереди – долгий путь. Но не это заботило старого викинга. Своим невероятным чутьем человека, прожившего жизнь, полную опасностей и тревог, он почувствовал, что рядом кто-то есть. Чуть приоткрыв глаза, он скосил их влево и заметил смутно различимую фигуру человека, стоявшего неподалеку. Человек был одет в одежду из звериных шкур, как охотники из финских лесов. Найденный на побережье меч находился под рукой Хафтура. В любой момент он мог воспользоваться им. Но не спешил, выжидая.

Человек в звериной шкуре тоже выжидал. Он был похож на призрак и, казалось, мог исчезнуть в одно мгновение. Но терпения Хафтуру было не занимать. Сколько раз от его хладнокровия и выдержки зависела его собственная жизнь? Он был спокоен, как опытный воин, знающий, когда именно нанести врагу смертельный удар. Но человек в звериной шкуре не торопился подходить ближе. Простояв какое-то время, он внезапно исчез, растаял в темноте.

Хафтур долго еще ждал нападения. Но человек в звериной шкуре больше не появился. Викинг уснул перед самым рассветом, когда угли в костре начали остывать...

И сейчас, подыскивая место для ночлега, Хафтур отчетливо сознавал, что за ними по-прежнему наблюдают. Но кое-что в поведении незнакомца успокаивало. Может, он и не собирается на них нападать, а просто ждет? Чего?

– Кто это был, Хафтур? – Олаф, сбросив с плеч поклажу, помог викингу разжечь костер.

– Не знаю, – ответил Хафтур, почти не разжимая губ. – Я буду караулить долго, потом разбужу тебя.

– Да, разбуди, – кивнул Олаф. – Думаешь, он хочет напасть на нас?

– Все может быть, – щепки под руками викинга вспыхнули. – Он уже приходил прошлой ночью.

– Правда? – Олаф оглянулся вокруг. Темнеющая на востоке горная гряда постепенно сливалась с небом. Появилось тревожное ощущение незащищенности.

– А если их много?

– Вряд ли, – задумчиво произнес викинг. – Мне кажется, он просто ждет, пока мы покинем его землю.

– Его землю? – повторил Олаф. – А разве человек может жить один в такой глуши?

– А он и не один, – загадочно проговорил Хафтур, глядя за спину подростку.

Олаф мгновенно сообразил и обернулся, увидев неподалеку несколько схожих между собой фигур. Все они были одеты в одежды из звериных шкур и стояли неподвижно, похожие на изваяния чужих богов.

Хафтур поднялся на ноги и несколько раз махнул рукой, прокричав:

– Мы уйдем отсюда! Нам ничего здесь не надо!

Потом нагнулся и подхватил несколько крупных кусков вяленого мяса. Обойдя костер, направился к незнакомцам, попутно бросив Олафу:

– Сиди спокойно и наблюдай, если что, передашь мне меч.

Хафтур подошел ближе к чужакам, а они, словно поняли, чего он хочет, продолжали молчаливо стоять, выжидая. Викинг остановился в нескольких шагах от них.

– Вот, возьмите! – он протянул мясо, и один из мужчин, что-то сказав остальным, шагнул вперед и забрал у него все куски. Хафтур стоял, наблюдая. Один из незнакомцев, самый маленький ростом, чем-то напоминавший девушку, смотрел на него как на невиданного ранее зверя, трое других держались более раскованно, тихо переговариваясь. Хафтур немного знал язык финнов, но эти говорили иначе, хотя иногда ему казалось, что он понимает их речь. Наконец тот, который взял мясо, поднял руку, привлекая к себе внимание. Он показал на горы за его спиной, потом сделал непонятный жест, и все четверо, словно повинуясь этому жесту, нырнули в темноту. Хафтур вернулся к костру.

Они взяли мясо? – спросил Олаф, хотя все прекрасно видел своими глазами. Просто он не мог понять, неужели эти люди крались за ними из-за нескольких кусков моржатины?

– Взяли, – кивнул Хафтур, подставив ладони к пламени. – Но не думай, что они голодны.

– Почему же они взяли мясо?

– Тем самым они показали, что не причинят нам зла. Думаю, теперь мы можем спать спокойно.

– Но кто они?

– Может, люди саами? – пожал плечами викинг. – Но те, насколько мне известно, не подходят так близко к побережью. Кое-какие слова мне показались знакомыми. Наверное, это финны. Но никогда не думал, что они могут так далеко сюда забираться.

– Айво говорил, что его сородичи живут в лесах.

– Вот-вот, – озабоченно подтвердил Хафтур. – Но как бы там ни было, надо скорей убираться из этих мест. Зима придет сюда через несколько дней...

Запасы мяса и дров были тяжелой ношей, затруднявшей путь. Хафтур надеялся, что еще день-два, и они попадут в полосу редколесья. Тогда с дровами будет легче. А мяса им хватит надолго, хотя однообразная пища приедалась. Воду они находили в источниках, и, казалось Олафу, она была слаще, чем у них в селении. Хафтур говорил, что эта вода – из ледников.

–У двоих из них были луки, – задумчиво сказал викинг, подбросив несколько щепок в огонь. – Они могли давно убить нас, но не сделали этого.

– Почему? – спросил Олаф, размышляя о чужаках. Иногда ему казалось, это и не люди вовсе. Как жить здесь, в этом бесплодном краю, где даже и летом нельзя ничего посеять?

– Кто знает... – медленно отвечал Хафтур. – Они ждали, что мы будем делать дальше. Сдается мне, их удивило, откуда мы появились тут? Если бы разбился корабль, они бы это поняли, а лодка... Мы ее разобрали раньше, чем они наткнулись на нас. Но пришельцев здесь мало. Это видно по тому, как ведут себя эти люди... Знаешь, Олаф, там, в Северном море, есть много островов, где жители побережья только и ждут, когда во время шторма о скалы разобьется чей-нибудь корабль. Тогда они приходят, убивают оставшихся в живых, а все имущество, не успевшее затонуть, забирают себе.

– Так поступали бы и наши люди, – заметил Олаф. – Но к нам приходит очень мало кораблей.

– Ты прав, – кивнул викинг. – Однако многое зависит от того, чей это корабль... – ему вдруг вспомнился «Эйктюрмир» и то, как они поступили с этим чужим судном. – Если бы можно было вернуться назад, я бы многое изменил в своей жизни. Но так не бывает. Запомни, Олаф! Никогда не убивай безоружных и тех, кто просит пощады. Слышал я, как один скальд рассказывал историю о воине Сигурде, который владел сокровищами Нибелунгов.

– А кто это? – Олаф затаил дыхание, прислушиваясь к рассказу наставника. В словах викинга, так много повидавшего на своем веку, заключалась какая-то особая прелесть, очарование чем-то очень далеким, волнующим кровь не хуже крепкого эля.

– Люди тумана... – ответил Хафтур, вспоминая все. что слышал об этом.

– Люди тумана?

– Думаю, это даже не люди, а духи, – добавил викинг, вглядываясь в огонь. Там, в глубине пламени, будто оживали древние предания. – Но я сейчас не про них. Так вот, этого Сигурда предательски убили ударом в спину.

– Кто убил?

– Какой-то воин... – Хафтур помедлил. – Это все происходило в Бургундии, а тамошнего короля звали Гюнтер. Главное же, Олаф, то, что убийца и все, кто помогал ему, умерли позже мучительной смертью...

– Им залили в рот расплавленный свинец и оставили умирать в глубокой яме? – поделился юноша своими представлениями о мучительной смерти.

Что-то вроде этого, – кивнул Хафтур, подзабыв подробности, а может, никогда и не слышавший конца этой кровавой истории, за много лет поменявшей множество рассказчиков и, как водится, изменившей свой первоначальный вид.

– А почему Сигурд владел сокровищами духов? Разве такое может быть? – удивился Олаф.

– Этого я не знаю, – сказал викинг, подцепив ножом кусок мяса и подогревая его над костром. Помню только, что гуннский вождь Атли был как-то замешан в этом деле... Давай подкрепимся и будем спать. Завтра у нас долгий путь...

* * *

Одному из тралей ярла Стейнара, финну Айво, сильно намаявшемуся за день, снилось, будто сидит он в шатре своего племени, искусно сшитом из шкур зверей, а перед ним лежит кусок прожаренной оленины. Айво в нетерпении хватает кусок и начинает торопливо есть, боясь, чтобы кто-нибудь не пришел и не отнял его. С тех пор как он попал к свеям, а от них – к норвегам, ему не доводилось есть оленину... Вдруг полы шатра распахиваются, и внутрь забирается бурый медведь. Айво от страха не может шелохнуться, смотрит на медведя, ожидая, что будет. А медведь говорит человеческим голосом: «Айво, дай мне кусок, который ты держишь в руке». Айво отдает мясо, так и не насытившись. Медведь же, сожрав кусок в мгновение ока, говорит дальше: «Ты, Айво, несмышленыш... Думаешь, что друг твой, Олаф, утонул в море, а он живой, в той земле, которая находится рядом с землей бледных лапландцев...». – «А что он там делает?» – спрашивает Айво. – «Он ест усатых морских зверей, и хочет перейти Большую Гору...» «А я когда-нибудь увижу его?» – «Ты увидишь его в тот день, когда поклонник Белого Бога увидит жабу в своей чашке...» А потом медведь вдруг превратился в старого финна, который усмехнулся Айво, и тут же пропал. И понял Айво, что это был бог Укко, принявший облик медведя...

Айво проснулся в холодном поту, сердце стучит, в горле пересохло, несмотря на то, что ночи стали холодней. Из головы его все не шли слова, которые он услышал... Олаф жив! Но как такое возможно? Рыбаки уверяли: после того как пропали Хафтур и Олаф, они обыскали все побережье вокруг фьорда. Лодка – не корабль. На ней далеко упльпь нельзя. Значит, надежды никакой... Но как же сон, бог Укко, который не приходит попусту? Был ли этот сон вещим? Как узнать? Айво ворочался в постели чуть не до самого утра. Заснул, утомленный переживаниями. Но долго спать ему не пришлось. Чуть ли не над самым ухом заблеяла коза. Начинался новый день...

На туне [22]22
  Тун – внутренний двор длинного дома викингов.


[Закрыть]  Айво встретил Карна, несущего из кузницы два меча для дружинников ярла. С некоторых пор ромей стал гораздо более разговорчивым с ним. Айво не мог понять, в чем дело?

– Что, Айво, – начал с привычным высокомерием бывший житель Константинополя. – Скучаешь по своему другу?

– Может, и так, – согласился финн. – Разве это что-то изменит?

– Верно, – кивнул Карн, внимательно глядя собеседнику в серые глаза. – Он теперь далеко отсюда. Очень далеко.

– А ты разве можешь знать, где он сейчас? – Айво всегда с некоторой опаской разговаривал с Карном. Тот знал куда больше него. Жил в самом Миклагарде, про который говорили, что этот город выше самого Рима. Город... Как люди могли строить большие дома из камня? Как такое возможно?

– Я знаю, где он сейчас, – проговорил Карн, как будто что-то тая про себя.

– И где же? – замер Айво, вспомнив о своем сне. Только сейчас до него дошло, что Карн, может быть, и есть тот самый поклонник Белого Бога, о котором сказал бог Укко.

– А ты когда-нибудь слышал о Страшном суде? – усмехнулся Карн, прямо не отвечая на вопрос.

– Это что-то вроде Большого тинга [23]23
  Тинг – древнескандинавское и германское правительственное собрание, состоящее из свободных мужчин страны или области. Тинги, как правило, имели не только законодательные полномочия, но и право избирать вождей или королей.


[Закрыть] ?

– Да, да, – продолжал насмешливо Карн. – А готов ли ты, Айво, предстать перед Страшным судом?

– Ты забываешь, что тралям нечего делать на тинге, – напомнил финн.

– Это будет совсем другой тинг, – бывший византиец как будто забавлялся. – Там нет различий, траль или свободный, богатый или бедный.

– О чем ты говоришь? – Айво с трудом понимал Карна, и ему начало казаться, что тот попросту сходит с ума.

– Все, что я говорю, – истина!

– Истина? – переспросил Айво. Это норвежское слово он не понимал, но догадывался, что оно означает скрытую правду. То, чего нет на поверхности, но скрыто внутри. Шаманы его племени называли это сутью.

– Да, это истина! – с плохо скрываемым торжеством кивнул Карн, хотя финн и не понимал его причины. Для Карна этот нескладный долговязый раб был еще более темным язычником, нежели местные жители. И большим удовольствием было наслаждаться его суеверным страхом перед неизвестным...

– Ты ответишь, Айво, даже за то, что когда-то украл у меня медовую лепешку!

– Но я не крал у тебя никакой лепешки! – возмутился Айво.

– Правда? – тихий вкрадчивый голос Карна проникал в его душу, казалось, еще немного, и он выложит этому смуглому человечку все сокровенные тайны своей недолгой жизни.

– Эй! – вдруг раздался громкий голос, который оба хорошо знали. – Не пора ли тебе угомониться, христианская собака?

Неподалеку от них стоял Кнуд Вороний Глаз, в помятой одежде, хмурый и злой с похмелья.

– Я тебе говорю, выродок, шелудивый пес! – Кнуд смотрел на Карна, чуть прищурив левый глаз, склони набок голову, как делают обычно крупные хищные птицы, спустившиеся на землю и разглядывающие что-то необычное.

– Слушаю, господин, – мягко сказал Карн, с испугом подумав о том, что разговорился не к месту. С того дня, как сгинул Меченый со своим старым наставником, Карн почувствовал себя много лучше. И забыл об осторожности.

– О каком таком суде ты толковал только что?

– Я не говорил о суде... – бормотал Карн, надеясь, что вспыльчивый викинг не слышал всего разговора.

– Ты обещал Айво, что он ответит даже за украденную лепешку? – усмехнулся Кнуд, подойди ближе и оглядывая обоих. – Ведь так, Айво?

– Я не понял его, господин, честно.

– Я тебе верю, Айво, – кивнул Кнуд, поглаживая густую бороду. – Мне и то сразу не понять его. Однако я понял, что он надеется уцелеть, когда другие начнут умирать сотнями, так ведь, Карн? Какую тайну ты знаешь, чтобы спастись? Я много плавал и тоже кое-что знаю! Монах из Хиатландии перед тем, как хромой Торвальд из Бергена, проткнул его мечом, много вещал об этом... месте. Как ты его называешь?.. Ад?.. Как это выходит хорошо: каждый, кто убил хотя бы одного человека, неминуемо отправиться в Ад, который похож на Муспельхейм...

– Ни одному смертному не дано это знать, – смиренно проговорил Карн.

Во вспышке ярости викинга он своим изощренным чутьем человека, долгие годы живущего двойной жизнью, разглядел глубоко скрываемый страх перед лицом неведомых сил. Многие из викингов, особенно молодые, и сами порой не знали, во что им верить. Их боги – все эти Одины, Бальдры, Торы и Фрейи, и прочие – не всегда помогали в их начинаниях. Тяжелые поражения данов в Англии, гибель большого количества викингов во франкском королевстве поколебали их уверенность в истинности своей веры.

Карн слышал, что один из влиятельных ярлов Норвегии сбежал в Германию, спасаясь от преследования конунга Харальда Хорфагера, и там принял христианство. Но Карн в глубине души всегда с презрением относился и к тем, и к другим. В Константинополе он был христианином, отправлявшим на смерть десятки христиан... К язычникам он относился, как к несмышленым детям, бросающим в реку золото и другие драгоценности для того, чтобы умилостивить своих богов. Сам Карн верил только в того, кто действительно владел этим миром, того, кто имел тысячи лиц, оставаясь неузнанным. Язычники называли его по-разному, христиане же дали ему имя – Демон... И если можно было кому-то поклоняться в этой жизни, то несомненно только этому существу, этому древнему Злу, которое древнее самих египетских пирамид, засыпаемых песком в пустынных землях, покоренных маврами.

Когда-то отец Карна, долгое время живший в Каппадокии и Сирии, рассказывал сыну о древних пророчествах, заключенных в письменах, начертанных на камнях в безлюдной пустыне. Эти места были некогда заселены людьми, – говорил он. – А потом время уничтожило города и обрекло всех живущих на смерть. О том, когда это происходит, известно лишь ему, хранителю зла, великому искусителю и покровителю темных сил...

– Но что-то ты знаешь? – недобро ухмыльнулся Кнуд. – Или нет?

– Мне мало, что известно, – продолжал отнекиваться Карн.

– А ну-ка, Айво, возьми у него мечи, – приказал брат Гейды, наблюдая за тем, как траль выполняет его указание.

Отдав мечи финну, Карн почувствовал приближение смерти. Он хорошо знал, что Вороний Глаз был из тех викингов, которые стремятся добиться исполнения своих желаний любыми путями, не останавливаясь ни перед чем. Жизнь человека они не ставили ни в грош.