Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глава 2
Встреча с прошлым

Олаф и Айво, двигаясь по западной части Фолда, пришли к Осеборгу и тут остановились у старого Свена по прозвищу Красная Борода. Свен имел дом, хлев для скота, постройки для тралей, которых у него было пятеро, жену, двоих сыновей и давно уже не ходил в набеги, жил тем, что приносило море и живность, а также приторговывал на местных рынках всем, что попадало ему в руку.

Олаф и Айво заплатили ему несколько мер серебра за месяц проживания, и Свен был чрезвычайно доволен. В это время года желающих найти кров и пищу, а главное, способных заплатить, отыскивалось не так уж много. Викинги сбивались в дружины и уходили в море в надежде разбогатеть. Ушел в море и старший сын Свена – Тьольстов, который был сейчас где-то в Инглаланде. Многие из местных викингов подались на службу к конунгу Харальду Хорфагеру, признанному владыке этих мест. Но быть викингом – значит ловить удачу. Старший сын Свена решил, что в Инглаланде он получит больше, чем здесь. Таким настроениям немало способствовали рассказы викингов о богатствах английских земель.

Ворочаясь, Олаф долго не мог заснуть, вспоминал былое, размышлял, почему Эйольв решил убить его? Из-за Ингрид? Но об этом было даже смешно подумать. Ведь между ними ничего не было и не могло быть. Промаявшись чуть ли не до рассвета, он уснул, как в яму упал...

–   Вставай, Олаф! – Айво тормошил его, улыбаясь. – Кушать пора.

Один из тралей Свена, тщедушный белесый фриз, принес им трески, которую после засолки сначала вымочили в золе, смешанной с водой, а затем отварили.

Вечно голодный финн нетерпеливо бросил тралю:

–   А где же пиво?

– Сейчас принесу, – презрительная усмешка бродила по губам фриза. Он ненавидел их всех – викингов, ярлов и даже просто бондов, которые занимаются хозяйством, не участвуя в набегах. Только страх смерти заставлял его смириться с нынешним положением, но фриз надеялся когда-нибудь убежать отсюда. Когда-нибудь...

Пробудившись, Олаф долго лежал неподвижно, глядя на жующего финна. Голод был непременным спутником Айво. Его можно было разбудить среды ночи и усадить за пиршественный стол, и он съел бы за троих, хотя по-прежнему, как и в молодости, оставался сухощавым и жилистым, только более мускулистым. Война не терпит слабых и малодушных. Оставаясь в чем-то мягким и наивным, Айво преображался, когда речь шла о жизни и смерти. Тогда он становился жестоким. Это была жестокость охотника, который убивает только для того, чтобы добыть себе пропитание.

На пороге возникла широкоплечая фигура Краснобородого Свена.

– Проснулись? – Хозяин сам решил принести гостям пиво, чтобы немного развлечь себя разговором.

Олаф, поднявшись, зачерпнул ковшик холодной воды из бадьи, стоявшей в углу, и умылся, приглаживая волосы.

Сели за стол, налили себе по кружке пива, обсуждая последние новости.

–Прибыл драккар Асбранда из Орхуса, – рассказывал Свен. – Он ищет себе людей.

– Куда он хочет идти? – Олаф отхлебнул из кружки, закусывая треской.

Похоже, что в Инглаланд, – сказал Свен. Струйка пива скользнула по его рыжей бороде, он провел широкой ладонью по густым волосам, тронутым сединой. Прозвище свое Свен получил давно, когда воевал в Хердаланде и когда еще был жив отец нынешнего конунга Харальда Хорфагера – Хальвдан, сын легендарной королевы Асы, по слухам убившей своего мужа, короля Гутрота. Во время схватки с дружинниками вождя хердаландского клана Свен был ранен и упал без сознания. На него упало еще несколько мертвых тел и о нем забыли, посчитав убитым. Хердаландцы ушли, забрав тела своих товарищей. А Свен, единственный, оставшийся в живых из фолденцев, очнулся и с великим трудом выбрался из-под груды мертвецов. Он был весь залит кровью, своей, но большей частью – чужой.

Он шел в бреду и в сумерках вышел к селению. У крайнего дома остановился, соображая. Потом шагнул за порог. Первый, кто увидел его, закричал в испуге:

–   Призрак! Красная Борода!

Вся борода Свена была залита кровью, и выглядел он как настоящий призрак – кровавый, страшный и губительный. Наверное, враги, разобравшись в чем дело, в конце концов убили бы его, но судьба хранила Свена. Позже он вспоминал, что был как пьяный. Куда шел, зачем? Всего и не упомнишь. Он даже не подозревал, что, с побережья высадившись с двух ладей, сюда идут фолденцы. Их внезапное появление переломило исход противостояния в пользу земляков Свена. Он выжил, и с тех пор его стали называть Краснобородый Свен.

–А ты что-нибудь слышал о Бельверке? – вдруг спросил Олаф, искоса глянув на хозяина дома.

– Это о каком Бельверке ты говоришь? – нахмурился Свен. – Многие носили это имя, имея еще одно, данное с рождения. Это ведь одно из прозвищ Одина и не каждый способен взять его себе. Я знал нескольких Бельверков... Один из них, сын Вигольва, вместе со мной был в Лунде, где нас чуть не принесли в жертву Одину, приняв за скотокрадов... Вовремя кто-то узнал Бельверка, своего двоюродного брата.

– Я говорю о Бельверке, который отправился однажды Дорогой Китов на двух драккарах, и оба судна затонули у Фарерских островов. Думали, что все погибли, но через две зимы Бельверк вдруг объявился, живой и невредимый. Как он спасся тогда, никто не мог понять. С тех пор и начали говорить, что ему помогает сам Эгир.

– Я знал того, о ком ты говоришь, – кивнул Свен, помрачнев. – Он был не человек, а демон! Не зря его считали сыном Локи. А иначе, откуда у него такая удача? Но какое тебе дело до Бельверка? Ты молод, а о нем ничего не слышно вот уже двадцать зим!

– Не знаю, был ли он сыном Локи, а только мне известно, что награбил он много золота и всякой утвари из монастырей Ирландии и спрятал на одном из островов, – начал рассказывать Олаф. – И случилось так, что боги отняли у него память. Он не мог вспомнить, где искать золото.

– И что же? – глаза Свена блеснули от вспыхнувшего любопытства.

– А то, что я встречался с викингом, который служил у него. Это был Хьялти, прозванный Одноруким. Мы отправились на Шетландские острова, но нас ждала неудача.

Олаф решил, что не стоит сразу все выкладывать начистоту. Один раз это уже повредило ему.

–   Что же случилось?

– Человек, которому мы доверились, обманул нас. Мы чуть не погибли.

–   А золото?

–  Золото... – повторил Олаф задумчиво. – Оно осталось там.

–Ты хочешь вновь отправиться за ним? – догадался Свен, хотя особой прозорливости тут и не требовалось.

– Если бы у меня был корабль, – коротко ответил Олаф.

–  Асбранд – тот, кто тебе нужен, – сказал Свен и разом допил пиво, отставив кружку. – Но он не любит делиться. Однако если ты приведешь его к золоту, он не станет обделять тебя.

–  Мне много не надо. – Олаф смотрел в одну точку. – Я умею довольствоваться малым.

* * *

Утренний туман, висевший над фьордом, понемногу рассеивался. Олаф и Айво шли вдоль берега, разглядывая драккары, стоящие у пристани. Здесь было с десяток разных кораблей, видавших виды и недавно отстроенных. Старые драккары, бороздившие просторы северных морей, от Исландии до западного побережья Балтики, где собирают янтарь, камень моря балтов, желтый, как кусочек солнца, выглядели мрачновато. Их покореженные борта и сбитые драконьи головы на носах напоминали о бурях и морских сражениях, о нелегкой жизни северян, где многое зависело от оснастки и крепости корабля.

Олаф обратил внимание на кучку людей, которые занимались покраской щитов. Для этого они вываривали шкуры животных, получая густую клейкую кашицу. Ее затем смешивали с растертой в порошок медью. Получалась краска синеватого цвета, ею и раскрашивали боевые щиты викингов.

Айво, повеселев от выпитого пива, смотрел на окружающее взглядом человека, предвкушающего новые впечатления. Он, коренной житель бескрайних лесов земли Суоми, охотник, следопыт, хорошо разбирающийся в повадках диких зверей, ныне стал морским бродягой, который на суше вдруг принимается тосковать. Он знал, что в море, в сильную бурю, снова будет молиться богу Укко, который обрек его такой судьбе... но чего другого ему желать?

Они бродили по берегу среди бурлящей толпы, говорящей на разных языках и диалектах. Норвеги, даны и свей хорошо понимали друг друга. Но Олаф ловил краем уха и словечки фризов, саксов, он мог бы объясниться с каждым из тех, кто не причислял себя к скандинавам, но жил рядом с ними. Его путешествие по Фризии, Саксонии, Инглаланду, земле Аттилы – Гуналанду не прошло даром. Олаф умел учиться и наблюдать. Качества, которые пригодились бы любому мореплавателю, ибо тот всегда в пути и не знает, куда приведет его корабль бог морей Ньерд.

Олаф внимательно поглядывал на драккар, называвшийся «Хлекк» по имени одной из валькирий. Его хищный драконий нос, потемневший от времени, целился куда-то на юго-запад. Как раз в том направлении и находился большой остров, который кельты называли Альбион.

– Это ты ищешь Асбранда? – требовательно окликнули его сзади.

Олаф обернулся. Перед ним стояли два викинга. Один из них, постарше, проживший, верно, более пятидесяти зим, среднего роста, коренастый, даже грузный, смотрел властно, как привыкли смотреть предводители северного воинства. Его серые глаза с прищуром видели многое, их нельзя было обмануть. Из-под плаща выглядывала рукоятка меча, инкрустированная золотом. «Асбранд...» – решил про себя Олаф.

Второй был помоложе, выше ростом, одет попроще. Но в его осанке и повадках чувствовался опытный, умелый воин, участник многих сражений. На его плечи был наброшен синий плащ с серебряной застежкой, в то время как первый носил темно-красный,..

– Да, я, – ответил Олаф, выдержав взгляд пожилого викинга.

–   Зачем он тебе?

–   Я слышал, что он ищет людей.

–   Вас только двое? – продолжал допытываться викинг.

– Да, – кивнул Олаф и, в свою очередь, спросил: – Позволь узнать, с кем я говорю?

– Я – Асбранд, сын Кнуда, – с достоинством пояснил он. – А это, Хольмстейн, мой помощник и друг.

– Я – Олаф, сын Айнстейна, – спустя пару мгновений представился Олаф. – Со мной Айво, он...

– Я знаю откуда он, – с легкой усмешкой сказал Асбранд.

– Он не траль, Асбранд, – невольно вспыхнув, поспешил объяснить Олаф. – Он такой же свободный викинг, как я...

– Мне это известно. – Асбранд теперь не хмурился, напротив, выглядел приветливым, как будто в чем-то убедился, и это ему понравилось. – Я давно знаю Краснобородого Свена, он рассказал мне...

– Тогда... – замешкался с ответом Олаф, оглянувшись на своего товарища.

– Тогда – до завтра, – снова властным тоном возвестил Асбранд. – У меня дела к конунгу Харальду, и я намерен пробыть здесь еще несколько дней. – Он хотел уйти, но вдруг задержался, что-то припомнив. – А верно ли, что это ты убил Инегельда, сына Лютига?

–   Это был честный бой.

– Я знаю, – усмехнулся своим мыслям Асбранд и скрылся в толпе.

Хольмстейн следовал за ним беззвучной тенью.

* * *

В большом зале местной таверны собралось около трех десятков пьяных викингов, они опустошали запасы пива и эля хозяина дома, разбрасываясь золотом и серебром. Хозяин, Эйвальд Хромой, которому было около шестидесяти зим, много повидавший на своем веку, хорошо знал, что за несколько таких вечеров разбогатеет больше, чем в иной месяц зимы.

Олаф и Айво, уже навеселе, сидели у края стола, слушая рассказы хмельных воинов Севера.

– ...Гуннар Черный утонул в реке, англы ее называют Трент...

– Клянусь Тором, я видел своими глазами, как рухнула стена, он не мог выжить...

– В нем было весу, как в трех мужчинах! Мог выпить бочонок эля...

– Их драккар утянул на дно огромный кракен! Его щупальца растянулись на длину нескольких кнорров! Верно говорю...

– Если ты выпьешь еще пару кружек, то скажешь, что кракен был с весь Осеборг...

Вокруг засмеялись.

В полумраке зала мелькали женские фигуры. Две из них принадлежали рабыням Эйвальда, остальные – свободные женщины, большинство из которых не имели мужей или были вдовами.

–   Тордис тебя приласкает...

– Не верь ей! – сухопарый морщинистый викинг, смеясь, что-то объяснял своему товарищу, который пожирал глазами одну из женщин.

–   А кто вон та, темноволосая?

–   Со шрамом на лице?

–  Да.

–  Это Ледяная Хельга.

–  Она красива, несмотря на шрам.

– С ней не каждый управится, – ухмыльнулся сухопарый викинг.

Олаф, услышав имя – Хельга, – напрягся. Это имя всякий раз, когда он встречал девушку, носящую его, оказывало на викинга поистине завораживающее действие.

Хельга... Он видел трех или четырех Хельг, но ни одна из них не оказалась той, которую он искал. Вот и сейчас Олаф посмотрел в сторону женщины, на которую указал кто-то из викингов.

–  Почему ее так называют?

– Она с дальнего севера, откуда-то с Галоголанда. А глаза ее как лед. Не растопишь.

Олаф замер, сердце его забилось сильней. С дальнего севера? Он сам не заметил, как поднялся из-за стола и направился к ней.

Женщина стояла спиной, и ему надо было увидеть ее лицо.

– Эй, друг... – кто-то тронул Олафа за плечо и шепнул на ухо, разглядев его интерес. – Берегись Хельгу! У нее дурной глаз. Никто из ее мужей не возвращается назад...

Олаф отмахнулся от советчика и приблизился к женщине. Она явно что-то почувствовала и обернулась.

Олаф чуть не прикусил губу. Стоящая перед ним темноволосая красавица действительно имела шрам, который обезобразил ее лицо, но ее глаза... Эти глаза он узнал бы из тысячи!

–   Хельга?!

Женщина несколько мгновений вглядывалась в лицо викинга. Она знала его раньше? Его облик ускользал, превращался в кого-то странно знакомого, как нежданный вестник из прошлого...

–   Ты не узнаешь меня?

– Олаф?! – Хельга смотрела на него пристально, точно не веря. – Откуда ты здесь?

–  Хочу уйти в набег.

–  Тебя не узнать, – ее голос дрогнул.

–  А я тебя сразу узнал...

Глава 3
"Хлекк" уходит

В том, что Хельга не сразу узнала его, не было ничего удивительного. За десять зим, прошедших с того дня, как они расстались, Олаф из пятнадцатилетнего мальчишки превратился в мужчину, а она?.. Ее узнать было легче. Хельга стала старше, уверенней в себе и... мудрей.

Он заметил в ее волосах серебряные нити, а ведь Хельга была молода, чуть постарше, чем он. И этот шрам? Верно, ей много пришлось испытать за прошедшие годы.

–   А Боргни?

–   Ты еще помнишь ее?

– Разве ее можно забыть? – усмехнулся Олаф, оглядевшись.

Никто из собравшихся не обращал на них никакого внимания. Пиво лилось рекой, золотишко поблескивало в руках Эйвальда Хромого, и только финн Айво, глядя на Олафа и девушку, недоумевал. Они что, были знакомы? Хотя, что он знает о прошлой жизни Олафа?

–   Ее уже нет. Давно нет.

–   Уйдем отсюда? – Олаф дотронулся до ее руки.

–   Как хочешь...

Длинные летние сумерки медленно сгущались. Ветра не было, и над фьордом повисла тишина.

Драконьи головы в полном безмолвии покачивались на воде, их время еще не пришло. Но очень скоро их увидят на побережье земли, которую древние римляне называли Галлией, или где-нибудь еще.

Норманны, норманны пришли! – Это известие облетит все окрестные деревушки и крестьяне, напуганные появлением бородатых пришельцев, не знающих Христа, но поклоняющихся каменным идолам, требующим человеческих жертв, начнут спешно собирать пожитки. Кто не успеет скрыться, того ждет быстрая смерть от мечей северян, рабство или смерть на алтарях в капищах Каупанга и свейской Упсалы. Олаф с Ульбертом бывал в Упсале, видел большое капище, которое по легенде было воздвигнуто потомком Ньерда – Ингви, его еще называли Ингви-Фрейр. Он стал основателем королевского рода Инглингов.

–  Я не кажусь тебе страшной? – голос Хельги вывел его из задумчивости.

–     Нет, нет! – поспешил он заверить ее.

–     Ты так говоришь, а... сам думаешь иначе.

–     Я не замечаю твоего шрама.

–     Ты не хочешь смотреть на мое лицо?

Он повернулся к ней. Наступившая темнота скрывала недостаток, но он не лгал. В самом деле, еще когда впервые увидел ее – не обратил на шрам никакого внимания.

–     Тебя называют Ледяной Хельгой, – он улыбнулся.

–     Лед внутри меня, – она коснулась своей груди.

–     У тебя есть мужчина?

–  Сейчас – нет, иначе зачем бы я пришла к Хромому Эйвальду?

–     Ты была замужем?

–  Была... – произнесла она с каким-то затаенным смыслом.

–     Дети есть?

–     Недавно умер мой первенец.

–     Прости.

–  Тебе не надо просить прощения. Ты же ничего не знаешь о моей жизни.

–  Это верно, – согласился Олаф и, помолчав, спросил: Как тебе удалось выбраться из той глуши?

–  Это долго рассказывать, – она улыбнулась и дотронулась ладонью до его щеки. – Олаф... Это в самом деле ты?

–    Я, я!..

–     Тогда... – она взяла его за руку, увлекая за собой.

В доме Эйвальда Хромого продолжалось веселье.

* * *

–   Не боишься оставаться наедине с колдуньей?

–   Я не думаю об этом. И потом... какая ты колдунья?

–   Но ты так думаешь. Разве нет?

– Колдуньей была твоя бабушка. Это верно. Но ты – другое дело...

– Другое дело! – усмехнулась она. – Внучка колдуньи не имеет другой судьбы, кроме той, что ей определили норны... А норны приговорили меня к тайному колдовству.

Хельга привела его в свой дом, куда-то на самую окраину города. Все произошло так стремительно, что он до сих пор еще не мог понять: действительно ли все это происходит с ним наяву? Хельга, Хельга... она стала опытной женщиной, много опытней его.

– Ты – почти единственный кто знает мою тайну. Я редко занимаюсь ворожбой... лишь иногда...

Она замолчала, и он, лежа на спине, слышал ее дыхание, горячее, зовущее...

Они любили друг друга с какой-то неистовой страстью, будто были старыми любовниками, надолго оказавшимися в разлуке и теперь вновь соединившимся вместе.

–   Ты думал обо мне?

– Очень часто. Даже хотел снова забраться в эту глушь, где мы встретились, но как-то не выпало.

– Даже если ты обманываешь меня, все равно – мне приятно, – прошептала она ему на ухо, нежно прикасаясь губами.

За эти годы у Олафа было несколько женщин. Первая из них, Ягмира, холодная, загадочная, расчесывающая роскошные волосы гребнем из кости убитого любовника... Она осталась где-то там, на берегу Балтики, окруженная своими богами – Триглавом и Свентовитом, Потом была Ингрид из Упсалы, и Гунхильд из Далекарлии, обладавшая тяжелым нравом. Она обещала убить его, если он ее покинет. Ульберт с усмешкой сказал ему тогда, что ей трудно будет выполнить обещание, если Олаф вдруг исчезнет.

Лица, лица... Целая вереница лиц. Все, кого он видел за эти годы, надежды, измены, расставания и всегда – борьба за жизнь.

–  Я знала, что ты жив... но не хотела часто ворожить. Другие женщины обнимали тебя...

–    Жизнь берет свое.

–    С кем ты хочешь плыть?

–    С Асбрандом.

–    Я слышала о нем.

–    И что ты слышала?

–    Асбранд, он... тебе надо быть осторожным с ним.

–    Всегда надо быть осторожным.

–  Асбранд любит только себя. Ходят слухи, что многие из тех, кто отправлялся с ним в плавание, потом бесследно пропадали.

–  Викинги умирают везде. Но хуже всего, если в своей постели, – бесстрастно проговорил Олаф.

–  А если тебе поступить на службу к конушу Харальду? – Хельга искала возможность оставить его рядом с собой и понимала, что это трудно.

–  Как мне известно, он не терпит своеволия. А я люблю свободу.

Сказав это, Олаф почувствовал, что его слова задели женщину.

Что же, она нашла его, чтобы вновь потерять? Но, может быть, служба у Хорфагера и есть то, что ему нужно?

–  Подожди... – Хельга встала с постели, набросив на голое тело шкуру лисицы.

–  Я рада, что ты носишь мой амулет, Олаф, – сказала она, зажигая свечку. – Моя частица всегда с тобой. Как и теперь твоя частица будет во мне.

В полумраке своего жилища, со шкурой лисицы на плечах, Хельга была похожа на древнюю деву-прорицательницу, которые когда-то бродили по этой земле, открывая людям будущее.

–  Знаешь, Олаф, откуда пошел род ведьм?

–  Нет, – признался он честно.

– Однажды Локи, хитрый и многознающий, нашел на тлеющих углях догоравшего костра сердце злой женщины. Съев его, он стал прародителем рода всех ведьм... Локи, тот, кто может быть и мужчиной и женщиной, тот, кто Одину соперник во всем...

Она достала деревянные палочки длиной не больше ладони, с вырезанными рунами.

– Видишь, Олаф? Боргни передала мне магию рун, что идет от Бельторна. Рунстафар зовется она... Один – тот, кто овладел этой магией, стало быть, первый колдун на земле! Но есть магия ванов, что враждовали с асами. Они умели найти траву, что лечит болезнь, или войти в душу того, кто знает тайну Девяти миров... – Хельга помолчала. – Знаешь, нынешний конунг Харальд не любит колдунов. Есть те, кто колдует при помощи зелья. Они зовутся «сельдконор», то есть те, кто умеет врачевать или привораживать, заваривая особые зелья, дающие силы или приносящие смертельную болезнь. Боргни хорошо умела это делать, но я не училась этому. Больше всего меня притягивает гадание по рунам. Это мое ремесло.

Олаф слушал ее, вдруг отметив, что тело его становится маленьким как у карлика. А Хельга? Она становилась большой, огромной как великанша Скади... Крохотный Олаф, семеня ножками, бродил по земляному полу возле гигантских ног Хельги... Он был как маленькая мышь, попавшая в незнакомое место. «Смотри, Олаф!» – слышал он звучный голос Хельги, от которого холодело в груди. Деревянные стены жилища превратились в огромные каменные сооружения. Они чем– то напоминали постройки из камня в Лунденборге, которые возвели еще древние римляне. Но эти причудливые камни казались созданием неземных существ, во всяком случае, не обыкновенных людей... Внезапно Олаф догадался: эти чудовищные камни, расставленные в особом порядке, воздвигли великаны, древнее племя, о которых сейчас лишь доходят легенды. Великаны могли соперничать с асами в мудрости и силе, но судьба их была несчастлива...

–   Олаф, Олаф, проснись!

Он открыл глаза и увидел, что Хельга, склонившись над ложем, с тревогой смотрит на него. Через открытую дверь он разглядел серое марево рассвета.

– Как же крепко ты спал! – в ее голосе была слышна и укоризна и боль. – Ты напугал меня.

– Знаешь, я видел странный сон... – он провел ладонью по лицу, как бы стряхивая сонное оцепенение. – Будто я стал маленьким, как гном, а ты...

– Я была большой, как королевский могильный курган? – усмехнулась Хельга, обнимая его.

–   Да...

– Руны сказали мне, что тебе придется уплыть. Так назначено Скульд, но...

– А если я поступлю на службу к конунгу? – вдруг предложил Олаф.

–   Ты хочешь остаться со мной?

–  Да.

– Я тоже бы этого хотела, – сказала она задумчиво. – Но руны не умеют лгать. Ты пришел сюда один?

– Со мной пришел Айво, бывший траль ярла Стейнара и мой большой друг. Когда-то он спас мне жизнь. Еще в детстве.

– Это тот, похожий на старого ребенка финн? – припомнила Хельга.

– Он хороший воин. Его внешность может ввести в заблуждение любого. Но он не так прост, как кажется.

– Не сомневаюсь, – скривила губы Хельга, по-прежнему пребывая в задумчивости.

Что-то беспокоило ее, руны открыли ей ночью несколько тайн, и теперь женщина тяготилась этим знанием, ей не хватало опыта и силы Боргни, которая умела правильно толковать вещие сны и узоры выпавших рун. То, что для одних – всего лишь узоры, вырезанные на дереве или в камне, для других – Знаки Судьбы!

– У нынешнего короля Вестфольда – большое будущее, – произнесла Хельга, глядя на черную золу очага. – Когда-то его мать, королева Рагнхильд, жена Хальвдана Черного, увидела сон... Будто стоит она на берегу фьорда и пытается вытащить шип из своего платья. И вдруг шип этот в ее руках становится большим побегом. Он растет, растет и превращается в огромное дерево... и ветви его уходили высоко в небо, казалось, над всей Норвегией... И вскоре родила она мальчика, которого назвали Харальд. А сон этот предвещал ему, что станет он правителем всех земель Норвегии!.. Видишь, Олаф, уже сейчас его боятся повсюду, но его время только наступает.

– Выходит, служба у него даст мне многое, – медленно проговорил Олаф, как бы предвидя то, с чем может столкнуться его независимый нрав.

– Ты молод, но служить у конунга нелегко, – Хельга все еще над чем-то напряженно раздумывала. – Твой друг – финн, ведь так? Какой у него амулет?

– Он носит на шее молот Тора, – немного удивленно ответил Олаф. – Зачем тебе это знать?

– Ты знаешь кого-нибудь из Согна? – вместо ответа продолжала расспрашивать Хельга.

–   Это земля, которая находится рядом с Гулатингом?

–   Да. Верно.

– Я никого не знаю из тех краев, но что тебя так беспокоит?

–   Я скажу тебе, очень скоро...

* * *

Асбранд, опытный и сведущий во многих делах викинг Он говорил с конунгом Харальдом о разном: о том, как живут даны на завоеванных территориях Инглаланда. О том, сколько серебра отдают за раба на рынках Хедебю, Дублина и Упсалы, о том, какую цену дают за того же рабы сарацины, о том, как правит конунг Хельг в Гардах, внося смуту на границы Византийской империи, и о том как главный христианский жрец – папа, сидящий в Риме, мечтает обратить в свою веру северные земли язычников.

Асбранд был одним из тех, кто доставлял в Вестфольд верные сведения обо всем, что делалось в этом мире, раздираемом чередой бесконечных междоусобиц и войн. Харальд Хорфагер был из тех правителей, кто хорошо понимал: старые боги на краю гибели. Единый Бог Валланда, Белый Христос – он тот, кто побеждает не силой, а слабостью. Иначе, как объяснить, что вера в него распространяется по всему миру?

Однако Хорфагер, становившийся единовластным королем Норвегии, был еще недостаточно силен, чтобы креститься самому и крестить весь народ. Впоследствии его сын, Хакон Добрый, получивший воспитание в Англии, принял христианство и, став конунгом, начал возводить христианские церкви в Норвегии. Но даже он не решился разрушать языческие капища. Когда он был убит, его похоронили по языческим обычаям его предков.

В свое время отец Асбранда – Кнуд, участвовал в набегах на Ирландию и знавал самого Торгильса, который объявил себя первым королем норманнов на ирландских землях. Но викинги редко чувствовали себя в полной безопасности на острове. Когда поднялся мятеж, и Торгильса захватили в плен ирландцы, то признали виновным во многих грехах и утопили. И все же викинги сумели восстановить свое превосходство.

В 850 году от Рождества Христова даны разорили Дублин. А несколькими годами позже отряды данов напали на норвежский лагерь в Карлингсфорде в северной части острова. Междоусобицы между данами и норвегами начали затихать, когда в Ирландии появился Олаф Хвити, которого ирландцы называли Амлайб. Тогда же даны обратили более пристальное внимание на Британию.

Асбранд с детства слышал рассказы отца о христианских монастырях Ирландии, подвалы которых ломились от золота и серебра. Вероятно, не все в этих рассказах было истинной правдой, но маленький Асбранд, как и многие его сверстники, мечтал о том времени, когда сможет с мечом отправиться туда и разбогатеть.

Когда ему исполнилось сорок зим, Асбранд почувствовал усталость от участия в походах и схватках. Его сметливый и предприимчивый ум влекло ремесло купца, и в этом он преуспел. Однако быть купцом – не значит полностью обезопасить себя. Если воин рискует только собственной жизнью, купец зачастую рискует и жизнью и своим богатством.

Воистину, Асбранд был не только мужественен, но и весьма изворотлив. В Дании у него была земля, которой управлял его родственник. Но и в Инглаланде имелись хорошие связи среди приближенных ярла Гутрума. Сейчас, когда в Вестфоль– де набирал силы Харальд Прекрасноволосый, Асбранд начал оказывать ему услуги, пользуясь своей осведомленностью в разных землях.

Через несколько дней он рассчитывал отплыть к Оркнейским островам. Но неожиданно получил сведения, которые могли заставить его резко поменять планы.

* * *

Олаф ушел от Хельги, когда солнце начало клониться к закату. Ему не хотелось покидать ее, но Айво оставался один и не знал, что с его другом.

Он нашел финна на берегу среди пьяных, горланящих песни викингов.

– Олаф! – радостно приветствовал его Айво. – Я уже тебя заждался.

– Неужели ты мог подумать, что я брошу тебя? – с притворной серьезностью спросил Олаф.

– Женщины – это существа, которые призваны разделять нас, – заметил финн со своей, почти детской непосредственностью.

– Я знал ее раньше, Айво, – пояснил Олаф, оглядевшись. – Я встретил ее, когда вместе с Хафтуром блуждал по Галоголанду на краю земли.

– Ты никогда не рассказывал мне об этом.

– Я много чего тебе не рассказывал, – усмехнулся Олаф.

Слегка прищурившись, он посмотрел в сторону заката. Там, обрамленный грядой невысоких скал, виднелся могильный курган, где, как он слышал, был похоронен кто-то из старых конунгов. Обычно их хоронили на кораблях, с оружием, богатой утварью и умерщвленными рабами. Иногда убивали и наложниц. Для этого существовала даже старуха, которую некоторые христиане, присутствовавшие при этом, называли ангелом смерти.

Старуха убивала сначала петуха, бросая голову в одну, а тушку в другую сторону от корабля. Тем самым она как бы воплощала темное и светлое начало жизни, которое сопутствует всем смертным. Затем приходил черед девушки, которую безжалостная старуха убивала с мрачной решимостью человека, не слышавшего о христианской добродетели. Все это должно было окружать конунга и после смерти, в ином мире. Но одного не понимал Олаф: если Один забирает воинов в свои чертоги, то где найдется место для рабов? Тем более, для красивых женщин?

– Мне приснился странный сон, Олаф, – говорил между тем Айво. – Будто я уже старик и сижу один в ледяной пустоши, вокруг – только льды, и ни одного живого существа, даже белых медведей там нет.

– Верно, ты оказался в Похъеле, – подсказал Олаф, вспоминая старые рассказы финна. – А ведь такая земля существует и в самом деле. Мы с Хафтуром побывали совсем рядом с ней и чудом выбрались живыми.

– Плохо быть стариком, – продолжал монотонно выговаривать Айво. – Но знаешь, сам Вяйнемейнен, сын Калева, уже родился стариком. Он был мудр, но...

– Эй, друзья! Неужели не узнаете земляков? – неожиданно прервал болтовню финна чей-то громкий возглас.

Олаф повернулся и увидел двух викингов, лица которых показались ему смутно знакомыми. Вроде они были среди воинов дружины ярла Стейнара, но пришли в то время, когда Олаф бродил по землям гаутов, фризов, а позже – бриттов.

– Аскель? – удивленно поднял брови финн, знавший викинга получше своего друга. – Ты как здесь оказался?

– Я ушел от Рагнара, он ведь не собирается в набег, – непринужденно отвечал Аскель из сурового Ямталанда, что лежит рядом с землей лапландцев.

– А кто это с тобой? – Финн заметил рядом с высоким, насмешливым Аскелем угрюмого мужчину, имевшего при себе только боевую секиру. Его одежда говорила о том, что этот человек не слишком преуспел на поприще викинга. Он смотрел на всех с безразличием змеи – холодно, отчужденно.