Текст книги "Трени-ян (с иллюстрациями) (СИ)"
Автор книги: Андрей Кощиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)
– Да, сонсен-ним, – кланяюсь я, и обещаю, – я принесу из дома.
– А пока, я проверю, как ты знаешь ноты, здесь. ЮнМи, ты сможешь сыграть прямо с листа?
– Сонсен-ним, разве кто-то умрёт, за те десять минут, пока я буду просматривать ноты? – с осуждением в голосе спрашиваю я, – Я не умею такого, потому что к музыке нельзя так неуважительно относиться, сонсен-ним.
Учитель только головой покрутил в ответ на мой спич.
– Давайте я их посмотрю, – предлагаю я, имея в виду ноты, – может, что и получится, сыграть…
Учитель кивает и подходит к своему небольшому столику. Перекладывает пару тонких нотных тетрадей, находит нужную ему, открывает, где нужно.
– Вот это, – говорит он, поворачиваясь ко мне и держа в руках раскрытую тетрадь, – адажио G-минор, Аьберто Флотти.[8]8
Послушать можно тут: http://drive.google.com/file/d/0B9gl8tKWTRDHNWNtUURDS0E4Nk0/view?usp=sharing
[Закрыть]
Адажио? – думаю я, направляясь к учителю, – это хорошо. Значит, не нужно будет торопиться[9]9
Адажио – медленный музыкальный темп исполнения музыкального произведения – прим. автора.
[Закрыть].
Беру с поклоном тетрадь, поворачиваюсь, под внимательными взглядами одногрупников следую к своему месту, сажусь, кладу тетрадь на стол, начинаю вчитываться.
Занудливо… – делаю я для себя вывод, перевернув второй лист, – и весьма…
Как я понимаю, учитель решил проверить меня, предложив сыграть прямо «с листа». Но я-то знаю, да и все профессиональные музыканты знают, что играть на рояле прямо с нот, незнакомое, до этого ни разу не играное им произведение – не стоит. Сложно с первого раза правильно выдерживать темп, громкость, а также следовать пометкам композитора в нотах, как играть. А ещё, музыкальная нотация не точна. Она, скажем так, достаточна примерна, и поэтому в музыкальном мире известны имена исполнителей, которые прославились как выдающиеся интерпретаторы того или иного композитора. Короче говоря, по нотам можно сыграть и так, и так, и оба исполнения будут правильными. Правда, при этом один из вариантов будет звучать лучше и в конце-концов станет общепринятым. А игра «с листа» – это, по большому счёту, циркачество, с целью произвести впечатление на публику. Профи такими штуками не занимаются. Играя лишь по нотам, исполнитель не может понять, правильно ли он играет, так как не слышал эту музыку раньше. Это вселяет неуверенность и создаёт риск быть освистанным теми, кто уже слышал произведение в другой нотации. Кому такое нужно?
Ладно, щас что-нибудь, сбацаю…
Я отодвигаю от себя тетрадь и поднимаю правую руку вверх, уперев локоть в стол. Показываю, что готов.
Препод сразу свёртывает устроенный им опрос среди учеников по проверки заданного на дом и жестом приглашает меня к роялю. Прохожу, сажусь, ставлю перед собою ноты и не торопясь, занудливо, так, как в них написано, двигаюсь от первой ноты к последней.
– Однако, – говорит учитель, когда я с немым вопросом поворачиваюсь к нему, – весьма и весьма. Ты никогда раньше это не слышала?
– Нет, сонсен-ним, – честно отвечаю я, – не слышала.
– Да, это редко исполняют, – кивает он и спрашивает, – будешь поступать на отделение классической музыки?
– Нет, сонсен-ним, – снова отрицательно отвечаю я, – я буду учиться на отделении эстрады.
– Почему? – удивлённо спрашивает меня учитель.
– Там заработки больше, – лаконично отвечаю я.
Учитель задумывается.
– Что ж, раз так, то тогда тебе нужно выбрать музыкальный инструмент, ЮнМи-ян, на котором ты будешь играть, – видно что-то решив в результате своего мыслительного процесса, предлагает он.
В смысле? – не понимаю я столь внезапного перехода, – Какой ещё музыкальный инструмент, на котором я буду играть?
– Учитель, – вежливо напоминаю я, – я играю на рояле. Вы же только что это слышали?
– Слышал, – подтверждающее кивает он, – слышал и понял, что учить тебя мне нечему. У тебя уровень словно ты несколько лет уже проучилась в консерватории. Не знаю, как так может быть в твоём возрасте, но техника игры у тебя замечательная, и, по моему мнению, повышать свой уровень мастерства ты можешь лишь тренировками. Не уверен, что тебе нужен для этого учитель. Наставник – пожалуй, да. Учитель, – скорей всего, нет. Но ты находишься в школе, ЮнМи. В школе все учатся, значит, и ты тоже должна учиться. Иначе, за что ты будешь получать оценки? А если получать оценки за то, что ты уже умеешь, это будет несправедливо по отношению к другим ученикам. Ты понимаешь меня?
Вот это поворот! Вот это я попал! Вольфганг Амодеевич, мне кажется, мы с вами несколько поспешили осчастливить этот мир вашей гениальной музыкой. Местные туземцы оказались неблагодарными дикарями. Хотят заставить, ну, пусть не гениального исполнителя, пусть просто единственного исполнителя вашей бессмертной музыки, учиться бренчать на каком-то каягыме, вместо того, чтобы помочь ему нести свет музыки в своё варварское общество! Мда, перестарался я… Докуражился.
– И на чём я должна буду учиться играть? – с большим скептицизмом смотря на учителя, спрашиваю я.
– В принципе, на любом музыкальном инструменте, который выберешь, – отвечает тот, – методологическую часть обучения ты будешь получать здесь, а практические навыки игры ты можешь получать либо здесь же, в школе, либо, где-то за её стенами. В Сеуле есть немало музыкантов высочайшей квалификации, готовых дать тебе начальные азы игры на инструменте.
Мда? Пфф… Учиться… Зачем оно мне сейчас нужно? А с другой стороны – должны же мне за что-то оценки ставить, раз я в школе? А если не будут ставить, то на кой тогда нужен учитель? За что ему зарплату платить? В общем, цепочка логических построений понятна. Ну и что же мне выбрать такого ужасного? Туба? Волынка? А может… литавры?!
Туба
– Советую не брать экзотические инструменты, – рекомендует учитель, увидев, что я задумался и объясняет, почему, – будет проще найти преподавателя. Потраченное на дорогу время лучше вложить в образование. В ту же технику игры на рояле.
А что, я ещё буду должен куда-то мотаться? Пфф… Тогда, Туба исчезает и вместо неё появляется… появляется… треугольник! Самое милое дело таскаться по корейской жаре с таким инструментом!
Треугольник
– Советую подойти к выбору разумно, – вновь направляет течение моих мыслей в нужную сторону преподаватель, видимо что-то заподозрив по выражению моего лица, – с расчётом на то, чтобы использовать полученные умения в своей дальнейшей профессиональной деятельности. Могу сказать, что, к моему большому сожалению, многие из новичков в этом году проявили легкомыслие и пошли по пути наименьшего сопротивления. Выбрали для занятий ударные инструменты. И этих людей настолько много, что даже пришлось сделать заявку на закупку дополнительных чангу[10]10
Чангу – корейский барабан, по форме похожий на песочные часы – прим. автора.
[Закрыть]. Слабо представляю, где они им, в дальнейшем, могут пригодиться…
Игра на чангу
Так это, значит, чангу называется? А я-то думаю, что тут народ с какими-то странными тамтамами по школе таскается? Не Африка, чай, на улице. Теперь понятно. А то, что многие в барабанщики подались… Так то тоже, понятно. Нотная грамота там проще, шум создают на таких инструментах, обычно группами, в толпе лажа конкретного индивидуума не так слышна… Для начинающего музыканта, который никогда ничего звучащего в руках до этого не держал, самый подходящий инструмент. Видно, в этом году, в школу поступило много учеников без умения на чём-то играть. Они-то в чангу и ударили…
Преподаватель смотрит на меня. Терпеливо ждёт моего решения. Немного представляю ЮнМи в цветастом цыганском наряде с золотым бубном в руках, кружащую в танце вокруг группы корейских барабанщиков, усиленно наяривающих палочками и ладонями по своим «тамтамам». Это была бы незабываемая феерия! Увидевшие такое, вовек бы развиднеть не смогли…
Тяжело вздыхаю и делаю выбор, хорошо понимая, что создаю сам себе проблемы.
– Электрогитара, – уверенно произношу я, – я хочу научиться играть на электрогитаре, сонсен-ним.
– Почему? – безэмоционально интересуется сонсен-ним.
– У неё мощный звук, – объясняю ему я и шучу, – чем громче звук, тем он красивее, сонсен-ним.
Вроде бы на шутку должны были отреагировать, но в классе слышу лишь пару хмыканий и всё. Учитель тоже не реагирует.
– Хорошо, – кивнув, говорит он, – значит, гитара. Скажи, ЮнМи, у тебя нет желания принять участие в концертах как исполнитель классических произведений? Или, может, в показательных выступлениях школ?
Хм! А что я буду с этого иметь? Сначала заставил отречься от рояля, теперь «крутит в обратку». Странный подход.
– Концерты платные, сонсен-ним? – вежливо интересуюсь я.
– Нет, – прищуривается на меня преподаватель.
– Тогда, думаю, что это предложение меня не заинтересует, – отвечаю я.
По классу проносится удивлённо-осуждающий шёпоток.
– Ты хочешь получать деньги за выступления? – интересуется учитель.
– Конечно! – не отпираюсь я, – Собственно, поэтому я и пришла сюда учиться, сонсен-ним.
Сонсен-ним хмыкает и пробует закинуть крючок с другой стороны.
– Ну а интересы школы, её победа на соревнованиях, что-то значат для тебя?
– Пока нет, сонсен-ним, – честно отвечаю я, вызвав осуждающий гул над партами, – я только поступила. Пока для меня это просто школа. И потом…
Я протягиваю к нему руки со сложенными в щепоть пальцами и вожу большим пальцем по их кончикам.
– Вот здесь, – говорю я учителю, показывая, где именно, – от гитарных струн будут мозоли. Сонсен-ним, вы много видели в своей жизни пианистов с мозолями на пальцах?
– Топовых пианистов? – тут же уточняю я.
Сонсен-ним затрудняется с ответом.
– С мозолями на пальцах играть нельзя, – уверенно говорю я и поясняю, почему, – чувствительность падает. С подобными руками вряд ли что-то можно будет выиграть. Вот если бы мне не нужно было бы учиться играть на гитаре…
Не договорив, я делаю паузу, смотря на учителя. Учитель смотрит на меня. Класс смотрит на меня. Все смотрят на меня.
Не, ну а чего? «Короля Корга» для моих целей хватает за глаза. Зачем мне ещё с гитарой возиться? Мне бы лучше вложить время в изучение продюсирования, актёрскую игру, вокал, а не о струны пальцы стёсывать. Если сонсен-ним хочет, чтобы я ему призы брал, пусть снимает с меня нагрузку!
… – но раз такое невозможно, – продолжаю я, подождав и поняв, что «кина не будет», – то я буду просто учиться играть на гитаре, сонсен-ним. Буду, как все.
Пфф… – выдыхает класс.
– Откуда ты такая? – смотря на меня с лёгкой улыбкой, спрашивает учитель.
– Из Сеула, сонсен-ним, – не очень довольным тоном отвечаю я.
Учитель смеётся. Класс, ему, с готовностью, подхихикивает…
(на перемене, после урока, две девочки обсуждают ЮнМи)
– Такая самоуверенность… Действительно, откуда взялась эта наглая девчонка?
– Я просмотрела на сайте сообщество её школы. Её там нет.
– Как нет? Значит, она врёт, что там училась?
– Ммм… Скорее всего не врёт. Ведь в документах у неё всё написано. Не думаю, что она стала бы говорить неправду, зная, что её легко проверить. Вот я бы так делать не стала!
– Онни, но почему тогда её нет в сообществе?
– Наверное, кто-то удалил её страницу. Или сама, или школа.
– Зачем такое делать?
– Может… Может у неё в школе произошла какая-нибудь нехорошая история? ЮнМи сказала, что бросила школу. А может она её не бросила, а её – выгнали?
– Точно! Так и могло быть! Как бы нам это узнать?
– Нужно расспросить тех, кто с ней учился. Я найду их контакты в сети и спрошу. Очень хочется узнать!
– Да, сделай это. А то непонятно, почему в «Bu Pyeong» от неё избавились? Судя по всему, она хорошо училась. Госпожа Катигава была сильно удивлена её знаниями.
– Фи… Так хорошо говорить на японском… Мне кажется, что это не патриотично…
– Пожалуй, соглашусь с тобой. Интересно, зачем ей столько иностранных языков? Она хотела стать переводчицей?
– Может, она хотела стать стюардессой?
– Думаю, в стюардессы обычно идут детишки, которые не знают, что делать со своей жизнью. ЮнМи хорошо играет на рояле. Разве это нужно, чтобы стать стюардессой? И её внешность тоже недостаточно хороша для того, чтобы быть стюардессой.
– Ты это серьёзно? Теперь, что, нужно быть писаной красавицей, чтобы стать стюардессой?
– Я слышала, что у них жёсткий отбор. Не легче, чем в музыкальное агентство.
– Неправда, что нужно быть красивой для того, чтобы стать стюардессой! Я знаю одну стрёмную девчонку, которая получила эту работу. В авиакомпании достаточно пройти обучение и тебя берут. Просто у некоторых людей слишком завышенные стандарты, которые они предъявляют другим. Поэтому, так о стюардессах и говорят!
– Ну, не знаю. Может, что-то изменилось за то время, как я об этом слышала. Но всё равно, эта ЮнМи ведёт себя слишком высокомерно. Она могла бы быть поскромнее.
– Да. Даже не попыталась ни с кем познакомиться. Странно так.
– Наверное, считает себя выше всех.
– Да. Звездой.
– Посмотрим, как она будет выглядеть на батле. Ты слышала, что ЁСыль агитирует всех голосовать против неё?
– Нет, онни. Она тебе сама сказала об этом?
– Нет, но я слышала. Может, так и не честно, но когда я смотрю на задаваку ЮнМи, думаю, что это будет правильно.
– Думаешь?
– Я буду против. Думаю, это даже пойдёт ей на пользу.
– Тогда я тоже, против!
(школа Кирин, учительская)
– Эта новенькая, – держа в руке бумажный стаканчик с кофе, возбуждённо делится впечатлениями учитель музыки с коллегой, – это что-то невероятное! Она уже пишет музыку! Представляешь? Классику! И как пишет!
Собеседник в ответ взирает на учителя музыки со скептическим выражением на лице.
– Тебе нужно обязательно послушать, как она играет! Великолепная техника! Словно у неё лет пятнадцать практики за спиною, а не полгода занятий, как она говорит.
– Полгода? – удивляется собеседник, – Чему можно научиться за полгода?
– Вот и я о том же! А она играет так, что хоть прямо сейчас её можно отправлять на конкурс пианистов!
– Да? И как же зовут это юное дарование?
– Пак ЮнМи!
– Пак ЮнМи… – задумчиво повторяет собеседник, видимо давая себе установку на запоминание.
– Пак ЮнМи? – услышав знакомое имя, привстав со стула, выглядывает поверх перегородки учитель японского языка, – Это вы про новую девочку говорите? Которая поступила к нам с опозданием?
– Да, госпожа Катигава, – повернувшись к ней, вежливо отвечает учитель музыки, – о ней.
– Замечательная девочка, – выпрямляясь в полный рост в своём «отсеке» говорит госпожа Катигава, – прекрасно владеет японским, пишет Хоку. Мне очень понравились её стихи. Неожиданно взрослые, я бы сказала. Сдала Нихонго норёку сикэн[11]11
Нихонго норёку сикэн – экзамен по определению уровня владения японским языком, проводимый среди лиц, для которых он не является родным. Первый уровень теста предполагает свободное владение языком – прим. автора.
[Закрыть] по первому уровню. Набрала девятьсот девяносто один бал и получила золотой сертификат.
– Ничего себе! – неподдельно изумляется учитель музыки и делает предположение, – Она жила в Японии?
– Представьте себе – нет! – с явным удовольствием отвечает Катигава, – Сказала, что ни разу ни была за границей!
– Как же это у неё так получилось? – сам себе, вслух, озадачено задаёт вопрос учитель музыки.
– Мне тоже это интересно, – отзывается Катигава-сама.
(школа Кирин, подвальное помещение, склад)
– Сонсен-ним, простите меня, я была невнимательна…
Кладовщик неодобрительно смотрит на кланяющуюся девушку, которая притащила «сдавать» порванный ею барабан.
– Даже не знаю, как это получилось…
Кладовщик – пожилой кореец в неважном настроении, смотрит, поджав губы на то, что ему принесли, не торопясь принимать обратно испорченный инструмент. Я тоже смотрю на невезучий чангу. Судя по форме повреждения, похоже, на него просто сели сверху, перепутав с табуреткой. Вот он и лопнул…
– Наверное, кожа сильно натянулась, – уверенно вешает лапшу на уши девушка, – воздух был слишком сухой, кожа высохла ещё и от натяжения – лопнула, сонсен-ним… Сонсен-ним, замените, пожалуйста… А то мне играть не на чем…
Сухо?! Слишком сухо?! Да тут каждый день дождь идёт! Смоет скоро всё тут ко всем чертям!
Между тем девушка смотрит на дедушку, взглядом, в котором присутствует одновременно и честность, и мольба. Пожалуй, мне никогда не повторить такой взгляд. Это надо быть женщиной, от рождения, чтобы уметь так смотреть.
Кладовщик, не говоря ни слова, берёт сломанный чангу, нагибается, ставит его у себя за стойкой вниз, на пол, затем идёт вглубь склада и приносит новый барабан.
– Последний целый, – говорит он, ставя его на стойку, – больше за новыми не приходите. Пока не починю всё, что вы сломали, – ничего не дам.
– Ой, спасибо, сонсен-ним! Вы такой замечательный человек! Я вам так благодарна!
Прижимая к себе барабан за его «узкую талию» пятясь задом и кланяясь, просительница, получив нужное, исчезает в дверном проёме лестницы. Тоже, чисто по-женски. Раз! И нету… Ничего нету! Остался только сломанный барабан… На память…
– Ну, а ты чего? – недовольно спрашивает меня хозяин склада, переводя взгляд с опустевшего дверного проёма на меня, – Долго ещё выбирать будешь?
Я припёрся сюда с целью взять себе в пользование гитару, раз уж так легли звёзды. Правда, не электро, а обычную, акустическую. Это по указанию учителя так. Сначала акустика, а потом – видно будет. Вот, юзаю уже третий предложенный мне образец местного столярного творчества. Все три – «гроб с музыкой и бубенцами».
– Сонсен-ним, – по-деловому обращаюсь я к дедушке-хранителю, – у вас есть что-то получше этих дров, которые вы мне дали?
– Зачем тебе? – недовольно гундосит в ответ дедушка, – Ты же только учишься… Испортишь…
Фига се! Он что, спецом мне это «Г» – подсовывает? В целях сохранения хороших инструментов?
– Я не собираюсь уродоваться, учась на этих… Этом… в общем, если у вас ничего больше нет, то я пойду и скажу учителю, что мне не на чем играть! Пусть школа покупает мне новый инструмент! Вот!
Дедуля пристально смотрит на меня, потом недовольно цокает языком и осуждающе качает головой. Поджимает губы, разворачивается и, шаркая ногами по полу, уходит куда-то в недра своего склада. Минуты три его не видно, потом он возвращается, держа в руках тёмного цвета гитару.
– Пробуй эту! – командует он, аккуратно кладя на стойку чуть слышно загудевший от удара об неё инструмент.
– Совсем другое дело, сонсен-ним! – довольно говорю я, взяв гитару в руки и «попробовав», – Очень хороший звук! Где вы только такую нашли?
– Не испорть, – напутствует меня кладовщик, не став распространяться про место обнаружения «качественного артефакта», – это не барабан. Не починишь.
– Не волнуйтесь, сонсен-ним! – ободряю, его я и обещаю, – Верну, как новенькую!
– Это старая гитара, – возражает мне он, – поэтому и говорю, – не испорть…
(столовая, школа Кирин. ЮнМи разговаривает с женщиной на раздаче)
– Ачжумони, – вежливо обращаюсь я к женщине, работающей на раздаче, – а у вас есть – европейская кухня?
Ачжумони, похоже, от «внезапной неожиданности» вопроса на мгновение теряется.
– У нас корейская кухня, – через секунду собравшись с мыслями, отвечает она.
– Но Кирин ведь международная школа? – недоумеваю я, – Значит, тут должны учиться иностранцы. Разве для них вы не готовите специально?
– Первый раз про такое слышу! – изумляется тётушка и добавляет, – Ничего мы специально не готовим!
– Но почему?! – недоумеваю я.
Неужели они едят корейскую еду, эти иностранные студенты? Которых, кстати да, я тут так и не видел.
– Зачем отдельно готовить? – не понимает ачжумони, – Корейская кухня – это лучшая кухня в мире. Разве ты этого не знаешь? Откуда ты приехала, девочка, что требуешь европейскую еду? Из Европы?
Я вздыхаю, вспомнив про корейский местечковый патриотизм. Что-то я расслабился. Можно было даже не спрашивать.
– Так откуда ты приехала? – не отстаёт от меня тётушка.
– Кореянка я, – ещё раз вздохнув, сознаюсь я, – ниоткуда я не приехала…
– А что ты тогда тут привередничаешь? Смотри сколько тут настоящей корейской еды!
Слышу за спиною смех. Оборачиваюсь.
А-а, знакомые всё лица! Недалеко от меня, тоже стоя с подносами у раздачи, ЁСыль и две её подруги смеются явно по поводу моего общения с аджумой. Лица её подружек помню, видел, но, как звать – до сих пор не знаю. Да оно мне надо, это знать? Отворачиваюсь. Тётушка! С той стороны – ЁСыль, с этой – тётушка! Ну и обед у меня сегодня… Ещё к еде не притронулся, а уже – изжога…
– Возьми кимбап, – продолжая со мной общаться, предлагает мне ачджума, видимо не заметив, как я оборачивался, – пибимпаб, чо-коги погым, чемпени, камди-ча…
Тётушка, энергично тыкая издали рукой в называемое, перечисляет названия представленных на раздаче блюд.
Камди-ча? Салат из полусырой картошки? Знаем, жовывали…
– Твенжан, – щедро предлагает аджума…
Твенжан
Без всякого энтузиазма смотрю на предлагаемое к поеданию. Твенжан – тёмно-коричневая, густо сделанная паста из сои. Вид у неё – ну совершенно не к столу! Да и на мой вкус, тоже… Не к столу.
– Ачжумони, – обращаюсь я к женщине, – а у вас есть – рамён? Просто рамён? Без всяких соусов и приправ. Просто рамён. Можно немного добавить сливочного масла.
– Да что же это такое?! – всплёскивает руками тётушка, – Ничем тебе не угодишь! Посмотри, сколько вкусной еды, а ты просишь голый рамён! Без всего! Что с тобой такое?
– Диета у меня такая, тётушка, – в третий раз печально вздохнув, отвечаю я, – для очистки кожи. Нельзя ничего острого и пряного. А европейская пища вся такая… пресная… Поэтому, я её и спрашивала…
– Вон оно, в чём дело! – поняв, кивает тётушка, – Так бы сразу и сказала! Погоди, я сейчас схожу, возьму на кухне рамён…
Сердечно поблагодарив женщину, принёсшую мне с кухни тарелку макарон «без всего» я двигаю свой поднос дальше, подхватывая по дороге известные и «безопасные» для моего вкуса блюда. Беру компот, кусок курицы, ляпаю кусочек масла в макароны, беру булку с изюмом и иду со всем этим своим «бохатством» от раздаточной в зал, ища, куда сесть. Замечаю посреди зала свободный стол, рулю к нему, сажусь, занимаю. Начинаю размешивать в макаронах тающий кусочек жёлтого масла.
– Это наш стол! – недовольно сообщают мне справа.
Поднимаю голову – рядом, с подносами в руках, всё те же – ЁСыль с подругами.
– На нём это где-то написано, сонбе? – вежливо интересуюсь я.
ЁСыль нахмуривает брови.
– Мы всегда тут сидим! – возражает в ответ она, как будто этот факт является неоспоримым основанием для сваливания меня в туман.
– Стол общий, сонбе, – пожав плечами, отвечаю на это я, – я пришла первая, значит, теперь он мой.
– Мы старше! – секунду подумав и не придумав ничего умнее, достаёт свой последний козырь ЁСыль.
– Я уважаю старость, – киваю я и предлагаю, – пожалуйста, сонбе, присаживайтесь. Столик рассчитан на четверых, я одна, вас – трое. Всем места хватит!
– Как ты сказала? – не веря своим ушам, переспрашивает одна из подружек ЁСыль, – Старость?
– Не кажется ли тебе, что ты слишком наглая? – спрашивает у меня ЁСыль и решительно требует, качнув подносом, – А ну-ка, живо уступила нам место!
– Ачджума будет сидеть на двух стульях? – вскинув брови, делано удивляюсь я, и уточняю, – У старушки такая большая задница?
– Ах, ты… мелкая! – двигается в мою сторону ЁСыль, держа поднос в руках.
– Понятие старший предполагает наличие у него большего ума, чем у младшего, – громко говорю я, чтобы соседям за столиками не приходилось прислушиваться, – сонбе, драться, держа поднос в руках – очень глупо, потому, что неудобно. Драться без подноса – просто глупо, поскольку за драки из школы Кирин отчисляют. А драться со мною – совсем глупо. ЁСыл, неужели ты и правда думаешь, что школа, которую я бросила, мечтала о том, чтобы я в ней осталась?
Пауза. Народ переваривает информацию и осмысляет завуалированный намёк.
Оппонентка таращится на меня из-за подноса, как онемевший фашист из амбразуры дота. Я внимательно смотрю в ответ, словно диверсант, примеряющийся кинуть ему подарок в виде гранаты. Секунды три смотрим друг на друга.
– Присаживайтесь, сонбе! – улыбаясь, громко приглашаю я и, откидываясь назад, на спинку стула, делаю приглашающий жест правой рукою, – Всем места хватит!
– Пф! – презрительно фыркает ЁСыль, вернув контроль над языком.
– Вот ещё! – говорит она, – Очень нужны приглашения от неудачницы! Следующая неделя будет неделей твоего позора. После батла, над тобою, будут смеяться все! А я – громче всех!
– Смех продлевает жизнь, – философски пожимаю я на это плечами.
– Ты станешь рабыней!
– «Am-kiss» месяц будут делать мне массаж пяток два раза в день! – обещаю я.
– Тссс, ты пожалеешь, – зашипев змеей, обещает мне в ответ ЁСыль и, развернувшись, гордо уходит, держа перед собой поднос с едой. Подружки её, кинув на меня многообещающие взгляды, тянутся за ней.
Я уже жалею, – думаю я глядя им вслед, – что питаюсь в этой столовой, рядом с такими соседями…
По батлу мы договорились с лидером группы «Am-kiss» до следующих условий. Общее время выступления – максимум час. По четыре песни от каждой стороны. Если брать среднюю продолжительность композиции в пять минут, это будет: пять на четыре – двадцать, двадцать на два – сорок, ну и плюс-минус туда-сюда, выйти, уйти со сцены, что-то сказать зрителям, если захочется. Как раз около часа и выходит. Произведения – два собственного сочинения, плюс два на выбор – либо свои, либо чужие. Минимум – один вокальный номер обязательно. Короче, мне чё-нить нужно будет спеть. Поскольку с голосом у меня никак, это проблематично. Исполнять в таких условиях что-то крутое, смысла не вижу. Всё одно – фигня выйдет, только зазря «засвечу» какую-нибудь хитовую вещь, на которой потом, когда у меня появится голос, я смогу заработать неплохих денег. Зачем мне такое нужно? Не нужно… Нужно что-то попроще. Есть тут у меня перевод из российской попсы на корейский язык, который я сделал в качестве пробы. Не невесть что, конечно, но для такого случая вполне пойдёт. Не зря же я с ней возился, время тратил? Ещё с двумя композициями определился раньше, остаётся решить с последней. Может, что-то из «местного фольклора» использовать, раз можно? Что-нибудь, из популярного? Взять, обработать на Корге да и всё. Такое людям нравится. Тем более, время ещё есть. На следующих выходных у нас посвящение в ученики, батл администрация провести не разрешила, перенесли на следующую неделю. Можно будет за это время что-то выбрать и подготовить.
Задумываюсь, припоминая всё, что слышал здесь за последнее время. Неожиданно в голову приходит интересная мысль.
О! А ведь у меня под боком есть популярная группа – «Am-kiss»! Уж тут-то они точно, пусть в размерах школы – популярны! Возьму их самую топовую вещичку, да запилю её Коргом под панк-рок или, хаус, какой-нибудь. Нормально должно будет получиться. Кстати, хауса я тут как-то и не слышал. Нужно посмотреть, что вообще за репертуар у «Am-kiss»? Чтобы неожиданностей не было…
(школа Кирин. Танцевальный класс)
Сегодня у меня первое занятие танцами в школе. В спортивной форме, построившись рядком вдоль стены, наблюдаем за прохаживающимся перед строем господином Ки ДжуБоном – учителем танцев. Господин Ки ДжуБон невысок, толстоват и в моём понимании совсем не подходит под типаж танцора. Нет, я помню, конечно, пропорции фигуры легендарного Псая, но…? Тут же вроде школа? Неужели не могли никого получше найти? Странно…
Господин ДжуБон в данный момент производит «мотивационную накачку» своих учеников. Требует отдать все наши силы, кровь пот и слёзы на овладение искусства танца.
– И не смейте даже думать о любви! – рявкает на нас ДжуБон в конце своей речи, – Противоположный пол вы должны рассматривать, словно это камни! Ясно?!
Строй кланяется и блеет «да, сонсен-ним…» я тоже, кланяюсь и блею вместе со всеми, хотя на язык просто просится что-то вроде немецкого: Яволь, майн фюрер!! И щелчок каблуками сапог.
– Итак, – произносит ДжуБон, закончив «мотивировать мясо», – будем считать, что ваша учёба у началась. Говорю вам всем ещё раз. Вы – редкие везунчики, которых наша школа зачем-то каждый год принимает из толпы бездарностей, осаждающих её стены. Будь я директором, я бы давно прекратил бессмысленную трату времени и средств на ваше обучение. Но, вам опять везёт, я – не директор. Я всего лишь Ки ДжуБон, который пытается научить вас хоть каким-нибудь элементарным вещам. Начнём с проверки вашей физической подготовки. Хочу посмотреть, насколько вы способны к физическим усилиям. Упор лёжа… принять! Девочки двенадцать раз, мальчики – двадцать пять! Я считаю. И… раз!
…
– Эй, ты! Которая лежит на полу! Как тебя зовут?
– ЮнМи, – придушенно отвечаю я с пола.
Восемь с половиной раз оказалось моим пределом.
– Я сказал – отжимаемся, а не лежим!
– Да, сонсен-ним… ээээ…
– Минус пять баллов!
– Да, сонсен-ним…
Вот зараза!
…
– Делаем приседания! Мальчики – тридцать пять, девочки – двадцать пять. Начали!..
– ЮнМи, я сказал, приседаем, а не сидим на полу!
А чё сразу – ЮнМи?
– Ещё минус пять баллов!
… да блинн…
…
– Делаем шаги! Все повторяем за моим помощником, я за вами смотрю… ЮнМи, повторяем, а не путаемся в ногах! Ты что, кальмар в море? Минус пять баллов!..
Пфф… Препод ко мне явно не равнодушен!
…
– А теперь все на улицу! Будем бежать кросс.
Я щас сдохну…
…
– … Вы не столь плохи, как выглядите на первый взгляд. За исключением Пак ЮнМи, все допускаются для дальнейших занятий. Пак ЮнМи – самостоятельно решить вопрос с господином Пак ДонХё о дополнительных физических занятиях. Тестирование – через две недели. Всё! Все свободны!
Яду мне! Яду! И пистолет!
…
(школа Кирин. По коридору из танц-класса, в направлении раздевалок устало идут отзанимавшиеся ученики)
– Ну, ты даёшь, – говорит парень, обращаясь к оказавшейся рядом с ним ЮнМи, – такая плохая подготовка, – Как ты сюда вообще попала?
– Сдуру, – подумав и разлепив ссохшиеся губы, с усилием отвечает ЮнМи.
Время действия: следующий день
Место действия: школа Кирин. В группе ЮнМи идёт урок – «Нравственное воспитание»
Блии-ин, еле сижу. Препод по танцам – садист! Устроил вчера натуральный концлагерь. Я думал – помру, когда кросс по лужам бежали. Силы кончились и пришлось четверть дистанции пройти пешком, наплевав на начавшийся дождь. Все остальные в группе – реальные лоси. И отжались и отпрессовали, и кросс пробежали. ЮнМи – хуже всех. В итоге набрал за занятие – минус двадцать баллов. Крандец какой-то, а не результат. Как я дальше буду – непонятно. Ладно, вскрытие покажет…
Сегодня всё болит. Руки, ноги, тело. И бесконечно хочется спать. Позавчера выдали книжонку, называется – «эмоциональный журнал». Нужно перед сном записать в него все свои эмоциональные впечатления, полученные за день. Абсолютно дурацкая затея. Граф для заполнения на листах много, а писать требуется развёрнуто. Пока заполнишь – стабильно получается второй час ночи. Ещё у меня есть тесты от доктора и «Волшебник Изумрудного города» для онни. А спать-то когда? Пфф… сейчас бы всхрапнуть… часика три…
– Сегодня у нас практические занятия! – энергично объявляет препод.
Шо, опять?! Опять улицы мести?! Итак, после вчерашнего всё болит, так ещё и мётлами махать?! Не пойду!
– Сонсен-ним, – говорю я, поднимая руку, – Я не пойду мести улицы.
