Текст книги "Трени-ян (с иллюстрациями) (СИ)"
Автор книги: Андрей Кощиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 39 страниц)
– По крайней мере, я этого ни разу не видела, – говорит ЮнМи.
СанХён осуждающе качает головой.
– Интернета нет? – спрашивает он и говорит, – Ладно, посмеялись и хватит. Зачем пришла?
– Извиниться, – пожав плечами, говорит ЮнМи, – и поговорить о контракте. Я тут подумала и решила, не так уж и плохо работать с таким агентством, как ваше, сонсен-ним. Я согласна подписать, но, с некоторыми уточнениями.
– Хорошо, пойдём, поговорим, – соглашается СанХён и спрашивает, – а ты правда разговаривала с АйЮ? Или, придумала?
– Правда, – кивает ЮнМи, – не придумала. Она стояла со всеми, ждала, когда позовут.
– Странно, – удивляется президент, – АйЮ такая звезда и вдруг, вместе со всеми. Нужно будет попробовать узнать – почему вдруг? Ладно, пойдём ко мне в кабинет, поговорим. Кофе будешь?
– Лучше чай, президент СанХён.
– ЁнЭ! – командует СанХён, – Сделай мне кофе, а ей – чай!
– Да, господин президент, – низко кланяется та.
– КиХо! Потом поговорим.
– Да, господин президент, – кивает КиХо.
(агентство «FAN Entertainment», примерно час спустя. Кабинет президента агентства)
– КиХо! – спрашивает президент, – Ты узнал, каким образом она попала в «главные новости страны»?
– Пока, всё что мне удалось узнать, – случайно.
– Что значит – «случайно»? Заявить на всю страну, что она «надежда нации» – случайно?
– Господин СанХён, по плану, на этом месте в новостях должны были быть – «новости из зала суда». Дело о коррупции Ли ПакДжу. Но его адвокат пригрозил каналу, что он их засудит до разорения, если они окажут информационное давление на общественное мнение и членов суда до вынесения приговора. Дело там, неизвестно ещё чем кончится, у канала, собственной заинтересованности в поливании грязью ПакДжу, нет. Поэтому, они решили не возбуждать к себе ненависть его семьи и заменили «новости из зала суда» на «новости культуры». Почему поставили сюжет из парка – не знаю. Может, хотели что-то весёлое поставить, а скорее всего – случайно вышло. Как обычно, с решением тянули до последнего, а потом стали хватать первое, что под руку попалось, чтобы успеть…
– И ты в это веришь? – прищуривается на своего заместителя СанХён.
– Да, обычно подобные сюжеты – проплачены, – кивнув, говорит КиХо, – но, всё же, не стопроцентно. Иногда, они дают в эфир сюжеты, потому, что они – хорошие сюжеты. Это был, хороший сюжет.
– Хм! – хмыкает СанХён и крутит головой.
– Если так, – говорит он, – то у этой девчонки ангел сидит на правом плече, уж больно она везучая!
– Сонсен-ним, могу я спросить, чем закончились с ней ваш разговор?
– Я согласился подписать с ней трени-контракт на три года.
– Три года?
– Да. Посмотрим, удастся ли ей написать что-нибудь ещё такого же уровня. Может, больше чем на три года и не нужно будет. Уж больно она самостоятельная.
– Это да. Для своего возраста – очень взрослая девочка.
– Я неправильно сказал. Самоуверенная.
– Не на пустом месте, сонсен-ним. Она пишет отличную музыку.
– Это да. КиХо… Видел, как она сегодня пыталась изображать то одно, то другое? Пусть обязательно ходит на занятия актёрского мастерства. Говорит, что в школе у неё нет на это времени. Подумай, как это организовать. Поручи выполнять ЁнЭ.
– Хорошо, сонсен-ним. Сделаю.
Время действия: четверг, после обеда
Место действия: школа Кирин, кабинет директора. Присутствуют директор школы, господин СокГю и заведующий воспитательной частью, господин ДонХё.
– Звонил президент СанХён, – говорит директор, сидя в несколько скорбной позе за своим столом, – сказал, что ЮнМи была у него в агентстве. Сказал, что она приезжала, чтобы извиниться перед ним…
– А перед вами, ей тоже хватит ума – извиниться? – очень недовольным тоном отзывается ДонХё на это известие, – Вся школа только и делает, что пересказывает друг другу слухи и сплетни! Какое неуважение к педагогическому коллективу! Так демонстративно нарушить правила! Это – вызов! Я бы даже сказал – бунт, господин директор!
Господин директор делает несколько меланхоличных движений губами.
– Ээ-э… – произносит он, и после некоторого обдумывания ситуации, интересуется, – Ээ-э… И каким же будет наш ответ? Ответ педагогического коллектива на этот бунт?
Теперь уже задумывается злой ДонХё.
– Дальше карцера, уже не пошлют, так ведь? – спрашивает СокГю, смотря на замолчавшего подчинённого, – Дать ещё минусовых баллов? Так кажется, их у неё, больше, чем у всей школы… Отчислить? После того, как её назвали по телевизору – «надеждой нации»? Как мы тогда это объясним нации? Сделать вид, что ничего не произошло? Как мы тогда объясним другим учащимся и их родителям, почему одним ученикам можно всё, а другим – нет?
СокГю смотрит на ДонХё, ДонХё смотрит на СокГю.
– А самое печальное, что из карцера её уже не выкинуть… – помолчав, уныло продолжает расписываться в своей беспомощности директор, – В школе это категорически не поймут… А потом вдруг придёт комиссия и спросит – «почему больному ребёнку созданы такие невыносимые условия»? И ведь они тоже будут правы!
В кабинете на несколько секунд устанавливается тягостное молчание.
– А она организовала там себе отдельный кабинет и сидит, наслаждаясь одиночеством!
Директор в негодовании хлопает ладонью по столу.
– Не понимаю, – бормочет ДонХё, – как можно получать удовольствие, наслаждаясь этим? Это против всяких принятых правил и традиций. Но она совершенно не боится оставаться одна. Это странно.
– Вполне возможно, что её поведение – результат перенесённой клинической смерти и последующей за ней амнезией. Но вот нам-то что делать? Мы же не можем рассказывать всем подряд, почему она такая, потому, что это будет разглашение персональных данных несовершеннолетней. Причём нездоровой несовершеннолетней. Да любой мало-мальски на что-то годный адвокат выпотрошит нас как маньяк ножом подушку!
Директор в негодовании откидывается на спинку кресла, лицо ДонХё принимает скорбное выражение.
– Пусть хотя бы она из карцера вылезет, – после продолжительного молчания высказывает вслух своё желание директор, – это невозможно, чтобы она там находилась.
– Я уже разговаривал с ней на эту тему, господин директор, – отвечает ДонХё, – но она не хочет!
– Значит, нужно сделать так, чтобы она – захотела! – выделяя последнее слово, произносит директор, – Нравится ей одиночество? Подсели к ней ещё кого-нибудь! Пошумнее!
– Но… – неуверенно произносит ДонХё.
– Если нужно – давай вноси предложения по изменению правил, я поддержу. Снизь балл для попадания в класс отстающих. Будет конец месяца, пусть после подведения итогов у неё окажутся товарищи по несчастью! Моя мысль понятна, ДонХё?
– Да, директор СокГю, – кивает в ответ тот, – я понял.
– Только не перестарайся, – тут же предупреждает директор, видимо подставив возможные последствия такого решения, – не нужно, чтобы там оказалось полшколы. Это будет выглядеть как будто у нас проблемы с обучением. Человека два, три. Больше не надо.
– Будет сделано, господин директор, – склоняет голову ДонХё.
– Господин СанХён просил для ЮнМи несколько дней освобождения от занятий. Она должна участвовать в съёмках.
– Отлично! – прямо таки оживляется директор, – Сделай освобождение на всю неделю. Скажи, чтобы позвонили ЮнМи и пусть она тут не появляется с завтрашнего дня. Съёмки, есть съёмки, дело ответственное, к нему нужно относиться тщательно. Может, журналисты её там где-нибудь поймают, у СанХёна. Не сюда будут ломиться за интервью.
– Хорошо, господин директор, будет сделано, – обещает ДонХё.
– Вот и хорошо. И ещё. Ты выяснил что-нибудь по поводу новостей?
– Опросил всех, господин директор, – отвечает ДонХё, – никто не сознался, что говорил с какими-нибудь журналистами о ЮнМи.
– Мда? – скептически произносит директор, – Очень странно. Ладно, ДонХё. Действуй!
Время действия: пятница
Место действия: агентство «FAN Entertainment»
– Эта композиция уже набрала больше двадцать тысяч просмотров, – говорит мне СанХён, – хочешь их выкинуть и начать с нуля? Зачем, когда уже есть результат?
Ну-у, если ставить вопрос так, то да, логично…
– Следующий год в Корее объявлен годом Франции…
Мда? Не знал.
– Поэтому, это исполнение на французском очень удачно попадает в идею будущего праздника. И хватит со мною спорить!
Раз так… Коль сонсен-ним не хочет получать деньги с мирового хита… Ладно. Оставлю его для себя. Потом где-нибудь исполню.
– Да, сонсен-ним, – кланяюсь я, – будет так, как вы сказали.
Шеф выдыхает. Что-то он «завёлся»…
– Всё! Иди к звукорежиссёрам, они тебя уже давно ждут. ЁнЭ, отведи её.
– Да, господин президент, – кланяется ему в ответ та.
Пфф…
…
Шлёпаю за ЁнЭ по коридору. У моей «мэнэджерши» вид, как будто её мешком огрели. Словно приходит на работу, так ей прямо сразу, с утра, мешком по голове и на весь день – вид ошарашенный. Ну, спорю я с руководством, да, нарушаю местную традицию – с поклоном в рот старшим заглядывать. Но я ведь хочу – как лучше, а не то чтобы спорить, ради того, чтобы спорить.
Вчера отнёс домой проект контракта. Мама с СунОк читают. Я уже прочитал, сказал – будут замечания, скажите. По мне так всё нормально. Срок – три года, права на песни – мои, агентство «FAN Entertainment» будет пытаться сделать из меня человека для сцены. Получится – будет дебют. Не получится за три года, там видно будет. Но, теперь СанХён имеет право «продавать меня в работники» всяким сторонним фирмам типа «VELVET» и подобным ему рекламным агентствам. Однако, по условиям договора, это дебютом не считается. Вот когда я вылезу на сцену и от имени «FAN Entertainment» что-то с неё «забабахаю», вот это будет уже – дебют. И там уже контракт айдола должен быть. Ладно, доживём, увидим, а пока будем потихонечку вживаться в жизнь агентства, пытаясь понять местную «кухню», в которой полно местной специфики. Вчера, вон, ЁнЭ, отправили в Кирин извиняться за меня. Надо было видеть её лицо. Я попытался было влезть, сказав, что раз виноват я, то мне и каяться, на что мне сказали – не лезь в решения старших, коль ничего не понимаешь. Умение стафф-менеджера извиняться за своего подопечного входит в одну из его добродетелей!
Ну, раз такая пьянка… Короче, поехали мы с ней до Кирин, я поторчал в кафе недалеко от входа, а ЁнЭ сгинула за воротами школы. Вернулась хмурая и со справкой-разрешением, в которой написано, что я могу неделю не появляться в стенах альма-матер. Похоже, в школе меня видеть не жаждали. Понять их можно, я на них не в обиде. «Отдохнём друг от друга» – подумал я.
Потом я подхватил «пожёванную жизнью» и вяло сопротивляющуюся ЁнЭ и потащил её к нам домой, знакомить с семьёй. Ну и покормить маминой едой. Ничто так замечательно не повышает оптимизм, как вкусная и обильная пища!
Явление меня с личным менеджером вызвало дома фурор, появление Мульча вызвало что-то вроде шока у ЁнЭ, в общем, эмоций у всех было много. Я сбросил себя надоевшую школьную форму, влез в свой уютный джинсовый костюм и пошёл есть со всеми. Мама в это время рассказывала ЁнЭ какая я хорошая дочка, а Мульча сидела рядом и разглядывала гостью. СунОк, которая в этот момент оказалась дома, «метала на стол». В общем, посидели, познакомились, обсудили контракт и какой СанХён хороший человек.
Зато сегодня с утра я озадачил и порадовал ЁнЭ, продемонстрировал стопроцентное знание текста, который мне нужно будет произносить на камеру. Ей не удалось найти ни единой ошибки, чем она была очень и очень удивлена, и обрадована. Радость, похоже, была от того, что она поняла, что хоть за это её не будут – «дрюкать». Вообще, смотрю, её тут «дрюкают» все подряд. Сходи туда, сюда, сделай то, сё. Она безропотно всё исполняет. Типичный пример корейской девушки на работе. Как в интернете написано. Президент СанХён, похоже, предпочитает авторитарный стиль общения с подчинёнными. Типа – «а ну!», «давай!», «делай!». Никаких либеральных уси-пуси и проникновения в тонкие организации душ сотрудников, как это иногда показывают в дорамах, у него нет.
До меня это вдруг дошло после того, как мы с ним поругались крайний раз и меня «отпустило» после начавшихся месячных. «Ну а собственно, чего?» – сказал я сам себе, – «Он такой, другим не станет. А я ему положенное число приседаний с «ку!» не сделал. Тут же восток, дело тонкое, у него лицо, которое я пытаюсь уронить, даже не задумываясь об этом. Меньше надо увлекаться. А то я как в азарт вхожу, начинаю действовать так, как привык на той Земле. Тут такое «не прокатывает». Потом, СанХён, похоже, ещё не проникся верой в мои способности. Кажется, он пока ещё надеется, что мне просто тупо везёт. Ведь женщины здесь, а тем более – школьницы, нижняя ступень иерархии, ниже только дети. От школьниц все ждут «милоты» и послушания. А тут вдруг такая агдан ЮнМи, разговаривает с мужиками на равных. По крайней мере – пытается…»
В общем, я подумал, «прикинул расклад» и пошёл мириться с шефом. Выказал ему уважение в присутствии подчинённых и пообещал, что будет всё так, как он того захочет. Ну, раз надо человеку, почему бы и не уважить, тем более, что вроде он мужик неплохой? Со своими тараканами в голове, но, а у кого их нет, тараканов-то этих в головах? Всяких у всех полно. Я по кабакам навидался. Как глаза зальют, так таракашки управление и перехватывают…
А мне, с СанХёном, ещё и кино снимать и деньги за песню собирать, да и ещё планы есть…
«Втыкаюсь» в спину остановившейся перед дверью ЁнЭ. Ага, кажется мы пришли…
(час спустя. Кабинет СанХёна. Присутствуют: сам президент, недовольный старший звукорежиссёр, недовольная ЮнМи, испуганная ЁнЭ)
– ЮнМи, в чём дело? – строго осведомляется у девушки СанХён, – Почему на тебя жалуются?
– Потому что я не даю портить свою музыку!
Со стороны звукорежиссёра слышится негодующее шипение.
– Как это? – удивляется СанХён.
– Они неправильно «порезали» её на куски и не хотят переделывать!
– ЛиДжун, в чём дело? – обращается к звукорежиссёру СанХён.
– Это совершенно возмутительно, господин президент! Мне ещё ни разу не приходилось сталкиваться с таким недопустимым к себе отношением!
– Не к вам, а к вашей работе! – возражает ЮнМи.
– ЮнМи, я тебе слова не давал, – говорит СанХён, – ЛиДжун, рассказывай.
– Господин СанХён, следуя вашему указанию, мы разбили преданные нам файлы на части, привязав их к имеющемуся видео. А вот она!
Звукорежиссёр выставляет в сторону ЮнМи указательный палец, говорит, что всё неправильно и требует переделать!
– ЮнМи? – поворачивает к ней голову президент.
– Они не только неправильно «порезали на куски», – с неудовольствием смотря на звукорежиссера, говорит ЮнМи, – они ещё зачем-то с темпом поигрались! Зачем они это делали – они мне не сказали, но и переделывать не желают!
– ЛиДжун?
– Да как у тебя только поворачивается язык такое говорить! Я закончил Сеульский Университет с отличием! А ты, что ты закончила, что так говоришь о моей работе?!
– А меня из школы недавно выгнали!
– Оно и видно! Такую некультурную никто терпеть не станет! Агдан!
– Замолчали оба! Теперь ЮнМи.
– Нисколько не сомневаюсь в высоком уровне такого учебного заведения как Сеульский Университет и способности сонбе к учёбе, – говорит ЮнМи, неласково смотря на оппонента, – но сейчас речь идёт не о том, у кого какой диплом, а о работе, которую нужно будет представить людям. И эта работа сделана неверно!
– Да с чего ты это взяла? – в возмущении подскакивает на своём месте звукорежиссёр.
– Потому, – успокаиваясь, говорит ЮнМи, – потому, что я автор этой музыки. И я – лучше всех знаю, как она должна звучать! Если вы не согласны, берите и пишите свою, а мою вам, я коверкать не дам!
– Молчать всем! – хлопнув ладонью по столу, приказывает СанХён и задумывается.
– И что теперь делать? – спрашивает он, – Кто должен решить, кто из вас прав? Я? Я не разбираюсь в классической музыке.
– Решает в таких случаях – автор, – упрямо наклонив голову, говорит ЮнМи, – он отвечает за всё. Я ещё ни разу не слышала, чтобы кто-то объяснял свой провал тем, что ему что-то там не то, звукооператоры в записи накрутили! Отвечает за всё – автор.
СанХён хмыкает.
– Отвечает за всё президент, – говорит он, – деньгами.
В кабинете на несколько секунд устанавливается молчание.
– ЁнЭ, принеси мне воды, – приказывает СанХён.
Та подхватывается и, выскочив в приёмную, приносит от кулера стаканчик воды. Присутствующие молча смотрят, как президент неспешно принимает таблетку.
– ЮнМи, – поморщившись от попавшей в желудок воды, произносит президент, – не слишком ли много эмоций? Второй скандал с тобою за несколько дней.
– Простите, господин президент, – подумав, прежде чем говорить, сидя кланяется та, – просто этот фильм для меня немало значит. Я старалась вложить как можно больше в эту музыку, сделать её красивой. А её – режут, причём криво! И меня – не слушают, когда я говорю! Откуда, мол, школьница может что-то знать! Это безобразие, а не работа! Зачем меня тогда спрашивали? Делали бы всё, сами!
– Замолчи, – устало говорит СанХён, – лучше бы ты так свою энергию у ДжуБона показывала, чем споря со старшими.
– ЛиДжун, – обращается он к звукорежиссёру, – фильм, не коммерческий. Смысла выяснения кто из вас двоих прав, я не вижу. Она – автор. Сделай так, как она просит. Пусть отвечает перед теми кто ушёл и перед их родителями, раз так хочет. Итоговую версию я буду всё равно смотреть. Там и приму окончательное решение. ЛиДжун?
– Да, господин директор, – тоже, сидя, кланяется он, – сделаю, как вы скажете.
– ЮнМи – извинись перед господином ЛиДжуном.
– Прошу простить меня за мою несдержанность, сонбе, – кланяется звукорежиссёру та, – лучшее всегда рождается непросто. Я хочу сделать – как лучше. Поэтому и спорила с вами, господин.
ЛиДжун несколько секунд смотрит на ЮнМи, потом кивает, показывая, что извинения приняты.
– ЁнЭ, – удовлетворённым тоном обращается к менеджеру ЮнМи СанХён, – а ты зачем была туда послана? Почему ты не решила проблему там, принесла её сюда?
– Ээ. э, ааа, – теряется та, испугано переводя взгляд с одного присутствующего в кабинете на другого и не найдясь с ответом, начинает каяться, – Простите господин президент, больше такое не повторится! Простите меня.
– Простите её, господин президент, – вмешивается ЮнМи, – она недавно работает и у неё совсем мало опыта. Я её потренирую, и такие проблемы она будет потом решать одним движением мизинца.
ЁнЭ, замирает посередине поклона, соображая, «что это только что про неё такое сказали»? СанХён тоже обдумывает слова ЮнМи.
Пфф… – чуть слышно выдыхает звукорежиссёр.
СанХён насмешливо хмыкает.
– Я тебе – потренирую! – обещает он ЮнМи, – Мало не покажется. Тоже мне, агдан.
Время действия: суббота
Место действия: агентство «VELVET»
Сижу, опухаю. С утра, пользуясь тем, что школа отреклась от меня на неделю, СанХён отправил меня с ЁнЭ в «VELVET», сроком до обеда. А после обеда у меня запись в студии, до которой ещё нужно доехать. Вот они те самые трудовые айдольские будни начинаются! Правда я не айдол, но, «уже мажется» как говорится в одном бородатом анекдоте.
В модельном агентстве за меня взялись серьёзно. Сначала подписали и проштамповали три уже подписанных СанХёном экземпляра контракта, привезённые с собою ЁнЭ, один дали мне, один – ЁнЭ, я ей свой тоже отдал на хранение, а потом начались поиски образа. Помыли мне голову и подстригли. Ничего так вышло. Потом я влез в выданные шмотки и встал под осветители и фотоаппарат. Быстро отсняли, потом стали думать – то у них вышло, или не то? Пользуясь моментом, я потихоньку зашёл сзади, посмотрел на экране монитора получившиеся снимки. Да вроде бы, неплохо…
– Слишком просто, – сказала в этот момент женщина, как я понял, отвечающая за дизайн. Или – «моделлинг». Короче, по-простому, за внешний вид модели. За «образинг».
– С её лицом можно получить более яркое решение. Нужно…
Женщина, прищурясь, оценивающе смотрит на меня.
– Нужно изменить ей причёску!
Причёску? Так ведь только что стригли?!
– Ей нужны светлые волосы!
Мне?! Блондинко? Я-я, натюрлих? Она с ума сошла?
– Осветлять не будем, – приняв решение, говорит деловая дизайнерша, – покрасим!
– Э, простите, госпожа, – подаю я голос, – но это серьёзное вмешательство в мой… этот… имидж! Я хочу получить от своего агентства на это разрешение.
– Мы потом перекрасим тебя обратно, – легко обещает мне тётя, видно не желая тратить время на бюрократию.
– Простите, – снова говорю я, вспомнив, что мне говорили в Кирин, – но в школе мне говорили, что нельзя соглашаться в такой ситуации. У меня ещё съёмки в фильме. Путь президент СанХён разрешит.
– Съёмки в фильме? – недовольно выпячивает губу тётушка, – Ты из «FAN Entertainment»?
Я киваю.
– А где тогда твой менеджер? Пусть она решит этот вопрос. Зачем – президент?
– Мой менеджер – стажёр, – вздохнув, говорю я, – и я, стажёр. Оба мы с ней – стажёры. Поэтому, вопрос моего образа, лежит вне её компетенции, а в компетенции господина СанХёна. Решить его может только он
– Ладно, – вздохнув после секундной паузы, говорит тётя, – сейчас попробуем получить разрешение…
(ещё час спустя)
– Совсем другое дело! – радуется тётя, – Отличные снимки! ЮнМи, иди сюда, посмотри!
Благодарю, иду, захожу за стол, смотрю на монитор.
Мд-а, действительно… Оригинально. Тут все тёмненькие, светлые волосы сразу бросаются в глаза. А мне – даже нравится. Может, так и оставить? В школе точно – ахнут! Окей, оставлю так, посмотрю, что из этого выйдет…
Время действия: суббота
Место действия: дом мамы ЮнМи. Большая кухня. Мама, большим ножом, режет небольшие кочаны капусты для кимхчи. Закончив резать один кочан, берёт в руку следующий. В этот момент, в дверь кухни заглядывает белобрысая ЮнМи.
– Привет! – радостно говорит она.
Мама замирает, не узнавая.
– А меня на всю следующую неделю из школы отпустили, буду сниматься в фильме, – радостно сообщает ЮнМи и добавляет, – правда, здорово?
У «омеревшей» мамы, наконец узнавшей дочь, разжимаются пальцы и кочан капусты, со смачным хрустом шмякается из них на пол.
(несколько позже. Семья смотрит телевизор)
– Так и пойдёшь? – спрашивает меня СунОк, имея в виду цвет моих волос.
Всё время, пока я пересказывал последние новости, она то и дело бросала взгляд на мою причёску.
– Да, – киваю я, – в школе нужно, наконец, забрать медальон СыХона, я ему обещала, что заберу, вещи кое-какие взять постирать, да и неделю ходить в чём-то нужно.
Мама неодобрительно качает головою.
– Уж не знаю, – говорит она, – не слишком ли это… вызывающе, дочка? Никто не красится в такой цвет.
– У меня такая теперь работа, – пожимаю я в ответ плечами, – могут покрасить и в зелёный, и в красный, и синий. И вообще, что в голову «моделингу» взбредёт. Привыкайте.
Мама опять качает головой.
– Уж не знаю, дочка, смогу ли я, – говорит она, я тебя ведь даже не узнала, потом, только когда твой голос услышала, поняла, что это ты.
– А у неё ещё и голос поменяется, – напоминает маме СунОк, – врачи обещали. Когда мутация закончится. Ма-а, может, нам стоит взять у неё – отпечатки пальцев? Во что её покрасят в следующий раз?
– СунОк, солнышко, что ты такое говоришь? – огорчается мама, – Это ведь так непросто работать моделью. Всё время нужно отлично выглядеть, а волосы от частого окрашивания – портятся. Нужно будет купить лечебный шампунь. И мазь. Я знаю одну знахарку, она делает мази по старинным рецептам. Если её втирать каждый день в кожу головы, волосы всегда будут как новые!
СунОк с сомнением смотрит на мамины волосы.
– Ма? – спрашивает она, – а ты сама-то пробовала?
– Да чего уж мне пробовать, деньги тратить? Я уже старая. Это вам, молодым нужно, чтобы парни на вас обращали внимание…
Понятно… Старая песня о главном. Что-то как-то сомнительно, по поводу чудодейственности мази… Я уже немного ознакомился с традициями народной медицины. Использование живьём сваренных кошек легко позволяют предположить в её составе наличие самых неожиданных ингредиентов… Будешь потом себе с умным видом втирать себе в голову жабью икру. Да ну его нафиг! Лучше я куплю себе что-нибудь заводского розлива. Пусть оно будет не так чудодейственно, по своему составу, но, по крайней мере, есть гарантия, что не облезешь за пару месяцев…
СунОк, похоже, придерживается таких же взглядов, как и я, потому, что принялась рассказывать маме, как много сейчас всяких шарлатанов, которые пользуются доверчивостью честных людей. Слово за слово и мама обиделась, поняв, что её старшая дочь не верит в её способность отличить «правильную знахарку» от «неправильной». И считает купленное ею просто выкинутыми на ветер деньгами. СунОк допетрив, что мама обиделась и принимается «грести назад», говоря, что я как бы да, но видите ли, но… В общем, в конце-концов она просит прощения у мамы и «перекидывая тему», снова обращается ко мне.
– А в школе, если ты придёшь с крашенными волосами, это не будет нарушением правил? – спрашивает она.
– В правилах нет ничего о цветовой дифференциации штанов, – шуткой отвечаю я.
– Каких ещё… штанов? – хмурится онни, не понимая.
– Нет, цвета волос в правилах школы не указываются, – отвечаю я, – о причёсках написано, что они должны быть аккуратными и соответствующими учебному заведению.
– А твои волосы – соответствуют?
– Вот в понедельник и узнаем, – обещаю я.
Мне тоже это интересно. В модельном агентстве мне, после съёмок предложили «покраситься взад», вернуть, как было, но я за день устал, и сидеть опять почти час в кресле, перекрашиваться, не было никакого желания. Да и честно говоря, мой новый внешний вид мне понравился. «Свежо», я бы так сказал.
– А фотографии? – спохватывается мама, – В агентстве тебе дали твои фотографии?
– Дадут, – обещаю я, – сейчас нельзя, а вот как выйдет реклама, тогда – дадут.
– Понятно, – слегка опечаливается мама.
– Где можно купить хороший коньяк? – спрашиваю я.
– Зачем тебе? – настораживается мама.
– Хочу подарить звукорежиссёру-сонбе, – и поясняю, почему, – мне ещё, похоже, долго с ним работать…
Звукорежиссёр, конечно, ещё тот «огненный перец». Изменение скорости записи – это его откровенный косяк, но… Мне ещё с ним работать. Потом, после «вспышки ссоры» подавленной авторитетом президента СанХёна, мы вернулись к деловому общению, выяснилось, что материала мало, а музыки, у звукорежиссёра, много… Ну, вот он и сымпровизировал, гад, порезав мою музыку самым адским образом. Будем завтра переделывать. Думаю, что бутылка коньяка, с моими извинениями, поможет значительно улучшить этот процесс. А то, вроде бы, как бы, я, виноват – понаписал много, а бедный звукреж не знает, как ему, бедному, выжить в таких невыносимых условиях изобилия.
По-хорошему, этого ЫмпрЫвызатора нужно послать бы куда подальше, вместо извинений… Ладно, «перетопчусь». Задача – сделать нормальный фильм, а «спецов от музыки» я построю потом. Попозже…
Время действия: понедельник, утро
Место действия: вход в школу Кирин
Неторопливо чапаю к воротам альма-матер, додрёмывая тремя четвертями мозга. Какой садист придумал эти ранние подъёмы? В воскресенье поспать не удалось, с утра пришлось тащиться в «FAN», исправлять «косяки» в звуке. Сегодня, тоже, ранний подъём. Уже и как-то зябко по утрам… Брр-р! Не май месяц, однако!
– Девочка, а ты тоже учишься в школе Кирин? – неожиданно кто-то сбоку у меня.
Поскольку мозг у меня ещё спит, то я делаю всё неспешно. Плавно торможу, останавливаюсь, поворачиваюсь, оглядывая обстановку, обдумываю ответ на вопрос. Рядом со мною молодой парень с микрофоном в руке. Дальше – мужик с камерой на плече. Видно, какая-то съёмочная группа.
Что им от меня нужно? Почему именно я стал объектом съёмок? А! Похоже, в волне учеников идущих в школу, образовалась «локальная дырка» и у ворот никого нет. Секунд пять спустя они повалят толпой, но вот именно сейчас съёмочная группа может прицепиться только ко мне одному, потому что кроме меня здесь никого нет!
– Здравствуйте, аджосси, – говорю я, и, кивнув, подтверждаю, – да, я учусь в Кирин.
– О, как здорово! – несколько натянуто радуется репортёр и тут же с подозрением интересуется, – А разве ученики школы не обязаны носить форму?
Смотрю на него, неспешно обдумывая неспящей четвертушкой мозга – «шо за наезд?» и что от меня надо? Я, значит, с ним разговариваю, а он, значит, подозревает меня в самозванстве?
– Школа Кирин, – со значительностью в голосе отвечаю я, – отличается большой гибкостью и либеральными взглядами на процесс воспитания творческой личности. Обратите внимание, аджосси, мы находимся с вами за территорией школы. Правила школы, в отношении формы, распространяются только на её территорию. Вот я зайду туда – буду в форме, выйду оттуда – буду одета, как хочу…
Смотрю на него, он смотрит на меня. Что за идиотский вопрос?
– Э-ээ, да, – всё так же натянуто улыбается он мне в ответ, – магия превращений школы Кирин! Скажи, а ты не знаешь ученицу Пак ЮнМи?
Это что, шутка такая? – думаю я, подавляя зевок, – Или он на самом деле даже на фото не удосужился взглянуть, придя сюда?
– Да, знаю, – киваю я и спрашиваю, – а с какой целью вы интересуетесь, аджосси?
– Эээ, видишь ли, мы просто хотим рассказать нашим телезрителям о школьнице, подающей надежды в музыке. Недавно в новостях показали, как она играет в парке на рояле. В сети не утихают споры о том, что именно она исполняла. Наш канал хочет помочь это выяснить. Мы планируем встретить ЮнМи тут и взять у неё интервью. А пока её нет, будет интересно услышать мнение о ней её одноклассников. Ты можешь рассказать о ней пару слов?
Смотрю на репортёра, соображая. Видать, он тоже не выспался и слегка подзамёрз, ведь он сюда приехал раньше меня, поэтому, он меня и не узнаёт… Э, постой! У меня же маскировка! Новая причёска! Похоже, вот оно в чём дело! И что же ему ответить?
– Да, – киваю я головой, тыну время и перебираю в голове возможные варианты ответа, – я знаю ЮнМи. Могу сказать о ней своё впечатление.
– О, да! – на этот раз достаточно искренне радуется репортёр – отлично! Тогда – снимаем?!
– Снимаем! – киваю я.
Репортёр делает знак оператору, тот кивает, включает лампочку на камере. Репортёр, повернувшись к камере, говорит, что сейчас, трали-вали, тили-тили, одноклассница Пак ЮнМи расскажет нам о своей подруге и суёт мне под нос микрофон.
– Адекватная, – говорю я в него, – смотрит на жизнь без розовых очков, легко сходится с людьми, не злопамятная, но память у неё хорошая.
Репортёр с озадаченным видом держит микрофон, оператор – снимает.
– Пользуется уважением в педагогическом коллективе, – говорю я, пробуждая ещё одну четвертушку мозга, ибо «мощщи» на фантазию не хватает, – директор выделил ей отдельный класс для занятий, которым пользуется только она…
Глаза репортёра слегка круглеют от полученной информации.
