Текст книги "Трени-ян (с иллюстрациями) (СИ)"
Автор книги: Андрей Кощиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)
– Почему не хотела? Хотела, – отвечаю я, – но не любой ценой. «Porque te vas» может принести много денег. Зачем эту песню отдавать просто так? Это расточительно. Если её удачно подать, то она вполне может «выстрелить», господин президент.
– Откуда ты это знаешь? – помолчав, спрашивает меня президент.
– Предчувствие, – коротко отвечаю я.
Против предчувствия трудно что-то возразить…
– Ты можешь её и на английский перевести? – снова помолчав, спрашивает меня президент.
– Могу попробовать, – не возражаю я, – если переведётся, то что-нибудь слеплю…
– Что значит это твоё – «переведётся»?
– Песня либо переводится на другой язык, либо нет, – объясняю я шефу и даю более расширенную трактовку объяснения, – теоретически, сонсен-ним, стихи переводятся на другие языки, но практически, получается это не всегда. А слова песни, хоть они тоже стихи, ещё привязаны и к музыке. Там нужно так подбирать слова, чтобы они попадали в мелодию. Это гораздо сложнее и очень редко удаётся. «Porque te vas» на французский перевёлся, хотя от испанского варианта там не очень много осталось. На английский? Не проблема, но я не знаю, как там слова за музыку будут «зацепляться», нужно пробовать. Поэтому я и говорю – переведётся, значит, переведу, нет, значит, нет.
СанХён с изумлением смотрит на меня.
– А лучше, – пускаюсь я в дальнейшие рассуждения, – лучше оставить эту песню в покое. От переводов она только проигрывает. Сами же слышите, что французский – бледная тень первого варианта. Если нужна песня на английском, её сразу нужно писать под этот язык. Какая вам нужна песня, сонсен-ним?
СанХён уже с крайним удивлением смотрит на меня.
– Это для тебя так просто? – спрашивает он.
Я пожимаю в ответ плечами.
– Я же молодая, – говорю я, – мозгов нет, не знаю, что это сложно делать, поэтому – пишу. Мозги появятся, узнаю, что сложно, – писать престану. Сонсен-ним, нужно пользоваться моментом, пока у меня мозги не появились! Что вам нужно написать?!
– Хех! – ухмыляясь, крутит в ответ тот головой, – Сколько тебе лет, ЮнМи? Шутишь, как взрослая, но тебя точно нельзя выпускать к журналистам, пока рот не научишься закрытым держать. Раз ты такая самоуверенная, напиши мне тогда что-нибудь для… для СыХона!
– СыХона?
– Да. Вы же с ним знакомы?
– Немного, – киваю я.
– Хорошо. Вот и попробуй для него что-нибудь написать на английском. В стиле композиции и времени её написания я тебя не ограничиваю. Но, в разумных пределах, конечно. Посмотрим, что у тебя выйдет.
– Права на песню остаются за мной? – интересуюсь я, – Как договаривались?
Президент молча кивает.
– Ожидается, что она тоже попадёт в Ноt 100 Billboard? – уточняю я параметры задания.
Президент делает движение головой, которое я расшифровываю как: «ну, если у тебя получится повторить этот эпичный результат… это будет… неплохо».
– Хорошо сонсен-ним, – принимаю я предложение и, с поклоном, говорю положенную корейскую фразу: Я буду очень стараться.
– А как ты вообще пишешь песни? – спрашивает СанХён, – Как это у тебя получается?
– Не знаю, – пожимаю я плечами в ответ, – они как-то оказываются в моей голове и всё.
– Хорошо, – произносит президент, перед этим внимательно посмотрев на меня долгим, пристальным взглядом, но так больше ничего не сказав по поводу моего творчества, – этот вопрос мы решили. Перейдём к следующему… К тем файлам, которые ты мне прислала. «Музыка слёз» и «Мелодия рая»…
После напоминания о парнях, настроение у меня падает. Недавно завершилось полицейское разбирательство. Официально, завершившимся следствием, виновным признан водитель машины, превысивший скорость и не справившийся с управлением на скользкой дороге в состоянии алкогольного опьянения. Никакой чёрной машины там не было. История с преследованием оказалась выдумкой.
Я, с печалью, вздыхаю.
– Очень красивая музыка, – говорит президент, – и быстро так написала. За неделю, кажется, да?
Подтверждая, молча киваю, – да мол, где-то так. За неделю.
– И разучить успела, – внимательно смотрит на меня СанХён.
– Нужно было, поэтому и разучила, сонсен-ним, – говорю и поясняю, – просто захотела.
Сонсен-ним качает головой.
– Хорошая музыка, – говорит он, – думаю, режиссёр включит её в фильм.
– У меня ещё есть мелодия, – помолчав, сообщаю я, – думаю, может она даже лучше подойдёт…
– Но только она у меня ещё в голове, – быстро говорю я, увидев выражение на лице шефа, – и она такая, электронная…
Трени четвёртая
Время действия: суббота, поздний вечер
Место действия: дом мамы ЮнМи, комната сестёр. СунОк уже спит. ЮнМи всё ещё пытается уснуть, закутавшись в одеяло.
Странно. Очень хочется спать, но не спится. Наверное, перевозбудился где-то сегодня за день. А может, это усталость накапливается, а потом, нервная система даёт сбой и не уснуть, хоть ты тресни! Где-то я читал про такие выверты организма. Лежу, вспоминаю события пошедшего дня, а именно – разговор с президентом СанХёном, момент, когда он спрашивал, как мне так быстро удалось написать два таких ярких произведения.
С тем, что бы написать – это всё понятно, не мною писано, а вот чтобы подготовить выступление, это да. Пришлось неожиданно напрячься уже ещё при выборе. После того, как я пообещал президенту, что сделаю это, я принялся усилено вспоминать всё, из музыки, что могло бы «подойти». Уж больно мне захотелось сделать парням что-то суперское. Не так, чтобы сегодня сыграли, а завтра – забыли. А так, чтобы оно осталось. Пусть не каждый день ставили бы в «сетку вещания», но что бы ведущие на радиостанциях всегда бы помнили, что есть такая музыка. Музыка, которую если поставить, то слушатели сразу скажут – «Фристайл»! Это – «Фристайл»!
Начал перебирать в уме классиков, их великие хиты всех времён и народов и пытаться вспомнить их музыку. Неожиданно выяснилось, что классиков много, а произведений у них – ещё больше. Причём вспомнить и произведения и мелодии, как говориться, напрямую, «в лоб», у меня не получалось. Как не пытался – ничего не выходило. От этого я конкретно расстроился, решив, что ничего не выйдет, как вдруг, на второй день моих судорожных попыток, внезапно – «повалило». Словно я сделал куда-то заказ и вот, спустя некоторое время, курьеры начали подвозить в мой дом затребованное. Только не в дом, а в мозг. В голове появилось столько музыки, что я, поначалу, даже слегка запаниковал, решив, что могу сойти с ума. Но, поскольку ничего страшного со мною не происходило, я успокоился. Странного, за исключением того, что в голове постоянно играли то симфонические оркестры, то одинокие скрипки, то рояли. Для музыканта такое – не страшно… Правда учиться в таком состоянии было совершенно невозможно, да и честно говоря, не очень то и хотелось. Я с лёгким сердцем забил на учёбу, занявшись более важным и нужным делом – выбором прощальной композиции для парней. Это оказалось весьма непросто, среди столь огромного великолепия обрушившегося на меня, остановиться на чём-то одном. Долго перебирал друг за другом всех титанов музыки, страдая муками выбора неимоверно.
Результат «просеивания претендентов» вышел несколько неожиданным. Я думал, что это будет кто-то из титанов. Бах, или там, Бетховен. Но на сердце почему-то легли две композиции, в общем-то, современников. Первая – «I miss you», южнокорейского пианиста-композитора, известного под псевдонимом «The Daydream» которую я назвал – «Фристайл. Мелодия слёз». И вторая – от Поля ДеСенневиля, называется – «Mariage d’amour». Её я переименовал в «Фристайл. Мелодия рая»?. Два прекрасных, наполненных светлой грустью, произведения. Надеюсь, мой выбор оказался правильным, и эта музыка останется жить, каждый раз напоминая о парнях из группы «Фристайл»…
Гмм… что-то у меня в горле запершило. И глаза повлажнели. Опять что ли, месячные скоро? Блин, вот уж организм-то! Как девчонки с ним живут? Впрочем, можно подумать, что у них есть какой-то выбор. Что дали при раздаче, тем и пользуются…
Так. Надо переставать думать и попытаться заснуть. Единственный день в неделе, когда можно поспать. Завтра пойду, схожу в город, погуляю. А то что-то дом-школа, школа-дом! Так и одичать недолго.
Время действия: понедельник
Место действия: танцевальный класс.
– Ээээ…
Лежу животом на полу, пытаюсь найти ещё сил в организме, но «завод» уже кончился, «батарейка» села. А до нормы – ещё два отжатития.
– Встала, – приказывает мне учитель танцев, господин Ки ДжуБон, видимо поняв, что лежать так я могу ещё долго.
С трудом поднимаюсь на ноги.
– Не готова, – констатирует он, оценивающе смотря на меня, – ни по приседаниям, ни по отжиманию – не зачёт. Только кросс пробежала. Чем ты занималась две недели?
– Готовилась, – стараясь придать голосу убедительность, отвечаю я, – вот, бег сдала.
– Мда? – скептически отзывается на это учитель, – а мне вот кажется, ты занималась совсем не тем, что я тебе поручил! Готовилась к концерту, к батлу… А на моё задание – махнула рукой! Так?!
Блин! И возразить – то нечего. Похоже, он зануда, ставящий свой предмет впереди всех и всего. Что делать? Надо включать «бедную девочку»!
– Я старалась, сонсен-ним, – блею я, стараясь сделать это как можно жалостливей.
– И где же ты старалась, а? В каком месте?
– Сонсен-ним, будьте великодушны, кросс я ведь пробежала… А с остальным нужно позаниматься ещё…
– Если бы ты не тратила время на ерунду, то успела бы подготовиться. А ты – лентяйничала!
– Я не лентяйничала!
– А что ты делала?
– Мне было нужно…
– А-а, тебе было нужно! Конечно. Играть на рояле легче, чем приседать и отжиматься! После этого руки и ноги болят, да, ЮнМи?
– Мне было нужно! – начиная злиться, отвечаю я, повышая голос.
– Что тебе было нужно? Славы великой пианистки?
– При чём тут это?
– А что – при чём?
– Есть вещи, которые нужно делать именно тогда, когда их нужно делать!
– Например?
– Отдать долг памяти!
ДжуБон окидывает меня внимательным взглядом.
– Какое отношение ты имеешь к этим парням?
Какое? Самое прямое! Но что ответить? Сказать, что это была моя песня и моя идея? Вряд ли он поверит. Да и вообще, с чего я должен оправдываться? У него пещерные педагогические методы, а я виноват? Да пошёл он…
– Никакого, – с удовлетворением подводит резюме моему молчанию ДжуБон, – встала в строй! Я подумаю о твоей судьбе.
Вот, придурок!
(чуть позже. Идут занятия танцев. Ки ДжуБон наблюдает за учениками, повторяющими движения перед зеркальной стеной, вслед за его помощником. Иногда он делает указания ученикам, используя для этого длинную деревянную указку. Тыкает её в участки тела, говоря, что не правильно и как надо делать правильно.)
…
– ЮнМи, выше колено…
…
– Выше колено, ЮнМи!
…
– ЮнМи, смотри в зеркало и повторяй!
…
– Я сказал, выше колено, ЮнМи! Выше ногу!
Бац! Конец указки смачно хлопает по правой ягодице ЮнМи.
– Ай! – прогнувшись назад, делает та шаг вперёд, получив по попе, – Вы чего дерётесь?! Вы что, совсем с ума сошли?!
Все присутствующие в классе замирают после её слов.
– Кто с ума сошёл?! Я?!
– Ну не я же?! Разве можно так обращаться с… с…
– С кем?!
– С женщиной!
– Кто тут женщина?! Ты?!
– Я!
– Ты ещё соплячка, а не женщина! Ленивая и невоспитанная! Ленивая задница, вот кто ты такая, а не женщина! Если тебе не нравятся мои занятия, дверь вон там! Убирайся!
– Ну и пойду! Больно надо учиться у ненормального!
– Вон отсюда!
(Коридор. Из дверей танцкласса выскакивает злая ЮнМи, и натыкается на ХаНыля с фотоаппаратам в руках)
– Ты что, с ума сошла, так разговаривать с ДжуБоном? – восклицает ХаНыль.
– Тебе чего надо?! – рявкает на него ЮнМи, – Отвали!
Пихнув парня плечом, ЮнМи устремляется в раздевалку.
– Всем должна! – доносится оттуда секунду спустя, – Не так сидишь, не так пердишь! Задолбали!
(СынРи и ЮнМи)
– Говорят, ты назвала ДжуБона ненормальными?
– А что он, нормальный что ли? Дерётся на занятиях!
– Ты с ума сошла? Он всегда такой был! Знаешь, сколько известных айдолов он воспитал?
– Ну и… Плевать я хотела! Кому нравится, пусть терпят, когда их дубасят! Я терпеть не собираюсь!
(в этот момент по громкой связи звучит объявление: «Ученице Пак ЮнМи, срочно пройти в дисциплинарную комиссию. Вас там ожидают. Повторяю…)
– Ну, всё, – говорит СынРи подняв голову к потолку, где из динамика раздаётся голос диктора, – конец тебе!
– Мой конец, это чьё-то начало, – непонятно отвечает ему ЮнМи и, неожиданно хлопая его по плечу, предлагает, – Хён! Как смотришь на то, если я вечером проиграю вам в карты классную песню? А?
У СынРи, у которого от обращения «хён» слегка «клинануло» мозги, вытягивается лицо.
– Ты говоришь об игре в карты? – неверяще смотря на странную девчонку, спрашивает он, – В такой момент?
– А чем плох этот момент? – интересуется ЮнМи, убирая руку, – Никто не умер, все живы. Раз так, то это всего лишь кризис. А как сказал лорд Черчилль, – «всякий кризис несёт в себе новые возможности». Вот, этот кризис принёс твоей группе шанс получить неплохую композицию, а мне – свалить из этой школы.
– Ты не хочешь учиться в Кирин?!
– Честно говоря, я перестаю понимать, что я здесь делаю. Ну, как насчёт – перекинутся вечером в картишки? Хочу расслабиться.
– А что за композиция?
– Вещь! Hot100 гарантированно!
– Ты её написала для агентства?
– Почти… Ладно, сонбе, я пошла. Ждут.
– Файтин!
– Файтин!
Место действия: школа Кирин. Дисциплинарная комиссия.
Дверь открывается и в коридор выглядывает симпатичная девушка-секретарь.
– Опять ты? – спрашивает она, глядя на ЮнМи, и сообщает, – в этот раз у тебя получилось «громко».
ЮнМи в ответ молча пожимает плечами, мол, вышло так.
– Заходи, – приглашает девушка, – тебя уже ждут.
ЮнМи вздыхает и направляется к двери.
Время действия: второй час ночи
Место действия: школа Кирин. Коридор женской части общежития.
По коридору идёт ЮнМи, держа за длинную ручку зелёную пластмассовую корзину и катя её за собою по полу. В корзине, горкой навалены друг на друга чёрные пластиковые пакеты. ЮнМи идёт по коридору, поглядывая на номера дверей. Видно, что ищет какую-то определённую. Наконец, дойдя до нужной, она останавливается, делает два шага к двери и начинает дубасить в неё кулаком.
– Кто там? – наконец спрашивает изнутри испуганный женский голос.
– Сова, открывай! – наклонившись к щели кричит ЮнМи, – медведь пришёл!
– Какой медведь? Нет тут никакого медведя! Уходите!
– ЁСыль, открывай! Это я, ЮнМи! Срочное дело!
– С ума сошла? – выглядывая в приоткрывшуюся дверь, спрашивает ЁСыль, кутаясь в мягкий белый халатик, – Чего надо?
– Купи шмотьё, – улыбаясь, предлагает ЮнМи.
– Чего? – нахмурившись, переспрашивает ЁСыль.
– Офигительные вещички, – говорит ЮнМи, оборачиваясь и нагибаясь к стоящей на полу корзине, – всё мужское, эксклюзив.
– Вот, – говорит она, взяв в руки лежавший сверху мешок и прочитав написанное на приклеенной к нему бумажке, – вещи господина СынРи… Рубаха, джинсы, носки, туфли…
– А вот, – беря следующий мешок, говорит ЮнМи, – вещи барабанщика… Но он оказался хитрецом и носки ставить на кон не стал… Поэтому… (ЮнМи с разочарованием цокает зубом) носков в комплекте нет…
– Купи! – предлагает она онемевшей потенциальной покупательнице, – Оптом – дешевле, любой комплект на выбор, – дороже.
– Что ты с ними сделала?! – ужасается ЁСыль, – Ты что, их… убила?!
– Зачем? – обижается ЮнМи, – Я совсем не кровожадная. К тебе вот первой пришла, зная, что ты большая поклонница, хоть мы с тобою не ладим. Да живы они! Я их в карты обыграла.
– В карты?! Ты что, играла с ними в карты на раздевание?
– Всё было совсем не так, онни, как тебе приходит в голову.
– Как ты могла их обыграть?!
– Слушай, брать будешь или нет? Они там голые сидят, а ты всё ахаешь да охаешь! Сколько можно?
– Голые?!
– В трусах. А барабанщик ещё в носках. Я сказала, что поехала за помощью. Они ждут. Ждут и надеются. Будешь брать? А то у меня ещё есть адреса поклонниц. Уж они-то без вопросов спасут СынРи.
ЮнМи угрожающе встряхивает пластиковым пакетом с вещами.
– Сколько? – спрашивает ЁСыль.
– Миллион вон, – называет цену ЮнМи.
– Ссссколлько? – вытаращивается на неё «покупательница».
– Думаешь, любовь стоит дёшево? – осуждающе смотрит на неё «продавщица», – все только и болтают о чувствах, а как только нужно подтвердить их чем-то реальным, сразу «Ой, это так дорого, давайте я подумаю»!
– Но миллион, это действительно дорого! – возмущается ЁСыль.
– Ты не правильно оцениваешь, – говорит ЮнМи, – миллион стоит не мешок с вещами, а уникальный шанс продемонстрировать крепость своих намерений. Когда тебе ещё представится возможность спасти парня из трагической ситуации? Да никогда, в обозримом будущем!
ЁСыль задумывается.
– Бери! – убеждает её ЮнМи, – оппа всё одно тебе деньги вернёт, он же благородный. А если не вернёт, то будет должен до гробовой доски.
– Давай, восемьсот тысяч? – делает последнюю попытку сбить цену ЁСыль, – А?
Выпятив нижнюю губу, ЮнМи отрицательно крутит головой.
– Уникальный случай, – говорит она, – плюс эксклюзивная доставка. Даром, считай, отдаю.
– Но у меня нет столько наличными, – растеряно лепечет ЁСыль.
– Банкомат внизу, – напоминает ЮнМи и торопит, – если решила, давай быстрее, я спать хочу. А мне ещё четыре комплекта пристроить нужно…
(Чуть позже. Коридор общежития школы Кирин. Несмотря на то, что часы показывают два часа ночи, в коридоре царит внезапное оживление. Постоянно растущая толпа девочек в пижамах и наброшенных на них сверху халатиках зажала в углу ЮнМи, отговорившуюся от них зелёной корзинкой. Девочки хватают из корзины мешки, вытаскивают из них вещи, достают их, трясут вещами в воздухе, торгуются с хозяйкой, ссорятся друг с другом начиная делить приглянувшиеся вещички. ЮнМи приходится и следить, что бы всё не растащили, отбирать вещи, которые тянут в разные стороны с риском порвать, торговаться, объясняя – «почему так дорого?», принимать деньги, в общем, торговля идёт нешуточная.
Девчонки обсуждают событие, бегают за деньгами вниз по лестнице к банкомату, бегают за подругами, те кто купил, бегают одеваться и краситься… В коридоре стоит гомон и гвалт.
(примерно полчаса спустя. Подволакивая ноги, ЮнМи входит в свою комнату)
– ЧуЫн, ты спишь? – спрашивает она, с размаху плюхаясь задом на свою постель и откидываясь на спину, – Ах!
– А? Что? – просыпается ЧуЫн, – ЮнМи? Ты чего? Пора вставать? Я проспала? Сколько времени?
– Третий час ночи…
– Третий час? А… А почему ты не спишь? Почему в одежде?
– На распродаже была, – с сарказмом в голосе отвечает ЮнМи, собираясь с силами, что бы встать с кровати и пойти в душ.
– На распродаже? Но… разве не поздно… ходить в такое время на распродажи?
ЧуЫн озадаченно смотрит на соседку, плохо соображая после сна.
– Я сама продавала, – говорит ЮнМи, упираясь руками в кровать перед «рывком», – шмотки «Am-kiss». Я тебе принесла носки барабанщика…
– Носки барабанщика? – ошарашенно повторяет ЧуЫн, перестав вообще что-то понимать, – Зачем?
– Как соседке, – говорит ЮнМи и, собрав волю в кулак, поднимается на ноги, – бесплатно.
– Должны же у тебя быть бонусы от проживания со мной? – говорит она, начиная расстёгивать на себе одежду и советует, – иди быстрее, пока парни от девчонок не поразбежались. Я носки для тебя от них спрятала. Если бы они их у меня нашли – убили бы!
ЧуЫн начинает думать, что из них двоих кто-то сошёл с ума.
Место действия: школа Кирин
Время действия: следующий день
Лежу щекой на парте, умираю, хочу спать. Просто нет никаких сил человеческих. Спать, спать…
– Ты, – несильно пихает меня в плечо подошедшая ко мне одноклассница, – ты, ЮнМи! Почему вчера ко мне с вещами не зашла?
Не меняя положения, открываю глаза и смотрю на неё с уровня столешницы.
– Сорри, – говорю я, – по дороге всё расхватали. Тебе не повезло. Твоя комната по коридору далеко от лестницы. А мешков было всего пять. Не судьба…
Девчонка обиженно надувает щёки, но больше ничего не говорит, понимая, что на судьбу грех жаловаться. В этот момент у меня в кармане задёргался, вибрируя, телефон.
Это кто там, такой добрый, в восемь ночи звонит? А-а, президент!
– Добрый день, сабо-ним, – здороваюсь я в трубку.
Левой щекой я лежу на парте, а телефон приложил к правому уху.
– Здравствуй ЮнМи, – приветствует в ответ меня президент СанХён, – что там у тебя происходит?
– Что именно вас интересует, господин президент?
– Я говорю о твоём конфликте с господином ДжуБоном.
– А-а, это, – вяло отвечаю я, – мы разошлись с ним во взглядах на методы обучения…
– Мне сказали, что он выгнал тебя с занятия?
– Я сама ушла.
– О, чёрт, как не вовремя! Придётся ехать в Кирин, заниматься ещё твоими вопросами, а у меня на сегодня другие планы!
– Не нужно никуда ехать, господин СанХён, – просто заберите меня отсюда и всё.
– Что значит – заберите?!
– Бессмысленно здесь. Зачем я тут?
– ЮнМи! Мы договорились с тобой, что ты будешь учиться! Ты сама об этом просила! И вот теперь, ты говоришь…
– Ой, простите, господин СанХён! У меня урок начинается! Я перезвоню.
Встаю вместе со всеми, кланяюсь, приветствуя вошедшего в класс учителя. Что может быть хуже, чем начать день с математики?
Место действия: Школа Кирин, большой класс, в нём – педагогический совет. Присутствуют практически все учителя школы и виновники – ЮнМи с парнями. Администрацию школы представляет ДонХё. Выстроившись возле классной доски, парни стоят, виновато опустив головы. ЮнМи же держит спину прямо, голову – ровно, как будто ничего и не происходит.
– Ну? – вопрошает ДонХё, обращаясь к шеренге «кающихся грешников», – И чья это была идея?
– Моя! – ту же отзывается ЮнМи.
– Безобразие! – отзывается одна из преподавательниц – пожилая женщина в очках и осуждающе поджимает губы.
– Правда? – не верит ДонХё, – Мне кажется, что идеи на игру в карты на раздевание, в головы девочкам не приходят. Приходят они исключительно парням.
– А вот мне пришла такая идея, сонсен-ним! – утверждает ЮнМи.
– Да? И почему она тебе вдруг пришла?
– Вы же знаете, сонсен-ним, что я проиграла батл? Просто хотела отыграть своё «рабство».
Парни с благодарностью во взглядах выглядывают из строя, смотря на ЮнМи, как она берёт на себя всю вину.
– Я их еле уговорила, сонсен-ним! – продолжает выгораживать группу, ЮнМи.
– И школьница уговорила студентов, – задумчиво смотря на парней, произносит ДонХё, – как же это получилось, СынРи?
– Простите, господин ДонХё, – кланяется в ответ тот, – это была ошибка. Простите.
– Ошибка… – произносит ДонХё.
Заложив руки за спину, он начинает ходить на несколько шагов туда-сюда, размышляя. Все наблюдают за тем, как он ходит, поняв, что его задумчивый вид – не спроста!
– Тогда, я не понимаю, ЮнМи, – остановившись и повернувшись к девушке, говорит он, – если вы играли на твоё рабство, то, как пятеро из вас остались без одежды?
– Всё просто, господин ДонХё, – спокойно отвечает ЮнМи, – сначала я отыграла своё «рабство», потом они захотели отыграться, а потом, второй раз, они проиграли…
СынРи бросает быстрый взгляд на ЮнМи и опускает глаза вниз, закусив губу.
– Одежду? – удивлённо приподнимает брови ДонХё.
– У них было нечего поставить в тот момент на кон, – объясняет ЮнМи, – а отыграться – очень хотелось…
Учитель танцев, ДжуБон, с ухмылкой смотрит на опустивших голову парней.
– Просто крайне неудачное стечение обстоятельств, – продолжает пояснять ситуацию ЮнМи, – и я, и они оказались азартными людьми. Не смогли вовремя остановиться. Но, оправданием нашему поступку может служить наша молодость и неопытность…
Некоторые учителя начинают улыбаться, смотря на ЮнМи.
– Хорошо, допустим, – кивнув, говорит ДонХё, – ну, а дальнейшее? То, что происходило в женской половине общежития?
– Что там происходило? – округляет глаза ЮнМи.
– Распродажа вещей, которую ты устроила!
– А вы об этом… – грустнеет ЮнМи, – это опять, крайне неудачное стечение обстоятельств, сонсен-ним…
– Каких в этот раз? – язвительно спрашивает ДонХё.
– Понимаете, господин ДонХё, – вздыхает ЮнМи, – это как с новой машиной. Как только она, купленной, выехала из автосалона – она сразу же подешевела процентов на пятнадцать. Через пару месяцев эксплуатации, она подешевеет ещё процентов на десять, даже если все эти два месяца она простояла в гараже. А потом будет только дешеветь и дешеветь. Те вещи максимально стоили в момент, когда их проиграли. Утром за них не дали бы и половину того, что за них давали ночью. Я не устояла перед соблазном и продала. Знаете, сонсен-ним, деньги, это такая нужная вещь… Впрочем, уверена, вы знаете.
ДжуБон как-то по-новому, оценивающе смотрит на ЮнМи.
– Почему ты тогда не продала вещи их владельцам? Почему ты это сделала у себя в общежитии?
– Потому, что посчитала, что выручу там больше, сонсен-ним.
– Вот как? И сколько, позволь узнать, ты выручила?
– Почти восемь миллионов вон, сонсен-ним, – окинув ДонХё взглядом и, видимо, при этом подумав – «говорить или не говорить?», всё же приподнимает завесу тайны над вопросом ЮнМи.
По классу пролетает шёпотки из уст изумлённых учителей. Парни дружно поднимают головы и выставляются на ЮнМи.
– Ого! – восхитившись, выражает общие эмоции ДонХё, – Неплохо! Как тебе это удалось?
– Опять стечение обстоятельств, – чуть пожав плечами, говорит ЮнМи, – у «Am-kiss» поклонниц много, а вещей – было мало. Я хотела продать всё по фиксированным ценам, но девчонки начали рвать шмотки друг у друга из рук. Пришлось устраивать аукционы на каждую вещь. А на аукционе, сами знаете, господин ДонХё, потолка нет…
ЮнМи делает скорбное выражение и опускает лицо вниз. ДжуБон насмешливо хмыкает, уже с явным удовольствием наблюдая за ней.
– ЮнМи, а ты случаем не перепутала учебные заведения? – интересуется ДонХё.
– В смысле? – не понимает та, поднимая голову.
– С такими талантами как у тебя, может, тебе стоило поступить в экономический университет, а не в школу Кирин?
– Эстрада – это деньги, – пожав плечами, несколько удивлённо отвечает ЮнМи, – не будешь уметь считать, враз в одних трусах останешься, по гроб должна…
В классе раздаются смешки преподавателей.
– Ты не хочешь вернуть деньги?
– Кому?
– Тем, кто их давал?
– С чего бы это вдруг, сонсен-ним?
– Считаешь, что всё было сделано справедливо?
– Да сонсен-ним. Я проиграла батл, взяла на себя обязательство по проигрышу, проиграли мне, я воспользовалась результатами выигрыша. К чему эти сентиментальные метания – справедливо – не справедливо?
– Угу… – глубокомысленно гукает ДонХё, – понятно… А то, что на территории школы азартные игры запрещены – ты не знала?
– Именно так, – кивает ЮнМи, – вы же знаете, господин ДонХё, что поступление у меня произошло… несколько внезапно, скажем так. А потом сразу навалилась учёба. Правила школы я так и не успела изучить. Я раскаиваюсь и прошу меня сильно не наказывать, как полностью осознавшую свою вину…
ЮнМи кланяется, в классе смеются.
– ЮнМи, ты в юридический поступать не думала? – спрашивает ДонХё, – На адвоката?
– Очень скучное занятие, сонсен-ним…
– Ну да, играть с парнями в карты на раздевание, это гораздо интереснее. Кстати, а ты на что играла? Что ты поставила на кон?
– Господин ДонХё, вам не кажется, что вы уходите в сторону, выясняя подробности? – неожиданно задаёт сердитым голосом вопрос из класса женщина в очках, – это непростительно, что в нашей школе происходит подобное! Игра в карты на раздевание! И инициатором этого, этой игры, является девочка! Да она просто агдан![20]20
Agdan – английская транскрипция корейского слова «хулиганка» – прим. автора.
[Закрыть]
Все присутствующие поворачиваются к возмущённой женщине.
– И нам следует решить, что нам следует предпринять, как примерно наказать этих учеников, а не выяснять, кто, что и сколько ставил на кон!
…
Так вот ты какой, карцер школы Кирин…
Стою, оглядываю свои новые владения. Только что отсюда ушёл господин ДонХё, ободряюще сказав на прощание – «Обживайся!». Вот, созерцаю.
Вообще-то никакой это не карцер. От карцера – одно название. Обычный класс, только почему-то заброшенный. Потолок не крашен, похоже, пару сотен лет и слегка уже почернел. Лампочки, с потолка, свисают самые примитивные. Пожелтевшие когда-то белые провода, чёрные электропатроны, кое-где обляпанные белой краской или побелкой, издали не разобрать, и вкрученные в них обычные лампы накаливания и всё, привет! Никаких абажуров, плафонов… Один голый свет. Но, работает. ДонХё мне это продемонстрировал, пощёлкав выключателем.
Немытые окна не видели ухода, похоже, столько же времени, сколько и потолок и до середины разрисованы чёрно-белыми граффити. Черно-белая гамма, это, наверное, для того, чтобы тоску нагонять шибче… Могу даже предположить, что их сам ДонХё, самолично разрисовывал, что бы получить эффект +10 к унынью. Пол – грязный и голый, мебели на нём нет, правда, в углу класса, навалена гора бэушных стульев и парт.
– Найдёшь там себе стул и парту, – сказал мне ДонХё, показав рукою на эту гору.
Ладно, пороюсь. Может, чего и найду…
В общем, по итогам педсовета, я получил наказание в виде этого «карцера», а если точнее, «класс отстающих», так написано над дверьми этого помещения. Здесь я должен проводить не менее трёх часов в день, делая задания, заданные учителями для самостоятельного выполнения. Парням влепили «минус баллов», а мне – как организатору шабаша, и «минус баллов» отвалили, и в «карцер» определили. А всё из-за этой очкастой тётки, учительницы корейского языка. Прям, кипело у неё всё внутри от возмущения: «Да как это так, да что это такое, ты же девочка?!» Ну и что, что девочка? В карты теперь, что ли, не играть? Потом эта очкастая аджума подхватила флаг, опущенный ДонХёном, начала требовать, что бы я вернул деньги, поскольку они получены в результате азартной игры! Ага, ЩАСССС!
– Нунним, – сказал ей я, – похоже, тут есть какое-то недопонимание. Я сама видела и участвовала здесь в спортивных соревнованиях. Вы говорите, что азартные игры в школе запрещены? Но как можно соревноваться на стадионе без азарта? Это же тоже – игры. Они так и называются – спортивные игры. Или участвовать в конкурсах без азарта? Нонсенс! Наверняка в правилах, которые я не читала, написано – «азартные игры на деньги». Так мы и не на деньги играли. Первый раз – играли на интерес, второй раз – на вещи. Уверена, что школьные правила не нарушены. А то, что я вещи продала – так это была разовая продажа. Я же не организовала поставку вещей из Китая и не открыла тут бутик. У меня были вещи, принадлежащие мне, которые я решила продать. Я их и продала. Имела полное на то право.
Аджума осеклась, но потом опять врубила свою пластинку про правила приличия, что вещи это не мои, что торговать на территории, нарушение распорядка дня… Короче, всякая ахинея которая приходит тёткам в голову, когда они борются за чью-то нравственность и порядочность.
Я уж не стал с нею спорить, поняв, что бесполезно, да и мои возражения в поисках истины вызывали неодобрение присутствующего педагогического состава. Чё гусей дразнить? Тем более, на пустом месте? Так, стоял, заткнувшись, слушал, ожидая, чем дело кончится.
