Текст книги "Казнь по кругу"

Автор книги: Анатолий Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

8

Позвонил он секретарше Леонида Махова Катюше, которую ценил за то, что она к нему, Сырцову, нежно относилась. Звонил он не из проходной, из телефона-автомата у Петровских ворот. Береженого Бог бережет. Слушая длинные гудки, прокашлялся, хмыкнул, проверив голос: собрался для кокетливого разговора.

– Вас слушают, – объявил строгий молодой голосок.

– Я обожаю вас, Кэт! – аффектированно воскликнул Сырцов.

– Ну, конечно же, Сырцов! – с плохо скрытой радостью, как бы недовольно, с ходу узнала его Катерина. – Без своих шуточек не можете, Георгий!

– Не могу, – признался Сырцов. – Но шутки потом. То, что я сказал сейчас, чистая правда!

– Пропуск заказать, да?

– Закажи, ласточка.

– А наш полковник в Америке! – с гордостью сообщила Катерина.

– Кто же его замещает?

– Как зама – никто, а как начальника отдела – Владимир Игнатьевич Демидов.

– Первая сегодня удача, – с горечью признался Сырцов.

– Это – что полковник в отъезде? – лукаво поинтересовалась она.

Он чуть не ляпнул, что удача – это Володька Демидов во главе отдела, но вовремя спохватился:

– Именно! Наговоримся мы с тобой, Кэт, всласть!

– И вы разобьете бедное девичье сердце, – догадалась она. – Так я заказываю пропуск?

В этих коридорах некоторые еще узнавали его. Здоровались без любопытства и пробегали мимо по своим неотложным делам. А большинство не узнавало, хотя и годиков-то прошло всего неполных четыре, как он, гордый и принципиальный, покинул эту контору. По которой его иногда охватывала тоска. Тоска по дому, где из сырого десантника делали профессионального оперативника, где сам он сделал из себя настоящего сыщика.

Кэт с охотой подставила щеку, и он по-братски, но с удовольствием поцеловал в округлое, упругое и приятное.

– Цветешь и пахнешь! – объявил он ей.

– Цвету сама, а пахну французскими духами. Шеф ко дню рождения подарил.

– А он тебе из Америки что привезет?

– Негра, – серьезно ответила Катерина.

– Зачем тебе негр? Тебе что, бледно-розовых россиян не хватает?

– Стажировка в обмен, – рассудительно ответила она. – Мы им на стажировку Махова, а они нам соответствующего по должности. Так вот соответствующий по должности – негр.

– Вздохнул с облегчением, – признался Сырцов. – Он же не к тебе!

– А к кому же еще? Мне с ним целый месяц нянчиться!

– Забудь о негре, вспомни обо мне, и твой мир наполнится гармонией.

– Вы, что ли, на ней играть будете? – Сильно подразвилась за последнее время Катерина, на ходу подметки рвала. – Тогда я частушки спою.

– А Володька разрешит?

– Нету его. Он у самого.

И сглазила. В тот же момент в приемную энергично вошел майор Демидов. В полной милицейской форме, чем изумил Сырцова до остолбенения. Забыв поздороваться, отставной муровец тупо спросил:

– Ты чего это?

– Что – чего? – поначалу не понял Демидов, а потом, увидев свои форменные портки, понял: – С утра в министерство ездил. Сейчас переоденусь.

– Господи, как напугал! – признался Сырцов и наконец вспомнил, что надо поздороваться: – Привет, большой начальник!

– Крупно повезло, – грустно сказал Демидов. – Леонид в Америке, а Зуев в больницу загремел.

– Бандитская пуля? – вспомнил «Стариков-разбойников» Сырцов.

– Прободение язвы. Ты по делу или потрепаться пришел?

Вновь вспомнилось все: веселый, яркий человечек, шедший ему навстречу, автоматная очередь, красные розы на желтом лугу, еще очередь, рев мотора и три смазанных пятна на асфальте.

– По делу.

– Тогда проходи.

– Куда? – поинтересовался Сырцов.

– В маховский кабинет. Меня здесь сидеть заставили, – объяснил Демидов, открывая начальническую дверь-шкаф. Сырцов последовал за ним. С порога обернулся, умело огорчился лицом и поведал Катерине:

– Не дают излиться подлинным чувствам.

В кабинете, уже расшнуровав и скинув казенные ботинки, Демидов стягивал форменные штанцы с красной полосой. Фуражка и серый галстук с вечным узлом лежали на заседательном столе. Рывком стянув голубовато-серую рубашонку, Демидов окончательно освободился. Протопав в носках к деревянной стене, отодвинул скользящую панель, вынул из гардероба плечики, развесил на них брюки, рубашку и галстук. Фуражку водрузил на крючок, а башмаки загнал в нижнее отделение шкафа. В углу, аккуратно сложенное, лежало родное. Не стесняясь Сырцова, Демидов с видимым облегчением облачился в джинсы и майку, в кроссовки, в легкую куртку, прикладное назначение которой было – прикрывать сбрую с пистолетом. Облачился, сел за стол и задал витиеватый вопрос:

– Ну?

Сырцов присел, облокотясь на стол заседаний и прикрыв лицо обеими ладонями. Сказал мрачно и невнятно:

– Хочу сделать заявление чрезвычайной важности. Прошу включить контрольный магнитофон и вызвать секретаря, застенографировать заявление, которое после расшифровки я подпишу, а вы – ты и Катерина – заверите.

– Ты серьезно? – испуганно спросил Демидов. Сырцов оторвал ладони от лица, грустно посмотрел на майора и жестко подтвердил:

– Серьезней некуда.

Демидов щелкнул тумблером под столом и объявил:

– Магнитофон включен для контрольной записи заявления чрезвычайной важности, которое хочет сделать гражданин Сырцов Георгий Петрович. Стенографическую запись заявления, которая послужит официальным документом, будет вести лейтенант Измайлова Катерина Ивановна.

Опять щелкнул тумблер: магнитофон был выключен. Демидов нажал кнопку вызова секретаря. Катерина явилась тотчас.

– Сейчас Георгий Петрович Сырцов сделает заявление чрезвычайной важности. Твоя стенограмма должна быть безукоризненна. После расшифровки сверишь ее с контрольной магнитофонной записью. Готова к работе?

– Сию минуту, – четко произнесла не Кэт – лейтенант Измайлова – и быстро удалилась, чтобы через несколько мгновений возвратиться со специальным блокнотом и набором карандашей. Она уселась на краю начальнического стола и доложила: – Дверь в приемную закрыта. Я готова.

Снова щелкнул тумблер. Сырцов откинул голову на высокую спинку стула, закрыл глаза и начал:

– Вчера, 13 июня, со мной, Сырцовым Г. П., в 14 часов 15 минут по телефону писателя Кузьминского связался агент полковника Махова. Подобный способ связи агент объяснил возможностью прослушивания моего домашнего телефона. После нескольких проверочных вопросов, касающихся моей личности, агент сообщил следующее:

Шестнадцатого июня в помещении склада «Наст», находящегося неподалеку от МКАД, должна состояться общероссийская сходка воров в законе, на которой будут рассмотрены финансовый отчет и вопрос дальнейшего размещения капиталов. Как стало известно агенту, возродившаяся преступная группировка, ранее фигурировавшая как группировка Воробьева-Сергеева, по неизвестно от кого исходящей инициативе нанесет по верхушке уголовного мира удар на уничтожение.

Однако главарям «законников» удалось узнать о готовящемся нападении и они принимают все возможные меры для нанесения мощного контрудара.

Эти сведения были переданы мне, Сырцову Г. П., потому что агент уверен: канал, по которому он связывается с милицией ввиду отсутствия в Москве полковника Махова, дает утечку информации. В доказательство этого агент был готов передать мне микропленку, которая подтверждает, что блатарям известно все об информации, переданной им по новому каналу неделю тому назад. Агент намеревался передать мне эту пленку. Встреча была назначена на сегодня в одиннадцать ноль-ноль на Воробьевых горах.

В одиннадцать ноль-ноль я прибыл на условленное место. Мы с агентом двигались навстречу друг другу. Когда расстояние между нами составляло порядка ста пятидесяти метров, из-за моей спины со стороны Мережковской набережной выскочил джип «мицубиси» стального цвета под номером «89–42», из которого была произведена автоматная очередь по направляющемуся ко мне агенту. Агент с простреленной грудной клеткой упал. Я бросился к нему, но меня опередила автомашина «газель»-фургон, которая остановилась рядом с пострадавшим. Трое в камуфляже и черных шапочках-масках забросили безжизненное тело агента в кузов. Я попытался применить находившееся при мне оружие (револьвер «смит-вессон»), но не успел, так как и по мне была произведена автоматная очередь. И этот автомобиль (номер 79–37) скрылся. Считаю, что оба автомобиля угнаны или на них были заменены номера, потому что читались они совершенно свободно.

Свидетелей и очевидцев этого инцидента… – Сырцов поправился: – Этого трагического инцидента я не сумел обнаружить.

Капитан милиции в запасе Сырцов Г. П.

Сырцов открыл глаза, посмотрел на Катерину, на Демидова и поставил последнюю точку:

– У меня все, ребята.

Катерина бегло просмотрела исписанные ею три странички и осведомилась:

– Владимир Игнатьевич, я здесь больше не нужна? – и, поймав кивок Демидова, добавила: – Расшифровка будет готова через пятнадцать минут.

Они остались вдвоем, пара многое повидавших в этой жизни оперов.

– Из чего эти артисты стреляли? – спросил Демидов.

– Агента из «узи» почти в упор расстреляли, а в меня – я метрах в тридцати от них был – из укороченного «Калашникова» полоснули.

– Повезло тебе, Жора.

– Шустрый потому что, – объяснил свою везучесть Сырцов.

– Веришь в то, что тебе сомнительный агент напел?

– Иначе не брал бы тебя за жабры официальным заявлением.

– Насчет утечки в министерстве, может, снимешь? Ведь пленки-то у тебя нет. Одни голые слова.

– Все заявление – голые слова. И еще – самая малость: кровь на тротуаре.

– Не заводись, Жора.

– Я с одиннадцати утра заведенный, Вова.

– Считаешь, необходима общемосковская операция? – Демидов вышел из-за стола и – руки в карманах джинсов – прогуливался по ковровой дорожке.

– Без нее не обойтись.

– А если пустышка? – Демидов уже измерял ступнями ширину дорожки.

– Вам решать. Я сделал официальное заявление.

– Яснее выражайся. Всех нас взял за глотку.

Сырцов ничего не отрицал. Помолчали. Демидов помотался-помотался по кабинету и опять устроился за столом. Сырцов спросил просяще:

– Володя, ты маховской агентуры случаем хоть каким-нибудь бочком не касался?

– У меня своя агентура, у него своя. Махов есть Махов, для него конспирация – основа оперативной работы.

– А кто может быть полкаш из министерства, которому Махов передал этого агента?

– Подумать надо.

– А что думать-то? Кто над ним по прямой?

– Курирует наш отдел полковник Ермаков. Но вряд ли он. Не сыскарь. Там общие вопросы.

Без стука вошла в кабинет Катерина с распечаткой и вручила каждому по экземпляру. Потребовала:

– Включайте магнитофон, Владимир Игнатьевич. Сверим.

Вновь щелкнул тумблер и вновь заговорил Сырцов. Трое сверяли устное заявление с текстом. Магнитофонный Сырцов умолк, а живой Сырцов бодро заявил:

– Порядок, Катерина. Полная аптека.

Демидов подтвердил:

– Тютелька в тютельку:

– Давай первый экземпляр, – потребовал Сырцов. Первый экземпляр по чину был у Демидова. Он отдал бумагу Сырцову, тот размашисто расписался и напомнил: – Теперь вы.

Еще раз прочитав заявление, расписался и Демидов. Катерина, поставив свою подпись не читая, тихо спросила:

– Очень страшно было, Георгий?

– Дальше некуда. И противно. От собственного бессилия.

– Катерина Ивановна, вы свободны, – раздраженно сказал Демидов. Но она все понимала, не обиделась и сочла возможным обрисовать ситуацию:

– Я полагаю, что человек пять уже к вам рвутся.

– Занят. Приму всех через час.

Катерина вышла. Сырцов, жалеючи, спросил:

– Не хочется к Самому, Володя?

– И еще как! – честно признался Демидов и отчаянно накрутил четыре цифры на диске внутреннего телефона. – Здравия желаю, Сергей Сергеевич. Говорит майор Демидов. Есть срочное сообщение чрезвычайной важности, полученное от бывшего нашего сотрудника Сырцова… Да, он… Заявление в официальном порядке… Уже идем… – Демидов, глядя мимо Сырцова, положил трубку, поморгал часто и приказал не Георгию, скорее себе: – Пошли.

* * *

Самого Сырцов знал, когда тот в замах ходил, а теперь вот он, главный московский бугор. Сырцов рассматривал генерала нахально, потому что тот читал бумажку. Вроде и не изменился, чуть вальяжнее стал, но это уж положено. Генерал дочитал сырцовское заявление, вздохнул и стал перечитывать. Перечитал, снял очки и вместе с бумагой уронил их на стол. Сурово, с ног до головы, осмотрел Сырцова. Молча. От такого вот приема подчиненные, надо полагать, делали в штаны. Но не подчиненный Сырцов, не подчиненный, и поэтому он добро улыбнулся генералу.

– Человек погиб, а ты лыбишься, – осудил Сам.

– Это не улыбка. Это тик лицевых мышц на нервной почве, – разозлясь от хамского «лыбишься», косвенно врезал генералу Сырцов.

– Доиграешься ты, Сырцов, ох и доиграешься! – пригрозил генерал.

– До чего? – невинно полюбопытствовал бывший опер.

Продолжать пикировку с такой мелочевкой, как отставной капитан, генерал счел ниже своего достоинства. Он обратился к Демидову:

– Через полтора часа у меня состоится экстренное совещание, на котором будут присутствовать руководители всех подразделений. Ваше присутствие, майор, обязательно, – генерал повернул улыбчивое лицо к Сырцову и добавил с казенной вежливостью: – И ваше, гражданин Сырцов, тоже.

– Человек погиб, а вы улыбаетесь, – заметил Сырцов.

9

Четыре часа спустя неновая «волга» катила по кольцевой. Правил ею могучий полковник в камуфляже, а Сырцов сидел рядом. Был час пик: трайлеры, грузовики с прицепами, грузовики без прицепов, фургоны, служебные автобусы мчались на покой. Судя по выражению лица, полковник матерился про себя, старательно увертываясь от бешеных автомобильных гигантов.

Скоро должно было появиться искомое здание. Сырцов сказал:

– А не слишком ли мы будем заметны при вашей полной форме?

– Кто теперь в камуфляже не ходит! – легкомысленно откликнулся полковник, но каскетку с кокардой снял. – Я про тебя кое-что слыхал, Георгий. Можно я тебя на «ты» и по имени? А ты меня Алексеем и тоже на «ты», а?

– Принято.

– Блестяще вы тогда в охотничьем заповеднике сработали. И тактически, и по исполнению. Аж завидки берут. Но не жестоковато ли?

– Жестоко, – согласился Сырцов. – Но другого выхода не было. Либо мы, либо они.

– Как там Смирнов поживает?

– Последнее время что-то плохо себя чувствует. Его бы на эту операцию!

– Постараемся и без него управиться, – слегка обиделся полковник. – И управимся.

– Управимся, конечно, – согласился Сырцов. – Но с Дедом бы лучше.

– Вот он! – в сладострастии достижения цели завопил полковник.

Впереди и справа показался серый кирпич без окон, на слепой стене которого громадными оранжевыми буквами было щегольски написано «НАСТ». Кирпич приближался, постепенно превращаясь своей громадностью в подобие атомной электростанции.

– «НАСТ», – вслух прочел Сырцов. – Что они там настилают? Или что они этим настом прикрывают?

– Экспортно-импортная фирма, – вспомнил полковник справку-ориентировку.

– Специализировавшаяся на продаже сельхозтехники, – добавил из той же справки Сырцов. – Вот это и есть наст, который прикрывает. Вопрос: что?

– Возьмем – узнаем, – решил легкомысленный полковник.

Миновали склад – «атомную станцию». Полковник спросил:

– Еще разок?

– Смысл, Алексей? – поинтересовался Сырцов. – Сегодня к ночи сюда муровских пареньков подпустите, чтобы слегка обнюхали углы.

– Лучше моих, полезнее для дела. Предполагаемые позиции обеих группировок могут просчитать только военные. Мои военные из особого отряда.

– Твои на рекогносцировку выйдут, а опера бездельно прогуляются.

– Не понял.

– Твоих просечь легче.

Полковник задумался, подышал шумно и согласился отчасти:

– Может, ты и прав. Только пусть опера все-таки пару моих ребятишек возьмут, а?

– Может, ты и прав, – передразнил полковника Сырцов.

– Кусаться любишь? – поинтересовался тот.

– А зубы-то на что?

Был полковник Алексей человеком добродушным. Хохотнул только коротко:

– Я – к ребятам. А тебя куда подкинуть?

– В МУР, – решил Сырцов и опять собезьянничал: – К ребятам.

* * *

Беспокоил «смит-вессон», лежавший в бардачке «девятки». Надо бы ее перед отъездом загнать в стадо оперативных. Сегодня бы разрешили. Но забыл, забыл в запарке. Одинокая «девятка» грустно стояла у ограды сада «Эрмитаж». Он перво-наперво кинулся к ней. Все было в порядке, кроме одного: револьвера в бардачке не оказалось.

О чем он и сказал Демидову, сидевшему за начальническим столом. Демидов открыл боковой ящик и швырнул «смит-вессон» на сукно заседательского стола.

– Ловко, – признался Сырцов. – Как смикитил?

– Элементарно, Ватсон! – Демидов вовсю отыгрывался на Сырцове за все свои сегодняшние малоприятные хлопоты. – В заявлении упомянут этот револьвер. Сюда с дурой бы не пропустили, ты это знал. Закапывать под кустик в саду «Эрмитаж» времени у тебя не было. После совещания ты, как наскипидаренный кот, к машине спецназовского полковника кинулся, забыв все на свете. А я не забыл и проверил твою тачку. Так вот, Георгий Петрович!

– Ничего не скажешь, сыскарь! – только и оставалось Сырцову, что иронично похвалить ретивого майора. – Пацаны место действия прошерстили как следует?

– Прошерстили, – без воодушевления подтвердил Демидов. – Пятна крови затоптали, все разнесли с пылью беспечные наши прохожие. Даже самой малости для анализа не оставили. Гильз от «узи» не нашли, видимо, все в джипе остались, а вот от «Калашникова» с десяток подобрали. Длинно он по тебе ударил.

– А пули?

– Очнись, Жора! Какие пули, где их найдешь? Косили они из обеих машинок справа налево, находясь под углом градусов в тридцать-сорок. Все пули в траву, в землю ушли, и на каком расстоянии от места происшествия – неизвестно. Пойди найди!

– И опять ты умный. – Сырцов демонстративно вздохнул, осуждая себя за то, что он сам не такой умный, и спросил-предложил: – Пойдем?

В компьютерном зале из-за белых ящиков выглядывали три-четыре женских прически. Рабочий день кончился, только дежурные. Естественно, Демидов направился к самой хорошенькой. Склонился над ней эдаким заботливым папашей, сказал ласково:

– Искать будем, Раечка.

– Кого? – дежурно спросила безразличная Раечка. Не вдохновляло ее ночное дежурство.

– Кого, Жора? – по эстафете передал вопрос Демидов.

– Блатного по кличке, – обозначил цель поиска Сырцов. – Мне послушалось – «Кок». Но может быть, и Коб, и Кот, и Коп, и Ком, и Кон, и Кол. И еще Скок.

– Ну и ну! – удивясь, слегка возмутилась Раечка объемом предстоящей работы.

– Я думаю, – поспешно успокоил ее Сырцов, – что следует искать Копа, Кота, Кока и Скока. Остальное маловероятно.

– Коп. Кот. Кок. Скок, – повторила Раечка. – Так?

– Так, – решил Сырцов.

И защелкали на экране уголовнички. От пятнадцатилетних до семидесятилетних.

– Стоп, стоп, – остановил ретивую Раечку Сырцов. – Возрастное ограничение: от двадцати пяти лет до тридцати.

– Так бы сразу и сказали, – всем-то была сегодня недовольна Раечка.

Таких было значительно меньше. Но все равно минут сорок смотрели на чувырла братвы. Четыре раза останавливал Раечку Сырцов. Четыре раза принтер выплевывал портреты.

В демидовско-маховском кабинете Сырцов разложил их по заседательскому столу. Демидову на изображения этих красавцев было начхать, а Сырцов, как кот ученый, все ходил и ходил вдоль стола.

– Ну что ты жмешься, будто в сортир хочешь по малой нужде?! – заорал наконец Демидов, у которого от этих метаний зарябило в глазах.

– Видел-то я его метров с семидесяти-восьмидесяти, Да еще этот длинный козырек дурацкий… Нет, все-таки не из этих, – решил Сырцов и уселся в кресло. – А жаль.

– Зачем тебе мертвяк? Послезавтра с живчиками дел невпроворот.

– Интересно, Вова, интересно.

– Если так тебе интересно, я после операции Леониду в Нью-Йорк позвоню. Он нам все и расскажет о покойнике.

– Долго ждать, Вова.

– Подождешь. Мало ли что. Телефон он и протечь может.

– Да знаю я! – кривясь как от кислого, капризно ответил Сырцов. – Но пораньше, пораньше бы!

– Какая тебе разница?

– У меня ощущение, Вова, что где-то что-то не на место положено.

10

Наблюдательный пункт был устроен на крыше двадцатичетырехэтажной жилой коробки, последней в Москве перед кольцевой дорогой. Склад «Наста», его территория, очерченная еще недостроенным бетонным забором, подъезды к нему просматривались как на ладони.

На магазинных деревянных ящиках, доставленных на крышу заботливыми бойцами полковника Алексея, сидели сам полковник, полковник Кудряшов из министерства, майор Демидов (в штатском) и штатский гражданин Сырцов. Второй уже час сидели. Полковник Кудряшов неопределенно вздохнул, извлек из франтовской своей сумки термос, налил себе в стакан-крышку кофейку и осведомился для приличия:

– Кофе никто не желает?

Откликнулся только Демидов, по обязанности косвенно подчиненного:

– Спасибо, что-то не хочется.

Полковник Алексей безотрывно смотрел в громадный бинокль на треноге. Сырцов нашел на асфальте крыши мелкий камешек и метнул его в ретивого полковника. Попал. Алексей оторвался от окуляров и безошибочно определил озорника:

– Чего тебе, Жора?

– Скучно чевой-то. А все оттого, что начальства с нами мало. Где начальство, могущее в критический момент дать ценное указание?

Алексей покосился на Кудряшова и осторожно ответил:

– Я им сказал, что не могу взять на себя ответственность за их жизни. Да и зачем им быть здесь? Мой офицер связи будет постоянно докладывать им по телефону. Только вот полковник Кудряшов увязался.

– Мне положено, – объяснил свое присутствие здесь полковник Кудряшов. Допил кофе, навинтил крышку и спрятал термос в сумку. Алексей опять воткнулся в бинокль. Посмотрел, посмотрел и спросил:

– Который час?

– Двадцать два ноль два, – лихо отрапортовал Кудряшов.

– А светло как днем, – вроде бы удивился Демидов.

– Июнь, – объяснил Сырцов.

– Вдруг пустышка?! – воскликнул Алексей и нервно засучил ногами.

– Окстись, полковник! – заорал Сырцов. – Сам же вчера видел, как боевики законников сюда прибыли.

– Все-то я видел, – бормотал Алексей. – А если главные не приедут?

– Охота им в открытую светиться! Стемнеет – явятся. Не боись.

– Боюсь, Жорка, боюсь, – признался Алексей. – Уж больно хочется их всех прихватить!

– Всех все равно не прихватим, – философски заметил Сырцов. – Обязательно кто-нибудь уйдет. И, как закон, самые главные.

– Типун тебе на язык, – завелся и Демидов. – Да где же они, паразиты рогатые!

Первая иномарка появилась, когда на Москву легла серая мгла, предшествующая скорой черной ночи.

– Едут, едут! – как клоун на цирковой арене, возрадовался Алексей, не отрываясь от бинокля ночного видения. – Ну и тачка! «Паккард», что ли?

Кудряшов, Демидов и Сырцов глянули в свои бинокли. Поменьше, конечно, Алексеева, но тоже приспособленные для тьмы.

«Паккард», а это был действительно «паккард», подкатил к малозаметной двери в сплошной серой стене и остановился. Шофер обошел радиатор и открыл дверцу для главного.

– Как у больших, – не стерпел, прокомментировал Демидов.

– Гляди! Гляди! – заорал Алексей. – Да он с собой еще пятерых привез!

И точно: тенями промелькнули и исчезли в двери пятеро с автоматами. Машины подкатывали беспрерывно. И из каждой, помимо хозяина, выскакивала четверка-пятерка вооруженных.

Всего прибыло четырнадцать машин. «Паккарды», «роллс-ройсы», «линкольны», «мерседесы»… Доставили пассажиров и уехали. Подождали для порядка минут пять-семь, и тогда оторвавшийся от окуляров Алексей объявил:

– Все на месте, – и начал подсчитывать: – Вчера в склад проникло человек семьдесят-восемьдесят, да вот сейчас с главарями прибыло, считай, штук шестьдесят – шестьдесят пять. Рота, полная рота. Автоматы при них, а что там на складе еще – уму непостижимо.

– Что дальше будем делать? – поинтересовался полковник Кудряшов.

– Мы-то? – переспросил Алексей. – Руководить.

– Теперь подождем, когда штурмующие появятся, – пояснил вежливый Сырцов.

Четыре автобуса без огней появились в двадцать три тридцать восемь. С разных сторон. Они не останавливались, лишь притормаживали до самой малой скорости, и из них на ходу выпрыгивали черные человечки. Выпрыгнув, тотчас исчезали, прячась в тени бетонной ограды. Автобусы уехали.

Полковник Алексей взял переговорник и негромко произнес:

– Приказываю: всем на исходные. Подтверждение получения приказа – по номерам. Прием.

Из его игрушки тихо, но так, что было слышно всем на крыше, донеслось:

– Первый. Второй. Третий. Четвертый. Пятый. Бас. Тенор. Баритон. Бас. Баритон.

– Принято, – объявил в микрофон Алексей. – На время отключаюсь. Иду с третьим. Пошли! – это Сырцову. А Демидову и Кудряшову: – Счастливо оставаться.

– Я – с вами, – робко предложил Демидов.

– Здесь приказы отдаю я, – командирским крещендо объявил полковник Алексей. – Вы остаетесь на наблюдательном пункте.

Третья штурмовая группа уже вышла к кольцевой. В заранее облюбованных полковником и командиром группы густых кустарниковых зарослях, невидимые ни для кого, залегли бойцы.

– Я пришел, – тихо сообщил кустам полковник Алексей. Из-под ног его внезапно возник стройный человек в камуфляже и доложил:

– Группа к броску готова, товарищ полковник.

– Подождем, Сережа, – решил Алексей. – Пусть они пока друг в дружку постреляют.

Сырцов глянул на часы:

– Без семи двенадцать. Надо полагать, штурмующие начнут ровно в полночь, как в страшных романах.

– Тогда я еще разок с ребятами что и как прикину? – вопросительно предложил Сережа.

– Валяй, – разрешил Алексей, и командир Сережа вновь растворился.

– Сколько у тебя бойцов в этой группе? – полюбопытствовал Сырцов.

– Тридцать три с командирами.

– А командиров сколько?

– Военная тайна, – срезал любопытного полковник Алексей.

– Да иди ты! – отмахнулся от него Сырцов. – Сколько?

– Пятеро. Ну и что? Тебя это успокоило?

– Меня пока никто и ничто успокоить не может. Пять групп у тебя, значит. Тридцать три умножаем на пять, и получается сто шестьдесят пять бойцов.

– Волкодавов, – поправил его полковник.

– А тех и других вдвое по крайней мере больше. Не пожадничал, полковник?

– Вот мы и подождем, пока те постреляют этих, а эти – тех. И сравняемся.

– Ты как Трумэн, – заметил Сырцов.

– Обидел меня, надо думать? А что Трумэн?

– Трумэн в сорок четвертом сказал: пусть русские убивают немцев, а немцы русских. И пусть убивают как можно больше.

– Говнюк твой Трумэн, говнюк и мерзавец.

– Вот когда ты прав, я с тобой никогда не спорю, – согласился с выводами Алексея Сырцов. – А что, Леша, восьмерки – самое эффективное боесоединение при такой операции?

– Идеальное, Жора. – Полковник глянул на часы. – Сейчас начнут. Пойдем глянем.

Они вышли на разделяющую полосу кольцевой, и в этот момент ударили с двух сторон. Хрен что поймешь в ночном бою. Автоматный треск, вспышки очередей в полном беспорядке, одиночные матерные выкрики-приказы, перемещение теней, исчезновение теней.

– Как сверху смотрится? – спросил в переговорник Алексей у своего зама, которого оставил на крыше при бинокле на треноге.

– Штурмующие, по-видимому, бросили в атаку все, – довольно громко, оттого что азартно, стал докладывать зам. – Обороняющиеся – по моей прикидке, человек шестьдесят-семьдесят – в окопах по главным направлениям атаки. Вроде точно определили. Но их сомнут и вытеснят из окопов наверняка.

– На это и расчет, Валера! – азарт забирал и Алексея. – Окопные в панике побегут в здание, а веселые победители за ними, где их и кончит могучий резерв. Прожектора на исходные! Включить по моей команде! – Он глянул на часы и сказал: – Мы начнем через десять минут.

Безмолвно возник командир Сережа и протянул укороченный «АК» полковнику. Тот привычно кинул его за плечо.

– Сам полезешь? – спросил Сырцов.

– А ты?

– И я.

– С чем? – поинтересовался Алексей. Сырцов охотно распахнул куртку.

Полковник склонился, чтобы рассмотреть чудную игрушку:

– Это как понимать? Из музея, что ли?

– Мой родной «байард». Привык к нему – страсть!

– Может, все-таки автомат? – по-хозяйски предложил Алексей и, не получив ответа, уставился на циферблат светящихся часов. Так и стояли молча. По нынешнему экстремально текущему времени очень долго.

– Включайтесь! – заорал в переговорник Алексей.

Десять слепящих все, что с глазами, прожекторов вырвали из тьмы и серую громаду здания, и неровную в жестких тенях ее территорию. Смертельная трескотня там, в отгороженном от мира отвратительно сияющем пространстве, слегка поутихла.

– Что там? – спросил у зама полковник.

– Окопные побежали.

– А те?

– Вроде за ними. Но без уверенности.

– Слушайте все! – заорал Алексей. – Начали!

– Вы – сзади, – строго сказал подошедший к Сырцову и Алексею командир Сережа.

– Как прикажешь, – покорно согласился полковник. – Ты здесь сейчас главный.

Невидимые теми, кого слепили, прожектора, да и вообще почти невидимые восьмерки рванулись в бой.

Ударили тяжелые пулеметы, а затем четко вступили короткими целенаправленными огневыми ударами стрелкового оружия, принялись за дело спецназовцы, вступили с пяти сторон.

И прожектористы знали свое дело: по мере приближения к объекту спецназовцев переносили свет, оставляя наступающих в темноте.

Бойцы третьей группировки как бы непроизвольно, но старательно и неотвратимо отодвигали Алексея и Сырцова на зады.

– Мерзавцы, а, какие мерзавцы?! – жаловался на них Сырцову полковник.

– И пострелять нам не дают, – флегматично согласился Сырцов.

Теперь по спецназу неприцельно палили неизвестно кто – те или эти. Скорее всего, и те и эти. Но дело подходило к концу.

– Радиомашину ко мне! – приказал в переговорник Алексей.

Переваливаясь, как подагрик, с боку на бок, доковылял до них «рафик» с тремя репродукторами на крыше. Выскочил шустрый офицерик, зарапортовал:

– Товарищ полковник…

– Микрофон! – рявкнул Алексей. Микрофон из руки офицерика перекочевал в его лапищу. И разнеслось:

– Всем сложить оружие! Вы окружены отрядом специального назначения. Каждый выстрел, произведенный после того, как я закончу говорить, будет расцениваться как злостное сопротивление при задержании. И каждый, кто произведет такой выстрел, будет уничтожаться без предупреждения. Выходить по одному с поднятыми руками к воротам на кольцевую. Дистанция между сдающимися – десять метров. Жду три минуты. Командир отряда специального назначения полковник Панкратов.

Раз выстрелили, два… Потом долгий, как волчий вой, крик:

– Мусора!

Алексей смотрел только на часы. А Сырцов видел, как к воротам (их предварительно осветил один из прожекторов) двинулась одна фигура с поднятыми руками, вторая, третья… Фигурки эти напоминали примитивных человечков с доисторических стенных росписей.

– Бойко пошли, – обрадовал полковника Сырцов.

– А что им еще делать? – презрительно откликнулся Алексей.

И грянул гром небесный. С невидимых высот донесся мощный рокот и свист невидимых крыл.

– Что это? – в почти бабьем ужасе осведомился у мира полковник Панкратов.

– Вертолет. Судя по всему, довольно крупный, – объяснил Сырцов.