Текст книги "Казнь по кругу"

Автор книги: Анатолий Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

– «Депорт-Домус», – поправляя Сырцова, с удовольствием произнес Казарян полное название банка. – Руководство – все наши старые знакомые, Жора. Юрий Егорович официально, Дмитрий Федорович фактически. И дорогая тебе Светлана Дмитриевна, естественно. Тоскуешь по ней, брянский Казанова?

– Без подначек не можете? – саркастически осведомился Сырцов.

– В связи с тем, что выпивши – не могу. А напоил меня ты.

– Теперь понимаю, что зря. Меня интересует новая фигура – нынешний вице-президент Лев Семенович Корзин. Ничего о нем не знаю. Важно все: работа в совке, происхождение, москвич или не москвич, жена, любовница, дети, собственная недвижимость, привычки и пристрастия.

– Страшнее Льва зверя нет?

– Царь зверей, как известно.

– Насчет царя узнавать – задание скорее для Витьки, чем для меня. Если Лев – царь зверей, то наш Витя Кузьминский – король тусовок и тусуется исключительно в компашках артистов и скоробогатеев.

– Но не банкиров.

– Завистливые скоробогатеи про банкиров знают все, Жора.

– Резонно. Значит, Витя?

– И я. По другим каналам. Еще что?

– Переодеться бы мне в подходящие для лета одежды. Я списочек составил. Что и какого размера. Ну, и мелочевка всякая, – Сырцов вытащил из кармана куртки мятый, как для сортира, клочок бумаги и протянул Казаряну, который, брезгливо оглядев эту бумаженцию, заметил:

– Ты тут, как Ленин в Разливе, на пеньке пишешь исторические сочинения.

– На табуретке, – поправил Сырцов. – Пусть этим Зоя Николаевна займется.

– Считаешь, что меня ведут?

– Во всяком случае, опасаюсь.

– Считаешь, что я от них не уйду?

– Не считаю. Но зачем вам лишние хлопоты?

– Тоже верно. Еще задания будут?

Сырцов поднялся, пометался по бункеру и горько признался:

– Мне ужасно стыдно, Роман Суренович, что я затрудняю жизнь занятого и, извините, уже не очень молодого человека…

Вот тут нетрезвый Казарян дал волю армянскому темпераменту:

– Ты – идиот! Тебя гонят, тебя достают, тебя вот-вот, в любую минуту, могут застрелить как собаку! – Казарян перевел дыхание и передразнил горестного Сырцова: – «Затрудняю жизнь занятого и немолодого человека». Конечно, затрудняешь! И будешь затруднять до тех пор, пока мы все общими усилиями не ликвидируем опасность, угрожающую твоей жизни. Ты мне очень дорог, Жорик, а Санька любит тебя как сына. Так что затрудняй. Чем еще можешь затруднить?

– Простите меня, – прошептал сентиментальный в солидной алкоголической расслабке Сырцов.

– Слезу смахни, – посоветовал довольный Казарян. – Ну, что еще?

– С Дедом бы посоветоваться… – тоскливо помечтал Сырцов.

27

Он мучительно стеснялся своей полупотенции до процесса, во время процесса и после него. Когда все закончилось, он, поспешно натянув штаны, с облегчением прикрыл срам, не доставивший, как он справедливо полагал, особого удовольствия партнерше.

Она же уже стояла у любимого своего окна во всю стену, снисходительно любуясь среднерусской природой. Такому бы окну – красоты Лазурного берега. Ан нет. Наконец она обернулась и удивилась:

– Ты уже в портках?

– Спешу, Светлана, – кое-как объяснил он свою мобильность.

– Всегда и во всем спешишь, – заметила она двусмысленно и, прихватив тряпицы легких своих одежд, удалилась в ванную комнату.

Он минут десять слушал еле слышимое шипенье душа, неопределенно и криво улыбаясь своим мыслям. Спохватился, оделся по всей форме. Как раз к выходу Венеры из бодусановой пены. Увидел ее в дверях, издали совсем молоденькую, спросил с подвыванием:

– Зачем тебе любовник на шестом десятке, Светлана?

– Для коллекции, Витольд, – ответила она, усаживаясь на пуфик и закуривая. Теперь он стоял у окна и смотрел на зелень травы.

– А если серьезно? – потребовал настоящего ответа Витольд.

– Ты мне нужен ручным, – лаконично закрыла тему Светлана и предложила: – Выпить хочешь?

– Не знаю, – механически ответил Витольд.

– А я выпью, – решила она, сломала в пепельнице сигарету и, поднявшись, распорядилась: – Пойдем.

Смежно со спальней существовал кабинет-будуар, переход в который был для Витольда неимоверным счастьем: общение у письменного стола привлекало его больше, чем общение в койке. Уж здесь-то он не потерпит поражения. Он сел в кресло у журнального столика, а она подкатила к дивану стеклянное сооружение с колесиками, на котором расположились бутылки «Метаксы», два бокала и коллекционное фарфоровое блюдо с фисташками. Разглядывая конструктивистскую роспись блюда, Витольд раздумчиво высказался:

– Двадцатые годы, время надежд и химер.

– Помнишь, как сейчас? – издевательски поинтересовалась Светлана.

– «То, что было не со мной, помню», – находчиво пропел он. За что и был одобрен сомнительным комплиментом.

– Мастер словесного фехтования. На допросах насобачился?

Подняв правую бровь и с напряжением следя за тем, как она разливала коньяк по рюмкам, он небрежно ответил:

– Насобачиться словесно фехтовать на допросах можно лишь тогда, когда допрашиваешь ты.

– Ты говоришь так, будто тебе приходилось находиться и по другую сторону стола.

– Приходилось, Светлана.

– И кто же тогда фехтовал? – она двинула наполненную рюмку. К нему. Чарка за службу. Поняв это, он усмехнулся и, приняв царскую милость, поднял рюмку, чтобы разглядеть ее на свет. «Метакса» золотисто теплилась.

– Очень неплохой фехтовальщик. Я бы даже сказал: замечательный.

– Кто, если не секрет?

– Секрет. Мой секрет.

– В будущем диалоге с ним фехтовальщиком хочешь быть ты? – сообразила догадливая Светлана.

– Мечтаю об этом, – признался он.

– Что ж, не будем лапать голубую мечту грязными руками. Давай-ка выпьем и поговорим о сугубо земных делах.

Выпить-то он выпил, но о делах не заговорил. Молчал насмешливо.

– Ты молчишь? – после паузы удивилась она.

– Я на совете все сказал, – равнодушно ответствовал он. Был хозяином положения.

– Твои уверения в том, что все идет, несмотря на отдельные незначительные шероховатости, по плану, может быть, и удовлетворили отца и Егорыча, но во мне, наоборот, вызвали беспокойство.

– Беспокойся на здоровье. Тебе идет нервная вздернутость.

– Не зарывайся, Витольд.

– Хочешь сказать, что ты хозяйка. Этих апартаментов – пожалуй. А хозяин положения – я.

Он отыгрывался за фиаско в постели. Она понимала это.

– На определенное время.

– Нам всем определено время. На определенное мне свыше время.

– В Бога веруешь, Витольд?

– В своего Бога, – уточнил он и с треском раскрыл очередной фисташковый орешек. Треск был призывом к повтору. Она разлила по второй (к его рюмке напряженно тянулась длинным горлышком узкой бутылки) и решила окончательно.

– Фехтование мне надоело. Берусь за дубину, Витольд. Почему до сих пор не ликвидирована сходка?

– Я всем объяснил это. И тебе в том числе.

– Идет тщательная подготовка, – вспомнила она его объяснение. – А может, и не идет. Может быть, ты трусливо толчешься на месте.

– Ты – самонадеянная и невежественная дура, Светлана, – произнес он с удовольствием.

– Со мной не надо так, Витольд, – грозно предупредила она.

– А со мной – надо?

Перебор. Так ничего не узнаешь. Светлана мило улыбнулась, дотянулась до его воинственно сжатого кулака, погладила и весело предложила:

– За нас с тобой, Витольд, да? – и подняла рюмку.

– Ох-хо-хо! – устало издал удовлетворенное междометие Витольд и, выпив, не то что подобрел, а расслабился до откровенности, даже тютчевские строчки припомнил: – «Пускай скудеет в жилах кровь, но в сердце не скудеет нежность…» Почему ты для меня только Светлана, а я для тебя – Витольд?

– Толя? Витя? – подумала она вслух. – Нет, ты – Витольд. И я не Света, не Светик и не Светлячок. Я – Светлана.

– Так что ты хочешь знать, Светлячок? – он поборол слабость и показал зубки.

– Ты – молодец, – рассмеявшись, признала свой проигрыш она. Или прикидывалась?

– Молодец, молодец, – согласился он. – Ну, так что?

– Раз так… – Светлана мгновенно посерьезнела. – Я хочу знать, почему ты медлишь.

– Мне их надо найти…

– Неужели никого не нашел?

– Нашел кое-кого.

– Тем более непонятно твое бездействие.

– Непонятно тебе, непрофессионалу. Представь себе: я беру или, точнее, убираю двоих-троих законников. Двоих-троих из шестнадцати. А четырнадцать оставшихся на воле и в безопасности ясно понимают, что бой на уничтожение – не финал нашей с ними войны, а лишь начало, и продолжение ее – их ликвидация. Поняв это, они прячутся так, что я в ближайшее время вряд ли смогу найти их. А за это ближайшее время они переформировываются и заново организовываются. И тогда уж бабушка надвое сказала: мы – их или они – нас. Мне выявить хотя бы просто большинство. И тогда всех выявленных – одним ударом и одномоментно.

– Когда это произойдет, Витольд?

– Скоро. Очень скоро. Ты удовлетворена, Светлана?

– Нет.

– Я не про койку, – напомнил он. – Я про мои объяснения.

– И я не про койку. Тот, который у тебя вызывал наибольшее беспокойство, ну, через которого вы действовали? Как его… забыла.

– Сырцов, – услужливо подсказал Витольд. – Что тебя интересует?

– Вы его отыскали?

– Находили. Даже дважды.

– И? – тихим визгом спросила Светлана.

– И дважды он уходил от нас.

– Как же так, Витольд? – возмутилась она.

– Он – супер. А мои люди – нет.

– А ты? Ты – супер?

– Пожалуй.

– Вот и найди его. Найди и убей.

– Убийство не мое ремесло.

– Что же твое ремесло?

– Организация убийства.

– Вот и организуй, – она вдруг успокоилась и снова разлила по рюмкам уверенной рукой. – Ну, по последней.

– Гонишь?

– Ты же спешишь.

Выпили, и он встал. Она осталась сидеть. Тем удобнее ему было сказать:

– Жаждешь крови бывшего любовника, отвергшего тебя?

Она сидела, осмысляя полученный удар. Вздохнула глубоко, раздула ноздри во гневе и тоже поднялась. Слегка раскачиваясь, смотрела ему в глаза. Заговорила, чтобы говорить:

– Гебисты, как говорится, знают все обо всех.

– Я давно не гебист.

– Ты – дерьмо. Собачье дерьмо.

Витольд взял ее за локти (она не сопротивлялась) и поцеловал в щеку. Осторожно и нежно. Признался:

– Опять любимый Тютчев на уме, – и тотчас, чтобы она не перебила, продекламировал:

 
И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!
 

28

«30 июня 1995 года в 14 часов 30 минут оперативная группа, прибывшая по адресу Полевая, 16, квартира 173, обнаружила трупы троих мужчин: Железяева Альберта Евсеевича, Душкина Дениса Петровича и Кравчуна Олега Сергеевича, что подтверждается документами, находившимися при них. По картотеке уголовного розыска выяснилось, что Железяев Альберт Евсеевич 1941 года рождения, кличка Робот, был неоднократно судим за разбои и мошенничество. Однако с 1981 года по выходе на свободу к судебной ответственности не привлекался. Гражданин Душкин и Кравчун в картотеке не фигурируют…»

«30 июня 1995 года в 20 часов 40 минут при входе в ресторан „Приют Пиросмани“ был убит тремя пистолетными выстрелами гражданин Малахов Станислав Казимирович. Убийца с места преступления скрылся. Малахов Станислав Казимирович, 1952 года рождения, кличка Поляк, по данным картотеки уголовного розыска был неоднократно судим за мошенничество и вымогательство. С 1984 года к судебной ответственности не привлекался…»

«30 июня 1995 года в 19 часов 5 минут в Неопалимовском переулке неизвестной автомашиной был сбит гражданин Цулая Георгий Шалвович. Потерпевший скончался до прибытия машины „Скорой помощи“. Гражданин Цулая Георгий Шалвович, 1954 года рождения, кличка Князь, числится в картотеке уголовного розыска как известный валютчик и комбинатор. С 1986 года к судебной ответственности не привлекался…»

«30 июня 1995 года в 21 час 20 минут в дачном поселке у платформы „42 километр“ из трех автоматов „АК“ был обстрелен дом номер 56. В результате обстрела погибли граждане Овсиенко Петр Филиппович, 1949 года рождения, кличка Леший, по данным картотеки уголовного розыска был дважды судим как организатор крупных хищений на железной дороге. С 1982 года к судебной ответственности не привлекался. Гражданин Ястребов Артем Эдуардович в картотеке не фигурирует…»

«30 июня 1995 года в 19 часов 10 минут в водохранилище близ Клязьминского пансионата был обнаружен труп гражданина Серикова Андрея Федоровича. При предварительном осмотре тела выяснилось, что гражданин Сериков был убит до того, как попал в воду, ударом тяжелого и твердого предмета по голове. В картотеке уголовного розыска гражданин Сериков Андрей Федорович, 1957 года рождения, кличка Тенор, значится как участник двух ограблений банков. Дважды судим. С 1989 года к судебной ответственности не привлекался…»

С удовольствием завершив оглашение списка, генерал, пару секунд передохнув, приступил:

– Как списочек, Демидов? Впечатляет?

– Впечатляет, – подтвердил, чтобы сделать начальству приятное, Демидов. Был он опять в форме и поэтому стоял строго, без штатской расслабки. Отметив это, Сам великодушно разрешил:

– Ты садись, садись, – проследив, как устроился на стуле (прямая спина, абсолютно параллельная спинке) и.о. начальника отдела, он гордо и укоризненно продолжил: – Лично выборку из сводок произвел. Сам. А надо бы, чтобы кто-нибудь из вас это сделал.

– У меня сведения только по Москве, – скромно заметил Демидов.

– В Москве трех уголовных генералов кончили одномоментно. Этого тебе недостаточно?

– Мне один человек рассказывал, будто бы в сорок четвертом году вице-президент Америки сказал: – «Если будут побеждать немцы, то мы будем помогать русским, а если будут побеждать русские, то немцам. И пусть убивают друг друга как можно больше». Гад, конечно. Но в нашем положении, когда убивают друг друга нелюди, можно только тихо радоваться, – вспомнил диалог на крыше Демидов. К слову вспомнил.

– Ой, много говоришь, Демидов, ой, много! И глупо. Мы должны бороться с преступностью, а не помогать преступникам. Верно я говорю?

– Верно, товарищ генерал. Они и без нашей помощи постреляют друг друга.

– Друг друга! – передразнил Сам. – Хороши друзья. Но я не об этом. На какие мысли наводит тебя этот списочек?

– Идет крупная разборка в уголовном мире.

– Ты дурачок или прикидываешься? Это не разборка, это одномоментное уничтожение блатной головки. Сколько пареньков из этого списка было задержано нами во время операции на том складе?

– Трое, – четко отрапортовал Демидов. – Малахов, Цулая и Сериков.

– Поляк, Князь и Тенор, – безошибочно вспомнил клички генерал. – А Робот и Леший наверняка на вертолете от нас улетели. Пятеро верных законников. А завтра во всероссийском сводном отчете еще таких тройка-пятерка наверняка обнаружится. И оказывается, мой юный друг, что неизвестной пока нам силой ведется отстрел мозгового центра уголовщины.

– У вас уже теория… – не то восхитился, не то укорил Демидов.

– У меня еще и тридцатилетняя практика, – напомнил Сам, – которой у тебя нет. Так что нам необходимо выйти на этих неизвестных.

– Убийц, во всяком случае, надо искать, – согласился Демидов.

– Не убийц, – поправил генерал. – Организацию убийц. Что у тебя в этом направлении делается и сделано?

– Не сделано пока ничего. А делается… Ну, что в таких случаях делается? Как говаривал полковник Смирнов, предварительная маета: допросы очевидцев и твердых свидетелей, экспертная работа по следам и оружию, проверка связей и те де и те пе.

Сам недовольно поморщился, хотя, надо думать, понимал, что требовать сейчас конкретного результата рановато. Поэтому задал весьма странный по своей логике вопрос:

– Кстати о Смирнове. Как там Сырцов?

– Вероятно, путешествует инкогнито.

– А ты ждешь, когда он кончит путешествовать, – догадался генерал.

– Я жду серьезных оперативных данных.

– Но ловить не хочешь, – понял генерал.

– Его поймаешь!

– Он мне нужен, Володя. Найди его.

– Я – вряд ли. А другие – найдут. И доставят вам с дыркой в голове.

– Не каркай. Он мне живым нужен.

– Не я всероссийский розыск объявил.

– И не я. Я полномочий таких не имею…

– Но право предлагать – имеете. Вот и предложили…

– Молчать! – рявкнул недавно такой демократичный генерал. – Забыл, с кем разговариваешь? – Демидов демонстративно вскочил игрушечным солдатиком. Генерал поднялся из-за стола и подошел к Демидову, который, пуча глаза, с деланным испугом следил за перемещениями рассерженного начальства. – Обыск на квартире Сырцова произвели?

– На следующий же день после… инцидента, – запнувшись, ответил Демидов, не желая произносить слово «убийство» в связи с Сырцовым.

– Нашли что-нибудь?

– Ничего. Иначе бы с радостью доложил.

– Замок проверили?

– Эксперты еще колдуют.

– Копаются. Что эти трое? Ты их всерьез тряс?

– Куда уж серьезнее. Все трое ни на слово не отступают от первоначальных показаний.

– Ишь ты, ни на слово… Вот это и должно тебя беспокоить.

– Меня и беспокоит.

Генерал вернулся в роскошное свое кресло и уже оттуда спросил:

– Мешаю работать?

– Никак нет! – гаркнул Демидов.

– Тогда последнее. За Смирновым и его компанией присмотр имеется?

– От случая к случаю. Людей маловато.

– Тебе бы до приезда Махова хоть бы одно дельце размотать, а?

– Хотелось бы, – честно признался Демидов. – Но времени маловато.

– Времени всегда не хватает, – назидательно заметил Сам. – И у меня так: только-только успел с земли на облака вскарабкаться, и вот он, совсем близко – пенсион.

29

Один-одинешенек шел по ухоженной и мирной дорожке от калитки к террасе смирновского дома элегантный и непроницаемый господин, совсем недавно так неудачно и равнодушно делавший многотысячные ставки у рулеточного колеса. Она шагал свободно и не торопясь, как шагает человек, визита которого ждут. В два-то часа ночи.

Но его действительно ждали. В дверях неосвещенной террасы стоял, опираясь на шикарную камышовую трость, весьма и весьма немолодой человек в темной рубашке и светлых брюках.

– Добрый вечер, Александр Иванович! – подойдя, торжественно сказал элегантный и невозмутимый господин.

– И то! – разобрался во всем Александр Иванович. – «Добрая ночь» – не говорят, говорят «Покойной ночи!». Здравствуйте, Сергей Львович.

– Сегодня можно и просто Сеня, – устало разрешил господин.

– Тогда уж Пограничник. Я в прошлый раз забыл тебя спросить: ты что, и кликуху сменил?

– Не сменил. Просто последние двадцать лет меня все зовут по чину: Большой.

– Раз все, значит, больше тебя никого нет. Заходи, Большой.

Почти год прошел с их последней встречи. В конце прошлого лета Смирнов против своей воли из-за сложившихся обстоятельств вынужден был обратиться за помощью к всесильному в блатном мире Сергею Львовичу, Сене, Пограничнику. А до этого не видел отставной муровский полковник российского профессора Мариарти с пятьдесят третьего года, когда тот, только что вернувшийся по амнистии, пытался стопорить в славной столице.

То, что Смирнов не видел Пограничника с пятьдесят третьего года, приходилось ставить в заслугу матерому уголовнику. Путь от юного сопливого пьяницы-хулигана до респектабельного всероссийского пахана-джентльмена, пройденный без отсидок и засветок в уголовке, под силу только могучему и хитроумному зверю, который смог побороть в себе пустоголовую блатную бездумность и определить свою криминальную судьбу расчетливо и с дальней перспективой. Он и был могучим и хитроумным зверем. Но на каждого зверя есть свой охотник. Сергей Львович сорок с лишним годков постоянно ощущал, что его охотник – муровский сыскарь Смирнов, потому и Москвы избегал лет тридцать. Но ушел в отставку смертельно опасный мент, и стало Сене Пограничнику легче. А потом и сам мент обратился к нему, если уж не с просьбой, то, во всяком случае, с предложением ознакомить воровскую общественность с фактом предательства со стороны бывшего законника – бизнесмена Александра Воробьева. Не мог достать его за многочисленные подлые и кровавые дела Смирнов, и поэтому решил отправить бизнесмена на прави́ло. Правило состоялось, и Воробьев исчез. Нельзя сказать уж прямо так – услуга. Но кое-какая помощь сыскарю была оказана. Некое сближение в одном деле, от которого Смирнова долго тошнило.

На воле – хоть звездный небосвод, а на террасе, как у негра в желудке. Подведя во тьме под ручку Пограничника к креслу-качалке, Смирнов осторожно усадил и даже, в порядке гостеприимства, слегка качнул его. Элегантный господин не сопротивлялся – качался. Кресло мерно стучало. Невидимый Смирнов, судя по скрипу, устроился на ивовом диванчике.

– Вы ждали меня, Александр Иванович? – спросил ночной гость.

– Я много чего жду, – не на то ответил Смирнов.

– И не зря. Час тому назад мои люди отловили здесь неподалеку двух весьма подходяще упакованных пареньков.

– Кто ж такие пареньки эти? – вежливо, но без особого интереса спросил Смирнов.

– Сейчас у них спрашивают, кто они такие.

– Держишь фасон, Сеня, а дела-то твои не сахар.

– Не сахар, – согласился элегантный Сеня, Сеня-джентльмен. – Поэтому и пришел.

– Подождем немного, – ни с того ни с сего предложил Смирнов.

– А, собственно, чего ради ждать?

– Не чего, а кого. Мою жену.

– Присутствие вашей жены при нашем разговоре обязательно? – холодно осведомился, подчеркнув интонацией слова «вашей» и «нашем», джентльмен Сеня Пограничник. Знал, конечно, кто такая жена Смирнова, да и кто из блатных не знал полковника Болошеву-Смирнову, с чьей помощью в свое время с блеском разгадывались самые хитрые преступные головоломки. Знал Большой все это, но изволил выразить неудовольствие. Следовало дать ему по рукам.

– Пламя-то из ноздрей поумерь, Змей Горыныч. Да и не Змей Горыныч ты нынче. Нынче твое дело телячье: обосрался и стой. Жди, когда подотрут.

– Подтирать вы будете, Александр Иванович?

– Ты стой, стой, Сеня.

Сеня умолк: решил постоять. В переносном смысле. Так и молчали до тех пор, пока не услышали, как скрипнула дверь, ведущая в дом.

– Здравствуйте, Лидия Сергеевна, – поприветствовал даму-невидимку истый джентльмен, но из качалки не поднялся, считая, что во тьме это необязательно.

– Сергей Львович? – осведомилась догадливая Лидия Сергеевна и после неотчетливого «да» джентльмена тоже изволила поздороваться: – Здравствуйте, Сергей Львович.

– Ксюшка спит? – строго спросил Смирнов.

– Как младенец, – успокоила она заботливого полковника в отставке.

– Тогда начинай, Сеня, – предложил Смирнов.

– Я не знаю, что вам известно.

– Что нам известно – дело второе. Главное то, что тебе известно, – раздраженно заметил Смирнов, – ты пришел к нам за помощью. Вот и говори о том, почему ты нуждаешься в нашей помощи.

– Когда вы обращались ко мне за помощью, я не требовал от вас, Александр Иванович, рассказать все, что вам известно. Это во-первых. А во-вторых, я пришел к вам не за помощью, а за консультацией.

– Консультация – та же помощь, Сеня. За консультацию нынешние юристы большие деньги берут, – назидательно сказал Смирнов.

– Я заплачу, – даже по голосу было понятно, что джентльмен сильно обрадовался. – Я очень хорошо заплачу.

– Александр Иванович говорил о юристах, Сергей Львович, – холодно напомнила Лидия Сергеевна. – И пора, пора приступать к рассказу.

– Моя жена – стервозная дамочка, Сеня, потому что всегда права. Права она и сейчас. Помолясь, приступай.

Не видели Смирновы главного – лица могущественного Сергея Львовича, но, правда, если бы и увидели, не испугались. Повидали на своем веку гневавшихся всуе и в бессилии воров в законе. После непродолжительной паузы Сергей Львович заговорил:

– Позавчера, тридцатого июня, девять моих товарищей погибли почти одновременно…

– Девять из шестнадцати, – удивившись, перебил Смирнов. – Сильненько. Сильненько… Извини, Сеня, и продолжай.

– Трое в Москве, двое в области, – граммофонным голосом продолжал Сеня, – двое в Нижнем Новгороде, один в Ростове и еще один в Питере.

И вдруг замолк. Может, плакал? Все может быть. Деликатно кашлянув, Лидия Сергеевна проверочно спросила:

– Междусобойчик полностью исключается?

– Полностью. Как вам наверняка известно, несколько дней тому назад оставшаяся без руководителей воробьевско-сергеевская группировка попыталась ликвидировать нас.

– Кого это вас? – спросил, зная ответ, Смирнов. Для полной ясности спросил.

– Верхний сход. Тех шестнадцать, о которых вы упоминали. И меня в том числе. Но нас предупредили, и мы приняли меры безопасности. Однако была предупреждена и милиция, которая не позволила кому-либо выиграть, задержав боевиков обеих сторон. Сыграли, как говорится, вничью. Но наша ничья выглядела убедительней: по моим сведениям, воробьевских загребли почти всех.

– А твоих – только незначительную часть, – сделал вид, что догадался, Смирнов.

– Во всяком случае, только часть. И вот этот позавчерашний удар. Мы были непростительно самодовольны. Теперь я убежден, что существует некая третья сторона, которая спровоцировала на открытую схватку нас, а на захват – спецназ.

– В рифму получилось, – отметил Смирнов. – Что ж, пока могу сказать одно: котелок у тебя варит, Сеня. Их цель, цель третьей стороны.

– Покончить с воробьевской группировкой, по неизвестной пока причине мешающей им, обезглавить и тем самым развалить организацию законников.

– Зачем? – быстро спросила Лидия Сергеевна.

– Скорее всего, чтобы овладеть нашей территорией, – скромно предположил Сеня.

– Следовательно, рэкетом, игорным бизнесом, попсовой эстрадой, проституцией, наркотиками и так далее, – конкретизировал малопонятный термин «территория» Смирнов.

– Наркотиками не занимаемся.

– Джефф Питерс и Энди Таккер! – бодро воскликнул Смирнов. – Благородные жулики! Смотрите, улыбайтесь, восхищайтесь! Не вешай мне лапшу на уши, Сеня.

– Дело ваше – верить или не верить, – обиженно отозвался джентльмен.

И тут за дело взялась Лидия Сергеевна:

– Сергей Львович, наблюдались ли попытки до этих событий вытеснить вас с вашей территории?

– Явных не было.

– Ну, а тайных? Насколько мне известно, у вас довольно квалифицированная контрразведывательная служба. Что она?

– Ничего серьезного не замечалось, Лидия Сергеевна.

– А в любом случае должен быть запущен пробный шар, Сергей Львович. Теперь нескромный вопрос: вы – очень богатая организация? Что просто богатая – я знаю.

– Очень богаты только ближневосточные шейхи, Лидия Сергеевна.

– Тебя прямо спрашивают, ты прямо и отвечай! – рявкнул, как на допросе, Смирнов.

– Под протокол? – поинтересовался Сергей Львович.

– Не отвлекайтесь, – тихо попросила вежливая дама. – Я задала вопрос, Сергей Львович.

– Да. Мы очень богатая организация, – злобно признался вор-джентльмен.

– Очень богатые хранят свои деньги в банках. Кто ваши банкиры?

– Они у покойного Сашки Воробьева в «Департ-банке» деньги держали, – не выдержал, опять встрял в разговор темпераментный Смирнов.

– Но в прошлом году «Департ» объединился с «Домус-банком», – не надеясь в этой темноте увидеть собеседника, Лидия Сергеевна смотрела на звезды, поселившиеся между сложными переплетениями стеклянной стены. – Ваши основные капиталы в этом объединенном банке?

– Да, – уже равнодушно признался Сеня.

– Вы в последнее время проводили какие-либо финансовые операции?

– По нашему требованию банк должен был перевести значительные суммы в Швейцарию.

– И? – поторопила Лидия Сергеевна.

– Часть этой суммы была переведена в соответствующие сроки.

– Какая часть?

– Двадцать пять процентов, как и договаривались.

– Когда должны перевести остальное?

– Через две недели после перевода начальной суммы.

– Это когда?

Сеня помолчал недолго, видимо, подсчитывал и думал. Подумал и сказал:

– Через три дня. Вы, Лидия Сергеевна, считаете, что семьдесят пять больше двадцати пяти?

– Именно так я и считаю. А теперь как на духу: семьдесят пять – это очень много?

– Очень.

– По-моему, именно эту-то территорию и отвоевывают у вас, Сергей Львович.

– Похоже. Очень похоже, – громко застучало кресло. На этот раз джентльмен раскачался сам. – У меня к вам предложение, Александр Иванович.

– Нет, – не дав джентльмену разъяснить суть предложения, бесповоротно отказался Смирнов.

– Но вы даже не знаете, что я предлагаю.

– Ты меня не понял, Сеня. Я не приму любое твое предложение.

– Вот, значит, как, – элегантный господин вмиг потерял свой лоск. И в словах, и в интонации прорезался лагерный жлоб. – Так какого худенького мы здесь турусы на колесах разводим?

– Интересно же! – простодушно признался Смирнов.

– Так я и ментам и поверил, – помолчал, покачался еще и вдруг спросил: – Сырцов? По крохам собираете? Отмазку ищете?

– Ты считаешь, что это Сырцов убил инкассаторов? – вкрадчиво поинтересовался Смирнов. Сеня небрежно ответил:

– Как-то не думал об этом, своих забот навалом. А сейчас подумал и решил: не считаю.

– Почему, если не секрет?

– Не секрет. Хотя бы потому, что, если Сырцов это и затеял, он бы и ту троицу кончил, которая теперь показания дает, – Сеня с достоинством умолк, а Смирнов зашелся в папановском смехе. – Чего смеетесь?

– Оригинальнейший аргумент в доказательство Жоркиной невиновности, – отсмеявшись, заковыристо похвалил Сеню Смирнов. А Сеня опять за свое. Пользуясь хорошим настроением хозяина:

– Ну как, Александр Иванович?

– Нет, – ответил Смирнов и, судя по переливчатому скрипу ивового диванчика, поднялся: – Единственное, на что я могу пойти в отношениях с тобой, обмен информацией.

– И то хлеб, – решил Сеня и тоже встал, отчего качалка освобожденно застучала в веселом и быстром темпе.

Ночь в предчувствии приближавшегося рассвета основательно побледнела. Смирнов и Сеня остановились у калитки и с облегчением оглядели друг друга. В радости, что его может видеть высокомерный отставной полковник, приблатненный джентльмен улыбнулся, как акула, обнажив все наличные зубы, и, как бы размышляя, сообщил о результате своего мыслительного процесса:

– Я понял, спящая Ксюшка – это внучка Дмитрия Федоровича, номинального главы объединенного банка. Мощное взрывное устройство у вас в доме, а?

– Я – опытный сапер, Сеня, – ответил Смирнов и тростью провел по штакетнику. Будто автомат застрочил. Тихая автоматная очередь. – Пареньков-то, которых твои словили, кончишь?

– Если ничего не скажут, кончу, – ответил Сеня.

– А если скажут – тем более, – измененным эхом откликнулся Смирнов и, не прощаясь, пошел к дому.