Текст книги "Казнь по кругу"

Автор книги: Анатолий Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

53

В Троицкое Горелов-страший прикатил еще засветло, в начале одиннадцатого. Пристроил автомобиль на площадке у нефункционирующего уже магазина и шаловливо извивающейся тропкой спустился к причалу. Никого здесь не было: последняя «ракета» на Москву давно ушла.

Он присел на бетонную тумбу и стал смотреть на воду. На ту, что внизу, и на ту, что завоевательно тянулась к горизонту. И слушать звуки, приходившие по воде издалека. Детский смех, шум ветерка, крик чайки, шлеп весел невидимой лодки.

Хотелось, чтобы так было всегда. Но не получалось, потому что покой рвали в клочья невеселые мысли и картинки. Всеволод глянул на часы. До условленных двенадцати еще пятьдесят минут. Вернулся к машине и в бензинно-парфюмерной тишине салона отхлебнул из фляжки «Смирновской». Потом включил музыку. Любимое – классическую симфонию Прокофьева. Дождался финала и вернулся на пристань.

Темь укладывалась на воду. Ее черноту потревожил многопалубный пассажирский теплоход, объявившийся вдали. Теплоход, не приближаясь, повернул и спрятался в устье канала. Темь воцарилась окончательно.

Шум моторки родился в комарином писке. Его писк поначалу был одним из многих, но вскоре перекрыл все звуки и мелодично, со злой настойчивостью застучал по гореловскому темечку.

Моторная лодка бешеным ревом и белым боком обнаружилась у причала как-то внезапно. И вдруг утихла, бортом глухо ткнувшись в резину ската, прикрепленного к бетонной стене. Белая рубашка поднялась в лодке и негромко сказала:

– Ты здесь, Сева?

– Здесь, здесь, – подтвердил свое присутствие Горелов-старший. – Вылезай.

– Я лодку на берег загоню, – решила рубашка, и снова ненадолго застучала моторка. Потом заскрипело где-то рядом. По плотному береговому песку. Всеволод пошел на этот звук.

Никита в шортах и белой рубашке стоял уже на берегу. Вопросительно посмотрели друг на друга брательники и обнялись. Лежа подбородком на плече брата, Никита тоскливо признался:

– Худо, когда тебя рядом нет, Сева.

– А совсем худо станет, когда меня просто не будет.

– Это ты о чем? – недобро спросил Никита, предчувствуя тяжелый разговор.

– Пойдем на травке поваляемся, – предложил Всеволод. – Устал чего-то. Поганый у меня был день, Никита.

Устроились неподалеку на по-ночному уже холодной траве. Всеволод прилег на живот, а Никита сел, вытянув ноги. Помолчали для порядка. Для порядка же Всеволод поделился своими ощущениями:

– Забыл, как трава пахнет. А пахнет она нашим детством, Никита.

Знал брата Никита, как себя знал. Поэтому спросил:

– Что случилось?

Всеволод нежно погладил траву ладонью, на ощупь оторвал от земли лист подорожника и, дырявя его зубами, ответил невнятно:

– Сегодня меня Сырцов теребил.

– Насчет меня? – догадался Никита.

– Насчет тебя. Он хочет встретиться с тобой.

– Нет, – мгновенно высказался Никита.

– Зачем так вот сразу, Никита? Он довольно толково объяснил, что, если ничего не предпринимать, нам с тобой, братик, будет полный абзац.

– Что-то предпринимать – это мне сдать всех?

– Никаких предварительных условий. Он просто хочет поговорить с тобой.

– Ха! – выдохнул частицу полусмеха Никита. – Простой Сырцов просто хочет просто поговорить со мной. Простак Сырцов! Прелестная картинка! Святая простота! Он, как та бабуля, с удовольствием подкидывает дровишки в костер, на котором меня будут зажаривать!

– Ты – не Джордано Бруно, дорогой мой братец! – Всеволод начинал злиться.

– Не Бруно, – согласился Никита. – Но и не дурак.

– Ты в крови, Никита? – тихо спросил Всеволод. Не смотрел он на брата, что там в темноте увидишь! Никита подтянул колени к подбородку, обнял их руками и с трудом ответил вопросом на страшный вопрос:

– Тебе это обязательно надо знать?

– Значит, в крови, – горестно понял Всеволод. – Доказуемо?

– Хрен кто что-нибудь может доказать! – хамски прокричал Никита.

– Тогда забудь, забудь об этом, Ника! Ты никого не убивал!

– Следствие закончено – забудьте! – вспомнил название итальянского фильма Никита.

– Следствие не закончено. Оно еще и не начиналось. И надо сделать так, чтобы оно и не началось. Во всяком случае, по делу, которое ты должен забыть.

– Ты посоветовал, и я забыл? А если мне это снится каждую ночь?

– Напивайся на сон грядущий.

– Севка, Севка! – Никита ударился лбом о колени. – Почему все так?

– Потому что ты связался с подлой сукой, – просто ответил Всеволод.

– Помолчи, а? – беспомощно попросил Никита.

– Я, идиот, слишком долго молчал. А надо было криком кричать. Она сломала тебя, она превратила тебя в ничто!

– Я люблю ее, Сева.

– Она – безжалостная развратная гадина!

– Я знаю, Сева.

Сева сердцем понял, что брат заплакал. Он потянулся к нему, сел рядом, обнял за плечи и утешил, как маленького:

– Все будет хорошо, Ника, все будет хорошо.

Никита мокрым носом потерся о его плечо и не поверил, что все будет хорошо:

– Я пропал, Сева.

– Ты не пропал, пока я рядом, – Всеволоду хотелось защитить родного человека, спрятать его ото всех. Он был сейчас старшим братом. Истинно. И Никита ощущал это. Он прижался к брату и по-детски попросил спасительного совета:

– Что мне делать, Сева?

– Завтра ты пойдешь на встречу с Сырцовым.

– Не пойду.

– Пойдешь, пойдешь. И будешь делать так, как он скажет.

– Он ничего не скажет, Сева.

– Это еще почему?

– Он – покойник, Сева.

– Он живее нас с тобой, дорогой братец.

– Это сегодня, Сева. А завтра…

– Что завтра? Что будет завтра? – быстро заговорил Всеволод. Он схватил Никиту обеими руками за голову и все заглядывал, заглядывал ему в глаза: – Ты его должен убить, да?

– Я не буду его убивать, – твердо сказал Никита.

– Его убьют другие, – приделал окончание к Никитиной фразе Всеволод. – Хрен они его убьют, Ника. Так ты встретишься с ним?

– Не знаю, ничего не знаю, Сева.

– Ты выжидаешь. Чего?

– Мне пора, Сева, – решил закончить разговор Никита.

– В Светланину койку? – поинтересовался старший брат, уже не чувствовавший себя старшим братом.

– Хотя бы, – холодно откликнулся Никита и встал. Поднялся и Всеволод. Напористо и жестко заявил:

– Завтра я опять буду ждать тебя здесь.

– Ну что ты мне душу мотаешь! – криком простонал Никита и зашагал к воде, к спасительной моторной лодке, которая могла отделить его от брата. Напрягшись, толкнул нос – посудина соскользнула в воду, он ловко прыгнул в нее.

– Я буду мотать тебе душу, – пообещал Всеволод.

Мотор чихнул и заработал. Перекрикивая его, Никита произнес последнее:

– Наташку за меня поцелуй!

54

Коридоры эти были ему знакомы, а люди, встречавшиеся в этих коридорах, – нет. Казарян вернулся словно в прошлое, населенное настоящим и будущим. Он не сразу поднялся в святая святых – приемную Самого, куда его настойчиво позвали. Он гулял по этажам, вспоминая, как был молодым.

Пора и честь знать: опаздывал ровно на задуманные пятнадцать минут.

Порученец – молодой, интеллигентный или интеллигентно выглядевший оттого, что в хороших очках – встретил его малоодобрительно. Поздоровавшись как положено, заметил с наигранной индифферентностью:

– Не знаю уж как и быть. К сожалению, вы опоздали на двадцать минут.

– Тогда я пойду?! – страшно обрадовался Казарян.

Урока пожилому нахалу не получилось. Порученец замер в легко обнаруживаемом недоумении. Сказать, чтобы ждал, – имеет полное право обидеться и действительно уйти. Разрешить тотчас навестить начальство – признать никчемность своего замечания, потерять лицо и, если по-простому, кругом обосраться.

Спас порученца отец-командир. Открылась дверь шкафа-предбанника, и седой генерал задушевно поприветствовал сивого, с малой, но заметной плешью посетителя:

– Рад, рад видеть тебя, Роман Суренович!

– А я уж как рад, и словами не передать! – излишне горячо откликнулся Казарян. Сам подозрительно посмотрел на него, вздохнул и буднично предложил:

– Заходи.

– Гостем буду? – тотчас поинтересовался Казарян.

Уселись за заседательский стол, напротив друг друга.

Поулыбались неопределенно. Генерал начал как положено:

– Как драгоценное здоровье нашего народного артиста? Кстати, ты нашу поздравительную телеграмму получил?

– Телеграмму получил, здоровье – замечательное, – отрапортовал Казарян и сей же момент взял быка за рога: – На кой хрен я тебе понадобился, Валерий?

– Хочу тебе парочку вопросов задать, Суреныч.

– Мог бы и по телефону.

– Не мог.

– Ну, не мог, значит, не мог, – простил генерала Казарян, поморгал, демонстрируя мыслительный процесс и поделился результатом процесса: – Тебя, надо полагать, Валерием в честь Чкалова нарекли. Так, значит, в будущем году тебе шестьдесят. Пересиживаешь, голубок, пересиживаешь. Пора и молодым бровку уступать.

– Это вашему дружку Леньке Махову, что ли? – обиженно посопев, понял генерал.

– А что, разве плох? Умный, красивый, лихой. И без видимого пуза, – Казарян осуждающе посмотрел на форменный генеральский галстук, лежащий на рубашечном взгорье.

Сам допер, что коварный армянин заводил его нарочно. В связи с чем показал прекрасные искусственные зубы, очаровательно улыбаясь, и, дав время Казаряну налюбоваться своей приветливой обходительностью, служебно посерьезнел:

– К делам, к делам, Роман Суренович.

– К вашим, к вашим услугам, Валерий Дмитриевич.

Не принял во внимание наглую пародийность в удвоении слов деловой и энергичный руководитель столичного масштаба. Только слегка нахмурил брови. Не от обиды, нет, от серьезности предстоящего разговора.

– Вчера случилась беда с вашим автомобилем…

– Это не беда. Беда может случиться только со мной.

– Ну, не беда, – поспешно согласился генерал, – пусть неприятность. И, насколько мне известно, во второй раз за одну неделю. В первый раз неизвестный преступник произвел пять выстрелов, как вы утверждаете, в вашего сына, находившегося в автомобиле…

– Это не я утверждаю, это он утверждает, мой сын Армен, – поправил генерала Казарян. – Меня там не было.

– А может быть, и вашего сына Армена там не было?

– Я на допросе? – задал встречный вопрос Казарян.

– Зачем же так, Роман Суренович!

– Ты со мной на «вы» перешел. Следовательно, пишешь разговор.

Опять сбивал, черт паршивый. Генерал, подперев щеку ладошкой, тускло посмотрел на собеседника – не на допрашиваемого. Принес извинения:

– Будь добр, прости. Давно с тобой не общались. С отвычки.

– Общайся дальше, – разрешил Казарян.

Сбил все-таки. Опять со старта разгоняться приходилось.

– И вот случай у Лужников. И опять выстрелы в вашу… – Поправился: – В твою машину. Злой рок какой-то. Или закономерность?

– Закономерность всего одна: много бандитов на Москве. Плохо работаете, милиционеры!

– Кто был за рулем твоего автомобиля?

– Не знаю.

– Что думаешь по этому поводу?

– Угнана для единовременного использования в преступных целях.

– Кто же тогда стрелял?

– Конкуренты, Валера, конкуренты!

– Так считаешь?

– Как же еще?

– И так же думаешь?

– Безусловно.

– Хочешь знать, что я думаю по этому поводу? – Сам старательно интонацией подчеркнул местоимение «я».

– Крайне любопытно было бы узнать.

– В обоих случаях за рулем твоей машины был находящийся во всероссийском розыске Георгий Петрович Сырцов.

Бесшумно впорхнул в кабинет интеллигентный порученец. Склонился над розовым генеральским ухом, быстро-быстро зашептал. Казарян, откинувшись на спинку стула, рассматривал люстру.

– Извини, – обратился к нему генерал, – я выйду на минутку.

– Лучше будет, если ты меня извинишь, – гаденько улыбаясь, Казарян выбрался из-за стола. – Это я выйду. Насовсем.

– Хотелось бы договорить… – сказал, чтобы что-то сказать, генерал.

– Зачем ты меня вызывал, Валера? – задал риторический вопрос Казарян.

– Вот теперь и я думаю: зачем? – честно признался генерал Валера.

Казарян энергично потряс генеральскую руку и направился к выходу.

В приемной, лихорадочно прогуливаясь, маялся майор Демидов. Вежливо кивнули друг другу – шапочно были знакомы – и разошлись. Казарян – по своим неотложным кинематографическим делам, а Демидов – в кабинет к начальству.

– Есть, товарищ генерал! – едва прикрыв за собой дверь, шепотом прокричал Демидов. – Он на крючке!

– Сырцов? – боясь ошибиться, тихо спросил Сам.

– А кто же еще! – Демидова била охотничья дрожь. – Что будем делать?

– Кто его сейчас пасет? – потребовал ответа генерал.

– Игорь Нефедов.

– Один? – удивился Сам.

– Вы же сами запретили частым гребнем, – обиженно напомнил Демидов.

– Запретил-то запретил, но больно зверь матерый. И слежку в любой момент просечь может и оторваться вмиг…

– Не оторвется, Валерий Дмитриевич! – в эйфории удачи Демидов позволил себе назвать генерала по имени-отчеству.

– Значит, Нефедов его зацепил?

– Так точно!

– Ой, молодец, ой, поощрю! – пообещал, ликуя, генерал, но взял себя в руки и деловито поинтересовался подробностями: – Когда, где, как?

– Нефедов сегодня с раннего утра Сокольники отрабатывал, в основном подходы от Ярославской железной дороги. И вдруг ниоткуда – Сырцов.

– Как это – ниоткуда?

– Ну, во всяком случае, не от железной дороги.

Генерал просчитывал быстро:

– Ты прав, Володя. У него там берлога. В каком-нибудь нежилом здании.

– Вот я и говорю! – порадовался догадливости начальства Демидов. – Прочесать весьма ограниченный участок – дело техники. Поэтому я и приказал Нефедову вести нашего друга на длинном поводке. От греха. Но я жду ваших распоряжений, товарищ генерал. Что делать будем? Вязать?

– Вязать! – передразнил генерал весьма похоже. – Повяжем, и шум на все министерство. По-настоящему поработать над концами не придется: воленс-ноленс мы будем Сырцова отмывать, а не делом заниматься. Так что, Володя, чем меньше шума, тем лучше. Надеюсь, ты обнаружение преступника, находящегося во всероссийском розыске, в официальных бумагах не зафиксировал?

– Обижаете, товарищ генерал.

– А чего это мы стоим? – вдруг удивился Сам. Они действительно стояли посреди казенного ковра и глядели друг на друга. – Сядем, обстоятельно все обговорим, чаю попьем и, помолясь, приступим, наконец, к главному. – Говоря это, Валерий Дмитриевич прошел к своему рабочему месту, потрогал какую-то штучку и сказал столу, слегка клонясь: – Сергуня, чайку нам.

Интеллигент Сергуня объявился с подносом ровно через две минуты. Секрет такой оперативности был прост: для начальника, московского водохлеба, всегда кипел электрический самовар. Сергуня поставил поднос с двумя (один – большой с кипятком, другой – маленький с заваркой) чайниками на стол для заседаний и быстро глянул на Демидова: крайне редко кто-либо из подчиненных удостаивался столь высокой чести – чаепития с генералом в служебном кабинете.

Генерал с хлюпом дважды отхлебнул из чашки, поставил ее на блюдце и задумался. Демидов повторил действия начальства в точности и, поняв, что надо приступать к главному, попросил совета:

– Как действовать, товарищ генерал?

– Действовать будете вдвоем, только вдвоем. Ты и Нефедов.

– Каким образом?

– Я же тебе сто раз твердил: Сырцов мне нужен для беседы. Брать его опасно и не следует. Разговорить его сможешь?

– Попытаюсь.

– Не пытайся, а разговори! Только где-нибудь в безлюдном месте, чтобы от вашего разговора никто не пострадал.

– Вы думаете, он палить начнет?

– Не думаю, но черт его знает, может, одичал от гона, нервишки-то на пределе. Так что и вы с Нефедовым остерегайтесь.

– Если уговорим, его доставить сюда?

– Так он с вами и пошел! Соглашайтесь на все его условия, только бы мое с ним свидание состоялось. Где угодно и когда ему угодно.

Демидов поспешно допил поостывший чай и встал.

– Разрешите приступить, товарищ генерал?

– Приступай. Я на тебя надеюсь, Володя.

В его временной приемной Нефедов кокетничал с Катериной, которая, увидев временное же свое начальство, сообщила новости о постоянном:

– Леонид только что звонил. Через два часа вылетает из Нью-Йорка.

Не до Леонида было. Демидов бешеными глазами посмотрел на Нефедова и тихим страшным голосом распорядился:

– А ну зайдем!

– Зайдем так зайдем! – весело согласился Нефедов.

Демидов вошел в кабинет, пропустил вперед Нефедова, прикрыл дверь и тут же прихватил жизнерадостного подчиненного за грудки:

– Ты его упустил, да?!

– Рубашку разорвешь, – сказал Нефедов и оторвал от себя демидовские руки. – И остынь, будь добр.

– Где он?

– По своим делам по Москве мотается.

– А ты?

– А я к тебе. Доложить. Я, Вова, его лежбище обнаружил. Так что хвостом за ним ходить не имеет смысла. Не дай Бог, слежку обнаружит и уж тогда наверняка с концами уйдет. А брать его следует лучше всего прямо в берлоге.

– Ты – молоток! – похвалил Демидов. – Но брать его мы не будем ни в коем случае. Сам решил с ним разговоры на воле разговаривать. А наша с тобой задача – склонить к этому самому разговору Жорку Сырцова.

– Ничего себе задача! А если он нас с тобой постреляет?

– Не постреляет!

Задумчивый Нефедов почесал нос и предложил:

– Тогда нам с тобой пора у его берлоги залечь.

55

Они сильно умаялись, прежде чем залечь. Со тщанием проверили подходы, отработали пути возможного неожиданного ухода, отследили маршруты подъезжавших к складу грузовиков и стереотипные перемещения грузчиков. Люди на складе, конечно, усложняли их задачу, но оставалась надежда, что Сырцов возвратится в свою тайную пещеру по завершении их рабочего дня.

Под хлоп и щелк бросаемых ящиков, под ворчание автомобильных моторов, под матерный перебрех грузчиков можно было и поговорить. Демидов и Нефедов тихо и лениво говорили о многообещающем победном шествии в футбольном чемпионате их драгоценного «Динамо», о японских телевизорах, один из которых должен был приобрести Нефедов, о лейтенанте Катерине Измайловой, которая была влюблена в своего начальника полковника Леонида Махова, о перспективе получения очередных звездочек на погон… Мало ли о чем говорили оперативники, сидевшие в засаде.

В положенное время опустел склад. Автомобили убежали в свои ночные стойла, а грузчики направились в Сокольники пить водку и пиво.

Стало спокойно и скучно. Спокойно оттого, что уже никто и ничто им случайно помешать не сможет, а скучно, потому что лишились возможности трепаться всласть.

Они решили не брать Сырцова на подходе. Они решили дать ему возможность зайти в схрон, и уже там начать с ним щекотливые переговоры, предваря свое присутствие объяснительным криком. Вся надежда на то, что мастер и тайный пижон Жорка Сырцов не начнет палить сквозь закрытую дверь. Сочтет такое ниже своего достоинства. А если не сочтет?

Они лежали за больными от складской ядовитой пыли кустами с внутренней стороны забора метрах в двадцати от тайного люка. Лежали молча, стараясь не думать о том, что будет дальше. Долго лежали, очень долго. Тяжелая у них была работенка, ничего не скажешь.

Сырцов объявился где-то около десяти часов вечера. Проник во двор через просчитанную ими дыру, подошел к люку и с привычным вниманием осмотрелся. А если он с тем же вниманием начнет двор шерстить?

Пронесло. Сырцов приподнял крышку и, постепенно утопая в люке, плавно опустил ее. И опять просто загаженная земля, поросшая редкой – кучками – травой.

– Ну? – потребовал междометием активных действий нетерпеливый Нефедов.

– Пусть обживется, – решил прерывистым шепотом Демидов. Его бил колотун.

– Мочи нет ждать, – признался искренний Игорек.

– Пять минут вытерпишь.

Не успели они вытерпеть пять минут. На них навалились, их скрутили, как младенцев в пеленки, их повязали, им залепили пластырем рты, их швырнули на землю животами вниз. Они ничего не сумели увидеть, кроме мелькавшего перед глазами мрачного раскраса камуфлированных рукавов.

Рядом с их головами глухо топали увесистые башмаки. Много башмаков, штук десять-двенадцать. На пять-шесть тренированных амбалов.

Витольд Германович руководил операцией самолично. Осмотрев закованных беспомощных ментов, он кивком указал на место, где затаилась незаметная крышка люка. Невысокий, плотный гражданин лет сорока в штатском (этот ментов явно не вязал), стараясь не шуметь, поднял крышку и вопросительно посмотрел на Витольда Германовича. Тот энергично кивнул.

Гражданин присел рядом с люком, раскрыл находившийся при нем чемоданчик, извлек из него заранее снаряженную связку из трех гранат, швырнул ее в черную дыру, стремительно прикрыл крышку и стремительно прилег.

Мощно рвануло. Крышка люка откинулась и, удержанная петлями, улеглась неподалеку. Гражданин осторожно заглянул в дымящуюся дыру.

– Дверь? – хрипло спросил Витольд Германович.

– Выбита, – доложил штатский гражданин.

– Давай! – тонко приказал Витольд Германович.

Гражданин достал из чемодана желтый предмет размером один к одному с килограммовой пачкой рафинада. Из предмета торчал десятисантиметровый хвостик. Вытащил из кармана дешевую зажигалку, проскрипел ею, поджег хвостик, швырнул предмет в дыру и заверещал панически:

– Побежали!

И они побежали. Витольд Германович, штатский гражданин и четверо громадных амбалов. У них было пятнадцать секунд.

У Демидова и Нефедова не было этих пятнадцати секунд. У них вообще ничего не было сейчас, кроме мучительного ожидания неизвестного.

Не взрыв – светопреставление. Наверно, так бушевал Везувий в последний день Помпеи. Взлетала земля, вздыбились бетонные плиты, полыхнуло под ними тусклое пламя. На миг все вот так и застыло в неподвижности.

Каменный град пал с небес. На Нефедова и Демидова сыпалась крошка, больно били по спинам мелкие бетонные осколки. Бог от крупных миловал.

Нефедов, безумно пуча глаза, необъяснимым усилием перекатился с живота на спину и надрывно замычал из-под пластыря…

* * *

…Через десять минут их обнаружила милицейская патрульная машина. Менты из местного отделения, не распаковывая, обшмонали их и до обалдения удивились, прочитав, что написано в красных книжечках. Не по злому умыслу, а второпях, опять забыв распеленать мудрецов, тотчас сообщили по начальству…

* * *

…Сам прибыл через полчаса. Его могучий джип «гранд-чероки» ворвался на территорию склада и замер в двух метрах от сидевших на земле Нефедова и Демидова. Щелкнула дверца, и только тогда они подняли головы.

– Целы? – по должности полюбопытствовал генерал.

– Вроде, – равнодушно ответил Демидов.

– Я нашего врача привез, – сообщил Сам, наблюдая, как из высокого автомобиля выбирается субтильный субъект с врачебной сумкой.

– Он больше по покойникам, – сказал Нефедов.

– И по полуживым, – не согласился генерал. – Встать можете?

– Мы и спляшем, если надо, – ответил неугомонный Нефедов и поднялся с видимым трудом. Встал и Демидов. Его шатало.

Врач подошел к нему, заглянул в глаза, потрепал ладошкой по щеке, не отрывая взгляда от демидовских точечных зрачков, и уверенно сообщил начальству:

– Шок. Глубокий шок.

– Что, и трогать их нельзя? – спросил генерал.

– Да Бога ради. Трогайте, пинайте, на голову ставьте – результат будет один: нулевая реакция. На все.

– А если я тебе, лепила, сейчас нос откушу, это тоже будет нулевая реакция на все? – яростно полюбопытствовал Нефедов.

– Вот у него, – врач указал пальцем на Нефедова, но обратился к Самому, – иная шоковая ипостась: моторная реакция. Он часов пять из угла в угол беспрерывно метаться будет.

– Здесь нет углов, – осадил болтливого медика генерал и позвал: – Демидов!

– Слушаю вас, Валерий Дмитриевич, – покорно откликнулся Демидов.

– Что-нибудь соображаешь?

– Соображаю.

– Понимаешь, что здесь произошло?

– Понимаю.

– Тогда пошли, – Сам взял Демидова под руку, а Нефедова толкнул в спину, давая направление.

Втроем подошли к опустившейся метра на полтора площадке – в кривых бетонных обломках, в щетине железной арматуры, в перевернутой земле, в мелкой каменной осыпи. И малозаметных небольших красных пятнах.

– Кровь. Это кровь, – тихо догадался Нефедов.

– Это не кровь, – сказал генерал. – Это – Жора Сырцов.

Нефедов шатко развернулся и зашагал от провала незнамо куда. Он шел по ведомой только Богу дуге до тех пор, пока не наткнулся на местного лейтенанта, который, приобняв его, заговорил, по-простому жалея паренька:

– Успокойся, милый. Не терзай себя.

Нефедов уткнулся носом в жесткий лейтенантский погон и заплакал, редко икая.

Прикинувший в уме ситуацию генерал – он жалел Нефедова, а Демидова не жалел, – спросил жестко:

– Как же вы, майор, могли так осрамиться? Как вы позволили бандитам безнаказанно вас отследить? Как вы допустили, что Жору Сырцова убили?

Демидов смотрел на кровавое пятно под ногами. Генеральские вопросы были гневными и чисто риторическими, рожденными отчаянием и бессилием. На такие вопросы можно и не отвечать. Но Демидов ответил:

– Они не могли нас отследить ни при каких обстоятельствах.

– Следовательно, ты считаешь, что они знали о схроне. Тогда, извини, какого хрена для того, чтобы кончить Жорку, ждали вашего прибытия?

– Не знаю, – честно признался Демидов.

– Вы бездарно провалили операцию, майор, – резюмировал Сам.

– Я позволил им убить Сырцова, – внес коррективы Демидов в генеральское резюме.

Подошел врач, чтобы обратить на себя внимание начальства, охнув, зевнул и, обратив, сказал даже как бы с обидой:

– Здесь не врач-патологоанатом нужен, а землекопы или, наоборот, могильщики.

Демидов схватил его за отвороты белого халата и затряс со страшной силой. Голова врача моталась и лепетала в ужасе:

– Он меня убьет, он меня убьет!

– Убью, скот, – подтвердил Демидов и вдруг устал. Пар вышел. Он отпустил медработника и сообщил генералу: – Я виноват и отвечу за все.

– Негодяй, негодяй! – рыдающе возмущался врач. Генерал с царской холодностью посмотрел на него и поделился соображением ума:

– Шоковая нулевая реакция. Не так ли?