Текст книги "Казнь по кругу"

Автор книги: Анатолий Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

44

Сам сидел за столом и, слегка повернув голову, с идиотически-мечтательной улыбкой смотрел в окно. Не в то, что за окном, а именно в окно. На облака. Демидов, привлекая к себе внимание, ненатурально кашлянул. За ненатуральность и получил. Не отрываясь от окна, Сам столь же ненатурально поинтересовался здоровьем подчиненного:

– Сильно простудился?

– Да нет, – попытался быть правдивым Демидов и тут же соврал: – Что-то в дыхательное горло попало.

– Небось, пирожное «Наполеон», – фальшиво сочувствуя, продолжал пить кровь генерал-садист. От безысходности Демидов молчал. Сам посопел и рассердился: – Что молчишь. Так ел или не ел?

– Не ел, – отчаянно признался Демидов. Генерал со внутренним удовлетворением и уже не мечтательной, а веселой улыбкой наблюдал за плодами своего труда.

Завелся Демидов, как молодой завелся. Отметив это, Сам делово нахмурился и спросил по всем правилам – начальственно:

– Зачем пожаловал?

– Как зачем? – яростно проплакал Демидов. – Вы же вызывали!

Наигрался вдоволь генерал. В порядке поощрения Демидова поиронизировал над собой, над своей дырявой памятью:

– Точно, вспомнил, вызывал. А зачем вызывал – забыл. Зачем я тебя, друг Демидов, вызывал, а?

– Я так полагаю, товарищ генерал, что по поводу вчерашнего тройного убийства.

– Ну, и что там?

– Разрабатываем несколько версий. Но, с моей точки зрения, интереснее всего – крутая уголовная месть.

– Доводы.

– Сугубо блатная театральщина, которая, к примеру, вовсе не нужна киллерам при исполнении заказного убийства. Чистое ограбление тоже отпадает.

– Ничего не взяли?

– Почему не взяли, взяли. Но так, скорее для порядка, чем для того, чтобы всерьез убедить нас в версии ограбления. Бумажники шофера и охранника взяты, а золотые часы «Картье» стоимостью в двадцать пять тысяч долларов оставлены. Оставлен и кейс в машине, в котором двадцать миллионов рублей и семнадцать тысяч долларов.

– Может, их спугнули?

– Некому было их спугнуть. И трупы, и машина замечены только ранним утром.

– У тебя по твоей версии пока только предположения и эмоции. Есть что-либо не предположительно, а фактически, если не подтверждающее, то хотя бы обосновывающее эту версию?

– Есть. Лев Семенович Корзин – уголовник со стажем по кличке Слон.

– Это в прошлом, в далеком прошлом. Лихим ломщиком он был в семидесятых.

– А еще на память жалуетесь, – не вытерпел, по-щенячьи укусил Демидов.

– Все в прошлом, Володя. Даже память. Но хоть и трудно, надо о настоящем. А в настоящем – Лев Семенович Корзин был уважаемым членом общества и вице-президентом крупнейшего банка. Того, между прочим, на пороге которого наш знакомец Сырцов пострелял, как утверждают некоторые, инкассаторов.

– Утверждают не некоторые, а вполне определенные, – во второй раз показал зубы Демидов. – В том числе и вы.

– Заткнись, – грубо предложил генерал. – Мне адвокаты не нужны. Мне нужны высококлассные сыскари. Я просил тебя добыть Сырцова. Для меня. Не для прокуратуры, не для следствия, только для меня. Где он, Володя? Нету его. Ты огорчаешь меня, старика.

– Не смог пока, – честно признал свои ошибки Демидов. – И скорее всего потому, что Сырцов – сыскарь лучше, чем я.

– Ты не сравнивай, – разозлился Сам. – Ты ищи!

– Я ищу!

– Лучше ищи!

– Буду лучше искать!

Поорали и уставились друг на друга. Хрюкнул от сдерживаемого смеха Демидов. Хихикнул Сам. Хихикнул и насильственно посерьезнел. Молчал для того, чтобы посерьезнеть всерьез. Сказал наконец:

– Кто-то намотал весьма и весьма запутанный клубок. В этом клубке и убийство инкассаторов, и Сырцов, и покойный ныне Лева Слон, и массовый отстрел уголовных авторитетов. Для того, чтобы осторожно потянуть за ниточку, мне нужен Сырцов.

– Почему он не хочет сдаться нам? – решился спросить Демидов.

– Он ищет истинного убийцу, Володя.

– Он наверняка уже нашел его.

– Он нашел просто убийцу. А истинного убийцу еще не нашел. Истинный убийца – доказанный убийца. Сырцов ищет улики.

– Сдал бы нам все, что у него есть, а мы уж всем миром бы… Он же один, совсем один! Что он может!

– Во-первых, он может многое. А во-вторых, он не один.

– Считаете, Смирнов в курсе?

– Не считаю, уверен. И не в курсе, а в работе.

– Тогда вообще непонятно, почему они не пришли к нам.

– Почему же. Понятно. Они ждут Леонида. Смирнов в нашей конторе доверяет только ему. Кстати, Махов прилетает через два дня.

– Знаю.

– Я-то думал: приедет твой начальничек, а ты к нему с роскошным раскрытием. Обрадовались бы мы все втроем, и я на радостях делаю Леонида своим первым, а тебя – на отдел. Красивый пейзаж я нарисовал, а Демидов?

– Красивей не бывает.

– Значит, хочешь начальником быть?

– А кто не хочет?

– Леонид Махов прилетает через два дня.

– Я все понял, товарищ генерал.

– Понимать-то и я понимаю…

– Я все сделаю.

– Все не делай. Ты только найди Сырцова. Для меня.

45

Александра Ивановича Смирнова привез в Москву на своей «волге» Роман Суренович Казарян. Не торопились они, не суетились. Пенсионер вез пенсионера. Немного повертелись в московских улицах от Ярославского шоссе до Чистых прудов и прибыли к громадному доходному дому в одном из переулков между Мясницкой и Маросейкой. Любил этот дом старый мент Смирнов, любил за то, что в нем можно было уйти от кого угодно и куда угодно. Угодно ему, Смирнову, и только ему. Любил и поэтому пользовался им крайне редко. В последний раз, дай Бог памяти, в девяносто первом вместе с Витенькой Кузьминским. Вероятность того, что среди нынешних их преследователей есть кто-то из тогдашних хвостов, безусловно нулевая. И очень надо сиротку Жору повидать, очень.

Стуча по тротуару своей роскошной камышовой палкой, заметно хромающий старикан вошел в первый подъезд, а другой старикан, помоложе малость, остался за рулем. Остался, чтобы с удовольствием понаблюдать, как будут действовать те, кому поручено не спускать глаз с отставного полковника.

Вторая смена на юрком «ситроене» (первая на «ниве» передала им казаряновскую «волгу» на путепроводе у «Северянина») прокатила мимо Казаряна и скрылась за углом. Черный ход, скорее всего, решили перекрыть. А взамен в переулке объявился «москвич» и скромненько встал неподалеку от «волги».

В этом доме, пожалуй, единственном в Москве, существовал длинный-длинный коридор, соединявший черные лестницы от первого подъезда до последнего. Архитектор изобрел или заказчику он понадобился – неизвестно было Казаряну. А известно ему было, что сейчас Александр Иванович Смирнов уже в последнем подъезде ждал назначенного срока.

Пора. Роман Суренович Казарян вышел из «волги» и, сильно – будто выстрел прозвучал в тихом переулке – хлопнув дверцей, вальяжно направился к стоявшему у него в хвосте «москвичу». Рядом, совсем рядом, метрах в десяти трое в «москвиче» поспешно прятали лица: водитель что-то искал на полу, его сосед, отвернувшись, изучал фасад особнячка по другую сторону переулка, а третий на заднем сиденье будто бы спал, уткнув морду в мягкий угол.

В переулок въезжал «вольво» Кузьминского. Казарян склонился над открытым оконцем «москвича» и поинтересовался с интонацией артиста Вицина в фильме «Операция „Ы“», который спрашивал у бабули-одуванчика тоже самое:

– Вы не скажете, который час?

Водила, не прерывая поисков и не поднимая головы, быстренько (поскорее бы отвязался непонятливый фраер) ответил:

– Без десяти час.

– Спасибо, – тоненько поблагодарил Казарян и поднял голову. «Вольво» в переулке не было. Он вернулся в своей кабриолет и, заслуженно расслабляясь, откинулся на подголовник. Отдыхал, наблюдая за маневрами экипажа «москвича» в зеркало заднего обзора. Маневры были просты и до слез понятны: беспрерывно и по очереди члены экипажа обеспокоенно шептали в радиотелефон. Отдохнув, Казарян покинул переулок.

Место встречи изменить нельзя. Да и зачем его менять, когда напрочь отрубились от хвоста? Кузьминский, как всегда с похмелья, в подавленно-взвинченном настроении вел «вольво» нервно и жестко. Не любил такие игры Смирнов, за свое здоровье опасался. На проспекте Мира решил:

– Я поведу.

Кузьминский покорно тормознул, обошел радиатор и уселся на пассажирское место. Не наказание это для него, а облегчение. И, освободясь от забот, живо заговорил:

– Иваныч, что мы медлим?

Иваныч, цепко держась за рулевое колесо и глядя строго перед собой, содержательно и по-советски ответил:

– Так надо, Витек.

– Да иди ты! – разозлился Кузьминский. – Где гарантия того, что если не сегодня, то завтра Жорка пулю не схлопочет? Какое право ты имеешь рисковать им? Ты, как всегда, намерен весь преступный мир раком поставить, забывая, что у нас одна задача – отмазать и спасти Жорку.

– А для того, чтобы отмазать и спасти Жорку, надо весь преступный мир поставить раком.

– Ты – демагог, – решил Кузьминский.

– Я – не демагог, я – демократ. Потому что с тобой, дураком, как с равным беседую.

За гордым рабочим и энергичной крестьянкой, с трудом пробившись на поворот, вильнули налево и, миновав студию Горького и ВГИК, прибыли на стоянку гостиницы «Турист».

* * *

Потом немного пешочком. Перейдя Яузу, свернули налево еще раз и бережком, бережком пошли вдоль опушки довольно-таки засранного лесочка. И дошли. На травке, обнаженный по пояс, беспечно лежал и нагло загорал в полудреме легендарный сыщик и опасный преступник Георгий Сырцов.

– И не опасаешься? – спросил сверху Кузьминский.

Сырцов открыл один глаз и задал встречный вопрос:

– Пивка хочешь, алкоголик?

– Хочу! А где? – взбудораженно оживился литератор.

– Под пиджаком, – открыл секрет и второй глаз Сырцов. Уселся и резко встал. – Здравствуйте, Александр Иванович.

Смирнов ответить не успел, потому что уже плаксиво жаловался всем и на всех до глубины души разочарованный писатель:

– Нету тут никакого пива! Один пистолет только!

– Тогда застрелись, – посоветовал Смирнов и хлопнул Сырцова по голому животу. – Ты от страха растолстел, Жора.

– Не от страха, а от пива, – поправил Деда Сырцов и посмотрел, что там делал Кузьминский. Кузьминский в конце концов отыскал пивко, спрятавшееся в плотном пластиковом пакете. Отыскал, с пуком откупорил первую банку и припал к шершавой дырке жаждущим ртом.

– Вчера, еще вчера утром ему приказано было быть сегодня в полном порядке, а он вечером нажрался как сапожник, – откомментировал происходящее Смирнов. Кузьминский отбросил пустую пол-литровую банку «Баварии», что тоже было оценено соответствующе: – Совок и есть совок. Всю округу засрали такие, как ты!

На финальное обвинение Кузьминский не отреагировал, согласившись, наверное, с ним, но насчет приказа изволил темпераментно выразиться:

– Кто вы такие, чтобы мне приказы отдавать? Вы можете просить меня об одолжении – это да. А я сам буду решать, что мне делать.

– Одинокая и гордая творческая личность, – уважительно понял Смирнов и вдруг заорал: – Сопьешься, алкоголик несчастный!

– Не сопьюсь, – убежденно возразил Кузьминский и открыл вторую банку. Без слов, с тщанием пристраивая хромую ногу, Смирнов уселся рядом с ним и как бы с сомнением вопросил:

– Мне, что ли, пивка выпить? Жарковато сегодня.

– А завтра холодновато будет, – слегка поправившийся кинодраматург обрел былую реакцию и присущую ему язвительность. – Придется тебе водку жрать.

Не ответил ему Смирнов. Счел ниже своего достоинства отвечать распоясавшемуся алкоголику. Открывая банку, смотрел, как одевается Сырцов, и еще раз удивился тому, что сохранил прибранность и щегольство прячущийся по грязным углам паренек. Заметил, хваля:

– Ты, Жора, будто из Сандунов не вылезаешь, такой чистенький.

– Мои Сандуны – ржавая раковина да кран с холодной водой. А в баньку бы сейчас – мечта! Но как представлю себя голым и беззащитным под заряженными пистолетами – нет, лучше не надо Сандунов. – Сырцов тоже уселся на траву и тоже откупорил банку. Не выпив, добавил: – С Сандунами покончили, Александр Иванович, а с заряженными пистолетами – нет. Что-то новенькое?

– Вчера, в то время, когда наш друг и товарищ Виктор Кузьминский хлестал водяру, некие граждане в самом прямом смысле оторвали голову Льву Семеновичу Корзину.

– Я знаю. В газете прочел.

– Во газетчики работают! – восхищенно удивился Смирнов. – Их же только в половине четвертого утра обнаружили. Считай, что мы его проморгали, Жора.

– Не мы, а я, – сурово поправил Деда Сырцов. – В принципе я предполагал, что такое может случиться, но не думал, что так скоро. Мне бы его не отпускать еще сутки, а я изволил расслабиться. И обосрался.

– У тебя девяносто три ноги? Сорок четыре руки? Двадцать шесть глаз? Ты не можешь разорваться. Виноват я, виноваты Роман с Аликом, но и то лишь в том, что старые и не в силах заниматься настоящей сыщицкой работой.

– Что верно, то верно, – поощряюще заметил Кузьминский, на минутку оторвавшись от третьей банки.

– И пропойца Кузьминский, – без паузы продолжил Смирнов, – который от пьянства вообще ни черта не может.

– Я попрошу! – взревел оскорбленный беллетрист. – Я попрошу!

– Это я попрошу, – вкрадчиво обратился к нему Сырцов. – Витя, друг, ты все пиво выхлестал. Не в службу, а в дружбу: сумочку в руки и на ту сторону Яузы. Вон тот магазин в красном доме. И бутербродов прихвати в кафетерии. А мы тут о своих делах побеседуем.

– Я слушать хочу, – без уверенности возразил Кузьминский.

– Что слушать-то? Про нашу полицейскую маету? Неинтересно, Витя.

Знал эти сыщицкие тары-бары Виктор. И знал, что это и вправду крайне неинтересно. Встал, важно согласился:

– Ладно, пойду.

– Денег дать? – спросил Смирнов.

– Обижаешь, хозяин.

Сильно раздобрел за последний год Витенька. Еще есть мышцы, но в лишнем и связывающем жиру. Смирнов и Сырцов наблюдали, как неторопливый в апофеозе первой поправки Кузьминский переправлялся на ту сторону Яузы по бетонному мостику. Наблюдали до тех пор, пока он не скрылся за циклопическим серым сооружением – рестораном с обязательным теперь казино.

– Через два дня прилетает Ленька, – сообщил Сырцов.

– Откуда знаешь? – вскинулся Смирнов.

– Я в контору звонил.

– Ой, рискуешь, Жорка! Ненужно рискуешь.

– Я, Александр Иванович, бабьим голосом навострился говорить, как пассивный педераст. Позвонил Катеньке Измайловой и игриво так представился, – или представилась? – Жоржеттой, которая страстно ждет возвращения своего красивого знакомого – полковника Махова. Кэт – девка сообразительная, сразу поняла, кто такая – или кто такой? – Жоржетта, и дала полную информацию.

– Не раззвонит?

– Исключено. До приезда Махова исключено. Она – его верная Личарда. А что нам даст Ленька, Александр Иванович?

– Ничего, за исключением того, что не свяжет нас по рукам и ногам. И прикроет твой всероссийский розыск.

– Думаете?

– Знаю, Жора.

– Дай-то Бог, – Сырцов вдруг, вспомнив, представил нечто ужасное – глаза остановились и остекленели. На миг. Отряхнулся. – Я, Александр Иванович, палача того, что Корзину башку снес, застрелю как собаку. И не сразу.

– Твое право, – спокойно согласился Смирнов. – Если будет у тебя такая возможность. А я о другом думаю. Я думаю о том, в каком мы с тобой идиотском положении. Нам абсолютно ясен полный их расклад, мы знаем кто, где и почему, но у нас по сути ничего на них нет. Вот ты сказал: палача застрелю как собаку. Ты прав: единственное, что мы можем сделать сейчас, перестрелять их по одиночке, как бешеных собак. Извини за лирическое отступление.

– Я сам от этой лирики по ночам зубами скрежещу, Александр Иванович. Все понимаю! Нужны концы, улики, твердые свидетели.

– Обнялись и поплакались, – посмотрел со стороны на Сырцова и себя невеселый и немолодой пенсионер. – Картина, достойная кисти передвижников.

– Что делать будем? – ушлый Сырцов тотчас уловил в самоиронии Деда пробудившуюся целеустремленную энергию.

– Думал, Леонида дождемся, а сегодня утречком все по новой просчитал и понял: надо начать не дожидаясь. Надо, Жора, нашего главного клиента вызвать на активные действия.

– Я думаю, не мы одни его на эти действия вызываем. Да и сам он понимает, что деваться некуда и пора выступать.

– Умом-то он, конечно, понимает, а интуитивно, так сказать, умом задним, откладывает решающий шаг и откладывает. Ему надо кусочек сыра показать, Жора.

– Который бесплатным бывает только в мышеловке? – обрадовался сообразительный Сырцов. – Я считаю, Александр Иванович, анонимный звонок и…

– Вот именно «и», Жора. Боюсь я за это «и». Поаккуратней с этой буквой будь.

– Не первый раз замужем! – заорал Сырцов. Понял, что застоялся без настоящего дела. Вскочил и увидел, как по мосту брел Кузьминский, искривленный тяжестью сумки. – Витька с пивом идет.

И Смирнов посмотрел на писателя. Оценивающе. Забеспокоился:

– Хорошо, если только с пивом.

Творческий работник приблизился со знаменитым лозунгом Стеньки Разина на устах:

– Я пришел дать вам волю!

– Я ж говорил, он водки принес! – как бы возмущаясь, погордился свой догадливостью Смирнов.

Кузьминский без слов присел рядом с ними, поставил сумку меж ног и принялся поочередно извлекать из нее банки с пивом, бутылку «Довганя», кус ветчины, кус сыра, банку с оливками. Последним вытащил длинный батон и неожиданно трахнул им Сырцова по голове. Батон переломился. Сырцов подхватил половину и, откусив от нее, спросил:

– У тебя нож есть, Витек?

Кузьминский, тупо глядя на принесенные продукты, виновато признался:

– Нет, нету у меня ножа.

– Тебе же сказано было, чтобы бутерброды брал! – разозлился Сырцов.

– Руками все разломаем, Жора. Не графья, – оправдался Виктор как мог.

Смирнов вынул из брючного кармана дорогой кнопочный нож и выбросил лезвие. Фирменная сталь сверкала на солнце.

– Ты, Иваныч, бандит с большой дороги, – хваля, осудил Смирнова Кузьминский.

– Оба за рулем, но полны решимости нажраться, – наблюдая за тем, как Жора рубил колбасу и сыр, рассуждал Смирнов. – Одного, как говорится в знаменитом стишке, ищут пожарные, ищет милиция, другому же крайне необходимо быть сегодня вечером хотя бы полутрезвым. Но нет, полны решимости. Отважные ребята.

– А ты разве не будешь? – удивился Кузьминский.

– Если не я, то кто? Кто тебя домой повезет, мастер художественного слова?

И пластмассовые стаканчики не забыл прихватить Кузьминский. Он их держал в шатких ручках, а Сырцов разливал. Все, вожделея и притихнув, слушали упругий звук щелчками лившейся водки.

Сырцов и Кузьминский оглушили по полному стаканчику. Закусили, отвратительно чавкая. Смирнов отхлебнул пивка.

– Довгань. Кинорежиссером в свое время на студии Довженко был. Сильно изменился, – внимательно изучая этикетку с портретом, вдумчиво отметил Кузьминский.

– По сто пятьдесят – и все, – в который раз повторил реплику Андрея Миронова из «Бриллиантовой руки» Смирнов, мягко отобрал бутылку у Кузьминского и вылил остатки водки на землю.

– Что ж это такое? Что ж это такое? – в ужасе заверещал Кузьминский.

– Вынужденное варварство, – объяснил Смирнов. – Вы мне пьяные не нужны.

– Полюбите нас пьяненькими, трезвыми нас всякий полюбит! – в отчаянии провозгласил новый лозунг Кузьминский. – Ты даже не варвар, ты – иезуит, Торквемада!

– Ну, я – ладно, у меня еще дела. А Витька – человек вольный и с крупного бодуна. Ему можно, – запоздало вступился за собутыльника Сырцов.

Смирно любовно похлопал его по спине и сказал:

– Не все тебе катализатором служить, Жора. Теперь пусть инженер человеческих душ в этой химической должности потрудится.

46

Забрав «восьмерку» со стоянки у автосервиса «Бош», Сырцов подъехал к станции метро «Ботанический сад». Верхний вестибюль этой станции был удобен тем, что в почти сплошной стеклянности своей позволял держать в поле зрения все подходы и подъезды. И телефоны-автоматы стояли как надо: в неприметном углу, из которого все видать.

Сырцов снял трубку, без труда извлек из бездонной своей памяти нужный номер и набрал его.

– Полковник Панкратов слушает! – недовольно отрапортовала трубка.

Сырцов уронил жетон в щель и игриво приступил к серьезному разговору:

– Леха, ау!

– Кто это? – очумело осведомился полковник.

– Граф, вам звонят из подземелья. Скорее даже из подполья.

– Жорка! – с ходу просек тертый полковник. – Ну, ты и мерзавец, Жорка!

– Ты что, всерьез считаешь, что это я с инкассаторами разобрался?

– Вот чего не считаю, того не считаю! – весело сообщил Панкратов.

– Интересно знать – почему.

– Ты что, дитя? Ты, может, дитя, а я – нет. Если бы это дело проворачивал ты, неужели двух охранников и пузыря этого не уложил?

– Убийственный довод. Значит, не считаешь. Не считаешь, а во всероссийском гоне на меня участвуешь.

– Не-а! – радостно опроверг напраслину полковник. – Закатав штаны, по мелководью с бреднем – это для ментов. А у меня – операции в локале.

– Тогда в связи с этим у меня один вопрос, Леха.

…С Панкратовым разобрались. Протерев влажный от собственного дыхания микрофон трубки и поменяв ухо, Сырцов набрал номер телефона Кузьминского, которого, надо полагать, уже давно доставил домой Дед. Услышав разрешительное «Алло!» сценариста, Сырцов залепетал любимым своим женским голосом:

– Витенька, это ты? Витенька, я думала, думала… Я согласна, Витенька. Да.