Текст книги "Жизнь и судьба Федора Соймонова"

Автор книги: Анатолий Томилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 48 страниц)

О кормлении

Кормление – официальный термин, означающий содержание должностного лица за счет местного населения. Сначала это был так называемый «корм» в натуре и определялся в точном размерении, чего кому сколько. Например: «а хлеба и пшена покольку могут ясти» или «что чрево возмет», как сказано в «Русской Правде». Однако скоро сама натурная повинность перешла в денежную, поскольку сытый судья в корме натурою не нуждался, а в деньгах – всегда.

Должности стали рассматриваться как доходные статьи и получили официальное название «кормления».

Несмотря на уставные ограничения размеров «корма», система кормления с усилением власти становилась все разорительнее. Число служилых людей росло быстрее, чем множились источники дохода обывателей. Должности распределялись по местническим правилам и служили постоянной причиной недовольств, как снизу, так и сверху.

В 1555—1556 годах, в результате земской реформы, появился указ об отмене системы кормления и замене его государевым жалованием. Сборы с населения на содержание «кормленщиков» превратились в особый налог в пользу казны – «кормленный окуп». Производились эти сборы земскими старостами, целовальниками, а в Москве – сначала «кормленными дьяками», а потом сосредоточились в так называемых четях – приказах, ведавших отдельными отраслями государственной жизни.

4

В Центральном историческом архиве нашел я «Дело о внесении герба рода Соймоновых в общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи». Здесь стоит отметить, что, несмотря на местническую спесивость, русская аристократия особых забот по поводу наследственных символов, каковыми являются гербы, не проявляла. Появилась у нас геральдика во времена царя Алексея Михайловича. Именно по его просьбе прислал император Леопольд в Москву своего герольдмейстера Лаврентия Курелича, который вместе с просвещенным боярином Артамоном Сергеевичем Матвеевым и составил первые российские гербы.

Окончательно же герольдия, или герольдмейстерская контора, при Сенате была учреждена указом Петра от 12 января 1722 года: «...надлежит быть при Сенате герольдмейстеру или иной какой чин, чтобы дворян ведал и всегда представлял к делам когда спросят». Вот в чем была главная причина такого учреждения – в учете служивого сословия. Все петровские преобразования отличались государственным или хозяйственным смыслом, даже если он не был виден сразу.

В инструкции, выданной ближнему стольнику Степану Андреевичу Колычеву, произведенному в герольдмейстеры, указывалось: «составление дворянских гербов». Для сего малопонятного дела назначался ему в товарищи пьемонтский граф Франц Матвеевич Санти, сговоренный самим императором «для отправления геральдических художеств». Он составил многие гербы русских городов, в том числе и Санкт-Петербурга, и придал внешние атрибуты старым гербам родового дворянства.

В конце XVIII века вышел именной указ Екатерины Второй о составлении общего гербовника. Кто не озаботился – мог оказаться ущемлен в правах сословных. Пришлось шляхетству браться за наведение справок, за «розыскание прав на герб». С одной стороны, это позволило государству произвести ревизию шляхты; с другой, поскольку прошения такого рода составлялись на гербовой бумаге, предприятие сие давало и заметный фискальный сбор.

В деле Соймоновых лежит доношение сына и помощника Федора в его делах – действительного тайного советника и кавалера Михаила Федоровича и его двоюродного брата, или «однородца», как писали в то время, тайного советника и кавалера Петра Соймонова. Вот его текст:

«К составлению повеленнаго имянным высочайшим Указом Гербовника российских дворянских родов представляем при сем употребляемый в роде нашем герб, выпись, данную от герольдмейстерии дело предков наших, также и поколенную роспись, просим о внесении род наш в Гербовник, подлинную же выпись возвратить.

2 декабря 1797 года

Михайла Соймонов

Петр Соймонов».

Прошение – на листке голубоватой бумаги с водяными знаками. Писано гусиным пером, писарским почерком. А подписи внизу очень характерные: у его высокопревосходительства господина действительного тайного советника росчерк проще, но энергичный, с жирным окончанием. А у его превосходительства господина тайного советника подпись более витиеватая, но утолщение на конце последней буквы не столь жирное, поскромнее... Не зря так много было в свое время разговоров о графологии – науке о почерках. Подпись может много сказать специалисту и о характере, и о душевном состоянии человека, и даже о том месте, которое он занимает в иерархии общества. Особенно когда жизнь и отношения подчинены Табели о рангах.

В том же деле лежит и копия диплома на герб с его описанием. Я не уверен, что удастся показать рисунок на страницах книги, и поэтому приведу текст целиком. Он не длинный:

«В щите, имеющем голубое поле, изображена шестиугольная звезда золотая, и под нею серебряный конь крылатый. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянскою же на нем короною и тремя строусовыми перьями. Намет на щите голубой, подложен золотом. Рода Соймоновых многия служили Российскому Престолу Стольниками и Воеводами, и жалованы от Государей в 7130/1622‑м и других годах поместьями и некоторыми знатными чинами и орденами. Все то доказывается хранящимися в Герольдии справкою разрядного архива и родословною Соймоновых».

Из приведенных документов нетрудно видеть, что фамилия Соймоновых была не только «достаточной», но действительно древней и уважаемой в России. Что же касается герба, то тут я оказался в некотором затруднении. Ну, звезды в геральдике – фигуры весьма употребительные. Обычно они должны состоять из пяти лучей и тогда в описании не обговариваются. Если же число лучей больше, оно должно быть означено. Шестиконечные звезды встречаются в гербах Гончаровых, Соймоновых и других древних родов. Означают же звезды, как правило, должности по выборам дворянства, которые занимались владельцами герба.

Куда сложнее оказалось с изображением крылатого коня. Конь в геральдике тоже не новость. Но что сей символ мог означать именно в соймоновском гербе? Точных указаний я не нашел и тогда стал рассуждать. Согласно древнегреческой мифологии, крылатый конь – Пегас, сын бога морей Посейдона и ужасной горгоны Медузы, на Олимпе – верный Зевсов слуга. Он носит на себе его громы и молнии, символизируя грозовое (крылатое) облако. Рассказывают, что-де он ударом копыта выбил из горы Геликон знаменитый источник Гиппокрену, воды которого даруют вдохновение поэтам...

Ну что же, здесь и бог морей, и верный слуга царя, и даже покровитель искусств. Пожалуй, для родового символа предостаточно.

5

Родился Федор Соймонов в сложное время, в 1692 году. Правда, читатель вправе возразить автору: «А какое время в России можно считать простым?» Ну что же, спорить не стану. Тем не менее посудите сами: семь тысяч двухсотый год от сотворения мира, реформа календаря еще не осуществлена и счет времени в государстве Московском пока ведется по старинке. Только что свергнуто правление царевны Софьи, на троне – два царя: слабоумный, болезненный Иван и крепкий, смышленый, но младший Петр. Все понимают, что именно ему править дальше, Иван недолговечен, но и Петр... «царское Величество, оставив свое правление матери своей, сам препровождал время свое в забавах экзерциций военных», а то проводил время в Немецкой слободе у иноземца Франца Лефорта, где шло «дебошство, пианство столь великое, что невозможно описать, что по три дни, запершись в том доме бывали пьяны столь, что многим случалось оттого и умирать...». Это заметки современников. Все было зыбко, все непрочно; пока царь жжет фейерверки, занимается с дружиною Марсовыми да Нептуновыми потехами, сражается с Ивашкою Хмельницким, кругом растет разбой.

Во многих исторических трудах датой рождения Федора Соймонова считается 1682 год. Это – неверно. Л. А. Гольденберг поднял множество документов и, произведя сопоставления, убедительно доказал ошибку, подарив нашему герою десять лет молодости. Итак:

1692 год – у Ивана Большого Афанасьева сына Соймонова, товарища Козловского воеводы, родился первенец, нареченный Феодором. Можно предположить, что детство его вряд ли сильно отличалось от столь же беззаботной поры жизни сверстников, других дворянских детей. Большая его часть проходила в деревне, меньшая в городах, где служивали дед с отцом. Да еще обязательные смотры в столице с поверкою – грамотен ли, знает ли цифирь, геометрию?.. Родитель Федора был человеком взглядов передовых, поскольку своевременно, не считаясь с расходами, нанял сыну учителя. В «Объяснении о послугах персон рода Соймоновых» говорится: «Федор Соймонов в 707-м году, обучась латинскому языку написан в Розряд (то есть занесен в списки разрядного приказа, ведавшего служилыми дворянами – А. Т.) и определен в Математическую школу». По другим документам, произошло это весною 1708-го.

Годы обучения в Московской навигацкой школе вряд ли можно назвать безоблачными. В Центральном государственном архиве древних актов, что находится в Москве на Большой Пироговской, в документах сохранилась челобитная Авдотьи Михайловны Соймоновой о разделе земель себе с детьми «на прожиток» после потери кормильца.

В показаниях старшего сына, Федора, записано: «В прошлом 1711-м году волею божиею ево, Ивана Афонасьева сына Соймонова, идучи службы из Белагорода, на дороге не стало. А после ево, отца, остался он Федор, да мать ево, вдова Авдотья, с детьми: с ним Федором, с Александром, с Дмитрием, с Алексеем. Братья де ево: Александр десяти лет, Дмитрей семи лет, Алексей шти лет. А отец де ево служил в стольниках. А после де отца ево детей и внучат и племянников оприч их никово не осталось. А поместья и вотчины за вдовиным мужем, а за их отцом было: в Серпухове, Тарусе и Орле 473 четвертей без четверика, да выслуженных да купленных вотчин ея вдовина свекра, а детей их деда в Серпухове и Тарусе 565 четвертей без полутрети, да приданой ей вотчины на Вологде 70 четвертей. Всего поместья и вотчин 1118 четвертей без полутретника в поле, а в дву потомуж...»

По справочникам я разыскал, что четверть пашни, как по актам XVI века, так и по межевым инструкциям более позднего времени, составляла полдесятины. Следовательно, до раздела у Ивана Афанасьевича Соймонова на круг выходило около 640 гектаров пашни. Вот только крестьянских домов стояло на этих землях всего 22. Это немного.

По местонахождению, достатку и родословию Соймоновы чаще всего упоминаются среди городовых серпуховских дворян, небогатых, но хорошей породы...

В Московской навигацкой школе прошел Федор весь курс наук и в 1713 году, после экзамена, получил звание гардемарина. Но дадим снова слово документу: «...оттуда в 7138‑м послан с протчими в Голландию для практики, где, обучаясь, сделал многия вояжи в Гишпанию, Португалию и к Остиндским берегам. И возвратяся оттуда в 717‑м, определен во флот мичманом...» Насчет Ост-Индии потомки, составлявшие «Объяснение о послугах...», слегка преувеличили. Документов, подтверждающих сей вояж, не имеется. Но в остальном все правильно.

В начале 1697 года, после смерти брата Ивана, решил Петр набрать на смотре дворянских недорослей – учиться! Учиться непременно, любыми путями выдираться из дикости, из дремучего невежества. Сам, обуреваемый жаждой познания, царь готовится ехать за границу. Но прежде отправляет туда пятьдесят молодых дворян: «28 комнатных стольников и спальников – в Италию, большею частью в Венецию, учиться морскому искусству на галерном флоте. 22 человека в Англию и Голландию учиться архитектуре и управлению корабельному»...

Пятьдесят молодых людей! И все – за счет государства! Даже не верится. Между тем, оказывается, было это: «Дело не новое, – как писал историк С. М. Соловьев, – бывшее уже при Годунове; тогда опыт не удался, посланные не захотели возвратиться на родину, но теперь условия другие, возвратятся...»

В 1716-м воротился в Москву и Соймонов. Воротился, получил чин мичмана и назначение на Балтийский флот.

В 1719-м по царскому указу едет на Каспийское море, получив внеочередное звание флота лейтенанта... Тут явно какая-то загадка. Во-первых, почему мичман Соймонов еще до окончания Северной войны переведен с Балтики, где шли военные действия против шведов? И второе – получение внеочередного звания (минуя унтер-лейтенанта) говорит о каких-то особых обстоятельствах. Царь на производство был прижимист... Дальше послужной список говорит о том, что в 1722 году лейтенант Соймонов произведен в капитан-поручики (капитан-лейтенанты). Скупо, а ведь за эти три года так много произошло: подписан Ништадтский мир со Швецией, вышел указ о престолонаследии. Петр принял титулы «отца отечества», «Великого» и «Императора». Наконец, с 1722 по 1723‑й на Каспии прошла Персидская война, в результате которой Россия получила Дербент, Баку и вообще все побережье. Но смотрим далее:

1726 – произведен в капитаны третьего ранга. И опять – всего-то.... Сменилось уже царствование. Петру наследовала Екатерина Первая. Судьбы большинства «птенцов гнезда Петрова» повернулись счастливо. А наш герой все еще в Астрахани и только «кап-три»...

1730 – произведен в капитаны второго ранга и назначен прокурором Адмиралтейств-коллегии Сената... Вот так так!.. За пропущенные четыре года в стране случилось множество событий. Тут и смерть Екатерины, быстрая, загадочная; и опала-ссылка Меншикова Петром Вторым. Неожиданная болезнь и смерть юного императора и избрание на престол дочери царя Ивана – Анны Иоанновны. И как на этом фоне прикажете понимать переход моряка Соймонова в чиновники? Да и то, что Сенат в Петербурге, немаловажно. Федор-то Иванович – москвич! Все его имение, все корни – в Москве. А тут, коли служба, так и житье... Нет, как хотите, а здесь какие-то тайные течения и интриги. Тем более что дальше хронология его жизни стала совсем иной.

В 1733 году – назначен обер-штер-кригс-комиссаром с чином капитан-командора и начальником Комиссии Кронштадтских строений.

А теперь остановимся на минутку. Вы знаете, что такое обер-штер-кригс-комиссар? Я не знал и потому должен был пуститься в поиски. Формирование государственного аппарата России исследовалось и разрабатывалось многими историками. Мне кажется, что кого-то могла привлекать хотя бы запутанность этого вопроса. Во всяком случае, большинство встречавшихся мне работ касались отдельных положений и часто противоречили друг другу. Главная сложность заключалась в том, что чем дальше от нашего времени отстояли эти работы, тем больше в них оказывалось понятий и фактов, самоочевидных автору, но совершенно неясных человеку XX века.

Я уже почти закончил рукопись, когда ленинградский историк, знаток XVIII века Евгений Викторович Анисимов любезно предоставил мне возможность познакомиться со своей монографией «Государственные преобразования Петра Великого в первой четверти XVIII века». Для меня она явилась буквально озарением. Правда, к радости понимания примешался и деготь горечи, поскольку кое-что из уже сделанного пришлось исправлять и переписывать заново. В который уж раз!.. Подчас мои «открытия» выглядели смешновато на фоне систематизированных сведений и выводов специалиста. С разрешения автора я воспользовался некоторыми его изысканиями. Так, об интересующей нас должности героя Е. В. Анисимов пишет: «Почти одновременно с Сенатом (указ об учреждении 22 февраля 1711 г.) был создан институт кригс-комиссаров. Возглавил его сенатор кн. Я. Ф. Долгорукий, получивший чин генерал-пленципонцияр-кригс-комиссара с обязанностями пребывать при Сенате для управления всего войска. Его помощником, находившимся непосредственно при действующей армии, являлся обер-штер-кригс-комиссар со своей канцелярией из четырех обер-комиссаров и 50 приказных».

Целью кригс-комиссариата являлось, согласно указу от 18 августа 1711 года, ведение «всего войска жалованье и смотр над губернскими комиссарами в даче и выдаче денег, амуниции, оружия и проч.». Таким образом кригс-комиссары являлись военными чиновниками, ведавшими денежным, вещевым и прочим довольствием войск.

Историк и писатель прошлого века Владимир Осипович Михневич в книге «Исторические очерки и рассказы» писал: «По рангу и служебному положению обер-кригс-комиссар представлял собою довольно важную персону, а по роду службы место его было – место «теплое» и «хлебное». Кригс-комиссары, то же, что нынешние интенданты, ведали провиантскую часть и, вообще, довольствие войск, следовательно могли «греть руки» около солдатского пайка, и грели их на самом деле с алчностью и проворством, не уступающими ловкости современных нам «героев» хищений. Кригс-комисариат и его чиновники пользовались недоброй славой в прошлом столетии, как это не раз было официально засвидетельствовано и правительством, сурово изобличавшим их, случалось, в недобросовестности и мздоимстве».

В описываемое нами время провиантская часть в обязанности кригс-комиссариата не входила. В 1716 году Петр Великий учредил отдельную провиантскую канцелярию, с генерал-провиантмейстером во главе.

Итак, Федор Иванович стал военно-морским чиновником. Обер-штер-кригс-комиссар – это по сути старший интендант флота. Притом капитан-командор по Табели о рангах 1722 года – флотское звание, соответствующее армейскому бригадиру или подполковнику гвардии. Неплохо, не правда ли? И вдруг, в этакой-то благополучной жизни и – новый поворот судьбы...

В 1736-м прикомандирован к действительному тайному советнику барону Шафирову.

Петр Павлович Шафиров (до принятия православия – Шапиро) – известный деятель, вице-канцлер петровской эпохи. После опалы и ссылки, при Анне Иоанновне он снова на государственной службе, президент Коммерц-коллегии, в 1736 году по ходу турецкой кампании вместе с Неплюевым и Волынским готовит переговоры с турецкими уполномоченными... Но какое отношение наш моряк, потом чиновник имеет к дипломатической службе?..

1737 – Соймонов выполняет важное дипломатическое поручение на юге страны. И выполняет, по-видимому, с успехом, поскольку уже в следующем году получает повышение.

1738 – назначен обер-прокурором Сената с чином генерал-майора. Вот этот указ:

«Указ Ея Iимператорскаго Величества Самодержицы всероссийской из правительствующаго сената АДМИРАЛТЕЙСКОЙ КОЛЛЕГИИ

Сего Апреля 11-го дня, Ея Iмператорское Величество имянным за подписанием собственныя руки указом, Всемилостивейше пожаловала, Обер-Штер-Кригс-Каммисара Федора Соймонова, в Сенат в Обер-Прокуроры, в ранге Генерала Маиора. И адмиралтейской коллегии о том ведать.

Апреля 8 дня 1738 году».

Большое повышение. Отныне к новопожалованному генералу домой должны были присылать «на караул из разводу с переменою» капрала и шестерых солдат. С флотом же Федор Иванович должен был окончательно распрощаться. В журнале Адмиралтейств-коллегии за 1 мая 1783 года есть запись: «1 мая (№ 2273). Слушав из правительствующаго сената указ о пожаловании обер-штер-кригс-комисара Соймонова в сенат в обер-прокуроры в ранг генерал-маиора, приказали: из списка имя его при адмиралтействе выключить, и к произвождению на место его в обер-штер-кригс-комисары о имеющихся в экспедициях советниках и о капитанах во флоте и в портах учиня выписку предложить коллегии».

Напомню, что обязанности обер-прокурора Сената заключались в том, чтобы «сидеть... и смотреть накрепко, дабы оной (сенатор. – А. Т.)... должность хранил и в звании своем во всех делах истинно и ревностно без потеряния времени все дела порядочно отправлял по регламенту». То есть – контроль за работой сенаторов, не более не менее. Обер-прокурору подчинялись прокуроры, фискалы, он имел собственное производство и был независим. Но и в этой должности Федор Иванович долго не продержался. Его ждало новое повышение:

1739 – возвращен в Адмиралтейств-коллегию в ранге генерал-кригс-комиссара (главного интенданта флота) с чином вице-адмирала и правами вице-президента коллегии. А вот и указ:

«Указ правительствующаго сената адмиралтейств-коллегии, 1739 году, октября 18.

Сего октября 16 дня в указе Ея I. В., за подписанием Ея I. В. собственныя руки, в сенат написано: Ея I. В. всемилостивейше пожаловала в адмиралтейскую коллегию в генерал-кригс-комисары сенатскаго обер-прокурора Федора Соймонова, который по всемилостивейшему Ея I. В. соизволению имеет в коллегии поступать яко вице-президент, а при том и должность свою править по комисариату...»

Новая должность по комиссариату была еще более хлопотливой и опасной. Генерал-кригс-комиссар ведает делами во всем флоте. Тут и казна, а деньги липки, тут и подряды, а это – взятки и подкупы. Легко ли не оступиться?.. О вице-президенте в Адмиралтейской коллегии петровский регламент говорил кратко: «Вице-президент есть товарищ президенту, а в небытность его должен все исправлять, что надлежит президенту».

Как и всякое «перемещение кадров», было это назначение далеко не таким простым, как может показаться. Вчитайтесь еще раз в указ, смотрите: «...который...имеет в коллегии поступать яко вице-президент». Не замечаете ничего особенного? Не просто «всемилостивейше пожалован в вице-президенты», а «поступать, яко...». Сие вовсе не одно и то же! Более того, если бы нам с вами удалось хоть на минутку проникнуть в то время и послушать, о чем судачат чиновники, мы бы услыхали весьма странные вещи. Например, среди коллежской шушеры ходили толки, что, когда курьер привез сей указ и вручил господину президенту адмиралу и кавалеру графу Николаю Федоровичу Головину, тот разодрал пакет, прочитал и, вместо того чтобы поспешить поздравить новоназначенного или принять поздравления с новым помощником, в сердцах плюнуть изволил. И несмотря на то что всегда весьма гордился аглицкой выдержкой своей, на сей раз оскоромился, выругался матерно, шляпу схватил, дверью хлопнул и уехал из присутствия не простясь. А на другой день, при представлении вице-адмирала Соймонова, пожаловать не соизволил, сказавшись больным...

Странно, очень странно. Все это говорит о существовании каких-то подводных течений в Адмиралтейской коллегии, а может быть, и выше, намекает на борьбу каких-то противоположных сил, или, как тогда говаривали, «разных партий»... И все это нужно поднять из небытия, восстановить и связать одно с другим... А пока, февраля 14‑го дня 1740 году, мы застали Федора Ивановича за кабинетом в холодной зале, где он, кривя губы в усмешке, выводит свою подпись под составляемым документом.