Текст книги "Французская защита"

Автор книги: Анатолий Арамисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Люди завистливо косились на обладателей машин с красными номерами, которых впускала внутрь бесшумно открывающаяся металлическая решетка.

Французы, работники посольства.

– Отонде! Отонде! (Подождите!) – восклицал полицейский под напором страждущих заполучить заветную визу.

«Боже мой! Неужели сегодня не попаду внутрь?» – Одинцов взглянул на часы и поморщился.

– Вы здесь не стояли!! – раздался истошный женский вопль. – Отойдите! Виктор вытянул шею и увидел, как двое высоких парней, нагло работая локтями, втискиваются в плотно стоящую массу людей перед самой вертушкой.

Очередь колыхнулась назад.

– Ааааааааа!! – продолжала кричать женщина. – Не пропущу!! Больно!! На глазах у всей толпы завязалась короткая потасовка. Французы в голубых рубашках молча оттеснили людей назад и захлопнули металлическую дверь перед вертушкой.

– Фини! – один из них сложил руки крест-накрест, выразительно посмотрев на несчастных людей.

Очередь заволновалась.

– Как так?? Еще полтора часа должны запускать!

Полицейские, пожав плечами, с улыбкой удалились в темно-красное здание посольства.

– Ну вот, добились!! Из за вас теперь никто не попадет сегодня! Наглецы! – раздалось сразу несколько выкриков из толпы.

Молодчики, криво улыбаясь, полезли назад, протискиваясь сквозь разгоряченную массу тел.

Их пару раз ткнули в спину, но они не посмели ответить ударами, почувствовав настроение толпы.

Она готова была разорвать их на части.

Одинцов тоскливо смотрел на архитектурные выкрутасы строителей здания посольства: крыша его причудливо изгибалась, и в некоторых местах была сделана из плотного стекла.

Спустя сорок минут охранники вышли из здания и снова открыли узкие металлические ворота перед вертушкой.

И сразу за заветную ограду попало человек двадцать, очередь заметно продвинулась вперед.

Виктор теперь находился между черными стальными прутьям с острыми наконечниками и метровым металлическим заборчиком, поставленным слева как препятствие для наглых граждан.

Счастливчики, сдавшие документы на визу, пробирались через отдельный выход рядом с решеткой для машин.

Спустя полчаса полицейские вновь открыли путь к вертушке.

Виктор заволновался.

Перед ним стояли одиннадцать человек «Неужели не пройду?»

– Десять! – скомандовал старший из полицаев, и спустя полминуты перед носом Одинцова хлопнула заветная дверца.

– Всё сегодня! – на ломаном русском произнес француз и повернулся к очереди спиной.

– Ну, надо же! – чуть не плача воскликнула миловидная девушка перед Виктором. – Второй раз подряд перед самым носом закрывают! Хоть в шесть утра очередь занимай!

Стоявшие позади вышли к вертушке, образовав плотную толпу из сорока человек

– Давайте список на завтра составим! – предложила низенькая полная дама в экзотической шляпке красного цвета.

– А что толку? – хмуро отозвался стоявший за Виктором высокий мужчина интеллигентного вида. – Рано утром придут и встанут все заново.

– Надо от нас людей дежурить поставить! – не сдавалась Красная Шапочка.

– Ну да, ночью кто будет стоять? – недоверчиво протянули сзади. – Лучше договориться, что кто-то приедет сюда со списком в пять утра и уже никого не впустит вперед! А остальные к семи – восьми подтянутся… Москвичи с машиной?! Есть желающие? Вы тогда первые в десять утра пройдете!

– Есть! – из плотного кольца людей поднялись вверх две руки.

На том и порешили.

Дама-активистка достала большой лист бумаги, и через десять минут список был составлен.

– Ну, не подведите нас! Утром – как штык здесь! – воскликнула она, передавая лист двум отчаянным бедолагам.

– Не подведем! – заверили те, и очередь медленно разошлась.

– Ты понимаешь, что наделал своей поездкой!? – друг Одинцова Костя, опрокинув очередную рюмку водки, вопросительно уставился на Виктора.

«Так. Барьер, за которым развязывается язык, преодолен. Интересно, что он мне дальше скажет?»

Бывший одноклассник, наколов на вилку маринованный огурчик, смачно захрустел, закусывая.

Прожевав, развил тему дальше:

– Ты оставил женщину, симпатичную, между прочим (указательный палец вверх, назидание – напоминание), а сам? Ни ответа, ни привета! Ку ку! Поминай, как звали!

– Я не мог сразу сообщить о случившемся, – глухо произнес Виктор.

– Не смог он! Да! Какой-то дед позвонил и рассказал, что тебя замели в тюрягу! Представляешь, каково нам было узнать? Собирался вернуться, как говорят, со щитом, а получилось – на щите! Завязывай, брат, ты с этими шахматишками! Наливай! Что не пьешь совсем?

Виктор снова наполнил его рюмку, плеснул немного себе.

– Ну, а Гога давно, я заметил, клинья к ней подбивал. Только ты за порог

– он уже шасть обхаживать Лизку! Деньга то появилась у него, сигаретный ларек держит рядом с метро, сам понимаешь…

Костя затянулся сигаретой и продолжил:

– Бабы, они как? Есть у мужика мани – сразу к нему! Нет – поворачиваются задом! Так что мотай на ус! Что ты там заработаешь в этой Франции? Гроши! Ты же не Каспаров или Карпов? Только они гребут миллионы лопатой! А остальные?

– Остальные тоже неплохо выигрывают, ты просто не знаешь. Первая сотня, во всяком случае, – возразил Одинцов.

– Да брось ты, Витюха, дохлое это дело! Давай вот лучше вместе какой-нибудь бизнес завернем! Объединим, так сказать, твои и мои скромные капиталы! Ну, за успех нашего безнадежного дела!

И Костя лихо, лишь раз глотнув, влил сорокаградусную в свой желудок

– Хор-р-оша! – крякнул он. – Люблю анисовую! – хозяин обшарпанной квартирки, расположенной рядом с таганской церковью, был в отличном настроении. Он, узнав, что Одинцов вернулся, тут же позвонил школьному другу и потребовал предстать пред его светлыми очами.

– А насчет Лизки я тебе советую сделать ей полную амнистию! Ну, загуляла дура, с кем не бывает! У вас же девчонка растет. Я ют, тоже бывалоча, погуливал от своей. Та узнает, поорёт, побесится и потом простит. Жизнь, брат, сам понимаешь! Ты куда??

– Спасибо, Костян, за угощение, но мне пора, – Виктор двинулся в сторону прихожей.

– Обиделся, что-ли? Да ладно тебе, на обиженных воду возят! Мы еще даже первый пузырь с тобой не раздавили, а ты уже… – он осекся под тяжелым взглядом Одинцова.

– Прощай!

– Ну, бывай, шахматист…

Когда за Виктором захлопнулась дверь, он услышал, как бывший друг пьяно пробормотал:

– Ишь, гордый какой! Ничего, жизнь еще тебя пообломает!

В восемь тридцать утра Одинцов шагал по узкой улочке между МВД России и Центробанком, уже издалека он увидел привычную толпу у ворот посольства Франции.

Красная Шапочка командовала народом, громко зачитывая заветный список.

– Одинцов! – Виктор не дошел да вертушки двадцать метров, но вовремя откликнулся:

– Здесь!

– Опаздываете, молодой человек! – жеманно протянула дама, и поставила галочку напротив очередной фамилии.

У трех овальных окон внутри посольства, куда под стекло люди совали документы, образовались свои небольшие очереди.

Многие заметно нервничали.

– Как Вы думаете, дадут или откажут опять? – взволнованным шепотом проговорила та девушка, которая накануне стояла впереди Виктора.

– А почему они должны отказать? – недоуменно спросил Одинцов.

– Понимаете, еду одна, и французы думают, что такие, как я, хотят там просто выйти замуж и остаться! Уже не только мне отказали по этой причине.

– Какой маразм, – улыбнулся Виктор, – наоборот, они должны бы радоваться, что такие красивые женщины из России выходят там замуж!

– Ну, скажете прямо… – девушка зарделась, ей было приятно услышать такой комплимент от высокого, симпатичного блондина.

Служащие посольства заняли свои места. Виктор через голову девушки увидел, как на стул рядом с компьютером уселась француженка лет сорока с холодным, непроницаемым лицом. Уголки ее губ презрительно опустились, когда она просмотрела бумаги соседки Одинцова по очереди.

– Скорее всего, Вам откажут! – заглянула служащая в окошечко. – Будете сдавать?

– Ну почему, почему? – заволновалась девушка. – Я к своей подруге же еду!

– Да, едете к подруге, которая вот так гостевую визу получила на месяц и осталась там, – скользнув изнутри невидящим взглядом по людям, мадам небрежно бросила документы на отдельный столик.

«Мда… а если они здесь уже знают о происшествии в Торси? – с тревогой подумал Виктор. – Так и завернуть могут, не разговаривая особо…» Настала его очередь просунуть бумаги в щель под стеклом.

Служащая взяла их и стала читать.

Виктор следил за мимикой ее лица.

– Вы шахматист? Я вижу, здесь просят на год дать Вам визу – мадам строго взглянула через окошко.

– Да, именно так.

– Тогда, тогда… – француженка пошевелила губами, напряженно думая, как бы отшить этого русского.

Придумала.

– Тогда Вы должны эту бумагу заверить в мэрии по месту жительства вашего президента клуба! – безапелляционно заявила мадам и жестом, не терпящим возражений, сунула бумаги Одинцова обратно.

– Как же так? – растерянно проговорил Виктор. – Мне сказали, что…

– Следующий! – выкрикнула стерва, смотря сквозь Одинцова.

«Ну, ничего себе! Что же теперь делать? – с этими мыслями он отошел от окна. – Звонить Жоржу, чтобы тот делал новое приглашение, заверял его, а потом высылал? Так же минимум месяц пройдет! А мне уже играть через две недели! Что делать… что?»

Внезапно его взгляд упал на другое окошко. Около него стоял всего один человек, тот самый интеллигент в хорошо скроенном костюме. Он о чем-то вежливо разговаривал с молодым французом в очках.

Лицо работника посольства показалось Одинцову приятным.

«Была – не была! Не уходить же вот так, несолоно нахлебавшись…»

И Виктор, опасливо покосившись на окошко с неприветливой мадам, зашел с другой стороны, чтобы та не увидела его снова.

– Месье? – улыбнулся молодой француз.

– Бонжур! – ответил Виктор и двинул во второй раз свои бумаги. Молодой человек углубился в чтение.

– О! Я тоже люблю шахматы! – улыбнулся он и с интересом взглянул на Одинцова. – Вы профессиональный игрок?

– Да, но только начинаю карьеру.

«Тише ты… тише, а то «грымза» услышит…»

– Отлично! Желаю успеха! – и очкарик что-то написал на анкете Одинцова.

Эта подпись была пропуском в мир западных профессиональных шахмат.

Если бы француз знал, какого «джина» он выпускает из бутылки… Впрочем, в этот момент и сам Одинцов даже приблизительно не представлял будущие масштабы своего «крестового похода» за спортивной славой.

В жизни очень многое решает случай.

Хотя многие утверждают, что случайностей – не бывает.

ЧАСТЬ 4. ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ

Французский аэробус заложил крутой вираж влево, и Виктор увидел, как под его большим крылом поплыли новостройки Химок и Митино. Москва медленно отдалялась огромной белесой пластиной, состоящей из нагромождения бесчисленного количества домов. Где-то там, посередине этого образования оставался его дом, пятилетняя Наташа, которая, проплакав весь вечер накануне отъезда Одинцова, перед сном все же отпустила папочку в далекую, загадочную страну под названием Франция.

В нагрудном кармане Виктора лежал заграничный паспорт с визой-мечтой российского гражданина.

Многократная, на год.

Теперь он мог хоть каждый день летать туда – обратно, и ни одна пограничная собака не смела бы воспротивиться этому.

Одинцов вспомнил период, когда разрешение на выезд давал пресловутый ОВИР. И как в Шереметьево-2 мальчишка-пограничник нагло вымогал взятку, ссылаясь на якобы нечеткий штамп этой организации.

Виктор сначала пытался возмущаться, но потом понял, что вот вот самолет улетит без него, и потеря действия билета с фиксированной датой тарифа Апекс обойдется куда дороже. Сунув вымогателю в зеленых погонах пятьдесят долларов, Одинцов стремглав помчался по холлу аэропорта к заветному коридору – входу в самолет.

Там, плюхнувшись в кресло, внезапно ощутил сильнейшую боль в коленном суставе.

Нервы.

Они ничего не решили с Лизой. На ее попытки поставить все точки над i, Одинцов хмуро отвечал:

– Мне не до этого сейчас. Через месяца полтора – два я должен вернуться, тогда будет время разобраться во всем.

– Но ты, как я понимаю, хочешь развестись со мной? – не отставала жена.

– Я хочу пока одно. Чтобы этот додик больше не ступал на порог нашей квартиры. Тем более, в присутствии Наташи. Ты поняла?

Лиза промолчала.

Если бы Одинцов умел читать мысли жены, то в ту же секунду запустил чем-нибудь в ее голову.

Она обдумывала вариант сделки со знакомой чиновницей, который иногда возможен при длительном отсутствии одного из супругов.

Показания соседей, что муж сидит за рубежом в тюрьме, ей были обеспечены.

Развод без суда, выписка пропавшего человека из квартиры.

За взятки, естественно.

– Ну, как там Москва? – весело спросила Иоланта, разгоняясь до ста сорока по трассе, ведущей из аэропорта имени Шарля де Голля в местечко под названием НегЫау, что в переводе означает «воробушек».

Именно там жила семья Жоржа, за клуб которого должен был выступать Виктор.

– Стоит Москва, куда она денется, – улыбался гость.

– Как семья, дочка?

По лицу Одинцова пробежала тень. Иоланта заметила это.

– В порядке, – бесстрастно произнес он. Потом подумал и задал мучавший его вопрос:

– А где Симона? Встретить не хотела меня?

– Симона? Её сейчас нет в Париже. Она позвонила три дня назад и сказала, что уезжает по работе в Лондон. Просила передать тебе привет – улыбнулась полька.

– А когда вернется, не сказала?

– Недели через две. Ты, если будет скучно, приезжай вечерком в наш русский ресторан.

– А что там? – вопросительно взглянул на женщину Виктор.

– У нас не загрустишь! – засмеялась Иоланта. – Там себе быстро подругу подыщешь, если есть желание…

Одинцов немного насупился.

Потом смягчил выражение лица: «Черт! Что же я? Она ничего не знает о моем отношении к Симоне. Думает, наверное, что пора бы мне и развлечься в Париже. Да, однако, ты, дорогой товарищ Одинцов, давно не обладал женщиной, давненько…»

…Виктор, сделав очередной ход, подошел к большому окну красивого помещения, в котором проходил первый матч его команды в новом сезоне. «Боже ты мой! Я играю в первенстве Франции, на первой доске. И вот она – Эйфелева башня так хорошо видна отсюда, совсем рядом… Не сон ли это?»

Его соперник из команды «Clichy», хорватский мастер Миланович, надолго задумался.

Одинцов «попридавливал», как выражаются шахматисты.

За длинным рядом сдвинутых столов сосредоточено сидели семь пар игроков. По шесть мужчин и одной женщине с каждой стороны. В команде Одинцова играли четыре француза, пятым был давно осевший в этой стране добродушный немец по имени Клаус. На женской доске восседала некрасивая, полноватая француженка, которую звали Матильда. Жорж нервно курил, выходя в коридор, и там негромко обсуждал положение на досках с сухоньким, приятным старичком по имени Евгений Евгеньевич. Тот был известной личностью в среде русских эмигрантов. Молодой ученый химик, он не успел в 41-м покинуть осажденный Киев и оказался в оккупированной зоне. Когда немцы отступали, они принудили ученого уйти вместе с ними.

Так он оказался «предателем», «отщепенцем», и, дабы оправдать эти наклеенные на него советской пропагандой ярлыки, успешно работал в небезызвестном журнале «Посев».

Матч подходил к концу.

Счет был равный 3:3. Игроки команд сгрудились вокруг столика Одинцова.

Ладейное окончание, явный перевес русского шахматиста.

Виктор встревожено посмотрел на поднимающийся флажок циферблата.

«Семь ходов до контроля… семь ходов, только бы не ошибиться… еще чуть-чуть и победа… вот она… близко…»

…Раз! Раз!

Хорват отвечал, не задумываясь. Его единственный шанс был в том, чтобы не дать этому настырному русскому времени на размышления.

…Раз! Раз!..Раз! Раз…

Щелчки кнопок часов сухими звуками вылетали из окна на парижскую улицу.

«Ну… ну… Ах!!!»

Виктор откинулся на стуле. Его соперник, радостно подскочив, сделал заготовленный ход.

Ловушка! Он поймал русского в хитроумно подстроенную западню, и теперь всё! Ничья!

Спасительный «вечный шах»!

Вокруг зашумели.

Виктор повернул побледневшее лицо в сторону Жоржа и Евгения Евгеньевича, виновато развел руками.

Те ободряюще улыбнулись и поспешили к столу:

– Ничего, Виктор! Отличная игра! Не расстраивайся, все бывает в цейтноте!

Первый блин – комом.

Игроки клуба, возбужденно переговариваясь, вышли на улицу.

– Они говорят, что очень рады тебе, ты чуть не выиграл у Милановича, он очень сильный мастер, – тронул Одинцова за локоть Евгений Евгеньевич.

– И я рад, что команде понравилось, жаль только, что ошибся в конце.

– Ничего, ничего! – засмеялся старичок – Успеешь еще выиграть.

– Ну, как обычно!? – воскликнул Жорж, обращаясь ко всем.

– Конечно…

Шахматисты быстро расселись в три автомобиля и поехали друг за другом по вечернему городу.

– Мы куда сейчас? – обернулся Одинцов к Жоржу.

– В ресторан, у нас такая традиция: после каждой игры ужинаем, все вместе, – улыбнулся президент клуба.

Мелькали огни парижских бульваров. Сентябрьский ветерок слегка ворошил листья на деревьях, они падали на асфальт, поднимаясь затем вверх из под колес проносящихся машин. Сверкали вечерним освещением красивые витрины магазинов, за стеклами кафе и ресторанов сидели люди, и на их столиках уютно горели маленькие стеклянные свечи.

Радостное возбуждение царило в душе Одинцова. Ему дали шанс проявить себя, предложив сразу доску лидера команды, и он не подвел!

Le Komarov уже был почти заполнен.

– Сюда! Сюда! – воскликнула Иоланта, увидев припозднившихся гостей.

– Тереза, накрой стол!

Приказание относилось к молоденькой официантке, польке, которая приехала на заработки из Варшавы.

Виктор с любопытством огляделся.

Жалобно пела скрипка, под гитарный перебор цыганский голос исполнял какой-то романс.

Гости шумно разговаривали, и вентиляция не успевала разгонять клубы синеватого табачного дыма.

Восемь человек сели за накрахмаленную скатерть и взяли меню.

– Ты не беспокойся, – негромко сказал Жорж, – заказывай что хочешь, потом мы все подсчитаем и разделим на семь. Платить тебе не надо.

– Почему? Неудобно как-то… – возразил Одинцов.

– Ты гость, а с гостей у русских не принято брать, не так, что ли? – засмеялся президент клуба.

– Ну, хорошо – неуверенно произнес Виктор.

Официантка принесла заказанные блюда, и ужин начался. Евгеньич, (так теперь про себя называл симпатичного старичка Одинцов), расположился слева и быстро переводил наиболее интересные фрагменты беседы по-французски.

Жорж налил полный бокал «Бордо» и встал.

– Предлагаю тост за нашего новичка, Виктора Одинцова! – провозгласил он. – За укрепление клуба!

– Виват! – поддержали французы и потянулись чокаться с новобранцем.

За столиком становилось все веселее. Игрок номер два по имени Патрик, работающий адвокатом, перегнувшись через стол, доказывал Виктору, что тот может подать в Страсбургский суд на организаторов Тогсу, так как они сочинили явную фальшивку, опорочившую русского игрока.

– А… – только махнул рукой Одинцов, – пошли к черту! Некогда мне по судам мотаться!

Евгеньич перевел.

Француз недоуменно посмотрел на собеседника и проговорил:

– Но надо же всегда бороться за свои права! У нас это принято!

– Там видно будет. Может быть, я сделаю то, о чем Вы говорите.

Француз дружелюбно улыбнулся и успокоился.

Тереза, слегка коснувшись пышной грудью плеча Одинцова, поставила перед ним большую тарелку с диковинным кушаньем.

– Это мне? – беспомощно оглянулся Виктор.

– То Вам, – улыбнулась официантка, – доброго аппетита.

Одинцов с изумлением смотрел на тарелку.

Устрицы!

Евгеньич незаметно толкнул его локтем:

– Возьми лимон, выжми сок внутрь раковин. Потом маленькой вилочкой доставай эту массу.

Он, быстро посмотрев по сторонам, засмеялся:

– Это Жорж – шутник хочет тебя проверить, как ты будешь кушать незнакомое блюдо!

И весело погрозил сухоньким пальцем похохатывающему президенту.

Во рту Виктора запахло океаном.

Выпитое вино бодрило и одновременно расслабляло. Он замечал обращенные в его сторону мимолетные женские взгляды с разных столов, Матильда, сидевшая напротив, не стесняясь, в упор рассматривала новичка. Все люди вокруг казались милыми, добрыми, замечательными.

После четвертого бокала Одинцов почувствовал, как голос его неудовлетворенной плоти многократно усиливается.

Прикосновение груди Терезы вызвало мгновенное желание, толчками отозвавшееся в низу живота.

Еще вчера, засыпая в доме Жоржа, Одинцов мучительно боролся с внутренними призывами самоудовлетворить себя.

Четыре с половиной месяца воздержания терзали его организм.

Вечеринка подходила к завершению.

Довольные французы, оплатив свои счета, покинули ресторан. За соседними столиками слышалась русская речь, и Одинцов чуть приподнялся, высматривая соотечественников.

Шестеро парней сидели и пили «Столичную» из больших пузатых бутылок со стеклянными ручками.

– Ну что, Сеня? Слабо тебе сегодня по плас Пигалю прошвырнуться? С последнего раза остался еще запал?

Парни дружно заржали, видимо вспоминая пикантные подробности похода по французским девочкам легкого поведения, что обычно ждут клиентов в этом районе за барными стойками.

– Все путём! – бодрился Сеня. – У меня порох в пороховницах завсегда имеется!

– Ага. Когда сухой, а не смоченный литром водки!

Компания грохнула так, что во всем ресторане качнулись язычки пламени от свеч, стоящих на столах.

– А не пройтись ли нам, пацаны, сегодня по рю Сайт Дени? А? Там, говорят, классные девочки после девяти вечера выходят!

И соотечественники шумно стали обсуждать предстоящую фривольную прогулку.

Виктор откинулся на стуле, и его сознание снова пронзило невыносимое желание.

«А что, если и мне?»

Он сначала отбросил, было эту шальную мысль, но она, словно надоедливая муха, вновь и вновь возвращалась к нему.

Он почти не слышал, что ему говорят Евгеньич с Жоржем, подсевшая за столик Иоланта. Сухое «Бордо» ласково брало Виктора в свои объятия. «Быть в Париже и не попробовать француженку? Что я, не мужчина что ли? Но… Симона… Симона…»

Виктор прикусил нижнюю губу и сморщился.

«А что Симона? Она далеко, не встретила меня, и вообще, неизвестно, что у нас с нею получится… Эх, была не была, пойду, прогуляюсь, а там – посмотрим!»

– Ну что? Пора? – Жорж вопросительно посмотрел на Одинцова.

– Вы езжайте, а я хочу еще пару часов побродить по Парижу, – ответил новобранец, – на последний поезд с Сен-Лазар успею. Не возражаете?

– Без проблем, мы входную дверь не станем закрывать. Или можешь приехать сюда к полуночи, и доберешься домой вместе с Иолантой – сквозь сигаретный дым проговорил президент клуба.

Виктор встал из-за, стола и вежливо попрощался с новыми знакомыми.

Спустя полчаса, преодолев примерно тот же маршрут, что и Симона после памятного побоища в русском ресторане, Одинцов вышел на улицу Saint Denis.

Он шел мимо «ночных бабочек» Парижа, делая вид, что они абсолютно безразличны ему. Проститутки провожали его заинтересованными взглядами, а три или четыре из них сделали попытки заговорить с высоким, симпатичным блондином.

Несколько раз Одинцов видел, как мужчины подходили к путанам и весело начинали болтать с ними. Он слышал обрывки этих разговоров и понимал, что идет небольшая торговля одновременно с легким флиртом. Когда договаривающиеся стороны сходились в цене, парочки исчезали в узеньких улочках, пересекающих главную магистраль продажной любви. Цзи или четыре раза внутри Виктора как будто натягивалась невидимая струна: длинноногие полуобнаженные красотки провожали его манящими взорами.

«Что я? Так и буду ходить здесь как дурак? А, впрочем, может, и в самом деле я заслуживаю такого определения? Чем я лучше вот этих французи-шек? Плюнуть на все и пойти опять в ресторан, время еще есть!» Внезапно кто-то тронул его за локоть.

Одинцов резко обернулся.

– Ба! Кого я вижу! – воскликнул до боли знакомый мужчина. – Сосед по очереди!

«Интеллигент», который стоял сзади Одинцова на сдачу бумаг во французское посольство.

– Вот это встреча! – улыбаясь, воскликнул шахматист. – Никогда бы не подумал, что увидимся в Париже!

– Тогда давай знакомиться, – протянул руку соотечественник – Вадим!

– Виктор!

– Гуляешь? Или даму присматриваешь? – хитро улыбаясь, спросил Вадим.

– Ну, как сказать… – немного смутился Одинцов, – пока гуляю…

– А что тут гулять? Надо атаковать французских мадмуазель! Раз и в дамки! – засмеялся новый знакомый.

– Да как-то непривычно так сразу…

– Давай вместе атакнем, а? – азартно предложил Вадим.

Одинцов не верил своим глазам. Таким строгим, суховатым показался ему этот человек в Москве.

И тут – на тебе…

Однако, почувствовав моральную поддержку, Виктор заметно взбодрился.

– Ну, давай, погуляем еще, посмотрим на них.

– А что смотреть? Вот видишь, как на тебя глядит блондинка в черных сетчатых чулках?

– Так уж и на меня? – возразил Одинцов, но, повернув голову в указанную сторону, понял, что Вадим прав.

– Именно! Я уж знаю в этом толк! – запальчиво проговорил соотечественник.

И тут же переменил тему:

– А ты по какому поводу во Франции?

Одинцов вкратце рассказал о своей новой работе. В его кармане лежали две тысячи франков – гонорар за сегодняшнюю партию.

– А я, брат, по линии туризма прибыл! Налаживаем, так сказать, контакты с местными туроператорами! Я старший менеджер одной московской конторы.

– Понятно, – проговорил Виктор и, словно помимо воли снова взглянул в сторону симпатичной блондинки.

Та внимательно смотрела ему в глаза.

Одинцов почувствовал прилив решимости:

– А ты сам, Вадим, уже здесь практиковался? – с некоторой долей ехидства спросил Виктор.

– Я? Если честно, то нет, – признался менеджер, – но все когда-нибудь надо делать в первый раз…

– Верно! – бодро отозвался Одинцов. – Так что пора атаковать на бреющем полете!

– Заметано, земляк! Сделаем таю ты берешь вон ту красивую блондинку, что пялится на тебя уже минут пять, а я подкатываю к ее подруге, брюнетке с большим бюстом. О’кей? По окончании… эээ… приключения встречаемся здесь в двадцать три нуль нуль!

– О’кей! Сверим часы!

И два новоявленных приятеля смело подошли к парижским путанам…

…Она поднималась вверх по крутой лестнице впереди Одинцова, плавно покачивая полными бедрами, затянутыми в красивые сетчатые чулки. Виктор, глядя снизу на ее ноги, короткую юбку, из под которой выглядывали черные трусики, испытывал ужасный приступ желания.

Они прошли через лабиринт узких проходов, миновали сидящего у входа молчаливого негра и теперь приближались к апартаментам блондинки.

На третьем этаже девушка остановилась, порылась в сумочке и вставила ключ в замочную скважину.

Одинцов вошел, и проститутка заперла дверь.

Виктор огляделся.

Половину маленькой комнатки занимала широкая кровать. Путана небрежно откинула тонкое одеяло, и Одинцов увидел, что постель застелена простыней абсолютно черного цвета. Напротив кровати на стене висело большое овальное зеркало, под ним стояла резная тумбочка с множеством ящичков.

– Ты немец? – по-французски спросила блондинка, приблизившись вплотную к Виктору.

– Нет, русский – улыбнулся Одинцов.

– О! – засмеялась проститутка. – Русские – сильные мужчины!

Потом помолчала и попросила деньги:

– С тебя триста франков, как договаривались.

Виктор достал из кармана три банкноты, протянул их девушке. Та подняла бумажки на свет, проверив водяные знаки, потом убрала деньги в сумочку.

И стала медленно раздеваться в двух метрах от Виктора.

Тот стоял, как завороженный наблюдая за француженкой.

– Вперед, вперед! – жестом руки девушка подбодрила его, снимая с себя тонкие трусики.

Одинцов быстро обнажился, повесив одежду на стоящий рядом с зеркалом стул.

Они стояли голые друг напротив друга и молчали…

Француженку можно было бы назвать красивой, но все впечатление портило холодное выражение ее зеленых глаз.

Кровь сильным потоком пульсировала по телу мужчины.

Наконец, девушка начала действовать…

Она нагнулась и проворно одела резинку. Потом поцеловала внизу и потянула Виктора на кровать.

Он лег на черную простынь рядом с ней и попытался погладить ее кожу между ног.

Девушка решительным жестом отвела руку Одинцова и знаками показала: трогать нельзя!

Он потянулся губами к шее путаны, но та опять резко дернулась: целовать нет необходимости!

И показала на пальцах, дополняя знаки простыми фразами: первые пять минут минет, остальные пять – классический секс…

Одинцов на секунду растерялся:

– Какие пять минут? Почему так мало??

Но голос пола, звенящий из его организма с сумасшедшей силой, дал о себе знать.

Едва проститутка припала губами к его закованному в резиновую броню внушительному достоинству, он, теперь уже в ответ на ее запреты, резко покачал пальцем у нее перед глазами и рывком перевернул женщину на спину

Та от неожиданности вскрикнула.

Одинцов вонзился в нее с яростью разгневанного испанского быка. Блондинка вначале охнула, потом, сжав губы, отвернула глаза к стене.

Ее голова качалась в такт движениям мужчины. Одинцов видел во взоре путаны остекленело-пустое безразличие. Это его раззадорило и одновременно разозлило. Действие красного вина, выпитого в ресторане, сильно подогревало настроения.

Он усилил амплитуду движений, приговаривая сквозь зубы:

– Ну, будешь долго теперь помнить русского мужика! Вот тебе, вот!

– Non! Non! – закричала блондинка, почувствовав, что этот странный клиент продолжает вонзаться в нее после вулканического семяизвержения.

– Что «поп»? Неужели тебе не нравится? – засмеялся Виктор, не отпуская путану.

Та быстро залопотала по-французски, тыкая пальцем чуть выше кисти руки: время!

– Что? Цигель, цигель, ай люлю!? – весело воскликнул Одинцов, вспомнив крылатое выражение из «Бриллиантовой руки».

– Oui! Oui! – подтвердила блондинка.

Одинцов отпустил женщину, встал и, брезгливо сдернув с себя мокрую резинку, швырнул ее в урну для мусора, стоящую в углу.

– О, ля ля! – с возмущением проговорила француженка, увидев, что использованный предмет, не достигнув цели, отлетел в сторону, упав на ее черные туфли.

– Пардон, мадмуазель! – Виктор пьяно качнулся. – Рука бойца колоть устала!

Он оделся и, не дожидаясь партнерши по десятиминутной любви, спустился вниз по лестнице.

Негр проводил его тяжелым, немигающим взглядом.

* * *

Выйдя на освещенную улицу, Одинцов взглянул на часы: без четверти одиннадцать.

Опустошение в душе и теле.

Происшедшее с ним не вызывало пока отрицательных эмоций. Одинцов чувствовал, что организм его, измотанный за последние несколько месяцев, получил первую серьезную разрядку. Ноги почему-то ослабли, во всем теле была тягучая вялость и одновременно блаженное состояние. Если бы в этот момент Виктор упал на свежую постель, то наверняка уснул, не успев коснуться щекой подушки.

Он зашел в маленькое кафе, сел за стойку и заказал капуччино.

Приятеля в условленном месте не было видно.

Одинцов выпил две полные чашки, когда, наконец, показался Вадим. Он вертел головой по сторонам, отыскивая взглядом нового знакомого.