Текст книги "Французская защита"

Автор книги: Анатолий Арамисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

– Успокойся. Я понимаю твои чувства…

– Ни х…я ты не понимаешь!! – закричал Виктор и отдернул руку. – Мой друг погиб от рук этого фиолетового долбо…ба в твоей французской богадельне! Лучше бы он в России отсидел свой срок! Там в таком случае на родной земле был бы похоронен, а не у вас! Под какой-нибудь серой плитой! Уходи!!

Когда за француженкой закрылась дверь палаты, Виктор впервые за последнее время не выдержал и заплакал, уткнувшись лицом в подушку.

Он остался в тюрьме один.

ЧАСТЬ 2. СИМОНА

Телефонный звонок прервал её утренний сон. Девушка медленно приподняла голову от подушки, оперлась на локоть, протянула руку к небольшому столику у постели и, нащупав маленький аппарат, нажала на центральную кнопку:

– Алло! – ее голос звучал чуть хрипловато.

– Симона Маршалл? – любезно осведомились другом конце провода. – Да…

– С Вами говорит представитель компании «Sagem», Жорж Гиршманн.

– Слушаю Вас, – машинально ответила девушка и, посмотрев на экран мобильного телефона, чертыхнулась про себя: «Еще только 8.30 утра, что им надо в такую рань?»

– Программа, которую ваша фирма представила на рассмотрение нашей компании, одобрена. Принято решение об ее покупке. Поздравляю Вас! – голос француза с каждой фразой звучал все торжественнее, и Симона поморщилась.

«Любят они всё преподнести с особым, только им свойственным шиком… Я и так знала – вы никуда не денетесь, купите нашу программу, потому как лучше её по этому профилю не найдете».

– Мерси, – ровным голосом произнесла девушка и откинула одеяло.

Сон стремительно уходил в небытие.

– Надеюсь, Вы примете наше приглашение отметить это событие на небольшом банкете? – учтиво спросил Гиршманн. – Там и обсудим некоторые детали нашей сделки.

– Конечно. Когда?

– Завтра, в 20 часов, ресторан Le Komarov, на улице Сен Лазар, недалеко от исторических ворот, знаете?

– Русский ресторан? – слегка улыбнулась в трубку Симона.

– Точно так! – телефон, казалось, излучал жизнерадостные импульсы невидимого собеседника. – Давно мечтал угостить такую мадмуазель, как Вы, черной икрой…

– О! – протянула Симона. – Неужели Вы знакомы с моей биографией?

– Совершенно не знаком, к сожалению! – воскликнул Гиршманн. – Просто в правилах нашей компании в общих чертах знать о способных людях, с которыми она имеет дело.

– Договорились, до встречи! – коротко бросила в трубку девушка и отключилась.

Симона положила телефон на столик и откинулась на подушку. Темнокаштановая волна её волос раскинулась почти от края до края постели. Девушка сладко потянулась, развела в стороны длинные ноги и, слегка наклонив вниз подбородок, бросила взгляд на свое обнаженное тело. Она любила себя.

Как любая красивая женщина, Симона ощущала пристальное, постоянное внимание противоположного пола и уже привыкла к этому. Она могла давно выйти замуж за какого-нибудь состоятельного американца, англичанина или француза и спокойно сибаритствовать целыми днями, не утруждая себя никакой работой.

Однако за внешностью светской красавицы скрывался редкий для такого типа женщин характер.

Симона была необычайно честолюбива, работоспособна, умна и, как ни странно это звучит – авантюристична.

Едва выпорхнув из школьного гнездышка, она покинула родителей – выходцев из России, осевших в Торонто, и отправилась путешествовать по миру.

Её детская мечта покорить Голливуд – окончилась провалом. Помыкавшись пару месяцев по лабиринтам фабрики грёз и поняв, что сотням таких же красоток, как она, шанс вытащить «счастливый билет» выпадает крайне редко, она вернулась домой и серьёзно засела за изучение любимого ею компьютерного программирования. Ровно через год Симона улетела в Европу и с ходу поступила в Оксфордский университет, уверенно сдав экзаменационные тесты.

Преподаватели кафедры технических наук, где проходила обучение Симона, были в восторге от пытливого, сообразительного ума девушки.

Она жадно, словно губка, впитывала в себя новинки стремительно развившейся в конце 80-х, начале 90-х отрасли компьютерного программирования.

Диплом Оксфорда и хорошие рекомендации были солидной визитной карточкой при поступлении на работу. Её взяли в серьёзную фирму, занимавшуюся новейшими разработками в области военных технологий.

У Симоны наступила пора путешествий. Она вместе с двумя – тремя сотрудниками фирмы летала то в Америку, то во Францию, представляя последние программные разработки компаниям уровня Sagem.

За последний год она провела больше времени в Париже, нежели в Лондоне, и, чтобы не переезжать из одного отеля в другой, Симона сняла небольшую квартиру на улице Виктора Пого в районе Clichy.

Ей повезло – она не была привязана постоянно к одному месту работы, «выторговав» у шефа фирмы такой свободный график Тот быстро сообразил, что не только ум и сообразительность этой несколько странной сотрудницы с русскими корнями может способствовать заключению сделок Ее красота, обаяние, шарм были дополнительным «козырем» на переговорах, особенно с французами, падкими на очаровательных молодых женщин.

…Симона гладила свое тело маленькими ладошками, кончиками пальцев пробегаясь по соскам нежно-розового цвета, спускаясь ниже к животу, ласкала тонкую полоску темных волос между ног, потом слегка массировала упругую кожу крепких бедер.

Она наслаждалась весенним парижским утром, принесшим ей очередную приятную новость. И лишь какой-то дальний отблеск тайной мысли слегка тревожил блаженное состояние успешной, уверенной в себе 24-х летней женщины.

Через приоткрытое окно доносился привычный шум улицы пригорода французской столицы, и запах, характерный только для Парижа, который не передать простыми словами: его нужно знать, чувствовать, запоминать, наслаждаться им…

Обрывки снов, увиденных Симоной ночью, – а она была из той редкой категории людей, перед которыми порой проносятся целые «ночные фильмы», еще слегка витали в ее воображении.

Симона истосковалась по мужской ласке.

Поэтому во сне ее эротические фантазии воплощались в соответствующие видения. Ночью ей приснился сильный, уверенный в себе мужчина, который грубо овладел ею прямо на полу; Симона вначале сопротивлялась, но вскоре ослабла и впустила в себя агрессора.

Его лицо она не запомнила, но что-то смутно знакомое мелькнуло в облике мужчины, и едва он начал приближать свои глаза к её голове, как в этот пикантный момент зазвонил телефон и прервал пугающее наваждение.

Она полежала в мягкой постели еще минут десять и, доведя себя до оргазма, мучительно сладко задрожала всем телом.

Истома мягкой, теплой волной блаженно наполняла все клетки ее тела. Симона открывала глаза и закрывала их вновь, с улыбкой думая: поваляться еще с полчасика в постели или идти в ванную?

Наконец, приняв решение, она бодро соскочила на пол и через минуту уже стояла под бодрящими струями утреннего душа.

«Интересно, как он себя чувствует? – неожиданная мысль пришла в голову девушки, когда она запрокинула голову вверх, навстречу водному потоку. – Там, наверное, не каждый день они могут мыться…»

Симона думала о Викторе Одинцове.

После прощания в зале суда она почти час расспрашивала о нём Василия Петровича, родственника по линии матери. Пожилой эмигрант попросил помочь невезучему шахматисту, побыть переводчицей на процессе (а Симона прекрасно говорила на родном языке, так как родители между собой общались только на русском), и девушка тотчас согласилась.

Происшедшее с Одинцовым несчастье Симона поначалу не приняла близко к сердцу, но затем ее обостренное чувство справедливости вызвало в душе волну сочувствия к судьбе игрока из Москвы.

К тому же она, как увлекающаяся личность, с математическим складом ума, не могла пройти в школьные годы мимо увлечения шахматной игрой. Однако, быстро научившись азам, и обыграв своих сверстников, а также любимого папу, она охладела к шахматам, занявшись репетициями по актерскому искусству.

– А неплохо он держался в суде! – улыбнулась Симона Василию Петровичу. – Спокойно, с достоинством.

– Да, парень способный, вот только горяч, ох горяч! – собеседник девушки рассеянно смотрел себе под ноги, когда они медленно шагали к автомобильной стоянке. – На ровном месте в тюрьму угодил! Всё наша русская бесшабашность!

Симона помолчала и задумчиво произнесла:

– Порой бесшабашность импонирует гораздо больше, чем хладнокровие и расчетливость…

Пожилой эмигрант бросил на девушку внимательный взгляд:

– Ты о ком?

– О них… – Симона неопределенно махнула рукой, – скука смертная… Василий Петрович промолчал.

Он понял, что речь идет о «правильных» до ломоты в скулах англосаксах, окружавших Симону. Ему нравилась милая непосредственность в характере своей родственницы, природная доброта, свойственная русским, открытость и обостренное чувство справедливости.

Он хорошо знал отца Симоны, и тот иногда рассказывал по телефону о «фортелях» любимой дочки, вызывая искренний смех Василия Петровича.

Спустя три часа, когда длинные волосы красавицы подсохли и, переливаясь на солнце, заблестели красивым каштановым оттенком, их обладательница оторвалась от экрана компьютера.

Симона поработала над своей новой программой, в перерывах между этим основным занятием послала несколько электронных сообщений на фирму, касающихся сделки с французами, «побродила» немного по Интернету, посетив любимые сайты.

Она встала с черного кожаного кресла, сладко потянулась, мимолетно взглянув на себя в зеркало, и, включив музыкальный центр, в такт ритмичных мелодий сделала что-то наподобие гимнастической разминки. За окном маняще светило солнце.

Симона выпила кофе, «по-французски» макая в чашку маленьким круассаном, и стала собираться на прогулку.

Через несколько минут девушка, одетая в элегантное светлое платье, выпорхнула из квартиры.

– Bonjour! – мило улыбнулась Симоне пожилая мадам, медленно поднимающаяся навстречу по лестнице.

– Bonjour, madame! – улыбнулась девушка. Она никак не могла привыкнуть к манере французов улыбаться и здороваться даже с незнакомыми людьми.

Яркий свет ударил в глаза Симоне, она немного зажмурилась, потом сделала с десяток шагов вдоль улицы, высматривая свой припаркованный накануне вечером автомобиль.

– Черт! – вслух выругалась девушка, когда увидела, что её новенькую «Ау-ди» последней модели плотно зажали с обеих сторон. Впереди красная «Лада», сзади – темный «Ситроен».

Так и есть! На бампере остались следы от толчков соседствующих машин. Симона беспомощно оглянулась.

Она недавно стала водить автомобиль и не обладала теми навыками, что позволяют постепенно вырулить со стоянки, когда между автомобилями спереди и сзади просвет составляет двадцать – тридцать сантиметров. Девушка села в машину, завела двигатель и медленно попробовала сдать назад, выкручивая руль вправо.

Безрезультатно.

Мешал высокий бордюр, не давая переднему колесу принять нужное положение.

Симона тронула вперед, упершись бампером в «Ладу», попробовала сдвинуть её с места.

Никак.

Еще раз, ругнувшись про себя, Симона вышла из машины и в сердцах стукнула ногой по заднему колесу малолитражки.

– Это шо це такэ? – внезапно услышала она негодующий голос.

Девушка обернулась на крик.

К ней колобком катил маленький толстячок, с выпуклыми белесыми глазками, в которых плескалось обиженное недоумение, весь потный, с каким-то странным рюкзаком за плечами. Его рубаха была расстегнута внизу на пару пуговиц, обнажая белый округлый животик, контрастирующий с загорело-красной шеей и лицом. Это был хозяин «Лады».

– О! Украина пожаловала, наконец! – с усмешкой воскликнула девушка. – Я никак не могу из-за вашей машины выехать!

– Эге! По-нашему балакает! – удивленно воскликнул толстячок, с интересом рассматривая девушку. – Дык я тоже ели втиснул сюда свою «ласточку»!

И он любовно оглядел свое личное приобретение: на прежние французские номера были прилеплены специальные транзитные самоклеющиеся полоски с белыми буквами и цифрами на черном фоне.

Потом перевел взгляд на новенькую машину Симоны и восхищенно зацокал языком:

– Эх! Мне б такую… – и, вспомнив известную песню последних лет, гнусаво затянул, маслянисто поблескивая глазками:

– Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такуууую!

Симона чуть улыбнулась (она тоже слышала этот шлягер пару раз), но взгляд ее, скользнув по машине, тотчас посуровел:

– А с этим мы что будем делать? – и показала рукой на свежую, хорошо заметную царапину переднего бампера «Ауди».

– Это не я! – испуганно воскликнул украинец. – Не я! Шоб мне больше сала не исты! Это кто-то другой задел вашу машину!

– Вчера поздно вечером никаких повреждений не было на бампере. Я вызываю дорожную полицию, – с этими словами девушка достала мобильный телефон.

– Не надо! Я прошу Вас! – воскликнул толстячок. Он бросил рюкзак на землю, и, сложив ладони перед грудью, умоляюще посмотрел в глаза Симоне:

– У меня осталось денег только на обратную дорогу! Я здесь мотался десять дней, искал машину, еле купил её на стоянке около Еврэ…

Симона вскинула брови:

– Здесь? Вашу «Ладу»? Какой смысл? Вы откуда приехали?

Украинец недоуменно посмотрел на девушку:

– Мы в России живем, с Белгорода. А Вы разве не знаете? Здесь же наши машины намного дешевле можно купить, чем на Родине!

Теперь настала очередь удивляться Симоне:

– Как? Не может быть! Это экономически невозможно! Завод, делающий эти «Лады», к вам намного ближе!

– А вот так! – запальчиво выкрикнул толстяк. – Страна у нас такая, с приветом! – и выразительно покрутил пальцем у виска.

– А почему Вам не приобрести подержанную французскую машину? Они же надежнее ваших и вовсе не дорогие.

– Так у нас такие пошлины объявили, что без штанов останешься! – засмеялся толстячок. – А на «Лады» из Европы терпимые еще. Вот мы тут и промышляем! Ну что, Микола?

Его последние слова относились к худощавому мужчине лет сорока, который тихо подошел к краю тротуара и выразительно посмотрел на хозяина русской машины.

– А… – как-то безнадежно махнул рукой Микола, – бесполезно всё это.

И Симона увидела в его глазах отрешенную тоску.

– Опять ничего? Никаких зацепок?

– Нет, Сеня, нет… – почти беззвучно ответил мужчина и слегка покачал головой из стороны в сторону.

– Вот беда! Вот беда! – возбужденно произнес толстяк и перевел взгляд на девушку. – Человека так обманули здесь, всех денег, накоплений за несколько лет лишился! И сам чуть в тюрьму не угодил!

– А что случилось? – Симона вопросительно посмотрела на Миколу.

Тот только махнул рукой и отвернулся.

– Ему машину подсунули на стоянке ворованную! – зачастил Сеня. – Точнее не ворованную, а взятую напрокат!

– Как это? – изумилась девушка. – Кто??

– Да литовцы, которые здесь все стоянки оккупировали: приезжают, тоже «Лады» берут, а у себя перепродают. Они подкатили машину к вечеру, когда меня не было, ну и предложили Миколе. Тот посмотрел, все документы вроде в порядке. Он же не знает французского, а там было одно слово в техническом паспорте —»prendre», что означает «прокат, аренда». И заплатил им деньги сразу – восемнадцать тысяч франков! Нет, чтобы подождать, и у знающих людей спросить! Эх! Типично русский человек, всё на авось!

– А ты – не русский?

– Нет, я хохол! – заплывшие глазки толстячка излучали хитрые искорки.

– С Харькова переехал в Россию, все же в ней полегче нынче…

Симона, немного помолчав, спросила:

– Так в прокат машину по документам берут! Почему полиции не найти того, кто взял?

– Да уже вроде ищут! А Микола поехал домой на этой машине, надоело тут, замотался, почти впроголодь же живем, на всем экономим!

– Ну и что?

– На границе тормознула его полиция, конечно! С таким документом на машину! Посадили в камеру, потом разобрались, запросили фирму, которая сдала машину в прокат. Оказалось – точно, как Микола заявил: литовец взял ее на два дня. А где теперь его найти? Он, небось, уже в свой Вильнюс приехал! И смеется, довольный, над нами. И что Микола теперь семье своей скажет? Столько времени деньги на эту машину собирали. Эх!

Симона перевела взгляд на друга Сени. Тот понуро смотрел вниз, засунув обе руки в карманы видавшего виды болоньевого плаща, весенний вытер слегка теребил на висках его седеющие волосы. Ей было искренне жаль этого незнакомого человека, которого она видела впервые в жизни, искра сострадания, сочувствия вспыхнула в ее груди, вызвав на мгновение желание помочь, и помочь не как-нибудь, а деньгами, желание, характерное только для истинно русской души, доброта которой, с давних пор заложенная в гены этой нации, часто поражала, удивляла и даже смешила прагматичных европейцев.

Ей стало немного стыдно за то, что она угрожала вызвать полицию из-за небольшой царапины на бампере машины, когда вот здесь, на ее глазах, человек переживает настоящую драму и сейчас, внутри, происходила невидимая борьба между эмоциональным порывом и холодным разумом.

– Чем могу я вам помочь? – искренний вопрос Симоны застал врасплох гостей с Украины.

Они недоуменно переглянулись.

Опыт пребывания в европейских странах научил славян неоспоримой аксиоме: здесь никто лишнего пфеннига, сантима, лиры из кошелька просто так не вытащит и не отдаст.

Сеня развел руками:

– Да чем, мадмуазель, Вы можете помочь? Спасибо конечно, но… – он бросил взгляд в сторону Миколы, – полиция уже знает, наверное, ищет преступника, а Вы…

В этот момент Симона поняла, что не сможет спокойно спать в ближайшее время, если сейчас не сделает то, о чем настойчиво просила её душа.

– Едем! – решительно сказала девушка. – Держитесь за мной! Эмоциональный порыв победил холодный разум!

– Куда? – недоуменно спросил Сеня, засовывая рюкзак в багажник «Лады».

– Здесь недалеко! Я хочу помочь твоему другу! – Симона щелкнула брелком сигнализации.

Гости снова переглянулись и, чуть помедлив, сели в Сенину машину. Мотор «Лады» фыркнул, выбросив в капот новенькой «Ауди» струю сизого дыма, тронул машину на два метра вперед.

Симона вырулила влево и, не спеша, поехала по знакомым улицам.

Она точно знала, что сделает в ближайший час.

Буквально два дня назад ее подруга, болтая по телефону, в очередной раз пожаловалась, что не знает, как избавиться от старенького «Пежо», который остался от её умершего дедушки. На свалку сбросить – надо что-то платить за это, поэтому машина просто стоит уже месяц около дома на одном месте.

– Мишель? – Симона перед светофором набрала нужную кнопку на телефоне.

– Да. Это ты, милая? – искренне обрадовалась девушка на другом конце провода.

Через полчаса белгородцы ошеломленно взирали на подаренный Миколе французский автомобиль.

Мишель легко рассталась с дедушкиной машиной, она была не из тех, кто цепляется за разную рухлядь, стремясь выжать из нее какие-то деньги. Тем более, что об этом горячо попросила её лучшая подруга, которой она была обязана многим.

Первым из состояния оцепенения вышел Сеня:

– Пардон! – возбужденно воскликнул хохол. – Он вряд ли сейчас может взять эту машину!

– Почему? – удивленно спросила Симона.

Мишель сидела внутри «Пежо», положив перед собой на согнутые колени твердую папочку, и писала на бумаге текст, необходимый для регистрации машины в полиции на нового владельца.

– Так у него не хватит денег для пошлины на границе!

– Да, спасибо вам, конечно, – глухо сказал Николай, – но как-нибудь в другой раз.

Симона была не из тех, кто останавливается на полпути.

– Сколько будет ваша пошлина? – вопросительно посмотрела она на славян.

Сеня посмотрел на объем двигателя, пошевелил губами, прикидывая в уме сумму.

– Около шестисот долларов, мадмуазель.

Все трое, включая Мишель, оторопело смотрели, как Симона открыла свою сумочку и достала из нее шесть пятисотфранковых банкнот.

– Возьмите, – она протянула деньги незадачливому покупателю «Лады», – и вот моя визитка, когда сможете, отдадите эти деньги.

Симона, улыбнувшись, по очереди посмотрела на лица стоящих рядом людей. Ее наблюдательный взгляд мгновенно зафиксировал искорки зависти в глазах Сени.

Душа девушки ликовала.

Ритмичная мелодия, одна из любимых, мягкими, приятными, обволакивающими нотами усиливала радостное возбуждение Симоны.

«Ауди» мчалась по кольцевой дороге Парижа, не отягощенной обычными пробками, встречный ветер развевал через приоткрытый люк каштановые волосы девушки.

Она наслаждалась скоростью, свободой, жизнью.

Перед глазами стояло лицо русского человека. Которого она сделала счастливым в этот день.

Его задрожавшие губы. Его глаза. Он до последнего не верил в происходящее. И, поцеловав на прощание руку девушки, сказал:

– Да поможет Вам Бог. Я не забуду Вас, я верну эти деньги. Спасибо.

Симона вошла в ресторан Le Komarov и удивленно остановилась. К ней быстро приближался невысокий толстячок с улыбкой во всю ширь своей шарообразной головы.

В ресторане висела плотная пелена табачного дыма, было шумно и весело. На небольшой сцене безумствовал маленький цыганский табор. Скрипка в сочетании с гитарами и сливающимися в один характерный тембр «а-ля Сличенко» голосами солистов, перекрывали разговоры посетителей.

– Мадмуазель Симона Маршалл? Я не ошибся?? – толстячок галантно склонил голову, едва его ноги в модных ботинках притормозили в метре от девушки.

– Да, это я, – улыбнулась Симона, и чуть помедлив, спросила:

– А мы разве знакомы?

– Нет, к сожалению! Только в смысле компьютерного программирования я хорошо знаю Вас! Но сейчас рад познакомиться лично! – воскликнул улыбающийся француз.

– Жорж Гиршманн? – в глазах девушки разлилась теплая улыбка.

– Он самый! – в тон отозвался толстячок и добавил. – Вас уже давно ждут за вон тем столом!

Он неопределенно кивнул в глубину зала. Симона перевела взгляд и заметила двух мужчин с женщиной, внимательно наблюдающих за ними. Одного она сразу узнала – это был Василий Петрович.

– Прошу, мадмуазель! – Жорж галантно выставил локоть и, не спеша, повел гостью к вышеупомянутому столику.

Он элегантно отодвинул стул и Симона, слегка пригладив ладонями по извечной женской привычке заднюю поверхность бедер, несмотря на то, что была в темно-синих джинсах, села.

– Месье Леонид Гельфанд, программист, мой коллега по работе! – представил Жорж высокого мужчину с копной иссиня – черных, кудрявых волос и цепким взглядом немного выпуклых темных глаз.

Гельфанд почтительно привстал из-за стола и чуть наклонил голову.

– Иоланта, моя жена! – улыбка со стороны невысокой светловолосой женщины была, несомненно, искренней, она чуть поднялась и пожала девушке руку.

– Вы русская? – вопрос Симоны явно не был неожиданным для женщины.

– Да, по отцу русская, а по матери полька, – голубые глаза собеседницы внимательно изучали девушку, – и Вы, насколько я знаю, тоже нашего славянского роду-племени?

– Боже! – весело воскликнула Симона. – Я становлюсь известной персоной, коль обо мне уже знают столько людей!

– Так это благодаря Василию Петровичу, мы у него всё выпытали про Вас. Иоланта пустила колечко дыма в сторону цыганской группы, смяла тонкую сигарету в пепельнице и взяла свой бокал с шампанским:

– За знакомство с великолепной программисткой, и просто красавицей! Щеки Симоны порозовели:

– Вы меня захвалили…

– Ничуть. Мой муж, – Иоланта кивнула в сторону Жоржа, о чем-то вполголоса горячо спорившим с Борисом и Василием Петровичем, – рассказал вкратце про Вашу программу. Она великолепна. Как раз то, что нужно концерну.

– А Вы тоже работаете в этой области? – спросила Симона.

Иоланта засмеялась.

– Нет, я работаю здесь, – и она обвела взглядом помещение ресторана.

– Здесь? – удивилась девушка. – Кем?

– Я управляющая, одним словом, хозяйка, у Комарова, владельца этого заведения, а вот и он сам, кстати!

К столу подошел дородный господин средних лет, в дорогом костюме, его безымянный палец правой руки украшал перстень с большим камнем красноватого цвета.

– Бонсуар! – склонил он голову с аккуратным пробором посреди приглаженных черных волос. – Как Вы себя чувствуете у нас?

Его темные глаза внимательно смотрели на разрез блузки Симоны, слегка приоткрывающей не очень большие, но красивые формы.

– Спасибо, мне нравится здесь, – просто ответила девушка.

– Я рад, рад, заходите к нам почаще… – мужская рука с длинными пальцами, покрытыми у изгибов суставов короткими черными волосиками, вроде как непроизвольно легла на кисть красавицы.

Иоланта выразительно посмотрела на хозяина и отвела насмешливый взгляд в сторону.

Там, около сцены, одиноко сидела за столом хорошо одетая, полноватая женщина и, подняв голову, восхищенно смотрела на артистов.

Иоланта знала: Комаров – неисправимый бабник. Его жена, «Комариха», как называли ее между собой работники ресторана, не раз закатывала мужу страшные сцены ревности с битьем многочисленной посуды прямо среди рабочего дня.

Отдельные осколки долетали до посетителей заведения.

Лишь только обещание мужа: «В последний раз!», и «Дорогая, я присмотрел для тебя замечательное полотно!» гасили ярость «Комарихи».

Она, давно приехавшая из СССР по турпутевке и ставшая «невозвращений», имела две основные страсти: живопись и любовь к театру «Роман». Поэтому со своей бывшей Родины она «выписала», а, точнее, уговорила так же не вернуться домой несколько солистов этого театра, обещая тем золотые горы.

Прошло время, и цыгане стали жалеть о своем решении.

Жалованье платили небольшое, к тому же – неаккуратно, и жизнь в «райском» Париже стала им надоедать.

Пару человек, плюнув на все, подались в бега. Возвращаться в СССР было опасно, могли прямо в аэропорту защелкнуть наручники и отправить в Бутырку, поэтому по старой национальной традиции цыгане отправились на подержанном «Рено» в путешествие по Европе.

Оставшиеся потеряли с ними связь и покорно плыли по тихому течению своей эмигрантской судьбы.

Комаров, перехватив взгляд своей главной работницы, недовольно скривил тонкие губы:

«Ишь ты, все то замечает полька эта. Сама недотрога, хочет, чтобы и все такие были…»

Но через секунду они раздвинулись в дежурной улыбке, обнажая ровный ряд ухоженных зубов:

– Как вам черная икра? Свежая, только что из Астрахани! – его взгляд уперся в специальную посуду для этого изысканного деликатеса, нетронутой горкой возвышающейся посреди столика.

– Мерси, еще попробуем! Весь вечер впереди, – улыбнулась Симона, высвобождая свою кисть.

Они быстро обменялись понимающими взглядами с Иолантой.

– Приятного отдыха! – оскалился Комаров. – Надеюсь, еще увидимся с Вами… – многозначительно добавил он, удаляясь.

И в эту секунду Симона неожиданно вспомнила Виктора Одинцова.

Её сознание едва заметным укором уколола мысль: «Как он там? Мы здесь шикуем, сидим за столом с такими изысками, а он? Он…»

Иоланта заметила тень, пробежавшую по лицу красавицы.

– Что-то не так? – недоуменно спросила полька.

– Все хорошо, – слабо улыбнулась Симона, – душно немного, выйду подышать на минутку.

Девушка поднялась, и, сопровождаемая многочисленными мужскими взглядами, вышла на улицу вечернего Парижа.

Уже начало смеркаться, в окнах домов горел свет. Симона достала тонкую сигарету «Vocue», чиркнула зажигалкой, прикурив, отошла на несколько шагов от входной двери ресторана Le Komarov.

Из припаркованной рядом с нею машины вывалились несколько веселых парней и направились к входу.

– Ну, Колян, сейчас погудим! – воскликнул самый высокий из них, голубоглазый блондин, обращаясь к низкорослому брюнету в черной кожаной куртке, на мощной шее которого блестела массивная золотая цепь.

– Ага. Только смотри, Юрок, чтобы снова в полицию не загремели! – отозвался тот.

Компания дружно заржала и скрылась внутри ресторана, громко хлопнув тяжелой деревянной дверью желтоватого цвета.

Симона затянулась сигаретой и уже собиралась выбросить ее в урну, как сзади раздался негромкий возглас:

– Не бросайте, я докурю!

Девушка удивленно обернулась.

Перед ней стоял один из солистов цыганской группы. Ярко красная, цветастая рубаха была подпоясана широким поясом, заправлена в брюки не первой свежести.

– Силь ву пле, мадмуазель! – рука цыгана потянулась к сигарете девушки. Симона передала окурок. Мужчина жадно затянулся, блеснув рядом золотых зубов, и, оправдываясь, проговорил:

– Жена все деньги отбирает, даже на пиво и сигареты не оставляет! Они с «Комарихой» дружат, и та выдает мой гонорар только ей… Эх!

Он как-то безнадежно махнул рукой, быстро докуривая дамскую сигарету.

Симона достала пачку:

– Вот, возьмите еще.

– Спасибо, Вы так добры! – засуетился солист. – Я сразу понял, что Вы – русская!

– Почему? – прищурила глаза девушка.

– По взгляду. По глазам. У русских женщин он какой-то особенный. Добрый, даже чуть наивный.

– Да? Я за собой как-то не замечала! – засмеялась Симона.

– Михаил! – протянул руку цыган. – Бывший солист театра «Роман» в Москве.

– Ах, вот как… – проговорила девушка, – очень приятно. Симона.

Рот цыгана опять блеснул золотом:

– Красивое имя! Но не совсем русское.

– Это я его видоизменила, при рождении родители меня несколько по-другому нарекли, – засмеялась девушка.

Миша не успел задать вопрос, что за имя, как дверь ресторана открылась, и высунувшаяся голова Розы громко проверещала:

– Быстро на сцену! Сколько можно ждать тебя! Комаров уже недоволен!

– Иду, иду! – торопливо затянулся сигаретой цыган. – Извини, работа! – он виновато посмотрел на Симону и юркнул внутрь.

Девушка еще немного постояла на тротуаре, потом вернулась в ресторан. Присев за столик, тут же поймала на себе заинтересованные взгляды той группы парней, что прошли недавно мимо нее.

– Полегчало? – спросила Иоланта.

– Да, спасибо, – ответила девушка и задала вопрос, который занимал ее на протяжении вечера:

– Вы с Василием Петровичем давно знакомы?

– Давно, они с моим мужем сошлись на шахматной стезе.

– Вот как?

– Жорж возглавляет клуб, который играет в первенстве Франции, по вечерам там собирается народ, вот и познакомился с твоим дядей. Он тоже туда частенько захаживает.

«Ах, вот о каком клубе говорил Одинцову Василий Петрович… – подумала Симона, – скорее бы он вышел из этой тюрьмы…»

Её размышления прервало фамильярное прикосновение чуть повыше локтя:

– Разрешите пригласить, мадмуазель!

Все повернули голову в сторону высокого блондина, от которого ощутимо пахло сорокаградусной. Юрок обвел глазами соседей Симоны:

– Я ненадолго хочу лишить вас общества этой красавицы!

Ресторан заливала мелодия цыганской скрипки, Миша хорошо поставленным голосом пел какой-то романс.

Девушка едва заметно дернула плечами и ответила по-французски:

– Извините, но я не танцую…

С лица блондина сошла улыбка:

– Брезгуешь, что ли? Сразу на «пардоньё» перешла? Мы же слышали за столом, как вы по-русски разговаривали.

– Ну и что? – потемнели глаза Иоланты. – Не надо, Юра, опять в нашем ресторане устанавливать свои порядки.

– Ишь, ты! Офранцузились здесь, нас что – за людей уже не считаете? – продолжал высокий.