Текст книги "Фонтаны на горизонте"

Автор книги: Анатолий Вахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

Он вышел. Нина сделала шаг к двери, но вдруг, закрыв лицо руками, опустилась на диван, прижалась к жесткой подушке и заплакала.

5

Нет, товарищ капитан, не выйдет из меня гарпунера! – Турмин с отчаянием посмотрел на Шубина. «Фронт» после ремонта уже второй месяц вел промысел в океане.

Турмина словно преследовала неудача: стрелял он плохо, часто мимо. Капитану стало жаль парня:

– Глупости говоришь! Сразу и Москва не строилась.

Но капитан не мог не признать, что у Турмина дело не клеилось. Леонтий загарпунивал в день по два—три кита, а Турмин с грехом пополам – одного. Старался парень, сил не жалел, с утра до вечера у пушки маялся – и все зря. Шубин не знал, что делать.

В каюту заглянул матрос:

–Киты!

Турмин всегда при этом слове вскакивал и бежал к пушке, теперь же он поднялся медленно, точно нехотя. Капитан проводил его взглядом, затем поспешил на мостик: «Парнягу, конечно, поддержать надо. А что с планом будет?»

Поднявшись на гарпунерскую площадку, Турмин увидел метрах в ста от судна китов. Он насчитал семь сельдяных полосатиков, гонявшихся друг за другом. Киты ныряли и всплывали, все в белой пене. Казалось, что вода кипела. Шумели фонтаны, и ветер доносил их запах.

Буду бить вон того, с серыми пятнами на спине, – сказал Турмин, правда, без особой уверенности.

Хорошо! – одобрил капитан. – Сейчас мы его привяжем! Смотри, он что-то больно нахально наш курс режет! Не упустить бы...

Капитан не спускал глаз с гарпунера, смотрел, как тот стоит за пушкой, поворачивает ее, целится. Все правильно у Турмина, ошибки как будто ни в чем нет. Он ждал удобного момента для выстрела.

Из воды неторопливо показался кит. Вот он лег на волну и выбросил широкие и высокие фонтаны – один, другой, третий... Потом кит начал скользить вглубь, изгибая лоснящуюся спину.

В этот миг над морем прокатился гул выстрела. Все на палубе китобойца невольно подались вперед, но ожидаемого рывка не было. Быстро растаяло на ветру синеватое облачко выстрела, и все увидели, что кит спокойно ушел в воду. Лебедка заработала, выбирая гарпун.

Эх, черт, так махануть! —с досадой проговорил рулевой. – Под носом ведь был! Руку протяни – и достанешь.

Прекратить разговоры! – сердито потребовал Шубин.

– Есть прекратить, – недовольно отозвался рулевой. Турмин, сердясь на себя, испытывая стыд, начал заряжать пушку вновь.

Опять Шубин подвел «Фронт» к киту, который, словно издеваясь над моряками, спокойно отдыхал на воде. И опять Турмин не попал. Наконец кит ушел, а с ним ушло и все стадо. Лишь к концу дня Турмину удалось загарпунить одного полосатика.

Но это не принесло особой радости ни Турмину, ни экипажу судна. На подходе к базе они нагнали «Шторм». Под каждым бортом там покачивалось по две китовых туши. В этот день Курилов впервые убил четырех китов. Шубин поздравил китобоев «Шторма» с успехом – дал несколько гудков. «Шторм» шел медленно, и Шубин не стал его перегонять, а пристроил свой китобоец ему в кильватер...

Турмин не выходил из каюты до сумерек, а вечером отправился на «базу к Степанову.

У Степанова сидели Можура и Шубин. Разговор шел о Турмине. Можура сделал краткий вывод:

Искать вместо него новую кандидатуру на гарпунера.

Шубин поддержал его и добавил:

Хоть и жаль парня, а из Турмина гарпунера не выйдет. Не для охоты он рожден. Зато моряк из него – лучше не надо.

Когда они умолкли, Степанов спросил:

Все высказали? Ничего не забыли?

Еще вот что, – спохватившись, добавил Шубин. – Прошу этот вопрос решать сразу, а то стыд нам и позор.

Ты это уже говорил, – прервал его Можура.

Нет, пусть продолжает, – насмешливо сказал Степанов. – Пусть поплачет. Видно, Шубин стареть начал, поэтому его на слезу и тянет.

Это как понимать, товарищ помполит? – выпрямился в кресле Шубин.

А как хочешь! – махнул рукой Степанов.

Все молчали. Можура наблюдал за капитаном и помполитом, пряча улыбку в усах. Шубин сидел нахмурившись.

Можура был уверен, что Степанов и сейчас еще не оставит капитана в покое. И он оказался прав.

Скажи, Шубин, что подумал бы ты о человеке, который в день рождения своего сына стал бы заказывать для него гроб? – спросил помполит.

Шубин недовольно посмотрел на Степанова.

Молчишь? – сказал Степанов. – Турмин – младенец в гарпунерском деле, а ты ему уже отходную спел. Да и капитан-директор с тобой вместе.

Степанов встал и сердито отодвинул стул.

Почему вы, – Степанов посмотрел на часы, – за сорок пять минут не сказали ни слова о том, как бы помочь Турмину? Молчите? Ты, Шубин, должен прийти к нам со своими советами, предложениями. А ты пришел к капитан-директору и помполиту, как на биржу труда...

Степанов был сердит.

Один кит в день – это хороший показатель, – сказал он. – Таким показателем не все опытные гарпунеры могут похвалиться. Но нам этого мало. Наши гарпунеры должны быть отличными. И ты во что бы то ни стало обязан сделать Турмина таким гарпунером.

Правильно! – подтвердил Можура.

Ясно! – Шубин поднялся.

Немного, но это ему на пользу, – ответил Степанов.

Если будем так же промышлять китов, как сейчас, то план мы, пожалуй, выполним, – проговорил Можура. —У нас уже есть восемьдесят девять китов, а впереди еще три с половиной месяца охоты.

Арифметику хозяйственника ты быстро усвоил, засмеялся Степанов. – При этих темпах план дадим. Но этого мало. План надо перевыполнить.

– А как? – набивая трубку табаком, спросил Можура.

Вот и давай думать, – предложил Степанов и на стук в дверь крикнул: – Входите!

Вошел Турмин.

Он еще не успел и слова сказать, а Степанов уже все понял по одному его виду.

Турмин пришел отказываться от гарпунерства.

Да, я хочу, чтобы меня освободили от гарпунерства, – Турмин протянул листок бумаги с заявлением.

Тут я не властен, – развел руками Степанов. – Пусть решает капитан-директор. Он в этом хозяин.

Можура неторопливо сказал:

Я не вижу причин освобождать вас от работы, товарищ Турмин.

Я же плохо стреляю...

Возвращайтесь на судно, гарпунер! – прервал Можура. – Отдохните, а завтра в море. Здесь охотимся последнюю неделю, затем передвинемся в новый район. Можете идти!

В каюту Степанова вошел вахтенный матрос:

Радиограммы капитан-директору и вам, товарищ помполит.

Степанов взглянул на бланк. Капитан ледокола «Буран» сообщал: «Южнее Сердце-Камня большое скопление китовых стад».

Вторая радиограмма была от Тнагыргина: «К нашему берегу пришло много китов», Степанов сказал:

Вот тебе и третий гарпунер – Тнагыргин. Орлов– капитан. Пора его вернуть на мостик!

Правильно, – кивнул Можура. Он знал, что Орлов стоит за пушкой без особого вдохновения.

6

«Шторм» рано утром отошел от базы. Рядом с Волковым на мостике стояла Горева. Зябко кутаясь в полушубок, она следила за Куриловым, после каждого его выстрела делала записи в блокноте, сверялась с приборами.

Бу-м-м! – раскатывался над неприветливыми холодными водами звук выстрела. Сизое облачко дыма, подхваченное ветерком, расплывалось и таяло над волнами, в которых поблескивали острые льдинки.

И когда гарпун попадал т кита, Слива тоном парикмахера кричал:

Следующий! Пожалте бриться!

Как и все китобои, Слива за эти два месяца устал от напряженной работы бочкаря и боцмана, его глаза глубоко впали, скулы обострились, и вокруг губ залегли морщинки, но хорошее расположение духа не покидало его, по-прежнему он был неугомонным.

Волков, незаметный при Можуре, сейчас показывал себя хорошим капитаном. Его продолговатое загорелое лицо с серыми глазами было всегда строгим. Волков решил во что бы то ни стало сделать «Шторм» передовым судном, обогнать Орлова. «Труд» и «Шторм» соревновались.

Волков не любил, как говорили китобои, «травли». Только Сливе он многое прощал за его многочасовые дежурства в «вороньем гнезде». И если сейчас капитан делал бочкарю замечание, то больше для того, чтобы предостеречь других.

Снова раздался выстрел, и снова Слива крикнул:

– Печать поставлена!

«Шторм» не охотился, а клеймил китов специальными короткими, без гранат, гарпунами. На них было выбито название флотилии и район обнаружения кита. С помощью этих гарпунов китобои надеялись в ближайшие годы узнать пути движения китов, установить точные даты их переходов, наиболее посещаемые ими районы.

Радиостанция «Приморья» несколько раз передавала в эфир сообщение о проводимом опыте и просила промысловые флотилии и береговые базы всего мира в случае добычи животного с клеймом сообщить об этом во Владивосток Тихоокеанскому институту рыбного хозяйства и океанографии или непосредственно на флотилию «Приморье», предлагало провести подобное же клеймение и в других районах. На этот призыв ответила лишь одна американская база «Флэк-Уэл». С нее запрашивали издевательски: «Не прислать ли вам клейменых китов?»

Можура с возмущением показал эту радиограмму Степанову.

Близко к сердцу принял? Напрасно, – покачал головой помполит. – Иначе они и не могли ответить. Согласиться на нашу просьбу – значит признать нас. Но можно не сомневаться, что после нашей радиограммы многие флотилии начнут клеймить китов.

Почему? – удивился Можура.

Да потому, что это внесет ясность в туманный вопрос о миграции китов. Следовательно, и весь промысел можно будет вести увереннее, а не так, как сейчас, – на авось.

Понимаю, – кивнул Можура. – Экономическая заинтересованность.

Именно это.

Негреющее полярное солнце скатывалось к горизонту. Его косые бледные лучи скользили по воде. По небу ползли темные низкие облака. Они часто закрывали небосклон, и тогда становилось неуютно. Прошел час, другой. Порыв ветра разогнал тучи, и океан залило солнечным светом. Со льдин взлетали птицы. Высоко подняв головы, следили за судном моржи.

Курилов выпустил последний в этот день гарпун-клеймо и устало прислонился к пушке. Спустившийся с фок-мачты Слива натянул на пушку чехол.

Малютке надо отдохнуть!

Леонтий медленно поднялся на капитанский мостик и шутливо отрапортовал Горевой:

Задание выполнено, товарищ профессор!

– Объявляю благодарность! – в тон ему ответила Нина.

Курилов неожиданно для себя заметил, что Нина сегодня какая-то особенная. По тому, как она складывает свои записи, окидывает взглядом море, просто и открыто улыбается, он чувствовал, что Горева счастлива и довольна – и жизнью своей, и работой, и тем, что она находится здесь, в далеком северном море, что занимается делом, которым в этих местах еще никто никогда не занимался.

Волков посмотрел на часы:

– Пора отдыхать. Скоро полночь. Все невольно обратили взгляды на пурпурный горизонт.

Когда я смотрю на это незакатное солнце, – задумчиво произнесла Горева, – на угрюмые, скалистые и пустынные берега и когда вспоминаю, что здесь находят отпечатки тропической растительности, богатого животного мира, мне кажется, что здесь в те далекие времена жили люди.

Горева замолкла и смущенно посмотрела на слушавших ее китобоев. Нет, никто не улыбался, не переглядывался. И она продолжала:

Но вот началось оледенение, и люди стали отступать на юг...

Не хотел бы быть среди паникующих предков, – сказал Слива. – Папа чемоданы упаковывает, а мама под фикусом рыдает – жалко оставлять. Эх, судьба человеческая!

– Смешно? – не обидевшись, спросила Горева.

Чепуху я горожу, – впервые за плавание смутился Слива. – Язык на шарикоподшипнике. А то, что вы сказали, очень интересно, или не быть мне больше на Дерибасовской.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

1

Второй месяц китобойная флотилия вела промысел у мыса Сердце-Камень. Вокруг, вплоть до самой кромки льда, часто встречались стада китов. Хотя на поиски животных затрачивалось и меньше времени, чем прежде, но добыча шла медленными темпами.

Весной киты пугливы. И в то же время, отощав за долгий переход через океаны и моря, они ослабевают и, попав на гарпун, почти всегда становятся добычей китобоев. Теперь же, осенью, откормившись в богатых планктоном и сельдью водах, киты делались спокойнее. Зато, попав на гарпун, часами таскали за собой суда И нередко, оборвав линь, уходили с гарпуном в спине.

Весь коллектив флотилии боролся за выполнение плана. Но успехи базы в конечном итоге зависели от гарпунеров. И они почти круглые сутки не отходили от пушек. Полярный день позволял вести непрерывную охоту.

«Шторм» медленно вползал в бухточку, где приютилась база. Два кита у борта и третий за кормой на буксире – результат охоты Курилова за день. Леонтий был счастлив и горд, слушая приветственные гудки с базы. В высоких скалистых берегах долго перекатывалось гулкое эхо.

На базе шла разделка китов. Из шести добытых один пришелся на долю Орлова. Такого большого количества китов на флотилии за один день еще не добывалось. Бригады Ли Ти-сяна и Данилова не успевали передохнуть, выкурить лишнюю цигарку...

Така, така работай, – подбадривал Ли Ти-сян свою бригаду. – Данилка говори: наша сила мало. Его сам сила мало. Наш первый работу кончай и его, Данилка, помогай ходи. Во!

Правильно! – со смехом отозвались рабочие на слова своего бригадира. – Мы даниловским ребятам собьем спесь. А то все хорохорятся: мы да мы.

Ли Ти-сян вел разделку китов по новому способу. Подсобные рабочие едва успевали смывать с палубы черную кровь и выбрасывать отходы. Чайки стаями носились над базой. От заката вода вокруг стала красной и чайки порозовели.

Радист включил репродуктор. Над базой раздался голос диктора. Он читал: «В текущем 1934 году в сельском хозяйстве СССР работали уже двести восемьдесят одна тысяча тракторов и тридцать две тысячи комбайнов. Коммунистическая партия поставила задачу – превратить Кузнецкий бассейн в Западной Сибири во второй Донбасс. За годы первой пятилетки в нашей стране возникли новые города – столица Таджикской республики – Сталинабад, город Магнитогорск, за Полярным крутом – Игарка. На берегу Охотского моря растет будущий город Магадан...»

Работая, китобои слушали сообщения о новых достижениях родной страны. У всех было приподнятое настроение. Диктор смолк. Его сменила музыка. Она заполнила всю бухту. Быстрее задвигались люди, чаще стала раздаваться команда у лебедчиков, которые помогали резчикам. Только и слышалось:

Майна! Стоп! Вира помалу!

А на носовой площадке неумолчно жужжали паровые пилы. Это рабочие бригады Данилова старались не отстать от своих товарищей.

Работа на палубе прервалась лишь на несколько минут, когда к «Приморью» подошел буксир из Петропавловска.

На базу поднялся с небольшим чемоданчиком в руках Старцев. Вид у него был виновато-сконфуженный и настороженный. Михаил Михайлович первым встретил его и крепко пожал руку. Яр

Мы очень рады вашему приезду. Надеемся на помощь в решении важных задач, – сказал он.

Спасибо. Постараюсь. – Старцев испытующе смотрел на помполита, как бы опасаясь, не смеется ли тот над ним.

Все на базе встретили Старцева доброжелательно, и ему стало неловко за свою мнительность. К Старцеву подошла Горева.

Здравствуйте, коллега, – несколько смущенно сказал он, пожимая ей руку. – Ну, как вы тут?..

Трудно мне, Вениамин Вениаминович. Материала много, а справиться с ним не могу: нет у меня ни опыта, ни знаний. Вот вы завтра посмотрите, что я смогла сделать.

Нет, зачем же откладывать на завтра? – Старцев взял Гореву под руку и торопливо сказал: – Прошу, познакомьте меня с материалами сейчас же.

Да вам с дороги отдохнуть надо, – возразила Горева.

Успеется, успеется, – нетерпеливо перебил Старцев, увлекая Гореву в лабораторию. – Показывайте, что вы сделали, пока я бездельничал.

2

Нина вышла на палубу подышать свежим воздухом. На базе было тихо, разделка китов закончилась, и люди отдыхали. Палуба опустела. Нина, спрятавшись от ветра около спардека, смотрела на широкое море. Ей было грустно.

Она чувствовала себя очень одинокой, несчастной. Ей хотелось увидеть Орлова, услышать его голос. Вон стоит «Труд». Его команда тоже отдыхает. А что делает сейчас Орлов?

Нина... – раздался за спиной девушки негромкий голос.

Она обернулась. Перед ней стоял Орлов. Горева молчала. Она смотрела на капитана доверчивыми, полными нежности глазами.

Нина, – Орлов взял ее за руки. Девушка догадалась, о чем он сейчас будет говорить, и с каким-то непонятным страхом ждала его слов. – Нина...

Горева молчала. Она прислушивалась к своему внутреннему голосу. Она любит Орлова. Теперь наступил момент, когда от нее зависит все: будущая жизнь, счастье, радость. Да, она хочет сказать ему, что согласна, что это уже решено, что хочет видеть его всегда рядом с собой, никогда больше не разлучаться.

Нина... – тихо, очень тихо сказал Орлов, и в его голосе чувствовалось волнение: – Будьте моей женой.

Девушка осторожно высвободила свои руки. Навсегда отошли те времена, когда она могла посмеиваться, подшучивать над Орловым, дразнить его.

Но Горева, словно это говорила не она, а кто-то другой, сказала:

Нет!

Но почему же?! – воскликнул с горечью Орлов. – Разве вы сомневаетесь в моем чувстве к вам?. Или вы не любите меня?

Нет... я... – Горева нежно погладила руку Орлова. – Поймите меня правильно Я очень хорошо к вам отношусь, очень... но...

Но что же? Что? Ну, скажите?

Орлов нервно закурил. Горевой стало жаль его. Как бы хотела она сейчас успокоить его, обнять и поцеловать в эти упрямые губы. Но девушка, будто что-то отгоняя от себя, тряхнула головой.

Я не знаю, поймете ли вы меня...

Постараюсь! – кивнул головой Орлов. Он уже овладел собой и, как ему ни было тяжело, приготовился услышать самое горькое и неприятное. Она была вправе выразить сомнение в том, сможет ли он понять ее. То, что говорила Горева, было и впрямь непонятно.

Да, я вас люблю, люблю всем сердцем, и знайте, что дороже вас для меня нет человека на свете. Но я в Щ же время и боюсь вас. Нет, не боюсь, а вернее, до конца я вас не знаю. Разве можно связать судьбу с человеком, которого еще во всем не знаешь? Согласны вы со мной?

Горева посмотрела в его блестевшие глаза и замолчала, с ужасом думая, что она сказала совсем не то, что хотела. Орлов, может быть, и не поймет ее вовсе, обидится. И все это может кончиться плохо. Они разойдутся. А ведь она же любит его! Но не сказать всего этого она тоже не может.

Слова Горевой не обидели и не удивили Орлова. Они показались капитану совершенно справедливыми. Сейчас, что бы ни сказала Нина, Орлов согласится с ней. Он любим!

Нина! – воскликнул Орлов. – Нина! Я прошу об одном: разрешите считать, что это не последний наш разговор...

Да... – тихо проговорила девушка...

3

«Шторм» Подходил к оставленному на плаву киту с развевающимся над ним флагом. Это был третий убитый в тот день кит. Дальше виднелись еще два флажка. Подобрав добычу, «Шторм» отправился к базе.

Что ты не идешь отдыхать? – спросил Волков Кирилова, когда они вдвоем остались на мостике.

Разосплюсь – потом трудно вставать, да и голова будет побаливать. А нужно еще поговорить с Можурой и Степановым.

Волков ревниво посмотрел на Леонтия. Курилов продолжал:

Это, конечно, достижение, что мы оставляем китов на флаге, а потом буксируем их на базу вместе. Экономия времени большая.

Ну и чем же ты недоволен?

А тем, что сейчас мы идем со скоростью трех миль в час.

С такими тушами, – Волков кивнул на китов, – больше не дашь.

Верно! – согласился Курилов. – Но почему мы должны таскать их к базе? И почему она стоит на якоре?

Мы напрасно тратим время, которое могли бы использовать для охоты. А базе ведь все равно где стоять – у берега или в том районе, где мы охотимся.

Ты хочешь, чтобы база ходила за нами и подбирала китов?

Да!

Подожди. Мысль дельная, но надо ее обмозговать. – Волков на мгновение задумался. – Понимаешь, таскать базу в открытое море опасно. Не знаю, стоит ли рисковать ею.

С каких это пор моряки стали бояться моря? – усмехнулся Курилов. – Да здесь, у мыса Сердце-Камень, такой берег, что во время шторма стоять у него даже опаснее. Укрыться негде.

Твоя правда, – согласился Волков и похвалил: – Молодец! Хорошо придумал! Я тебя поддержу.

Прежде чем идти к Можуре и Степанову, Леонтий забежал к Ольге. Она была в клубе. Вместе с комсомольцами базы заканчивала выпуск стенной газеты «Гарпун». Большой, ярко разрисованный лист бумаги лежал на двух вместе сдвинутых столах.

Увидев Курилова, Ольга отложила в сторону карандаш и с посветлевшим лицом, мягко, осторожно ступая в полусапожках, пошла навстречу мужу. Нитка кораллов по-прежнему перехватывала ее смуглую шею. На Леонтия смотрели любящие глаза.

Ну, наконец-то ты появился, – грудным голосом произнесла Ольга и хотела обнять мужа, но, вспомнив, что они не у себя в каюте, взяла его только за руки и потянула к столу. – Посмотри, какую мы тут газету сделали. Есть и о тебе. Вот, прочти. Уже можно. Сейчас будем вывешивать.

Оленька смотрела на Леонтия с нежностью. Вот он, ее муж, который для нее дороже всех людей на свете, он отец ее будущего ребенка...

А Курилов уже спешил к выходу.

Потом почитаю вашу газету, а сейчас я к Можуре, – сказал он.

Если бы Курилов видел, с какой обидой и недоумением во взгляде проводила его Ольга, он бы остался. Но Кури-лову было некогда.

Можура выслушал предложение гарпунера и, оценив его выгоду, пригласил Степанова.

– Послушаем, что скажет помполит! Степанов сразу поддержал Курилова.

Нам приходится подчас и за пятьдесят миль буксировать китов. Пятьдесят сюда, пятьдесят обратно, посчитайте – сколько уходит лишнего времени и топлива.

– А сколько из-за этих переходов потеряно китов! – добавил Курилов.

Чертовски же просто, – хлопнул рукой по столу капитан-директор. – Кто нам запрещал выводить базу в открытое море? Враг Дукин. И мы к этому привыкли.

Ну, не брани себя, – остановил Можуру Степанов. – Какое принимаешь решение?

С завтрашнего дня наша база будет находиться в районе охоты, – решил Можура. – По возможности ближе к китобойцам. И еще вот что... – Он сделал паузу и улыбнулся: – Курилов! Гебе, пожалуй, придется делить со мной славу изобретателя. Я тут кое-что тоже придумал. Есть у нас катер «Приморец». Мотор у него подходящий, кита вполне потянет. Вот этот катер и будет буксировать туши к базе.

Прощаясь с Куриловым, помполит сказал:

Книжечку для тебя в библиотеке нашел интересную. Идем, дам почитать.

Времени нет, – с сожалением произнес Курилов.

Знаю, – кивнул Степанов. – Но две странички ежедневно ты сможешь прочитывать?

Курилов только улыбнулся.

Каково же было его изумление, когда помполит протянул ему томик стихов Гёте на немецком языке.

Курилов вопросительно уставился на Михаила Михайловича. В такое напряженное время читать стихи на немецком языке? Этого еще не хватало! Курилов отказывался понимать помполита.

Хорошие стихи, – угадывая его душевное состояние, сказал Степанов. – Прочтешь – поговорим. Мне очень нравится Гёте. У него есть замечательные слова: «Я человек, мне чужд покой...»

Взяв книгу у Степанова, Курилов вышел на палубу. Там все были заняты разделкой китовых туш. Только Журба да дядя Митя стояли у вывешенной стенной газеты. Курилов прислушался к их разговору.

Хоть мы с тобой и друзья и по соленым лужам уже по третьему десятку годов ходим, – говорил коку Журба, – а все же дружба наша кончена. Отдавай швартовы.

Боцман с расстроенным, сердитым лицом повернулся, чтобы идти, но дядя Митя удержал его:

Отрабатывай задний. Чего вскипел?

Парторг с трудом сдерживал улыбку. Журба сердито ткнул пальцем в одну из заметок в стенной газете.

А это что? – спросил он. – Разве друзья так поступают? Ишь ты, решил на всю флотилию Журбу выставить: отстающий-де товарищ, вызываю его на соревнование, чтобы добиться почетного звания ударника!

Да о тебе же здесь нет ни одного слова! – не выдержав, засмеялся дядя Митя.

Ты не думай, что я на старости лет того, – Журба приложил к своим ушам широченные руки и помахал ими. – Думаешь, твой Турмин обгонит нашего чукчу?

Неделю назад на флотилию прибыл Тнагыргин. Он принял приглашение командования флотилии работать гарпунером. Тнагыргин заменил на «Труде» Орлова, который уже не раз просил Степанова и Можуру дать ему гарпунера. Тнагыргин пока еще только учился стрелять из пушки. Журба глубоко переживал, что его судно сейчас самое отстающее. А вызов «Фронта» на соревнование старый боцман рассматривал как издевку, а не как желание дяди Мити помочь гарпунерам быстрее освоить новое дело, добиться хороших показателей.

Ну вы-то принимаете вызов или нет? – спокойно спрашивал парторг.

Принимаем! – прохрипел Журба и смахнул пот со лба. – Вот уже после соревнования я напишу о тебе заметку. Вспомнишь ты меня.

Старые моряки разошлись. Курилов стал с интересом просматривать стенгазету. В одной из заметок Турмин вызывал на соревнование Тнагыргина. Вдруг Курилов увидел заметку под заголовком: «Ошибка гарпунера Курилова». Леонтий в первую минуту даже не понял смысла заголовка – таким он был для него неожиданным. «Первый советский гарпунер Л. Курилов, – говорилось в заметке, – успешно бьет китов и уже доказал, что для советских людей нет преград. Тов. Курилов обогнал иностранных специалистов. Однако он допускает большую ошибку – не делится своим опытом с другими молодыми гарпунерами: Турминым и Тнагыргином. Может быть, он боится выдать свой «секрет»? Но ведь так поступали и поступают только иностранцы. Мы уверены, что тов. Курилов поймет свою ошибку и исправит ее».

Под заметкой стояла подпись: «О. Данилова». Кровь бросилась Курилову в лицо. Так вот как поступает Оленька: семейный разговор выносит на суд общественности! Недавно Леонтий рассказал жене, что за последнее время он настолько хорошо отработал некоторые приемы охоты за китами, что думает до конца года добыть не менее ста китов.

Ты бы помог Турмину и Тнагыргину, – сказала тогда Ольга.

Что они, младенцы? – не подумав, ответил Леонтий. – Пусть сами учатся!

Ольга стала доказывать, что он не прав, но Курилов упорствовал. И вот результат.

Леонтий не знал, что ему сейчас делать. Бежать к Ольге? Но зачем? Ругаться с нею? Или идти к Степанову? Зачем? Леонтий переступил с ноги на ногу. «А ведь Ольга права, – подумал он, – чего сердиться?» Он улыбнулся, вытащил из кармана карандаш и размашисто написал под заметкой:

«Первое занятие гарпунеров назначаю на базе завтра в 22.00. Л. Курилов».

Весь день плавучая база шла следом за китобойцами, подбирая убитых китов. Катер «Приморец» деловито сновал, помогая швартовать туши.

Старцев брал пробы забортной воды. Вынув очередную порцию, матросы передали профессору пучок диковинных водорослей.

За трос зацепились, – объяснили они. – Да чудные какие-то: не стали бросать за борт, решили вам показать.

Спасибо, спасибо. – Забыв про анализ воды, Старцев принялся рассматривать растения, У него заблестели глаза: таких он никогда не видел. Да и, насколько ему известно, этого вида водорослей наука вообще не знает.

Нина Пантелеевна, коллега!—позвал Старцев Го-реву, которая сидела за микроскопом. – Пожалуйте сюда. Взгляните, что за прекрасные растения!

Водоросли лежали на столе длинными лоснящимися пучками с кружевными бархатными краями, тонкими и ажурными. Фиолетово-пурпурные, они были упругими, крепкими.

Они красивее тропических водорослей, – сказал Старцев.

Он посмотрел в иллюминатор на море.

Не случайно мы столкнулись с такими чудесными водорослями, как эти. Когда-то здесь было тепло, и растительный мир был тут очень богат, быть может, богаче и разнообразнее современных тропиков. Кто знает, может быть, в будущем наука откроет возможности резкого смягчения климата северных широт.

Вениамин Вениаминович! – воскликнула Горева. – Представьте себе, я недавно о том же самом говорила на «Шторме» товарищам. Вот, наверное, фантазеркой меня посчитали!

*– Наука без фантазии бескрыла, – сказал Старцев. Вдруг он спохватился. – Время, время! – И устремился к своему столику.

Потом ученый снова нарушил тишину.

Отрицательные результаты, – сказал он. – Планктона с каждым днем все меньше. Скоро киты начнут уходить на юг.

Наверное, это будет в конце месяца, – заметила Горева.

Откуда вы знаете? – удивленно спросил Старцев.

Северовы указывают на это в своей книге, – ответила Горева. – Они предполагают, что в воде в определенные периоды уменьшаются запасы пищи для китов.

Совершенно верно, – подхватил Старцев. – Они предполагают, а мы доказали. Ну, побегу, сообщу Можуре, что надо быть готовыми к миграции китов на юг...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

1

Дядя Митя был доволен. Он, посмеиваясь, передвигал на плите свои кастрюли и сковородки и думал о Журбе, о гарпунерах. Соревнование, начатое по его предложению, стало давать результаты. Когда раздавался выстрел, кок быстро обтирал лицо фартуком и выбегал на палубу посмотреть, удачно ли стрелял Турмин.

Дядя Митя взялся за комсомольца круто: Ты должен стать хорошим гарпунером! Смотри, как старается на «Труде» Тнагыргин. Ты его вызвал на соревнование и должен завоевать первенство.

А Тнагыргин быстро приспособился к гарпунной пушке и охотился все успешнее. Когда Журба и Орлов сказали ему, что честью гарпунера является вывести судно хотя бы на второе место на флотилии, Тнагыргин охотно принял вызов на соревнование. Ему помогала вся команда.

Но Журба находился в угнетенном состоянии. У Тур-мина число добытых китов было больше, чем у Тнагыргина.

Слушай, дорогой, – отвел как-то Журба в сторону Тнагыргина, – этот кок со своим младенцем идут впереди нас. Разве нам можно терпеть?

Скоро нагоним «Фронт», – уверенно сказал Тнагыргин. – Даю слово.

Журба сжал руку гарпунера своей огромной ручищей, посмотрел в карие глаза чукчи.

Вот спасибо, Тимофей, – так он заменил трудное имя чукчи на удобное русское, – порадовал душу, а то она уже ржавчиной стала покрываться.

Тнагыргин целыми днями простаивал у пушки, и результаты у него становились все лучше. Журба повеселел. Но вот однажды с ним приключился конфуз, рассмешивший всю флотилию.

Как-то, измученный многочасовой охотой, Тнагыргин уснул, и в этот момент Журба увидел около судна темную блестящую спину животного. «Кит», – решил боцман. Стоял туман. Журба недолго раздумывал. Он сам встал за пушку и выстрелил. Кит с первого гарпуна перевернулся, показав белое брюхо, и боцман увидел, что это не кит, а акула. Когда ее подтянули к борту, Журба, забыв обо всем на свете, наградил акулу всем запасом ругани, какую он знал или слышал за все тридцать лет своей морской службы. Журба стоял у борта и ругался, а команда, собравшись вокруг, слушала его с удивлением. Еще никто не видел боцмана таким расстроенным.

Не сговариваясь между собой, матросы решили никому на флотилии не рассказывать о неудачном опыте Журбы. Но трудно утаить шило в мешке. Уже через четверть часа, когда судно стояло рядом со «Штормом», Слива с невинным видом спросил китобоев с «Фронта»:

Ну, что нового в вашей бурной морской жизни?

Да все по-старому, – как можно беспечнее ответил вахтенный.