Текст книги "Фонтаны на горизонте"
Автор книги: Анатолий Вахов
Жанр:
Морские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)
«Приморье» опоясалось двойным рядом иллюминаторов. Серебристо-голубоватые потоки света хлынули из прожекторов на верхнюю палубу. На ней было оживленно.
Северов отдавал команды. Гремела в шлюзах цепь, выбирались якоря. «Приморье» готовилось войти в Кильский канал.
Степанов тихо, чтобы не разобрал лоцман-немец, стоявший недалеко от них, сказал Северову:
Может, было бы лучше дождаться утра? В темноте все может случиться!
Будем внимательны, – ответил капитан-директор. – Если откажемся идти сейчас, могут еще неделю продержать.
Якоря были подняты. «Приморье» двинулось к входу в узкий канал, зеленые берега которого скрывались в темноте. Северов передал управление судном немецкому лоцману. За штурвалом стоял немецкий рулевой.
Лоцман, высокий, со спокойным бесстрастным лицом, словно не замечал присутствия Северова и Степанова. Он бросал рулевому короткие команды.
«Распоряжения правильные, но слишком часто их меняет, – отметил про себя Северов. – Рулевой непрерывно крутит штурвал. Так и в берег врезаться немудрено!».
Впереди «Приморья» шли два китобойца: «Труд» и «Фронт», а за кормой – «Шторм». Не случайно так расставил суда Геннадий Алексеевич. Сердце моряка словно чувствовало опасность.
Китобойные суда вели тоже немецкие лоцманы и рулевые. Лоцман на базе продолжал бросать команду за командой. «Приморье» шло в густой темноте, где-то за его бортом совсем близко лежали низкие берега канала. Можура с мостика «Шторма» следил за базой. Он был настороже. Слива со своей командой находился на баке. Все молчали. Было слышно лишь, как вода плещется у бортов под равномерный гул машин, да одиноко, точно крик ночной птицы, раздавалась команда лоцмана. И хотя все пока шло хорошо и спокойно, но на судах росло напряжение. Оно все больше охватывало моряков. Люди чего-то ждали. Напряжение породило тревогу.
...Пушечный выстрел у самого уха показался бы морякам тише, чем этот глухой удар и скрежет. «Приморье» ткнулось носом в берег. Кое-кто не удержался на ногах. Лоцман забегал по мостику, что-то слишком громко крича на рулевого.
«Похоже на инсценировку возмущения и негодования», – мелькнуло в голове Степанова.
«Приморье» стало поперек канала. Никто не видел, как лоцман в темноте сжал кулаки и яростно кусал губы...
Северов быстро отдавал одну команду за другой своему рулевому, заменившему по его приказу у штурвала немца. Лоцман попытался снова взять на себя управление судном, но капитан-директор бросил ему только одно – Отойдите!
В голосе Северова прозвучали такие нотки, что лоцман благоразумно отступил. То же самое произошло и на «Шторме». Можура просто плечом, без единого слова, оттеснил лоцмана и подвел судно к корме базы. По команде капитана Слива подал на «Приморье» трос, и «Шторм», используя всю силу своей машины, стал оттаскивать базу, которая тоже давала обратный ход.
Второй помощник Северова, проверив состояние носовых отсеков, вернулся с успокаивающим сообщением: кроме небольшой вмятины возле форштевня, других повреждений нет.
«Приморье» стало вдоль канала. Лоцман вновь, попытался взять на себя команду, но Степанов предусмотрительно посоветовал Северову:
– Веди судно сам, Геннадий Алексеевич. А ему прикажи покинуть мостик. Без него обойдемся.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Капитан китобойного судна «Труд» Владимир Федорович Орлов вышел на мостик и невольно зажмурился от ослепительного тропического солнца, висевшего над головой. Сквозь веревочную подошву мягких туфель чувствовалось, как накалена палуба.
Худощавое молодое лицо капитана было сумрачным. пег, не таким он представлял себе буду шее, когда ему вручали диплом капитана дальнего плавания. Светлые глаза Орлова тоскливо смотрели на спокойные воды Тихого океана. Океан едва слышно дышал, да негромко журчала, шелестела, изредка всхлипывая, вода у низких бортов. В этих звуках молодому капитану слышалась насмешка.
«Осел, какой осел! И зачем согласился идти на китобойное судно? Точно мальчишка, дал себя уговорить. Вот теперь всю жизнь и придется, как мяснику, возиться с китовыми тушами. С китобойного судна никогда не переведут на океанский пароход. Эх!..»
Владимир Федорович опустил руки на поручни мостика и тут же отдернул их, прикусив губу. Накаленный металл обжег ладони.
– Товарищ капитан! – окликнул его кто-то. – Владимир Федорович!
Орлов обернулся. Перед ним на ступеньках трапа стоял в легкой сетчатой безрукавке Журба. Смуглый по природе, он под лучами тропического солнца превратился в «негроиндейца», как шутя называли его матросы.
– Наш гарпунер что-то лопочет, может, ему с белой горячки мерещится, все в море пальцем показывает.
Андерсен стоял у фальшборта, защищая ладонью глаза от солнца. Он что-то рассматривал вдали.
– В чем дело, господин Андерсен? – спросил его по– английски Орлов.
Гарпунер подошел к мостику и прохрипел приветствие. Вид у него был отвратительный. Давно не бритые щеки и подбородок поросли грязновато-серой щетиной, опухшее багровое лицо с побелевшими губами казалось больным, маленькие глаза заплыли.
– По левому борту киты, господин капитан. Испробуем пушку, – вяло, словно думая о чем-то другом, произнес Андерсен.
Орлов скользнул взглядом по воде, но ничего, кроме бурунов в миле от судна, не заметил. Он почувствовал большую неприязнь к Андерсену. Ему захотелось чем-то унизить этого горького пьяницу, выставить его на потеху всей команды. «Где же он видел китов и как он будет охотиться?» – продолжая всматриваться в океан, размышлял Орлов. Андерсен выказывал нетерпение. Наконец, заметив фонтаны китов, Орлов кивнул гарпунеру: «Действуйте!»
– Слушайте мою команду! – уже другим, деловым тоном распорядился Андерсен и с неожиданной для него легкостью побежал на бак. – Боцман, со мной!
По сигналам Андерсена капитан изменил курс судна, и «Труд» лег на юг. Набирая скорость, судно оставляло за собой всклокоченную воду. Замеченные буруны быстро приближались.
Андерсен снял с гарпунной пушки чехол и принялся ее заряжать. В короткое дуло он заколотил полотняный мешочек с порохом, весом немного более двухсот граммов, и за ним резиновый пыж.
– Гарпун! – крикнул Андерсен боцману, продолжая смотреть вперед.
Журба пустился бегом исполнять приказание. С гарпунерской площадки он отчетливо увидел на месте бурунов струи не то воды, не то пара – это были фонтаны. Журба приостановился и насчитал восемь фонтанов. Они взлетали над темными, выступавшими из воды спинами китов.
Снова раздался голос Андерсена. Журба заторопился.
Вместе с матросом он вытащил из стойки, укрепленной у палубной надстройки, гарпун – полутораметровый железный стержень с четырьмя расходящимися лапами и нарезной головкой на переднем конце.
Тяжеловатая штучка! – произнес матрос, с трудом поднимая четырехпудовый гарпун.
Не шипи! – сквозь зубы процедил Журба. – Может, господину гарпунеру пожалуешься?
Матрос сконфуженно замолчал. Они поднялись к пушке, и норвежец помог им вдвинуть гарпун в дуло.
От прежней медлительности и апатии гарпунера не осталось и следа. Он все делал быстро, ловко, почти с точностью автомата. Журба и матрос внимательно следили за его действиями. Стержень гарпуна Андерсен соединил стальным стропом с линем, уложенным перед пушкой в бухту[43]
Бухта – трос, канат, свернутый кругами, в головку вставил капсюль, смазал нарезы маслом. Затем достал из ящичка, находящегося тут же на площадке, гранату, насыпал в нее черного пороха и, наклонив пушку, навесил на головку гарпуна гранату.
– Готово! – Андерсен плюнул на ладонь и шлепнул по массивному дулу.
С палубы донеслись возгласы:
– Киты! Киты!
Андерсен обернулся и недовольно крикнул капитану перекрывая все голоса:
– Капитан! Ваши матросы кричат, как бабы. Они мне мешают. Заткните им глотку!
Орлов внутренне возмутился поведением гарпунера который осмеливается приказывать ему, капитале сделал замечание матросам. На палубе сразу стало тихо.
Киты были совсем близко, уже ясно слышался шум шести-метровых фонтанов. Они вырывались из могучих тел с шипением, точно пар из машины.
Андерсен, широко расставив ноги, повернул на лафете пушку и выбрал цель.
Животные, очевидно учуяв приближение судна, стали уходить. Гарпунер, выругавшись, перешел от пушки до перекладному трапу на капитанский мостик.
– Надо увеличить скорость! Будем брать вон того! – гарпунер указал на широкую спину кита, которая виднелась в кружеве вспененной воды. – Большой финвал!
Орлов отдал команду увеличить ход и не сводил глаз с кита, охваченный стремлением догнать его. Шли минуты, а «Труд» по-прежнему был на том же расстоянии от животного. Андерсен спокойно стоял рядом с капитаном и так же внимательно следил за китом. Кое-кто из матросов забрался на ванты, чтобы лучше было наблюдать за охотой.
Кит часто менял направление: то шел на север, то круто поворачивался на восток, и «Труд» следовал за ним, словно был привязан к нему невидимым буксиром.
Фонтаны у кита стали реже, ниже и скоро прекратились. Неожиданно финвал, круто изогнув спину, ушел в воду. «Труд» оказался рядом с ним, когда кит, вскинув над водой огромные хвостовые лопасти, точно в насмешку над моряками, трепыхнул ими и снова скрылся в глубине.
Стоп! – приказал Андерсен, и Орлов, повторив его команду, растерянно посмотрел на гарпунера. Тот кивнул:
Все в порядке! – и побежал к пушке.
Судно, пройдя по инерции, остановилось. Моряки следили за морем. Андерсен стоял за пушкой. Тянулись минуты... Далеко на горизонте виднелась темной точкой, скорее угадывалась, база «Приморья». Других китобойцев не было видно.
Наконец финвал вынырнул из воды. Он был от судна метрах в пятидесяти. По сигналу гарпунера Орлов повел судно к нему, и опять началась погоня.
...Орлов не замечал зноя. Четвертый час длилась охота. Финвал увертывался и не подпускал к себе судно. Но гарпунер был по-прежнему бодр и неутомим. Иго энергия, казалось, передалась Орлову. Одна мысль владела им: как лучше подойти к киту, чтобы гарпунер смог удачно выстрелить Андерсен поднял руку и приказал остановить судно. Кит уходил в глубину.
«Труд закачался на небольших волнах. Гарпунер не отходил от пушки. Все притихли, утомленные однообразием погони, жарой. Но вот опять все вздрогнули от внезапного крика матроса:
– Кит по корме!
Орлов ловко повернул судно, и кит оказался к гарпунеру боком. Андерсен припал к пушке, и сухой треск выстрела прокатился над морем. Он слился с резким свистом гарпуна и линя.
Через мгновение все услышали глухой взрыв. Это взорвалась граната в туше финвала. Кит рванулся вперед. Моряки с трудом удержались на ногах. Завизжали блоки амортизаторов. Тяжелый линь потянулся за финвалом с легкостью шпагата. Оставляя за собой широкую полосу крови, раненое животное с большой скоростью уходило от судна.
Орлов приказал выключить машину, но «Труд» продолжал идти за китом; финвал тащил его на трехсотметровом буксире. Судно зарывалось носом в воду, и она скатывалась через гарпунную площадку на палубу.
Лица моряков были настороженными. Чем кончится сея эта охота, если кит, в котором разорвалась граната, тащит судно с такой быстротой? Не у одного мелькнула тревожная мысль: а что, если финвал уйдет в глубину? Толстый линь не перерубишь сразу, и «Труд» последует за китом.
Но опасения были напрасны. Финвал постепенно замедлял ход. Несколько раз он пытался нырнуть, но тут же всплывал, выбрасывая розовые фонтаны. На «Труде» вновь заработала машина, и, выбирая линь, судно стало подходить к киту. На шестой час охоты Андерсен выстрелил вторым, добойным гарпуном, и финвал, рванувшись заходил перед китобойцем полукругами, потом медленно перевернулся на бок, показав бело-розовое брюхо с множеством продольных складок. За эти складки китобои прозвали животное полосатиком.
Выбирая линь, «Труд» подтянул кита. Моряки столпились у борта, с любопытством рассматривая огромную тушу. Орлов со смешанным чувством любопытства, удивления и гордости смотрел на кита. Ведь под его командой добыт такой морской гигант! Финвал был метров семнадцати длиной.
Орлов поймал себя на том, что доволен, и нахмурился: «Значит, уже смирился? Как ребенок, получивший игрушку».
Напряжение, энергия, владевшие гарпунером во время охоты, исчезли, уступив место расслабленности. Андерсен, натянув на пушку чехол, вялым шагом подошел к Журбе и стал знаками показывать, как швартовать. На хвост кита набросили линь с грузилами и, обхватив стальным тросом тушу, подтянули к борту. Андерсен пробил специальной пикой отверстие в туше, и в него вставили шланг. Заработал компрессор, надувая кита, как резиновый мяч. Наполненная воздухом туша выступила из воды. Проследив, как матросы обрезали лини от гарпунов, более чем наполовину ушедших в финвала, гарпунер медленно поднялся к Орлову на мостик.
– С первым китом, капитан! – прохрипел норвежец, дохнув на Орлова винным перегаром.
Тот брезгливо поморщился. Обросший, в несвежей рубашке, с всклокоченными волосами, гарпунер производил отталкивающее впечатление.
– Вы бы себя привели в человеческий вид, господин Андерсен, – сказал Орлов.
Гарпунер осмотрел себя, не поняв, чем недоволен капитан, пожал плечами и сказал:
– Прошу, капитан, за первого кита выпить со мною рюмку коньяку!
Приглашение Андерсена показалось Орлову обидным, и он резко ответил:
– Я не пью!
Норвежец с сожалением посмотрел на Орлова и, снова пожав плечами, ушел в свою каюту.
«Поздравляем с первым китом. Объявляем благодарность за инициативу», – ответили Северов и Степанов на радиограмму Орлова.
2
На океан опустилась тропическая ночь. Высоко над головой ярко горели звезды. Они отражались в воде. Мягкий пассат тянул с севера. Было тихо. Монотонно стучала машина Через решетки из машинного отделения шла струя горячо, пахнущего нагретым железом и маслом, воздуха. Мягко шлепались на палубу летучие рыбки.
Часто в разных местах на воде вспыхивали огни – то неровными серебристо-оранжевыми пятнами, то голубовато-зелеными спиралями и зигзагами.
Орлов в белом костюме стоял на мостике, всматриваясь в эти переливы огней. База лежала в дрейфе, поджидая китобойца. Рядом с ней стояли «Шторм» и «Фронт».
Палуба «Приморья» была ярко освещена. Горели прожекторы. У борта стояло все население базы. Люди что-то кричали, размахивали руками. Луч одного прожектора, направленного на «Труд», скользнул по его палубе, задержался на мостике, так что капитан был виден всей флотилии, и затем остановился на ките. В этот момент приветственные крики с базы заглушил мощный гудок.
Орлов стоял на мостике, гордый прикованным к нему вниманием. Он подвел кита к корме «Приморья».
Умолк гудок, но тут же заиграл оркестр, и финвала стали втаскивать по слипу на палубу.
Орлов приказал Журбе:
– Вызовите Андерсена! Только пусть поприличнее оденется. Поднимемся на базу.
На стук Журбы гарпунер долго не откликался. Дверь была не заперта. Боцман вошел в душную каюту. В иллюминатор падал слабый, рассеянный свет прожекторов. Журба увидел Андерсена. Тот одетый спал на кровати. Боцман, потряс гарпунера за плечо:
– Вставайте, капитан зовет!
Андерсен с трудом открыл глаза и что-то пробормотал заплетающимся языком. Он был совершенно пьян. Журба махнул рукой, вполголоса выругался и вышел из каюты.
– Наполнен водкой, как бутылка, даже в горле булькает, – доложил Журба.
Орлов один поднялся на базу. У трапа его встретили Северов и Степанов. Пожимая ему руку, они еще раз поздравили с успехом.
– Молодцы! Это хорошая подготовка к промыслу, – сказал Геннадий Алексеевич и, обернувшись к Степанову, добавил: – Надо, чтобы и на других китобойцах последовали примеру «Труда».
– Обязательно! – согласился помполит и спросил Орлова: – А где же ваш гарпунер?
Орлов нехотя и с чувством некоторой вины проговорил:
Он на радостях выпил.
Так выпил, что не может даже подняться по трапу, – сухо проговорил Степанов, не сводя глаз с несколько смешавшегося капитана.
На первый раз простим, – улыбнулся Геннадий Алексеевич и, видя, что Степанов еще что-то хочет сказать, предложил: – Идемте к киту.
Тушу обступили моряки, рабочие. Кит лежал на палубе, освещенный прожекторами. Он казался каким-то сказочным, фантастическим пришельцем из другого мира. Даже не верилось, что люди могли укротить эту громадину.
Орлов вновь почувствовал, как в нем поднимается гордость. Он невольно оглянулся на стоящих рядом людей и встретился глазами с невысокой стройной привлекательной девушкой в легком шелковом сарафане. Ее лицо и шею покрывал золотистый загар.
Девушка привычным движением откинула белокурые пышные волосы, вызывающе насмешливо взглянула на капитана и отвернулась. Орлов, улыбнувшись, обратился к Северову:
Будете разделывать кита?
Попробуем, – задумчиво проговорил капитан-директор. – Жаль, что рабочих мало. А инструктор по разделке нас во Владивостоке дожидается.
«Вот и начался наш советский китобойный промысел, – с радостью думал Северов, но тут же нахлынувшие грустные воспоминания уменьшили радость. – Как были бы счастливы Иван, Джо. Они, как и наш отец, как и Лигов и Клементьев, погибли от руки иностранных китобоев». Гнев охватил Северова, и ему хотелось крикнуть: «Больше этого никогда не будет. Не будет! Никогда не повторится грабеж наших вод иностранцами».
Ты о чем задумался, Геннадий Алексеевич? – спросил Степанов. – Сегодня ведь день-то у нас праздничный!
О брате вспомнил, об отце, – признался Северов. – Знаешь, наш сегодняшний день был их мечтой, ради которой они жили, боролись, погибли.
Ты забываешь, что у нас еще много иностранцев, – возразил Степанов, который уже все знал о Лигове, о Северове, Клеменьтеве – Мы выполним их мечту, когда сами будем стоять у гарпунной пушки. Будем стоять?
Степанов с улыбкой смотрел на капитан-директора. Тот убежденно кивнул головой:
– Будем!
К туше подступили десять человек с флейшерными ножами. Их отточенные лезвия холодно поблескивали.
Один из рабочих полоснул кита. Темная кожа разошлась обнажив белый жир. Рабочий сильнее нажал на нож, и лезвие застряло в туше так, что его пришлось с усилием освобождать.
На такую рыбину и семи потов не хватит! – сказал молодой рабочий.
Это не рыба, а животное, – пояснил Степанов, —
и дышит легкими.
Рабочий недоверчиво посмотрел на помполита.
Михаил Михайлович позвал:
Товарищ Горева!
Да! – К помполиту подошла девушка в шелковом сарафане. Орлов с нескрываемым интересом смотрел на нее, а она, скользнув по нему равнодушным взглядом, слушала Степанова.
Где Вениамин Вениаминович?
– По ту сторону кита, – указала Горева. Степанов ушел, оставив молодых людей рядом. Орлов
хотел заговорить с приглянувшейся ему девушкой, но не знал, с чего начать, и неудачно спросил:
– Как вы думаете, сколько весу в этом ките?
– Распорядитесь, чтобы кок взвесил его, – насмешливо сверкнула глазами Горева.
Молодой капитан казался ей слишком самоуверенным, напыщенным. «Ишь ты, щеголь! В накрахмаленный китель вырядился. Красавчик!» С ее лица не сходило вызывающее выражение.
«Ого! Да вы с острым язычком», – подумал про себя Орлов, изобидевшись на Гореву, и сказал в "тон ей:
– Сейчас завернем кита в бумажку и взвесим. Я на– деюсь, что в вашу хозяйственную сумку эта рыбка поместится. Пригласите меня на уху?
Горева не успела ответить. Её окликнул пожилой человек в широком белом пиджаке на сутулых плечах:
– Нина Пантелеева, помогите произвести обмер!
– Иду, Вениамин Вениаминович! – звонко откликнулась она и, бросив на Орлова быстрый взгляд, ушла.
...Радость по случаю добычи первого кита была в тот же день омрачена. Капитаны китобойцев Можура и Шубин доложили капитан-директору флотилии, что их гарпунеры отказались охотиться на китов во время перехода. Они заявили, что по договору обязаны бить китов только в Беринговом море и только с будущего года.
Садись-ка, Михаил Михайлович, и давай обдумаем, что происходит.
Я уже обдумал, Геннадий Алексеевич. В Кильском канале мы уперлись носом в берег. Теперь отказ этих двух гарпунеров. Случайное совпадение? Едва ли. – Голос помполита зазвучал сурово.
Ты считаешь, что у нас на флотилии есть враги? – спросил Северов.
Не утверждаю, но предполагаю. Нам надо быть начеку. – Степанов прищурился, о чем-то сосредоточение думая. Через минуту спросил: – Что будем с китом делать?
Откровенно говоря, не знаю, – пожал плечами Северов. – Но, по всему видно, сейчас нам с ним не справиться.
Степанов забарабанил пальцами по столу, потом рывком легко поднял свое крупное тело из кресла.
– Оплошность мы с тобой, Геннадий Алексеевич, допустили. Надо было в Ленинграде полностью укомплектовать штаты. А теперь приходится кита за борт...
Слова Степанова оправдались. К концу следующего дня туша стала разлагаться, и ее, неумело искромсанную ножами, спустили по слипу в океан и взорвали.
Люди помрачнели. На глазах у всех рушилась вера в предстоящий успех. Лишь Орлов не утратил хорошего настроения, появившегося у него после встречи с Горевой. Стоя на мостике своего судна, он долго наблюдал за базой. «Приморье» вновь шло впереди китобойцев, врываясь в тропическую ночь яркими ходовыми огнями и освещенными иллюминаторами. У бортов и за кормой голубоватыми и золотистыми огоньками сверкала вода.
На лице Орлова теплилась улыбка. Он думал о белокурой загорелой девушке в цветастом сарафане, старался припомнить ее лицо с дерзкими, насмешливыми глазами.
От всех этих мыслей все вокруг казалось капитану необычайно красивым, а океан у бортов судна шумел ласково и певуче.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Рандольф Дайльтон, не отрываясь, смотрел на бланк только что полученной телеграммы. Глаза под нависшим лбом блестели сухо, зло, губы были стиснуты.
Но вот наконец бумага зашуршала в длинных, сухих и крепких пальцах президента компании. Он проговорил:
– Русская флотилия благополучно прибыла во Владивосток.
Зеленоватые глаза Гжеймса, сидевшего у стола, беспокойно метнулись. Он развел руками, словно говоря: «С этим ничего не поделаешь!»
Дайльтон, не удостаивая советника взглядом, спросил:
С каких это пор, Гжеймс, вы стали беспомощным младенцем?
С тех пор, как большевики задумали строить свою китобойную флотилию, – попытался отшутиться Гжеймс,
Вы ничего не сделали, – продолжал президент.
Пресса... – начал советник, но Дайльтон перебил его.
Все эти крики о неизбежном провале советского китобойного промысла будут лишь тогда кое-что значить, когда за ними последуют действия!
Гжеймс молчал. Дайльтон встал, прошелся по кабинету, остановился у лакированного китайского столика, на котором стоял большой глобус, и ударил по нему ладонью – шар бесшумно закрутился на стержне. Перед президентом мелькали моря и океаны, острова и материки, но он видел лишь то, что сейчас выводило его из себя, извилистую линию, отметившую путь советской китобойной флотилии. Эта линия началась в Ленинграде, шла к Килю, пересекала Атлантический океан и, пройдя Панамский канал, устремлялась к Гавайям, а отсюда – к Японии и Владивостоку. Дайльтон видел и будущий маршрут флотилии – Берингово море, Чукотское... Там богатейшие китовые стада. Теперь русские смогут добывать столько китов, сколько захотят.
По мере того как взгляд Дайльтона скользил по глобусу, ярость его возрастала. «Какие потери придется понести от прекращения добычи китов в русских водах и продажи китового жира Советской России! А, черт! Остановить русских, помешать им, не пустить их на север!»
Дайльтон отвернулся от глобуса и долго, с высоты тридцать седьмого этажа, смотрел на город, затянутый синеватой дымкой ранних вечерних сумерек. Крепкая сигара несколько успокоила президента. Он вернулся к столу.
Гжеймс сидел, не двигаясь. Казалось, он дремал, но это было не так: его глаза настороженно следили за шефом.
Надо действовать, Гжеймс, – резко проговорил Дайльтон. – Действовать, не то мы можем оказаться за кормой.
Гарпунеры согласились с нашими предложениями, – улыбнулся Гжеймс. – В Киле им пришлось намекнуть, что, если они начнут промысел у русских, то... Ну, конечно, пообещали по круглой сумме. Только с Андерсеном не удалось увидеться. Но от этого пьяницы русским будет немного пользы. А в случае чего, так его...
Советник сделал выразительный жест и прищелкнул языком.
Где сейчас Бромсет. то бишь Грауль?
На пути во Владивосток. О, это парень с головой! Немцы поручают ему весьма щекотливые дела...
Дайльтон с сомнением произнес:
Будет ли он хорошо служить?
Вы ему платите больше, – пожал плечами советник.
Дайльтон улыбнулся,
– Отлично. Отец недаром говорил, что деньги сильнее оружия. Грауль знает, что ему делать?
–Да!
2
Илья Петрович Можура спешил на совещание в трест. Он размашисто шагал по горбатой Портовой улице. Попыхивая трубкой, погруженный в свои мысли, старый капитан не замечал прохожих.
А мысли были невеселые. Третий месяц китобойная флотилия «Приморье» стоит у стенки Владивостокского порта. Давно прошел назначенный правительством срок выхода на промысел, а плавучая база и приданные ей суда простаивают день за днем, неделя за неделей, ожидая, когда наконец приедут на китобойцы «Шторм» и «Фронт» новые гарпунеры. Но, когда это произойдет, никто не знал.
Можура, сердито покашливая, вовсю ругал про себя гарпунеров – Майера и Харсена. Все это произошло очень неожиданно. На вторые сутки, после того как флотилия бросила якорь в бухте Золотой Рог, к Можуре явился гарпунер Манер и жестом показал, что хочет говорить с капитаном. Можура вызвал Курилова, хорошо владевшего английским языком, и добродушно сказал:
Будьте переводчиком. Господин гарпунер явился ко мне, очевидно, с важным делом.
Майер говорит, что он раздумал работать на советской китобойной флотилии, – перевел изумленный Леон– тин слова гарпунера.
Что-о-о? – протянул недоуменно капитан, собиравшийся раскурить трубку. Рука с зажженной спичкой застыла в воздухе. – Ты не ошибся, товарищ Курилов?
Гарпунер повторяет, что желает вернуться в Норвегию. Работать у нас он не будет, – подтвердил Курилов.
Да он что, сдурел, что ли? – Можура впился взглядом в лицо Майера, подавшись в его сторону. Тот пренебрежительно отвернулся.
О черт! – Спичка догорела и обожгла пальцы Можуры. Он ткнул ее в пепельницу и, отложив трубку подошел к гарпунеру. Постучав по его груди согнутым пальцем, Можура сказал:
– Вы понимаете, господин Майер, что вы говорите? Глаза капитана поблескивали из-под взъерошенных
бровей яростными огоньками. Можуре страстно хотелось взять сейчас этого норвежца с воровским взглядом за шиворот и встряхнуть так, чтобы слова у него застряли в горле.
– Переведи ему, Курилов, что я его не отпущу с судна и он будет на нем работать.
Гарпунер что-то ответил. Курилов перевел:
Майер желает говорить с капитан-директором.
Ладно, скажи ему, чтобы он шел за мной к Северову, – приказал, едва сдерживаясь, Можура и, рывком нахлобучив фуражку, первый вышел из каюты.
На «Приморье», кроме Геннадия Алексеевича, Можура и Майер застали Шубина, Степанова и гарпунера Харсена.
Что, и твой гарпунер, Илья Петрович, отказывается у нас работать? – обратился Северов к Можуре.
Да, – глухо проговорил Можура. – Пассажиром объехал полмира, а сейчас желает домой.
Так-так-так! – вполголоса проговорил Степанов, посматривая то на одного, то на другого гарпунера, а затем обратился к ним по-английски: – В чем причина вашего отказа?
Гарпунеры заявили, что начинать работу на новой флотилии в год, кончающийся двумя тройками, – тридцать третий, – они не могут, так как их постигнет беда.
– Чушь какая! – возмутился капитан-директор. – Вы же знали, с какого года начнется промысел, когда заключали с нами договоры?
Майер только развел руками:
– Ошиблись мы.
Было ясно, что гарпунеры не отступятся от своего. На их застывших лицах отчетливо выражалось какое-то трусливое упрямство.
– А как же быть с договором? – спросил Северов, стремясь использовать любую возможность изменить решение гарпунеров. – Вы же получили аванс. Мы можем судиться с вами за нарушение договора!
Гарпунеры были готовы вернуть аванс и уплатить неустойку. Никакие уговоры и доводы руководителей флотилии не подействовали на Майера и Харсена. Они стояли на своем.
Степанов позвонил директору треста Дукину. Тот через полчаса был на базе.
Невысокий, худощавый, с быстрыми резкими движениями, в расстегнутом кожаном пальто, с кепкой в руке, он не вошел, а скорее ворвался в каюту. Густая шевелюра отсвечивала сединой. Бледное лицо было взволнованно, а черные глаза смотрели требовательно, строго.
– Что здесь произошло? – резко спросил он, ни с кем не здороваясь и бросая кепку на диван. Выслушав капитан-директора, Дукин в упор посмотрел на гарпунеров, точно стараясь проникнуть в их души. На бледных щеках директора треста появились алые пятна румянца. Он попросил Северова:
– Переведите этим господам, что их поступок мы рас сматриваем как саботаж, как стремление нанести нашему промыслу вред и по существу сорвать его.
Гарпунеры выслушали перевод, и Майер сказал:
– Мы понимаем, что ставим флотилию в трудное положение, но иначе поступить не можем.
– А гарпунер Андерсен? – спросил Дукин. – Он же не боится тридцать третьего года?
– О, это личное дело Андерсена! – угрюмо проговорил Харсен. – Мы уверены, что охота будет неудачной.
Почему вы не начали охоту во время перехода? – спросил Степанов. – Тогда был тысяча девятьсот тридцать второй год!
По договору мы должны охотиться у Камчатки, – ответил Майер.
Да-да! – нервно заходил по каюте Дукин. – Задачку задали нам господа иностранцы. Так что же будем делать, товарищи?
Директор треста обратился с этим вопросом ко всем. В каюте стало тихо. Майер сказал, что их решение не изменится, и гарпунеры ушли.
Не отпускать и силой заставить бить китов! – решительно предложил Можура, глубоко затягиваясь дымом.
И они будут бить мимо китов, – сказал Степанов. – Нет, Илья Петрович, это не выход из положения.
– Почему же так несерьезно подошло наше торгпредство, подбирая этих гарпунеров? – с досадой заговорил Дукин. – Сдается мне, товарищи, что уход гарпунеров – это не только дань суеверию, а, может быть, что-нибудь и посерьезнее. Как вы думаете? – Дукин взял кепку, – Я еще попытаюсь поговорить с гарпунерами. Если же они не останутся, буду просить Москву срочно завербовать других. Будем действовать. Вы, товарищи, не расстраивайтесь. И не с такими трудностями справлялись. Готовьтесь к промыслу!
В течение нескольких дней шли переговоры с гарпунерами , но они стояли на своем. Гарпунер Андерсен на предложение Степанова повлиять на своих коллег ответил:
– Меня это не касается. Я спой договор не разорву. Я честный гарпунер.
Говорил он с трудом. Андерсен еле держался на ногах, и его оставили в покое.
Через неделю Майер и Харсен поездом выехали из Владивостока к себе на родину.
