Текст книги "Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ)"
Автор книги: Амурхан Янднев
Соавторы: Александр Люксембург
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
Трогательно? Отчасти да, но почему-то, заметим мы знакомясь с жизнью Муханкина, все его случайные «друзья» регулярно куда-то пропадают, и вечно он оказывается страдальцем, крайним, отдувающимся за других. Поэтому не будем слишком доверчивы. Воровское житье-бытье стало для деклассированного парня с нестабильным внутренним миром куда привлекательнее, чем любая черная работа на волгодонских заводах и фабриках.
Перейдем, однако, к событиям начала марта, ознаменовавшим поворот в судьбе Муханкина.
Первое дело Муханкина может показаться малоинтересным эпизодом из жизни волгодонской шпаны, и вряд ли оно привлекло бы к себе сегодня чей-нибудь интерес, не будь оно первым кровавым эпизодом в цепи последующих событий. Хотя, впрочем, с точки зрения психолога и исследователя нравов, в подобных ординарных проявлениях бытового скотства наглядно обнаруживаются скрытые, замаскированные формы озверения, которые вполне могут сигнализировать о наступающем завершении формирования некрофильского характера.
Итак, 1 марта 1979 года, около половины одиннадцатого вечера, в буфете волгодонского ДК «Юность» весело проводила время тройка парней, не обремененных грузом чрезмерных интеллектуальных проблем. Один из них, 19-летний Александр Фролов, еще учился в ПТУ, другой. 23-летний Николай Левин, был рабочим Волгодонского лесоперевалочного комбината с 8-классным образованием, третий же. 17-летний Сергей Однойко, работал на Волгодонском опытно экспериментальном заводе. Попивая портвешок и лениво матерясь, троица, по-видимому, испытывала затаенное желание найти способ разрядиться. А когда жаждешь похождений, повод всегда найдется. Сергей Однойко обратил внимание на бородатого мужичка-одиночку, который не только спокойно купил бутылку «Русской», вместо того, чтобы «сообразить» на троих, но и позволил себе определённый форс – три плиточки шоколада. Бородач – некто П. – вёл себя заведомо неосторожно – вертел в руках деньги, тем самым провоцируя к себе интерес нищей и не слишком уважающей древнее право собственности шпаны.
Не Бог весть какой суммой располагал П. – какими-нибудь ста рублями, – но для Однойко и эта скромная сумма выглядела целым состоянием. Вряд ли ученик фрезеровщика мыслил в тот момент логически, но будь он способен на это, то, безусловно, представил бы себе, сколько поллитровок можно опрокинуть, не перетруждая себя во имя абстрактного блага общества развитого социализма.
Своими наблюдениями Однойко поделился с дружками, и у тех тоже разгорелись аппетиты. Неформальным лидером в этой компании являлся, видимо, Фролов, и он предложил грабануть П. Левин и Однойко тут же согласились. А почему бы и нет? Дело обычное, и каждому из них уже, наверное, не раз доводилось участвовать в перераспределении собственности. Во всяком случае, нравственные сомнения – это не та категория, которая могла бы помешать им несколькими ударами кулака обеспечить себе возможность оплатить дармовой недельный загул. К тому же П., который не опускался до складчины, явно не слишком твердо держался на ногах и обещал стать легкой добычей.
Дружки вышли из буфета и расположились у входа в ДК «Юность», ожидая, когда жертва сама придёт к ним в лапы. Однако их компания вскоре пополнилась неожиданно подоспевшим подкреплением, так как к ним подошли учащийся ПТУ 17-летний Виктор Гусев и Муханкин. Вряд ли всех их связывали сколько-нибудь близкие взаимоотношения, скорее, они едва знали друг друга, хотя и соприкасались периодически на различных тусовках. Однако есть ситуации, которые мгновенно сплачивают, и предвкушение легкой добычи является для шакальей стаи автоматически действующим объединяющим фактором.
Ничего не подозревающий П. около 11 часов вышел из буфета и, увидев поджидавшую его компанию, предложил её членам распить имевшуюся у него бутылку. Предложение было принято, и Муханкин, работавший в то время грузчиком на хлебокомбинате, отправился за дармовым казенным хлебом и кружкой. С ним за компанию пошёл и Гусев.
П. тем временем надумал сходить в туалет, расположенный в парке «Юность», и тем самым облегчил выполнение давно уже созревшего плана. Фролов, Однойко и Левин последовали за ним, и в туалете Однойко ударил П. ребром ладони по шее. Удар был сильным, и П. упал, после чего Фролов и Однойко стали избивать его ногами и кулаками, а Левин оставался снаружи, наблюдая за тем, что происходит вокруг, и готовый в случае чего предупредить дружков.
П. лежал в беспамятстве, а Фролов и Однойко тем временем обшаривали его карманы. Фролов забрал зачем-то паспорт, а также бутылку водки, а молодой, но расторопный Однойко реквизировал то главное, из-за чего все и было затеяно – деньги. Интересно, впрочем, что, когда позднее они делили добычу в подъезде расположенного неподалеку дома, он предъявил своим дружкам всего 37 рублей, хотя первоначально сумма была никак не меньше восьмидесяти.
Распределив деньги, выбросив паспорт и прихватив бутылку водки, троица возвратилась к ДК «Юность», где вновь встретились с Муханкиным и Гусевым, принесшими буханку хлеба, и бутылку «Русской» тут же приговорили. Похоже, возбужденные новой дозой спиртного, они ощутили жажду дополнительных острых ощущений. Иначе зачем им было идти гулять в парк? И надо же случиться тому, чтобы навстречу им опять брел пришедший тем временем в себя П.
Приговор Волгодонского городского суда от 15 июня 1979 года резюмирует дальнейшее так:
… Гусев предложил отнять у П. оставшиеся деньги. С этой целью Гусев, Фролов и Муханкин побежали к П. Муханкин ударил П. металлической отверткой в живот, а Гусев и Фролов стали избивать П. Левин и Однойко находились рядом и своим присутствием обеспечивали Муханкину. Гусеву и Фролову нападение на П. Затем Гусев и Фролов стали обыскивать карманы П. Увидев какую-то проезжавшую машину, Левин, Фролов и Однойко убежали, а Муханкин и Гусев отнесли П. к парадному входу ДК «Юность» и постучали дежурным для вызова «скорой помощи». По приезде «скорой помощи» и милиции Муханкин и Гусев скрылись от ДК «Юность».
Впрочем, другие участники событий несколько иначе излагали обстоятельства, связанные с кульминационным эпизодом. Так, Фролов утверждал, что, распив отнятую у П. водку, они все вместе вышли к ДК «Юность». Муханкин собрался домой, Левин тоже, и он пошёл в сторону парка за ДК «Юность», но, отойдя немного, позвал их всех к себе. Фролов, Гусев и Однойко якобы побежали к нему в парк, где и увидели П., лежащего на земле. Согласно Фролову, Муханкин сказал, что он ударил П. отверткой в живот, или, как выразился другой обвиняемый Левин, «достал пикой до сердца». Никто П. будто бы не бил и по карманам не лазил.
Сам Муханкин изложил произошедшее в таком духе, что все его действия могли бы восприниматься как самооборона. В приговоре суда его объяснения изложены следующим образом:
Вернувшись с хлебом и кружкой для распития водки, он и Гусев никого не увидели около ДК «Юность». а потом он увидел ребят – Фролова, Левина и Однойко, – которые сказали, что бородатый мужчина отдал им водку и ушёл. Все вместе они пошли за плавательный бассейн «Дельфин», где распили бутылку водки, потом все вышли к ДК «Юность». Он собрался идти домой через парк за ДК «Юность». там из-за дерева на него выскочил П. и стукнул его чем-то по голове. Он ударил П. одновременно кулаком в лицо и имевшейся у него отверткой в живот, отбежал в сторону. Подбежали Гусев, Фролов, Однойко. Левин. Что они делали с П., который лежал на земле, он не знает.
Мы располагаем, однако, возможностью сопоставить краткий анализ событий, содержащийся в протоколе суда, с гораздо более развернутой, хотя, конечно же, не вполне достоверной версией из муханкикских «Мемуаров». Недостоверное в одних случаях видно с первого взгляда, в других мы, по видимому, сумеем его отшелушить и отбросить, зато история эта обрастет множеством дополнительных любопытных подробностей, важных для понимания сущности наметившихся изменений в поведении нашего героя. Кстати, именно с этого происшествия начинается первая тетрадь второй серии «Мемуаров» – возможно, потому, что их автор (не исключено, что бессознательно) ощущает его переломный характер.
1979-я год, февраль месяц… Я работал тогда бригадиром грузчиков на Цимлянском хлебокомбинате. В те годы организации устраивали празднества в Волгодонске в ДК «Юность», и люди сидели за шикарно накрытыми, полными всяких яств столами в большом зале. Спиртного было там полно. В последних числах февраля месяца начинал гулянку по поводу приближающегося дня 8 марта Волгодонской лесоперевалочной комбинат.
На работе я задержался и, когда на улице было давно темно, приехал домой в Волгодонск из Цимлянска. Проходя мимо ДК «Юность», я остановился у афиши с объявлением о кинофильмах на следующую неделю. Из-за угла кинотеатра (как многие называли тогда ДК «Юность») послышались шум и возня. Меня это заинтересовало, и я решил посмотреть, что там делается. Там оказались местные парни, которых я частенько видел на танцах и вообще в городе и знал, что это «местнота». Подойдя к ним и поприветствовав, я лишний раз утвердился в том, что тоже живу здесь, что я не ниже и не выше их и что я тоже местный. Раньше ж было утверждение личности иначе, чем в эти, сегодняшние времена. Пообщались немного, и я понял, что они к «взрослякам», внутрь помещения не ходили.
Вернулся я к афише и стал просматривать названия кинофильмов и ниже приклеенные объявления. Четверо из парней, что стояли за углом здания и глазели в окна, вышли к парадному входу и пытались пройти внутрь ДК, но их явно не впустили, и оны дурачились около входа. Из ДК вышел подвыпивший мужчина и, вероятно, собрался идти домой, но почему-то остановился около этих четверых и предложил им выпить. Не по возрасту перед молодыми начал молодиться: мол, я тоже молодой и шустрый, как вы. Из этих четверых парней лучше всех меня знал Гусев (по кличке Гусь), он отделился от своих дружков и подошёл ко мне с предложением, что, мол, нужно сходить на хлебокомбинат, взять хлеба хотя бы на закуску, а выпить есть что, у этого мужика водка, он угощает, на халяву и уксус сладом. Гусь знал, что я в прошлом на Волгодонском хлебокомбинате работал с его сестрой и что в смогу свободно пройти на территорией комбината, взять хлеба и выйти. Хлебокомбинат в трех минутах ходьбы от ДК.
Я согласился составить им компанию, и мы с Гусем сбегал, хлебом и кружкой, а когда вернулись назад, то у парадного входа в ДК никого не оказалось. Я сказал, что мне пора домой, и отдал Гусю хлеб и кружку. Послышался негромкий свист из-за елок от горкома партии: там за елками стояли и махали нам руками друзья Гуся. Когда мы с Гусем перешли на обратную сторону улицы к этим махавшим и звавшим нас парням, я увидел в руках у них бутылку водки. Не помню, у кого точно была в руке водка: ведь со света в полутьму перешли и бутылка гуляла из рук в руки. Я спросил: «А где же тот мужик? Что ж не дождался?» А мне эти трое парней коротко с усмешками пояснили, что мужичок отдал им водку, а сам ушёл спать домой.
Пошли мы за бассейн «Дельфин», там распили на пятерых эту бутылку водки и снова вышли на площадь к ДК «Юность». Я спросил у парней, а чего они за елками прятались, на что ответа, однако, не последовало. Но видно было, что этих парней что-то волнует, а главное, я понял, что в тот момент, после распития водки, я стал для них лишним. Парни шептались о чем-то с Гусем, и это для меня было унижением.
Я попрощался с Гусем и остальными парнями и пошёл через парк культуры домой. Не прошёл по парку и тридцати метров, как из-за дерева мелькнула тень, я резко повернулся вправо и почувствовал удар по голове. У меня заискрило в глазах, в голове загудело и т. д.
С самого детства я не был одарен ростом, силой, умом. Воспитывали меня улица и тюрьма всю жизнь, и это надо помнить, чтобы лучше понять меня. И потому не удивителен для вас тот факт, что я носил всегда и всюду в кармане нож, или отвертку, опасную бритву или прут в рукаве или за поясом, цепь или трос и т. п. Если у меня в силу каких-то причин не было с собой ножа или еще чего-нибудь, то я чувствовал себя плохо и болезненно, неуверенно, во мне преобладал какой-то страх.
Итак, необходимо отметить, что Муханкин уже годами постоянно носил с собой оружие. Конечно, для той криминальной среды, к которой он принадлежал, в этом нет ничего удивительного или необыкновенного, хотя не каждый берет с собой на всякую прогулку стальной прут или заточенную отвертку. Тот, кто никогда не расстается с подобными небезопасными предметами, наверняка знает (хотя бы теоретически), каким образом можно их применить. Муханкин, как мы поняли, обладал достаточно развитым воображением, и его фантазии представляли собой смесь садистски окрашенных эротических действий с неприкрытым насилием над личностью. Вот почему можно представить себе, для каких надобностей использовались в его фантазиях отвертка или прут. В контексте последующих событий их роль еще более прояснится.
В то время, в 1979 году, я носил в кармане отвертку. С ней я не расставался ни на день. А в тот вечер я носил её в руках, завернутую в газету. И когда эта тень, этот человек ударил меня кулаком по голове в парке культуры, я уже не соображал, в каком месте и где нахожусь. Молниеносно я ударил отверткой в того, кто ударил меня, и отпрыгнул в сторону. Когда же я пришёл в себя, то увидел перед собой какого-то мужчину: он лежал на земле и не двигался. Я услышал, как кто-то кричит: «Наших бьют», и топот ног, а потом увидел, как на лежачего набросились те парни, с которыми я только что попрощался. Я увидел, что они бьют этого мужчину ногами, и крикнул, что я его, наверное, зарезал, убил. И тогда парни кинулись бежать прочь. Проезжая, машина краем осветила убегающих, и они кинулись в другую сторону с криками: «Атас! Менты!» Я все же успел схватить одного из тех парней (им оказался Гусь) и сказал ему, что этого человека нужно отнести в ДК и вызвать «скорую» и милицию. «Не бойся», – сказал я ему, – не выдам, но нужно скорее этого человека отнести в ДК «Юность».
Отнесли. Кто-то из работников ДК вызвал по телефону и «скорую», и милицию, а меня Гусь потащил в туалет руки мыть. Когда мы с Гусем вышли в фойе, то «скорая» и милиция были на месте. Я врачу показал на животе у мужчины рану и хотел остаться для выяснения дела, но Гусь, видя моё ненормальное состояние, увёл меня из ДК. По дороге домой Гусь мне внушал, чтобы я в ДК и вообще в город не высовывался в целях безопасности. Также Гусь мне рассказал о том, что, пока мы с ним бегали за хлебом, его друзья (Однойко, Косой и Фрол) этого мужика, который предлагал им вылить у входа в ДК, ограбили в туалете и оглушили.
На том и расстались мы с Гусем. Я пошёл убитый домой. В моей жизни это была первая жертва при нелепом стечении обстоятельств.
Интересная, кстати, деталь: Муханкин пришёл «убитый» домой. Любой профессиональный психолог (а тем более психоаналитик) не упустил бы случая прокомментировать ту скрытую психологическую подоплеку, которая объясняет несколько странную в данном случае оговорку.
Но существеннее другое. Подвыпивший П. стал первым объектом нападения Муханкина. Было ли стечение обстоятельств таким, каким его представил нам «мемуарист» или каким оно выглядит по описанию из решения суда, судить трудно. Все непосредственные участники событий были заинтересованы в том, чтобы предложить следствию отредактированную их версию, а третьи лица при этом не присутствовали. Вполне возможно, что намерения напасть конкретно на П. у Муханкина действительно не было. Было, впрочем, другое: агрессия, которая все накапливалась и накапливалась, не получая выхода; садистские и некрофильские фантазии, в которых он уже не раз мысленно проделывал самые изощренные манипуляции с человеческими телами; глубинная ненависть к женщинам, мешавшая получению адекватного удовлетворения половым путем; заменявшие это естественное удовлетворение специфичные его формы, вызываемые садистскими и некрофильскими фантазиями, которые, видимо, завершались оргазмом (возможно, после мастурбации). При таком внутреннем разладе не случайно, что из всей компании именно Муханкин, а не кто-либо другой, напал на П. Время жертвы настало.
Что же испытал «убитый» Муханкин после того, как его заточенная отвертка вонзилась в живот П.? Безусловно, сильнейшее потрясение. Ведь одно дело фантазировать, а другое – реализовать свою фантазию. Разрядка от реальной агрессивной акции ощущалась несопоставимо сильнее, чем после самой детализированной фантазии. Фантазийный и реальный миры слились, тайное стало явным, и теперь уже в принципе все стало возможным. Но в этом переходе было для Муханкина и что-то сильно разочаровывающее. Так уж устроена человеческая психика (даже извращенная), что обычно фантазия привлекательнее, заманчивее, чем её конкретная реализация. Она гораздо красочнее и длится долго – даже неимоверно долго. Фантазирующий может остановить мгновение и наслаждаться каждой деталью, увеличенной до фантастически-грандиозных размеров объективом его воображения, а затем неспешно двинуться дальше, вновь приостановиться и, насытившись любованием очередной детали, еще одной частностью, продолжить движение вперед, все больше и больше оттягивая развязку. Воображение увлеченного фантазией человека способно заново моделировать ситуацию, переживая в который раз возникающие один за другим повторы.
Поскольку стремление к чему-либо гораздо привлекательнее для человека, чем достижение и обладание, такое малопродуктивное в целом занятие, как фантазирование, может длиться часами, ибо фантазирующий всячески тормозит достижение результата, чтобы впитать в себя, просмаковать, оценить и взвесить каждую мельчайшую деталь конструируемой воображением ситуации. В чем-то сходными, наверное, могут быть ощущения современного находящегося во власти магии компьютерных игр индивида, который застывает на многие часы перед экраном дисплея и точно так же мечтает о том, чтобы игра никогда не завершилась. Разница, пожалуй, лишь в том, что игрок-компьютероман гораздо более суетлив, он должен оперативно реагировать на смену изображения, следовать тем или иным командам, нажимать в соответствующий момент на те или иные кнопки. Ритм его действий и переживаний задается программой, он почти не зависит от собственных переживаний и ощущений.
Иное дело – фантазирующий индивид. Ему спешить некуда, он сам себе хозяин. И когда он все же не доводит свою фантазию до логического конца, то, скорее всего, чувствует желание тут же вернуться обратно, – на миг, два, три, чтобы добавить какие-то новые штрихи и испытать, соответственно, еще более впечатляющие переживания.
Существует, очевидно, множество людей, которые способны десятилетиями проигрывать в своем воображении самые страшные кровавые действа, не переходя к их практической реализации. Из них никогда не сформируются серийные убийцы, действующие под влиянием сексуальной мотивации. Но если человеку хочется реализовать подобную фантазию, если желание это начинает изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц крепнуть и нарастать, то рано или поздно наступает момент, когда сдерживаться далее почти невозможно.
Тут-то и надо переступить черту. И это весьма непросто, так как человек бессознательно ощущает необратимость подобного шага. Пока ты убиваешь, режешь, насилуешь, кромсаешь человеческие тела в своем воображении, это твоя тайна, и ты никого не впускаешь в свой персональный кинозал, в мир сокровенных устрашающих грез. Но когда тайное становится явным, когда сокровенное трансформируется в откровенное, ты бросаешь вызов миру, и впредь тебе придётся страшиться этого мира, жить в страхе, ожидая возмездия, потому что и серийный убийца, если он вменяем, если осознает, что творит, знает, что его привычки и сладострастные позывы несовместимы с принятыми в обществе нормами.
Как бы разочаровывающе прозаична ни была реализация фантазии в сопоставлении с её многокрасочной умозрительной версией, она все же действеннее, и вкусившему её обратного пути уже нет. Вместо того, чтобы перебирать в уме возможные варианты более изощренных и извращенных действий, маньяк должен теперь уже убивать вновь и вновь, пытаясь в следующий раз в чем-то-превзойти результат предшествующего и столь же постоянно убеждаясь, что стремление к совершенству отнюдь не адекватно его достижению.
Пока же можно, пожалуй, констатировать следующее: пьяница П., случайно подвернувшийся под руку Муханкину, был совсем не тем вожделенным объектом, который месяцами фигурировал в его грезах, а удар отверткой в живот оказался слишком стремительным и поспешным, чтобы испытать от него значительное наслаждение. Все основное по-прежнему маячило впереди.
