Текст книги "Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ)"

Автор книги: Амурхан Янднев

Соавторы: Александр Люксембург
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Далее события развивались стремительно. Серия началась. Вошедший во вкус Муханкин почувствовал себя увереннее. Он осмелел. Он понял, что полоса фатальных неудач позади, что ничто теперь не помешает ему мстить, наслаждаясь, и наслаждаться, мстя. К сожалению, именно об этом важном в психологическом отношении моменте наша информация довольно фрагментарна. В «Мемуарах» Муханкин не доводит повествование до своей серии. О самом главном ему рассказывать, разумеется, не хочется. В «Дневнике» же мы обнаруживаем пару весьма туманных записей, цель которых лишь в одном: убедить нас в полной невменяемости их автора и непонимании им того, что с ним происходит. Судите сами.

Приехал в Шахты и не знал, куда идти. Зачем сюда приехал? Чёрт его знает, как тяжко на душе. Набрал вина, водки и пришёл опять к этим алкашам. Да и сам не лучше их, а во многом хуже. Опять жить приходится в этой грязи с этими людьми, и не жизнь это, а мучение. И пью я эту гадость, забываюсь, а прихожу в себя, так в жизни ничего не изменилось. И так, наверное, всегда будет продолжаться, пока не подохнешь. Зачем живу, не знаю.

Из этого фрагмента «Дневника» мы понимаем, что Муханкин после убийства Наташи Г. спешно переезжает в Шахты. Он вообще суетлив, но к тому же, по-видимому, и осторожен. Следующую жертву он считает целесообразным искать здесь, и откладывать эту акцию не входит в его планы. Вопреки дневниковой записи можно предположить, что на этот раз он решил действовать четко, продуманно и наверняка. Хватит безумных и бездумных наскоков на женщин, не заканчивающихся ничем. Как унизительно давать стрекача, прихватывая с собой шапку и сумочку, чтобы тебя приняли за рядового мелкого воришку, а не за того, кем ты на самом деле являешься – мстителя, палача крыс, который всем им воздаст за их сатанинскую жестокость, мерзкий хищный оскал и исходящее от них омерзительное зловоние.

Несколько вечеров и ночей Муханкин проводит в поиске. И наконец, в ночь с 20 на 21 февраля, в районе трамвайной линии, ведущей к шахте «Южная», на улице Громова он видит 53-летнюю, приземистую, крепкого сложения женщину, неторопливо идущую куда-то (как выяснилось впоследствии, сторожа Л.И., отправлявшуюся на ночное дежурство). Подходящий экземпляр! Её-то он и искал.

Стремительно подбежав к женщине сзади, он решительно и точно нанес ей несколько ударов по голове ручкой своего излюбленного оружия – штыка. На этот раз он был хладнокровен и меток. Вскрикнув, женщина тихо осела, распластавшись по земле. Возможно, она умерла на месте. Вскрытие показало, что у неё были переломы свода и основания черепа. Можно было приступать к акции, ничего не опасаясь: по глухим закоулкам Шахт толпы зевак ночью не разгуливают.

Мельканием фантасмагорических видений выглядит это убийство в одном из первых описаний, предложенных Муханкиным следователю.

Перед тем, как совершить убийство Сергея, помню, что было убийство, совершенное мною недалеко от шахты «Южная» и улицы Громова какой-то женщины. Находясь в день убийства женщины в алкогольно-наркотическом опьянении (а это был вечер), я каким-то образом попал на улицу Громова. Помню, меня куда-то вела какая-то женщина и спрашивала, где я живу. Не помню, что я отвечал, но помню, что она довела меня до какого-то забора и там было темно. Мне что-то страшное показалось, какое-то нездоровое предчувствие преследования. Я из той темноты побежал на свет, падая, спотыкаясь и путаясь о ветки деревьев, которые там растут по обе стороны пешеходной дорожки около жилых домов. Мне показалось, что женщина, которая меня вела, куда-то перелезла через забор во двор. Помню, как я бросился под машину какую-то очень большую и оказался под ней. Кто-то что-то на меня кричал, а что именно, могу примерно сказать: «Тебе что жить надоело, гад?» – и что-то еще в таком роде. Я куда-то шёл и неизвестно, как оказался в большой луже воды недалеко от трамвайных путей. Я испугался, когда увидел рядом около себя какое-то существо без лица в виде женщины-монстра, что ли, что-то такое неестественное, как из могилы. Помню, она в мою сторону протянула руки, а скорее, кости, вроде как что-то темное. Помню, что она отвернулась от меня, а я тогда вскочил и начал её бить, кажется, где-то в область шеи, и мне показалось, что это существо не рушится. Помню также, я что-то рвал, может быть, одежду. Далее я с этим трупом как-то оказался на другой стороне трамвайного пути, и через влагалище того трупа пытался достать рукой какую-то личинку панцирную, которая, как мне чудилось, дает мертвецам жизнь, и они двигаются. Я должен был её убить. Кажется, не достав это существо, я также через влагалище бил внутрь на весь штык. Помню, я проснулся на травянистом бугре земли. Меня качнуло в сторону, и я упал и уперся руками в какой-то холодный труп. Я испугался, эти кошмары уже замучили меня, и не пойму, то ли сплю, то ли все это наяву. Подо мной лежало какое-то одеяние, я накрыл труп этот и куда-то пошёл. Очнулся я на кладбище за районом Соцгородка. Пообщался с покойниками и, что-то покричав недовольное на них, я пошёл куда-то в город и, как очутился дома у тети Шуры, не помню. Может, через пару дней, может быть, больше, я ездил и искал примерное место преступления. Кое-что в памяти восстанавливалось, и, может быть, через неделю я, очередной раз приехав на улицу Громова, походил вокруг и понял, как и что случилось. Это был мой второй труп после убийства девушки в Цимлянске.

(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)

Некрофильские пристрастия преступника обретают в этом рассказе определённую мистическую ориентацию, хотя последовавшее затем посещение кладбища и «общение» с покойниками дают необходимый для интерпретации ключ. Образ «женщины-монстра» также отнюдь не обыденная дань избранной рассказчиком стилистики галлюцинации или бреда. Мы уже не раз встречали в «романных» фрагментах муханкинских текстов аналогичные устрашающие воплощения Женщины-Матери. Таким образом, маньяк, сам того не замечая, выдает скрытую мотивацию своих патологических действий.

Та же стилистика, хотя и с некоторыми поворотами, выдержана Муханкиным в его «Дневнике», где случившееся представлено так:

Неизвестно, как попал на улицу Громова. Бросился под машину здоровую какую-то, очнулся под ней, вылез и куда-то пошёл. Помню, кто-то что-то говорил, какие-то люди суетились. Очутился в воде у дорожки на шахте «Южная». Кто-то склонился надо мной. Я испугался и того забил своей швайкой. Какие-то галюники катили. Помню, что того разорвал, и не пойму, что произошло опять. Что за дурдом начался? Это уже все, со мной все кончено. Люди говорят, что около столба этой линии бабу нашли убитую. Значит, это я убил. Это точно. Что за дьявольщина? Не пойму. Что-то творится со мной. Что за агрессия? Эта тоже мне не нужна была триста 6 лет. И опять баба. Но все ж по-другому видится. Что за бред? Еще один труп на мне, и ни за что убил. Где ж он, Бог? Или это дьявол управляет мной, а Бог наблюдает, как людей убивают, и ничего сделать Всесильный не может? А почему выбран я? Почему я? Все … Я не могу так жить … не могу…

На самом деле он знал, что делает. Ведь после тренировки с телом Наташи Г., когда в овраге он, располагая неограниченными ресурсами времени, проверил на практике, чем двуногая шакалка отличается от четвероногой кошечки или угодившего в суп милашки Шарика, он действовал решительно, продемонстрировал сноровку и удовлетворил свои патологические пристрастия. Но, разумеется, не посреди улицы. Убедившись, что Л.И. мертва, Муханкин, мобилизовав все свои силы, перенес её тело через трамвайную линию к высоковольтной опоре, где вообще можно было не бояться какой бы то ни было нежелательной встречи. И тут он дал волю своим наклонностям.

Вырезая промежность жертвы, он, наверное, вспоминал тот страшный, кошмарный сон, в котором разросшееся до гипертрофированных размеров влагалище душило и медленно убивало его. Возможно, он глумился над трупом, но, скорее всего, испытывал глубокое психологическое наслаждение. И не только потому, что ощущал себя мужчиной-мстителем, кладущим конец тирании деспотической матери, потому, что возня с трупом вызывала у маньяка-некрофила такое сладострастие, какого он никогда не испытывал ни с одной реальной или фантазийной женщиной.

Решение перенести труп к опоре высоковольтной линии оказалось на редкость разумным: его обнаружили лишь 7 марта.

Кое-какие детали своих действий с телом Муханкин все же выдал по ходу следствия.

Факт убийства в городе Шахты 20–21 февраля 1995 года Л. И. я признаю – это убийство действительно совершил я. Находился в состоянии опьянения и принял смесь из различных таблеток. Мне опять что-то мерещилось, и в этом случае я наносил удары металлическим самодельным штыком, бил в различные части тела. Помню, что я падал, попал под автомашину, потом упал в лужу на дорожке в сторону шахты «Южная», и кто-то надо мною склонился. Я испугался и стал сразу бить штыком этого человека, который мне показался каким-то другим существом. Тут же этот чеповек упал, я разорвал на человеке всю одежду, раскидал обрывки во все стороны. Я тело куда-то потянул, оказался у опоры электропередач, и мне показалось, что внутри тела есть какое-то существо (как мне мерещилось), и также не отдавал себе отчета. Чтобы как-то убить это существо, я забил в промежность штык. А потом штык выдернул и пытался рукой что-то там вырвать. Этого я не отрицаю. Это похоже на меня – все как бы происходило в нереальном мире. Там же я и заснул и, когда проснулся, увидел труп, прикрыл его обрывками одежды и убежал. Таким образом вину свою в убийстве Л. И. признаю, но тогда умысла на убийство не было, как не было и умысла на причинение страдания и глумление. Поясню еще, что тело потерпевшей я перенес к высоковольтной опоре потому, что мне показалось, что именно там оно должно быть.

(Из протокола допроса от 14 февраля 1996 г.)

Этот маленький, тщедушный, но дорвавшийся до столь долго ускользавшей цели человек был, как свидетельствуют известные нам его тексты, не лишен амбиций. Быть может, именно тогда, в темную промозглую февральскую ночь, стоя рядом с трупом второй своей жертвы, он подумал про себя, что сумеет сравняться с Андреем Чикатило и даже превзойти его.

Конечно, это не означает, что цепная реакция событий происходила автоматически, без внутренней борьбы. Даже самая черная душа не бывает одномерно черной, и в самом аномальном сознании не исключены обычные человеческие импульсы. Рассуждая об этом в написанном во время следствия (хотя и датированном задним числом, 1992 годом) стихотворении «Два багажа», Муханкин утверждает:

 
Дух бездны для наших глаз не видим.
Дух добра не видит тоже глаз,
Но возле мы постоянно ходим,
И добро не покидает нас.
Так из века в век и происходит.
Так два багажа в себе несем:
В духе злом хорошее находим,
В добром духе мирно не живем.
Мы об этом все прекрасно знаем,
Все о том же пишем и поем.
Так с двумя живем и умираем:
Злым – «хорошим», также с добрым – «злым».
 

Автор этого стихотворения отказывается видеть, насколько неравновесны охарактеризованные им «два багажа». Один из них уже безнадежно придавил его своим мертвящим грузом.

Глава 10
Жуткая парочка

Трудно сказать, как бы развивалась дальше история Муханкина, если бы судьба не свела его с Еленой Левченко. Произошло это вскоре после того, как погибла Л.И. и чудом избежала смерти Т.Ш. Он пребывал в состоянии предельной психической несбалансированности. Чем чаще пробовал он реализовывать свои потаенные многолетние фантазии, тем более заманчивым и неудержимым был импульс, подталкивавший его к дальнейшим опытам. Маньяку хотелось какой-то радикальной ломки всей устоявшейся жизни, возможно, отринуть от себя отвратительную, убогую избу тети Шуры и дяди Саши.

То ли в тете Шуре что-то его по той или иной причине не полностью устраивало, то ли сыграло свою роль её непредвиденное внезапное переселение от одного собутыльника и любовника к другому (второе кажется более вероятным), так или иначе, что-то подвигло Муханкина (который был не в том расположении духа, чтобы спокойно сидеть на одном месте) к поиску. И этот поиск оказался не столь уж длительным, потому что в малых шахтерских и промышленных городках Ростовской области нет недостатка в деклассированных пьяницах и люмпенах, завязать знакомство с которыми, как говорится, проще пареной репы.

О том, где и при каких обстоятельствах Муханкин встретил Сергея У., нам известно только со слов самого Муханкина. В его изложении история знакомства представлена так:

Примерно с неделю я прожил у дяди Саши с тетей Шурой, но меня не устраивала такая жизнь у этих людей, мне нужно было каждый день покупать водки одну-две бутылки и поесть что-нибудь, а ели они много, без меры. Я искал другое место жительства, и в один из последних дней февраля утром на улице Халтурина ко мне подошёл парень и попросил закурить. Я тогда не курил и, соответственно, ответил, что у меня курить нет, я не курю. И задал ему, этому парню, тоже вопрос, не подскажет ли он, где найти флигель, дом или кухню, где мне можно пожить как квартиранту. Этот парень ответил, что не знает, и показал на женщину, которая стояла на другой стороне улицы около дома. Это, говорит, моя бывшая жена стоит, к которой я иногда прихожу по старой памяти сексом позаниматься; у неё хата пустая осталась после смерти бабушки, так что спроси у нее, может, пустит или что подскажет. Я подошёл к этой женщине и заговорил с нею на тему о том, что мне нужна квартира. Женщину эту звали Лена, а того парня, что подходил ко мне, звали Сергеем. Эта Лена охотно предложила мне жить у неё с того же дня. О цене за жилье не говорили, так как я ей сразу сказал, что с продуктами проблем не будет. Судя по её внешности, она была грязновата, да и Сергей на порядочного не походил. Особенно поэтому я этой Лене ничего не обещал.

(Протокол допроса от 20 июля 1995 г.)

Таким образом, выходит, что Муханкин познакомился с Левченко до прихода в её дом и явился туда с её ведома. Но не исключено, что все могло происходить и иначе, что со случайно подвернувшимся ему пьяницей Сергеем Муханкин быстро поладил, и именно тот привёл Муханкина к себе домой, где проживал вместе с Еленой Левченко.

27-летняя Левченко родилась на Украине, где в одном из сел Луганской области прошло её детство. Там она вышла замуж, родила в 17 лет, в 1984 году, дочь и вскоре, через год после вступления в брак, развелась. Сами по себе известные нам факты не столь уж значительны, хотя можно предположить, что в девичестве образ жизни Левченко не был образцовым и умеренным. Дальнейшие события в её изложении выглядят так:

С Сергеем У. я познакомилась на Украине в 1988 году. Он приезжал работать в колхоз, в котором я жила. Мы стали с Сергеем У. сожительствовать, и в 1989 году у нас родился сын. Затем у меня умерла мать, и мы решили поехать в Шахты к матери Сергея У., так как было уже двое детей и нужна была помощь. В Шахтах Сергей У. сначала снимал квартиру на Красина (адрес я не помню), потом жили примерно год на Пролетарке, затем меняли еще много адресов в связи с тем, что Сергей У. много пил, не уживался с хозяевами…

С ноября 1994 года мы стали жить по Халтурина, 51. Мы смотрели за бабушкой, которая умерла в декабре 1994 года. Когда мы приехали в Шахты, то Сергей У. поменял очень много мест работы только из-за пьянки. Очень часто он попадал пьяным в милицию. И я, и его мать неоднократно писали заявления на него в милицию, про его систематические пьянки и про то, что он меня избивал.

(Протокол допроса от 3 мая 1995 г.)

Хорошая, видно, была семейка, если и любовница, и мать решали свои взаимоотношения с Сергеем У. при посредничестве милиции, хотя в промежутках, похоже, были не прочь опрокинуть рюмку все вместе. В начале 1995 года Елена была безработной, хотя раньше, до декабря 1994 года, некоторое время работала кондуктором в троллейбусном депо.

Встреча с Муханкиным и её непосредственные последствия в ходе первого после ареста допроса 3 мая 1995 года выглядели так:

С 20 по 23 февраля Сергей У. пил запоем, а 24 февраля он привёл домой какого-то мужчину, сказал, что это его знакомый, зовут его Володя и что этот человек поживет у нас пару недель. Володя принес свои вещи. Сергея дома не было, он пришёл примерно между 11 и 13 часами, а Володя пришёл минут за 30 до этого. Придя домой и увидя этого Володю в доме, Сергей стал на него выступать и его прогонять. Он был сильно пьян, выступал и на меня, говоря, что это я завела себе хахаля. Володя стал его успокаивать, говоря, что ведь он сам разрешил ему пожить у нас. Говорил, чтобы Сергей пошёл проспался, а потом они поговорят на трезвую голову. Сергей схватил со стола нож и бросился на Володю. Володя мне сказал, чтобы я ушла, что он, мол, разберется с ним сам. Мой сын гулял на улице, я вышла, нашла сына, стояла и смотрела, как играет детвора. Отсутствовала я примерно от 40 минут до часа. Когда я зашла домой, то увидела только Володю, и спросила у него, где Сергей, а он мне ответил, что убил его. Сказал, что он сам виноват, что если бы он с ножом не кинулся на него, то ничего бы не было. Затем Володя вытащил за ноги тело Сергея. Когда он его тащил, то оставались следы крови на полу. Мне он сказал, что бил его в затылок, проколов ему шею сзади. Со слов Володи я поняла, что он нанес Сергею не один удар. Затем он показал мне предмет, каким убил Сергея. Это выглядит следующим образом: труба длиной примерно сантиметров 50, внутри неё находится лезвие, которое выкручивается, переворачивается и вкручивается вновь уже лезвием наружу. Тело Сергея он вытащил в сарай. Мне сказал, что ночью его уберет сам. Убил Володя Сергея примерно часа в два дня, вытащил его не в сарай, а в другую комнату. Потом он оделся и ушёл по своим делам. Вернулся часов примерно в 21 или 22. Насколько я знаю, Володя не пьет вообще. Легли спать, спали в одной комнате, но на разных постелях, я спала с сыном. Сын труп не видел, так как труп лежал в нежилой комнате. Часа в 2–3 ночи Володя меня разбудил и попросил выйти на улицу и посмотреть, чтобы никого не было, а он пока вытащит труп в сарай. Я вышла на улицу и стояла там не менее 30 минут. Затем он подошёл ко мне, дал мне мешок, в котором находилась какая-то часть тела Сергея, а сам нес завернутую в тряпку другую часть тела. Сказал, чтобы я ему помогла, и мы все понесли на Грушевский мост. Там он показал место, которое он выбрал, мешок я положила возле камышей. Затем мы вернулись с ним домой, он взял лопату и оставшуюся часть тела Сергея, ноги, которые также были завернуты в тряпку. Мне он сказал, чтобы я оставалась дома. Домой он вернулся часа через два, сказал, что тело закопал. На улице была грязь. Я стала у него спрашивать, что же будет дальше. Он сказал, что уедет и что его больше ничего не интересует, чтобы я выкручивалась сама, как знаю. Я стала говорить ему, что интересно получается: он убил человека, а я должна выкручиваться, на что он ответил мне, что если я кому-нибудь расскажу, то он уберет моего пацана… Поэтому я и молчала. Реально его боялась и боялась за жизнь своего ребенка.

Нетрудно заметить, что главная проблема, от разрешения которой во многом зависит понимание произошедших событий, сводится к тому, чтобы разобраться в роли, отведенной Елене Левченко в этой истории. Кто она – соучастница преступления, его главный организатор и вдохновитель или жертва, подысканная маньяком и необходимая для усовершенствования разработанной им модели поведения? Разобраться в этом не так просто, так как Муханкин недвусмысленно подсовывает нам версию активной вовлеченности Левченко в события, в то время как она настаивает, что её следует считать несчастной, жалкой и безвольной жертвой. Попробуй скажи, кто из них прав, коль скоро не вызывает сомнения, что любовник Елены был убит Муханкиным у неё на глазах, а его расчлененный на части труп они под покровом ночи по частям вынесли из дому и захоронили в потаённом месте. Впрочем, нам представляется, что сопоставление рассказов главных действующих лиц этой истории позволяет вычленить истину. Пока же дадим слово обоим и позволим им высказаться до конца. Версию Левченко мы в общих чертах уже знаем. Посмотрим теперь, какое видение произошедшего предлагает Муханкин.

В тот же день я перешёл от тети Шуры к этой Лене со своими вещами на квартиру. Соответственно, выпивка началась по «кому случаю, да у Лены стояла десятилитровая банка вина самодельного. Отметили мой переезд мы с Леной на пару. Я тогда на прощание у тети Шуры пил водку, прежде чем перейти к Лене. Плюс к спиртному можно добавить снотворное в виде таблеток, летом перемолотых в порошок: я время от времени понемногу принимал их для успокоения нервов, и уже к вечеру мне было хорошо по моим, так сказать, меркам.

Вдруг нежданно-незванно в доме появился Сережа, с которым я утром встречался на улице по поводу курева. Началась перебранка его с Леной. Сережа был изрядно пьяный, грязный, помятый. Я в их разборки не лез, а вышел на улицу. Вышла и Лена, начала меня уговаривать не уходить и потащила меня в дом. Я ей сказал, что меня их разборки не интересуют и вся эта комедия мне очень не нравится. Зайдя в коридор, Лена начала говорить, что он будет бить её и издеваться, а «при тебе Сергей побоится меня тронуть».

Тут дверь из дома в коридор резко отворилась и появился Сергей. С насыщенной русской бранью накинулся он на меня, кричал, что мы, мол, уже сговорились, трахнулись и т. д. и т. п. Я с Сергеем не разговаривал, лишь попросил его отдать мои вещи, чтобы я ушёл. Какой-то кошмар творился вокруг меня: с одной стороны, Лена истерически толкает меня в дом, а из дома Сергей впереди меня разоряется с угрозами и оскорблениями. Почему-то Сергей сказал: «Иди и забери свои монатки и уе…», – а я ему сказал, что в дом не пойду, пропади вы пропадом с этой Леной и вашей хатой.

Около помойного ведра справа от меня, впереди, стоял мой пакет, в котором лежал штык (или, можно сказать, заточка). Я нагнулся, поднял пакет и попросил Сергея отдать мои вещи, а Лена втолкнула меня на пару шагов вперед в дом и закрыла за собой дверь. «Никуда этот парень отсюда не пойдет, – сказала она Сергею и спряталась за мной. – Это ты пошёл на х… Ты здесь никто, и с тобой я не живу с декабря месяца, так что вали отсюда».

Меня уже начало накрывать от их криков, и я уже хотел сам забрать свою сумку с вещами, как вдруг Лена закричала. Я повернулся и увидел, как на меня уже обрушивается Сергей с ножом в руке. Я успел как-то увернуться и подставил моментально вперед себя пакет со штыком. Сергей отпрыгнул к стене около печки и как-то неестественно сказал, что он пошутил, а тем временем уже нож полетел на пол из его руки. Лена кричала, как истеричка: «Дай ему! Дай ему!» – и толкала меня вперед, а я уже был в невменяемом состоянии. Насколько помню, дальше я бил его в разные части тела плашмя или торцом этого штыка, и потом куда-то мы этого Сергея тащили, но потом выяснилось, что он лежал всего лишь в соседней комнате. Под утро, помню, я просыпался, выпил две-три капли нашатыря, горсть витаминов разных и пару глотков хлористого. Через силу поел, и через некоторое время мне стало легче.

(Протокол допроса от 20 июля 1995 г.)

Мы видим, что себе Муханкин отводит совершенно пассивную роль. Он попросился пожить к какой-то замарашке за просто так, пообещав краденых продуктов. Её пьяница-сожитель (будто бы уже выгнанный из дома) явился и начал дебоширить. Муханкин, невменяемый от выпитого спиртного и «снотворного», попытался, тихо взяв вещи, уйти, но хозяйка квартиры провоцировала обострение, и Муханкин, не владеющий собой и практически не понимающий, что происходит, выглядит инструментом в её руках. Но дальше больше:

Выпил я валидола и лег на постель, на которой спал. Конечно, когда проснулся, то не понял, где нахожусь, но через некоторое время определился. Все было убрано и стояло на своих местах. Я думал, что бред какой-то, то ли сон, то ли нет. Я обратил внимание, что Лена не спит и смотрит, что я делаю. Потом я разделся и лег, если не спать, то хоть лежать и размышлять о жизни. Тут Лена встала и легла со своей кровати ко мне, запустила руки ко мне в трусы, шептала, что хочет меня, удивлялась, что у меня много везде наколок на теле и что в общем-то сделано красиво, и слово за слово – вступила со мной в половую связь.

(Протокол допроса от 20 июля 1995 г.)

Итак, за стеной лежит труп убитого любовника, а хозяйка дома, если верить Муханкину, уже не только навела полный порядок, но и совершает нечто вроде сексуального насилия, оторвав его от философских рассуждений о жизни.

Такая картина событий выглядит совершенно недостоверной. Каждому, кому приходилось сталкиваться с проблемой серийных убийств на сексуальной почве, известно, что маньяки, садисты, извращенцы, некрофилы несостоятельны как мужчины и не способны, как правило, к традиционным формам половой близости. Не всегда они приходят к пониманию этого сразу. Иной раз требуется накапливание достаточно длительного негативного опыта, прежде чем преступник начинает осознавать, что он не такой, как все, и что ему нужно искать более соответствующие особенностям его психофизиологического устройства формы удовлетворения. Вспомним, что Чикатило, например, неоднократно пытался сперва насиловать своих жертв, но, убедившись в своей неспособности совершить с ними половой акт, стал поступать иначе: сперва убивал жертву, а потом уже совершал сексуальные действия с трупом.

В иных случаях сексуальные маньяки в какой-то мере совмещают более или менее традиционные отношения с женщинами с убийствами на сексуальной почве. Так вёл себя, скажем, один из самых страшных маньяков США Тед Банди, и то же наблюдается у Владимира Муханкина. Но истинным призванием маньяка, конечно же, является убийство. Только оно дает совершенно особенный и по интенсивности и мощности импульс к чувственным переживаниям, и никакой реальной женщине не дано конкурировать ни с трупами жертв, ни с их фантазийными двойниками в видениях и снах преступника. Известно, что последние подруги Теда Банди отзывались о нем как о весьма посредственном любовнике, и мы не сомневаемся, что те женщины Муханкина, которые (в отличие от фантастических «героинь его романов») состояли с ним в тех или иных формах половой близости, сказали бы о нем то же самое. Достаточно упомянуть, что половой акт с Левченко в ночь после убийства был единственным в своем роде за всю историю их длившейся чуть более двух месяцев связи.

Очевидно, возбуждение, пережитое во время и в результате убийства, а также соседство с трупом Сергея У., которым еще предстояло распорядиться, действовали на Муханкина как сильнейший психологический допинг, и он временно преодолел границы своих возможностей. Вряд ли само по себе это было для него так уж важно, но он мог рассматривать обычные сексуальные действия с женщиной как средство самоутверждения. Тем более, что в этой ситуации налицо и очевидный садистский компонент. Шутка ли принудить женщину к физической близости, когда за стеной лежит еще не остывший труп её любовника?

Можно также предположить, что у Муханкина к этому времени уже имелся известный опыт сексуальных подвигов, совершенных после предшествующих убийств. Внимательно проанализировав его записки, дневники и показания, мы по множеству его оговорок и высказываний пришли к выводу, что всякий раз, совершив убийство, он устремлялся в квартиру женщины, с которой поддерживал в то время некую видимость стабильной любовной близости: сперва к Людмиле Б., а затем к Марине Б. Можно представить себе, с каким выражением, весь пребывая в иной плоскости бытия, представляя себе терзаемую, рассекаемую и расчленяемую женскую плоть, он овладевал то ли Людмилой, то ли Мариной. Вряд ли он был при этом добрым или ласковым любовником. Более вероятно, что под влиянием темных, скрытых дум его пальцы впивались в их тела, заставляя взвизгивать от боли и страха, и на следующий день многочисленные ссадины и кровоподтеки напоминали об этих, мягко говоря, своеобразных взрывах страсти.

Вряд ли Муханкин при таком поведении мог надолго задерживаться у своих любовниц. Те должны были проникаться чувством бессознательного ужаса, побуждавшим их прогонять его прочь. Но и самому маньяку они быстро становились в тягость, потому что убивал он все-таки не каждый день, и потому неимоверно трудно (если не сказать невозможно) было имитировать регулярно позывы к не очень сущностно ему нужной страсти.

Итак, убийца довёл до полукоматозного состояния психологически подавленную им женщину и потешил свое тщеславие. Теперь нужно было разобраться с трупом. В его версии событий он выглядит подручным, в то время как Левченко отведена роль умелого мясника и захоронителя.

Может быть, часов в десять дня следующего я ушёл в центр города. Там я пил пиво вперемешку с водкой и, может быть, вечером (точно не помню) я пришёл домой к Лене. Был разговор о том, что случилось, и надо было решать, что делать с трупом Сергея. Для меня все происшедшее было ужасно. Было плохо на душе. С Леной мы пили, помню, водку и вино самодельное её. На другой день, помню, Лена говорила, что мы его, Сергея, перетащили в сарай и что он там лежит, накрытый тряпками, а сарай под замком. Потом Лена куда-то ходила, спрашивала тачку якобы для её нужд (ей, мол, что-то нужно перевезти), но никто не дал. А труп Сергея все еще лежал в сарае. Наступил вечер, я уже пришёл из города, как всегда, подвыпивший. Лена не находила себе места, все нервничала и психовала и меня нервировала своим психом и поведением. Я ей, правда, говорил, что это не мои проблемы насчет Сергея, пусть что хочет, то и делает с ним. Тогда, уже где-то после полуночи, Лена мне велела идти в сарай и откинуть с трупа Сергея тряпки. Я так и сделал, как она сказала. Зашла Лена в сарай, как-то неожиданно появилась в дверях с топором в руках. Я хоть и был пьян, но её лицо не внушало мне доверия, и я взялся за штыковую лопату, рядом стоявшую, и начал вроде как подгребать к печке уголь. Лена топором разрезала всю одежду Сергея и рубанула топором по плечу трупа, потом еще и еще, пока не отрубила сначала одну руку, потом другую. Я стоял и смотрел на то, что она делает, и, как мне показалось, она делала это довольно хладнокровно. Этого я не ожидал, и самому стало жутко от такого зрелища.

Далее все было так. Лена отрубила голову Сергея и положила её рядом с руками. Раздвигая ноги трупа, Лена попросила, чтобы я поддержал одну из ног, так как ноги не расходились и были как деревянные. Я поддержал одну ногу, Лена её отрубила, отложила в сторону и затем отрубила вторую, и тоже её отложила к остальным отрубленным частям. Затем она ушла в дом и возвратилась с тряпьем старым и мешками. Крови вокруг не было, так как труп Сергея сутки пролежал и застыл. Уложив туловище в тряпье и засунув его в мешок, Лена мне сказала: «Это ты будешь нести, а руки, голову и ноги я понесу». Руки, ноги и голову она положила в тряпье, засунула в мешок. Я понял, что мы куда-то пойдем зарывать эти рубленые части. Лена дала мне лопату и сказала, что знает, где это все можно зарыть.