Текст книги "Королева Златого Леса (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Глава двадцать вторая

Год 120 правления Каены Первой

Сегодня они просто шли. Роларэн не оборачивался назад, не заметил Тони за спиной, словно тот был пустым местом. Он, казалось, то и дело чисто подсознательно протягивал руку к Шэрре, хотел сжать её ладонь, но тут же одёргивал – останавливался, напоминая себе о том, что нельзя. Девушка не содрогалась; пальцы мужчины возвращались к кулону, обводили невидимые линии воспоминаний – и рука вновь безвольной плетью обвисала вдоль туловища, словно в попытке потерять цель.

А ещё – шли медленнее, чем обычно.

Намного.

Тони казалось, что он превратился в пустое место. Вчера ему было так плохо, что он почти решился. Этот эльф портил Шэрру – он отравлял светлую родниковую воду её волшебства, он выпивал до дна всё то доброе, что таилось в глубинах девичьей магии. Она, правда, не сопротивлялась – но это всё потому, что не могла. Пожалуй, Роларэн не оставлял ей достаточной возможности. Ведь он Вечный, ему, вероятно, очень трудно сопротивляться.

Увы, но Громадина Тони не мог смириться с этим объяснением.

– А почему вы не можете обучить ничему меня? Боитесь? – окликнул он то ли Мастера, то ли обоих эльфов, останавливаясь посреди дороги. Казалось, место для беседы было неудачное, им ещё молчать целый следующий вечер, но Громадина был непреклонен. Он словно надеялся на то, что Роларэна остановит его упорство. Словно эльфа вообще интересовало его здесь присутствие!

На самом деле – нет, и вот это-то как раз Тони отлично понимал – и ничего не мог с этим поделать. Он бы с удовольствием продемонстрировал, что может, но Роларэн не давал шанса. Он сражался только с Шэррой, а все оправдания звучали глупо. "Ты человек"! И он вновь скажет точно то же – разве нет?

– Ты человек, – привычно отозвался Рэн. – Ты слишком хрупок для того, чтобы вникать в мастерство эльфийского боя. Я не намерен учить того, кто для меня слишком слаб.

– Я весьма могуч, – возразил Громадина, но эльф словно не услышал его и опять повернулся к дороге. Он вновь неосознанно потянулся к кулону на шее, и Тони захотелось сорвать ненавистное украшение и растоптать его своими же большущими ногами. Он верил в то, что это его хотя бы расстроит. Или разочарует. Трудно было сказать, что такого важного в обыкновенном кулоне, но Тони не мог сдержаться. Ненависть в нём искала выход.

Роларэн не сделал больше ни шагу. Он шумно втянул носом воздух, обернулся на Громадину и улыбнулся.

– Камни, – прошептал он, – по всему лесу – это явно твоя работа. Как неаккуратно, красивее было бы разостлать волшебную нить.

Громадина содрогнулся и посмотрел на него.

– Разумеется, он знает, – ответила вместо мужчины Шэрра. – Ему просто было интересно, что ты будешь делать.

Рэн промолчал. Он обернулся, вдыхая ещё прохладный, но всё же свежий весенний воздух. Он посмотрел на Шэрру, будто бы в последний раз, а после сделал ещё один шаг вперёд. Приказы – вот что учили выполнять в Академии.

Люди в лесу. Разумеется, эльфы знают о том, что они близко. Как бы вы ни крались.

– Ты можешь сам выбрать свою сторону, – отметил Роларэн. – Ещё не поздно.

Тони обернулся на Шэрру. Он шёл сюда не только для того, чтобы проводить отряд к Роларэну. Он знал, что миро хотел бы его ненависти к каждому из эльфов, что Фирхан бы одобрил, если б он и вправду сдавил своими громадными ручищами её хрупкие плечи и превратил девушку в пыль. Но он не мог. Почему-то, сколько б ни старался Громадина, он не заставил себя до сих пор переступить ту самую границу между ним и Шэррой, отделяющую его ненависть от его же любви. Он знал, что это не так уж и трудно, но доселе верил в то, что ему не придётся. Может быть, Шэрра поймёт, что эльфы делают не так, ещё раньше, и не придётся ничего менять, ничего портить?

В конце концов, Тони попросту нравилось надеяться. Это вселяло ему веру в будущее и какое-то странное ощущение собственной важности.

Роларэн будто бы только сейчас обратил внимание на то, что люди приближаются. Он обернулся.

Тони сжал зубы.

– Выбирай, – пожал плечами Роларэн.

Он был так разбит тогда, во время первой битвы… И всё же, с каждым шагом Роларэн становился всё увереннее. Тони казалось, он видел – мужчина собирался из мелких кусочков, медленно обретал чёткую, понятную цель. С каждым шагом ему было всё проще и проще идти к Златому Лесу, словно тот внезапно стал маячить более явственно перед глазами, не причинять ни капли боли своим существованием.

Шэрре тоже не становилось хуже, хотя Тони слышал о том, что она идёт на смерть. Он пытался придумать какое-то оправдание её беспечности, но не мог. Всё вокруг рассыпалось пустотой.

Громадина надеялся, что сможет сделать всё до того, как придут люди. Как их догонят, как он подаст сигнал. Он вчера сжал узелок амулета только для того, чтобы наконец-то заставить их явиться – потому что дальше такое просто не могло продолжаться. Он устал терпеть. Он устал выносить её холодные взгляды. Вчера, когда руки ненавистного эльфа скользили по её спине, по обнажённой коже, он мог подумать только об одном.

Что, может быть, это в кои-то веки не было просто тренировкой, как обычно повторяла раз за разом Шэрра.

Она только хмыкнула, когда он утром прошептал ей об этом. Тони думал – дело в том, что она не давала ему никаких обязательств и теперь смеялась с того, что он требовал от неё верности к чему-то неизвестному и несущественному для неё.

На самом же деле, пусть он доселе этого не понял, дело было совсем в другом. Просто Шэрра знала – что для эльфов не имело значения, то для людей перерастало в поразительно пошлые подробности.

И ей от этого было гадко.

Шэрра сейчас отступила. Она не стала брать оружие в руки, только улыбнулась мягко Тони.

– Их будет много, – выдохнул Громадина, обращаясь скорее к Рэну, чем к девушке, но ответили они в унисон.

– Я знаю.

– Тогда почему, – он повернулся к Шэрре, – вы не бежите? Почему?

– Потому что, – ответил вместо неё Роларэн, – их достаточно мало для того, чтобы с ними справился даже ты.

– Это лучшие.

– Мне жаль таланты вашего народа, – вполне серьёзно отозвался Рэн. – И жаль, что их тратят так дурно, но, к сожалению, ничего не могу изменить. Раз уж вы не желаете остановиться. Эти территории мирные – по отношению к эльфам, по крайней мере, – нам осталось не так и далеко до Златого Леса. Если ты желаешь, чтобы я завёл их туда, то это твоя беда, Громадина Тони.

Он повернулся к Шэрре.

– Ты будешь сражаться? Тренировать свои умения на моих собратьях?

– Она? – фыркнул Роларэн. – Она не будет. Ты будешь, если пожелаешь выступить на их стороне.

Топот копыт. Тони слышал его. Слышал, как громко закричал Фирхан – ведь это был его голос? Эльф даровал ему силы больше, чем было в старом человеке – в любом мужчине его возраста. И Фирхан решил использовать это в последней войне, которую мог дать остроухим.

Тони стало стыдно. Он влюбился в эльфийку только потому, что она исцелила его – но разве это означало, что она не точно такая же, как и все остальные? Разве он мог гарантировать, что Шэрра не вернётся со злом в академию и не попытается нанести вред кому-то из его друзей?

Он вспомнил, как они все, сойдясь в круг, били её. Ногами. Как наносили удары кулаками – туда, где должно быть больнее. Люди, словно стадное животное, всегда собирались вместе и всегда вооружались одними и теми же методами. А эльфы каждый раз так легко ускользали.

– Я хочу сражаться, – прошептал Громадина. – Я хочу сражаться на стороне правды.

– И за кем же правда?

Тони сжал зубы. Ему больно было это признавать. Больно было упоминать об этом вслух, особенно при Роларэне.

– Сегодня правда за тобой.

– Ты не будешь сражаться за меня, – возразил Роларэн. – Если ты не хочешь выйти в бой против, то просто отойди в сторону.

Ему не пришлось говорить этого Шэрре, потому что девушка и сама отступила в тень и застыла там с такой ровной спиной, с таким холодным взглядом, что Громадина почувствовал, как по коже прошло морозом.

А ведь уже была весна.

– Я не могу оставить тебя одного, – прошептал он. – Я в этом виноват. Я бесчестен. Я попытался предать.

– Ты марионетка. Когда предашь – убью, – равнодушно отозвался Роларэн, но голос его звучал уже иначе.

Это был не напевный эльфийский тон.

Он узнавал тот сухой, холодный голос Мастера, спрятавшегося за маской шрамов, не боявшегося ни холода, ни стужи. Сколько лет он сживался с человеческим телом, чтобы так легко призывать столь качественную иллюзию?

Конница выскочила на дорогу.

Вот почему они пошли сегодня не по лесу.

Чтобы напасть было удобнее.

Тони поразился своей слепоте. Роларэн знал, знал с самого начала. И не прогнал его, даже не попрекнул, словно не видел в этом совершенно никакого смысла. Сейчас же эльф стоял у них на пути, широко раскинув руки, словно пытаясь обнять их всех, и не было видно ни острых ушей, ни какого-нибудь ещё свидетельства того, что он – из Златого Леса.

Вновь пелена шрамов закрыла лицо. Вновь маска окутала тело – теперь не было видно привычного лица с острыми чертами лица, не было и эльфийских ушей. Остался только Мастер – и плащ прошелестел по ветру, соскальзывая вниз, демонстрируя покрытые длинными порезами плечи, руки, исполосованную ударами чужих, невидимых плетей спину…

Они спешивались. Они мчали на него на конях. В его руках на миг исчезла, а после вновь появилась палица – и Мастер ярко, радостно улыбнулся своим бывшим ученикам.

– Урок первый! – голос его прогрохотал над толпой.

Эльфа в лесу может поймать только эльф?

Эльфа может победить только эльф?

Они молчали. Они не могли ответить на его невысказанный вопрос. Никто из них не помнил первый урок, никто из них не мог сказать, в чём он заключался.

– Коварны не эльфы, – прошептал Мастер в пустоту. – Коварны люди. Потому сегодня я сражаюсь с вами не как эльф, а как человек.

И его волшебная палица, оставляющая алые следы крови на руках, взблеснула в пустоте холодом линий.

Их трудно было сосчитать. На него направлялась не вся Академия, конечно – но их всё же было слишком много. Мастер не сдвинулся с места. Его взгляд не скользил по толпам учеников в попытке оценить масштабы нападения – он не отводил глаз от возглавлявшего процессию. Фирхан так и не спрыгнул со своей лошади, смотрел самоуверенно вперёд, но каждый уверенный шаг вперёд, казалось, разбивался о холодность Роларэна.

– Эльф! Сражайся с нами таким, как ты есть! – закричал он, будто бы Мастер мог плохо слышать. Но Рэн только рассмеялся – поразительно весело, словно удивляясь его удивительной глупости. Или чему-то другому, может быть.

– До чего же любопытно, – промолвил он с рачительным равнодушием в голосе, – что это мне говорит тот, кто должен благодарить за сохранённую жизнь.

Старые пальцы Фирхана сжали поводья. Он не спрыгнул со своего коня, красавца, снежно-белого, словно обязанного подчеркнуть чистоту намерений. Сражение с эльфами – чем не благородная цель? Но во взгляде Роларэна не было пощады. Его шрамы, один за другим, проступали на человеческой, выдуманной коже.

– Это не ты! – закричал кто-то из толпы. – Покажи нам свой истинный лик!

– Я встаю с вами на одну линию, – равнодушно ответил Рэн. – Мне наносили много ударов. Если бы я был человеком – вот как бы я выглядел. Если бы выжил, разумеется. Вам не нравится моя правда? Вам хочется посмотреть на покрытую полосами от кнутов спину, на мои ожоги? На мои обрезанные уши? Нет. Вам хочется нанести все эти удары сызнова и назвать себя победителями. Видишь, Фирхан, как платят люди за добро?

Тот сжал зубы. Ветер – откуда только взялся? – трепал его седые, выбеленные солнцем волосы. Сейчас рядом с ним должны были восседать по обе стороны Миро и Рэн, словно демонстрировать, что у мужчины есть подспорье.

Но Мастер, верный Мастер, сейчас смотрел ему в глаза, находясь по ту сторону баррикад, и будто бы не чувствовал должного смущения. А Миро лежал в Академии и молча смотрел в потолок, касаясь то и дело болезненного клейма.

– Стоял ли бы ты здесь, если б не я? – окликнул Фирхана Роларэн. – Нет. Но ты всё ещё страстно хочешь меня убить… Что ж. Кто я такой, чтобы мешать тебе в этом столь искреннем и замечательном порыве?

Фирхан сжал зубы. Ему хотелось выть – ему хотелось сделать всё на свете, лишь бы только заставить Мастера замолчать. Но тот не утихал. В его глазах плескался откровенный смех – он продолжал смотреть на такого старого, но для эльфов такого молодого и неопытного человека…

– Почему вы не нападаете? – спросил Роларэн. – Я долго ждал вас.

– Мы ждём, пока вынуждены будем сразить эльфа, – ответил Фирхан.

Мастер сделал шаг вперёд. Иллюзия вновь ссыпалась песком – ветер срывал её, обнажая клочки эльфийской кожи, показывая то острые уши, то холодный взгляд диких зелёных глаз.

– Это всё за Миро? – тихо прошептал он. – Как же это глупо… Фирхан, все мы молимся на своих детей, если мы – любящие отцы. Все мы прощаем им любые грехи. Иногда это заходит слишком далеко, и сражаться приходится против своих детей, а не против их врагов. Иногда они переступают черту.

– Что ты, эльф, можешь знать об отцовстве?! – прошипел Фирхан. – Ты такой же душегуб, как и все остальные!

Роларэн потянулся к кулону, висевшему у него на шее, сжал его дрожащими пальцами. Иллюзии почти не было, только губы едва слышно шептали молитву. Он сжимал последнюю память о тех временах, когда его дочь была ещё с ним.

Он видел их взгляды. И всё же, уверенно – сколько б ни спадала с него магия, отпущенная на ветер, шёл вперед, словно ждал реакции.

Он оказался уже в самом центре толпы, когда Фирхан, одумавшись, закричал "в бой".

Он учил каждого из них. Он говорил о том, как надо останавливать эльфа, рассказывал, какие движения в бою будут самыми верными, что выгоднее по затрате энергии и соотношении используемой силы и получаемого результата. Он каждый день ломал их, чтобы собрать что-то новое. Для того, чтобы они убили его сейчас?

Шэрра молчала, только, вытянувшись, смотрела на толпу. На немую, такую тихую, такую зверскую толпу.

А Тони закричал. Отчаянно, искренне, наверное, с такой болью закричал, что, казалось, вот-вот остановится сердце. С ужасом. Выплёскивая свои эмоции, свой страх от пережитого, пытаясь ухватиться за то, что ещё можно было спасти…

Его крик долго звенел в ушах. Немота раскололась на мелкие кусочки – и они все одновременно будто бы проснулись. Но этого, наверное, было слишком мало.

Они доставали мечи. Они пронзали его заклинаниями, которым он их учил. Они предавали так легко, словно позабыли обо всём, что он говорил об эльфах и о людях. Он вновь стал пред ними Мастером, тем, кого они должны были уважать и ценить за оказанную помощь, и они забивали его до смерти. Они изрезали его тело ножами, били ногами теперь уже искалеченный труп, пытались смять так, чтобы ни от иллюзии, ни от самого эльфа не осталось ничего, кроме мяса. Ломали хрупкие кости, раздирали лицо на части, напускали лошадей…

Тони потянул Шэрру за руку. Он попытался её увести, прошептал, что надо уходить. Ведь они скоро вспомнят о ней, и тогда никто не сможет её защитить. Если сдался Роларэн… Если Вечный Златого Леса не сумел сразиться с учениками, которым сам внушил мудрость и знания, то что способна сделать хрупкая девочка и первогодка из Академии?

– Ты глуп… Они тоже глупы, – прошептала Шэрра. – Неужели после его смерти иллюзия продолжала бы держаться?

Они наносили удар за ударом. Они разрывали его, пока не превратили в месиво – человеческие кости, человеческая кожа, покрытая шрамами, застывший в воздухе крик – не эльфа, но кого-то живого.

А после со стороны донёсся смех. Тихий. Практически неслышный. Они остановились – кровь стекала с их рук водой, мясо рассыпалось прахом под ноги. Они все стояли и смотрели – палица крутилась в длинных тонких пальцах. Он стоял в стороне и улыбался им, так нежно-нежно, что можно было потерять дыхание от этого взора.

– Милые, – прошептал Роларэн. – Какие же вы все, в конце концов, недолугие и слабые… Вы понимаете, что вы только что сделали?

Он обошёл их по кругу – всю сбившуюся в кучу толпу, толпу, облитую неестественно алой кровью, которой на самом деле не существовало и вовсе.

– Эльфы коварны, – повторил он. – Эльфы хитры. Эльфы умны. Магия эльфийская – магия, которую они используют в бою, – соткана изо лжи. Но эльф не станет нападать первым. Ему незачем. Если вы сами не спровоцируете эльфа, то он не подойдёт к пыли у ног его. Не тогда, когда он попытался уже уйти до этого дважды. И любая иллюзия эльфа рассыплется, если он умрёт. Любая магия – как дело души его, – вместе с душой покинет этот мир. Превратится прахом. Вы никогда не сможете истерзать эльфийское тело на части и увидеть в нём человеческие кости… – он миновал их и вновь добрался до того же места, где стоял прежде. – Эльф ответит предательством на предательство. Он испытает и дождётся момента. Он не начнёт первым втираться в доверие. Но если его разрывают на части с такой охотой – что ещё делать эльфу?

Он сделал шаг вперёд, и маленькая армия Академии ощетинилась оружием.

– Каждый из нас, – ещё тише промолвил Роларэн, – когда-то решается повернуть – и поворачивает не туда. Каждый из нас когда-то будет плакать об убитых и о тех, кто пострадал о его руки. И для меня придёт этот миг. Но не сегодня. Не с вами. У вас был шанс сбежать, – он, казалось, растворился в воздухе и в тот же миг находился везде. – Но вы им не воспользовались.

Они бросились на него растерянной, полной ненависти кавалькадой. Первые ряды ударились о мощные стены иллюзий – заржали лошади, узрев призрачных змей под ногами, сталкивая путников себе под ноги. Первый удар меча направился по палице – но Роларэн без жалости ударил по рукам.

Человеческий крик – новый, так непохожий на тот вопль от Тони или то, как кричал призрачный Мастер, – озарил волной дикости дорогу. Роларэн не остановился – он перемещался как-то незаметно, быстро, наносил резкие удары, один за другим, и не останавливался ни на миг. Его палица кружилась в пальцах, магия – скользила следом. Его рубили мечом – а там оказывалась иллюзия.

Эльфы не подлы. Эльфы просто отвечали на то, что сделали им когда-то люди. Теперь у эльфов не оставалось другого выбора, кроме как выжить.

Шэрра напряжённо всматривалась в бой. Тони попытался сжать её руку, но она оттолкнула его прочь – с неожиданной для худенького девичьего тела силой.

– Не переживай, – прошептал Громадина. – Он не погибнет.

– Главное, – ответила она, – чтобы он не потерял свой кулон.

Тони сжал зубы. И это было всё, о чём она беспокоилась? В этом хаосе, в этом безумии она боялась только одного – чтобы он не потерял проклятый кулон?

Ему показалось, что он никогда не сумеет понять эльфийского беспокойства. Он мог только смотреть вперёд, пытаясь воспылать чем-то большим, чем гадкое, липкое, заразное Рэново равнодушие. В нём больше не было ни следа от Мастера, ни одного шрама на гладкой, сияющей в свете невидимых солнц коже.

Ни единого оттенка боли.

Мечи. Стрелы. Ножи. Кинжалы. Всё это лежало грудой у него под ногами, и он уверенно отбивал удар за ударом от новых и новых учеников Академии. Его же собственных учеников. Не бросался догонять тех, кто бежал, кто клеймил себя трусостью. Не добивал тех, кто падал ему под ноги.

Он сделал шаг вперёд, занося палицу – Фирхан пытался нанести хотя бы один удар, попасть в цель, но не смог. Эльф был молниеносен – меч человека рухнул под ноги, стёк лужицей железа. Роларэн занёс палицу, и мужчина раскинул руки в стороны, подставляя грудь под удар. Половина Академии, весь цвет её, лучшие из лучших… Мёртвые – по его, Фирхана, вине, от руки эльфа. От руки того, кто должен был пасть под потоком их бесконечных ударов.

– Иди, – прошептал Роларэн, опуская палицу. Фирхан опустил руки – его волосы сверкали сединой, глаза – потухли. – Иди! – мужчина повторил уже громче, словно не увидел тихого покачивания головой, сжал зубы в ответ на тихое "нет". Отбросил палицу в сторону – та упала на траву. Потянулся к кулону, висевшему у него на шее, а после одёрнул руку, словно не хотел задевать прошлое.

Фирхан рухнул на колени у своих учеников. По его щекам стекали слёзы – он застыл над одним из молодых, совсем ещё юных парней, будто бы отыскал способ вернуть с того света. Прозрачные капли на бледной мёртвой коже отражались, словно роса, искрились в пустоте.

– Убийца, – прохрипел он, поднимая взгляд на Рэна. – Ты убийца. Зачем было спасать меня тогда, сейчас, а самому…

– Каждый должен быть ответственен за свой выбор, – спокойно ответил Роларэн. – Ты, Фирхан, тоже. Любовь к детям слепит нас. Каждый должен понимать это.

Фирхан встал. Он прошептал что-то ещё – о том, что такое чудовище и знать не может о любви к детям. И побрёл по дороге, усыпанной трупами.

Роларэн повернулся к нему спиной – его путь змеился смертью в противоположную сторону. Шаги мужчины становились с каждым разом всё медленнее и медленнее – пока он не рухнул на колени сразу же за линией импровизированного поля боя.

По его ладоням, по его рукам стекала ручьями кровь. Яд проел практически до кости. На теле – множество ран, глубоких и мелких, но серебристое свечение уже медленно кружилось вокруг них, не трогало только разрушенные от палицы Каены руки.

Он запрокинул голову назад и тихо шептал молитвы богам, в которых не верил, пустоте, в которую эльфы отходят после смерти.

Шэрра сбросила с плеча ладонь Тони, такую самоуверенную – будто бы это зверство могло её остановить. Дошла до Роларэна – и опустилась на колени напротив него, сжала ладони, зная, что не сможет залечить его раны.

Они шептали эту незнакомую молитву в унисон – уже совсем не погибшим душам. Эльфы не верят в жизнь после смерти. Эльфы верят в то, что с гибелью тела наступает гибель и всего внутри. Златые Деревья подтвердили это. Златые Деревья начинают гнить, когда те, чьи сердца бились с ними в одном ритме, умирают.

Златой Лес был вечен.

Златой Лес умер.

Но в ком-то душа не искала выхода. В ком-то она сама цвета.

Шэрра не молилась. Шэрра утешала его – и обещала, что когда они вернутся, когда всё встанет на свои места, она не исчезнет и не сбежит. Она не отплатит кровью за всё то, что было сделано хорошего и плохого, не станет собирать армии, которых у них нет.

Тони замер. Он никогда не видел прежде подобного единения душ, подобной связи, прошедшей сквозь века. Шэрра сказала, что Роларэну едва ли не полтысячелетия, а ей – едва-едва двадцать лет. Двадцать один, может быть – он плохо запоминал числа. Шэрра сказала, что она знала его совсем немного. А смотрела, будто бы он принадлежал ей одной и никому больше, будто бы пыталась окутать его собственной заботой – и больше не позволить прокрасться ужасу, всему тому, что ждало его в будущем.

Он ей почти улыбался. Мягко, нежно, с любовью. Сквозь боль. Его кровь стекала и по её ладоням, почти до локтей добрались маленькие капельки.

Она отдавала ему собственную жизнь. А он даже сердца не смог ей посвятить – потому что Тони помнил, как он смотрел на этот кулон.

Кулон.

Неужели что-то такое может быть центром жизни?

Он слышал, что эльфы переселяют свои души в предметы. В деревья. Но Роларэн не в Златом Лесу – значит, его душа может биться в маленьком металлическом кулончике у него на шее, в этом сгустке серебра – или что там было? На самом деле, Громадина Тони ничего не понимал в драгоценностях. Ни в каких. Он просто хотел, чтобы скорби по какому-то куску металла было меньше, чем по всем его погибшим братьям.

Он знал, что сделает. Знал, что будет, если она за ним не пойдёт.