Текст книги "Жертва. Путь к пыльной смерти. Дверь между…"

Автор книги: Алистер Маклин

Соавторы: Эллери Куин (Квин),Роберт Пайк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)

Глава 2

Вторник, 18 часов 15 минут.

Струи дождя и порывы ледяного ветра помогли Кленси открыть дверь 52-го комиссариата, которую он с большим трудом затворил за собой. Ругаясь сквозь зубы, он снял плащ, прилипавший к влажной одежде.

Огромный полицейский появился перед ним.

– Лейтенант…

– Да? Кто это? – Кленси нахмурил брови. – Это вы, Мэтью? Но разве не вы должны нести охрану перед домом Кирквуда?

– Да, лейтенант. Только вот мистер Кирквуд больше не живет по тому адресу, который вы мне дали. И он не оставил нового адреса консьержке.

С отвращением Кленси снял свою мокрую шляпу, холодная вода потекла вдоль спины. Он вздрогнул и метнул на полицейского злой взгляд, как будто тот был виноват во всем этом.

– И вы не поискали в справочнике?

– Поискал, лейтенант. Но в справочнике значится только его старый адрес.

– А вы пытались позвонить ему по телефону?

– Да. Но он не отвечает. И в справочном бюро нет его нового адреса и телефона.

– Хорошо, пройдите со мной. Посмотрим, что можно сделать. – Он повернулся к сержанту, сидевшему за столом. – Сержант!

– Да, лейтенант. С судьей Кейлем я договорился, Он ждет вас у себя в половине девятого.

– Превосходно. Нет новостей от Стентона и Капровского?

– Пока ничего нет.

Кленси пожал плечами и вошел в свой кабинет. Он повесил плащ и шляпу, с которых все еще стекала вода, бросился в кресло и рывком снял телефонную трубку.

– Сержант, вызовите персональную службу и спросите, не могут ли они дать вам новый адрес Кирквуда. И не говорите, что Кирквуд на службе в окружной прокуратуре, а не в полиции.

– Хорошо, лейтенант. Если они ничего не знают, я позвоню Джонсону в телефонную компанию. Он нам все живо выяснит.

– Спасибо. И, пожалуйста, сделайте все это побыстрее.

– Стентон только что вернулся, лейтенант.

– Хорошо. Не задерживайте его.

Он положил трубку.

– Чертов дождь! В такую погоду даже жить противно.

Он зажег сигарету. Стоявший в дверях Мэтью посторонился, чтобы пропустить Стентона.

– Привет, Мэтью, – сказал Стентон. Он повернулся к Кленси и указал пальцем на Мэтью. – Наконец-то вы согласились, чтобы вас охраняли, лейтенант?

– Да, – сказал Кленси. – Он мне необходим в комиссариате. Что там делается у матери?

– Ничего особенного. – Стентон снял дождевик и положил его на стул. – Вы, конечно, и не ждали больших результатов, лейтенант? Она клянется, что последний раз видела Ленни в Синг-Синге немногим более двух недель тому назад. Они говорили о работе, которую она ему нашла, когда он освободится, – место друга его отца. Это в Джерси, дело, связанное с машинами. Ломка изношенных машин. Там должен был бы работать Ленни. Между нами говоря, неплохое место для этого парня: ломать машины. Она также клянется, что он обещал подождать своего законного освобождения и был уверен, что обязательно в ближайшее время выйдет из тюрьмы. И когда я говорю – она поклялась, так это действительно, поклялась. Она принесла свою старую библию, положила ее передо мной и поклялась на ней, что Ленни честный парень и совершенно случайно попал в эту банду, что он будет хорошо вести себя и окончательно порвет с бандой. Мне она показалась немного трехнутой.

– Вы спрашивали ее, почему Ленни бежал, если уж он такой хороший мальчик?

– Да, но она мне на это ничего не ответила. Она только все время повторяла, что Ленни будет работать в Джерси и что у него больше не будет никаких историй. Если хотите знать мое мнение, старуха определенно не хочет признаться даже себе, что Ленни один из самых подлых подонков.

– А у нее нет никаких известий о нем?

– Она клянется, что нет, и, я думаю, – это правда. Она говорит, если у Ленни будут неприятности, он обязательно позвонит матери; они, матери, именно для этого и существуют, и Ленни знает это, потому что она хорошо его воспитала, и так далее.

Зазвонил телефон, это был дежурный сержант.

– Я узнал телефон Кирквуда, лейтенант. Но это было довольно трудно. У телефонной компании его не было и…

– Хорошо, спасибо, – резко оборвал его Кленси.

– Хотите, чтобы я соединил вас? – спросил сержант, который все понял.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – вежливо и более спокойным тоном ответил Кленси. – Я буду ждать у телефона.

Он ждал. На другом конце провода долго раздавались гудки, так долго, что Кленси уже хотел положить трубку, когда ему, наконец, ответили.

– Алло!

Этот голос Кленси хорошо знал.

– Алло, Рой? Это лейтенант Кленси.

– Привет, Кленси. – Кирквуд слегка задыхался. – Давно мы с вами не виделись. Я был уже у двери, когда зазвонил телефон. Ева с детьми устроилась у друзей, пока мы окончательно не переехали. Они будут здесь завтра.

– Где вы находитесь?

– У себя. А почему такой идиотский вопрос? Разве не вы мне позвонили?

– А где именно «у себя»?

– Ах, да. На Вашингтон-гейтс. Мы переехали некоторое время тому на…

– Боже мой, точный адрес!

– 2450, Восток, 187-я улица, квартира 604. Но…

– Не кладите трубку. – Кленси прикрыл рукой трубку и повернулся к Мэтью. – 2450, Восток, 187-я улица, квартира 604. По дороге остановитесь по старому адресу, там должен находиться парень, который охраняет черный ход, если ему не сказали, что Кирквуд переехал. – И снова в аппарат: – Что это значит, Рой? Вы переехали, не оставив нигде своего нового адреса?

– Вы, наверное, спрашивали об этом у моей старой консьержки, вернее, консьержа, – сказал Кирквуд смеясь. – Боже мой! Он прекрасно знает мой новый адрес. Но он неразговорчив. Ему на всех наплевать.

– Неразговорчив? У него могут быть крупные неприятности с полицией, если он откажется поговорить с ней. А телефонная компания? Почему она тоже не знает?

– Я сдал свою старую квартиру и телефон оставил там. А в самом деле, как вы разыскали мой телефон?

– Я не знаю, но могу спросить у дежурного сержанта, если это вас интересует. – Он наконец заговорил серьезно. – Послушайте-ка, Рой. В течение нескольких дней вас будут охранять два ангела-хранителя. Я просто хотел вас предупредить.

– Что? Но почему? Чем это вызвано?

– Потому что полиция хочет защитить вас, пока не найдут Ленни Серверу.

– Вы смеетесь, Кленси. – В голосе Роя послышалось облегчение. – Я, разумеется, знаю о побеге, так как все только и говорят об этом. Неужели охрана моей персоны вызвана угрозами трехлетней давности? Но это просто смешно! Боже мой, это…

– Не спорьте, Рой. У меня есть приказ, и я его выполняю. Так не хитрите и не старайтесь улизнуть от моих ребят.

– Послушайте, Кленси, у меня сейчас предвыборная кампания. Если за мной повсюду будут ходить двое полицейских, я запросто возомню о себе как о великом судье без страха и упрека.

– Бесполезно спорить, Рой. Вас во всяком случае будут охранять. И если вам это доставит удовольствие, то я могу сказать, что вашего противника тоже будут охранять и все по той же причине.

– Это правда? Ведь Кейль был судьей на том процессе.

– Совершенно верно, – сказал Кленси, а сам подумал: «Как будто бы ты забыл это!»

– Когда ваши сторожевые собаки начнут ходить за мной по пятам?

– Они уже в пути. Повторяю, не старайтесь улизнуть от них.

– Согласен, Кленси. Я попрошу их даже подтолкнуть мою машину, когда она вздумает забуксовать. – В голосе Кирквуда послышалось любопытство. – Есть что-нибудь новенькое в этом деле?

– Пока ничего. Вы знаете столько же, сколько и я. Но инспектор Клайтон не хочет рисковать, а он начальник, и ему виднее. Именно поэтому вас и будут охранять. Вас и судью.

– Понимаю. А вас?

– Не беспокойтесь обо мне. Занимайтесь собой. – Кленси посмотрел на часы. – Я кладу трубку, Рой. И запомните, что я вам сказал: возможно, все эти предосторожности – глупость, но у меня приказ. Пока!

– Пока, Кленси. И спасибо!

Кленси положил трубку и повернулся к Стентону.

– На чем мы остановились?

– Мы закончили. Что дальше делать, лейтенант?

– Техники подключились к телефонам мадам Серверы и Эрнандес. Вы сейчас, пока свободны, прослушивайте телефон матери. Позвоните в штаб, там вам скажут, где установлен магнитофон. А сержант…

Снова зазвонил телефон.

– Алло!

– Это Капровский, лейтенант.

– Где вы находитесь?

– Перед домом девицы. Она еще не вернулась.

– Откуда вы звоните?

– Из бара, напротив ее дома.

– Из бара?

– Это совсем не то, что вы думаете, лейтенант! Просто это единственное место, где есть телефон.

– Кап, к телефону девицы уже подключились.

– Я знаю. То есть я хочу сказать, что я догадался об этом. Я видел, как в дом входили люди, они еще до сих пор там.

– Хорошо, – сказал Кленси, – кстати, нечего пытаться допрашивать девицу. Это ничего не даст. Вы просто будете слушать ее разговоры. Если до полуночи вы не услышите ничего интересного, то включите магнитофон, а сами возвращайтесь домой. Утром возьмите ленту и несите ее сюда. До восьми часов. Послушаем вместе.

– Договорились, лейтенант. Мне надо спешить, если я хочу застать техников, пока они не ушли. Больше ничего?

– Пока это все. – Кленси дал отбой. – Вы слышали, Стентон? То же самое и для вас. Сервера должен позвонить до полуночи, если он вообще позвонит, что весьма удивило бы меня. По-моему, он отвернулся от Нью-Йорка и едет все дальше и все быстрее. И он, разумеется, звонить никуда не будет.

Стентон откашлялся.

– Лейтенант…

– Да?

– Судью и прокурора охраняют, но… Послушайте, магнитофон записывает автоматически. Он может работать один, пока вы не вернетесь домой… Я останусь с вами…

– Стентон, – холодно произнес Кленси, – разрешите мне вам сказать одну вещь: главный инспектор отдает распоряжения инспектору. Инспектор – капитану Вайсу. Капитан Вайс – мне, а я – вам. Вам это понятно? Все идет установленным порядком, и не будем ничего менять. Согласны?

– Как вам будет угодно, лейтенант. – У Стентона был несчастный вид. – Где я найду вас, если будут какие-нибудь новости?

– Сейчас я иду обедать. Потом буду у судьи Кейля, а затем – дома. Идите следить за телефоном.

Стентон надел свой дождевик.

– Ничего не поделаешь, вы начальник, лейтенант.

– Ну, – сказал Кленси, тоже поднимаясь с места, – можно смело сказать, что вы меня поняли!

Вторник, 20 часов 40 минут

Судья Эмиль Кейль жил в одном из тех монолитов, которые тянулись вдоль Восточного центрального парка. Как только судье удалось выгодно употребить свои сбережения, он забрал дочь, библиотеку, кое-что из мебели и переселился в этот более шикарный район.

Когда Кленси вышел из такси, дождь уже кончился. Лейтенант вошел в загроможденный холл. Еще влажный от прикосновения мокрых туфель и зонтов, ковер издавал слабый запах болота. Под укоризненным взглядом человека, сидевшего за столиком, Кленси пересек холл и вошел в лифт.

Лакей открыл дверь и взял у него шляпу и дождевик. Когда он ввел Кленси в салон, судья Кейль с протянутыми руками бросился ему навстречу.

– Здравствуйте, лейтенант, как поживаете?

– Очень хорошо. Спасибо, сэр.

Кленси пожал его маленькую, но сильную руку, думая о том, что у него самого рука еще мокрая от дождя. Он также был поражен контрастом между своим поношенным костюмом и несколько мятым галстуком и безупречным смокингом судьи, с атласными отворотами, элегантным жилетом и поясом. Кленси удрученно вздохнул.

– А как вы поживаете, сэр?

Судья счел этот вопрос риторическим.

– Мы как раз собирались выпить коньяку, – непринужденным тоном сказал он. – Вы разделите с нами компанию?

– Благодарю, сэр.

Судья был крупным, седовласым мужчиной. Кленси прошел за ним в огромный салон и понял, что означало «мы».

Сидя на пуфе перед столиком, он разглядывал молодую женщину с серьезным лицом, в совершенно простом платье, и красивого мужчину с усами, лет приблизительно тридцати пяти.

– Лейтенант, – сказал Кейль, – разрешите представить вам мою дочь, миссис Уэлс, и ее мужа Джона Кэрола Уэлса. Дорогая моя Джен, представляю тебе лейтенанта Кленси.

Кленси вежливо поклонился молодой женщине и пожал руку ее мужу.

– Джон, коньяк, пожалуйста.

– Сейчас.

Уэлс поспешно кивнул, улыбнулся жене и направился к бару, устроенному между двумя кожаными диванами. Кейль сел напротив Кленси.

– Ну, лейтенант. – Голос судьи уже не был таким дружественным, он вдруг принял официальный тон, который Кленси очень хорошо помнил. – В чем же дело?

Кленси взял коньяк, который ему подал Джон, и поблагодарил его кивком головы.

– Вы, конечно, слышали о побеге, сэр?

– Разумеется, – сказал Кейль. – И я думаю, что вы пришли ко мне потому, что Сервера на свободе.

Да?

Кленси неуверенно посмотрел на дочь и зятя судьи.

– Вы можете свободно говорить при них, – сказал судья. – Они знают, что Сервера в свое время угрожал мне. Джон в курсе всего этого дела! В самом деле я пригласил его сегодня не только затем, чтобы пообедать. Джон член комиссии, которая освобождает заключенных под честное слово. Я подумал, что он может быть нам полезен.

– Это верно, – сказал Джон. – Но я не вижу, чем я могу помочь вам. Однако судья подумал, раз вы к нему придете, я смогу сделать…

– Да, – нетерпеливо перебил его Кейль. – И я хочу уточнить одну деталь, лейтенант. Я думаю, вы пришли, чтобы предупредить меня, что Сервера на свободе и что я должен быть осторожен. Думаю, что вы собираетесь организовать мне охрану из своих людей и все прочие глупости. Честное слово, если я разрешил вам прийти, то только для того, чтобы сказать – я этого не люблю, не нуждаюсь в этом и не хочу этого. Если бы я все время прятался в течение двадцати лет своей работы каждый раз, когда мне угрожали в зале суда, я чаще сидел бы в четырех стенах.

– Я очень хорошо это понимаю, сэр, но только…

– Только так, – продолжал судья, бесцеремонно прерывая Кленси, – я веду сейчас предвыборную кампанию, и полицейское окружение будет немного стеснять меня, когда я буду произносить речи…

– Ваш противник сказал мне то же самое, – ответил Кленси с улыбкой.

– Мой противник?! – усмехнулся судья. – Если вы хотите услышать о моем противнике, лейтенант, то слушайте радио в четверг вечером. Когда я закончу, то меня не удивит, что он не захочет больше никаких полицейских около себя.

Джон наклонился к Кленси:

– Лейтенант… – У него был почти извиняющийся вид. – Если я хорошо помню, Сервера угрожал и вам тоже?

– Да, – сказал Кленси, – он угрожал вашему тестю, Рою Кирквуду и мне.

– И какое это произвело на вас впечатление, лейтенант?

– Мистер Уэлс… – Секунду он колебался. – Я работаю под началом инспектора, которого очень уважаю. Он смотрит на эти вещи иначе, нежели я. А моя обязанность следовать его распоряжениям.

– Может быть, но это совсем меня не касается, – сказал Кейль.

Кленси пренебрег этим замечанием и снова повернулся к Джону Уэлсу.

– Мистер Уэлс, вы участвуете в работе комиссии по освобождению под честное слово. Не можете ли вы дать мне некоторые сведения о четырех сбежавших? Я имею в виду сведения, которых нет в их досье и которые могли бы мне быть полезны.

– Я очень бы хотел помочь вам, лейтенант, но думаю, что в комиссии нам известно не больше, чем вам. Однако посмотрим… Ведь дело идет о Вилльямсе, Маркусе, Блаунте и Сервере?

– Именно.

– Один из четверых, который был на комиссии, это Вилльямс. Было это около месяца назад. Он сидел в тюрьме за то, что ударил ножом одного типа во время ссоры в баре. Блаунт и Маркус были осуждены на двадцать лет, и к нам они могли попасть только через много, много лет. Сервера был осужден от пяти до десяти лет. Мы должны были рассматривать его дело не раньше, чем через шесть месяцев.

Кленси с удивлением посмотрел на Джона Уэлса.

– Вы так хорошо знаете дела всех заключенных?

– Разумеется, нет, – смеясь ответил Уэлс. – Это было бы просто невозможно. Но когда я узнал о побеге, я захотел узнать, имели ли мы дело с этими беглецами. А когда мой тесть пригласил меня для встречи с вами, я просто просмотрел их дела.

– Понимаю, – кивнул Кленси. – Что вы думаете о Вилльямсе?

– Он не был бы освобожден, – сказал Уэлс. – Решение еще не было принято, но все равно это точно. Его тюремное дело было не из блестящих, а потом – это рецидивист. Он уже и раньше ранил ножом человека. Нет, его бы не освободили!

– Понимаю. А Серверу?

Нахмурив брови, Уэлс вертел в руках свой стакан.

– Трудно сказать. Я не могу один решать за всю комиссию, поскольку она еще не рассматривала его дело. Лично я – это совершенно конфиденциально – думаю, что его преступление не так уж ужасно. Насколько я знаю, он Хорошо вел себя в тюрьме. Но, повторяю вам, официально его дело не рассматривалось. Ну, разумеется, теперь, когда он принял участие в побеге… Но почему вы спрашиваете меня об этом?

– Из простого любопытства. Он сбежал, хотя должен был предстать перед вашей комиссией и имелись все основания к тому, что его освободят. Многие находят это странным. В таких вещах у вас большой опыт. Как, по-вашему, что может толкнуть на побег человека, находящегося в такой ситуации? Что могло заставить Серверу совершить это?

– По-моему, у каждого человека есть граница терпения. Сервера, должно быть, дошел до точки. Именно поэтому я думаю так же, как ваш инспектор, что он может быть опасен и к его угрозам следует относиться совершенно серьезно. Я бы очень хотел, чтобы вы убедили в этом моего тестя. Постарайтесь сделать это.

Судья Кейль что-то Проворчал. Стакан его был пуст, а маленькие глазки блестели.

– Сколько слов и теорий по поводу такой простой вещи. Все сводится к следующему: заключенному представился случай бежать, и он им воспользовался. Глупо, не так ли? Но это так. И угрозы убить нас троих он забыл так же быстро, как забыл их я. Будьте в этом уверены.

Он взял бутылку коньяка, налил себе и поставил бутылку рядом.

– Кстати, Джон, вы поддерживаете идею освобождения на слово, вы даете им неразумную надежду и причиняете горчайшие разочарования. Вот и все.

Уэлс сжал зубы. Его жена подняла руку, как будто собираясь вмешаться, но потом опустила ее.

– Вы против освобождения на слово во всех его формах? – спросил Уэлс.

– Если хотите мое чистосердечное мнение, то да. Все это абсурд. И никакого результата. Чего вы добиваетесь? Любви Серверы и Блаунта?

Джон Уэлс и его жена молчали, споры такого рода были довольно часты в этой семье. Кленси встал, он не стремился вмешиваться в этот спор. Жестом Джон предложил ему еще стаканчик. Кленси отказался.

– Я, с вашего позволения, ухожу, – сказал он. – Завтра у меня будет трудный день.

Судья Кейль пожал плечами; похоже, что четвертая рюмка коньяка повергла его в мрачное состояние.

– Очень хорошо, лейтенант, – сказал он сухим, как бы извиняющимся тоном. – Не посылайте своих людей. Мне надо вести свою кампанию, и я готовлю очень ответственную речь для радио. У меня будет дурацкий вид…

Кленси, не отвечая больше на его разглагольствования, простился, и Джон Уэлс проводил его до двери. Неизвестно откуда появившийся лакей подал Кленси шляпу и дождевик.

– Мой тесть не всегда такой, – сказал Уэлс. – Я думаю, что этот побег волнует его больше, чем он говорит. Да его еще очень занимает эта предвыборная кампания. Его будут охранять?

– Разумеется, – ответил Кленси, пожимая руку Уэлсу.

– «„У меня будет дурацкий вид…“ Так, кажется, сказал судья Кейль. И он прав, потому что он и есть дурак. Упрямый дурак! А я сам?» – подумал про себя Кленси, слегка улыбнувшись. Улыбка исчезла с его лица, когда он вышел на улицу, вновь поливаемую дождем.

Глава 3

Среди, 1 час 15 минут ночи

Звонил телефон. При каждом звонке Кленси старался вырваться из сна и прийти в сознание. Его рука пошарила по ночному столику и наконец нашла трубку.

– Алло, да!

– Лейтенант, это Капровский, – раздался в трубке глубоко несчастный и смущенный голос. – Я в отчаянии, что пришлось вас будить в этот час, но…

Все еще ощупью Кленси зажег ночник и заморгал даже от его мягкого света. Черт бы все побрал!

– Что случилось?! – гаркнул он, нахмурив брови.

В аппарате смущенно молчали, затем раздался тяжелый вздох.

– Эта крошка Эрнандес, лейтенант… – Капровский снова помолчал. – Она… Она умерла…

– Что?!

Кленси от неожиданности сел и стал раскачиваться, чтобы рассеять туман сна, который мешал ему полностью понять, что сказал Капровский.

– Откуда вы звоните?

– Из больницы Бельвю. Ее привезли сюда.

Кленси пошел в ванную, умылся холодной водой и вернулся к своей кровати окончательно проснувшимся.

– Все в порядке, Кап. Рассказывайте. Только начните с самого начала. Что произошло?

– Вот, лейтенант, после того, как я позвонил вам, я выполнял ваши указания, То есть я пошел к техникам. Они установили систему подслушивания в пустом подвале. Консьерж был с ними, но они его под каким-то предлогом отослали. Закончили свою работу и приготовили мне наушники. Но я подумал, поскольку девушка не пришла, что могу подождать ее в бистро напротив, и направился туда, чтобы заодно съесть там сэндвич.

– И в то время, когда вы были там… – угрожающим тоном перебил его Кленси.

– Нет, лейтенант. Нисколько. Я подробно рассказываю вам потому, что вы так просили. Значит, я съел свой сэндвич, вернулся в подвал и надел наушники. Телефон звонил за это время три или четыре раза. Я хочу сказать, что это звонили девице, но так как ее не было дома, конечно, никто не отвечал на эти звонки. Я уже стал думать, что она уехала куда-нибудь в отпуск, и собирался выйти из подвала и спросить об этом у консьержа, когда вдруг на звонок к ней в квартире подняли трубку, разъединили вызывавшего и набрали номер. Это была она.

– Откуда вы это знаете?

Капровский, по-видимому, смутился.

– Ну… Ну, потому, что она звонила матери Ленин.

– Хорошо. В котором часу это было?

– В десять двадцать шесть.

– А где в это время был Сальмен?

– Сальмен?

– Ну да, парень, который должен был наблюдать за фасадом здания!

– Когда я пришел к дому, он стоял на углу улицы. Я думаю, что он все время и был там.

– У вас у обоих были фотографии девушки?

– Конечно, лейтенант, – сказал Капровский. – Я взял одну из них перед уходом. – Секунду он как бы колебался. – Про Сальмена я, правда, не знаю, но удивился бы, если он…

– Прекрасно, продолжайте. Это, во всяком случае, пока не имеет значения.

Свободной рукой Кленси зажег сигарету и натянул на плечи одеяло.

– Ладно, – сказал Капровский. – Она позвонила мадам Сервере, и я хихикал, думая, что на другом конце провода Стентон слушает ту же беседу, что и я, но, к несчастью, они не говорили ничего такого, что могло бы быть нам полезным, по крайней мере, мне так показалось. Крошка Эрнандес плакала. Она спрашивала, почему Ленни сделал это, почему? Но мать… Простите! Послушать ее, так не подумаешь, что все полицейские страны охотятся за ее сыном, скорее можно подумать, что он получил первый приз на каких-нибудь соревнованиях. Она все повторяла: «Не расстраивайся! Ленни хороший мальчик!» и все в том же роде.

Если хотите знать мое мнение, у нее случился такой шок, что она потеряла остатки разума.

– И больше она ничего не говорила? Ничего, что указывало бы на то, что Ленни дал ей знать о себе? Ничего, что помогло бы нам узнать, где он приблизительно находится и что делает в настоящее время?

– Абсолютно ничего. Я, во всяком случае, считаю так. Если только они не говорили кодом. Но я не думаю. Все записано, и вы сами можете это прослушать. Ладно. Я продолжаю. Они кончили говорить, и в течение часа – ничего. Я уже собирался все передоверить магнитофону, когда ей позвонили снова. Это было уже в полночь. Она, наверное, ждала у аппарата, так как сняла трубку при первом же звонке.

На этот раз звонил мужчина. Голос был хриплый, как будто у него был насморк. Он спросил: «Марсиа?» Она ответила: «Да. Кто это?» Она, по-видимому, нервничала и хотела еще что-то сказать, но тип прервал ее: «Заткнитесь, говорить буду я. У меня к вам поручение от вашего старого друга. Он хочет немедленно вас увидеть». «Где?» – спросила девушка. – «Он хочет увидеться с вами в том месте, где вы познакомились. Он говорит, что вы знаете». Девушка хотела спросить у него что-то еще, но он повесил трубку. Я не знал, что делать. Идти за Сальменом я не мог, потому что хотел узнать, не будет ли девушка еще кому-нибудь звонить, ко мне также хотелось проследить за ней, когда она пойдет к Сервере. Я подождал, наверное, с минуту, а потом подумал, что пора идти. Она уже выходила из дома, когда я дошел до холла. Я дал ей выйти, чтобы она меня не заметила.

Капровский внезапно умолк. Кленси ясно представил себе дальнейшее.

– Продолжайте, – спокойно сказал он.

– Я еще был в вестибюле, но через стеклянную дверь видел, как девушка пересекала улицу. Внезапно появился автомобиль, он шел с потушенными фарами. Автомобиль на полной скорости наехал на нее. Девушка ничего не видела, она даже не вскрикнула. Когда я выскочил на улицу, подлец был уже далеко. Девушка лежала в луже крови метрах в пятнадцати от меня. Я подбежал к ней. Она была мертва.

– А других машин на улице не было? Полицейских?

– Ни одной собаки!

– А Сальмен?

– В полночь он, должно быть, уже ушел. Оставался полицейский, который пил кофе в баре напротив, наблюдая за углом улицы, но он видел не больше того, что видел я. Скорее всего, еще меньше.

Кленси выругался сквозь зубы.

– А машина? Ни вы, ни он не заметили ничего такого, что помогло бы нам опознать ее?

– Натансон – это тот полицейский, о котором я вам говорил, совсем ничего не видел. Я же успел заметить только, что она была черная. А поскольку она ехала на большой скорости и была ночь, то я не мог бы поклясться даже и в этом. Совершенно невозможно сказать, сколько людей в ней было и кто – мужчины, женщины или дети. Вызвали «скорую помощь», но было уже поздно. Теперь она в морге с этикеткой на пальце ноги. Если бы вы видели ее, лейтенант. Это зрелище не слишком-то эстетичное!

– А где этот Натансон?

– Я отослал его в комиссариат. Он больше не был нужен. Я просто в отчаянии, лейтенант. Все это моя вина!

– Ах, вот как!

– Дерьмо, я должен был шевелить мозгами, – сказал Капровский, и в его голосе явно слышался упрек самому себе. – Ленни Сервера позвонит, когда увидит, что девица не пришла на свидание. Он, видимо, захочет узнать, что она делает и что ее могло удержать от свидания с ним. Мне надо было подняться в квартиру девицы и подождать, когда он позвонит, но я в то время даже не подумал об этом. Я вместе с Натансоном был в больнице.

– Не расстраивайтесь, – успокоил его Кленси. – Я могу гарантировать вам, что он и не звонил ей. А она пошла на свидание, не подозревая, что сразу же за порогом дома ее ожидает смерть. Черную машину определенно вел сам Ленни Сервера. Это не несчастный случай, а преднамеренное убийство.

– Что? – поразился Капровский. – Вы думаете, это он? Он сам задавил свою возлюбленную? Но почему?

– Потому что три года назад именно она сказала мне, что он украл автомобиль. Я думал, что он этого не знает, но, очевидно, я ошибался. Если и есть в этом деле идиот, то это я сам. Я должен был окружить ее усиленной охраной. Но я думал, что Ленни только мелкий мошенник. Не опасный мелкий мошенник. Инспектор и Джон Уэлс были правы. Все, кроме меня, были правы.

– Я был в десяти метрах от нее, – сказал Капровский. – Я мог…

– В этот час вы должны были быть уже дома и спать, – заметил Кленси. Секунду он размышлял. – Вы осмотрели содержимое сумочки девицы?

– Да, но там ничего интересного. Немного денег, помада и все в этом роде.

– Понятно, – вздохнул Кленси.

– Лейтенант, а в настоящее время я могу что-нибудь сделать? После всего, что я видел, у меня нет никакого желания спать.

– Честно говоря, я хотел бы услышать запись разговора. На всякий случай. А вдруг вы не заметили какой-нибудь детали, которая может оказаться нам полезной.

– Разумеется, лейтенант. Но, мне кажется, я повторил вам слово в слово все, о чем они говорили. Магнитофон еще в подвале, я спущусь туда и возьму его.

– Хорошо. Я сейчас одеваюсь, и через час мы встретимся около дома девушки.

– Я жду вас, лейтенант.

– И обязательно принесите ее сумочку.

– Договорились.

Кленси положил трубку, прошел в ванную комнату, снял пижаму и начал рассматривать себя в зеркале, висевшем на стене. Длинный шрам зигзагом пересекал его грудь – неосторожность, допущенная при поимке одного наркомана, который убил свою жену и двух не имеющих к нему отношения прохожих.

Сервера мелкий мошенник? Да, как тот, другой негодяй, который ждал его в тупике с окровавленным ножом в руках…

Кленси глубоко вздохнул, погладил шов и открыл кран.

Среда, 2 часа 10 минут ночи

Когда Кленси подъехал в своей старой машине, Капровский терпеливо ждал его перед затихшим домом.

Кленси вышел из машины. Тяжелые черные облака плыли в сторону океана. Луна уже начинала тускнеть, но все еще освещала дома неверным светом, на тротуар падали слабые тени. Улица была пустынна: ни машин, ни пешеходов. Бар, расположенный напротив, был закрыт. Подошел Капровский, у него из кармана куртки торчала сумочка Марсии Эрнандес.

– Здравствуйте, лейтенант!

– Привет. А где другой парень? Тот, который должен был наблюдать за черным ходом?

– Его я тоже отослал. Он больше не нужен. Ведь она теперь мертва.

– Да. – Кленси смотрел вдоль улицы. – Откуда выехал автомобиль, вы заметили?

Капровский протянул руку вперед и указал направление.

– Оттуда.

– Пройдемся немного, – предложил Кленси. – Нет ли на углу бистро или лавочки, которые открыты в этот час?

– Здесь как будто нет, а впрочем, точно не знаю. Я бы удивился, если что-нибудь открыто. Я не заметил ничего подобного. Вы что-нибудь хотите купить? Если сигарет, то и у меня их нет.

– Нет, – сказал Кленси. – Но этот тип должен был звонить откуда-нибудь поблизости, а затем быстро вскочить в машину, чтобы успеть как раз к ее выходу из дому. Пойдемте посмотрим.

Ветер трепал их дождевики. Шум шагов глушил влажный тротуар.

Оказавшись на перекрестке, Кленси посмотрел вдоль открывшейся улицы: там слабо поблескивали огни не прекращающего движения транспорта. В тридцати метрах от них находилась телефонная будка, темные стекла которой поблескивали в лунном свете. Кленси захотел вернуться.

– Подождите, лейтенант, – сказал Капровский. – А отпечатки?

– Отпечатки? – рассеянно повторил Кленси. – Лучше пойдемте послушаем запись.

Капровский пожал плечами и последовал за своим начальником. Они толкнули массивную стеклянную дверь, и Капровский первым вошел в дом. Узкая лестница вела в подвал. Они осторожно спустились по ступенькам и оказались в лабиринте из маленьких, забаррикадированных досками клетушек. На потолке подвала перекрещивались заизолированные провода. Пахло серым цементом, каким-то тряпьем и крысами.

На магнитофоне медленно крутилась нескончаемая лента.

Кленси вынул кассету и надел наушники. Некоторое время он манипулировал с многочисленными кнопками и наконец нашел место, которое его интересовало.

Он внимательно слушал беседу, потом перекрутил ленту и прослушал запись еще раз. Сняв наушники, он покачал головой.