Текст книги "Казна Кальвадоса (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

         Имма вернулась к ручью. Медсестра билась в агонии, скоро она затихла. Имме пришлось закрыть ей глаза и отнести в ту могилу, откуда полтора часа назад извлекла.

         Новой напастью стало появление овчарки, той, что давали на пробу пищу. Имма отгоняла собаку камнями, стрелять она не решалась, чтобы не выдать своего присутствия генералу, ещё не ушедшему далеко. Собака, последовав за Иммой, рано или поздно выдала бы  её лаем. Наконец Имма избавилась от собаки.

         Имма нагнала генерала к вечеру. Держа дистанцию, она незаметно шла сзади. Ориентируясь по компасу, генерал уверенно пробирался через сельву. Опасаясь хищников, ночь он проводил на ветвях деревьев. Имма следовала его примеру. Генерал не показывал, что заметил её. Однажды ночью Имма наткнулась на труп офицера. Имма его не знала. Возможно, это был тот, который бежал из палатки. Во сне его задушил удав. Сельва кишела анакондами. Тело объели дикие звери.

         На третьи сутки Имма проснулась от прикосновения холодного дула пистолета к виску.  Около неё стоял генерал.

– Я бы мог тебя убить, – сказал риттер фон Шоберт.– Но я не подобен штурмбанфюреру Герру. Золото не сводит меня с ума. Единственное, чего я хотел бы, чтобы ты разделила со мной тайну, пообещав никому и никогда не сообщать ни о сокровищах, ни о месте их захоронения.  Золота слишком много. Попав к  негодяю, оно послужит во зло.

         Под дулом вальтера Имма дала клятву хранить молчание. Так она сберегла жизнь. Дальше до Асунсьона они пробирались с генералом вместе.

         После окончания войны в Парагвай перебралось большое число германских эмигрантов. Всего около двухсот тысяч. Переселению способствовал лояльный к немцам режим.

          В немецкой общине не могли не курсировать слухи о сокровищах Рейха, спрятанных в горах и болотах. Казалось, никто из участников захоронения клада не уцелел. Имма и фон Шоберт молчали о своём участии в экспедиции. И они долго не слышали о попытках кого-либо повести кладоискателей через сельву.

         Годы шли. Имма и фон Шоберт старели, дряхлели. Последний сделался ещё и слаб на голову. Он заговорил первым. Направо и налево фон Шоберт объявлял о несметных богатствах укрытых в сельве на севере Парагвая. Рассказам безумного старика не поверили. Его вид,  безумно горящие неоспоримой уверенностью глаза, обвисшие щёки, борозды морщин, торопливая несвязная речь, трясущиеся руки и подбородок, отталкивал даже зарившихся на обильное наследство родственников. Странности старика усиливались. Сначала некогда зарисованную карту местности  с плеча и груди он перенёс  на бумагу, которую хранил в несгораемом шкафу в особняке в Асунсьоне. Потом фон Шоберт перестал доверять сейфам. Самую точную карту фон Шоберт вытатуировал  на теле своего приёмного сына Рича… Риттеру Фон Шоберту его жена Луиза Мендес детей не родила. Чтобы ещё шире популяризовать историю о кладе, выживший из ума богатый старик принялся оплачивать  выпуск менее точных карт местности, где были спрятаны сокровища, в виде почтовых марок. Посмотри образцы, – баронесса бросила на стол перед Полли несколько конвертов.– На изготовление подобных марок фон Шоберт спустил состояние, оставив после смерти  ни с чем щёлкавших зубами ближайших родственников. Стал нищим и Рич. Жена Луиза скончалась прежде мужа. Карты на почтовых марках чересчур красивы, напоминают рисунок на подушечке человеческого пальца, они специально стилизованы художником. Их цель не показать дорогу к сокровищам, а заявить о существовании богатств. Честолюбие фон Шоберта выразилось в том, что он желал объявить себя персоной знающей, где лежит огромный клад, но молчащей. В конце жизни, фон Шоберт умер восемь лет назад, бывший генерал потратился и на изготовление чипов, электронных носителей информации о кладе. Говорят, наиболее полно о сокровищах фон Шоберт наговорил внучатому племяннику, свято верившему каждому слову деда. Где сейчас это племянник, как и сделанные им записи, неизвестно. Он таинственно исчез год тому назад.

– А как к вам относился бывший генерал?– спросила увлеченная рассказом баронессы  Полли.

– Он словно забыл о моём существовании. Мы не общались… Через десять лет после войны я вернулась из Парагвая в Баварию. Работала сначала в Мюнхене, затем в Санкт-Морице, в Швейцарии. А потом мне стало не нужно работать, я заработала достаточно. Хотя клиника у меня осталась. За операции на голове хорошо платят. Я трудилась нейрохирургом , – поправив обильно скреплённую лаком причёску, старуха засмеялась. – Да, дорогая моя, угощайся, – вскинулась Имма Галль. – Вот очень вкусная помония. Попробуй, не переложила ли моя дуэнья сюда корицы. А это кус-кус из тапиоки, – трясущимися руками баронесса подвигала Полли тарелки.

         Полли робко ела. Еда была непривычная, но вкусная.

– Что же делать нам? – спросил Рич.– Боюсь, что Фрезер по всем городам, где есть его люди, объявил наш поиск.

– Фрезер – представитель многочисленных искателей сокровищ. Я не знаю, но возможно в июньскую ночь сорок пятого года спасся кто-то ещё. Фрезер мог от него получить какую-то информацию. Теперь Фрезер захотел обладать эксклюзивом ещё и на твои тату. Будь осторожен Рич. Фрезер постарается захватить тебя снова или уничтожить. Судьба девочки тоже на волоске. Фрезеру не нужны свидетели. Если раньше он относился к Полли спустя рукава, то под влиянием дурных советчиков постарается схватить и её.

– Мистеру Фрезеру нашёптывает против меня злая тётка Эстер,– подтвердила Полли , разжёвывая кус-кус.

– В Асунсьоне за Фрезера проголосовало почти треть миллиона, когда он баллотировался в мэры. Это люди, на которых он может опереться… Полагаю, оставаться в гостинице вам опасно. С сего часа будете жить у меня.

– Какие планы дальше? – спросил Рич.– Я хотел бы вернуться во флот, плавать.

– Пока придётся обождать, – проскрипела старуха. – Я готовлю экспедицию за сокровищами. Мне, как и Фрезеру нужны верные помощники.

– Фрезер не станет ждать. Получив карту с моей спины, не сегодня-завтра он отправится в сельву.

– Мы должны его опередить… В Парагвае я никому не верю. Каждый может оказаться предателем, купленным Фрезером. Я бы взяла в поход совершенно посторонних людей. Скажем, группу русских туристов, случайно оказавшихся у нас. Ребята крепкие, кое-кто из них служит в русской полиции. До конца путешествия мы можем им не говорить о сокровищах, иначе придётся делиться, – старуха хрипло засмеялась. – Я приглашу русских в интересный эко-тур на один-два дня. При хорошей организации на поход больше времени не уйдёт.

– Это бред! – вырвалось у Рича.

– Поиски Трои тоже считали бредом, – парировала баронесса.

– Нам нужно съездить в гостиницу, забрать птичку, – сказала Полли.

–Да-да, птичку и вещи, – подтвердил Рич.

– Какую ещё птичку? – спросила баронесса.

– Я купил Полли колибри.

– В Сантьяго?

– Нет, здесь на рынке, в Асунсьоне.

– Бог ты мой, вы ещё ходили по городу!!– в ужасе закричала старуха.

– Я не видел хвоста.

– Не факт, что хвост не видел вас… В гостиницу поедите на моей машине с шофёром.

         Баронесса дала Полли с Ричем фольксваген Жук. В машине Полли спросила:

– Почему баронесса не организовала поход за сокровищами раньше? Раз вы знакомы много лет, твоя спина с картой всегда была у неё под рукой?

– Баронесса недавно вернулась из Германии, где получила коллосальное наследство. Умерла её кузина… На экспедицию нужны деньги.

– Можно было взять взаймы.

– Баронесса не любит кредитоваться.

         Машина остановилась на перекрёстке. Полли выглянула в окно. Из соседней машины в двадцати сантиметрах на неё смотрело лицо Фрезера. Рядом с ним сидела разряженная женщина, не Эстер. На заднем сидении расположилось целое семейство, пожилой и молодой мужчина с костылями, немолодая жутко накрашенная дама.

                                                               10

         – Удивительно, – рассказывал Володя, – всё началось с того, что мне смертельно захотелось семечек. Знаете, бывает так, вдруг очень захочется пощёлкать наших родных российских подсолнечных семечек…

– Странно, что тебе сала не захотелось, – буркнул Борис.

         Степанов  толкнул его в бок. Вся компания сидела в креслах качалках, на веранде дома Хуаниты. Витя и Педро гоняли на лужайке мяч. Мяч упал в бассейн к аллигаторам. Сейчас ребята шестом пытались вытолкнуть мяч. Аллигаторы скалили пасти, бросались на шест,  разбрызгивая воду.

–  Витя, мальчик, молю Богом, отойди от  крокодилов! – прокричал Борис.

– Папа, они нормальные, – ответил Витя, орудуя шестом.

– У нас ещё не было случая нападения крокодилов на людей, – заметила Хуанита. Из-под игривого капота глаза её лукаво блеснули в сторону Павла, засунувшего нос в чашку и принюхивавшегося к аромату кофе. «Ах, великолепно! Непревзойденный вкус!» – периодически восклицал он.

– Если не вспоминать, что крокодилы сожрали вашего ротвейлера, – сказал Степанов.

– Ротвейлер и живой человек, разные вещи. Крокодилы различают… – обиделась Хуанита. На глаза её навернулись слёзы. – Четыре дня, как нет отца, а всё не могу привыкнуть. Хотя после его годового отсутствия не верится, что он вообще приезжал. И приехал, такой странный, сам на себя не похож…

– Так вот, – продолжал Володя. – На асунсьонском рынке чего только нет: семечки манго, кажи, абакаши, абиу кажарана, гуавы,  арасы. Наших подсолнечных нет. А мне их так захотелось, что зубы чесались.

– Да, бывает такое, – подмигнул Борис. Нагнувшись к уху Хуаниты, он шёпотом спросил, нет ли у неё к кофе коньяка. Хуанита понимающе посмотрела на Бориса и щелчком подозвала слугу.

– Тут взгляд мой отвлёкся, – рассказывал Володя. – То ли птица низко пролетела, то ли птицу опередила мысль купить, вместо семечек, кокосов или тыкву. Я очень люблю пареную тыкву. Только смотрю, простите, синьорина, что сыплю соль на раны, стоит напротив меня человек, до боли похожий на вашего покойного отца …

–…умершего и похищенного, – вздохнула Хуанита.

– Как ваш отец, ещё раз простите, лишь такой щетинкой, знаете, ровной покрылся, и череп, и щёки с подбородком.

         Павел поёжился:

– Володя, если повествуешь, то короче, мой друг, короче…

– Этот человек продавал что-то или покупал? – спросил Степанов.

– Вот этого я, убей, не помню, так растерялся. Он  около продавца стоял, но по какую сторону от прилавка? Там ещё куча бананов лежала, апельсины, мандарины. Через них я не разглядел. Я сам сбоку стоял, там новый ряд начинался, и Лысый, простите, сеньора, человек похожий на вашего покойного отца, с краю располагался. Так вот, глаза наши встретились. В моих глазах читаю удивление, в его – испуг.

         Борис, залпом выпив чашку принесённого ему кофе с коньяком, поперхнулся:

– Как же ты, Владимир, в своих собственных глазах удивление прочитал? У тебя что четыре глаза?

– Я отражение своих глаз в его увидал, – огрызнулся Володя.

– Володя, не тяни резину! – сказал Степанов.

– Он от меня, я за ним. Он ускорил шаг, я побежал… От рынка он свернул в узкий переулок. С бока на бок улицы верёвки натянуты, бельё сушится.  Грязь и вонь, друзья мои, неимоверные. Средневековый город, где нечистоты на улицу выливают. Нищие дети за карманы хватают. Подростки носятся на мотоциклах и мопедах, норовя сорвать сумку или часы. Мордатая негритянка протащила подмышку мужика с окровавленным лицом. Латинос пробежал вот с таким тесаком и тоже весь в крови. В общем, типичная картина третьего мира… С узкой улочки мы попали на широкую. Открылся проспект, где ездили дорогие кабриолеты,  в которых  около пожилых упитанных дядек сидели роскошно одетые девочки.

– Вот заливает! Прямо Оноре де Бальзак, – сказал Борис, закуривая «Черчилля».

         Володя показал ему кулак, и не останавливаясь продолжал:

– Ваш покойный отец, синьора, или человек очень похожий на него, вошёл в «Хилтон», что на набережной. Я за ним. Портье меня не задержал. Он вызвал лифт, тот не идёт. Он побежал по лестнице, я за ним.  На восьмом этаже он вошёл в номер. Я толкнул дверь. Она оказалась незапертой. Моя рука потянулась к пистолету, но я был, к сожалению, не в России, и не при исполнении. Пистолет отсутствовал. Я вошёл в номер безоружный… Что меня сразу поразило, протяжённость блат-хаты… Простите, апартаментов. Комната сменяла комнату. Интерьер представлял совершеннейшее разнородье, какой-то зал под  старину, какой-то как монашеская келья, а там ярко синее с жёлтым…

– Твой флаг, – вставил Борис.

– Родилось у меня ощущение, – не прореагировал Володя, – совсем недавно комнаты существовали втихую, а потом двери пробили и соединили несоединимое.  Не ярко играла таинственная восточная музыка из пяти нот, которую услышишь в буддийских монастырях, в калмытских или казахских степях, её извлекают из домры : « Ом! Ом!»…

– Ну, ты и поездил, парень! – успел сказать Борис, прежде чем Степанов успел наступить ему на ногу.

– …пахло индийскими курительными палочками. Спереди доносились голоса. Как загипнотизированный я шёл на звук. Человек, которого я преследовал, исчез. Раз впереди промелькнула его тень. Я чувствовал себя на пороге великой тайны. Я прошёл все комнаты и оказался в большом зале с серыми стенами. С потолка свисала огромная люстра, чуть ли не тысячу ламп. В зале спиной ко мне стояло множество мужчин в серых костюмах с поднятыми воротами, среди них –  десяток женщин в мышиного цвета юбках и жакетах. Вороты женских жакетов тоже были приподняты. Я понял, это знак, допускающий в число посвящённых. Вдоль стен висели неимоверной длины зеркала. Перед одним из них я поднял воротник своего пиджака. Тут я увидел человека, которого преследовал. Он стоял в толпе. Скорее всего, его не приглашали на сборище, потому что он сильно отличался от остальных. Одежда его была не холёная,  походила на спецовку мелкого разносчика или торговца с рынка. Он торопливо поднял ворот пиджака и нервно оглядывался, ища меня. Его сальный череп блестел среди голов других людей , стоявших не снимая шляп.

         Собравшиеся смотрели на пространную карту на передней стене. Это было изображение, выбрасываемое из проектора в середине зала. Единственный человек в чёрном костюме с указкой в руке давал пояснения. Он показывал места на карте и  говорил. Я сразу заметил, что карта представляет собой  фотографию тела человека в татуировках. Татуировка напоминала извилистые концентрические кольца, как на топографической карте  обозначаются уровни высот. Кое-где линии пересекались. Там стояли чёрные кресты. Человек с указкой ругался, его выводило из себя,  что родинки и шрамы мешают видеть на карте то,  что очень важно.

         Человек в чёрном повернулся. Я узнал его. Это был тот красавец, полковник Родригес, жених твоей бывшей подружки,– пикировал Володя Бориса.– Не успел я принять решение, как он тоже узнал меня. Рядом с полковником стояла женщина, и она смотрела на меня. Женщина была абсолютно лыса. У меня память хорошая, что вижу один раз, помню всю жизнь. Сначала я принял её, за твою бывшую девушку, Боря, но вряд ли она могла так серьёзно и быстро измениться после общения с латиносами, это была другая, с зверски накрашенными кровавыми губами и мелкими зубами в злорадной улыбке.

– А вот, московский гусь, сам прилетел! – сказал Родригес, глядя на меня.

         Вся серая толпа тут же развернулась и уставилась.

– Господа, это гость из далёкой России, прибывший к нам в Асунсьон. Майор российской милиции…

        Я не стал опротестовывать, что всего лишь прапорщик.

– Поприветствуем его.

         Толпа издевательски зааплодировала. Огромный зал отозвался эхом. Со всех сторон на меня смотрели злые язвительные глаза людей в сером. Лысый, за которым я пришёл, глядел особенно ожесточённо.

– Гость совершил дальний перелёт, в дороге не мылся. Умоем его, друзья!

– В джакузи! В джакузи!!– ахнул зал.

         Сотни рук протянулись ко мне. Меня оторвали от  пола, внесли в просторную ванну с розовым кафелем, в одежде бросили в джакузи. Вода забурлила подо мной . Родригес до крови натирал мне мочалкой кожу на темени и приговаривал:

– Ты шёл за Кальвадосом, я сделаю из тебя, его!!

         Я не вру, смотрите…

         Володя снял панаму и показал кровавые потёртости на лысине.

– Вдоволь наиздевавшись, негодяи вышвырнули меня в коридор гостиницы. Такова моя история…

         Володя замолчал. Глаза его и Хуаниты блестели слезами.

– Владимир, извини, ты не того? ..– Борис сделал неопределенный жест около шеи.

– Хватит о грустном, – сказала Хуанита.– Отца не вернёшь.

– Я мало знал Кальвадоса, но какой был человек! – подхватил Павел.– Светлая ему память.

– Будь моя воля, я пошла бы туда за него, – Хуанита указала на землю.

         Павел оглядел пространство доставшегося Хуаните дома и вздохнул.

– Мне Кальвадос больше доставил хлопот. Всё равно…– начал Степанов.

         Павел остановил его:

– О покойном либо хорошо, либо ничего.

         Хуанита подлила Павлу кофе.

– Главное, – сказал Борис, – допивавший третью чашку кофе с коньяком, – душа вашего отца на небе, но где тело?

– Сеньоры , сеньоры , прекратим!– Хуанита вытерла кружевным платочком глаза.– Пока идёт следствие и вам  не дозволено покидать Парагвай,  баронесса фон Галль предложила передать через меня, не желаете ли вы на пару дней съездить вглубь страны?

– Баронесса Галль? Это та немка? – спросил Степанов.

–  Милая бабуленция, – заметил Павел.

         Борис хмыкнул.

– У нас мало денег, – отрезал Володя.

– Баронесса действительно милый человек, хотя не без странностей, что обусловлено возрастом, – продолжала Хуанита.– Расходы она берёт на себя.

– Это другое дело, – вырвалось у Володи.

– Ей нужны крепкие мужчины, на которых можно положиться.

– Это мы, – подтвердил Володя.

– Если баронессе захотелось в джунгли, а одной страшно, хотя я видел её слуг, почему она не обратится к местным мачо? – спросил Степанов.

– Потому что мачо нужно платить. Вы же как туристы можете на оплату не претендовать. Вам  будет интересно развеяться. Посмотрите сверху леса и горы, – пояснила Хуанита.

– Сверху? Туда лететь надо? – заинтересовался Борис.

– Сначала на самолёте потом на вертолётах.

– Ух-ты!

– Бесплатно? – недоверчиво переспросил Володя.– А кожа там есть?

– Какая кожа?

– Кожа буйволов, диких зверей. В Росси ценится ваша кожа.

– Я про это ничего не слышала. У нас давно кожа не в моде.

– Вы же ди…– Володя осёкся.

         На пороге появился полицейский.

– Это за тобой, – сказал Володя Степанову.– Всех остальных уже допрашивали.

         Степанов поднялся с кресла.

         В полицейском управлении Степанова допрашивала миловидная молодая девушка в форме. Её чуть портила жёсткая складка у рта, да каштановые волосы выглядели неестественно, точно парик.

         За время пребывания Степанова в Южной Америке он был в полицейском участке второй раз. Он освоился, держался увереннее, нежили раньше.

         Девушка задавала странные вопросы. Её больше интересовали не обстоятельства, сопутствовавшие появлению Кальвадоса в Москве, его трансферу, встрече с дочерью, смерти и исчезновению из могилы, а что за люди собрались вокруг Степанова в Парагвае. Полицейская настойчиво расспрашивала о Володе, Борисе и даже Вите. Степанов пытался направить коллегу на верный путь, он даже заявил, что происшествие с пропажей трупа кажется таинственным. Тут девушка словно пробудилась от служебного сна. Не следует подпускать сверхъестественного туда, где его нет, твёрдо сказала она. У местной полиции достаточно проблем с разрытой могилой Кальвадоса. Кто-то  пустил слух о чуде. К могиле потянулись легковерные. Трое асунсьонцев объявили, что вблизи могилы у них улучшилось  зрение. Дон Хуан Аморалес, съев горсть земли с могилы, отбросил костыли. Заявляют, единственный взгляд на место упокоения Кальвадоса повышает кредитоспособность. Два дня суеверные толпами собираются у могилы Кальвадоса, уничтожая, вытаптывая ближайшие захоронения. Чтобы лучше видеть, становятся на надгробия, в давке валят кресты.

         Полицейская сообщила, ещё не решено, какие меры принять в отношении Бориса и Вити. Если б Кальвадос нашёлся на месте захоронения, им грозила  бы статья за осквернение, а так – тела нет и дела нет. На этом допрос закончился.

         Долетели до Пуэрто-Пинаско на самолёте далее двигались пересев в вертолёт . Путешественники сохраняли спокойствие, хотя внутри у многих кипело. Степанов предчувствовал взбучку от  начальства за Кальвадоса.    Будто именно он, Степанов, был виновен в его смерти, потом в исчезновении.  Операция не доведена до конца, новой звёздочки и улучшения жилищных условий не видать .

         Володя напряженно подумывал, не следовало ли ему через российское консульство запроситься на родину. Степанов Степановым, но надо собственную голову иметь. Что скажут в Москве об их поездке на север Парагвая, не имеющей служебной необходимости? Единственное, Володя знал чётко, в провинции кожа стоит дешевле. Володя не богат деньгами, зато из бара Хуаниты, он незаметно позаимствовал две бутылки бразильской кашасы. На огненную воду, как известно из книг и фильмов,  у индейцев можно выменять всё что угодно. На  пару шкур буйволов должно хватить. Из них Володя в московском ателье пошьёт куртку для себя, пальто тёще и жилетку жене. Тёща считалась главнее. Она больше пила крови и ела нервов.

         Бориса беспокоило отсутствие выпивки. Он не успел запастись, Володя же про своё богатство молчал. Одинокого путешественника Павла грызла неуверенность, делала ли ему глазки Хуанита или ему показалось, специально под столом на поминках она трогала его лодыжку ногой или просто искала опору, приняв конечность  Павла за ножку стула. Хуанита призналась Павлу, что её предки эмигрировали в Парагвай из Малороссии в прошлом веке. Павел не хотел, чтобы об этом узнал Володя. Он мог составить конкуренцию, сыграв на национальном чувстве. Получилось бы Володя и Хуанита – хохлы, им есть, о чём поговорить, а белорус Павел в пролёте. Павел торговал программным обеспечением. Последнее время дела шли не очень хорошо. Павел подумывал поправить их выгодной женитьбой.

         Витю приятно волновало появление в вертолёте Полли.  Он сразу расположился к девочке. Почему-то хотелось подёргать её за косички, чтобы проверить, не накладные ли они. Ещё Витя желал знать, кем Полли приходится Ричу, суровому моряку сидевшему в углу вертолёта. На отца Полли он явно не походил.

         Хуанита гадала, стоило ли лететь ей, а тем более брать в полёт Педро. Мальчик не отличался крепким здоровьем, не продует ли его в джунглях? Рич и Полли волновались, но предмет их тревог оставался скрыт.

         Абсолютную безмятежность сохраняли баронесса фон Галль и её люди, Слепой и дуэнья. Экипаж вертолета тоже не переживал, ведя машину выбранным курсом. Неспешные переговоры пилотов, свидетельствовали о том, что летать над сельвой им приходилось не раз.

         Внизу простиралась ядовито-зелёное нескончаемое море крон тропических деревьев. Казалось, случись что-либо непредвиденное с вертолётом, так некуда и сесть, ни одной удобной площадки. Останется ринуться вниз, круша стволы деревьев.

         Над деревьями парили орланы. Время от времени показывались коричневые спины прыгающих обезьян.  Дети оживлённо восклицали, заметив животных.

         Витя и Педро познакомились с Полли. Девочка поведала историю о кораблекрушении, и мальчики прониклись завистью к ней. Вот бы им испытать такое! Значительную часть полёта мальчики посвятили рассматриванию птички колибри, которую Полли везла в клетке.

– Куда мы летим? – поинтересовался Павел, не сводя влюблённых глаз с Хуаниты, заправлявшей выскочившую сорочку Педро в штанишки.

– В страшно занимательное место, –  скрипуче засмеялась старуха Галль. – Тур за сокровищами.

– Серьёзно? Вот бы хотелось поправить денежные дела.

– Баронесса знает, что говорит, – сделав круглые глаза, подыграла Хуанита. Она рассматривала поездку, как развлечение, способное встряхнуть после смерти и исчезновения трупа отца.

– И у нас есть карта, где спрятаны сокровища? – продолжал Павел.

– Вот  наша лучшая карта! – старуха ткнула золочёным концом костыля в сторону Рича.

– Рич, разденься! – приказала старуха Галль.

         Рич послушно сбросил с себя морской китель и тельняшку. Собравшиеся обомлели, уставившись на его спину. Трудно представить, что носителем географической карты может служить человеческое тело.

         Встав с мест, путешественники подошли ближе, рассматривая татуировку.

– Где же сокровища? – недоверчиво спросил Степанов.

         Старуха подъехала к Ричу на инвалидной коляске.

– Здесь, между родинкой и пигментным пятном, крест видите?

– Тут много крестов.

– Все они  поставлены, чтобы отметить маршрут… Рич, дорогой мальчик, спусти трусы пониже. На правой ягодице видите пупырышек? Это Асунсьон, столица Парагвая. От пупырышка наверх уходят речки. Вот река Парагвай. Не узнали? Круто уходит влево в районе Сан-Педро. Он и отмечен первым крестиком. Правее – Парана. Рич, повернись животиком. Карта составлена настолько точно и умело, что даже пупок играет роль. Им отмечен водопад Игуасу, из которого вы чудом спаслись. Теперь возвращаемся на спину. Здесь укрупнение нужного нам района,  того, что в общих чертах мы видели на ягодицах и животе.

– Что это за штрихи в складке кожи? – интересовался Степанов.

–  Ущелье Анд.

– Нет, правее.

– А  это Южный тропик. Отмечен пунктиром через всё тело.

– В общем, на этом парне вся Южная Америка, – мрачно заметил мучимый абстиненцией Борис.

– Если Рича раздеть до пальцев ног, мы найдём Огненную Землю и пролив Дрейка, – подтвердила баронесса.

– На Огненной Земле я был, – печально вставил Володя.

– Как вы туда попали?

– По ошибке, – Володе не хотелось вдаваться в подробности.

– Не правда ли там уникальная природа?

         Володя промолчал.

– Смотрите! Смотрите! – закричал Педро.

         Путешественники прильнули к иллюминаторам. Сельва, разрываемая ниткой дороги, широко расступилась, открывая пространство активной человеческой деятельности. Дюжина экскаваторов копала землю. Бульдозеры сгребали в сторону камень. Работали буровые установки. Около сотни людей  рыли траншеи, прокладывали шурфы. Среди рабочих выделялись фигуры в коричневых комбинезонах , ярких жёлтых касках, бригадиры.

         Пилот круто накренил машину,  заложил вираж для лучшего обозрения. Штурман повернул голову в салон:

– Донна Галль, это не то место, куда мы летели?

         Лицо баронессы побагровело, морщины углубились. Надавив на пульт управления, она рывком заставила инвалидную коляску  подкатиться от иллюминатора к Ричу. Старческие дрожащие пальцы лихорадочно забегали по татуировке.

– Повернись, мой мальчик! Ещё повернись.

         Глубокий хриплый выдох облегчения вырвался через минуту из груди старухи.

– Они ошиблись, – удовлетворённо сказала она.– Полковник Родригес ошибся. Он принял за крест, отмечающий место захоронения сокровищ, похожую на крест родинку. Глядите!.. Слепой, подай карты.

         Охранник извлёк карты из чертёжного тубуса.

– Не те ли карты, о которых рассказывал Володя Записанько? – догадался Степанов.

– Те самые! – подтвердил Володя.– У нас и негативы фотографий тела Рича.

– Как они попали к вам?

– Отдельная история– с гордостью сказал Володя. – Я о своих приключениях в гостинице, прежде чем вам, рассказал графине, простите баронессе. Мы с её людьми проникли в «Хилтон»,  я – вторично, и изъяли карты и негативы.

– Так и драка была?

– Не без того,– Володя гордо посмотрел баронессу.

          Баронесса, развернув большие фотографии  спины и живота Рича, объяснила собравшимся разницу на фото и на теле моряка. Родригес роковым образом ошибся, разница была существенная – около полутораста километров.

         Немногословный сегодня Борис спросил штурмана, нет ли чего поесть. Штурман открыл дверцу холодильника; покопавшись, извлёк для Бориса рабазу из хвоста быка, тарелку холодной канжики и бутылку имбирного пива. Борис пластмассовой вилкой тыкал в хвост быка, не зная, как к нему подступиться.

        Володя, не найдя лучшего собеседника, наклонился к Борису и горячо зашептал, повествуя, как он с баронессой и её людьми повторно пришёл в «Хилтон». Он, Володя, отвлёк глупым вопросом администратора на ресепшене, баронесса тем временем вкатилась в лифт. На этаже караулили выставленные в отсутствие Родригеса его охранники. У одного из них были  нунчаки, у другого – кастет. Началась отчаянная стычка между охранниками и Слепым. Баронесса из-под сиденья коляски достала ломик, дала Володе. Володя взломал дверь номера. Не сомневаясь в успехе Слепого, они  с баронессой проникли в номер, там людей не было, забрали лежавшие на столе карты и фотографии.  Негативы оказались в сейфе, вделанном в стену. Присоединившийся Слепой, обоим охранникам Родригеса он вывихнул руки,  подорвал основание сейфа пластидовой шашкой, наполнив комнату удушливой гарью. Володя со Слепым поставили сейф баронессе в ноги, прикрыв пледом.  Они придерживали спинку коляски, чтобы та не опрокинулась от перевеса.  Компания двинулась назад. Дуэнья, помогавшая направлять коляску, расточала персоналу и встречным обитателям отеля пламенные улыбки. Володе хотелось поговорить о достоинствах дуэньи, которая ему явно понравилась. Тревожила проблема, оставит ли ей что-либо по завещанию баснословно богатая баронесса…

– Ешь руками, – подсказал Володя Борису, безуспешно пытавшемуся проколоть вилкой затвердевший в холодильнике хвост быка.

         Реплика Володи, которого Борис всегда недолюбливал, взбесила его окончательно. Он сердито тряхнул тарелкой так, что хвост упал на пол салона.

– Не дыши на меня салом!– угрюмо сказал Борис, поднимая хвост и теперь не зная, то ли сполоснуть его имбирным пивом и съесть, то ли признаться в оплошности и попросить  штурмана  дать  из холодильника что-нибудь ещё, только не такое экзотическое.

– Я не ел сало! – обиделся Володя, наблюдавший за манипуляциями Бориса с бычьим хвостом. Он намеревался посоветовать Борису помыть упавший хвост в раковине туалета, а потом уже съесть.

– От тебя пахнет салом с луком! – твёрдо сказал Борис.

– Я утром ел солонину с маниокой.

– Вот ты приехал в Парагвай, где имеешь возможность наслаждаться изысканными блюдами местной кухни, обращаю внимание нахалов, бесплатно! А выбираешь солонину потому, что она напоминает родное сало.

         Володя передумал советовать мыть упавший хвост в туалете, как он сделал бы в подобной ситуации сам.

– Если ты называешь бычий хвост изысками, извини. Приезжай на Украину, я тебе их сотню в тарелку положу.