Текст книги "Казна Кальвадоса (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

         Степанов горько усмехнулся. Ему было больно и по-чёрному смешно наблюдать претенциозные страдания женщины, некогда увлекшей его симпатии. Мысли Хуаниты путались. От гротескного она переходила к ничтожному.   Степанов не позволил ей выглядеть жалкой.

– Не терзай себя, Хуанита. Твой выбор сделан. Не будем ворошить прошлое, как некогда в люкс-вагоне СВ. Ты любишь Родригеса, что же – я не осуждаю причуд, кто-то любил и Гитлера. Будь верна полковнику, но не участвуй в его тёмных делах.

– Я перевоспитаю его. Я уверена, у меня хватит сил! Полковник обратится к благотворительности.

– Пусть займётся детскими учреждениями,– вздохнул Степанов. – Они наиболее нуждаются в поддержке.

– А голод? Образование? Противопехотные мины? Я подскажу полковнику, на что потратить сокровища пиратов и золото Рейха.

– И поменьше покупай себе драгоценностей.

– Обещаю! Только ещё одно маленькое летнее платье. У меня их мало, лишь три…

– Воркуете? – разлучил влюблённых хриплый голос Родригеса. С тарелкой еды он взобрался на камень , спиной к Борису и Вите. Борис мог дотронуться до него рукой. Вите мучительно хотелось чихнуть, удивительная мошка забралась в нос, прокладывая щупальцами ход в носоглотку. Мокрицы лезли по ногам и тоже ужасно щекотали.

– Хочу попросить вас об услуге, господин Степанов, – продолжал Родригес, разделываясь с омарами. Панцири он бросал Пирату, ловившему на лету. – Не окажете ли любезность нести шлейф платья невесты на мессе венчания в Дар-эс-Саламе?

– Отчего же нет? – проглотив нервный комок, вежливо согласился Степанов.

         Глаза Хуаниты заплыли слезами. Она отвернулась.

– Педро после обезьяньего стада стал такой дикий, неуправляемый! Ему нужен отец, – вырвалось у несчастной женщины из-под кружевного платка , которым она вытирала слёзы . Хуанита была права. Отвратительная манера есть проголодавшегося Педро, внушала опасения.

– Я буду пороть мерзавца, – неожиданно жёстко сказал Родригес.

– Вот этого я не допущу! – Хуанита вытерла глаза и обняла вырывавшегося от нежностей Педро. – Наши финансовые условия отразит брачный договор.

– Как же! – насмешливо подтвердил Родригес.

         Охранники внесли несколько накрытых крышками корзин с драгоценностями, поставили их перед Родригесом. Полковник лениво перебирал камни, игравшие в полумраке пещеры голубоватым светом. Крайнюю корзину поставили неровно, и она упала. Карбункулы, алмазы и китайская яшма рассыпались, докатившись до колен Вити.

– Ну, ты не ловок! – сделал замечание охраннику полковник.

         Охранник наклонился подобрать камни, но Родригес остановил его. Полковник быстро задрал рубаху охраннику, открыв с полдюжины бронзовых зеркал в золотой оправе времён Моголов, заткнутых за пояс. Охранник прижал к себе зеркала. Родригес вырвал силой.

– Я не для того позволяю воровать вам  и Боцману, чтобы вы закрывали глаза на воровство других! – зарычал полковник на Капитана.

– Я уволю негодяя! – тонко заверещал Капитан, испуская страшные взгляды на онемевшего охранника.

– Уволите?! Чтобы он пошёл и разболтал всем о сокровищах, которые мы нашли? В отношении предателей применимо физическое уничтожение. Для начала я прострелю ему ноги.

         Родригес выхватил их кобуры подмышкой «магнум» двенадцатого калибра и двумя выстрелами раскрошил стопы охранника. Охранник  со стоном упал. Пещера наполнилась запахом пороха.

         Хуанита закрыла лицо руками:

– Дева Мария, и ему я отдала сердце!!

         Педро поперхнулся омаром.  Степанов ударил его спине, чтобы он перестал кашлять. Полли громко заплакала.

         Охранники унесли тяжело стенавшего раненого.

– Извиняюсь за принесённое беспокойство, – покраснел Родригес. – Нервы.

         Эстер смотрела на Родригеса широко раскрытыми глазами. Полковник выхватил пачку купюр и, не считая, протянул их Капитану:

– Возьмите. Отправьте матроса в лучший госпиталь Занзибара. Объясните – неосторожное обращение с оружием… Чего вы на меня пялитесь?! – взревел полковник на окружающих. – Погорячился. С кем не бывает? Я же попросил прощения.

         Родригес вернулся к еде, но она явно не шла.   Все молчали. Сверху послышался шум, перешедший в грохот. Со свода посыпались камни. Резко потемнело.

         Борис подтолкнул Витю, и тот тихонько забрался в опрокинутую корзину. Воспользовавшись шумом и темнотой, Борис поднял корзину стоймя, накрыл крышкой.

– Что за грохот? – забеспокоился Родригес. – Солнечное затмение?

– Старая гора пробуждается, – сказал Капитан.

– Как пробуждается? Она что, может похоронить нас, как пиратов?

– Если мы не поторопимся.

– Горообразование часто связано с вулканами, – заметила Эстер.

– С вулканами? Вот ты выдала, подружка! Чего вы раньше молчали, имбецилы?!

         Полковник отшвырнул поднос с едой на землю.

– Матросы, тащите корзины наверх!... Мы тоже уходим.

– Сеньору забирать? – поморщилась Эстер в адрес плакавшей Хуаниты.

– Помогите ей. И мальчика заберите. А пленников оставить. Я сказал, оставить!

         Могучий охранник взвалил на плечи корзину с Витей и, не замечая изменившейся тяжести – корзина значительно полегчала, поволок к выходу из пещеры. Родригес вприпрыжку опередил охранников, за ним семенил услужливый Капитан. Прощаясь со Степановым бесцельно источаемыми в темноту взглядами, тащила Хуанита упрямившегося, не желавшего замечать опасности Педро. Полковник не заметил, как  забиравшие корзины охранники жадно набивали карманы рассыпавшимися рубинами и смарагдами.

         Лучи фонарей метались по дну пещеры в поисках драгоценных камней. Светлое пятно упало  за камень, где сидел Борис. Тот перехватил руку с фонарём и плашмя ударил охранника в лоб. Охранник охнул и рухнул наземь.  Борис поднял корзину, закинул за плечи и устремился к выходу за сыном. Упавший охранник быстро пришёл в себя. Он поднял укатившийся фонарик, нагнал Бориса и вырвал корзину. Охранник не поднимал шума. Он принял Бориса за алчного товарища. Приседая от веса корзины, охранник цаплей поскакал с камня на камень. С акробатической ловкостью он ухитрялся на ходу запускать руку в ношу, пополняя карманы.

         Темнота не позволила Эстер разглядеть развернувшуюся драму. Вопреки распоряжению полковника, она вернулась за Степановым.

 – Пойдёмте! –  сказала она ему.– Ну и ты, пойдём! – без энтузиазма добавила она Полли.

         Лучи фонариков померкли в дали. Борис пробирался за пленниками. Он рассчитывал воспользоваться суматохой и тоже выскользнуть из пещеры.   Грохот за сводом усиливался. Тонкие струйки песка сыпались сверху. Грузные камни упали вниз. Воля случая выдавала билеты на жизнь. Горообразование, нарождавшийся вулкан, сель или оползень стремительно надвигались, разрушая пещеру. Тяжёлый обвал запылил перед Борисом, отрезав выход. Он снова остался один.

                                                                12

         До самолёта оставалось полдня, и Володя решил прогуляться. Он сделал себе гамбургер, разорвав привезённую с родины булку и вложив в середину изрядный шмоток сала. Володя сладко откусывал: сало таяло во рту, как леденец. Володя меланхолично стряхивал с ворота и груди упавшие крошки. В его движениях сквозило удовольствие. Мякиши побольше Володя собирал в горсть, потом высыпал на язык. Боже мой, как хорошо весной в Амстердаме!

         Вдоль канала выстроились  роскошные белые яхты. Володя подробно разглядывал их корпуса и не завидовал владельцам. Бывает настроение, когда довольствуешься малым. Наглые альбатросы прыгали у ног Володи , требуя доли. Его взяла жалость делиться хлебом, но от переполнявших чувств следовало чего-то дать. В нагрудном кармане лежали витамины для роста волос. Вкус таблеток отдавал горечью, они не помогали. Володя не жалея высыпал витамины птицам. Альбатросы клевали бурые таблетки и выплёвывали. Проблем с оперением у птиц не существовало, а есть хотелось от безделья. Альбатросы охотно полакомились бы гамбургером, но Володя ещё не чувствовал, что наелся.

         Он съел гамбургер до конца и облизывал пальцы, когда ближняя трёхпалубная яхта отошла.   Судно мягко скользило по мартовской бурой воде канала. Лёгкая волна била о киль. Кок выбросил за борт останки креветок. Птицы оставили Володю, перекочевав в колеблющиеся воды, раздвигаемые носом яхты.

         « Как люди!» –  подумал Володя о продажности птиц и плечом сшиб двигавшегося навстречу старичка. Старичок ойкнул, Володя остановился.

– Господин Кальвадос! – изумился Володя.

– Я вас знаю, – всматривался в Володю старичок. – Вы с Украины?

– Так и есть.

– Принимали участие в экспедиции баронессы фон Галль?

– Было такое дело.

– Чем занимаетесь в Амстердаме?

– Отдыхаю. Вернее, по делам.

         Кальвадос пригласил Володю в кафе. Тот не отказался, зная – в подобных случаях «фирмачи» платят.

– Будете марихуану? – предложил Кальвадос.

– Спасибо, по старинке предпочитаю огненную воду. Парень, горилка име…?

         Володя знал десяток слов по-английски, но принципиально не желал употреблять. Пусть учатся нашему! Тем более, что лучше всего Володя выговаривал : « How much?»

– Не желаете заняться подъёмом сокровищ? – забросил Кальвадос пробный шар.

– Благодарю покорно. Чем ловить журавлей в небе… Я лучше – по тюльпанам.

– Вы раньше в милиции работали?

– Точно. Меня оттуда выгна… Я сам ушёл. Человек выбирает, где лучше платят. С параллельными мыслями идёшь и в милицию, и тюльпаны продавать. Я выбрал тюльпаны.

– А милиция?

– В милиции взяток дают мало, и брать не всегда безопасно, – посетовал Володя.

– Давайте выпьем в память о моём брате, – предложил Кальвадос.

– Он умер?

– Пришлось.

– Вот те на! Оказывается, и в Швейцарии люди помирают!

– Только несколькими десятилетиями позже, чем в России. Хотя, что это для вечности!... После разорения фирмы мой брат переехал на склоны Килиманджаро в Африку. Сорок дней назад распродажа акций вызвала  его в Цюрих. Брат погиб в известной авиакатастрофе над Боденским озером. Тело его не удалось найти, или то, что осталось от тела, – Кальвадос грустно вздохнул.

– Хороший был человек. Помянем, – и Володя покорно наполнил рюмку желтоватым напитком с именем собеседника.

–Так всё-таки не хотите принять участие в подъёме сокровищ со дна Амазонки? – повторно спросил Кальвадос,  пытаясь уцепить взгляд, бегающих вороватых глаз Володи.

– Избави Бог! Прошлый раз комары меня накусали.

– Отчего же? Одному мне не под силу.

– А вы хотите?

– Ещё бы! Средства мои на исходе.

– Что-то по вас не скажешь! – Володя подозрительно оглядел дорогую, молодившую его одежду Кальвадоса, шикарную обстановку уютного кафе.

– У нас разные уровни жизни, – пояснил Кальвадос.– Подобно электрону, не хочу сходить на орбиту ниже… Здесь пять миллионов. Они последние. Деньги ваши, если возьмётесь безусловно помогать мне во всём.

         Володя растерянно смотрел на отражавшую лакированные плафоны кредитную карту.

– В услужение зовёте?

– Называйте как нравится, – рука Кальвадоса потянулась , чтобы забрать карту. Володя перехватил её.

– Можно я проверю?

         Кальвадос кивнул. Он назвал пинкод. Володя направился к банкомату. Кальвадос подозвал кёльнера, чтобы расплатиться.

         На кредитке действительно лежали пять миллионов евро, и мысли Володи смешались. В самолёте улетали сто килограммов тюльпанов. Пять миллионов денег весят меньше, но стоят дороже. Каков парадокс! В конце концов, можно позвонить, чтобы груз встретили без него.

         Руки Володи дрожали. Он никак не мог вытащить карту. Автомат держал её намертво. Володя упёрся в фасад банкомата коленом и выдернул карту, погнув.

         Володя положил карту между собой и Кальвадосом, ближе к себе. Глаза его сально блестели.

– Не обманете?

         Кальвадос пожал плечами.

– Обещаете , что стрелять не будут?

         Кальвадос рассеянно изучал расписной витраж.

– И там этот опасный парень, Родригес? Запросто он золото не отдаст?... У меня, между прочим, сто килограммов тюльпанов полетят в Москву без сопровождения!!

         Володя облизал пересохшие губы и решительно положил кредитную карту в нагрудный карман.

         Вечером, вместо Москвы, Володя летел в Салоники.

         Стоя на балконе гостиницы, Кальвадос чётко выделял среди покачивающихся на рейде яхт «Эльдорадо».

– Узнаю «малышку» из тысячи, – кривились его губы.

         Кальвадос передал бинокль Володе.

– Вы не ошиблись, – подтвердил тот.

– Не ошибся мой агент, позвонивший из Салоник.

– Но флаг другой?

– Ещё бы! Флаг либерийский. Ты ожидал увидеть «весёлого Роджера»? … Родригес осторожен.

– На палубе пусто, будто вымерли.

– Появятся к ночи.

– А где псы полковника?

– Бультерьеры сдохли от обжорства, а охранники спят в трюме. Собаки надоели полковнику, и он велел сбросить их в море. Случился неизвестный катаклизм.

         Кальвадос забрал бинокль. Вновь внимательнейшим образом изучил каждую щель обшивки.

         Дверь рубки яхты открылась, оттуда показался человек.

– Брат?! – удивлению Кальвадоса не существовало предела.

– Ваш брат? – округлил глаза Володя.

– Или воскрес брат, или он не погибал… Или тонкая игра Родригеса. Снова по кругу.

         Не замечая наблюдения, человек, похожий на Кальвадоса, прошёл через палубу и скрылся в трюме.

                                                             13

         Подземный грохот усиливался. Камни опасно летели сверху. Быстро повышалась температура воздуха. Становилось трудно дышать. Земля под  Борисом шевелилась. Гигант шевелился внизу, разрывая невидимые цепи.

         Борису не оставалось другого, как вернуться тем путём, которым он пришёл.

         Борис подобрался к заливу. Здесь тоже слышались раскаты проснувшихся горных пород. Они доносились глуше, как разрывы артиллерийского обстрела сидящим в бомбоубежище. Не видя товарищей,  Борис собирался их позвать. Он набрал в грудь воздуха, сложил ладони рупором, вышел из-за поросшего седым  мхом валуна и онемел.

         На берегу подземного залива он различил одинокую фигуру Павла, окружённую напряжённо рыкающими львами, скалящимися пантерами и парой переступавших с ноги на ногу страусов. Павел заметил Бориса и позвал поворотом подбородка.

         Ступая на цыпочках, Борис приблизился. Ему пришлось идти меж львиного выводка. Галька зашуршала под ногами Бориса, он покачнулся. Чтобы удержаться,  ему едва не пришлось, в качестве опоры, опереться на рыжую спину самца.

         Кисточки львиных хвостов нервно щёлкали. Звери косились узкими глазами с красными белками и коричневыми радужками.

– Не правда ли красиво?  – Павел указал на тёмные воды залива, озарённые внутренним светом.

         Синие и багровые полосы пронизывали водоём. Вода пузырилась. Пахло сероводородом.

         Борис поёжился.

– Боитесь львов?... Ерунда. Общая беда сближает. Я знаю, вулкан пробуждается. Глядите, опять!!

         Увеличенные пузыри гейзеров взошли над заливом. Они окрашивались невероятными цветами. Казалось, наблюдаешь восход на Юпитере или присутствуешь при зарождении жизни. Всё б хорошо, но Борис предпочёл бы отдельную ложу, а не партер с львами и пантерами.

– Вы – Родригес? – осторожно спросил Борис, не догадываясь, в каких чувствах пребывает Павел. Вид он сохранял отрешённый.

– Узнали? – глаза Павла наполнились отсветами пробуждающегося вулкана.

– Пленники рассказали.

– А каков негодяй! – воскликнул Павел-Родригес в адрес Родригеса-Павла. – Я пошёл на замену лиц, и весьма болезненную. Моё лицо нежнее, тоньше и чище, чем у пройдохи.  Договор состоялся таков: я вызнаю планы русских в Москве. Он захватывает Кальвадоса, выпытывает его секреты. К посланию Кальвадоса дописывает строчку, чтобы вы, поехав в Африку, захватили и меня. Я запомнил код сейфа в гостинице Цермата, передал в поезде Павлу. Но ему до того понравилось командовать моими головорезами, что он отказывается вернуться в социальную ячейку, откуда вышел. Теперь ещё женится на Хуаните. Усыновляет её мальца, – Родригес обречённо качнул головой. – Ох, и до этого Павел подавал признаки! Как я был слеп!... Когда сокровища у него в руках, я стал не нужен.

         Борис понимал, из пещеры они могут выбраться лишь помогая друг другу, и попытался успокоить полковника.

– Может , дело образуется…

– Как образуется?  Павел добровольно снова поменяется со мной лицами?! Он не идиот. Русское коварство! … Или он отдаст половину сокровищ Кида?.. Дудки! .. Вам когда-нибудь откладывала под кожу яйца тропическая вошь? … Вот! А я это перенёс. Я принял на себя аскарид неблагодарного обманщика и ряд сопутствующих заболеваний. Страсть к золоту, алчность погубили меня. Зачем я согласился на трансплантацию?! – Родригес впился пальцами в кожу подбородка, точно пытаясь сорвать ненавистную налипшую маску.

         Отдалённый грохот делался явственнее. Звери насторожились. Львы ворчали, колотили хвостами. Опасность заставляла сбиваться в кучу, приближаясь к Борису и Родригесу.

– За вашей бедой не решаюсь спросить, где остальные? – тактично спросил Борис.

– Уплыли, – указал наверх полковник. – Их или съели мурены, или они в плену у вашего Павла. Я с ними не пошёл. Кому я нужен!

         Ужасный удар донёсся откуда-то сбоку. Пантеры взвизгнули. Львица подошла вплотную, легла и положила урчащую голову на колени Бориса.

         Щёки Бориса непроизвольно задёргались.

– Неужели у вас ничего не осталось?

– Что вы подразумеваете?

– Какие-то сбережения в банках, акции надёжных компаний? Люди обычно имеют на чёрный день.

– Что я могу получить с этой физиономией? – Родригес отчаянно ткнул себя в лоб. – По документам я – Павел!

        Борис осторожно вытащил  ноги из-под головы недовольно просопевшей львицы, попятился, увлекая за руку Павла:

– Скорее!

         Павел послушно последовал за ним, как маленький.

         Долгое время Борис и Павел шли в сплошной темноте, ориентируясь по светлякам на стенах  и еле приметному синему свету, лившемуся впереди. По сдерживаемому рыканью и шороху они догадывались,  львы двигались сзади.

         Борис и Павел вышли к подземному озеру. Густой запах сероводорода ещё сильнее наполнил душный  бедный кислородом воздух. Пузыри на поверхности воды вздымались, играя багрецом, набирая силу в пробудившихся катаклизмах.   Вулкан дышал. Почва под ногами наполнялась неустойчивостью, как в весеннем ледоходе при переправе через реку. Веяло жаром. Чрезмерное тепло наполняло мышцы. Чтобы не ожечь гортань , приходилось прикрывать рот.

         Борис и Павел стояли на площадке, откуда открывался редкий световой эффект. Фигуры людей множились, количество булькающих гейзеров разрасталось неисчислимо. Львы и пантеры соединялись  в зыбкие колеблющееся стада. Уродливые очертания страусов расплывались в бесплотных чудовищ, качавших клювами – ножницами на нитчатых стеблях шей.

         Павел оступился. Сухой красный камень скользнул вниз. Камень собрал осыпь. Сыпучий шум наполнил пещеру, отразился кратным эхо, будто полчища габонских гадюк зашипели разом. Перепуганный, промчался с воем карликовый бегемот.

         Львы зарычали не таясь, без видимого страха. Они учуяли виновников беды, двух несчастных приматов, загнанных на площадку у озера. Борис поднял голову и заметил вожака выше на уступе. Слева сидели две самки. Опасность больше не сближала. Приматов следовало казнить.

– Единственное, что успокаивает, – злорадно прошептал Павел. –  Мои черви перейдут на убийц.

         Чёрная тень мелькнула в воздухе, разорвав синеву ультрафиолета. Борис дёрнул Павла в проход между скалами. Самки прыгнули за вожаком и вдруг разразились недоумённым разочарованным стоном.

         Активное движение рассеклось в миражах. Природные зеркала из водяной взвеси и особого света отразили львов. Они застыли перед собственными двойниками. Вожак поджимал лапу. Соперник напротив повторял. Лев оскалился и увидел клыки. Вожак сунул мохнатую голову за поверхность водяной взвеси и не нашёл никого. Лев ударил противника лапой и получил ответный удар. Он не почувствовал боли, но знак агрессии раззадорил его. Львы ринулись на  зеркала, мочаля лапами.

             Но кто-то и преследовал. Спотыкаясь,  Борис и Павел бежали по камням к заваленному выходу, в который ретировались люди полковника и пленники. Скопища львов, пантер и страусов неслись по стенам тенями. Люди и животные упирались в изображения, не разбирая дороги, бились о скалы и ревели от боли, бессилия и отчаяния.

         Борис, Павел, а за ними – львы и прочие животные пересекли участок, где некогда прятались за валуном Борис и его сын. Стены пещеры шатались. Падали камни, с холодной расчётливостью метя в череп. Из расселин и ширящихся  щелей проглядывала огнедышащая магма.

         Под упавший камень попала львица. Она низко стонала, издыхая. Трусливые страусы верещали и неуклюжими облаками прыгали к своду, распугивая летучих мышей.

         Закрывавшие вход в пещеру камни от новых сотрясений рассыпались, и Борис с Павлом на исходе надежды перебрались через  скальную гряду. Перед ними открылось пенящееся взморье, парящие альбатросы, копошащиеся в песке черепахи. Жизнь показалась сладостной, впереди ожидали удовольствия. Общий крик восторга объединил недавних пленников. Борис и Павел обнялись, едва успев взобраться на выступ, чтобы пропустить поспешно мчавшихся освобождённых животных.

         Радость оказалась недолгой. Охранники Родригеса, грузившие невдалеке на яхту сокровища Кида IV, заметили Бориса и Павла. Началась погоня с прыжками через ручьи магмы, бросками кусками горячей лавы.

         Бориса и Павла поймали. На их запястьях защёлкнулись наручники.  Напрасно Павел убеждал охранников, что он истинный Родригес. Над охранниками властвовал новый полковник, в предвкушении дележа добычи клевреты не были готовы ему изменить.

                                                           14

         В католическом соборе Дар-эс-Салама брачная процессия торжественно двигалась   меж потёртых,  заполненных немногочисленными молящимися скамей. Впереди шёл Родригес, в чёрном смокинге, бабочке и лакированных ботинках. Полковник сиял от счастья и предвкушаемого наслаждения долгой необременительной жизнью. Периодически он закручивал ус, оттягивая алую губу и открывая сияющий алмаз, вчера, вместо пломбы, вставленный в передний зуб. Хуанита робко держала будущего мужа под руку. Кисть и предплечье  в белой перчатке грациозно изогнулись, как шея лебедя. Лиловое платье невесты золотилось в тёплых тонах клонящегося к закату солнца. Нитка жемчуга играла на полной аппетитной шее. Хуанита казалась грустна. Она оглядывалась на Степанова и Педро, несших за ней длинный шлейф платья.

         Родригес купил Степанову смокинг и провозгласил другом семьи. Степанову жали ботинки, сюртук натирал подмышки. Он терпел, ненавидел жениха и любил невесту. Следовавшая свидетельницей Эстер, в строгом брючном костюме, бросала влюблённые взгляды на спину Степанова, оскорблённые – на Родригеса, завистливые и ревностные  – на Хуаниту. Скучали Боцман и Капитан, оба в бежевых летних костюмах.  Тоской сводило челюсти одетому в смокинг Педро. Он в нетерпении ожидал застолья, а потом десерта.

         Священник поправил ризу и зачитал молитву. Слова торжественного обряда разнеслись к белому куполу и мозаике окон.

– Да! – по буквам выговорил жених.

– Да, – робко ответила , в последний раз оглянувшись, невеста.

         Босоногий африканец в пёстром сари вбежал в собор.   Он ринулся к новобрачным. Боцман остановил его жестом.

– Письмо господину Родригесу! – задыхался торопившийся африканец.

– Полковник Родригес не читает писем. Для этого существуют секретари, –  вырвав у африканца, Эстер торопливо разорвала пакет.– Я так и знала!!

         Капитан поднял выпавшее из рук  побледневшей Эстер письмо :

– « Настоящим уведомляем, что прежний муж Хуаниты Кальвадос, в замужестве Уэбб,– Диего Уэбб, нашёлся. Хуанита Кальвадос разведена с прежним мужем в связи признанием оного  безвременно отсутствующим. Раз муж появился, брак с Диего Уэббом не может полагаться расторгнутым…» – юрист семьи …

– Двоемужница!! – вскричала Эстер так, что Хуанита обернулась.

         Эстер попыталась вырвать письмо у Капитана, чтобы отдать полковнику и сорвать венчание.

         Боцман заткнул Эстер рот ладонью. Капитан проворно засунул письмо поглубже в карман. Вдвоём, Капитан и Боцман поволокли сопротивлявшуюся Эстер к дверям собора. Африканец шёл за ними.

– Я не оставлю дела! – старалась вырваться Эстер.

– Ну и хорошо, – успокаивал Капитан.

– Я брошу в дело миллионы! – шипела Эстер.

– Поговорим об этом на улице, – соглашался Боцман.– В конце концов, мы работаем не из любви, а на того, кто больше платит.

         Взвизгнув, Капитан подул на укушенный палец:

– Дура! Родригес женится по расчёту. Мы с Боцманом ждём подарков.

– Нам обещали, лишь бы ничего не помешало церемонии.

– Мне-то какое дело! Я полковника любила.

         Церемония завершилась. Священник дал новобрачным вкусить облаток.

         Хуанита повернула к Степанову орошенное слезами лицо. «Прости» , – беззвучно прошептали её губы.  Степанов сжался.

– Где торт? Когда вечеринка и торт? –  скакал , бросив шлейф, Педро.

– Ох, и займусь я твои воспитанием, мальчик,  после усыновления, – мрачно пообещал ему Родригес.

         Длинные тени легли из расписных окон. Чёрные и белые фигуры пошли среди скамей. Опустив головы, Степанов и Педро поплелись вслед новобрачным.

         Часы на башне били, меланхолически разнося благовест пальмам, хижинам и беспокойным бабуинам, осаждавшим порог собора.

                                                             15

         Вечер. Воды Индийского океана с еле слышным шелестом бьются о борт яхты «Эльдорадо». Дремлет на шканцах вахтенный матрос. Тонкий край солнца повис над тёмно-синей гладью, крапинки вспыхивают и уносятся прочь, омрачая светило. Это стаи летучих рыб планируют у поверхности. Они охотятся за планктоном и мошками. Чешуя рыб золотится, тела роняют узкие тени. Рыба-молот преследует летучих рыб, но она невидима. Зато хорошо различим полковник Родригес в белой соломенной шляпе и элегантном  светлом костюме.  Он стоит на корме и любуется далью. Рядом с полковником полная флуоресцирующая масса Хуаниты. Она надела платье с блёстками и переживает за визуальное увеличение фигуры. Хуанита опустила ладонь на плечо полковника. Голова лежит поверх. Алые губы шепчут. В ногах матери и отчима притулился Педро. Он играет на мобильном телефоне. Личность его занята. Если б ревунам раздали мобильные телефоны, насколько спокойнее они бы стали, думает мальчик. Мать  его не думает, она говорит:

– Полковник, красота природы в самодостаточности, человека – в обретении. Какова  твоя мечта, любимый?

         Полковник подвигается к Хуаните, гладит по шёлковой голове:

– Построение Новой Иерархии – моя идея, главное направление жизни. Люди устали от свободы. Она развратила их. Вспомни, совсем недавно считалось предосудительным носить юбки короче колен. Сейчас разрешено ходить голыми. Некогда можно было жениться  только единожды на всю жизнь. Теперь выходить замуж разрешено и за авторучку. Политики изоврались. Нравственность упала. Потеряны ориентиры. Для чего ты живёшь, спроси каждого. И долго будешь ждать ответа.

– Я живу для тебя, любимый.

– Ты женщина. И женщина порядочная. Для чего тебе ещё жить? Я мужчина. Мне приходится искать.

– Смысл жизни в слиянии с природой, – подал голос Педро, увлечённо ронявший «капли» в «колодец».

– Парень что-то решил для себя, – полковник поднял Педро и усадил на борт.

– Мальчик свалится! – забеспокоилась Хуанита.

– От судьбы не уйдёшь, – стоически констатировал Педро, продолжая играть на телефоне.

– Идеалов нет ни у отдельного человека, ни у обществ, – продолжал Родригес.– Свобода перешла в разнузданность. В сфере духа, начиная с Лютера, человечество лишь разрушает. Я возьмусь строить. Я дам несвободу, о которой тайно мечтают уставшие.  В рабстве и господине люди обретут покой и наслаждение.

– Как станешь действовать, сердце моё?

– Силой, лаской, хитростью. Для заплутавших и неразумных хороши и горькие лекарства. Я спасу людей от них самих, открою желания, спрятанные втуне. Я возвращу растерянные идеалы. Обретя смысл существования, люди заставят планету моими памятниками.

– Великая задача! – в восхищении выдохнула Хуанита.

– Чтобы её выполнить, потребуется много золота, – полковник сжал кулаки.

– Котик, ты такой же идеалист, как и я , – Хуанита обняла Родригеса за талию.

– И я, – добавил Педро.

         В сгущавшихся сумерках шумно выпустила фонтан касатка. Со склонов острова, потревоженного селем, сползали багровые языки лавы. Накрапывавший тропический дождь не мог их погасить. Нарождавшийся вулкан попыхивал как спросонья великан.

                                                              16

         Кальвадос, болтавший с Боцманом, управлявшим штурвалом, не выдержал дождя и направился в трюм. Спустившись на нижнюю палубу, где в каютах сидели в заточении пленники, он различил голоса и прислушался.

         Степанов стоял в коридоре и горячо, на надрыве, оправдывался:

– Понимаете, она заставляет меня жениться. Я же её совсем не люблю!

         Степанову из-за двери отвечал голос принадлежавший Скакунову:

– Слабак! Женись немедленно, пока предлагают. Сказала бы она мне, я бы не колебался!!

– Вы не берёте в голову…

– Я очень беру в голову, как следует поступать сотруднику Внутренних Органов. Данила Евгеньевич, скажи своему…

– Валера, поступай как велит Альберт Альбертович, – поднял слабый голос Данила Евгеньевич.

– Эстер мне отвратительна.

– Родина тебе отвратительна?!! – взревел Скакунов и тут же получил приглушённое шиканье от Данилы Евгеньевича: « Тише! Умоляю, тише!».

         Послышалась возня, сопровождаемая толчками, невидимой борьбой.

– Степанов, ты должен жениться, в интересах родины, – поскрежетал твёрдый голос Скакунова. – Женись или умри.

– Вы уверены, что Эстер поможет вам?

– По крайне мере, смягчит позицию полковника. Он обещал скормить нас акулам, как только закончится медовый месяц.

– Хуанита… – вырвалось у Степанова.

–Чёрт побери! – флейтой полился высокий тенор Скакунова. – Я не на такой женат!! Какие сомнения? Тебе достаётся шикарная женщина, как минимум внешне. У Данилы Евгеньевича вообще мегера…

– Попрошу!

         Скакунов прикусил язык. Он вспомнил, что Данила Евгеньевич женат на бывшей супруге Степанова. Необдуманными словами он обижал обоих.

– Я хотел сказать, многие разведчики, ради легенды женаты на ничего не подозревающих аборигенках в странах пребывания.