Текст книги "Казна Кальвадоса (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

         Степанов импульсивно пошёл через двор, но полицейский догнал его, развернул назад к дверям участка. Как Степанов не пытался объяснить, что из-за одного из людей, стоявших за забором, его и привели в полицию, слова его не принимались во внимание. Степанов буквально умолял дежурного сержанта пригласить в участок разговаривавших в зарослях. Ему безаппеляционно отказали.  Когда после упорных просьб  через четверть часа капитан разрешил полицейскому со Степановым выйти из участка, интересовавшие Степанова люди исчезли.

         За полночь приехал столь долго ожидаемый полковник. Он задал Степанову ряд вопросов, чтобы установить его личность, поинтересовался происшествием. Полковник дружески улыбался, вряд ли следовало ожидать беды. У Степанова спросили, есть ли у него паспорт. Степанов подтвердил. Его провели в единственную комнату участка, где работал кондиционер.  Там же стоял компьютер. Степанов протянул паспорт. Полицейский занёс данные в машину.

         Оставшийся названивать полковник разыскал сотрудника российского консульства. Приехал подвижный среднего роста молодой человек. Он обнялся с полковником, крепко пожал руку Степанову.  Полковник возвратил Степанову паспорт, похлопал по плечу. Степанов и сотрудник консульства откланялись. На прощание полковник произнёс пятиминутную речь. Сотрудник консульства перевёл: «Полковник желает вам удачи, называет коллегой».

         Степанов сел в консульский «шевроле». Сотрудник спросил, в какую гостиницу его отвезти. Степанов назвал. Сотрудник отметил, что гостиница не самая лучшая. Оставшуюся часть дороги он непрерывно посматривал на часы, зверски сигналил, высовываясь из окна, махал руками, то и дело называя других водителей «уродами». Несмотря на поздний час улицы Сан-Пауло были забиты автомобилями. Тротуары, ярко освещённые кафе и рестораны кишели людьми. Ранней ночью, когда спадал зной, происходило обострение жизни.

         По словам сотрудника консульства, в латиноамериканских странах такой порядок. При вмешательстве полиции до выяснения обстоятельств задерживаются и заявитель, и пострадавший, и предполагаемый ответчик, и виновный. В удержании Степанова в участке нет ничего необычного. Владельца барки туда не привезли потому, что отправили в госпиталь.

         Степанов рассказал сотруднику, зачем он находится в Бразилии, какие перед ним стояли задачи. Сотрудник предположил, что Кальвадос может находиться в полиции или больнице. Если так, то завтра он запросит все участки и медицинские учреждения. Если неизвестные похитители успели вывезти Кальвадоса в труднодоступные районы сельвы, найти его практически невозможно. Степанов не стал говорить, что видел Кальвадоса или человека очень похожего на него у полицейского участка и эта тема не обсуждалась.

         Степанов покинул машину, договорившись с сотрудником консульства созвониться назавтра в двенадцать. В случае неудачи розыска Кальвадоса Степанова ожидало бесславное возвращение в Россию.

         В половине  второго ночи Степанов подошёл к отелю. На террасе рядом  с бассейном за столиком бара он увидел Бориса. Остальные посетители разошлись, бармен с полотенцем через  плечо кружил вокруг Бориса, вздыхая, то и дело стуча по часам. Строгостью вида, озарявшемуся редкими резиновыми улыбками, он всячески показывал, что Борису следовало бы давно уйти.

– Степанов, дружище!!– скорее пробормотал, чем воскликнул Борис. Мутный взгляд и неверные движения говорили, что сидит он в баре достаточно долго.

         Степанов приблизился.

– Ну что, нашёл своего балбеса?

– Нет.

– Не расстраивайся. Найдётся, никуда не денется… А я вот тут  в баре  весь вечер один надираюсь. Сын спит.  Павел со мной сидел, тоже спать ушёл. Павел – не боец. Давай ты, что ли со мной выпьешь.

         В зарослях надрывались цикады. Порывы прохладного воздуха прокатывались от океана. Мерно гудел прибой. Пахло сырой рыбой.

– Скукота  в этой Бразилии. Скукота!  Едешь на край света, а от себя не убежишь. Степанов, ты часто заграницей бываешь?

– Первый раз.

– И сразу в Бразилию! Обычно этой страной кончают… А мы вот с сыном всегда так внезапно уезжаем. Совершенно внезапно! Сидим дома, вдруг бац!! Надо ехать. Бежим в турагентсво, переплачиваем. Лишь бы скорее улететь.  Причём не знаем, куда попадём. Когда срочно в два дня надо улететь, не знаешь, куда тебя туроператоры отправят. Особо выбирать не приходиться. Ты в одно место хотел, а туда документы оформлять долго.   В Бразилию, мы с сыном случайно попали. Горящий тур.

         Степанов с сомнением глядел на Бориса. Принесли выпить. Степанов не притронулся. Борис с удовольствием большими глотками пил бразильскую кашасу.

– У тебя дети есть? – спросил Борис.

– Нет, – отвечал Степанов.  Ему не хотелось перед чужим человеком открывать свои семейные обстоятельства. Он не любил душекопательные разговоры.

– Витя… Витя – моя боль и радость, – склонил голову Борис.– Из-за него приходиться внезапно уезжать.  Чтобы порвать всё…А потом заново!– Борис махнул рукой.

– Неужели? – Степанов повёл ладонью поверх локтевого сгиба. – Вроде пацан не похож.

– Нет, слава Богу. Другая беда – Интернет.

– Интернет? Какая беда? Модно. Ребёнок развивается.

– А когда он по шестнадцать часов в день развивается, это как? Ни ест, ни пьёт, школу прогуливает, на улицу не ходит, и день и ночь перед компьютером сидит.

–Чего же он там смотрит? – улыбнулся Степанов. Страхи Бориса казались ему надуманными.

– В игры играет, чего-то там лазает. Мы ему компьютер купили, чтобы он английский учил. Когда мы с женой подходим, он компьютер тут же переключает. У него там свои секреты, свои друзья, с которыми он общается. Ни живые люди, а виртуальные, с дурацкими кличками. И это увлечение носит характер запоя. То ничего, ничего, то вдруг по уши в Интернете. Вот, тогда, чтобы оторвать, и приходится увозить пацана в чужую страну.  На короткое время удаётся сбить интерес к компьютеру… Давай выпьем.

       «Мне бы твои проблемы, Борис» , – подумал Степанов, вслух же сказал:

– Поверь, Борис, поведение твоего сына не самое страшное, что бывает в жизни. Мне твой Витя понравился, хороший парень.

         Звякнули стаканы.

– Извините, мы закрываем, – не выдержал бармен, подталкивая по столу листок со счётом.

         Борис небрежно бросил несколько банкнот. Степанов и Борис вставали, когда дребезг разбитого стекла заставил их поднять головы. Брошенная с балкона лампа ударилась об асфальт. Детский голос прокричал:

– Помогите!! Помогите!! Папа помоги!..

– Мой Витька…– Борис и Степанов бросились к отелю.

                                                            3

         Оставив отца в баре, Витя некоторое время бродил вдоль бассейна. Он был большой любитель купания и с удовольствием залез в воду.  Вода нагрелась за день, не освежала, а неприятно томила тело.  Витя проплыл бассейн из конца в конец, свернул к стеклянной стене. Доходя до воды, стена делила бассейн пополам. Вторая часть бассейна находилась уже внутри бассейна. Если поднырнуть, можно попасть туда. Витя не стал этого делать. Он подплыл к стеклу и разглядывал людей в холле. Голоса оттуда не доносились, зато слышалась музыка бразильского танго, под которую танцевали артисты в национальных костюмах на открытой веранде.  Важные, надутые, старающиеся что-то из себя представить люди в холле, сдавалось, тоже движутся в ритме танца.

         Внимание Вити привлекли два одинаково одетых мужчины в светлых летних пиджаках, о чём–то расспрашивавших администратора ресепшена. Среди беззаботных лиц туристов их физиономии выделялись озабоченно суровым выражением, будто они выполняли работу, а не отдыхали. Отвечая на вопрос мужчин, портье повернулся к ячейкам для ключей, потрогал одну из них, показывая, что там ничего нет. Потом он посмотрел в регистрационном журнале и ещё что-то сказал мужчинам. Те неудовлетворённые ответом, допытывались чего-то ещё. Портье указал на территорию между отелем и океаном.

         Мужчины пересекли холл, вышли между бассейном и баром. Они прошлись между пустыми шезлонгами, внимательно их рассматривая, что-то разыскивая. Уже стемнело, на двух-трёх шезлонгах белели забытые полотенца. Один из мужчин поднял забытые шлёпанцы, показал другому. Тот скривился, грубо ответил товарищу и запустил оба шлёпанца далеко в кустарник.  Мужчины прошли в бар и изучающе оглядели посетителей. В баре сидели и Борис с Павлом, дегустировавшие местные напитки. Но они потерялись в толпе.

         Больше Витя не наблюдал. Он поднырнул под стеклянную стену, поплавал внутри отеля. Когда надоело, вылез, выжал плавки, натянул футболку и брюки и отправился в игровой зал. Одинаково одетых мужчин он больше не видел.

         В игровом зале Витя, сидя за автоматом, погонял на машине, пострелял, поиграл в настольный футбол и бильярд с немецким мальчиком, два раза выиграл и два раза проиграл. Истратив все отпущенные отцом на развлечения деньги, он поднялся на лифте в номер. Дверь открыл ключом, извлечённым из кармана брюк. Этим же ключом Витя закрыл дверь изнутри, оставив ключ в замочной скважине. Витя включил телевизор и улёгся с пультом на кровать. Ничего хорошего не показывали, ни мультиков, ни боевиков. По одному каналу непрерывно шли новости, по другому – концерт, по-третьему кино про любовь, остальные сорок показывали примерно то же, что и первые три, всё на неизвестных Вите языках.

         Витя устал переключать программы, отбросил пульт, встал и вышел, отодвинув стеклянную дверь, на балкон. Оттуда он видел отца, сидевшего за барным столом уже в одиночку. Витя осуждающе покачал головой, он никогда не одобрял увлечения отца спиртным, и вернулся в комнату.

         Попив кока-колы из мини-бара, Витя снова лёг на кровать. Он устал от впечатлений новой страны, очень хотелось спать. Заметив  в стене гнездо для подключения шнура Интернета, Витя горячо пожалел, что отец не разрешил взять в поездку ноутбук.

         Свет экрана телевизора мигал, глаза Вити слипались, когда он услышал неясный шум за входной дверью. Ручка двери пошевелилась, кто-то пытался войти. Витя сел на край кровати, растёр щёки. Сначала он подумал, что вернулся отец, у которого не было ключа. Но отец мог постучаться более отчётливо.  Те же или тот же, кто за дверью, явно таился. Витя выглянул за окно. Отец по–прежнему сидел в баре. К нему присоединился дядька, с которым они познакомились в самолёте.

         Ещё не ощущая опасности, Витя подумал, что войти хочет  уборщица, перестилавшая к ночи постели, хотя для неё было уже слишком поздно. Мальчик подошёл к двери и спросил, кто там. Ему не ответили. Наоборот, послышались быстрые удалявшиеся шаги по коридору. Витя набрался смелости, открыл дверь и выглянул. Никого.

         Мальчик закрыл дверь, снова лёг, но через короткое время  шебуршание за дверью возобновилось. На этот раз, сняв ботинки, он лежал в постели в ботинках, потому что хотел дождаться отца, чтобы лечь спать по нормальному,  Витя на цыпочках подкрался к двери, лёг на пол и заглянул  в щель между дверью и полом. Щель была крохотная, но в определённом положении Витя увидел две пары одинаковых бежевых ботинок с чёрными носами.

         Пришедшие теперь настроились решительнее. Убедившись, что отмычке мешает вставленный изнутри ключ,  они захватили его  с внешней стороны и повернули. Дверь внезапно раскрылась, входившие споткнулись о лежавшего Витю. Он вскочил. Перед ним стояли двое, одинаково одетых мужчин в летних костюмах,  которые вначале о чём-то выспрашивали на ресепшене, потом, подозрительно нечто выглядывая, ходили около бассейна и в баре. Вошедшие, напряжённо говоря на непонятном наречии, бросились к Вите, он от них. Витя защищался, как мог. Он кидался подушками, бегал вокруг кровати, увёртываясь от нападавших. Чтобы привлечь к себе внимание отца, он выбросил в окно торшер и пронзительно закричал.

         Витю поймали. Витя укусил одного из нападавших за нос. Тот взвыл и выпустил мальчика. К номеру бегом приближались отец со Степановым. Двое одинаково одетых не захотели вступать в рукопашную ещё и с ними, предпочтя  скорым шагом ретироваться по коридору. Когда в комнату ворвались Степанов и Борис, нападавших и след простыл. Посреди комнаты, среди разбросанных подушек и стульев стоял зарёванный Витя.

– Ты цел? – спросил, подбегая к сыну, Борис.

– Порядок, – уверенно отвечал Витя, вытирая слёзы.

         Борис оглядел комнату:

– Они чего-нибудь взяли?

         Борис проверил вещи. Ничего не пропало.

– Всё цело, – сказал Борис Степанову. Тот, задумавшись, отошёл к окну.

– Чего они от тебя хотели? – допрашивал Борис сына.

         Витя пожал плечами.

– Тебе передавал что-нибудь Кальвадос? – неожиданно спросил Степанов.

         Борис изумлённо посмотрел на Степанова, потом на Витю. Витя вздрогнул и отрицательно затряс головой. Борис схватил сына за плечи, притянул к себе:

– Говори, тебе передавал, что-нибудь Лысый?! Говори правду, этот дядя из милиции!– Борис подмигнул Степанову.

         Витя молча смотрел то на Степанова, то на отца, из глаз его бежали слёзы.

– Оставь пацана, – сказал Степанов. – Гляди!

         Среди разбросанных на полу вещей Степанов разыскал на полу брошенный ботинок Вити. В каблуке ботинка зияла с палец дыра, по краям следы жвачки. Витя задрожал.

– Что у тебя с ботинками? – рассвирепел Борис.– Мать в Москве на тебя новые в дорогу надела!

         Степанов внимательно осматривал ботинок. Края дыры были рваные.

– Это могли быть и мыши, верно, Витя? – спросил Степанов.

         Степанов и Борис глядели друг на друга. Борис сел на корточки, быстро зашарил  у сына по карманам.   Витя стоял, безропотно опустив руки. Из кармана штанишек мальчика Борис извлёк мятую фотографию Кальвадоса.

– Откуда у тебя это?

– В самолёте нашёл.

         Борис протянул сыну платок, и теперь тот вытирал слёзы.

– Где?

– Между рядами.

– Кто уронил, видел?

– Нет.

– Почему нам не сказал?

– А что, это так важно?

         Степанов взял фотографию. Формат 14х15, цветная, выполнена с большого расстояния, изображение размытое. За спиной Кальвадоса видна неясная архитектура, трудно поддающаяся определению, европейская или латиноамериканская, крыша автомобиля, женщина показавшаяся над ней профилем, лицо смазано , черт не разглядеть. Самое важное, Кальвадос стоял в другом костюме, нежели тот, в котором его нашли в московском аэропорту.

         У Вити добиться так ничего и не удалось.

         Когда на следующий день Степанов встретился с сотрудником российского консульства, тот ничего утешительного ему не сообщил. Не в одном госпитале Сан-Пауло человека, похожего на Кальвадоса, не обнаружили, полицейские участки его задержание тоже не регистрировали. Степанов находился в крайне подавленном настроении, не зная, что предпринять. Сотрудник консульства не стремился к приободрению. В принадлежащей ему комнате многоквартирного дома, куда он пригласил Степанова, работал телевизор. Сотрудник через видеомагнитофон крутил старые русские фильмы, и уже не совсем хорошо представлял жизнь родины, которую он покинул восемь лет назад.  У него появились другие ориентиры. И если он, куда и мечтал поехать, то в одну из ближайших стран Латинской Америки. Степанов спросил совета.  Смешав кашасу с соком гуайявы, сотрудник рекомендовал не торопиться. Время развяжет узлы. Не нашёлся Кальвадос сегодня, возможно найдётся завтра. Если Кальвадос столь беспомощен, как описал Степанов, похитители скоро бросят его, добившись чего хотели, либо, убедившись в невозможности получить что-либо. Сотрудник рекомендовал  под разными предлогами помедлить с возвращением в Россию. Он разрешил Степанову позвонить со своего телефона в Москву, связь оплачивало консульство.

         Степанов услышал в трубке свирепый голос начальника, требовавшего немедленного принятия совершенно взаимоисключающих мер совместно с бразильской полицией. Широкие полномочия Степанова в розыске Кальвадоса должны были в ближайшие два часа подтвердиться высланным из Москвы факсом. Степанов слушал Данилу Евгеньевича, а в душе его происходила сумятица. Голос босса звучал издалека, будто из–под земли. Разделявшие их двенадцать тысяч километров снижали уровень московского руководства,  делали  его нереальным, карликовым. Степанов начинал понимать сотрудника консульства, больше всего боявшегося отзыва в Россию. Здесь забыли её. Здесь текла своя, сильно отличавшаяся от российской жизнь. Если Степанов задержится, сотрудник обещал ввести его в круг знакомств русской диаспоры, которая хорошо знала и держалась своих, в отличие  от Большой Земли, где никто никому не нужен.

         Степанов с сотрудником консульства положили подождать с возвращением и продолжить поиски Кальвадоса. Тем более что удобный авиарейс в Москву  был  только через два дня. Степанов вернулся в отель.

         Все его новые знакомые отсутствовали, они  уехали на экскурсию в Рио. Степанов бродил вокруг бассейна, загорал, пытался купаться в высоких океанских волнах, сидел в баре. Когда он лежал, закинув руки, на лежаке, его расслабленное внимание привлёк человек, перебиравшийся с одного балкона отеля на другой. Степанов принял человека за мойщика стёкол, тем более что и одет он был соответственно. Ни сразу до Степанова дошло, что балкон на который перелез рабочий, это балкон Бориса. Рабочий же тем временем, отодвинув балконную дверь, спокойно вошёл в номер.

         Степанов вскочил, как ужаленный.  Он побежал на ресепшен. Потребовал открыть номер Бориса.  Ему нехотя повиновались. Когда вскрыли номер, там было пусто. Аккуратно лежали разложенные после уборки вещи. Степанов извинился, пошёл в свой номер. А вот там был переполох. Ничего не пропало, но кто-то перевернул всё в поисках неизвестно чего. Посчитав неудобным обращаться второй раз, Степанов не стал сообщать в администрацию отеля.

         Вечером, когда Степанов спустился в ресторан поужинать, он натолкнулся на древнюю старуху, запомнившуюся ему по самолёту. Те же два охранника, один почти  слепой, в очках с толстыми стёклами, другой – в тёмных очках-каплях, игравший мышцами атлет, узкий пиджак топорщился от бицепсов и трицепсов на его верхних конечностях, двигали инвалидную коляску, подвозя бабулю к столу  с закусками и десертами. За спиной старухи шла высокая мужеподобная дуэнья в чепце и просторном платье. Степанов не  видел её в самолёте. Дуэнья наклонялась к старухе, громко спрашивая её на ухо, что ей положить. Дуэнья, видимо, полагала себя главнее охранников, потому что не обслуживала старуху сама, а передавала приказ дальше, тому, который плохо видел.  Охранник в толстых очках неловко подобострастно изгибался, часто переспрашивал, что ему велели, и клал на тарелку, лежавшую на коленях старухи, очередную порцию пирога или пирожного. Старуха предпочитала сладкое и взяла по чуть-чуть практически всего предлагаемого десерта.

         Набрав фруктов, Степанов уселся за стол на веранде или широком балконе, выходившем к океану. Густая тропическая ночь легла на окрестности. Мгла соединилась с чернотой океана, и было не различить, где кончается небо и начинается вода. Полная луна высвечивала длинную серебряную дорогу. Лишь глухой шум прилива напоминал о близком океане. В воздухе звенели цикады. Ароматы магнолии, тропических цветов, морских водорослей густо наполняли атмосферу.

         Степанов заказал салат из креветок и бобов и местную рыбу. Официант рекомендовал белое чилийское вино. Степанов не возражал, и, облокотившись о спинку стула, отдался дурманящей  бразильской ночи.

         Недалеко стоял белый рояль. За ним сидела ещё одна старуха и играла Рахманинова. Старуха номер один, через два столика от Степанова, наклонив голову, с видимым удовольствием слушала музыку. Она что-то шепнула охраннику-атлету, расположившемуся вместе со всей свитой за столом хозяйки. Тот встал, пересёк веранду, вложил в руку тапёрши купюру и прошептал заказ. Завораживающие звуки Альпийской симфонии Вагнера распостронились по ресторану.

         Когда ужин подходил к концу, двигавшаяся в инвалидном кресле старуха, проезжая мимо Степанова, остановилась. Колесо кресла задело стул, Степанов вздрогнул.

– Простите, вы русский?

– Да, откуда, собственно говоря…

– Я работала врачом и всегда вижу эти узкие подбородки, широкие скулы, вздёрнутые носы. У меня, видите какой подбородок, не то, что у вас…– старуха скрюченной, как когти хищной птицы кистью, тронула свою нижнюю челюсть, обтянутую тонкой жёлтой кожей с сетью глубоких морщин, и треснутым голосом засмеялась.– А где же ваш мальчик? Худой нескладный мальчик, который любит валять дурака на игровых автоматах?

         Степанов объяснил старухе, что мальчик не его. Мальчик – сын Бориса.

– Какая разница? – проскрипела старуха.– Мальчик возится около вас, и я имею право назвать его ваш.

         Охранники и дуэнья заулыбались, как хорошо отпущенной шутке.

– У меня тоже был сын, – продолжала старуха. – Я его любила, но потом он разочаровал меня. Желаю вам, молодой человек, никогда не раскаиваться в привязанностях. Имма Галль! – провозгласила она своё имя. – Имма Галль! Слепой, Атлет  – вперёд!!

         Охранники толкнули коляску. Старуха покатилась по ковровой дорожке между ресторанных столиков. Следом спешила путающаяся в длинном платье рослая дуэнья. В недоумении смотрел Степанов вслед удаляющейся группе. Он впился взглядом в затылок старухи, открывавший между седой шевелюрой и плечами кусок нестарой шеи. Белый рояль исторгал вагнеровскую мелодию. Когда старуха поравнялась с роялем, тапёрша поклонилась ей. Старуха ответила еле заметным кивком.

         Расплатившись за ужин и оставив, как предписывал туристический путеводитель, десять процентов от заказа в виде чаевых, Степанов, воспользовавшись тем, что тапёрша не играла, подошёл к ней, чтобы расспросить об экстравагантной собеседнице, смешавшей его чувства.               Тапёрша отнеслась к Степанову вполне благожелательно и с улыбкой сообщила: старуху знает весть отель, уже много лет она проводит здесь Рождество, размещаясь с прислугой в лучших апартаментах. Среди персонала отеля старуха получила прозвище «курфюрсторши», потому что хотя и немка, не бережлива, как большинство её земляков, а необычайно по-королевски щедра.

         Утро и следующий день Степанов заполнил воздушными ваннами у бассейна и звонками в консульство. Ситуация не изменилась, Кальвадос не находился.

         Борис, Витя, Павел и вся экскурсия, появились в отеле ближе к вечеру. Туристы оживлённо делились впечатлениями, большинству поездка в Рио понравилась.

         Заметив на лежаке Степанова, Борис сразу же подошёл к нему.

– Вот рассуди нас, – сказал он, указывая на Павла.– У нас спор зашёл. Я утверждаю, что всё хорошее только за большие деньги купить можно, Павел же полагает задешево искусно устроиться.

– А всё потому, – отвечал Павел,– что когда мы вошли в Рио в ресторан, Боря не блюдо выбирал, а тут же заказал самое дорогое, а потом ел через силу.

– Не через силу, – сопротивлялся Борис. – Мне понравилось.

– Ты что действительно по цене выбираешь?–  удивился Степанов.

– Конечно. Всегда беру самое дорогое. Цена не обманет.

– Не обманула? – иронизировал Павел.

– Что отец ел? – обратился Степанов к Вите.

– Мясо грызуна преа и ящерицы тейу с яйцами жаку, два года пролежавших в извести.  Всё это – на травах, приправленных маслом денде и перцем.

         Борис глядел с гордостью.

– Вот и выпил он потом четыре кружки пива после этого перца, – сказал Павел.

– Папа много пива и без перца пьёт, – заметил Витя.

– Вы сами –то что взяли?

– Мы с Витей прошлись по каруру, – отвечал Павел.– Это такое блюдо: из бразильского растения каруру с креветками и рыбой. Дёшево и сердито.

– Что это такое, мы узнали, когда поели, – признался Витя.– В меню всё было по-португальски написано. Заказываешь, как кота в мешке.

– Но название я сразу прочёл,– насупился Павел. – Каруру. Другое дело, из чего оно состоит, действительно, мы позже узнали.

– Ладно, – сказал Степанов. – У меня тут вчера за ужином необычное знакомство состоялось.

         Степанов рассказал о столкновении со старухой, и кто она такая, со слов тапёрши.

– Помню по самолёту бабуленцию, – заметил Витя.

         У Павла и Бориса повествование Степанова не исторгло интереса. Про старуху никто из них ничего не сказал. Борис звал в бар, Павел – купаться.

        Рано утром должна была отправиться экскурсия к водопадам Игуасу. Степанов, не надеявшийся найти Кальвадоса, с отчаяния решил в ней участвовать. «Страну посмотрю, а потом домой – марш!» – думал он.

         Ночь прошла без приключений. Борис утверждал, что у них опять кто-то шуршал за дверью. Но ему нельзя было твёрдо верить, потому что вечером он выпил особенно много. Витя, неслышавший ничего, сказал, что отец «надрался до чёртиков», и если так будет продолжаться дальше, он позвонит маме.

         Удивил всех Павел. После заката на веранде зажгли огни. Приглашённый коллектив под звуки барабана, тромбона и двух гитар взялся показывать образцы бразильских танцев для расположившейся в креслах публики. Павел неожиданно поднялся на эстраду и энергично заплясал самбу. Артисты и публика ожесточённо хлопали ему. Сверкавшая белками, чёрная танцовщица в огненном платье составила пару, подбадривая Павла лихими движениями бёдер  и плеч. Борис, сосавший трубку коктейля, заметил, что не понимает, как можно так танцевать по-трезвому. Сам он, напивавшийся до бесчувствия,  пропускал  моменты, когда можно танцевать.

         Заспанных туристов погрузили в автобус и повезли в аэропорт. Моросил мелкий дождик.  Самолёт оказался маленьким, мест на двадцать. В полёте каждый рассчитывал доспать упущенное ранним подъёмом.

         Степанов проснулся оттого, что кто-то воткнул ему в бок локоть. Рядом сидел Борис, ворочавшийся  спросонья. Борис посмотрел на Степанова и вместо извинения закопался в кармане:

– Смотри, что я нашёл, – раскрыв ладонь, он показал мексиканскую монету –сентаво.

         Степанов взял монету, повертел. Луч света из иллюминатора упал на металл, отразился прямо в глаз. Степанову сделалось больно.

– Где нашёл?

– В номере, под кроватью.

– Подари мне.

– Бери. Я не коллекционирую. Сын – тоже, – Борис кивнул на спавшего Витю.

         Борис заснул. Степанову не спалось. Он вертел новенькую монету и так и эдак. Ему нужен нож или маникюрная пилка. Ни того, ни другого брать  в салон самолёта не полагалось.

         Не удержавшись, Степанов зажал монету между зубов и надавил. Металл подался, смялся. Степанов воспользовался пластмассовой вилкой, оставшейся от завтрака, подававшегося в полёте. Острие вилки он засунул в сделанную зубами вмятину.  Зубец вилки гнулся. Степанов сломал один зубец, второй. В образовавшуюся ямку он ввёл острый кончик зубочистки, надавил, и монета разделилась на две половинки. Когда в Москве в карманах Кальвадоса нашли семь мексиканских монет, криминалисты не предложили изучить,  не содержат ли они секрета. Монеты походили  на настоящие, и вполне естественно, в виде рассыпавшейся мелочи, было лежать им в кармане. Половинки монет изнутри прикрывались защитными кружочками из вощёной бумаги или полиэтилена. Отслоив плёнку, Степанов обнаружил на обоих половинах монеты сложные похожие на переплетённые нити паутины схемы. Они напоминали те, что существуют в инструкциях бытовой техники, которые Степанов неоднократно видел ранее. Но в отличие от них, линии шли не строго поворачивая под прямыми углами, а вились, изгибались, где-то заворачивались в веретено и часто образовывали кольца, как на теле удава. Линии отливали серебром, но интенсивность цвета в разных местах менялась, то белее снега, то тусклая, сливавшаяся с фоном. Всё изображение походило на астрономический снимок, звёзды, галактики, чьи движения смазаны в результате  длительной выдержки фотографического аппарата.

         Осмотр Степановым половинок монет не остался незамеченным. Он поймал на себе взгляд негра в дорогом, хорошо пошитом костюме с ряда напротив. Подготовленный предыдущими событиями, Степанов не ждал ничего хорошего. Он проклял своё любопытство, заставившее расслоить монету  в салоне самолёта, не дождавшись, когда останется один.

         Степанову хотелось в туалет. Он сжал зубы, решив терпеть. В туалеты входили и выходили люди. Негр смотрел то на Степанова, то на двери туалетов.  Степанов чувствовал, если он пойдёт туда, негр последует за ним. Нападения не избежать. Степанов заглянул в иллюминатор. Под крылом самолёта простилалась бескрайняя непроходимая сельва.   Вскоре звук лайнера изменился, как при  снижении на посадку. Степанов соединил обе половинки монеты вместе, растолкал Бориса:

– Буди сына, скоро сядем… И вот, подержи, – он сунул Борису в ладонь монету, сжал пальцы.– Подержи, я сейчас.

         Степанов побежал в туалет. Когда он вернулся, Борис сказал, возвращая монету:

– Как только ты ушёл, вон тот негр предложил сменять эту монету на какую-то другую, даже деньги большие предлагал. – Я сказал, монета твоя.

         Негр встал, навис над ними, делая выразительные жесты, указывая глазами на монету. Степанов отрицательно покачал головой. Негр осклабился, провёл ладонью около горла, что означало, то ли монета нужна позарез, то ли, если не отдадите, горло вам перережут. Неожиданно он схватил руку Степанова, попытался вывернуть, чтобы вырвать монету. Степанов рывком освободился.

         Выручила стюардесса. Подойдя, она попросила негра занять своё место и пристегнуть ремень. Самолёт заходил на посадку.

                                                               4

      Мысли о таинственной монете, оказавшейся в его владении, отвлекали Степанова от красот водопадов Игуасу. А меж тем на пространстве чуть ли не от горизонта от горизонта плоская масса воды низвергалась с мощью, заставлявшей опасаться за целость ушных перепонок. Вздымавшиеся вверх брызги играли на солнце, образуя десятки перекрывающихся радуг. Стараясь перекричать шум, Степанов обратился к Борису, прося разрешения переговорить с Витей. Он объяснил, здоровье да и сама жизнь всех троих, Степанова, Бориса и его сына, зависит от того, что знает Витя. Они стали преследуемыми. Причину преследования следует определить. Даже в темноте защищаться лучше с открытыми глазами, чем с закрытыми. Борис , как обычно вспылил, с моментально побагровевшим лицом он сказал, что силой выбьет из пацана, что тот скрывает. Степанов умерил его горячность. Он постарается убедить мальчика выложить правду по-доброму.