Текст книги "Казна Кальвадоса (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Своей головы не было? … Старик Кальвадос тебя не помнит. Мы тебя по его маразму в Африку привезли.

– Но вы же меня на поруки взяли?... Вам за меня достанется! – писклявым голосом вздумал угрожать Павел.

– Ой, ли! Я – офицер спецслужбы. У нас корпоративная мораль. С товарищами я разберусь. А ты среди пальм на песочке останешься.

– У меня денег нет.

– Заработаешь!

– Тут и неграм жить не на что.

– Приспособишься… Станешь русским туристам Килиманджаро показывать.

– Это на континенте.

– Переплывёшь! .. Что ты мне голову морочишь?! – Скакунов уронил баллоны на песок . – Чего у тебя на родине?

         Павел задумался, ища аргументацию.

– У меня там кот остался.

– Брось врать! Квартиру я твою обследовал, кота  не видел.

– Ожидая ареста, я его соседям передал.

– Издеваешься? Офицера ФСБ из-за кота беспокоишь? Помоги с баллонами!

         Павел послушно укрепил баллоны на спину Скакунову. Перед входом в воду Данила Евгеньевич успел шепнуть Павлу:

– Он тебя вытащил заграницу, он и вернёт. Не обращай внимания – характер!

         Аквалангисты скрылись под водой.

         Кальвадос звал, махая рукой. Вереница неуклюжих аквалангистов   тянулась за ним, работая ластами. Стаи ярких плоских рыбин переливчатыми косяками перемешивались над подводным рифом, созидая  непередаваемой красоты вихри радуг, внушающие восторг и страх. Чёрные ленты мурен стрелами разрезали стаи рыб. Пёстрые полотна трепетали и рассыпались мириадами нитей. Грибы розовых кусачих медуз зависали тарелками инопланетян. Наросты кораллов немо следили за аквалангистами, не вмешиваясь, считывая информацию.  Раскосые глаза рыб смотрели тупо и равнодушно.

         Аквалангисты спустились ко дну. Высокая сине-зелёная трава вздымала подвижные ленты  стеблей, монотонно колеблемые подводным течением. Вспугнутые октопусы пульсирующими движениями заскользили по голышам. Тяжёлый акваланг Вити потянул его ниже других. Он задел кальмара, и чернильное пятно растеклось перед маской.

         Витя отплыл к скале. Водоросли качались под ним. Влекомый течением, Витя точно катился по длинноворсному ковру. Впереди Витя заметил отца, призывавшего остальных приблизиться. В скале открывалась расселина. Обильное солнце, спускавшееся опаловыми столбами через прозрачную воду, высвечивало раскинутое за расселиной плато. Скакунов вошёл в пещеру первым, его обогнал Кальвадос. Крупный серый скат отделился от скалы и с грозным шипением пронёсся мимо Павла, помахивая ядовитой иголкой на пятнистом хвосте.

         Скакунов ступил на дно. Карстовая корка под ним провалилась. Проявился угол обитого серебром сундука или гроба. Отстегнув сумку, Кальвадос достал ломик. Данила Евгеньевич перехватил орудие, поспешно разбил карст. Проявилась крышка. Данила Евгеньевич колотил что есть силы. Пузырьки воздуха уходили наверх. Карст пылил, как цемент. Пыль растворялась, вокруг становилось мутно, не видно.

         Карст и толстый слой рапанов сковали крышку многочисленными замками. Крышка не подавалась. Путешественники, получив ломики от запасливого Кальвадоса, взялись за ближние хранилища. Данила Евгеньевич с отчаянием бил по крышке. Крабы карабкались с крышки на его ноги. Даниила Евгеньевич брезгливо стряхивал крабов, а они уже добрались до маски и искали изъян в гидрокостюме. От алчности у Данилы Евгеньевича дрожали руки. Скакунов вскрыл крышку. Она поднялась в воде и заболталась косой плоскостью, отражавшей свет, слепивший глаза. Вода тронула скелет в гробу, и он затрепетал, шевелясь. Сгнившая ткань расползлась зелёной ватой. Дремавший угорь пробрался между рёбер, заглянул за нижнюю челюсть и выскользнул вон. Дно гроба оказалось изъеденным, давая доступ рыбам и членистоногим.

– Так они хоронили, – послышался в шлемофонах голос Кальвадоса. – Знатный пират. Рукоятка пистоля в камнях.

         Данила Евгеньевич сбросил свой неподдававшийся гроб, подплыл ближе. Взяв пистоль, подмышку засунул усыпанную смарагдами саблю. Он перестал контролировать себя, схваченное отобрать можно лишь силой.

         Кальвадос и остальные стояли на дне подводной пещеры. Над ними в расщелине, через которую они вошли, сияла голубая амбразура неба, поток света нисходил на облепленные моллюсками и карстом гробы. Долгие тени упали вниз, заскользили по лицам кладоискателей. Группа плотных образований прошла над входом в пещеру. Кальвадос  тут же направился к выходу. Но вода наверху неожиданно замутилась: огромная глыба, раскачиваемая потоком на единой точке опоры, свалилась и перекрыла проход.

         Гул прошёлся по воде и скалам. Ленты бурых мурен напуганных сотрясением рванулись вниз. Заметив людей, мурены ощерили зубы, отпрянули и соединились кипящим клубком под сводом.

         Не оставалось сомнений, Родригес и его люди, следившие за русскими, попытались отрезать выход, заживо похоронить путешественников у гробов пиратов. Данила Евгеньевич, как заведённый работая ломиком, спешил открыть новые усыпальницы. Скакунов остановил его, указав наверх. Данила Евгеньевич отчаянно завращал глазами под маской. Он сделал усиленное движение, крышка очередного гроба соскочила. Глазам собравшихся предстало два трупа на одном смертном ложе. Первый, мелкий коренастый скелет, лежал внизу гроба на спине. Второй, длинный, воздел руки, вцепившись в размягчённую плоть у проглядывавших шейных позвонков нижнего трупа. Останки атласа, серебряные нити в галунах, сапоги буйволовой кожи показывали знатность мёртвых.

         Данила Евгеньевич сорвал золотой браслет, болтавшийся на лучевой кости верхнего трупа. В слабом лучике, сочившемся из отверстия меж приваленным валуном и стеной входа, легко различалось: Hugo Luxellian.

         Данила Евгеньевич ткнул пальцем в надпись. Подплывший Кальвадос долго разглядывал её, потрясывая плечами. Павел тоже глядел во все глаза. Выбившаяся из-под шлема русая прядь колебалась то ли течением, то ли поднималась в ужасе.

– Проклятие гробницы! – предупредил Павел.

– Иди к чёрту!!– отмахнулся Данила Евгеньевич.

              Он сорвал с нижнего трупа сапоги. На подошвах стояло клеймо: Kid IV.

         Два заклятых врага соединились в могиле навеки. Но как это случилось, история молчала.

– Вы же сказали, Лакселиана убили купцы? –  прошептал Скакунов, недоверчиво сверля взглядом Кальвадоса.

– Я –  что?! Четыреста лет прошло.

         Рано ли, поздно – запасам кислорода придёт конец. Кальвадос одёрнул всех, требуя немедленного подъёма.

         Аквалангисты поднялись к закрытому выходу. Мурены не спешили покидать пещеру. Их организмы позволяли находиться в воде сколь угодно долго. Пробиться же к узкому отверстию, представлялось лишь, прогнав хищниц. Кальвадос взмахнул фонарём. Клубок мурен отскочил в сторону и с удесятерённой энергией налетел на Кальвадоса, облепив с головы до ног.

         Скакунов и Борис бросились на мурен, колотя ломиками. Мурены закручивались вокруг рук и орудий, душили горло, норовили залезть под ворот гидрокостюма. Все торопились выйти наружу, но перекрытый валуном проход стал чересчур тесен. Только Витя пролезал в него. Он выплывал наружу, потом возвращался, показывая как легко подобное. Завидуя комплекции мальчика, никто из взрослых не способен был последовать его примеру. Отважившийся Павел затрамбовал проход. Его пришлось вытягивать, отвлекшись от битвы с муренами. При неловком движении у Павла соскочил акваланг, и он чуть не погиб, пуская пузыри из редуктора под подбородком.

         Борис помог Павлу снова надеть акваланг, увлёк его в дальний конец пещеры , где пробивался слабый свет. Оставалось поднырнуть под нависавший край, чтобы посмотреть что дальше. Борис пошёл на разведку. Вороша камни, со дна поднялся угрожающий угловатый удильщик. «Фонарь» над его носом свирепо раскачивался, раскрытая пасть с острыми хищными зубами фосфоресцировала. Удильщик кинулся на Данилу Евгеньевича и Скакунова, мгновенно ретировавшихся к муренам. С последними продолжал сражаться Кальвадос. Он отмахивался ломиком, который мурены обвивали, как жезл Аарона.

         Жёсткие плавники звездочёта заскользили по ластам Павла.

– Брысь! – Павел брезгливо попробовал отбросить рыбину.

         Звездочёт согнулся дугой и выпустил разряд в триста вольт. Павел чувствовал, как поражённые электричеством ската от его тела отваливаются гельминты. Чувство было настолько неприятное, что Павел расстегнул гидрокостюм, чтобы выгрести червяков ладонью.

         Бледный сгусток гельминтов завращался в воде. Кучка звездочётов набросилась на них, жадно поглощая. Звездочётам-юнцам не досталось червяков, и они кружили вокруг Павла, попрошайничая.

         Борис вернулся с разведки. Теперь он знал, что скрывается дальше. Борис подозвал Кальвадоса и остальных, указав на свисавший под водой край пещеры, оставлявший у дна возможность прохода. Путешественники поднырнули под свод. Позади, ярдах в тридцати от свода, полого поднимался участок суши, усыпанный мелкой зернистой галькой. Воздух над водой в этом отсеке пещеры позволял дышать. Путешественники выбрались на сушу, облегчённо сбросили акваланги, огляделись. Их окружала почти сплошная тьма. Светляки, облепившие стены вычерчивали контуры  пещеры, но не освещали пространство около кладоискателей.

         Скакунов сделал неловкий шаг. Что-то зашуршало, побежало от него. Пронзительные писки и свисты перекликнулись из расселин. В воздухе затрепыхали, захлопали крыльями невидимые летучие мыши. Различался шум ручья, стекавшего в подземный залив. Снимая гидрокостюм, Павел ступил в ручей ногой в носке и, как всегда удачливо, насобирал пиявок. Отдирание от кожи десятидюймовых пиявок пришлось как нельзя кстати, отвлекая его болезненное сознание от новых опасностей.

– Нас предали! – заявил Кальвадос, трубно высмаркиваясь в шёлковый платок.

– Предали? – напряжённо переспросил Скакунов.

– А вы сомневаетесь?! – Кальвадос ударил по ламинированной карте.– Место – абсолютно то, что на карте, а сокровищ нет. Одни гробы.

– Кто же нас предал? – спросил Данила Евгеньевич, не расстававшийся с обретёнными пистолетом и саблей. Саблю на полусгнившей перевязи он повесил впереди себя.

– Кто-то из нас. Предатель вместе с нами в пещере.

         Скакунов засвистел известную мелодию и , сшибая носками ласт гальку, пошёл вдоль берега, искоса рассматривая собратьев по несчастью.

– Или всё-таки карта не та, – задумчиво продолжал Кальвадос.

– Как не та!– закипятился Данила Евгеньевич. Найденные дорогой пистоль и сабля в смарагдах являлись ему верными доказательствами: идём правильной дорогой.

– Несмотря на мой маразм, я начинаю вспоминать настоящую карту. Здесь помещение квадратное, а должно быть круглое, с откосом в северо-восточной стороне… – Кальвадос хрустел картой, привлекая летучих мышей. Со свистом они проносились межу ним и Данилой Евгеньевичем, едва не задевая лица. Мыши распространяли гнилостный запах.

– Как нам могли подменить карту? Мы не выпускали её из рук. Борис! – позвал Данила Евгеньевич.

– Погодите. Это тот человек, который ходил в банк?

– Да.

– Тогда не надо.

– Вы подозреваете его?

– С сего часа у меня все на подозрении.

– Невозможно работать, ни на кого не опираясь

– Борис – больной человек. Ему ни до чего,  кроме себя. Мы хорошо знакомы с ним ещё  по первой экспедиции.

– Мы все больные, и состав наш с первой экспедиции не пополнился.

– Борис рисковал свободой и жизнью!

– Мы ежечасно рискуем. Позовите Скакунова. Ваш начальник совершенно расклеился.

– Он мне не начальник! – Данила Евгеньевич сморщился. Доверительность Кальвадоса, обещавшая выдвинуть в лидеры, ускользала.

– Альберт! – позвал Данила Евгеньевич.

         Скакунов перестал свистать, пришёл с потухшим лицом.

– Звали?

– Могли нам подменить карту?

– Исключено  .

– Когда вы ехали в вагоне, кто-нибудь оставался один? – Кальвадос проницательно разглядывал Скакунова.

– Никто не оставался… Пропал Степанов. Мы пошли его искать. Я и Данила…

– Кто не искал?

– Все искали. Борис и Витя оставались в вагоне.  Полли…

– Дольше всех оставался Павел, – вспомнил Данила Евгеньевич.

– Точно, Павел. Он никуда не ходил, – лицо Скакунова прояснилось от очевидности.

– Вот мерзавец! – прошипел Данила Евгеньевич

         Скакунов, Данила Евгеньевич и Кальвадос посмотрели на Павла, не замечавшего их взглядов.

– Помню, я возвращаюсь, а Павел разговаривает с проводником…– отчётливо сказал Скакунов.

– С мужиком, продававшим мелочёвку, – подтвердил Данила Евгеньевич.

– Ещё мне показалось, он что-то купил или передал…

– Он не искал Степанова, сказавшись на нездоровье.

– Вы хорошо его знаете? – спросил Кальвадос.

– Абсолютно не знаем! – случайным хором вымолвили Скакунов и Данила Евгеньевич.

– Тёмная лошадка?

– Кто он?– Данила Евгеньевич и Скакунов переглянулись , сознавая что нет для них непрозрачнее человека чем Павел.

         Не обращая внимания на Скакунова, Данила Евгеньевич порывисто оттащил Кальвадоса в глухой сырой угол:

– А как же здесь? Обещаете не бросить  гробы? Тут много чего ценного, – Данила Евгеньевич сжимал саблю.

– Придётся бросить. Захоронения незначительны.

– Незначительны? Вы с ума сошли! Отдайте мне ложную карту!! – Данила Евгеньевич вырвал у Кальвадоса карту, засунул за пояс. Он осматривался в темноте, стараясь получше запомнить место, куда собирался неминуемо вернуться. Что Кальвадосу незначительно, ему хватит на всю жизнь!

         Скакунов подозвал Бориса и Витю, спросил о Павле. Оба не могли сообщить  ничего определённого. Павел как-то незаметно вошёл в их жизнь. Путешественник есть путешественник. Странно, путешествовал без компании, но и такое бывает. Витя заметил, будто Павел после первой поездки стал меньше ростом. Ему так говорила и Полли.

– Именно! – обрадовался Скакунов.– Павел короче стал. Я думал, от тюрьмы…

– А Родригес подрос,– подсказал Данила Евгеньевич.

         Воцарилась тишина. Все с отстранённым ужасом наблюдали за Павлом, по-прежнему ничего не замечавшим. Как и раньше он сидел на берегу серой лагуны, теперь пошвыривая туда камни. Поверхность лагуны заполнял планктон, фосфоресцировавший при попадании камней. Павел развлекался.

– Надо искать выход, – сказал Борис.

         Он вместе с сыном двинулся обследовать пещеру. Лучи фонариков тянулись в темноте молочными лентами, камни звенели под ногами, отдаваясь эхом. Шорох мышей усилился. Витя и Борис разбудили выводок, спавший вниз головой на своде.

– Я помню, и Борис оставался один в вагоне, когда мы искали Степанова,– медленно и задумчиво произнёс Скакунов, когда Борис с сыном удалились на достаточное расстояние.

– Я тоже заметил, – согласился Данила Евгеньевич, чтобы не проигрывать в наблюдательности коллеге. – И с проводником или продавцом ширпотреба он говорил.

– Не ушло от внимания.

– Того и другого выкопал Степанов.

– Господа! Господа! – попытался ограничить расширяющийся круг подозрений Кальвадос.

– Степанова нет. Поэтому мы не вправе обвинять его,– продолжал Скакунов.

– Но мы должны держать в голове.

– Несомненно.

– Кто не пойман, чаще всего и вор.

– Степанов мог сбежать и передать цифры банковского кода.

– О-ё-ё!!.. – Кальвадос хлопнул ладонью по черепу.– В сейфе изначально лежала подмененная карта. Родригес опередил нас!

– Вы не сразу заметили, что карта не та? – подозрительно спросил Скакунов Кальвадоса.

– Только что. Моя память…

         С подавленным восхищением Кальвадос глядел на русских сыщиков, он не догадывался, что и сам давно в кругу подозрений.

                                                             11

         Борис и Витя по влажной осыпи пробирались в пещере. По стенам стекала вода. За долгие годы она выровняла подножные камни. Идти по ним было скользко, словно по бильярдным шарам.

         Сталактиты спускались со свода, сталагмиты  поднимались со дна, соединяясь в причудливые колонны. Неясный призрачный сизый свет распространялся по пещере, скрадывая расстояние, делая пространство призрачным. Взмахи крыльев летучих мышей пронзали голубизну, создавали непрерывным шипящим полётом живую паутину, среди нитей которой пробирались отец с сыном.

         Запахло серой. Борис и Витя вышли на открытую площадку, откуда открывалось ложе большого озера. Вода в нём бурлила. Напряжённые столбы гейзеров вздымались в пенящихся пузырях. Магма дремлющего прибрежного вулкана окрашивала глубины озера пунцовым. Розовые протуберанцы брызг рвались из озера в голубизну воздуха. Смешение рождало совершенно фантастический цвет. Тюль красно-голубой нежности из тумана и водной дисперсии висел над озером,  изгибаемый ветром. Гейзеры бахромой ковра пульсировали внизу. Дурманящие испарения кружили голову. Причудливые расселины, искривления и выпуклости горной породы, дышащее пузырями сероводорода озеро, цвета, неизвестные доселе, рождали ощущение – Борис и Витя на пороге Чистилища или Ада.

         Прозрачность дымки, чистая водная взвесь, вытянутая парусом от озера к своду, созидали гигантское зеркало. Борис и Витя могли наблюдать себя, стоящих на площадке. Подземный сквозняк кривил зеркало. Фигуры искажались. Витя вырастал и расползался вширь. Его папа корчился лилипутом, смешно раздувал щёки, страшно выкатывал глаза.

         Борис и Витя спустились с площадки. Вслед за ними устремились корявые монстры. Они протягивали цепкие неловкие пальцы, чтобы ухватить путешественников, невольно нарушивших покой древних времён. Конечности отражений взлетели в вышине, безмолвно ложась на плечи и лица Вити с Борисом. От неожиданности они побежали. Монстры теней преследовали их, летя в полумраке.

         На осклизлом камне Витя поскользнулся и рухнул, разбив коленку и расквасив нос. Борис склонился над ним, и монстры затихли. Они колебались под сводом, ломаясь телами, как в луче волшебного фонаря.

         До Бориса дошло, это их собственные зеркальные отражения преследуют его с сыном. Стоит отойти подальше от озера,  и они исчезнут. Так и случилось. Но новая напасть постигла героев. Глаза Вити сверкнули в темноте. Охотящиеся летучие мыши приняли их за пару светляков и налетели тучей.

         Борис и Витя отмахивались фонарями. Лучи света перекрещивались во мраке, выхватывая шипящих, выпустивших когти перепончатокрылых гадин, обезумевших от голода и изоляции в гроте.

         Земля сделалась суше. Бежать стало легче. Борис и Витя неслись со всех ног. Впереди они увидели кусок неба. Здесь пещера приближалась к поверхности, отсюда лился свет, наполнявший пространство. Однако выход из грота располагался высоко. Добраться до него представлялось возможным, лишь вооружившись альпинистским снаряжением. Борис и Витя пошли дальше.

         Синий мрак рассеивался. Количество мышей уменьшалось при приближении к свету. Шипение и свист стихали. Белые ящерицы и древесные змеи в камнях ещё напоминали о сырости и вечной ночи. Последний бледный протей сверкнул в журчащем ручье. Столбы света повисли в воздухе. Расщелины, откуда он пробивался, по-прежнему находились высоко, скрывались карстовыми навесами. При внимательном рассмотрении можно было предположить, где прячутся отверстия, пропускающие воздух и солнце.

         Глухая стена преградила дорогу. Борис и Витя долго шли вдоль неё, пока не натолкнулись на глубокие провалы и трещины, разрывавшие горную породу. Трещины рассекали природную стену сверху донизу, но ни одна из них не была настолько широка, что позволила бы пролезть взрослому или ребёнку. За трещинами пылал день, и любопытный Витя поочерёдно заглядывал в них, не пропуская.

         Какое неистовство охватило его, когда за крайним проёмом он разглядел сидевших на камнях Полли и Степанова, трудно представить. Витя чувствовал вину перед девочкой и клял взрослых , настоявших, вместо поиска и освобождения похищенной и исчезнувшего, искать сокровища Кида. «Полли!!» – хотел радостно закричать Витя, но Борис удержал его. Охранники Родригеса вряд ли находились далеко. Заслышав крик, они могли легко захватить отца с сыном, зная неизвестные тем подземные входы и выходы.

         Степанов и Полли выглядели спокойными. Они расчертили землю и играли в крестики-нолики, перекладывая в клетках камешки. Степанов сидел лицом и видимо проигрывал. Горестные восклицания, срывавшиеся с его уст после каждой партии, не оставляли сомнения в успехе девочки. На плече её сидела красочная нектарница,  которой Полли периодически давала крошки, оставшиеся от обеда. Другая нектарница порхала над головой, пытаясь согнать соперницу и заполучить свою долю еды. Увлечённая игрой, Полли обращала мало внимания на птиц. Охранники поблизости не прогладывались. Парочка, занятая игрой в крестики-нолики в разгар битвы за пиратское золото, производила странное, заколдованное впечатление.

– Зара, пожалуйста, без эгоизма. Покушала, дай покушать Котику, – упрекнула птицу на плече Полли и согнала её. Треща крыльями, Котик занял место подруги, разинув малиновый рот. Беспокойная Зара заметалась у носа Полли, норовя использовать его вместо насеста.

– Я свыкся. Наверное, так и надо, – бормотал Степанов, гладя перед собой в пространство. – В этом мире всё покупается и продаётся. Я устал бороться. Мне следует сложить крылья и отдаться потоку.

– Неприятности  – вещь временная, – мудро заметила Полли, выстраивая белые камни в ряд. – Вам может и повезти.

– После развода? Если я вырвусь? Посмотри на птах. Они передали тебе симпатию за хлеб. Не следует ли и мне сдаться за безопасность и твоё освобождение?

– Вот этого я у вас не просила!.. Эстер – гадкая тётка, но неужели её внимание вас так мучает? Удивительно, как не толерантны мужчины!

– Существуют и другие неприятности.

– Какие? Кроме ограничения свободы меня ничего не достаёт. А мнимые друзья, которые нас не ищут, мне глубоко противны. Особенно – лживый мальчишка Витя, который чуть ли  не клялся мне в любви!

         Сердце Вити  сжалось. Он покраснел, чувствуя за ухом тяжёлое дыхание отца, свидетеля обвинений.

– Я бы ещё вымыл голову, – грустно заметил Степанов, трогая причёску. – В гостинице, в Цермате, я залачился и до сих пор не смыл лак.

– Полли!! – тихо позвал Витя.

         Полли вздрогнула, откинула со лба непослушный локон, и побежала на зов. Нектарницы с щебетом сопровождали её.

– Нехороший мальчишка! – воскликнула Полли, приближаясь к дыре в стене.– И ты попал в ловушку Родригеса.

– Мы пришли спасти тебя!– горячо зашептал Витя, стараясь разглядеть, не мелькнут ли плечом Полли охранники полковника.

– Сюда просто так не попадёшь… ты один?

– Я с отцом… Батя, подай голос!

         Борис вежливо покашлял.

– Поздравляю!.. Значит, вся семья в мышеловке.

– В какой мышеловке? О чём ты?! Сейчас мы расширим дыру, и вы станете свободны.

– Свободны до каких пор? – невесело спросил подошедший Степанов. – Сначала будет пещера со сталактитами и сталагмитами, летучими мышами. Затем – кусок суши, залив и стена, под которую можно поднырнуть, а там вода, кишащая муренами…

– Верно! – воскликнул Борис. – Откуда вы знаете?

– Мы изучили с Полли окрестности , обладая достаточным временем.

– Вход, по которому вы проникли в пещеру , скорее всего блокировали, – догадалась девочка.

– Вот даёт! – изумился Витя.– Пифия, какая-то. Насквозь видит!

– Вас заманили, – спокойно пояснил Степанов.– Павел – предатель.

– Мы догадались, – буркнул Борис.– Продался парень!

– Он не продался. Павел и есть Родригес. Мне Эстер рассказала. О ней позже. Когда Павел по рекомендации баронессы, лечился в Цюрихе, Родригес лёг вместе с ним в госпиталь. Полковнику, трансплантировали лицо Павла, тому – его.

– Он и болезнь его приобрёл? – спросил Борис.

– А как же! Чего не сделаешь ради больших денег!!.. Вы не заметили, что Павел стал меньше ростом?

– Заметили. Мы посчитали это влиянием болезни.

– Ну уж нет. У Павла комплекция Родригеса. Полковник же подрос. Он – Павел.

– Ну и ну.

– Павел, он же Родригес, запомнил в церматской гостинице цифры банковского кода, допускающие к ячейке. Передал их в поезде Боцману, переодетому в продавца железнодорожной  мелочёвки. Вперед вас полковник и его люди прошли в банк, забрали карты, а вам подсунули ложные, манящие в ловушку.

– Понятно, почему работники женевского банка столь странно прореагировали на мой приход. У них уже побывали! – прояснилось лицо Бориса.

– Но и полковника появились проблемы. Павел начал собственную игру. Он отказывается возвращаться в прежнего Павла после завершения операции. Ему понравилось быть Родригесом. Он хочет жениться на Хуаните, при-ехавшей с Педро на Занзибар…

– Толстяк здесь! – закричал Витя.

– … прибрать её миллионы, соединить их с золотом Кида, мошенники наверняка как раз сейчас поднимают его со дна, и заняться сокровищами Рейха. Павел вместо Родригеса возьмётся за строительство мировой иерархии Зла.

– Вот тебе и пироги, – развёл руками Борис.

– Поняли, почему Родригес пикировался с Павлом во время игры на слонах в поло? – подсказала Полли. – Делили амбиции.

– Они делят власть.

– Теперь всё стало на свои места, – вздохнул Витя.

– И вы в ловушке!

– Только не существует безвыходных положений для могучего Взламывателя Серверов и его отца, – притворно гордо выпятил грудь Витя.

– Что ж, покажи себя, Гроза Сайтов! – шутливо отвечала девочка.

– Откуда у вас информация? – недоумевал Борис.

– Идите сюда. Расскажу подробно, – сказал Степанов.

         Оказалось, если пойти вдоль стены направо  и спуститься в глубокий провал, можно найти ход к Полли и Степанову. Они давно обследовали пределы своей тюрьмы и были проводниками.

         Витя и Борис присоединились к товарищам. Охранники не показывались, и беседа продолжилась. Степанов поведал, что платой за информацию стало  его благорасположение  к Эстер. Её сердце принадлежало Родригесу. Она рассчитывала на закрепление отношений. Тот же предал её, увлекшись богатствами и покладистостью Хуаниты. Эстер предлагает отмстить изменнику. План мести таков: она со Степановым соединится законными узами. Эстер накажет за ветреность Родригеса, Степанов – Хуаниту.

– И ты как?– шмыгнул носом Борис.

– Я к ней – никак, отвечал Степанов, подразумевая Эстер.

– Правильно. Не торгуй сердцем.

         Спереди донёсся шум. Брёвна, закрывавшие вход в пещеру, отодвигались.

– Нас кормить идут, – предупредила Полли.

         Нектарницы вспорхнули и пришли в неистовое возбуждение.

– Замучили сырой рыбой, – выдохнул Степанов.

– Это же – суши? – удивился Витя.

         Борис и Витя спрятались за большие, покрытые мхом камни в углу пещеры.

         В пещеру вошли два охранника в шортах, майках и панамах. Один нёс поднос с закусками, другой – две двухлитровые бутыли с водой. Следом появились Родригес, Эстер, Капитан и Боцман. Родригес посмеивался и удовлетворённо потирал руки. Жестом он пригласил в пещеру отставших Хуаниту и Педро. Хуанита переоделась в элегантное летнее платьице со шляпкой, Педро надел майку с дурацкой надписью и любимые короткие штаны на подтяжках.

– Золото уже грузят, босс, – докладывал Капитан. – Не хватает ящиков.

– Высыпайтесь в трюм ровным слоем. Да следите, чтобы матросы не воровали! Им достаточно будет уплачено.

– Слушаюсь, босс.

– С ворами будем поступать по законам семнадцатого века – отрубать руки. Не оставляйте матросов без присмотра.

– Я пошлю боцмана. Боцман, вернитесь на яхту!

– Я хотел перекусить, – Боцман тоскливо глядел на новый поднос с едой, внесённый охранниками. На нём аппетитно вздымались горячие омары. Запах черепахового супа, предназначенного для Родригеса и его окружения, навязчиво щекотал ноздри.

         Родригес похлопал Боцмана по плечу:

– Уверяю вас, Боцман, скоро у вас появится достаточно денег, чтобы ужинать в лучших ресторанах планеты.

– Который год обещаете! – щёлкнул каблуками Боцман. Развернувшись, он направился  к выходу из пещеры.

– Смарагды, яхонты, прочую каменную дребедень пусть ссыпают в серебряные сосуды и китайские вазы,–  наказал вдогонку полковник.

         Охранники поставили на плоский булыжник перед Степановым и Полли еду. Те смотрели поверх неё, не притрагиваясь.

         Родригес отломил кусочек рыбки, сунул ко рту Полли:

– Скушай, девочка!... Скушай, маленькая! .. – издевался он.

– Это рыбки, которые скушали твоих родителей. Пищевая цепь замкнулась, – подсказала Эстер.

         Полковник сверкнул белками глаз. Шутить имел право только он. Эстер осеклась.

– Требую гуманного обращения с пленниками! – вступилась Хуанита. Её сердце плавилось в присутствии пленённого Степанова. Ум одолевали старые сомнения.

– Мы обращаемся с пленниками по международным законам, – строго сказал Родригес. – Хотя я не знаю тюрьмы, где их стали бы кормить красной рыбой.

         Педро подошёл к подносу, взял руками и принялся пожирать большими кусками рыбу.

– Ешь-ешь, толстяк!  А то похудеешь, – понизив голос, съехидничала Полли.

– Эльзе я и такой нравлюсь! – огрызнулся с набитым ртом Педро.

– Я не знакома с Эльзой, – подчеркнула Полли. – Предполагаю, девочка – антиэстетичная, достойная твоих диких нравов.

– Кыш! Кыш!! – Педро отгонял нектарниц, порхавших вокруг блюда и пытавшихся клевать рис.

         Угрюмый бультерьер с обрубленным хвостом, лениво пошатываясь, появился среди камней.

– Пират! Ушастый идиот! – позвал собаку Родригес.– Иди ко мне.

         Собака легла у ног полковника, свесив язык ему на ботинок.

         Полковник гладил Пирата поверх носа.

– Где шлялся, проказник? Гонял страусов?

         Пират молчал.

– Я видела, как он сожрал черепаху. – сообщила Эстер.

– И теперь у мальчика болит животик, – полковник разговаривал с псом, как с маленьким.

– У меня есть фестал, – заискивающе протянул таблетки Капитан.

         Борис и Витя, прятавшиеся за камнями, желали окаменеть. Они старались не дышать.  Пират мог учуять их. Благо, отец с сыном залегли с подветренной стороны, и пёс увлёкся другими запахами.

         Хуанита взяла Степанов под руку и отвела в сторону. Они подошли к камню, за которым сидели отец с сыном. Те могли слышать каждое слово. Полковник, Капитан и Эстер принялись за еду. Родригес обладал редкой способностью единым порывом высасывать до остатка мясо ноги омара.  Капитан, с головы до хвоста слизывал со скелета белую мякоть окуня. Эстер ела аккуратно, облизывая пальчики. Начавший ужинать первым, Педро глотал не жуя.

         Полковник с ревностью следил за Хуанитой, с ненавистью – за Степановым. Эстер ревновала и полковника, и русского сыщика. Хуанита повиновалась исключительно напряжению сердца. Степанов колебался. Он с радостью уважил бы всех, но как быть в противоречиях?!

– Полковник не так зол, как кажется, – объясняла Хуанита, – Он горяч , но отходчив. Я изучила душу бойца. Ваше освобождение неизбежно. Девочку я возвращу в Америку к бабушке с дедушкой. Беспокоиться не стоит. Проблема в другом. Нити неизбежного переплелись чрезвычайно. Я на перепутье, в затруднении и вы. Что делать, мы должны определиться и смиренно принять выпавший удел.  Если б и эмоции, подобно уму, не терзались свершившимся! Вам я дала обещание, с полковником –  помолвлена.  Последнее важнее. Вот подаренное им кольцо, – Хуанита подняла ладонь.– Кольцо жжёт. Полковник взял с меня слово никогда не снимать его. Размер кольца специально мал, чтобы я не воспользовалась мылом.