Текст книги "Казна Кальвадоса (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

          Взбудораженные событиями вечера и ночи путешественники не ложись спать. В палатках горели фонари, велись разговоры. Степанов ни мало удивился, когда полог его палатки отвернулся, и перед ним предстала Хуанита, переодевшаяся в лучшее платье. Хуанита вежливо попросила Бориса, Рича и Володю выйти. Они отправились дышать ночным воздухом.

         Хуанита оглядела палатку. Там где располагалось место Бориса¸ царил полный хаос.  Вещи были разбросаны. Из рюкзака торчала бейсболка.  Видное место занимали семейные трусы. Огромный, сорок восьмого размера, кроссовок лежал на разобранной постели, второго кроссовка и след простыл.  Володя над матрацем натянул бечёвку, где сушились застиранные в горном озере майка и рваные на пятках носки. Хуанита, чуждая антиэстетизма, поморщилась. Угол Степанова представлял совершенство. Тапочки стояли у матраца нос к носу. Брюки и сорочки висели на вешалках, пристроенных к потолку. Импровизированную полку из трёх брусков, принесённых из сельвы, занимали стакан для полоскания, одеколон и дезодорант. Футляр зубной щётки лежал строго параллельно зубной пасте. Место  Рича тоже отличалось порядком, но Хуаниту не интересовал Рич.

         Степанов с гладко зачёсанными назад набриалиняными волосами, в ночной пижаме, в мягких туфлях являл человека, волей судьбы пушечным выстрелом извлечённым  и заброшенным  из люкса фешенебельного отеля в Ницце в гущу парагвайских джунглей.

         Степанов предложил Хуаните сесть. Она опустилась на походный раскладной стульчик, провалившись чуть  не до земли. Хуанита начала не сразу:

– Расположение звёзд устроилось так, что из далёкой Росси вы попали  в наш Парагвай. Забота о моём отце привела вас, русского офицера, сыщика, на порог  дома в Асунсьоне. Благородство ваше, сеньор Степанов, не  имеет границ. Не ваш промах, но моя беда, что я потеряла отца. Сегодня исчез горячо любимый сын, Педро.

         Плечи Хуаниты содрогнулись от рыданий. Степанов опустился около неё на колени, не зная как успокоить.

– Хуанита, Хуанита…– бормотал он.

         Налив кока-колы, и бросив в стакан аспирина,  Степанов протянул Хуаните. Она неохотно сделала глоток.

– Я понимаю, как вам плохо, – начал Степанов, чтобы нарушить тягостную тишину.

         Хуанита порывисто обернулась к нему:

– Мне могло бы быть лучше, если б вы не были слепы!

– Я не заметил какой-нибудь новой опасности, угрожающей вам?

– Вы не заметили грозящего вам счастья! .. У вас на глазах шоры, а сердце подобно ледышке, если вы просмотрели пульс, бьющийся в унисон с вашим.

         Степанов беспомощно поглядел на запястье.

– Вот он здесь! – Хуанита положила руку Степанова между грудей.– Слышите, как стучит? Слепец! Слепец!

– Постойте, но Павел? – Степанов не хотел огорчать Хуаниту среди несчастий. Но обманывать её, принести в недалёком будущем свежее разочарование тоже было не по-его.

– Павел, это ваш друг? Я не предполагала, что у него такое короткое и смешное имя. Я именую его гранд-гарсон, большой мальчик, помешанный на моих миллионах. Нет, нет и нет, у нас не может быть ничего общего. О чём бы он не говорил, он думает сугубо о материальном. Ваша же душа возвышенна.  В вас чувствуется достоинство бессеребрянника – принца, ведущего себя равно во дворце и хижине бедняка.

         Степанов вскинул голову, незаметно бросил взгляд в зеркало, прикреплённое к стойке палатке. В России принцем его никто не называл.

– Подождите, подождите, мне надо подумать… Я не желаю переходить дорогу Павлу. Мне думается, он не плохой человек. Симпатия его к вам достаточно искренна.

– Что мне Павел?  Я люблю вас. Я полюбила вас с первого взгляда, но вы не заметили ни единого пламенного взора , что я посылала вам  долгое время. Павел ухитрялся помещаться всегда между нами. Он перехватывал адресованные вам знаки. Сейчас я в беде.  Седьмое чувство подсказывает, исключительно вы способны разыскать и спасти моего сына, вырвать из плена ужасных животных. Если Педро ещё жив…– глаза Хуаниты снова наполнились слезами, а плечи вздрогнули от рыданий.– Только вы способны распутать клубок тайн, в центре которого наш дом, допытаться до правды, что сталось с отцом. Вам я верю, вам доверяю судьбу слабой женщины, к вашим стопам складываю любовь, преданность и то, что менее мне ценно – молибденовые рудники, фабрику селитры, мясной цех в Сантьго-де-Чили, парагвайские государственные бумаги…

– Постойте, постойте!..– прервал перечисления Хуаниты покрасневший Степанов.– Опасность, в которой мы находимся, обрушившиеся несчастья, напряжение сил не дают нам возможности рассуждать здраво…

– Браво! Браво! – в восторге закричала Хуанита. – Узнаю мой слог. Мы родственные души. Мы выражаем мысли одним языком. Тем более мы должны быть вместе. Долой прозу, мне нужен человек с благородной душой и возвышенной речью!..

– Но день-два, неделя…

– В том и дело, что у нас нет времени. На пути истинной любви вечно препятствия. Я только что от баронессы. Ей сообщили через спутник из Сан-Пауло, вас разыскивает русский консул. Москва требует немедленно вернуть вас домой.

         Степанов тяжело вздохнул. Последовала минута молчания.

– Тогда я должен идти.

– А я?

– Мне нужно время, – Степанов попытался мимо Хуаниты выйти из палатки, но она опередила его. Рыдая, Хуанита выбежала  в ночь.

         Степанов чувствовал себя негодяем. У женщины похитили  отца и единственного ребёнка, а тут он со своей холодностью.

         Предрассветный ветер гулял в кронах пальм. Заснеженные вершины гор окрасились багрянцем лучей восходящего солнца. Плеск рыбы разорвал гладь озера, тонкая зыбь побежала к берегу. Дым костра ровной полосой стелился над лагерем. Вертолётчики развели огонь. Из листьев и стеблей йерба-махо они  варили матэ, парагвайский чай.

         Рич, Володя и Борис  тоже расположились у костра. Борис заснул, и в поисках тепла то и дело норовил заползти в пламя. Вертолётчики вежливо откатывали Бориса, не будя. Рич рубил мачете кустарник, подбрасывал дрова в огонь. Володя нетерпеливо поглядывал на палатки.

         Заметив вышедшего из палатки Степанова, Володя тут же направился навстречу:

– Дождались! – двусмысленно сказал он.– Могу я пойти нормально поспать хоть пару часов?

– Иди, спи, – сухо сказал Степанов.

         Степанов и Володя видели Хуаниту. Она прошла к озеру. Села на камень у вертолёта, смотря на воду.

– Эта сучка всех заколебала, – сказал Володя.– Никому спать не дала. Сначала выставила вертолётчиков, чтобы поговорить с Павлом, потом – меня , Рича и  пьяную свинью  Бориса, что спит у костра, чтобы охмурить тебя…

         Степанов тупо глядел на Володю. Глаза его наливались кровью.

– Как ты назвал Хуаниту?

– А как?!

         Степанов схватил Володю за шиворот, притянул к себе. Володя от  неожиданности опустил руки, захрипел.

– Никогда не смей так называть женщину! Никогда!! Если тебе в школе не привили уважения к женщине, то воспитаю тебя я…– Степанов ослабил хватку.– У женщины горе, она потеряла сына, сама не знает, что делает. У тебя дети есть?

– Двое, спиногрызы…Что толку? Лишь деньги на детей переводи… Ладно, отпусти. Я не знал, что у вас серьёзно. А Родина?

         Степанов бросил Володю.

– Баронессе звонил наш консул. Я возвращаюсь в Россию.

– А я?

– И ты со мной. Куда ты денешься?

– Погоди, – оторопел расстроившийся Володя.– Но шкур мы не купили. Я не могу вернуться без кож.

– В аэропорту купишь, в «DUТY FREE». Осчастливишь тёщу, – оборвал Степанов, направляясь к палатке баронессы.

         Баронесса выкатилась к нему.  Солнце, засиявшее над горами, осветило её старческое, подобное сморщенному яблоку лицо. Заревой свет делал всё морковным. Баронесса напоминала прошлогоднюю морковку,  забытую в грядке. Глаза старушки слезились,  она не переносила резкого света.

         Баронесса могла подтвердить сказанное Хуанитой.  Ей звонили на спутниковый телефон из Сан-Пауло. Русский консул настаивает на возвращении Степанова в Асунсьон, где в аэропорту  его ждут авиабилеты. Консулу звонили из Москвы. Начальство желает скорейшего возвращения Степанова  в столицу.

         Степанов предчувствовал какой его ждёт нагоняй:

– Послушайте, баронесса, но помимо меня здесь в сельве ещё один сотрудник милиции – Володя Записанько.

– Ваш друг, толстый, лысый, который всегда так много ест, будто впрок?

– Он мне не друг… Разрешите позвонить с вашего телефона. Мобильный тут не берёт.

         Степанов позвонил в Сан-Пауло и Москву. Ни там, ни там трубку не брали.

– Может, я спутал время. В Москве ещё ночь, но в Сан-Пауло?

         Степанов потерянно пошёл между палаток. Домой не хотелось.  Его срывали со старта охоты за сокровищами. До Степанова донеслись голоса Павла и Володи:

– Одна унция– это сколько?

– Тридцать один и одна сотая грамма.

– Предположим, в слитке сто унций. Это три килограмма сто десять грамм. Пусть мы сдадим слиток по десять долларов за грамм. Получится тридцать одна тысяча сто баксов на слитке. А если их сто?

– Володя, у немцев метрическая система. Мы можем лишь гадать, сколько весит слиток.

– Надо спросить у баронессы.

– Не вздумай!

– Почему?

– Не этично.

– А рисковать нашими жизнями ради её золота этично?

– Ты уже рисковал?

– Ещё бы! Вчерашний случай с вертолётами. Мы все чуть не погибли!

– Спасибо Борису.

– Я и сам мог бы вести вертолёт.

– Баронесса не наняла нас, а взяла в партнёры.

– Значит, наша доля  увеличивается.  Не знаю, как ты, а я спрошу старуху, сколько она полагает выдать на брата… Э, Степанов, я, пожалуй подожду с возвращением на родину, – с вызывающим видом обратился Володя к подошедшему Степанову. В его голове сохранил свежесть недавний инцидент.

– Если прикажут, полетишь, как миленький, – буркнул Степанов.

         К Степанову подбежал Слепой. Баронесса просила подойти к телефону. Звонил сотрудник консульства из Сан-Пауло. Ему поручили срочно разыскать Степанова и поторопить с рейсом в Москву.

– Постойте, но я здесь не один. Со мной прапорщик Записанько, водитель МУРа.

– Первый раз слышу. Насчёт Записанько никаких распоряжений не имею. Буду уточнять. Не отходите далеко от телефона.

         К завтраку на озеро прилетала стая пеликанов. Степанов задумчиво наблюдал, как птицы цедят воду в клювах в поисках мелкой рыбёшки. Сотрудник не звонил.

         Баронесса отдала приказ грузиться в вертолёт. Хуанита ходила с красными глазами. Володя молчал. Павел тоже почему-то решил играть в молчанку со Степановым. Взвинченный с утра Борис повествовал Степанову, как он остался один у угасающего костра и проснулся, почувствовав нос муравьеда на лице.

– Совершенно отвратительное чувство! – поделился Борис.

         Вертолёт взлетел. Большая волна побежала по озеру. Вспорхнули вспугнутые пеликаны.  Внизу снова потянулась непролазная сельва из пальм и вечно зелёных квебрахо. С лианы на лиану перепрыгивали обезьяны. Было бы глупо разыскивать среди них Педро. Да его там и не было.

– Вернётся Педро, он тебя вздует за плохие слова о нём! – прошипел Витя Полли.

         Полли молчала, прижав клетку с колибри. Девочка глядела на мелькавшую среди деревьев крышу дома, куда она, Витя и Педро ходили ночью. Около дома, похожие на муравьёв, суетились крошечные фигурки людей. Полли предположила, что это вернувшиеся люди Родригеса. Но кто был ночной человек? Полли сомневалась, что он находился на службе полковника.

         Вне всякого преследования вертолёт перевалил через горный кряж.  Перед путешественниками открылась узкая равнина с серой землёй, крупными чёрными валунами,  красной травой в низменностях. На равнине стояли два вертолёта. Неужели полковник опередил?

– Это наши, – уверенно сказала баронесса.

         Из огромных транспортных вертолётов выгружали бульдозер, экскаватор, всё необходимое для земляных работ.

– Смотрите, крест! – указал Рич.

         Скалистый выступ справа по курсу удивительно напоминал крест с обломанным концом. О нём рассказывала баронесса. Подняв тельняшку, Рич показал соответствующий знак на животе.

– Ура!!! – закричали путешественники.

         Баронесса уверяла, что она нажаловалась на Родригеса в правительстве, и он надолго поджал хвост. Вертолётчики на всякий случай  перед посадкой отстреляли тепловые заряды, чтобы обезопасить машину от возможных стингеров, выпущенных людьми полковника.

         Уже на земле у баронессы зазвонил телефон. Это был сотрудник консульства. Степанову предлагалось одному, без Володи, немедленно вернуться в Москву. О том, что в Парагвае есть ещё некий Записанько, в МУРе не знали.

         Степанов тихо выругался:

– Но…

         Ему не дали договорить. В ухо назойливо звучали короткие гудки.

         Настала пора прощаться.   Степанову предстояло полететь не на юг, где лагерем стоял Родригес, а на северо-восток, к бразильской столице. Туда летели транспортные вертолёты баронессы за новой порцией землечерпалок. Володя не отчаивался, что не летит домой. Ему уже чудился перезвон золотых слитков. Он успел поговорить с баронессой. Она обещала не обидеть никого их участников экспедиции. «Каждый возьмёт столько, сколько сможет унести» , – пообещала старуха.

                                                         11

         В Москве стояли дождь и слякоть. Отвыкший  в субтропиках от  холода и сырости Степанов, подняв воротник пальто, пробирался среди угрюмой толпы к Главному Управлению. Вдоль бульвара выстроилась «пробка». Черепашьим ходом, нос  в зад, катились автомобили. Через два часа они развернуться  в обратную сторону. Между машин, прося милостыню, ползали калеки.  Группа молодых людей усердно предлагала фальшивые удостоверения, наручные часы, которые назавтра станут, облезлые букетики весенних цветов, Кама-Сутру  и книги про авторитетных уголовников. Подобное жизненно необходимо тем, кто сидел, закрывшись, в автомобилях. Дождь барабанил по капотам. Его треск смешивался с резким карканьем ворон и постоянным, ровным отупляющим гулом, издаваемым большим городом.

         Степанов показал документ на входе, поднялся по широкой лестнице с бордовым ковром.  Устало подмигнул настроенной на обычную волну секретарше, она многие годы выискивала успешно продвигающегося по служебной иерархии жениха, повесил пальто на вешалку и, дождавшись позволения, вошёл в кабинет начальника.

         Данила Евгеньевич был не один. В кабинете сидел неизвестный Степанову человек в штатском. Позже выяснилось, фамилия его  Скакунов, звание – подполковник. Степанова поразило матовая бледность и младенческая полировка гладкого, как страусиное яйцо, черепа Скакунова. От рождения тот принадлежал к альбиносам, и теперь рассматривал Степанова бесцветными глазами с розовыми прожилками.

– Ну как, путешественник, – начал Данила Евгеньевич, – мёрзнешь в нашем климате? Отвык?

         Начальник заметил как Степанов передёрнул плечами .

– Не без этого, – напряжённо, но, делая вид, что расслаблен, отвечал Степанов. За благорасположением Данилы Евгеньевича он искал скрывающийся подвох.

– Провалил операцию. Потерял Кальвадоса.

– Отчего же потерял? Я его доставил, как велено, дочери. Что с ним дальше сталось не наша проблема.

– Пожалуйста, в единственном числе! Меня в свои провалы не путай.

– Кальвадос,  вполне возможно, жив. Его ввели в медикаментозный  летаргический сон, а потом похитили  из гроба. После эксгумации гроб оказался пустым.

– И зачем такие сложности?  Если Кальвадоса просто пытались похитить, как ты неоднократно доносил, зачем в последний раз следовало прикрывать это мнимой смертью?

–Чтобы раз и навсегда покончить с его розысками. Нет человека, и нет.

– Хорош гусь! А что я скажу генералу? Что скажу парагвайскому послу, который держит дело Кальвадоса на контроле?

– Из посольства ещё не звонили, – вставил Скакунов.

– Позвонят! И письмо пришлют. Где Кальвадос? Умер по доставке. Прекрасно сработал МУР! Следовало отдать Кальвадоса дочери и марш оттуда, а ты в Парагвае торчал. Понравилось? Мало того, дождался, что Кальвадос умер, но ещё и могилу раскопали. Степанов, ты хоть понимаешь, что наш отдел не в лучшем свете?

– Понимаю.

– Угу, понимаю! Ничего не понимаешь. Если б я тебя оттуда за уши не вытащил, ты б до конца своих дней в Парагвае сидел.

– Не на свои же деньги мне обратный билет покупать…

         Данила Евгеньевич задохнулся от ярости:

– Патриот, вот патриот?.. Мог бы и на свои купить, бухгалтерия потом вернула бы… Сидел, ждал перевода. Надо было звонить в посольство, требовать обратного билета, а не куковать у моря погоды.

– В Парагвае остался волей случая улетевший со мною  прапорщик Записанько, – попытался Степанов перевести разговор в иное русло.

–  Странно, что  волей случая прапорщик Записанько не на Луну улетел.

– Почему вы его не вернули?

– Идиот! Первый год в милиции работаешь?! Прапорщик Записанько потерялся , это факт. На работу две недели не выходит. Но нет заявления от его родственников. Признаков волнения они не показывают. Предполагаю,  запил человек… У него есть тёща на Украине, которую он любит донельзя. Жена сказала, что он к тёще мог и поехать, тем более праздники стояли, а Записанько два года отпуск не брал. Связи с тёщей пока нет. Мы послали запрос. Тёща Записанько проживает на селе, где отсутствует телефон, горячая вода, а часто и свет.

– Но я же видел Записанько! Я общался с Володей, – поморщился Степанов. Из вредности он хотел вытащить Володю из Парагвая, как можно скорее.

– И на основании твоего голословного и единственного заявления, я должен отправить на другой край света следственную бригаду? Кто её оплатит? На отдел до конца квартала деньги не выписали. На бензин, чтобы заправить  служебные машины, средств нет. Если Владимир Записанько в Парагвае, почему он не позвонит?

         Степанов помялся:

– Он  не желает.

– Может он и в Органах  больше служить не желает? Может, он в Парагвае политического убежища попросил? А мы самолёт за ним отправляй?.. Нетушки, всё должно идти , как положено – заявление от родственников о пропаже человека по месту исчезновения.

– В Парагвае что ли?

– Не умничай… Возбуждение дела, опрос свидетелей. Потом будут приниматься меры.

         Степанов вздохнул.  Во время  нагоняя он стоял. Данила Евгеньевич сжалился:

– Присаживайся… Тут подполковник  Скакунов из Службы Внешней Разведки. У него к тебе вопросы.

         Скакунов откашлялся:

– Находясь в Парагвае,  сделали ли вы заключение о военной мощи южноамериканского государства?

         Степанов стрельнул беспомощным взглядом в Данилу Евгеньевича. Тот рассматривал ногти.

– Поймите, – пояснил Скакунов,– Парагвай – страна неблизкая . Сотрудники нашего посольства в Рио и консульства в Сан-Пауло, в ведение которых находится Парагвай, редко  посещают страну, мы хотели бы иметь свежий взгляд.

– Мне трудно судить, – помялся Степанов. – Я не заметил особой военной мощи. Я видел, поля риса, кукурузы, пшеницы. Масса кокосовых пальм. По берегам рек растёт восковая пальма-карнуба. Ещё там – деревья, не знаю, как называются, с воздушными корнями…

– Проезжали вы, оказывались ли около военных баз?

         Степанов напряг память:

– Помню, как-то ехали мимо высокого белого забора. Возможно, это была военная база, если не фабрика.

– На чём ехали?

– На автобусе. После того, как мы чуть не утонули в водопаде Игуасу.

– Кто это  – мы?.. Впрочем, не важно. Русские туристы, полагаю. В конце нашей встречи запишите их фамилии, мы опросим.

– Я не знаю фамилий, кроме прапорщика Записанько

         Данила Евгеньевич  с сердцем хлопнул по столу ладонью.

– …Борис, Павел, сын Бориса – Виктор. Ещё мы встретили знакомую Бориса Свету с семейством, матерью – Мариной, отцом – профессором, братом– спортсменом на реабилитации…

– Всегда нужно осторожно узнавать и записывать фамилии людей, когда случайно оказываешься в малодоступной и плохоизученной стране. Это наш долг, – сделал внушение Скакунов.

– Как же осторожно вызнавать? – обозлился Степанов.

– По гостиничной книге, например. Или подошли бы к тому же Борису: Борис, как ваша фамилия, контактный телефон в России, адрес. Вы очень понравились, не терпелось бы и в дальнейшем поддерживать отношения. Способов не перечесть, надо работать активнее. Главное, никогда не забывать об интересах Родины.

– Семейство Светы было не туристами. Света вышла замуж за полковника Родригеса.

         Полковник Скакунов оживился, заёрзал на стуле:

– Знаю, знаю…Он же Майкл Фрезер, Абдулла Ашраф, Сен Ким и ещё десяток фамилий. Лидер «Парагвайз труперс». Слышали о такой организации?

– Что-то такое слышал.

– Тайная военизированная тщательно конспирированная организация, устроенная по типу масонской ложи. Имеет связи с организованной преступностью. Отличительный знак – череп, скрещённые кости, латинская «R» в круге.

– Света,  познакомилась с Родригесом по Интернету. Он показался ей серьёзным человеком, насколько я знаю.

– Дела девушки хуже некуда. Родригес – известный коллекционер женщин, по некоторой информации, каннибал…

– Каннибал?

         Скакунов для убедительности пощёлкал зубами.

– Спецслужбы веники не вяжут! – не без хвастовства обратился он к Даниле Евгеньевичу.

         Данила Евгеньевич поднял трубку телефона, велел секретарше принести чаю.

– Большое влияние оказывает «Парагвайз труперс» на общественную жизнь Парагвая?

– Я не знаю.

– Во время вашего пребывания в стране случались похищения или убийства крупных политических деятелей,  в том числе и неудавшиеся.

– Ничего не слышал.

– Чем же вы там занимались? – сердито повысил голос Скакунов.

– Он там себя туристом почувствовал, за государственный счёт, – съёрничал Данила Евгеньевич.

         Секретарша принесла чай и печенье. Некоторое время все молчали. Степанов, отвыкший в Парагвае от байхового чая, не пил. Скакунов сосредоточено думал.

– Вот когда вы мимо базы проезжали, на автобусе, не случилось ли, что ворота открылись, и вы могли различить ракетные установки «Земля–Воздух» или « Земля– Воздух– Земля»? В армии служили, полагаю…

– Нет, ничего не видел. Ворота не открывались.

– Ладно, ладно, ладненько, – недовольно сказал Скакунов.

         Беседа иссякла. Степанов ничего интересного для подполковника. Он видел только аллигаторов, пеликанов, обезьян. О другом Степанова рассказывать не тянуло. Ещё перед ним в воображении непрерывно маячил лысый череп Кальвадоса, который строением головы полковник удивительно напоминал.

         Дни потянулись для Степанова мучительные. Старые дела его были завершены, а новых не поручали.  По возвращении из Парагвая начальство  к нему приглядывалось, он потерял доверие. Жизнь на московских улицах, по которым он часто ходил,  раздражала Степанова. Люди куда-то спешили но мешая друг другу, не могли спешить. Гигантское суетливое колесо проворачивалось мимо стершихся шестерен. Оно пыталось что-то совершить, но не совершало. Степанов внимательно просматривал газеты, слушал радио, смотрел «Новости», лазил в Интернете. Нигде не было знаков того, что в Парагвае обнаружено золото. Никто не сообщал, что его ищут. Степанов запросил в компьютере поиск на фамилию Родригес. Таких тут помещалось немерено.  От футболистов до певцов. Взгляд Степанова зацепил новую заметку в брачных объявлениях. Родригес опять искал жену. Что сталось со Светой, можно лишь гадать.

         Недели через две после беседы со Скакуновым, Данила Евгеньевич предложил Степанову встретиться в кафе. Даниила Евгеньевич опасался, что его кабинет прослушивают, обычная практика в следственных управлениях. В служебном коридоре особо не наговоришься.

         В кафе Данила Евгеньевич атаковал без обиняков:

– Степанов, скажи правду, что тебя держало в этом Парагвае? Колись, зачем потащился в джунгли?

– Там ищут золото, – неохотно признался Степанов.

         Глаза Данилы Евгеньевича недоверчиво вспыхнули и снова погасли. Он подлил Степанову водки:

– Много золота?

– Восьмую часть мировых запасов.

         Данила Евгеньевич крякнул, оглянулся, не слышал ли кто из посетителей.

– Хорошо, что ты не сказал при Скакунове.

– Он бы не понял.

         Данила Евгеньевич повертел рукой в воздухе:

– Он бы тебя в сумасшедший дом засадил! – Данила Евгеньевич выпил рюмку. – Плети дальше. Откуда золото?

– Захоронения с последней войны. Вывезенный из Германии золотой запас Рейха.

         Данила Евгеньевич рассматривал Степанова стеклянными глазами:

– Вот что, жадность…  Жадность задержала тебя в джунглях!

– В сельве.

– В сельве?

– Правильно не в джунглях, а в сельве. В парагвайской сельве.

– Что ещё такое?

– Сельва – латиноамериканские джунгли.

         Данила Евгеньевич сделал лицо, будто  в голове его происходили сложные процессы. Степанов вскочил, кинулся к окну, ненавистным взглядом пронзил через залитое дождём стекло тащившуюся по Садовому кольцу автомобильную «пробку». Вернулся, сел. Данила Евгеньевич озирался зверем, ища реакцию окружающих на поведение Степанова. Никто из посетителей кафе и персонала не прореагировал.

– Понимаешь, Данила.., не одна алчность удерживала меня в Парагвае, а всё существо моё… Здесь в Москве, – Степанов изобразил отчаянный жест, – ничего не происходит. Вечный дождь, слякоть, холод, «пробки», рутинная работа,  к девяти туда, в восемнадцать двенадцать обратно, метро, троллейбус, автобус, ужин, спать. Утром –  душ, завтрак, заправка постели, чистка обуви и опять, как белка по кругу. Убивающее однообразие, скука,  полнейшая бесцельность. А в Парагвае – жизнь. Достаточно купить авиабилет, чтобы начались приключения. Мёртвый Кальвадос, а вот уже живой. Двойник или единокровный брат его, приехавший из Европы. Тайны, погони, смертельные опасности. Кайманы, сплав по реке, индейцы, баронесса фон Галль, монета с информацией, мальчик Педро, похищенный обезьянами…

– Обезьянами?– охмелевшим голосом переспросил Данила Евгеньевич.

– Обезьянами – ревунами, – пояснил Степанов.

– Зачем?

– Данила, разве природа имеет смысл? Она буйствует.

– Буйствует! –пьяно подтвердил Данила Евгеньевич.

– Латиноамериканский Маугли!

– Педро!!– запомнил имя Данила Евгеньевич.– Да, Степанов, тебя круто перевернуло после Парагвая, – неожиданно трезвым голосом сказал он.– Не знал, что так меняют человека загранкомандировки. Ты сейчас этаким идеалистом прикинулся, приключения тебе подавай,  российская скука заела, а часы на тебе «Картье». Не на зарплату милицейскую ты их купил. Сколько они стоят?

         Остановленный в потоке горячих рассуждений Степанов осторожно посмотрел на левое запястье  на золотые часы с  бриллиантами, словно они секунду назад там появились:

– Не знаю, но предполагаю, часы стоят целое состояние. Мне их подарила женщина.

– Ловко ты съездил! У тебя и бабы в Парагвае были? В сельве?

– Не бабы, Данила, а прекрасная молодая женщина объяснилась мне в любви в лунную ночь на берегу горного озера в палатке. Мать мальчика Педро, похищенного обезьянами, Хуанита.  Когда я уезжал, она каким-то чудом ухитрилась засунуть мне часы в карман. Я обнаружил их, проходя металлоискатель в аэропорту.

– Баба богатая?

– Ты бы видел её дом!.. Состояние Хуаниты огромное: шахты, рудники, фабрики, заводы, кофейные плантации. Ей нужен муж.  Не сомневаюсь, управляющие её обманывают.

– Понятно,  женщина одинокая.

– Одинокая и глубоко несчастная, с нежным трепетным сердцем, чистыми мыслями. Изъясняется высоким слогом.

– Здесь вы друг друга нашли. Есть и соперник?

– Да, русский турист Павел.

         Данила Евгеньевич , выпивший семь рюмок водки, стукнул по столу так, что окружающие обернулись:

– И на какой же ляд , Степанов, ты вернулся из этого Парагвая.?!

–  Вы потребовали.

–  Ну и дурак!!

         Данила Евгеньевич отвернул лицо и глубочайше задумался. Когда они расставались, Данила Евгеньевич сказал Степанову :

– Все мы задним умом крепки. Сначала ты не оценил Хуаниту, а теперь жалеешь… Береги часы!

         Вскоре Данила Евгеньевич вызвал Степанова , но разговаривал с ним не в кабинете, а прогуливаясь по служебному коридору.  Начальник проинформировал: родные Володи Записанько подали заявление о его исчезновении. Процесс в ходу.

– Послушай, чего они тянули? – удивлялся Данила Евгеньевич.– Нам пришлось надавить, чтоб они хватились. Будто родным и дела нет ни до какого Володи Записанько, пропал и слава Богу! Что он за человек?

– Человек как человек, со своими тараканами.

– Чувствую, толстые у Володи тараканы. Моё ощущение, семья ненавидит Записанько, радуется его аннуляции…

– Аннуляции?

– Модное слово. Я его почерпнул на курсах повышения квалификации. Превращение в ничто, – пояснил Данила Евгеньевич.

– Володя очень любил тёщу, кожаное пальто мечтал привезти ей из  Парагвая, – припомнил Степанов.

– Вот-вот, кроме тёщи он никого и не любил. Жена решила, Записанько укатил не в Парагвай, а к ней на Украину. С ним случалось…– Данила Евгеньевич, раскланявшись с кем-то из проходивших  сотрудников, нагнулся к уху Степанова.– Под Записанько мы скоро получим загранкомандировку…

         Данила Евгеньевич скрестил пальцы.

– Но полетим мы в Парагвай не за Записанько. Ну к чёрту, негодяя, от которого отвернулась собственная семья. Записанько – предлог. Летим выручать сотрудника, а на самом деле…– Данила Евгеньевич внимательно посмотрел на Степанова и многозначительно задвигал бровями:

– За золотом…– перешёл он на шипящий шёпот.

         Степанов искренне обрадовался возможности новой поездки. Московская обыденность убивала его.

– Мы?

– Ты, я…и Скакунов, – Данила Евгеньевич безрадостно вздохнул. Степанов тоже.

– Без Скакунова нельзя?

– Не получится. Мы под колпаком у спецслужб. Информация ушла. Про золото они ничего не знают, но догадываются. Ты, кстати, ни-ни.

– Да я…

– Знаю. Не в твоих, и не в моих интересах, – Данила Евгеньевич понизил голос до шепота: – На двоих нам больше достанется, – и уже громче.– Мы со Скакуновым сейчас изучаем испанский. Проверь меня по самоучителю.

         Данила Евгеньевич протянул Степанову книгу .

         Перед отъездом Степанову позвонила жена Володи Записанько, Оксана. Не претендуя на вежливость, она завопила в трубку, что её вынудили подать на розыск мужа. Володя извёл родню немыслимой жадностью. Степанов окажет услугу человечеству, не найдя его. Валерий выступил адвокатом, выдвинув тезис о «коже» для тёщи. Да, да, Володя хочет привезти нечто сумасшедшее из кожи для прекрасных половин его жизни. Не верьте ни единому слову, отвергла жена. Если Володя что-то и купит, то непременно перепродаст.

                                                         12

         И вот самолёт несёт Степанова, Данилу Евгеньевича и подполковника Скакунова пока ещё в направлении Франкфурта. Степанов сидит между начальником и контрразведчиком, мучительно стараясь понравиться тому и другому. От Данилы Евгеньевича пахнет средней цены одеколоном, от Скакунова – какой-то гадостью, следствие табакокурения и плохо переваренного лука. Данила Евгеньевич и Скакунов зубрят испанские самоучители, Степанов пытается смеяться над анекдотами в газете. Данила Евгеньевич и Скакунов со злобной завистью косятся на Степанова, некогда учившегося  в спецшколе, а потому немного знающего языки. На зачитываемые вслух анекдоты Степанова они отвечают показом зубов и равнодушным сверканием глаз.