Текст книги "Избранные киносценарии 1949—1950 гг."

Автор книги: Александр Попов

Соавторы: Лев Шейнин,Владимир Крепс,Борис Горбатов,Петр Павленко,Владимир Алексеев,Михаил Маклярский,Фрицис Рокпелнис,Константин Исаев,Михаил Чиаурели,Михаил Папава
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

Группами по четыре разъезжаются трехтонки в разные стороны. Они развозят по шахтам разобранные комбайны.

Стучит вьюга в окна кабинета директора завода.

Вечер. Горит настольная лампа. В кабинете директор, инженер Акимов, парторг и взъерошенный человек с шапкой в руках.

– Украли комбайн! – кричит этот человек и беспокойно озирается вокруг.

– Что?

– Комбайн украли!

– В кармане унесли? – улыбается парторг.

Расстроенный и разозленный человек упрямо повторяет:

– Вы не шутите… Украли комбайн, я вам говорю.

– Чудак-человек! Ведь он на четырех грузовиках с трудом помещается.

– Вот все четыре грузовика и сперли!

Директору надоедает этот разговор:

– Ты толком объяснить можешь? Кто украл, где украли?

– Комбайн, наш комбайн, который для нашей шахты, увели, проклятые! – чуть не плача, жалуется злосчастный механик. – На час всего опоздал, метель задержала, а «буденновцы» вместо нас получили!

– А ты не зевай! – смеется директор.

– Это вы зеваете! – огрызается механик. – У них и наряда не было, а вы еще смеетесь!

– А что же, плакать? – подтрунивает директор. – Не солить же они его будут, а уголек давать!

Акимов подбавляет жару:

– Молодцы «буденновцы», любят машину!

– Что же мне делать? Как домой вернуться? – растерянно восклицает механик и неожиданно даже для себя уныло клянчит: – Пожалейте, товарищи! Дайте комбайн!

Резкий звонок телефона. Директор снимает трубку:

– Слушаю. Комбинат? Докладываю!

Подняв со стола бумажку и посмотрев на свои ручные часы, он приступает к рапорту:

– На шесть часов вечера такая картина…

Просторный кабинет начальника комбината.

Прижав к уху телефонную трубку, начальник комбината стоит перед большой геологической картой Донецкой области. Так склонялся маршал Василевский над картой Сталинградской битвы. Выслушивая рапорт, начальник комбината старательно помечает карандашом названные шахты:

– Шахта «Красноармейск» получила, – отметим… Дальше… «Кагановичуголь» тоже? Есть… Кто-кто? «ОГПУ»? Хорошо, записано… «Ворошиловка»? Подожди, сейчас… Так… Дальше… – И вдруг удивленно спрашивает: – «Буденновка»? А при чем здесь «Буденновка»? – Узнав причину, он весело смеется: – Украли, говоришь?.. Ну что ж, выговор у них будет, а комбайн уже есть!..

– Все равно я тут ночевать буду! – в отчаянии твердит механик из «Снежнянки». – Без комбайна меня убьют!

– И по заслугам! – строго замечает директор, заканчивая телефонный разговор.

– Люди вы или звери? – трагически вопрошает механик.

Переглянувшись с директором, Акимов подымается с места и говорит:

– Пойдем в цех, соберем тебе комбайн!

Не веря своему счастью, механик, как ошалелый, бросается к выходу, за ним не спеша следует Акимов.

Проводив взглядом ушедших, директор снимает трубку телефона и, лукаво улыбаясь, говорит:

– Теперь мы и сами позвоним в обком!

И сразу же звонок в кабинете секретаря обкома.

Кравцов снимает трубку:

– Слушаю.

Павел Степанович Недоля на полуслове обрывает свое выступление, пережидая конца телефонного разговора, и вместе с ним молча пережидают человек сорок парторгов шахт, вызванных на совещание в обком. Кравцов ведет деловую беседу:

– Сколько? Радуйся, да не забывай – двести пятьдесят еще за вами! Кто еще получил?

Выйдя из-за стола, Кравцов подходит к висящей на стене большой административной карте области, испещренной пометками, кружками и стрелками. Отмечая новые шахты, он для себя уточняет:

– В «Красноармейске» у нас парторг участка Пономаренко… Дальше… «Кагановичуголь»? Здесь у нас Алексеев. «Ворошиловка»? – Кравцов отрывается от телефонной трубки. – Кто у нас на «Ворошиловке»?

– Степчук, – отвечает инструктор обкома.

– Почему не помню?

– Да вы его знаете, – на слете выступал, задиристый такой, с прибаутками…

– Ну как же! Парторг седьмого участка? Он?

– Он!

И снова продолжает телефонный разговор:

– Все у тебя?.. Рано ты меня с новым годом поздравляешь, – пять часов впереди! Мне еще за старый отчитаться надо! – говорит он и вешает трубку.

Вернувшись к столу, Кравцов обращается к стоящему в ожидании Недоле:

– Продолжай, Павел Степанович!

– Да я, пожалуй, могу и закончить, – мнется Павел Степанович и, оглядывая слушающих людей, нерешительно продолжает: – Что еще нужно сказать? Три лавы полностью перешли на комбайновую добычу, укомплектованы бригады: девять машинистов-механиков, девять помощников; обеспечены людьми и остальные нужные профессии. Вот и все.

– Все? – настойчиво переспрашивает Кравцов. – А может, тебе еще минут десять прибавить для выступления?

Опять телефонный звонок. Подняв трубку другого телефона, Кравцов отвечает:

– Слушаю! Слушаю вас, Никита Сергеевич! А погода у нас знакомая вам… да, да, с ветерком! Народ готовится к встрече нового года, магазины торгуют бойко, настроение у людей хорошее, новогоднее!

Сидящие в кабинете парторги улыбаются. Улыбается и Кравцов.

– Да, да, праздник чувствуется… В цифрах? В цифрах тоже, Никита Сергеевич! Разрешите доложить?

Раскрыв блокнот, он вслух читает свои записи:

– «Чугун – 106,2%, сталь – 110,4, прокат – 112,8, уголь – 104». Подготовительные работы? Нарезка лав – 106,1… да, да, маловато, небольшой запас, но обещаем увеличить в новом году! Насчет металлического крепления не забыли, все больше и больше применяем на шахтах… Что, что? Есть сведения, Никита Сергеевич… Перед зимними каникулами круглых пятерочников 58%… В театрах шесть новых постановок, из них одна опера… На первое января 94 тысячи квадратных метров жилой площади… Комбайны? А вот сейчас у меня тут находятся парторги этих шахт… – Смеется. – Нет, нет, Никита Сергеевич, я их не задержу, успеют они выпить новогоднюю стопку… Спасибо, Никита Сергеевич, я передам… И вам желаю хорошего трудового года!

Положив трубку, Кравцов говорит присутствующим:

– Слыхали? Привет от Никиты Сергеевича и пожелание отличиться в новом году. А теперь продолжаем работу. – И, повернувшись к Павлу Степановичу, спрашивает: – Надумал за это время, что сказать?

– А разве я не все сказал? – удивляется Павел Степанович.

Ничего на это не ответив, секретарь обкома обращается ко всем остальным:

– Вам все ясно, товарищи?

В кабинете раздаются короткие одобрительные восклицания:

– Их нетрудно понять! Молодцы!

– Зачинатели!

Павел Степанович скромно усаживается на свое место, но вдруг слышит возмущенный голос Кравцова:

– А мне ничего не ясно!

Снова поднявшись, парторг с тревогой смотрит на секретаря.

– Мне не ясно, – сердито продолжает Кравцов, – как же ты, парторг шахты, забыл рассказать нам самое главное! Ты двадцать минут говорил, и никто тебя не перебивал. Я все ждал, когда же ты, наконец, вспомнишь о людях!

Парторг смущенно оправдывается:

– Я ведь говорил… о бригадах… о машинистах…

– И не сказал, что делают сейчас семьдесят человек шахтеров, которые раньше работали в ваших трех лавах? О чем они думают?! О чем мечтают?! На что рассчитывают и надеются?! Понимают ли они, что означает в их жизни появление такой высокой техники? Понимают ли, что это путь к коммунизму?! Как перестраиваются эти люди? Расскажите-ка нам: как комбайн вошел в жизнь, именно в жизнь этих людей, какие перемены вызвал, какие новые конфликты породил?

– Я диспетчером не буду! Слышите? – гремит голос чуть не на всю шахту.

Это Владимир Недоля кричит главному инженеру. Они оба под землей, в маленькой комнатке диспетчерской. За коммутатором сидит с наушниками Лида, испуганно прислушиваясь к спору брата с Андреевым. Сидор Трофимович стоит в стороне, молча наблюдая за этой сценой.

– Не буду! – повторяет Владимир Недоля. – Не для этого я пять лет учился в Горном институте.

– Именно для этого! – невозмутимо возражает Андреев.

– Да я здесь зачем? Вот вам Лида, – ее знаний за десять классов хватит, чтобы справиться с таким делом!

– Теперь уже она не справится! Ты послушай…

– Не хочу даже слушать! Все ясно: мне больше не доверяют участка и переводят в телефонистки.

Андрееву изменяет его обычное спокойствие:

– Брось, Володя, дурить! Не в телефонисты, а в заместители главного инженера шахты!

– Так при чем же тут диспетчерская?

– А при том, что сегодня диспетчером на шахте может быть только человек с техническим образованием, горный инженер, настоящий руководитель подземных работ! И этим человеком будешь ты!

– Не буду! Сидор Трофимович, что же вы молчите?

Посмотрев на одного и на другого, Сидор Трофимович хмуро отвечает:

– Вы инженеры… сами разберитесь!

– Я инженер и за коммутатор не сяду! – упорно повторяет Владимир.

– Тогда я сам сяду, – вспыхивает Андреев, – а ты займи мой кабинет и руководи шахтой! Мне начхать на самолюбие, лишь бы только дело наладить.

Владимир не успевает ответить. В диспетчерскую входят два шахтера. Увидев собравшихся, один из них шумно радуется:

– Вот хорошо… Все начальство в сборе! А мы думали – придется на-гора́ съездить…

– Зачем? – хмуро спрашивает Андреев.

– Вот вы у нас главный, вы и подумайте! – обращается к главному инженеру второй шахтер. – Выходит что же, нам спор силой решать? Они к себе тянут порожняк, а мы к себе! Кто кого перетянет? Так, что ли? Так ведь это же физкультура, а не работа!

– А почему не позвонили в диспетчерскую?

Ухмыльнувшись в сторону Лиды, первый шахтер насмешливо отвечает:

– Тут хоть до самого утра звони, как на всенощной! Какой толк!

Лида обиженно отворачивается.

– А кто из вас добычу дает? – вдруг спрашивает Сидор Трофимович.

– Добычу дают оба комбайна, а кому порожняк раньше? Вот вопрос! – нехотя отвечает первый.

Усмехнувшись, Андреев указывает на Владимира:

– Обратитесь к главному диспетчеру, это его дело!

И он быстро выходит из диспетчерской, Сидор Трофимович за ним.

Шахтеры молча смотрят на Владимира. Он прошелся по комнате, потер лоб, ладонью пригладил взъерошенные волосы. Сел за стол.

– Ну? – спрашивает шахтер. – Так кому ж порожняк дадите, ему али мне?..

– Обоим, – спокойно отвечает Владимир.

Шахтер удивлен:

– Обоим? Так где ж его взять?!

– А вот я сейчас сам за порожняк возьмусь, раз уж такое дело! Оба даете добычу?

– Оба!

– Обоим и порожняк нужен.

– Чего бы лучше! – вздыхает шахтер. – Та не бывало у нас так…

– Теперь будет! Идите! Лида! А ну, соедини-ка…

Но в это время в аппарате вспыхивает сигнал. Лида профессионально быстро соединяет. Из дребезжащего динамика слышится голос абонента:

– Лида?

– Я, – робко отвечает Лида и смущенно поглядывает на брата.

– Это я, Борисов, со «Второй западной», – продолжает голос. – Звякни там начальству на-гора́, что мы через час станем… Пусть они рабочих пришлют, некому гнать лес в лаву. Слышишь?

Протянув руку, Владимир забирает у Лиды телефонную трубку и властно объявляет:

– Никого тебе не пришлют. Сам управляйся со своими лесогонами.

Из динамика слышен удивленный голос:

– Это кто же там разоряется?

– Это я приказываю, главный диспетчер! – четко произносит Владимир и добавляет: – Поверни конвейер на обратный ход и грузи лес в лаву, как все люди! Понял?

Секунду динамик молчит, затем голос нерешительно подтверждает:

– Понял… А Лида, значит, не работает?

Взглянув на брата, Лида снимает с головы наушники и стремительно выходит из диспетчерской.

Стукнула клеть о плиты рудничного двора. Из клети вышли люди и среди них старенький-старенький шахтер, его бережно поддерживает под руку молодой паренек.

– Эй! – раздается вдруг властный голос Сидора Трофимовича. – Это что за люди?

Он подходит ближе, всматривается – незнакомый народ!

– А мы… это… корреспонденты мы… – нерешительно говорит пожилой бородатый человек.

– Какие корреспонденты?!

– А что! – вдруг недовольно произносит другой человек из этой же группы. – Корреспондентов пускаете ваши комбайны смотреть, а нам отчего же нельзя?

– Мы с Зуевки, – объясняет первый. – Поскольку комбайна у нас еще нет, но на днях предвидится… так желательно предварительно посмотреть в действии… Шахтеры мы!..

– А я сам из Боково… по тому же делу… – говорит третий. – Нам ваш главный инженер разрешил…

– А! – говорит, усмехнувшись, Сидор Трофимович. – Ну раз сам главный разрешил… А это кто ж такой? – вдруг заметил он старичка. – Э! Та это ж Петрович! Петрович, ты зачем?

– А посмотреть! Посмотреть перед смертью, – отвечает Петрович. – А то как же? Нехорошо!

– Да ты сколько лет-то в шахту не ездил?

– А пятнадцать… пятнадцать лет… Ну, ничего!.. Вот внук доведет. Небось, выработки теперь у вас дальние… боюсь, итти далеко будет. Ну, да ничего! Вот внук…

– А зачем же ходить? – усмехается Сидор Трофимович. – У нас теперь шахтеры пешком по шахте не ходят…

– Это как же? – заинтересовались и другие «корреспонденты».

– А вот так. Давайте-ка сюда…

Он подводит всю группу к странному подземному поезду. Этот поезд состоит из нескольких тележек со скамеечками, вроде фуникулера.

– Садись, народ! – зычно командует Сидор Трофимович. – Сейчас вас повезут!

– Возите?! – нерешительно спрашивает старичок. – Гостей только али всех?..

– Всех. Всех шахтеров. Что им зря полтора часа терять на пешее хождение!

– Возят! А! – восклицает старичок. – Шахтеров в забой на трамвае возят. Господи, и умирать не хочется!..

Внук, снисходительно улыбаясь, подсаживает деда и сам садится.

Сигнал. Дернулся электровоз. Тронулся с места поезд.

Сидор Трофимович вздохнул и пошел обратно к стволу.

По дороге зашел в диспетчерскую.

Здесь царство Владимира Недоли. Главный диспетчер спокойно командует по телефону:

– Значит, углепогрузочную машину перебросишь в штрек на запад, а горнопроходческий комбайн дашь Романенко… Так… Теперь комбайн номер три вытащишь из лавы на профилактику… а им дать номер пять… Понял?

– Завод! – усмехается, покачав головой, Сидор Трофимович. – Завод, а не шахта! Сталинградский тракторный! Эм-тэ-эс!

– Что? Металлическое крепление? – отвечает на новый звонок Владимир. – Сейчас к тебе на участок подбросят…

В углу диспетчерской, ссутулясь, стоит начальник подземного транспорта, терпеливо дожидаясь, пока диспетчер освободится.

– Вот пусть Сидор Трофимович рассудит! – вдруг говорит он. – Перевозок требуют, и порожняка в срок, и пятое-десятое… А электровозы под людей взяли! Сколько у меня электровозов-то?.. Всего?.. Так нельзя!..

– Опять ты меня с этим донимаешь! – сердится Владимир. – Я сказал уж тебе: шахтеров нужно доставлять к месту их работы поездом, точно и в срок…

– Так на работу доставлять я согласен. А обратно зачем? Не баре, и пешком дойдут. А, Сидор Трофимович?

– И обратно тоже! – горячится Владимир. – Не баре, а люди! Понял? Слыхал, как они наш поезд прозвали? Шахтерское метро! Так ты эту марку не позорь и больше меня об этом никогда не спрашивай!..

– Ну вот!.. – разводит руками начальник транспорта.

– А может, – осторожно вмешивается Сидор Трофимович, – может, действительно, а? Ведь три электровоза на этом деле держим. Жалко!

– Не жалко! – отвечает Владимир. – Едут люди с работы, песни поют, во-время домой попадают… Отдыхают нормально, силы шахтерские берегут. Разве плохо?

– Ну что ж, – пожимает плечами Горовой, – тебе видней, ты и распоряжайся!

И он, не глядя на начальника подземного транспорта, поспешно выходит…

У ствола опять попадается ему та же группа «корреспондентов».

Старичок Петрович стоит, поддерживаемый внуком, и плачет.

– Э, дедушка, что с тобой?! – встревожился Сидор Трофимович. – Что это ты расстроился?..

– Он шахту не узнал, свою родную шахту, Сидор Трофимович! – отвечает внук.

Старик медленно подымает свои худые, скрюченные вековым трудом руки и, показывая их, говорит:

– Вот… Люди добрые, гляньте… Целый век свой работал… обушок да лопата… да санки… А сейчас – комбайны! И… свет в лаве, как солнечный…

– Так плакать чего ж? Радоваться надо! – засмеялись «корреспонденты».

– А мне… мне мою жизнь жалко!

И, опираясь на внука, он медленно подходит к стволу.

– Смешной ты, дедушка, ей-богу! – говорит ему внук. – Ну, с чего б это я заплакал? Комбайн и комбайн. Обыкновенная машина. Ничего, особенного.

– Теперь бы жить!.. – бормочет Петрович. – Кабы молодость, теперь бы пойти в шахтеры!..

Сидор Трофимович ласково подхватывает старика под локоть и вместе с ним входит в клеть.

– Мы с тобой, Петрович, свое сделали, – говорит он задушевно, – без нас ничего б этого не было!.. Не горюй!..

Хмурый и озабоченный появляется Горовой в маленькой приемной перед дверью своего кабинета. Подойдя к секретарше, спрашивает:

– Никто ко мне не приходил?

– Нет.

– А может, звонил кто?

– Звонили, как же, Сидор Трофимович. Но… важного ничего нет.

Сидор Трофимович молча проходит к себе в кабинет. Вошел, грустно осмотрелся по сторонам и медленно, как-то по-стариковски, опускается на стул. В комнате так тихо, что тиканье стенных часов кажется назойливым и громким.

Сидор Трофимович бесцельно смотрит куда-то вперед. В глазах щемящая грусть обиженного человека. Так проходит несколько секунд, пока взгляд его не натыкается на настольный календарь.

Сидор Трофимович берет календарь и начинает его перелистывать с самого начала. Первые листки густо исписаны заметками для памяти, жирными восклицательными знаками и бесчисленными вопросами, но чем дальше мелькают страницы, тем этих заметок все меньше и меньше, и, наконец, появляются сплошь чистые, ничем не отмеченные дни.

Опустив голову, Сидор Трофимович тихо и грустно произносит:

– Пустые дни… Что же дальше, Сидор Трофимович?

Резкий звонок телефона мгновенно приводит его в себя. Обрадованно схватив трубку, он громко заявляет:

– Начальник шахты слушает! Кто? Это ты, Маруся? Ну, чего ты хочешь? Не надо носить, сам приду завтракать… Ничего, не переработался, найду свободную минуту! – и с раздражением кладет трубку.

В кабинет входит Андреев, вводя с собой незнакомого человека.

– Знакомься, Сидор Трофимович, это конструктор угольного струга! – представляет он своего спутника. – Новая чудесная машина!

Сидор Трофимович невесело ухмыляется:

– Опять новая? А комбайн уже устарел?

– Зачем? – увлеченно продолжает Андреев. – Это ведь разные машины! Вот сами увидите, струг обходится без моторов, он ходит по стальному тросу вверх и вниз, как рубанок. За полтора часа весь цикл! Ведь это красота.

– А кто эту красоту видел? – недоверчиво улыбается Сидор Трофимович.

Смущенный конструктор решается объяснить:

– Это новая конструкция, самая последняя и еще не испытанная. Секретарь обкома товарищ Кравцов рекомендует обратиться к вам!

– Верно, Сидор Трофимович! – подхватывает Андреев. – Возьмем на пятый участок? Там комбайна еще нет? Будет струг! Решай!

Потирая пальцами седеющие виски, Сидор Трофимович морщится от боли и тихо отвечает:

– Голова болит… Устал я, наверное… Подумай сам!

Обеспокоенный состоянием его здоровья, Андреев участливо предлагает:

– Хорошо, мы тут подумаем, а вы, Сидор Трофимович, сейчас же домой, отдохните!

– Да, да… Надо отдохнуть! – покорно соглашается Сидор Трофимович и, выйдя из-за стола, медленно идет к вешалке.

Пока он одевается, конструктор разворачивает на столе свои чертежи. Грустно посмотрев на склонившихся к столу инженеров, Сидор Трофимович молча покидает свой кабинет.

И вот он дома. Удивленная жена с тревогой спрашивает:

– Что случилось?

– А ничего не случилось, просто так зашел! – отшучивается Сидор Трофимович.

Но не так легко обмануть жену:

– Может заболел? Опять сердце?

– Та нет, Маруся! Все тебе только плохое мерещится! – отвечает Сидор Трофимович и, подойдя к жене, нежно берет ее за руку: – А может, я по тебе соскучился? А?

– А работа как же? – испуганно шепчет жена, не понимая того, что происходит с мужем.

– А что работа? Дела на шахте хорошие. И без меня как-нибудь обойдутся!

Жена пытливо смотрит ему в глаза, и он, не выдержав, отводит взгляд в сторону.

– Ой, врешь ты, Сидор, врешь! – грустно говорит она. – Думаешь, я не вижу? Телефон наш молчит, как немой. А раньше только и слышно было: «тр-тр!» «тр-тр!» Днем и ночью покоя не было.

– А это я сам запретил, – обрывает ее Сидор Трофимович. И неожиданно прибавляет: – Ты лучше мне мундир мой приготовь. В город я поеду!

Зима. Ясный, солнечный день. Санная дорога.

Весело мчатся кони.

В санях Сидор Трофимович и конструктор Трофименко.

– Но-о! Не балуй, – сердито покрикивает кучер, натягивая вожжи.

Трофименко улыбается, сосед его задумчиво молчит.

Внезапно два человека становятся поперек улицы. Это Вася и навалоотбойщик Серегин. Санки останавливаются.

– Извините, Сидор Трофимович, – говорит Вася, – мы по серьезному делу.

– Ко мне? Что случилось? Где? – сразу встревожился начальник шахты.

– Нет. Нам конструктор нужен!

– А-а!.. – и Сидор Трофимович безучастно откидывается на спинку сиденья.

– Дмитрий Иванович! – решительно говорит Вася. – Шахтеры вас к себе обедать просят. Навалоотбойщики.

Трофименко смущенно улыбается:

– Спасибо, товарищи! Я бы, конечно, с удовольствием, да вот спешу…

– Знаем, что заняты, – говорит второй шахтер, – только ты не отказывай: нам с тобой поговорить надо! Ты эту машину придумал, так что… Обидятся люди! Ждут…

– Подойди, Дмитрий Иванович! – советует Сидор Трофимович. – Это нужно!

– Хорошо! – решает конструктор и спрыгивает с саней.

Квартира навалоотбойщика Серегина.

За большим столом сидят шахтеры и молча глядят на Трофименко.

Стол ломится от обилия домашних закусок, но никто не прикасается к еде. Никто не пьет.

– Вот, Дмитрий Иванович, какое дело… – наконец говорит хозяин. – Сам видишь, кто перед тобой!

– Вижу! Хорошие шахтеры! – улыбается Трофименко.

– Были шахтеры, это верно, – сокрушенно замечает другой шахтер, – теперь кем будем, вот запятая!

И сразу со всех концов стола тревожные голоса:

– Пока еще работаем на своих местах, а дальше что?

– О машине ты, Дмитрий Иванович, много думал, сами видели, ночей не спал, а вот нас забыл?

– Конец, значит, навалоотбойщикам настал? – вскрикивает кто-то.

– Ликвидируете как класс, да?

– Ты, инженер, этот комбайн придумал, ты перед нами и ответ держи, как теперь дальше жить будем?

Долгая пауза. Десятки упорно устремленных глаз с тревогой ждут ответа.

– Ну что ж! – смущенно улыбается Трофименко. – Ломайте!

– Чего ломать? – не понимая, пробормотал хозяин.

– Машину мою ломайте!

Негромкий смех прошумел среди навалоотбойщиков и сразу стих.

– Мы не в Англии… – усмехнулся хозяин. – Зачем обижаешь? Это там, читал я, когда-то, верно, рабочие ломали станки…

– Ты не отговаривайся, ты нам по-советски ответ дай, как нам дальше жить!

Трофименко подымается из-за стола и вдруг спрашивает хозяина:

– Скажите, а сколько вам лет?

– Тридцать два, – удивленно отвечает хозяин.

– А вам сколько?

– Двадцать девять.

– А вам?

Вася недовольно хмурится:

– Двадцать восьмой.

– Вам?

– Тридцать.

– Слышали? – воскликнул конструктор. – Лучшие годы человеческие! Самый, можно сказать, цвет жизни, когда в руках еще силушка играет! И все это вы тратите на свою лопату! А ведь в сорок лет уже не намахаешься! Не та уже сила! А тогда что же? Думали вы об этом?!

И хотя думали, конечно, об этом не раз, шахтеры молчат. Что тут ответишь?!

Трофименко горячо продолжает:

– А я думал, товарищи мои дорогие! Вот о вас-то я и думал, когда комбайн замышлял, именно о вас и беспокоился – о навалоотбойщиках, о бурильщиках, о шахтерах.

– Заботился, как же! – взволнованно говорит Вася. – Кто такой был на шахте навалоотбойщик? Герой! От него вся добыча зависела! Потому о нас вся страна с уважением говорила… Я ведь не о заработках речь веду, а о месте своем в Донбассе!

– Здесь, в Донбассе, ваше место! – с подъемом отвечает Трофименко. – На своей шахте! В лаве! Да только не с лопатой, а на машине!

– Всех машинистами на комбайн не посадишь! – выкрикнул Вася.

– Всех, всех посадить на машину! На комбайн! На электровозы, на породопогрузочные, на проходческие машины! Вспомните, товарищи, какую задачу поставил перед нами товарищ Сталин! Пятьсот миллионов тонн угля в год! Откуда же мы для этого возьмем людей? Вы – эти люди, и на вас все расчеты государства! Считайте, что через год в Донбассе будет не меньше, чем пятьсот комбайнов! А для этого нужны полторы тысячи машинистов, да полторы тысячи их помощников, да две с половиной тысячи человек одних только слесарей, да тысяча механиков участков! А сколько тысяч машинистов, помощников и слесарей нужны будут по другим машинам в шахте и на поверхности?! Сколько сотен мастеров, энергетиков, диспетчеров! Подумайте, товарищи, какую нужно создать армию шахтеров! Армию технически подготовленных людей, вооруженных знаниями!

Эти простые цифры ошеломили шахтеров. Словно раздвинулись перед ними горизонты и стали видны далекие дали.

– Теперь ясно вам ваше будущее? – проникновенно спрашивает конструктор.

И, как бы выражая мнение всех собравшихся, хозяин дома решительно заявляет:

– Ясно! Учиться надо нашему брату! Никуда не денешься!

Вздох облегчения вырывается из груди конструктора. Его поняли правильно! И оттого теплеют его глаза и в голосе появляется еще большая страстность:

– Да, товарищи дорогие! Хотите жить и работать в родном нашем Донбассе, так садитесь за парту, учитесь, добывайте знания, чтобы стать мастерами новых шахтерских специальностей! В каждом тресте, на каждой шахте открываются сейчас курсы. Не теряйте же даром ни одного дня, ни одного часа! Начинайте учиться!

Все жадно слушают его. И только Вася вдруг резко срывается с места и, не сказав ни слова, выходит из комнаты.

– А что я завтра буду делать! Картошку чистить на кухне? – обиженно спрашивает Лида, сидя за обеденным столом.

За обедом собралась вся семья – Степан Павлович, мать, Павел, Владимир и Лида.

– А ты не обижайся! – примирительно говорит дочке Степан Павлович. – Ну, какой из тебя диспетчер? Только и умеешь, что кричать: «Алло!», «Алло!», да вилки в разные места тыкать! Барышня ты телефонная, а не диспетчер!

– Ну что ж! Пусть теперь Володя вместо меня «аллокает»! – фыркает Лида. – Нечего сказать, мужское дело!

– Дуреха ты! – спокойно отвечает Владимир.

– Володя! – строго останавливает его отец.

Но Владимир уже не может молчать:

– Конечно, дуреха! Я давно хотел ее спросить… О чем она думает? – Обращаясь к Лиде: – Посмотри на своих подружек! Где Оксана? В мединституте! Вера на втором курсе Горного! А у тебя только любовь на уме! Джульетта!

– Ну, да и Ромео недалеко ушел! – усмехнулся парторг.

– Васю зря не обижайте! – заступился Степан Павлович. – Парень он честный, старательный, шахтер хороший!

– Да зато технически малограмотный! – возражает Владимир. – А с этим сейчас на шахте не проживешь! Вот и нашли друг друга – два сапога пара!

Лида неожиданно всхлипывает.

Встревоженная мать немедленно вступается за дочку:

– Да что вы набросились на нее? И пообедать как люди не можете.

За столом воцаряется неловкое молчание…

Степан Павлович ласково треплет дочку по плечу:

– Плачь не плачь, Лида, а тебе правду говорят!

Внезапный стук в окно. Лида быстро поднимается из-за стола.

– Ромео! – улыбается парторг.

– Зови его в дом, – приглашает отец.

– Платок хоть накинь, – беспокоится мать, накидывая на плечи дочери свой шерстяной платок.

На улице перед дверью стоит Вася. Спокойное зимнее солнце освещает его хмурое и решительное лицо.

Неподалеку идет жаркий бой в снежки. Школьники с учебниками в руках весело шумят на всю улицу.

Лида выходит за порог дома. Увидев ее, Вася сурово сдвигает брови:

– Лида! Я пришел тебя спросить.

– Что, Вася?

– Любишь ты меня или не любишь? Отвечай!

– Опять ты, Вася! – застеснялась Лида.

– А если… в ученики пойду? Будешь любить?

– Вася!

– И даже если знаменитым не буду?

– Все равно, Вася!

Остановившись перед стеклянной табличкой с надписью: «Секретарь обкома КП(б)У Кравцов А. Ф.», Сидор Трофимович разглаживает мокрые от снега усы и, открыв двери, входит в приемную.

В просторной приемной много горняков. Это начальники и инженеры угольных трестов.

Они весело встречают популярного в Донбассе Сидора Трофимовича.

– Вот, действительно, как говорится, вспомнил чорта бог, а он и на порог! – весело говорит начальник «Антрацита».

– А кто же это меня здесь поминал? – усмехается Сидор Трофимович.

– Да сегодня все только о тебе и говорят!

– А что ж я такое натворил?

– Ну как же, именинник!

Сидор Трофимович покосился на присутствующих:

– Сидоры приходятся на лето, а на дворе, видишь, мороз!

– Да брось скромничать, Сидор Трофимович! Кого обмануть хочешь! – усмехается начальник «Красноармейска».

– Да нет, верно, ничего не знаю… – даже забеспокоился Горовой. – Неужели выговор? За что?!

В ответ раздается дружный смех.

– Мне бы такие выговора каждую неделю! – слышится чей-то голос.

– Да что вы ему рассказываете? – шутливо возмущается начальник «Антрацита». – Он же приказ министра наизусть вручил и только вид делает! Смеется над нами! Артист – и все!

– Да в чем дело-то? – совсем растерялся Сидор Трофимович.

Но в это время в приемную вдруг входит Кравцов; он в пальто и в шапке.

– Здравствуйте, товарищи! – говорит он. – Все собрались?

– Да вот… собираются, – отвечает кто-то.

– Ну, хорошо! – Он направляется к себе в кабинет и замечает Сидора Трофимовича. – А, Сидор Трофимович! – улыбается он. – Зайди-ка, именинник! Прошу!.. – и распахивает перед ним дверь.

Сидор Трофимович смущенно проходит вслед за Кравцовым в кабинет.

– На повышение наш старик пошел! – вслед ему замечает начальник «Антрацита».

– Да и давно пора! Двадцать лет все шахтой да шахтой командует!.. – отвечает другой.

Через высокие, светлые окна кабинета видна шумная жизнь большого областного города. Высокие здания. Троллейбусы. Автомобили. Толпы на улицах.

Но на горизонте, совсем близко, снежная шапка террикона, как вечный знак Донбасса.

В кабинете тихо. Кравцов и Сидор Трофимович сидят на диване.

– Ну, поздравляю, старина! – говорит секретарь обкома.

– С чем это, Алексей Федорович? – тихо спрашивает Горовой.

– С наградой. С премией. С приказом министра. С заслуженной славой новатора механизации. Приказ-то ты читал?.. На-ка, – и, быстро подойдя к столу, Кравцов берет какую-то бумагу и подает Сидору Трофимовичу.

Тот, надев очки, медленно читает про себя приказ.

Тикают большие настенные часы.

– Так… Спасибо… – говорит, наконец, Горовой, снимает очки и платком вытирает глаза.

– Ну вот! – удовлетворенно говорит Кравцов. – Главное – то приятно, что заслуженно. Ты, действительно, первый внедрил комбайн. А помнишь, – засмеялся он, – как здесь, на бюро, ты было уперся маленько… Мне, мол, лишней славы не надо, свою некуда девать.

– Все помню! – негромко отвечает старик.

– Ну вот! А слава опять к тебе… не отвертишься… Хорошая слава! – Он встает, смотрит на часы. – Ты с делом ко мне или так, мимоходом?

– С делом, Алексей Федорович!

– Ну, слушаю тебя…

Сидор Трофимович встает, набирает воздух в легкие, словно собирается нырнуть под воду, и выпаливает:

– Прошу освободить меня… от заведывания шахтой…

– Что?!

Кравцов от удивления даже замер на месте.