Текст книги "В краю молчаливого эха"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

11

Семёна угостили козьим сыром. Виноградарь широко заулыбался и протянул следом ещё и кусок свежего хлеба.

– Бери, не бойся, – проговорил он совершенно без акцента. – Очень вкусно.

Прутик поблагодарил за щедрость и присел у стены. Тут сверху стал спускаться Бор.

Выглядел северянин каким-то недовольным. Даже сердитым. Он скользнул взглядом по работникам, ни на ком конкретно не задержавшись.

– Пойдём, – буркнул Бор рассевшемуся Семёну.

Тот вскочил и засеменил за северянином следом. При это быстро пытаясь доесть сыр и хлеб.

Снаружи их ждал Первосвет. Он лениво развалился на деревянной лавке, заложив руки за голову и глядел на горы.

– Уже? – вскочил он, заметив вышедших из дома товарищей. – Ну и как?

Бор отмахнулся, мол, и не спрашивай. Но пройдя каких-то пять-шесть шагов остановился и довольно резко бросил:

– Такого бреда в жизни не слыхал! Неужели, это последствие старости? Или он всегда такой был?

– Что приключилось? – приблизился Первосвет.

– Что приключилось? – Бор лишь на секунду задумался, а затем выдал: – Неудивительно, что этого Рожинова из Совета убрали. Такое намолотил, аж волосы дыбом! Всё что полезного от него можно было взять, так это то, где искать друида… как там его?.. тьфу!.. из головы вылетело… Заморочил мне этот дед башку.

Бор рыкнул по-гибберлингски. А потом вдруг сердито заругался на их непонятном языке. Семён с Первосветом переглянулись, но никто из них не решился на ещё какой-либо вопрос. Бор прямо-таки «кипел» от обилия эмоций.

Прутик сразу же вспомнил вчерашнюю стычку с ребятами Дюжева. Тогда северянин был куда спокойней, нежели сейчас. Правда своими вчерашними «манипуляциями» северянин напугал Семёна чуть ли не до нервного тика. Да оно и понятно. Не всякий поверит своим глазам, когда человек перед тобой вдруг начинает двигаться с такой неимоверной скоростью, будто он муха какая-то. Доля секунды – он тут, ещё чуток – он уже где-то слева.

– Куда мы сейчас? – поинтересовался Первосвет.

– В город. Найдём Бузу, а там… там, в слободку двинемся. Тут, в Погостовой Яме, ловить нечего.

Бор отчаянно махнул рукой и стремительно пошёл вниз к дороге. Следом потопал Первосвет. Честно говоря, последнему уже давно хотелось переехать Малиновку, да побывать в родном краю. Может на хуторок к родителям заглянуть и не удастся, однако чем Нихаз не шутит. Всякое может статься.

В Погостовую Яму вошли спустя где-то полчаса. Всю дорогу Бор молчал, что-то обдумывал, кидая косые взгляды на своих товарищей.

Последним плёлся Семён. Он с живым интересом в глазах разглядывал округу, тайно сравнивая сей край со своей деревушкой.

«А у нас… – сам себе рассказывал Прутик, вспоминая Заячье и его обитателей. Темы касались любых вещей. Вот к примеру: – Нет, наши яблоньки повыше будут! – или: – Земля у нас жирная. Кинешь горсть семян и сразу как попрёт… что бешеное…»

Так незаметно пришли ко двору Бузы. В невысоком каменном заборе виднелась аккуратная дверь, выкрашенная зелёной краской. Бор осторожно потянул за железное кольцо, тут же скрипнули петли.

– Эй, хозяева дома есть! – зычно прокричал северянин, входя в подворье.

Здесь мирно бродили куры. Откуда-то вылез лохматый старый пёс. Он лениво потянулся и затем побежал обнюхивать гостей, а именно Семёна, поскольку тот оказался ближе всех к собаке. Прутик, было, попятился, но тут же себя остановил, мол, негоже человеку какой-то твари блохастой бояться. Пёс сделал несколько шагов, радостно виляя хвостом, но тут он заметил Бора.

Собака застыла в лёгком ступоре, а потом понурив голову, засеменила назад в свой закуток.

«Даже животные его опасаются, – заметил про себя Прутик. – Вот уж действительно, странность какая».

Возле одного здания, судя по всему являющегося мастерской, лежала целая гора глины, уже очищенной от корешков, веточек, камней и прочего мусора. Вход внутрь помещения был невысокий, дверь хлипенькая. Первосвет, обогнавший всех своих товарищей, резко остановился и с каким-то удивлением стал глядеть на проём, словно оценивая, протолкнётся он тут или нет.

Из трубы над крышей стелился густой чёрный дым. Ветер подхватывал его и уносил в сторону домашнего виноградника.

– Для обжига посуды здесь применяют граб, – сказал Семён, кивая на целую стену пиленых поленьев. Они были аккуратно сложены недалеко от колодца. – Отсюда и название керамики.

Бор остановился, поглядел на дрова, потом на Прутика, и вдруг потянул носом воздух.

Тут скрипнула дверь и из темного нутра немаленькой гончарной мастерской выглянула крупная голова.

– Добрый день! – поторопился поздороваться Первосвет. Он стоял ближе всех.

Дверь раскрылась полностью и гости увидели хозяина. Это был полненький коротконогий человек с длинными черными усами, доходящими до груди, одетый в широкий кожаный фартук. У него было сморщенная потемневшая со временем кожа, сухие жилистые ладони. Семёну вдруг подумалось, будто это своего рода отпечаток ремесла, приведший к тому, что человек перед ними стал сам чем-то напоминать кусок высохшей глины. Позади него Прутик увидел раскаленный зев приземистой кирпичной печи, а ещё чуть в стороне полки, которые до самого потолка были заставлены знаменитой грабовской посудой.

– Вы ко мне? – с сильным акцентом спрашивал хозяин.

– А вы и есть Буза? – выступил вперёд Бор.

Гончар неспешно вышел из мастерской, а следом за ним показалось ещё трое человек разного возраста. Очевидно, помощники.

– Да… то аз эсте! Цова бы требля? – он почему-то перешёл на своё наречие.

Северянин нервно закусил верхнюю губу и повернулся к Семёну. Тот сразу сообразил, что от него требуется:

– Он спрашивает, мол, чего нам надобно?

Бор сощурился, и несколько по-иному (как показалось Семёну), глянул на него. Может, даже с каким-то уважением. Лёгкий кивок головы, как бы говорящий: «Ну, Прутик, давай, смелей». И тот зачирикал:

– Да рэцимо, вы хочатсе вьязыть ижделки у прэдграду? (Говорят, вы хотите отвезти свои изделия в слободку?) Пут той неварна. (Дорога опасная). Намо рэкли, надто жи вас ёсци потрэба за зашчитом. (Нам рассказали, что у вас есть необходимость в охране.)

Буза широко улыбнулся. Было не понятно, что его так развеселило: то ли акцент Семёна, то ли «подготовленность» гостей.

– Да, – закивал головой хозяин, переходя на канийский, – мы собирались отвезти в слободку у замка Валиров кое-что из своих ижделков.

– Слышал, вы отличный мастер, – заметил Бор. – Это же ваше клеймо: виноградная гроздь?

– Моё! – подбоченился Буза. – А что?

– Я видел вашу посуду в дорогих лавках Новограда.

– И что? Берут?

– Конечно, – улыбнулся Бор. Мягко улыбнулся, примиряюще.

Грабская посуда. Это была особая разновидность керамики. По-простому её называли задымленной, «седой», закуренной. А всё от того, что она была чёрного цвета. И дело не только в глине, вернее, смеси разных глин, а в технике изготовления, секрет которых был известен только гончарам из Погостовой Ямы.

– Вот что… посуду я продал.

– Уже? И кому?

– Ярославе, дочке покойного Спиридона Глебова. Она купила у меня достаточно всяких штучек… А вообще Ярослава давно собирается отправиться в Удел Валиров.

Бор чуток улыбнулся и поблагодарил мастера за информацию.

Едва он вышел на улицу, как не преминул заметить своим товарищам:

– Смотрю, наша поездка в Старую слободку начинает напоминать игру: «Пойди, найди».

Первосвет громко захохотал.

Через полчаса удалось найти дом Глебовой. Ярослава оказалась относительно молодой женщиной. Она как раз стояла у себя на пороге и отдавал какие-то приказы работникам.

Завидев вошедших гостей, она тут же замолчала и пристально стала вглядываться, в особенности в Бора. Тот учтиво поздоровался, представился и приблизился к ней.

Несколько минут он пояснял кто такой и зачем пожаловал. Всё это время Глебова несколько напряжённо покусывала губы, но, наконец, уловив суть разговора, позволила себе немного расслабиться.

– Я подумала, что вы от Лыкова, – откашлявшись, проговорила она.

Первосвет перехватил взгляд Ярославы. Она хоть и продолжала вести разговор с Бором, но периодически как-то по особенному поглядывала на гиганта.

Так ему сейчас казалось… или хотелось… Первосвет не мог пока понять, что происходит, но знал точно – Глебова ему импонировала.

Он любовался её густыми каштановыми локонами, ниспадающих на плечи. Они изящно «волновались», едва Ярослава только чуток поворачивала тонкую белоснежную шейку.

Глебова была одета в голубой кафтан, полы которого были расшиты золотыми лилиями. Такое платье явно дело рук эльфийских мастеров. И даже не смотря на принадлежность оного к мужскому и стилю, да и покрою, кафтан как никогда подходил и к её фигуре… да и вообще…

– Ваш друг во мне сейчас дыру сделает! – улыбнулась Глебова, указывая Бору на Первосвета.

Северянин запнулся на полуслове и обернулся к своему товарищу.

– Что? – не понял тот, клипая глазами.

От проницательного Бора ничего не укрылась. Он едва сдержал ухмылочку и вновь вернулся к разговору с Глебовой.

– Ехать в Старую слободку я, конечно, планирую, – деловито защебетала Ярослава. – Но не раньше, чем дня через три, а то и четыре… пять… Не всё готово.

– Что-то не так?

– А что тут может быть так? – сказала девушка с каким-то вызовом.

Она гордо вздёрнула голову и насупилась.

Надо сказать, что в ней было много мужского. Даже чрезмерно много. Вот так глядишь – симпатичная молодая женщина, а пообщаешься…

«Однако, – усмехнулся про себя Бор, – Первосвет, кажется, ничего подобного в ней не замечает. Кровь-то, гляжу, кипит!»

Судя по всему, Глебова была из «жодинцев». На то указывало всё: от имени и фамилии, до внешних признаков. Ярослава словно прочитала мысли северянина:

– Я канийка! – сказано это было с таким вызовом, что тот невольно сжался в комок.

– Кто говорит другое? – осторожно парировал Бор. – Итак, мы остановились на сроках поездки…

– Да-да, на сроках. Вот что, не станем болтать на улице.

Глебова живо развернулась и пошла в дом. Бор повернулся к своим товарищам и сделал знак идти за ним.

Ярослава ожидала всех у длинного тесового стола.

– Присаживайтесь, – деловито проговорила она…

Сама же подошла к дальнему сундуку и вытянула оттуда какой-то свиток. То оказалась старая потрёпанная карта Темноводья. Такие, кстати, делали в Новограде.

– Организовать отправку торгового обоза в нынешнее время не такая лёгкая задача, – сообщила Ярослава. – И дело не в количестве товара…

– Разбойники?

– Не только. Они – косвенная причина… Всё начиналось с того, что в целях безопасности купцы стали нанимать ратных людей. Но те не всегда давали достойный отпор. Караваны грабили, людей убивали…

– Мы слышали, – кивнул головой Бор. – Не так давно каких-то купцов из столицы….

– А! То старая байка! Её вам, не Дюжев, рассказал? Он многих гостей ей пугает.

– Мы слышали от местных.

– Ясно.

Глебова развернула на столе карту.

– Самый богатый человек Погостовой Ямы – Твердополк Лыков. Он где-то нашёл отличных наёмников. Говорят, некоторые из них раньше воевали на Святой Земле. Ребята, я вам скажу, бравые. И вот результат: до сих пор ни один обоз Лыкова не пострадал. Не знаю, то ли дело в его удаче, то ли в тех самых наёмниках… В общем, теперь Лыков занимается организацией караванов в Старую слободку. Многие купцы стали обращаться к нему за помощью… Вот так!

– То есть мы ждём когда Твердополк соберёт достаточное количество…

– Нет, я никого не жду. Этот Лыков уж слишком вожжи закусил!

– То есть? Я не пойму ваших иносказаний.

– Лично я под его дудку плясать не собираюсь. Кое-кто из купцов и простых торговцев не в состоянии платить такие сумасшедшие деньги за сопровождение груза. Лыков задрал такую цену, что уму непостижимо. А от иных требует отдать их товар чуть ли не задаром. Мы с Гордеем Булатовым (это мой, так сказать, компаньон в кое-каких делах) решили опереться на собственные силы. Сначала отправимся сами. Если удастся наладить дело, то я уже поговорила с кое-кем из торговцев и они согласны в следующий раз поучаствовать в доле.

– Сами? То есть вы тоже обратились к наёмникам?

– Почти… Сейчас найти человека знакомого с ратным делом – не сложно. Вон сколько и ветеранов, и…

– А, может, попросили бы Дюжева? Дали бы ему деньжат…

– Кого? – Ярослава захохотала. – Да этот… петух раскрашенный только кукарекать может. Его всё устраивает!

– Слушайте, а вы не пробовали писать в Новоград? В конце концов, они могли бы помочь решить вопрос с этими разбойниками… Или Дюжева приструнили бы?

– Ха! Не пробовали! Да уже не раз слали рапорты, писали письма… и даже в Совет! Денег давали… Всё бестолку!

– А Белый Витязь?

– Что Белый Витязь?

– Говорят, он как-то с предыдущими разбойниками разобрался. Может, к нему стоит обратиться?

– Как-то… как-то…

Глебова нахмурилась.

– А его хоть кто-то видел? – недовольно спросила она. – Приходят всякие… говорят, что они его «глашатаи»…

– И что?

Ярослава промолчала. Её лицо стало серее мыши.

Тут распахнулась дверь и в комнату вошёл высокий сутуловатый мужчина средних лет со впалыми ясными глазами. Он внимательно оглядел, но именно гостей: Бора, Первосвета да Семёна. А затем поздоровался кивком головы.

– Вот, кстати, и Гордей, – представила вошедшего Ярослава, явно радуясь возможности сменить тему и не поминать Белого Витязя.

Первосвет тут же подбоченился, очевидно, расценивая купца, как соперника на руку Глебовой.

– Это ребята из Сыскного приказа, – пояснила Ярослава своему компаньону.

– Да? Неужто наши мольбы услышаны? – улыбнулся Булатов.

– Навряд ли, – отвечал Бор. – Мы едем по иным делам.

– Едите? Куда?

– Хотят с нами отправиться в Старую слободку, – объяснила Ярослава.

– Мы можем оплатить своё место, – выпрямился северянин.

Гордей приблизился к карте и стал бесцельно водить по ней пальцем.

– Мы тут встречались с Рожиновым, – продолжил прерванную беседу Бор, – так вот он…

– Рожинов? Это сумасшедший старик! – хмыкнул Булатов.

Он погладил рукой свою коротенькую бородку и пристально уставился на северянина.

– С тех пор, как погибли его сыновья, он вовсе спятил, – пояснил свою мысль Гордей. – Ладно… ладно… Я чего пришёл-то, – спохватился купец: – сказать, что уговорил Платона Бочарова ехать с нами. Он везёт какой-то груз из Новограда для семейки Ушлых. Согласен заплатить свою долю. Ты как на это смотришь?

Глебова довольно улыбнулась.

– Ушлых? – переспросил Бор. – Это гибберлинги?

– Да. Вы с ними знакомы?

– Просто слышал… А они сейчас в Старой слободке?

– Вроде того.

Северянин потёр нос и кинул взгляд на карту Глебовой.

– Вот Битый тракт, – показала та пальцем на тонкую полоску дороги. – Вот здесь, у Вороньего камня, перекрестье с Кошкиной тропой. То дорога в Поморье к зуреньцам. А именно в местечко Натопа. Нам же надо ехать по тракту на восток до Бранного моста… Вот он!

– А другого пути через реку нет?

– Можно спуститься вниз к переправе, – пояснил Гордей. – Но, во-первых, это далеко. Придётся делать большой крюк: сначала идти через Клыкастый лес по Кошкиной тропе. Потом сворачивать на развилке… Во-вторых, переправа тоже дело не быстрое. Да и дороговатое. В общем, и быстрее всего, и относительно безопасней – только Битым трактом до моста. За ним уже земли «жодинцев». Там легче…

– Ясно. Ну, так что: берёте ли вы нас?

Глебова вскинула брови и отчего-то вопросительно глянула на Гордея. Тот перехватил взгляд Ярославы и слегка утвердительно кивнул.

– Возьмём. Лишний меч в пути не помеха, – проговорила девушка.

– Тогда как нам узнать о времени отправления?

– Где вы остановились?

– В трактире у кузницы.

– Мы пришлём гонца.

– И всё же? Хотя бы дайте примерный ориентир?

– Через пять дней! – заявил Гордей. – Не раньше.

Бор поднялся, считая, что разговор окончен и пошёл к выходу. Следом двинулись и его товарищи.

Уже на улице гигант остановил северянина и спросил:

– А ты чего вдруг вспомнил про Белого Витязя?

– А что? Тебе что-то известно?

Первосвет подошёл ближе и не очень громко сказал:

– Белый Витязь – это никакой не миф, ни сказка. Он настоящий.

– Что? – не понял Бор.

Гигант нервно закусил верхнюю губу и огляделся. Дальше он уже говорил не так громко:

– Мне ещё дед рассказывал… Уже лет, эдак, двести… или триста, как у Малиновки иногда видят одинокого ратника, медленно едущего вдоль реки. Это бывает в те ночи, когда на небе полная луна.

– Звучит зловеще, – усмехнулся Бор.

– Обычно это бывает поздно вечером, – продолжил Первосвет. – Белый конь, на нём восседает громадный всадник… в белом же одеянии… доспехах…

– Ух! Прямо оторопь берёт! – сострил Бор. – И что этот… твой всадник?

– А что? Едет… судьбу свою ищет… зовёт…

– Откуда зовёт?

– Люди говорят, она в Малиновке спрятана.

– В реке?

– Малиновка – это душа Темноводья, – Первосвет сказал это с такой нежностью в голосе, что и Бор, и Семён, тоже слышавший рассказа своего товарища, одновременно испытали позабытое чувство странной неловкости, сравнимое с тем, как будто ты стал случайным свидетелем сцены, в которой объясняются в любви. – Красивее реки нет во всём Сарнауте. Эх, помню, бывало на ночной рыбалке…

– А зачем ищет? – осторожно спросил Прутик.

– Что? А-а… свободы хочет, – грустно пробормотал Первосвет. – А её нет… ибо судьба Витязя – судьба Темноводья. И он это понимает. Однако найти её никак не может…

– Почему?

– Она и сама несвободна… судьбинушка-то… доля… Ярмо носит.

– Какое-такое ярмо?

Первосвет сжал губы и не ответил. Кажется, он посчитал, что его всерьёз не восприняли, а раз так, то и говорить более не о чем.

Бор переглянулся с Семёном. Было видно, что северянин что-то задумал.

– Ладно… ладно… разберёмся, – пробормотал он, давая знак следовать в трактир…

12

…Ужинал я в полном одиночестве. В трактире было тихо, да так, что слышно было как потрескивают свечи. Хозяин сидел со скучающим видом, его жена суетливо прибиралась в дальней кладовке.

Я приговорил курочку, сыр оставил недоеденным (слишком острый, как на мой вкус) и сейчас неспешно попивал вино. По телу медленно разливалось тепло.

Честно говоря, не смотря на всю эту умиротворенность, я кипел, как вода в котле. Прошло ещё два дня, а мы всё ещё в Погостовой Яме. И мало того: ни конца, ни края этой тягомотине не видно!

Честно сказать, у меня уже зародилась мысль плюнуть на всё, и поехать в Старую слободку втроём. В конце концов, не думаю, что разбойники решат напасть на столь малое число путешественников. Во-первых, им нет от того никакого резона. Ведь что с нас взять? Разве коней… или что-то из амуниции…

Кстати, где мой огневолк задевался? Ему бы уже давно пора вернуться… А то придётся мне идти пешком в Старую слободку.

Так… на чём я, собственно, остановился? – задумался.

Голова в последнее время стала туговато соображать. Нужно какое-то дело.

Ага! Вспомнил! Значит, во-первых, уже было… а вот, во-вторых… во-вторых, не могли же бандиты постоянно дежурить на дороге. Ну, есть там пара лазутчиков. Сидят они в засаде, смотрят что да как… Думаю, я бы легко их обнаружил. Тем более пользуясь помощью Воронов.

Ладно, это всё, конечно, в некотором роде результат скуки. Ну, не та я натура, чтобы сидеть сиднем! А приходится… итить его мать!

На улице быстро смеркалось. Поднялся ветер. Я видел, как за окном его резкие порывы шатают одинокую грушу. Ветки жалобно постулировали по ставням, словно просились внутрь дома.

Глядя на это всё, мне ещё стало тоскливей…

Припомнилась очередная утренняя встреча с Ярославой, которая ещё больше меня обозлила. Глебова не могла сказать точно, когда планировалась отправка обоза. Судя по всему, она со своим компаньоном всё ещё вела переговоры с купцами, предлагая им войти в долю.

Я оглядел ратников, которых она наняла для сопровождения каравана, но, честно говоря, не особо остался доволен. Они, безусловно, были неплохими ребятами, но отпечаток предыдущего образа жизни уж слишком явно прослеживался во всех их действиях. Особенно – неспособность к принятию самостоятельных решений. Им нужны были приказы, а без них они мне напоминали стадо глупых баранов.

«Интересно, – подумалось мне тогда, – а какие ратники у Твердополка Лыкова? Жаль, что его обозы ушли до нашего прибытия в Погостовую Яму».

Этот купец, судя по рассказам местных, был весьма ловким парнем. Сумел-таки воспользоваться моментом и вовремя «подмять» под себя организацию и сопровождение торговых обозов Темноводья. Оттого потуги Глебовой и Гордея Булатова наталкивались на разбросанные им «камни преткновения», как то: вера в удачливость купца и прочие подобные нюансы…

Тьфу ты! Я уже стал разговаривать, как эльф! Все эти беседы с самим собой до добра не доведут… ей-ей не доведут!

Входная дверь резко скрипнула и внутрь вошёл Первосвет. Он с порога огляделся, а затем бодро приблизился ко мне.

– Пошли на охоту! – заявил я, едва гигант приблизился.

– На охоту? – глаза Первосвета округлились.

– Это на пару деньков. Не больше. Развеемся, кровь погоняем. А то в ожидании обоза в Старую слободку мы просто тут закиснем, как…

– Нет, я посижу в городе, – замотал головой гигант.

– Да? Не хочешь? Ну, ладно…

Честно говоря, мне было понятно нежелание Первосвета. Уж слишком увлёкся Ярославой. Всё думает, что у него что-то выгорит…

Я допил вино и отправился спать, уже полный решительности завтра выбраться вон из Погостовой Ямы. И пошло оно всё к Нихазу!

Брать с собой в лес Семёна тоже не было смысла. С него такой охотник, как из меня эльф. Да и Прутик навряд ли сам тоже пойдёт. Он что-то зачастил в церковь. Видно, священники его уже охмуряют. Так глядишь, я всех «соратников» растеряю.

Встал рано. Живо подкрепился, взял кое-каких припасов у полусонного хозяина трактира и вышел наружу. Солнце ещё не встало, но небо уже окрасилось в лазуревые цвета. На уютных погостовских улочках было тихо. Относительно тихо: всё же таки где-нигде слышалось негромкое мычание коров в яслях, ленивое погавкивание дворовых собак, а на заборах изредка кукарекали лохматые местные петухи.

Я быстро прошёл улочками и вышел через ворота в сторону Чистецкого выпаса. Стражники с каким-то удивлением, то ли недовольством поглядели мне в спину, еле слышно отпуская едкие замечания.

До опушки леса было пару верст. Я сошёл с тракта и двинулся едва приметной тропой на юго-восток.

Трава была укрыта обильной росой. Судя по всему денёк сегодня обещал быть жарким.

Весна уже полностью пришла в эту часть Кватоха, а именно в Гурянський терен. Жизненные соки разбудили дремлющую природу, и она радостно на это откликнулась. Зазеленела густая трава, появились первые цветы, зашумели трудолюбивые пчелки… Ощущение было такое, будто все соскучились по «работе»… а, может, по самой жизни.

И наблюдая за всем этим, вдруг и самому становилось радостно на душе.

Тут в небе промчалась небольшая тёмная тень. Я даже остановился… Летучая мышь? При свете дня? Ничего себе!

Это животное стремительно умчалось к уже недалёкому лесу.

Стрекотание кузнечиков стало тише, трава впереди – гуще. На небе, до этого все дни практически безоблачном, появились грязные сероватые тучки. Ветер нёс их прямо к горам за спиной. Не прошло и получаса, как сверху заморосил мелкий-мелкий дождик. Тут же запахло сырой землёй и какой-то гнилью… Наверное, это из леса потянуло.

Вот я уже вступил на опушку. Тут же замер и стал прислушиваться.

Лес заставлял напрягаться. Дело, скорее всего, было в его мрачности. Про такие местности говорят – нелюдимые. Хотя… хотя что тут особенного растёт? Сосны… приземистые ели… поросшие мхом осины… заросли орешника… осока кое-где… попадались и мшистые болотистые участки, но их было совсем немного… Так что же здесь не так?

Я на всякий случай пошептался с Воронами, но те заверили меня в том, что в округе безопасно. Это, конечно, хорошо. Хотя от небольшой «встряски» я бы не отказывался… Надеюсь, охота будет удачной.

К обеду мне удалось пройти солидное расстояние. Благо, что в Клыкастом лесу не было таких буреломов, как, скажем, в Сиверии. Это облегчало передвижение, да и обзор.

За всё это время, кроме летучих мышей, периодически гоняющих среди ветвей, да стайки ворон в одном неуютном месте, мне не попалось ни одной иной животинки. Здесь пахло грибницей… Я тут же вспомнил рассказы Первосвета про то, как он с отцом частенько ходил за опятами, свинушками, серушками… мокрухами… волнушками… моховиками… В общем, за кучей каких-то непонятных грибов. А потом с блаженной улыбкой на устах вспоминал, как славно их готовила матушка.

В Клыкастом лесу было сыро. И скорее всего, тут так было всегда, а не только весной. На то указывало обилие самого разнообразного мха, который густо покрывал всё вокруг: и землю, и стволы деревьев могучих сосен, осин, елей, и громадные валуны, пни… В общем всё.

На очередной поляне я решил остановиться на отдых. Было обеденное время, можно уже и подкрепиться.

Дождь закончился ещё час назад, но небо всё ещё было пасмурным. Я разложился на плоском валуне и принялся за еду.

И всё же здесь не так уж и плохо, – подумалось мне. – Бывали места и помрачней… На той же Новой Земле.

Клыкастый лес… огромнейший лесной массив, который и за неделю не исходишь… Отчего он такой «нелюдимый»?.. пустой?..

Ближайшие поселения – хуторки, деревушки – находились, если я правильно помнил, аж у морского побережья. Жуга рассказывал, что местные жители – зуреньцы – в основном занимались рыбалкой. А вот охотились очень редко. Кроме того, они добывали янтарь, причём в большом количестве. Что ещё? Кажется, Исаев упоминал о смолокурнях. А вот про лесопилки ни полслова, что, конечно же, весьма странно.

В общем, выходило так, что будто бы Клыкастый лес хоть фактически и принадлежал зуреньской общине, и вроде бы делай с ним чего душа пожелает, а на самом деле здесь человека и на сто вёрст не встретишь.

Гуряне тоже не рвались в эти края. А заняли лишь склоны Зуреньского Серпа…

И стоит ли теперь удивляться, что Клыкастый лес полон разбойников! Свято место, как говорится, пусто не бывает.

Мысли сошлись к последней встрече с Глебовой. В разговоре мы вновь коснулись ситуации с торговыми обозами. Беседовали каких-то полчаса, но «тумана» стало ещё больше.

Итак, – задумался я, дожёвывая домашнюю колбасу, – что же выходит? А выходит весьма странное дело… Кто-то надумал взять под контроль все основные торговые пути этого края. Как по мне, так по всему получается, что этот некто – Белый Витязь, загадочная личность, которую никто в глаза не видывал. За то его пособников – хоть пруд пруди.

Так! А почему ты, Бор, решил, что это он? И действительно, почему?

Сейчас все говорят о пришлых разбойниках, которые не на шутку распоясались на главных дорогах юго-запада: и на Битом тракте, что ведёт в Удел Валиров, на Кошкиной тропе, тянущейся до Поморья. А там, безусловно, и на куче иных путей, которые помельче.

Но меня смущает тот факт, что эти самые «пришлые», появились после того, как люди Белого Витязя решили навести порядок в Темноводье и порубили (как утверждают местные) не малое число «старых» разбойников…

Смешная ситуация… такая смешная, что аж грустная… Теперь все говорят, мол, как раньше хорошо было. Нападут, бывало, лихие люди. Дашь им откупного, да и езжай себе дальше. А теперь?..

А теперь, во-первых, спрашивается, кто эти «пришлые»? А во-вторых, почему Белый Витязь (коли он так радеет за народы Темноводья) опять не возьмётся за оружие? Прогнал бы либо порубил новоявленных бандитов. А этого не происходит!

Интересно… примечательно…

А теперь вернёмся к людям Дюжева, да и к самому Дормидонту. И не только к нему. А и к Добрыне Никитову, командиру Защитников Лиги из Старой слободки. Уж как-то подозрительно, что никто из них даже не пытается навести порядок на дорогах Темноводья. Не состоят ли они в доле с бандитами?

Кстати… кстати, Бор… кстати, тут и на купцов тень падает. Если раньше обозы шастали туда-сюда без проблем, то теперь всем приходиться объединятся и…

Стоп! Почему объединяться? Теперь все ходят к Твердополку Лыкову и подстраиваются под него. А он деньжат с этого сбивает. И немаленьких деньжат.

Помнишь, Бор, как Ярослава сказала, что этот купец – парень удачливый? Его обозы ни разу не были подвергнуты нападению. А что это значит, думаю, ты, Бор, и сам понимаешь…

Не ясно ещё одно: почему (если слова Глебовой про письма и рапорты, конечно, верны) из столицы никого не шлют? Да хоть бы для проверок! Я уже не говорю о военной помощи.

Выходит так, что кому-то необходимо уменьшить значение Погостовой Ямы, и возвеличить, так сказать, Старую слободку. Если раньше грузы возили обозами по Кошкиной тропе через Клыкастый лес, то теперь даже добытый поморскими зуреньцами янтарь сначала перевозят насадами и ладьями вдоль берега моря до устья реки, и дальше по Малиновке до Глубокой пристани, а там по Поморскому тракту в Старую слободку. И уж потом такие как Твердополк чуть ли не единолично везут его в Погостовую Яму, а оттуда дальше в Светолесье.

Вот какие сложности, а меж тем Новоград молчит и не рыпается!

Сколько же в этом крае загадок! А вот кто ответы-то знает?

Я поднялся и стал складываться. Хорошо на свежем воздухе думается… в городе не так… Засрут мозги, так что не удивительно, что становишься каким-то бестолковым.

Правда – она в ногах. Ходишь – думаешь. Сядешь – тупеешь. Н-да… хоть человеком стал себя чувствовать.

Наконец, собравшись я пошёл дальше. Заблудиться не боялся – ориентировался неплохо. Такое у меня не отнимешь.

Через час мне удалось набрести на явные следы пребывания тут диких кабанов. Сразу подумалось про Стояну: будь она сейчас со мной, то легко разобралась что да как. Но её со мной нет, придётся самому постараться…

Интересно, как она сейчас там? Как дети? Может, зря я рванул сюда? Остался бы с ними… А?

Я сильно затряс головой, пытаясь отогнать назойливую тоску. Не хватало ещё тут раскиснуть!

Итак, следы кабанов. Боги явно меня любят! И погодка кстати: шагов по сырой траве не будет слышно.

Н-да, такой подарок… такой зверь… опасный… умный… Ну, поборемся с ним… поборемся…

Определившись с направлением дальнейшего своего движения, я осторожно двинулся вперёд. Ветерок дул в лицо, так что запах меня не выдавал. Да ещё густой кустарник – это тоже мне во благо.

Стадо я нашёл где-то через версту. На небольшой полянке было около десятка животных.

Главное, не спугнуть. А то рванут и поминай как звали. Или того хуже: на меня попрут… А вон и секач! Матёрый, зараза! Клыки, что мечи. Живот вспорет и не заметит. Интересно, а что он в стаде делает? Обычно такие в одиночку бродят.

Спокойней, Бор! Соберись… не трусь…

Это я болтал просто так. На самом деле страха не было. Лишь азарт. Кровь заиграла, сердце забилось в предвкушении неплохой охоты. Лишь бы рука не дрогнула, а там… там справляюсь.