Текст книги "В краю молчаливого эха"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

6

В правом уголке окна виднелись серые лохмотья паутины. Длинноногий паук-старик мирно дремал возле укутанных в белый саван трупиков жирных мух.

Бор устал ждать. Сидеть в этой узенькой грязной светёлке было невыносимо тоскливо. Ему обещали, что Бобровский вот-вот выйдет из покоев, но проходили тягостные минуты ожидания и никто так и не появлялся.

Здесь стоял устойчивый запах плесени, сырости и ещё Тенсес его знает чего. К тому же было холодно. Никто не топил, хотя это ещё стоило делать, ведь сейчас стояли не такие уж и тёплые ночи.

Где-то издалека донеслись суетливые звуки обыденной работы стряпух, готовящих завтрак хозяину. И ещё Бор услышал недовольное ворчание склочной ключницы, которую заставляли вытягивать из кладовых какие-то припасы. Басили мужички в сенях, очевидно конюхи да прочие дворовые. Они лениво чесали языки, неясно кого обсуждая. Может и своего хозяина. А, может, и его гостей. Или своих соседей…

Бор зевнул и резко встал. Захрустели онемевшие суставы, заскрипела кожаная куртка. Бор от скуки потянулся к паутине и осторожно дёрнул за тоненькую нить. Паук тут же забился в исступлённой истерике, видно, решив спросонья, будто за ним пришла смерть в лице прибиральщицы. Сухие трупики мух и комаров едва слышно затарахтели в такт этой дикой пляски.

Слюда окна была покрыта тонким слоем серой пыли. Снаружи виднелись лишь неясные контуры предметов. Бор ткнул пальцем в эту пыль и стал рисовать. Лишь спустя секунду он вдруг сообразил, что у него вышел знак Святого Арга.

От удивления Бор даже попятился.

Тут послышались тяжёлые шаги и вскоре в светёлку вошёл грузный человечек.

– Иван Стефанович ить… пробудились… Я-но доложил йаму про вас… Он просил обождать…

– И долго? – недовольно поднялся Бор.

– Ну-у… полчасика… Но, а коли не могёте, то…

– Н-да! – резко оборвал слугу северянин. – Ладно, обожду. Но будь любезен, объясни-ка хозяину, что дело моё важное.

– Будет-но сделано.

Человечек тяжело развернулся, вздохнул и поковылял назад. Его спина сгорблена, правая нога иногда выволакивается (знать повреждена), во всём проглядывается эдакая изможденность… даже усталость… может, и от самой жизни.

Это старый слуга сего дома, сей семьи. И с молодым хозяином ему трудно. А приходится мириться, доживать свой век.

– Дело важное, – повторил про себя Бор.

Вспомнился разговор с Питтом и Шарлем.

Эльфы упрямо настаивали на том, что северянину нужно было втереться в доверие к Бобровскому. Их «смущали» тайные делишки меж «царевичем» и Калистром ди Дусером. В своём патологическом страхе перед опальным Домом, эльфам всюду мерещились заговоры.

По личному разумению Бора, скрывать то, что он из Сыскного приказа было бы неправильно. Но и бравировать этим особо не стоило. Нужна была «золотая середина». Пожалуй, стоило бы дать понять Бобровскому, что службой Бор тяготиться и вообще-то он желал бы большего. Возможно, даже намекнуть на нужду в деньгах. Пусть это и не так на самом деле, но образ наёмника может оказаться весьма кстати.

Бор вновь сел на скамью. Его мысли вдруг вернулись к Стояне. В сердце защемило, накатила душевная горечь… Снова северянин стал себя корить за то, что позволил собственным страстям и желаньям взять вверх над иными чувствами.

«Кстати, дорогой мой, – обратился сам к себе Бор, – ты не забыл про поручение Непоседы?»

На самом деле он не забыл о нём. Просто откладывал. Но делать этого долго не стоило.

Скрипнула и чуть приоткрылась дальняя дверь. Послышались голоса стряпух, и Бор, волей-неволей, прислушался к ним.

– А ты? – спрашивала одна.

– Так-но… Боги-то милостивы. Слава им за се!

– Слава! – соглашался первый голос. – Но сколько ить выходит?

– Ну… сама пощитай: оно две «новоградки» за три недели… А должок-то, почитай, двонадцать. Эх! Коли б не с хозяйского стола кормились… оно и вовсе бы тяготно было…

Женщина жалобно застонала. Бору даже показалось, что всхлипнула.

Н-да, – почесал северянин затылок. – Это тебе не Светолесье! Людишки здесь бедные, за каждую копеечку спину гнут с утра до вечера.

Тут послышались скорые шаги и в светёлку ворвался круглолицый румяный человек, одетый в длинный богато украшенный охабень.

– Ну-с! Кто таков? – сердито вопрошал вошедший. – Чаво надобно?

Бор поднялся, слегка поклонился, да так, чтобы в глаза бросился нагрудный знак Сыскного приказа, и глухо проговорил:

– Доброго здоровья, Иван Стефанович! Меня зовут Бором Законником.

Бобровский (а это был он) недовольно нахмурился. И всё же в его лице мелькнула некоторая растерянность.

– А разве ваш слуга не докладывал? – продолжал Бор.

– Ты ведь с Ингоса? – как-то недобро спросил Бобровский. – Я о тебе как-то слышал.

Иван Стефанович сложил руки на животе и задрал подбородок. Кончик его острой холёной бородки чуть задрожал.

Бор с некоторой неприязнью глядел на женские руки Бобровского. Его толстые пальцы были усыпаны богатыми кольцами. Ногти ухожены, кожа беленькая, молочная… Теперь стала ясна подоплёка того, почему Пьер ди Ардер назвал Ивана Стефановича «царевичем».

Северянин мимоходом глянул на свои ладони и пальцы. Потемневшая огрубевшая кожа, множество шрамиков да царапин, грязные пальцы и обломанные ногти.

Иван Стефанович тоже покосился на руки Бора. Но увидел лишь жилистые кулаки.

– У вас, господин Бор, ко мне какое-то дело? – красивые брови «царевича» согнулись крутой дугой.

– Гм! – откашлялся северянин. Он понимал, что с каждой своей фразой, либо жестом, или взглядом, теряет возможность наладить контакт с Бобровским. Надо было бы действовать несколько иначе. – Иван Стефанович… может мы с вами уединимся? Не хотелось бы, чтобы наш разговор стал достоянием ушей ваших слуг.

– Уединимся? Вот это слог! – улыбнулся «царевич». – Я как раз хотел отзавтракать. Можете присоединиться.

– Благодарю.

Они прошли наверх в широкую светлую комнату. Её обстановка говорила о том, что Бобровский любил кичиться своим богатством.

Бор остановился, окидывая взглядом убранство этой комнаты. В глаза бросился огромный шкаф, заваленный толстыми книгами, свитками и коробками.

– Люблю, знаете ли, комфорт! – мимоходом бросил Бобровский. Потом он что-то добавил на эльфийском. – Хотите вина? – спросил, и тут же не дожидаясь ответа налил его в бокалы.

– У вас были гости? – поинтересовался Бор.

Он взял бокал, чуть пригубил вино и сел в одно из кресел.

Бобровский не торопился отвечать. Он позвонил в маленький колокольчик А затем сел напротив северянина.

– Я люблю гостей? – фраза прозвучала с некоторым вызовом.

«Царевич» снова вздёрнул подбородок.

– Наверное, это были эльфы, – предположил Бор.

Лицо Ивана посерьёзнело:

– А от вас, я гляжу, не укрыть… Да, у меня есть друзья и среди эльфов. Разве это воспрещено?

– Я сказал просто так.

– Да? – Бобровский улыбнулся. – Вы знаете, у эльфов есть одна весьма примечательная черта: они каким-то чудом умудряются «превращать» недостатки в очень эффективное оружие… И ещё: они всегда платят. Особенно тем, кто облегчает душу… У вас, господин Бор, есть грешки, о которых вы не любите вспоминать? Которые прячете далеко внутри собственного разума?

– Они есть у всех, – спокойно отвечал Бор.

– Конечно есть… Я ведь наслышан о вас…

Тут в комнату вошли слуги. Они живо накрыли стол и молча удалились.

– Приступим к трапезе? – жеманно спросил Бобровский.

Он первым встал и сел за стол.

– Ну, что же вы? Прошу, – «царевич» указал на место напротив.

Бор неспешно поднялся и сел, как указали.

– Мне известна ваша… ле маувизе репутасьон… пур айнси дьер, – Бобровский сказал это все так, словно плюнул в лицо.

Его глаза, похожие на пустые колодцы, вдруг сверкнули непонятным блеском. Бор секундой позже сообразил, что именно эта самая «дурная репутация» и импонировала Бобровскому.

– Могу я вас попросить говорить по-канийски? – Бор одарил «царевича» своим «драконьим взглядом».

– Хорошо… Мне просто порой бывает легче выразить свою мысль по-эльфийски.

– Понимаю. Но я тогда, к сожалению, не буду способен понять эту вашу мысль.

– Я сказал, что мне известна ваша репутация…

– Дурная репутация, – поправил Бор.

Бобровский довольно заулыбался:

– Обезглавленные Северские, неоднозначные «подвиги» в Орешке во время его штурма… нападение на самого Избора Иверского… убийство какой-то девчушки в Молотовке… нападение на водяников… шашни с эльфами, особенно с семейством ди Дазирэ… Что ещё? – задумался «царевич».

– Пир на Мохнатом острове, – улыбнулся Бор, подсказывая очередную свою «проделку».

– Ах, да! И это тоже… Как видите, даже в такой дыре, как наша слободка, многое известно про…

– Я ни от кого не скрываюсь. И скажу вам вот что: многое, что говорят обо мне…

– …не соответствует действительности?

– Напротив: сильно недооценено. Надо бы приукрасить, да некому.

– У вас острый язычок, – хохотнул Бобровский.

«Язычок» он сказал с такой игривостью, что Бор сразу же напрягся.

– Кто же те добрые люди, что так «расхваливали» мою персону? – спросил северянин.

– Есть… есть такие… добрые друзья…

– Уж не эльфы ли? Те же ди Дазирэ? Питт? Шарль?

– О! Знакомые имена… А вы отчего же не едите?

Бор не был голоден. Но для проформы оторвал ногу жареного гуся.

– Я так понял, что вы не особо верите россказням друзей? – осторожно спросил северянин.

– Не во всё стоит верить. Думаю, вы это и сами понимаете… Кстати, так какое дело привело вас ко мне?

– Привело в Старую слободку, – поправил Бор. – Я не буду ходить вокруг да около. В столице сильно обеспокоены неким Белым Витязем.

Северянин решил идти ва-банк. Он вдруг подумал, что слишком долго барахтается в мутной воде, и пора бы уже сделать рывок. Во-первых, сразу станет ясно, кто друг, а кто враг. А во-вторых, другого пути сейчас просто нет.

– Вот оно что! – воскликнул Бобровский, но, казалось, он вовсе не был удивлён этим.

– Говорят также о смуте среди местных дворян. Во время бунта и захвата Орешка, кое-кто из них даже успел «отметиться»…

– Я про это слышал, – быстро проговорил «царевич». – Но хочу тут же сказать, что сам на то время находился далеко отсюда… очень далеко. И в местных склоках не участвовал.

– Поэтому я и обратился к вам, – мягко сказал Бор. – В конце концов, в таком деле нужны своего рода соратники.

– То есть вы мне предлагаете…

– Не надо торопиться с выводами. В Новограде считают вас весьма здравомыслящим человеком. Я говорил по этому поводу с Головниным – повытчиком Посольского приказа…

– О! Неужто с самим Головниным?

Бор кивнул и сделал небольшой глоток из бокала.

– Не только с ним. В общем, не хочу показаться подлизой и льстецом, – продолжил врать северянин, – но вам пророчат весьма головокружительную карьеру.

– Мне? – вот теперь Бобровский действительно удивился.

– В любом деле нужен стержень. Настанет тот момент, когда Белый Витязь, кем бы он ни был, сойдет с игровой доски. Навряд ли ему удастся удержаться на ней, уж коли в столице приняли соответствующие решения. И если выяснится его причастность к бунту в Орешке и прочим пакостным делам…

– Как я понимаю, никто не простил мятежа?

– Безусловно. Я думаю, вы слышали, что сделали с теми, кто попытался его продолжить в Новограде, сразу же после штурма крепости на мысе Дозорный?

– Кого-то казнили, кого-то сослали на рудники… А правда, что были некие списки дворян, так или иначе замешанных в этой крамоле?

– Так вышло, что эти списки были утрачены…

– То есть в Новограде не знают, кто из дворян Темноводья был причастен к бунту?

– Известно, что они хотели восстановления власти Валиров. А значит, к этому делу могут быть причастны те, кто ведёт свой род от императорского древа.

– Да тут любой дворянин – потомок Валиров! Даже я! Вы там, в столице ходите вокруг да около. Не видите самого главного! – Бобровский оскалился и вдруг стал покрываться пунцовыми пятнами. – Восстановление, как вы заметили, императорского рода – не более чем сказки для простого люда. Не более!

Бор сразу подумал о том, что тот нездоров и склонен к припадкам.

– Что же по-вашему главное? – чуть откашлявшись поинтересовался северянин.

– Спросите себя: кто те люди, которые попустительствуют делишкам Белого Витязя? – сощурившись, спрашивал Бобровский. – Попустительствует ни где-то далеко, а именно в столице!

– Что? – Бор по-детски наивно заклипал глазами.

– Да-да… Удивлён? Думаешь, эта личность, этот самопровозглашённый спаситель… Кании… кх-х… думал он единолично… кх-х…

– Но… но… То есть ваш посыл ко мне в том…

– …что Белый Витязь – это целая шайка! – закончил Иван вместо Бора. – Вы боритесь с призраками, как с реальными, так и с надуманными. Думаешь, никто в Новограде не знал, или не знает, что твориться в местных землях? Все эти бандиты в лесах. Все перекупки краденного… подпольный янтарь… кх-х…

Бобровский резко встал и прошёлся взад-вперёд. Он густо-густо покраснел и стал тяжело дышать.

– О, Тенсес! Как мне опротивело это болото! Этот гнидник! Просто остобрыдло!

– Темноводье?

– Кватох, мать их всех за ногу! Кватох! – взвизгнул «царевич».

Он вновь сел на своё место.

– Значит, мы ошиблись, – сощурился Бор. Он внимательно следил за эмоциями «царевича».

– Ты, Бор, слеп! – недовольно бросил тот. От волнения, он перешёл на «ты». – Слеп, как крот, который даже не знает, что его ждёт в одном лишь шаге…

– У крота отличный нюх. И не только.

– Однако, это не даёт ему шанса одолеть лису, тем более, коли он находится не в норе, а на поле, – ловко парировал Бобровский. – Ты полагаешь, что дело в каком-то Белом Витязе? А это лишь человек, и не думай, что стоит тебе его найти, как на этом всё и кончится! Дыма без огня не бывает!

– Ладно… ладно… я понял, что кое-что упускаю…

– Повторюсь: ты… вы все упускаете самое главное! А именно: тех, кто стоит за Белым Витязем.

– И снова спрошу: кто это? Вы их лично знаете?

– О! Попробуй, догадайся.

– Хватит играть в загадки-отгадки, – Бор вскочил на ноги. – Меня послали к вам в надежде найти сторонника… союзника…

Северянина раздражало то, что его начинали считать за недоумка. Хотя в голове всё же промелькнула мысль, что Бобровский прав: ведь Бор (что греха таить) иногда начинал тупить. И он сам это понимал. Однако досадовал, что сие так сильно бросается в глаза иным прочим.

– Дело – во всём этом, – Бобровский обвёл рукой комнату. Его речь стала мягче.

– В чём? – недоуменно вопрошал Бор.

– Всё это туман… дым… занавеска на окне… А за этим всем – истинные заказчики.

– Да кто же они?

– Если бы я точно знал…

Но было видно, что Бобровский имел какие-то намётки. Вот только делиться ими не хотел. Бор присел и примирительно проговорил:

– Мне кажется, мы с вами поняли друг друга. Я о союзе. Вы помогаете нам, а мы – вам. Верно?

– Возможно… Мне нужно время, чтобы подумать.

– Хорошо, но прошу вас не тянуть с ответом.

– Так что я получу взамен?

– Всё будет зависеть от того, что получит столица.

На самом деле Бор даже не представлял, что может получить Бобровский. Никаких договоров на этот счет у него не было. И если «царевич» согласиться… если так произойдёт…

«Надо написать Головнину… и Пьеру ди Ардеру, – решил Бор. – И написать так, чтобы обоим стало ясно: в этой партии одной из «фигур» следует повысить ранг. Иначе их дела пойдут прахом».

А Бобровский согласится, – в этом Бор был уверен. Он видел, как заблестели глазки «царевича». – Это не его отец, про которого в Новограде говорят не иначе, как о старом пердуне. Молодой, амбициозный, умный, богатый… Иван может оказаться той самой нужной «фигурой».

Кстати, будет весьма занимательно, если вдруг Белым Витязем окажется он сам. Хотя… хотя он навряд ли на такое потянет. А вот его отец…

«Н-да, Бор. Опасную ты игру затеял! – только теперь северянин понял, какой опрометчивый шаг он свершил. Этот «рывок» в мутных водах мог выйти ему боком. – Ладно, ладно… Не стоит пока паниковать».

7

Древний род Бобровских хоть и был связан династическими хитросплетениями с родом Валиров, но в своей знатности всё же поступался прочим фамилиям, ведущим непосредственное своё начало от императорской семьи. Далёкие предки Ивана в разное время роднились брачными узами с такими известными семьями как Краевские, Лизогубы, Тарнавские и даже Иверские. Однако это не дало каких-либо дополнительных преимуществ. Бобровские по-прежнему прозябали в Темноводье, даже не смотря на многочисленные старинные грамоты, в коих отмечались заслуги этой семьи.

Всё сии знания сейчас Бор и пытался как-то приспособить к собственной нужде.

Какое-то время оба человека молча ели. Каждый из них обдумывал услышанное друг от друга. Пауза затягивалась, потому Бор рискнул заговорить на вольные темы.

Так поначалу и пошло. Но в беседе невзначай зацепили женский пол.

– Отец спит и видит, чтобы окольцевать мою свободу, – смешно скривился «царевич». – Старшие братья уже давно с женами да детишками…

– Старшие братья? У вас есть старшие братья?

– Да… они в столице… Что вас так напугало? – возврат Бобровского к «вы», говорил о том, что он взял себя в руки. И та лёгкая паника, которую Бор наблюдал после разговора о помощи в борьбе с Белым Витязем, уже прошла, как дым, развеянный ветром.

– Вот не думал… что у вас есть братья, – заметил северянин.

Иван Стефанович беззаботно рассмеялся.

– Братья и братья! Нихаз с ними! Батюшка, честно говоря, не особо о них распространяется.

– Отчего? Что-то с ними не так?

– Не так, – лукаво улыбнулся Бобровский. – Видишь ли… старшие братья – безбатешные…

– Что? – недопонял Бор.

– Байстрюки, – радостно заулыбался «царевич». Судя по всему его это очень забавляло. – Так вышло, что я единственный из них истинный Бобровский.

– То есть… то есть это всё теперь ваше и ничьё больше? – поинтересовался Бор, обводя рукой комнату, однако подразумевая всё хозяйство «царевича».

– Ты говоришь о наследстве? – резкий переход на «ты» отразился в сознании северянина неприятным диссонансом. – Так вот: по закону оно моё.

– Н-да! Вот это… это… это…

– Вот именно! А отец не отстаёт. Ему нужен «продолжатель рода»… Если бы были живы Мудровы, он бы давно отцепился… Правда и я был бы уже «окучен».

«Царевич» тихо рассмеялся. Его лицо стало похоже на румяный блин.

– Удивительно… Ты, Бор, не смотря на все слухи, создаёшь впечатление порядочного человека.

– И что в этом удивительного?

– Просто… просто так сказал… Хотя, насколько я помню, вы, северяне, никогда не слыли интриганами.

Бобровский снова рассмеялся.

– Кто такие Мудровы? – спросил Бор.

– О! То старая история… Как-то моего отца выкупил из хадаганского плена его побратим – Глеб Мудров. Ну… вот мой батюшка и поклялся, что наши роды навек побратаются. Типа я должен был бы жениться на дочери Глеба.

– И что случилось?

– Гм! Трудно сказать… Слухи есть, правды – нет. Сгинули все Мудровы. Сначала жена Глеба странным образом умерла. Потом и сыны пропали… все, как один… А дочь, Василиса… она, кстати, гораздо старше меня… Так вот она вообще, говорят… э-э-э… того… Пошла на болота и там сгинула.

Бобровский нахмурился и стал нервно покусывать губу.

– Все вокруг полагают, что всему виной Крамольские. Повздорили они с Мудровыми, вот и результат…

– Что за Крамольские? – участливо спросил Бор.

– Да были тут… такие… из зуреньцев…

«Царевич» говорил неохотно. Каждое слово чуть ли не выдавливал. Бор решил подтолкнуть Ивана к откровенности.

– Я спрашиваю не из праздного любопытства, – пояснил северянин. – В конце концов, хотелось бы вникнуть в суть и предложить свою помощь…

– Помощь?

– А чего бы и нет? Я в некотором роде человек вольный. Даже не смотря на то, что как бы служу в Сыскном приказе. Вы ведь, Иван Стефанович, сами говорили, что у меня скверная репутация.

– И что? – посерьёзнел Бобровский. В его глазах вновь сверкнул огонёк интереса.

– За определённую мзду… вы можете воспользоваться ей… моей репутацией… И при этом ваша нисколько не пострадает. Всё так и останется за мной.

Бор широко улыбнулся. «Царевич» мигом облизал пересохшие губы и стал отчего-то потирать свои пухлые ручонки.

– Это… это… над этим надо поразмыслить…

– Хорошо… я могу обождать.

Бобровский еле скрыл своё удовлетворение. А оно так и проступало на румяном лице.

– Так кто такие Крамольские? Что за конфликт у них вышел с Мудровыми? – спросил Бор.

– О Крамольских мне мало что известно… достоверно… Только слухи.

– Какие?

– Про Ядвигу… это… в некотором роде глава семейства… Кто она да откуда заявилась, мне доподлинно не известно. Ядвига каким-то образом умудрилась втереться в доверие к старому князю Адриану…

– Это последний из Валиров? Того, которого постигло проклятие эльфов?

– Того самого. Когда не стало ни Адриана, ни его дочери, Ядвига вскружила голову Глебу Мудрову. У того как раз только-но жена умерла. Вот он и решил взять в дом Крамольскую… Даже не смотря на то, что у той уже был сынок… и говорят, что он тоже… байстрюк…

Бобровский сощурился и недобро улыбнулся. Его губы скривились в тонкую полоску.

– Народ в отцы этому сыночку приписывает самого Адриана, – и вновь сказал, что плюнул.

– Да? Так он почти что прямой валирской крови? – такой факт весьма заинтересовал Бора.

– Хм! Прямой! Кто ещё прямой, тут бабка надвое сказал. Мы, Бобровские, как и Северские, Добролюбские и сто иных прочих родов, тоже ведь свои начала ведём не от мясников и плотников. И мало ли что там по светёлкам дворовые брешут! Валирской крови!

Было видно, что Иван сильно злился. А значит, слова про шашни Ядвиги с Адрианом могли быть правдой.

– Я не хотел вас ничем обидеть. Просто уточнял, – примирительно сказал Бор.

– Угу… Ладно, я вспылил зазря… Ядвига, надо сказать, та ещё была баба! Красивая до безумия! И хитрая! Даже коварная. Батюшка её за то не любил. Она ведь мужиками крутила, как перепёлками на вертеле. Да ещё зналась с какими-то странными личностями.

– Это какими?

– Нихаз его знает! Меня здесь на тот момент не было… А если по слухам, то с эльфами… и вроде из Дома ди Дусер…

Бор аж присвистнул.

– Но это всё слухи, – быстро повторился Бобровский.

– А кто же тогда отец её сынка?

– Мстислава?

– Кого?

– Так звали… сыночка…

– Хорошо, и кто его отец? По правде.

– Я, что скрывать, склоняюсь к мысли, что от Валиров в нём… что-то есть. Но могу и ошибаться…

«Царевич» скривился и тяжело вздохнул.

– Мы немного отвлеклись, – проговорил он. – В общем, что-то не заладилось между детьми Мудрова и Крамольской. Отсюда весь сыр-бор. А, может, дело ещё и в том, что Ядвига желала прибрать к своим рукам хозяйство Глеба. А сынка своего сделать единственным наследником… Сейчас, конечно, никто достоверно о сём не расскажет. Всё домыслы.

– А где делись Крамольские?

– Не знаю… Уехали… пропали… может, сгинули… Или нашла Ядвига себе нового дурачка. Я ведь в то время был далеко отсюда. Учился. Когда приехал, то наречённой Василисы уже не было. Кстати, я уже говорил, что она была несколько старше меня?

– Угу, – кивнул головой северянин.

– Нравишься ты мне, Бор, – заметил «царевич». – Чтобы там не рассказывали… а ты кажешься мне достойным человеком.

– Так сразу и достойным! – удивился северянин.

– Ну… не сразу… Вот гляжу не тебя и в толк не возьму, как ты умудрился меня разговорить?

– Старался.

– Ну да, в Сыскном-то приказе дураки не служат. Верно?

Внизу что-то грякнуло, брякнуло, покатилось по полу. Послышался чей-то недовольный голос, потом женские причитания.

– Де ить? – расслышал Бор слова незнакомца.

Снова бабьи сопли. Грохот. Через несколько секунд – скрип лестницы.

Лицо Ивана Стефановича вытянулось, стало землистого оттенка. Он перестал есть и резко встал.

Топ… топ… топ… Вот появилась голова… за ними плечи… Секунда и в комнату ворвалась мрачная туча. По другому и не скажешь.

– Отец? – несколько наигранным тоном проговорил «царевич».

– А ты-но чо думал? – рыкнула туча и стремительно подошла к краю стола.

Бор успел оценить мощь и напор Бобровского-старшего.

Высокий, кряжистый, шириной с дуб, с изуродованной в давешнем бою щекой, мощной бычьей шеей, переходящей в крепкие плечи – отец Ивана был абсолютной противоположностью своему рыхлотелому сыну.

Мрачная личность, – мелькнуло в голове Бора.

Такая же мысль, пожалуй, посетила и голову Стефана. Он поправил густые усы и взглядом, который в народе называют «сумеречный», прошёлся по северянину вдоль и поперёк. И всё это абсолютно не поворачивая головы, одними лишь глазами. Смерил, оценил… сделал вывод… За какую-то секунду-другую. Потом глава семейства приблизился к сыну и без всяких «здравствуйте» грозно спросил:

– Тобе ить не икалось?

– Что? – Иван нервно облизал губы и покосился на Бора.

Очевидно, встреча с отцом не сулила «царевичу» ничего доброго, а присутствие чужого человека, ставшего невольным свидетелем будущего разговора, ещё больше смущала Ивана.

– Где ить твои эльфы, ядри ихню мать? – спросил Стефан, оборачиваясь вокруг.

Бор тут же увидел на его гладко выбритой макушке старый морщинистый рубец – след от удара мечом.

Слово «эльфы» Стефан произнёс так, словно сказал «собаки».

– Опять-но кутил с ними ночь напролёт? – продолжал отец. – Я тобе сто разов говорил…

– Здесь никого нет! – злобно огрызнулся Иван.

Стефан мотнул головой в сторону северянина:

– Это-но чо за хрен такой?

– Так… он мне помогает…

– В чём… ить? Пить беспробудно?

– Да хоть бы и так! – сжал челюсти «царевич».

Отец сел и тут Бор сообразил, что он глядит на знак Сыскного приказа. Стефан молчаливо мял ладони, потирал пальцы, видно собираясь мыслями.

– Может ить твой приятель нас оставит? – хрипло пробасил Бобровский-старший.

Этого хотел и Иван, но после этих слов он мгновенно передумал. Очевидно, в голове сына созрел некий план использования Бора, как своего рода щит.

– Ты опять станешь мне говорить о невестах, – «царевич» сел и потянулся к бокалу. – Ещё одну нашёл?

– А если-но и так?

– Так? Ну тогда сам на ней и женись!

– Мне ить… это усё остобрыдло! – гаркнул Стефан. – Достатнё глузувати!

Он звучно шлёпнул себя по толстой ляжке и встал.

– Будь-но отже, како скажу я! И коли ты, сосунок, вздумашь мне перечить…

Глава семейства надвинулся на Ивана, нависая над ним всем своим мощным телом. Его лицо приобрело багровый оттенок.

Бор никак не мог взять в толк, отчего же Иван так упорствует в женитьбе. Что в этом всём не так?

Обычно семейные тайны на глаза чужакам не выставляют. Большей частью они остаются храниться между членами этой самой семьи.

– Сызнова по ней сохнешь? – прорычал Стефан, не по понятно кого имею в виду под словом «ней».

Лицо Ивана вновь стало пунцовым. Бокал в его руке слегка задрожал.

– Я поступаю так, как того хочу сам! – сквозь сжатые зубы ответил «царевич».

– Не хошь по-доброму? – просипел Стефан. – Эй, ты, северянин! Дай-ка намо лук. Живёхонько! И стрелы тож!

Бор неспешно встал и снял со стены эльфийское оружие.

– Ну-ка, пошли! – скомандовал старший Бобровский и поволок за собой сына.

Очутившись на дворе, Стефан выхватил из рук Бора лук и колчан со стрелами.

– На, держи! Стреляй-но!

– Куда? – не понял Иван.

– Куды хошь! Одесно, ошуйно… на север… на юг… Куды стрелка свалится, тамо и будь-но те невеста! Ха-ха!

«Царевич» сощурился. Его губы скривились в нервной ухмылке.

– Ты этого действительно хочешь? – глухо спросил он.

– А чо мне прикашь делать? Скоко-но я ить буду жадать, коды ты… твою мать… обзавёдёшься жонкой?

Иван резко натянул лук и выстрелил вверх. Бор успел увидеть начало полёта стрелы, но невесть откуда поднявшийся шквальный ветер подхватил её и через мгновение унёс куда-то на юго-восток.

– А теперь иди сам и ищи! – резко бросил Иван и, швырнув наземь оружие, решительно пошёл в дом.

Стефан еле-еле сдержался. Было ощущение, что он сейчас просто лопнет от переполнявших его чувств. Тут в око ему попал силуэт стоявшего позади Бора.

– Вот чо, северянин… как онамо ты сказал тобя зовуть?

– Я не говорил… вам не говорил…

– Да? Ты ить из Сыскного приказа? Онже сыщи мне сию стрелку.

В голосе Стефана прозвучали властные нотки. Такие, которым стоило бы подчиниться.

– Что? – Бор напрягся.

– Пойдёшь та й найдёшь енту срану стрелку. Договорились? – каждое своё слово Стефан говорил так, словно вколачивал гвоздь.

– Нет. В чём моя выгода?

Стефан молчал. Его водянистые глазки бегали туда-сюда.

– Коли ты товарищ мойаму сынку… то выполнишь сие дельце, – старший Бобровский упёрся взглядом в глаза северянину.

– А коли не товарищ?

– Думашь, я не допетряю чаво ты прискакал из самой-но столицы?

– Тогда вы понимаете в чём может быть мой интерес.

– Гм! – на лице Бобровского отразилось недовольство. – Озолочу, коли найдёшь стрелу, – как-то устало сказал он.

– Деньги меня не интересуют.

– Енто худо… А чо ты тоды хошь?

– Хороший вопрос…

Бор, молча, прикинул все «за» и «против». А потом сказал:

– Я сделаю, как вы просите. Но в будущем… в будущем за вами останется должок. Надеюсь, я ясно выразился.

– Ясно…

– То есть: мы договорились?

– Да, – выдавил из себя Стефан.

– Ладно… надеюсь ваше слово крепкое.

– Я ить Бобровский!

Бор какое-то время мерился взглядами со Стефаном, а потом спросил:

– Вы точно уверенны, что мне стоит искать стрелу, а не привести назначенную вами невесту со словами, что жребий пал на неё? Может, взять из колчана ещё одну стрелу и…

– Нет! – резко оборвал Стефан. – В таковых-но делах лукавити не стоит. И я, и мой сын погорячились. А следовательно, сей-но выстрел есть суд богов.

Бор понимающе кивнул, а сам негромко заметил:

– Боги всё привыкли делать нашими руками.

– Да-да… нашими, – рассеяно пробормотал Стефан.

– А если стрела не приведёт меня к невесте?

– Тоды… тоды енто дужо худо… Для тобе. Теперича я ить ясно высказатися?

– Пойди туда, не знаю куда. Найди то, не знаю что.

– Я ить, северянин, уж-но знаю, кто ты такой. Командор мне поведал…

– И?

– Край наш тихой… леса дремучи… Аж-но местные порою ить пропадають.

– Вы, господин Бобровский, не торопитесь угрожать. Это может оказаться глупой ошибкой.

Стефан сощурился и уже более мягко сказал:

– Я ить не хотел бы затевати свару… с Сыскным-то приказом… Тому прошу у тя. Добром прошу.

Бобровский погладил свои усы и двинулся куда-то за дом.

А Бор вдруг подумал, что сегодня ему «везёт» на всякую всячину. И вот вопрос: к чему это всё произошло? Зачем боги сделали его свидетелем чьих-то семейных дрязг? И ещё: хорошо ли это, али плохо?

– Ладно, поглядим, что да как, – пробормотал под нос Бор и пошёл прочь со двора…