Текст книги "В краю молчаливого эха"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

2

Из-за погоды в Старую слободку попали лишь к полудню следующего дня.

Это была та ещё дыра. Столь убогих мест нет, наверное, даже на дальних хуторках небогатого Ингоса. Там люди хоть тоже не богаты, но заброшенных неухоженных земельных наделов, огородиков поросших крапивой, не найдёшь.

Тут же сплошь унылые картины. И покосившиеся избы, почерневшие от времени, сырости и прочих бед. Их стены густо покрыты толстым слоем многолетнего зеленого мха, что придавало этим домам ещё более жалкий вид. (Хотя вот, правда, местные богатеи да знать жили очень неплохо. Даже очень неплохо.) Улицы же – сплошная грязь, вонь. Заборы, наверное, ставили косые плотники. Иначе никак не объяснить отсутствие в них не только стройности, но упорядоченности. Через бреши пролазила живность, вроде коз да свиней.

В общем, не дорожили здесь теми богатствами, что давала природа, не ценили землю. Для Прутика это было дико. Рождённый в просторе, он никак не мог взять в толк, отчего местные (по крайней мере, из Старой слободки) так странно себя вели. Это удивляло Семёна, можно сказать, что даже впечатляло, но по своему. Он с диким ужасом в глазах смотрел на это поселение, силясь понять – взаправду ли всё это.

А слободка жила день за днём, неделя за неделей, год за годом. Жила своей жизнью, понятной только местным.

И вроде бы руки у них есть. И ноги. И даже голова… А всё одно что-то не так.

Слободкинские выглядели угрюмыми, нелюдимыми. Это касалось практически всех. Прутик потом не раз сталкивался с такой ситуацией, что местные зло говорили друг о друге.

«Так ему (или ей) собаке и надо!» – основная фразочка, кружившая тут.

Семён на всякий случай спрашивал, а кто эта «собака»? И чего натворила?

– А ничего! – махнёт рукой собеседник.

И тут выяснится, что дело в простой зависти. Так все относились к друг другу, и в том ничего эдакого не видели.

Народ здесь был гнилой, никчемный, даже озверелый. Большинство жило впроголодь, забитые и нуждой, и собственной ленью, с тихо бурлящей злобой в сердце. Даже Первосвет, коренной, казалось бы, «жодинец», порой недобро отзывался о слободкинских, называя их не иначе, как «лодырями беспросветными».

Оно и понятно. Тут уж и гадать нечего…

Первые с кем потом сталкивались и Бор, и Прутик, как пришлые, ещё не ознакомленные с заведёнными тут «правилами» люди, были местные попрошайки. Им нужно было только одно – денег в долг. За это обещали даже отработать, в чём-то помочь…

Кстати, сия голь-беднота – самая доступная рабочая сила в Старой слободке. В хозяйстве ведь всегда есть какая-то работенка, с которой в одни руки не справится. Как то: напилить дров, накосить сена, посадить что-то, убрать – в общем, если так, то без этих попрошаек никак. Худо-бедно они справляются с поручениями.

Что касается внешности, то слободкинские были людьми невысокими, темноволосыми, с длинными заострёнными носами. Взгляд у них… э-э-э… оценивающий, что ли… пронзительный… Глаза, из-за того, что были посажены глубоко, придавали лицам местных жителей налёт этакой неприязни. Словно они задумали что-то недоброе и пытались это всячески скрыть.

Прутик отметил, что большинство мужчин не носило ни бород, ни даже усов, но зато их шевелюре могли позавидовать первые красавицы Новограда. Одежда была неброской, скорее бедной: короткие льняные не отбеленные рубахи, вместо пояса у большинства мужчин была верёвка, неказистые холщовые штаны, а на ногах у кого лапти, у кого грубые сапоги, а кто и вовсе босой…

Женщины тоже были просты как в одежде, так и в прочем. Сказать, что не были даже симпатичны – всё же соврать. По своему они были приятны. Но вот в разговоре с чужаками – скупы на улыбки, несловоохотливы и почти нелюбопытны. Глаза постоянно опускали книзу, будто стесняясь…

Единственной женщиной, которая контрастно отличалась от остальных, была некая Ефросинья Сомова, у которой Прутик покупал почтовых птиц. Она и выглядела чуть иначе. Во-первых, была одета по-мужски. А во-вторых, курила длинную трубку и периодически грубо материлась. От неё Семён и узнал, где найти знахарку.

– А по что она тобе? – сощурилась Ефросинья.

– Зуб ноет… мочи нет…

– Так поди-но да у кузницу… али того лучше: ко нашему священнику Лучезару. Яво ить даж-но не горше.

– В кузницу? – Прутик аж затрясся, представив, как ему здоровенными клещами рвут больной зуб. Как он смачно хрустит… Бр-р-р!

– Ну, енто… гляди сам…

Прутик выяснил, где искать ведунью и обречённо поплёлся по грязным улочкам слободки.

Дом Агнии находился на самой окраине. Он ничем особенным не отличался. И ничто не указывало на то, что тут проживает ведунья.

На крыльце стояла молодая статная красивая женщина, одетая в кожаную куртку. А что ещё бросилось в глаза, так это перчатки на руках. Вроде ж не зима, а они надеты.

Агния, а это, скорее всего, была она, глядела куда-то вдаль, словно что-то высматривала.

– Гм! Доброго дня! – смущённо улыбаясь, начал Прутик.

Он потупил взор, стараясь не выдавать своего восхищения. Уж очень хороша была ведунья.

Женщина не пошевелилась. Она будто и не заметила присутствия Семёна. И он, было, хотел снова поздороваться, как вдруг Агния перевела взгляд и сказала:

– Летучие мыши.

– Простите… Что?

– Вон-но там… у леса… Видишь-но?

– Что вижу? – Прутик повернулся в указанном направлении.

– О! Какой-но пригожий, прям!

Семён вздрогнул и повернулся к Агнии. Она по доброму улыбнулась.

Зубы у неё белые-белые… ямки на щёчках… кончик носика смешно заёрзался… Прутик не мог оторвать глаз. Они словно и не слушались своего хозяина. Буквально впились в ведунью, словно оголодавшие комары.

– Вишь, как говоришь-то! Грамоту, ить-но, знашь… Уж-но, не из благородных ли? – Агния прошлась глазами сверху донизу: статный… в плечах не особо широк, но всё же мужественности это не отнимает… овальное лицо… ямка на подбородке… высокий открытый лоб… бровки густые, красивые… волосы всклочены… такие бы рукой схватить, поласкать, потрепать… а глаза добрые… действительно добрые…

Тут знахарка вдруг закашлялась и подняла кулачок ко рту.

– Како тобя-но звать-то? – сухо спросила Агния, отворачиваясь к окну.

Говорила чисто, как слободкинская. Сразу и не скажешь, что из зуреньцев.

– Э-э… Семён…

– Семён… голубчик… Чаво, братец мой, так пялишься? Гляди-но, глаза не сожги!

Прутик вдруг испугался и вжал голову в плечи.

– Ножели не знашь, что опасно-то дело на знахарок заглядатися? – Агния лукаво заулыбалась, входя в избу и приглашая Прутика идти следом. – С чем ить пожаловал?

– Зуб ноет, – смутился Прутик и густо покраснел.

Он намеренно стал смотреть по сторонам. Глаза натыкались то на какие-то сушёные корешки, висевшие под потолком, то на склянки с какими-то снадобьями. В доме пахло травами и дымом.

– Гм! – Агния пристально оглядела паренька. Не врёт ли? Вроде бы нет. – Помочь можно, – согласно кивнула знахарка головой.

– Язе бышт бда то хвалэчен. (Я был бы благодарен).

Агния встала, будто вкопанная.

– Оспадар разумнует нашаво езытса? Казва бда то зуреньсце? (Господин понимает наш язык? Говорит по-зуреньски?)

– Та то крыхцу. (Немного.) – смутился Семён, а сам меж тем похвалил себя за славный ход.

– Откдо, оспадар, жешт пришад? (Откуда, господин, приехал?)

«Почему она обращается ко мне «господин»?» – удивился Прутик, снова смешно морща нос.

– Зо сталице. (Из столицы).

– Вон-но как! А чего, говоришь, ко мне пришёл?

– Э-э-э… так зуб ноет.

И Агния отошла куда-то в сторонку.

Внутри было хоть и простенько, но уютненько. Чувствовалась женская рука. Чистота, порядок, запахи какой-то снеди… Это в печи булькал немаленьких размеров горшок. Ведунья приблизилась к нему и зачерпнула деревянной ложкой своего варева. Потом осторожно попробовала и что-то пробормотала себе под нос.

Прутик огляделся: под потолком висели связки сушёных трав, на полках у правой стены виднелись какие-то горшки, баночки, кулёчки.

– Садись, – властно приказала Агния. Она махнула ложкой на скамью у окна. – Чабреца подкину, – словно в чём-то оправдываясь, сказала ведунья, при этом отрывая от вязки сухой травы, что висела рядом, несколько веточек.

От «жодинского» говора не осталось и следа. Агния положила ложку и приблизилась к полкам.

– Сильно ноет? – негромко спросила она.

– Вчера аж волком выл.

– Так, может, сходил бы к кузницу?

– Тенсес с тобой! – воскликнул паренёк и тут же встал.

– Ладно… ладно… я так спросила…

Агния повернулась к Прутику. В руках она держала ступку с пестиком и вязку каких-то странных на вид корявых веток. А когда ведунья подошла к столу и стала на нём расставлять свои знахарские принадлежности, Прутик с ужасом понял, что это чьи-то лапки.

«Уж не летучих ли мышей?» – мелькнуло в голове.

– Слева? Справа? Вверху? Али внизу?

– Не понял? – испугано озирался парень.

– Где болит-то?

– А! Да вот… тут вот…

Прутик попытался показать. Агния приблизилась и вдруг стала осторожно поглаживать парня по голове. Тот поначалу даже опешил.

– С обозом прибыл? Верно? – невзначай поинтересовалась женщина.

– Э-э… да…

– Как там на тракте? Говорят, разбойники балуют.

– Да, балуют. И не только они.

Тут Прутик вдруг сам не понимая отчего, рассказал Агнии о нападении громадного паука. Ведунья перестала гладить Семёна и вернулась к столу.

– Так! – вот и всё, что она сказала.

На красивом лице Агнии вырисовались морщинки. Бросив что-то в ступку, ведунья усердно стала работать пестиком. Семёну даже подумалось, что она сейчас протрёт дырку.

– Мне сказали, вы из Чарова, – решился продолжить разговор Прутик. – Это же далеко отсюда.

– Далеко.

– Извините, может, за грубость, но что ваз привело в эти края?

– Сама себя о том спрашиваю, – с какой-то досадой в голосе сказал Агния.

Она скинула свою куртку, и Прутик с удивлением увидел, что перчатки на руках у женщины доходят как минимум до плеч. За сорочкой точно не определить.

– Все уже тут привыкли к моему ремеслу, – продолжила Агния. В её голосе на какое-то мгновение промелькнули странные тоскливые нотки. – Приходилось соответствовать… Собирала в лесу кислицу, жимолость, чернику… как средство борьбы с простудой…

Тут Агния попыталась улыбнуться, но вышло не очень.

– Оставим это! – тряхнуло головой ведунья. – Значит, говоришь, пауки, да ещё и большие. А призраков ты не видал?

Прутик насупился. Ему не верят, надо же! Считают за глупого сказочника.

– А если и видал? – с вызовом бросил он.

– Где? – вполне серьёзно спросила Агния.

Семён попытался «прочитать» её мысли, но не смог. Похоже, что спрашивала без подковырки. Как бы искренне.

Ещё несколько секунд Прутик взвешивал свои мысли по поводу того идти или нет на откровенность. Победило первое. И Семён сначала сухо, а потом более детально описал ночь у моста. Про то, как увидел в свете луны загадочного всадника на бледном коне.

– Не думаешь ли ты, что тебе могло показаться? – спросила Агния.

– Особой уверенности нет.

– А ты веришь в призраков? Я отчего спрашиваю: недалеко от слободки заброшенный замок, принадлежавший некогда Валирам. Многие полагают, что в нём да окрестностях полно всякой нечисти шастает. Некоторые и призраков видели…

Прутик пристально поглядел на Агнию. Вроде не шутит. Лицо серьёзное, ухмылка не проскальзывает.

– И как оно на самом деле? – осторожно спросил Семён.

– Как? Ты действительно хочешь знать?

Агния перестала тереть пестиком и повернулась к пареньку. Взгляд её глаз на какое-то мгновение лишил того дара речи.

– Коли не струсишь, то могу подсобить разузнать, – вкрадчивым голоском прошептала ведунья.

Кровь ударила Прутику в голову. Его глаза жадно уставились во влажные губы Агнии. Внизу живота приятно защемило. Кажется, женщина что-то ещё говорила, но Семён не услышал.

– Что? – переспросил он, словно пробуждаясь ото сна.

– Заходи… как-нибудь… Вместе поколдуем.

Агния тихо рассмеялась.

– Боль прошла? – спросила она.

– Что? – Прутик скорчил глупое лицо. – Кажется…

– Вот и славно.

– А как? Я думал, вы мне настойку делаете…

– Настойку? Дурачок… Это я для личных нужд делаю. А твою боль давно уж забрала.

Тут Агния показала Семёну кулак.

– Она здесь. Брошу её в огонь, и всё пройдёт.

После этих слов ведунья подошла к печи и сделал такой жест, словно действительно что-то бросала в огонь. Пламя всколыхнулось, зашипело, словно рассерженная кошка. Прутику тут же пришли на ум слова Бора про то, что огонь живой.

– Значит всё? – испугано спросил Семён. – Сколько я вам должен?

– Нисколько, – рассмеялась Агния. – Хотя…. если будет не трудно сделать одно одолжение…

– Какое?

– Достанешь усики сколопендр?

– Что? – Прутик в ужасе вскочил и попятился к выходу.

Агния рассмеялась. Судя по всему, она находила эту свою выходку забавной.

– Я… я… я…

– О, Тенсес! Да ты ещё и заикаться начал! – хохотала ведунья. – Одно лечится, другое калечится… Ладно, Семён. Пошутила я. Сама усики достану…

– До свиданья, – пробормотал растерянный парень.

– Давай, до встречи.

Прутик выскочил вон и скорым шагом направился в слободку. А в голове ещё долго звучал хохот весёлой ведуньи…

3

Бор соскочил с огневолка и сделал знак Первосвету оставаться на месте.

– Я сам схожу, – проговорил северянин, доставая обрубок паучьей лапы.

Они подъехали к низенькой плюгавенькой избушке, в которой, если верить словам местных ратников, обитал командор Никитов.

– Третий-но день пьёт ить, – доверительным шёпотом говорил один из солдат.

– Чего ж так?

– Таки жисть ентакая! Оно иному… не то…

– Ты, братец, сам часом не выпивший? – нахмурился Бор.

Ратник вжал голову в плечи и попятился, глядя попеременно то на сурового Бора, то на его огневолка. А то и на Первосвета.

– Не приведи Тенсес! Како можно?

– Како-како… Запросто!

Бор пришпорил Хфитнира, и поехал в указанном направлении.

По небу плелись серые тяжёлые тучи. Изредка они разряжались холодным мелким дождиком.

– Вон гляди! – осадил коня Первосвет. Он показал Бору куда-то на юг.

– Что там? – не совсем понял северянин.

– Замок Валиров.

– Где?

Проследив направление, Бор увидел далеко за избушками мрачные тёмные развалины. Они высились на пригорке, примерно в полуверсте от посёлка.

– Раньше здесь не было никакой Старой слободки, – пояснял Первосвет. – Тут был посадский городок. А как замок разрушился, все вокруг стало приходить в упадок. Вот будем как-то ехать, увидишь сколько тут заброшенных домов. Особенно с юга и востока. Мертвые слободки… мы их так прозываем…

– Грустное зрелище.

– Хм, грустное!.. Ужасное зрелище. Кстати, я всё хотел с тобой о кое-чём переговорить.

– Слушаю.

– Отпусти меня на недельку.

– Куда?

– К своим… Тут до Жодино не так уж и долго ехать. А когда я ещё окажусь в Темноводье? А? Что скажешь?

Бор молчал. Он нахмурился, его желваки нервно заходили ходуном. И когда уж было Первосвет подумал, что товарищ откажет, тот вдруг согласился:

– Ладно. Коли хочешь, можешь съездить.

– Спасибо, брат. Я мигом. Одна нога…

– Не торопись. Повидай своих, порадуй отца да мать… сестёр… Возьми, – с этими словами Бор протянул Первосвету несколько золотых «орликов», – купишь им гостинцы.

– Вот спасибо!

– Завтра и езжай, чего оттягивать. И кстати, если возвратишься, а меня тут не застанешь – всё одно жди тут. Договорились?

– Да…

Вот они подъехали к избе командора. Бор обошёл громадную лужу у крыльца и толкнул дверь. Та противно скрипнула и туго отошла в сторону.

Внутри дома было темно. И ещё сильно воняло кислой капустой. Единственным светом был огонёк у образа Тенсеса в красном углу. Малюсенькие окошки были плотно закрыты ставнями.

– Ково ить сюды леший приволок? – рыкнул чей-то голос из дальнего угла.

Тёмные тени зашевелились и вскоре перед пообвыкшим к темноте взором Бора возникло какое-то несуразное существо. Шаркая ногами оно попыталось добраться до северянина, но не осилив и половины пути грохнулось на пол.

Бор зажёг одну из своих зачарованных стрел и вставил её вместо лучины. Вторую стрелу оставил в руке.

– Итить твою налево! – сердито ругалось существо. – Язви йаго в конец!

Судя по всему это и был Никитов. Он перецепился через разбросанные на полу сапоги и теперь пытался подняться на ноги.

Бор подошёл к скамье и присел. Дождавшись, пока Добрыня поборет собственное непослушное тело и встанет, северянин представился.

– Кто? – недослышал Никитов, подходя ближе.

Низкорослый, косматый… глаза краснющие, словно не спал несколько дней… И только открыл рот, как пахнуло сильнейшим перегаром.

– А-а-а… мне писал Дюжев… точно ить-но! Како доехали?

– С божьей помощью…

Бор выложил на стол паучью лапу.

– О! Енто чо за хреновина?

Никитов протёр глаза и, тяжело опираясь на край стола, стал слушать рассказ Бора про Битый тракт, про бой с шайкой Посвита и про пауков.

– Одной головной болью ить меньше, – проговорил Добрыня сквозь зубы, имея в виду, судя по всему, столкновение с бандитами на Битом тракте. – О, Тенсес, кода ж ента сволочь вся посдохнет? Язви йаго в конец!

Командор резко оттолкнулся руками от стола и подошёл к низенькой бочке с квасом.

– Вы не местный? В смысле – не отсюда. Так? – ухмыльнулся Бор.

– Знамо дело не отсюда! – подбоченился Добрыня.

Правой рукой он зачерпнул ковшом кваса из бочки и застыл, глядя куда-то вдаль.

– Знамо дело не местный! А чо спрашаешь?

Бор лишь усмехнулся и слегка покачал головой.

– Воно чо, – скорчил рассудительную мину Никитов, – таких-но… как тутошние дурынды-то… эно во всём Сарнауте не сыщешь. Язви й-их мать! И разве я на них похож? То-то же!

И тут Никитов смачно сплюнул на пол.

– Вот-но меня и прислали… с ними управляться… Итить йаго в конец!

«Вот лицо истинного канийца. Все кругом дураки, один он умный. Н-да-а!» – Бор скривился и вздохнул.

Командор, судя по всему, служил в Темноводье по принуждению. Видно было, что находиться здесь, в окружении «жодинцев», ему было неприятно. И, тем более что большая часть Защитников Лиги Старой слободки была из местных.

– Эно те ишо бестолочи! – возмущался Никитов.

Он резко выдохнул и одним махом выпил ковш кваса.

– Вот же дурынды! Тьфу, на них! Как мне это всё остопротивело! – вновь повторился командор, вытирая пену с усов. – Вы себе представить не можете.

– Надо бы вам написать, чтобы перевели куда-то…

– Писал! Язви й-их Искру… душу… мать! – махнул рукой Добрыня. Он поднял свои ясные голубые глаза на Бора и грустно так улыбнулся. – Многово раз писал. Думашь-таки прям сюдыть очередь из охочих служить? Да я бы рад даже на Святую Землю… даже десятником… но…

Никитов вдруг закашлялся, прочистил горло и харкнул на пол.

Разговаривал он уже как настоящий коренной «жодинец». Оно, наверное, и понятно: столько лет провести в таких дебрях.

– Ладно, ить всё пустое. Итак-но? Чо ить вас-но привело в енти дебри?

Бор не торопился отвечать. Ещё в дороге ему думалось, что да как делать по прибытии в Старую слободку. И чем дольше он размышлял, тем яснее становилось, что он не знает, как поступать.

Нет, задачи были понятны. Цели – ясны. Даже имелись помощники в лице Первосвета и Прутика. Предполагалось, что кое-кто в слободке окажет помощь. Тот же Никитов, семейка Ушлых, друид Капищев… Но вот когда сталкиваешься с реальностью, вдруг начинаешь понимать, что никакой толковой помощи нет и не будет. Что придётся опираться на свои силы.

Бор решительно встал и хотел идти прочь.

– Э-э, ты куды-но? – опешил Никитов.

Надо было что-то ответить.

– Тут есть постоялый двор?

– Что? – напрягся Добрыня. – А-а-а… трактир есть… как ить пойдёшь, значит, мимо Жабьей лужи… почитай… четвёрта изба по праву-то руку…

– Ясно… спасибо, – и Бор направился к двери.

– Э-э-э, а ты чего заходил-то?

– Паучью лапу занёс.

– И чо с нею делать-то?

– Ну не варить же!

– Да постой ты, горячая башка! – сердито бросил командор. – Объяснись…

– Может кто-то уже, в конце концов, наведёт порядок на трактах? Люди гибнут, а вы тут все пьёте напропалую!

Бор демонстративно сплюнул на пол и выбрался на свежий воздух.

Вечерело. И это уже было заметно. Вокруг разливались трели цикад, где-то голосили лягушки. Первосвет со скучающим видом сидел на каком-то бревне и глядел в темнеющее небо.

– Прутика ещё нет? – услышал гигант голос своего товарища.

Судя по виду последнего, он был сильно рассержен.

– Как прошло? – чуток приулыбнулся Первосвет.

– Даже не спрашивай!

– Я же тебе говорил, что они все тут лодыри.

– Пьяницы, – поправил Бор, пиная ногой траву.

Не успели выехать со двора, как из-за околицы показалась знакомая фигура Прутика. Он устало плёлся по дороге.

– Давай-ка веселее! – нетерпеливо гаркнул Бор. – А то будем тебя ждать аж до завтра.

Семён прямо-таки подскочил и через несколько минут дотопал к своим товарищам.

– Что зуб? – улыбнулся Первосвет.

– Уже не болит, – как-то зачарованно пробормотал Прутик. – Куда мы сейчас?

– Трактир искать… за какой-то Жабьей лужей, – отвечал Бор, пришпоривая огневолка.

Ехали долговато. Слободка растянулась во все стороны, словно та же паутина. К тому же стало быстро смеркаться. Да ещё похолодало. Хотя, не смотря на это, мошкара да комары совсем не собирались прятаться. Они злобными толпами гонялись за всяким, кто в сей час надумал прогуляться по слободке.

Где-то вновь затянули свою противную песню лягушки. Сразу же накатила такая беспросветная тоска, что хоть волком вой.

– Где этот нихазов трактир? – рассердился оголодавший Первосвет.

В его желудке вновь заурчало. Он сильно пришпорил коня, словно это животное было виновато в том, что отряд никак не мог расположиться на ночлег.

«Надо было сразу ехать в трактир, – бурчал себе под нос Первосвет. – Тьфу ты!»

Отряд, как ему казалось, слишком долго блуждал по неухоженным улочкам. Даже зародилось странное ощущение, будто они с Бором ходили по кругу.

Тут ещё этот туман пополз. И небо заволокло тучами.

– Так что там, говоришь, с зубом? – Бор будто очнулся и повернулся к устало бредущему Прутику.

– Боль прошла… Ведунья пошептала, вот и полегчало…

– Ясно, – отвечал северянин, но на самом деле он вовсе не слушал ответов Семёна.

Было видно, что Бор чем-то обеспокоен. Хфитнир тоже выглядел напряжённым.

– Три улочки, два дворика, а мы тут ходим-ходим… ходим-ходим… – Первосвет сердито засопел. – Будто кто нас водит.

– Что ты сказал? – остановился северянин.

– Говорю: заблудились на пустом месте. И народу нет, чтобы спросить дорогу…

– Тс-с! – Бор поднял руку вверх, приказывая всем умолкнуть. – Мы тут не одни.

В это мгновение огневолк вдруг ощетинился. По его телу пробежала тонкая сеть огненных сполохов.

Прутик только сейчас сообразил, что давно не слышал ни писка мошкары, ни лягушачьих трелей. Семён судорожно сглотнул и испуганно огляделся. Он ясно ощутил приближающуюся опасность. На какую-то секунду-другую ему показалось, что впереди действительно кто-то есть. В еле ползущих клочьях серого тумана промелькнул чей-то высокий силуэт. Кто-то явно двигался навстречу людям. И причём не один.

Бор с тихим шорохом вытянул клинки.

Каждый из троицы почувствовал, как по его спине побежал неприятный холодок. Но, слава Тенсесу, это ощущение длилось недолго. Стоило подуть лёгкому ветерку и всё развеялось.

– Да где же это трактир! – прохрипел Первосвет, нервно пожимая древко скеггокса.

– Обратите внимание: никого на улицах нет, – вдруг сказал Бор.

– Точно… Что это значит? – гигант огляделся.

Где-то недалеко залаял дворовый пёс. Клочья тумана враз сжались, на сердце стало легче. Прутик выдохнул и вытер со лба испарину.

«Ну и жуткое же это место, Старая слободка», – подумалось ему в тот момент.

Тучи в небе расступились. Выглянула желтоватая луна, высветив вдали холм с развалинами старого замка.

– Мы точно бродим по кругу, – проворчал Первосвет.

– Что это было? – тихо спросил Прутик.

– Не знаю, – пожал плечами Бор.

Он вложил клинки на место и затем шлёпнул по загривку огневолка.

– Призраки, – высказал своё предположение Первосвет. – У нас про Старую слободку много всяких баек говорят… Я думаю, это призраки.

– Возможно, – неохотно согласился Бор. – Так! Туман будто оттуда приполз, – кивнул на руины северянин. – А?

– Похоже.

– Ладно, парни. Поехали. Не станем испытывать судьбу.

– А куда нам ехать-то. Темно как в заднице! Ни в одном окне света не видать… Всё, словно вымерло…

– Да не скули ты! – оборвал Бор гиганта. – Вон слышишь: снова лягушки запели. Идём-ка к ним.

Через десять минут отряд выехал к какому-то болотцу.

– Наверное, это и есть Жабья лужа, – предположил северянин. – Первый… второй… вон тот дом… четвёртый… справа…

Все прислушались: оттуда донеслись приглушённые вскрики.

– Трактир, – довольно сказал Первосвет. – Наконец-то, добрались…