Текст книги "В краю молчаливого эха"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

8

Удел Валиров – десятки вёрст тишины… Так вот шагаешь по глухим тропам день за днём, и может статься так, что ни разу никого не повстречаешь.

Край сей по-своему красив: густые, порой непроходимые леса со сказочными названиями – Зачарованная пуща, Берложья чаща, Окаянные дебри; редкие озерца с темной водой, которые рассыпаны по Уделу томным ожерельем; полоски болот (особенно их много в юго-восточной части Темноводья за Ружской пущей), густо поросших осокой, хвощом да багульником; заливные луга вдоль Малиновки – самой крупной реки этого аллода. Её воды начинают свой бег где-то на северо-востоке в горах. Крутой дугой она отсекает Удел Валиров от остальной части Темноводья, словно отгораживая всех тут живущих от иного мира, аки мамка, что оберегает своих деток, прикрывает собой. И вот в конце концов она впадает в море… Но то уже другая сторонка.

С Малиновкой связано немало историй и легенд сего края. Немало сложено сказок, преданий да песен.

«Да вот хотя бы эта», – Первосвет глубоко вздохнул, чуть прикрыл глаза и негромко затянул:

 
Ты, река ль моя, речонька.
Ты, река ль моя быстрая!
Течёшь речка, не колохнёшься.
На крутой бряжок не взольёшися.
На крутой бряжок не взольёшися,
Желтым песком не взомутишься…
 

Конь громко храпнул и мотнул головой.

– Нравится? – приподнял брови Первосвет. – А вот коли б ты слыхал, как у нас её бабы поют… Аж-но душа перевёртывается.

Дорога дошла до Маковой развилки. Налево – путь через Моховые Кручи к Черной переправе, а далее к Лешне. Направо – к Речице – мелководной лесной протоке, а уж оттуда рукой подать до Кудыкиной Плеши. А коли ехать прямо – попадёшь в Зачарованную пущу, а за ней уж и до Жодино недалече.

– Аки богатырь на перепутье, – подзадорил сам себя Первосвет.

В глаза сразу кинулись лошадиные следы у лужицы. Всё бы ничего, да вот конь тот был не подкован.

– А ну тпру! – Первосвет лихо соскочил с седла и подошёл к следу поближе.

Присел, пощупал пальцем, прикинул размер и делано замотал головой.

– А-ну видишь-но как! – гигант огляделся по сторонам. – Что за зверь такой тут хаживал? След хоть и лошадиный, а какой-то не такой… Единорог? Так то сказки.

Первосвет улыбнулся.

– Конечно, сказки… Хотя, коли б увидеть сего зверя – мне точно бы счастье улыбнулось.

Конь вновь громко всхрапнул.

– Вот-вот, я и говорю, – поднялся Первосвет.

След копыта был весьма крупным. Да и впереди маячила Зачарованная пуща – место заповедное, тихое. Тут в старинные времена люди не раз видали единорогов. Так что не удивительно, что в голову Первосвета пришли мысли о сих загадочных существах.

Говорят, последние единороги живут на Святой Земле… где-то на Эльджуне, что ли… А тут, в Темноводье, они встречаются лишь в сказках, а не на яву, – рассуждал Первосвет, ведя коня под уздцы.

Парень прошёл шагов двадцать, всё поглядывая по сторонам, ожидая найти ещё один след.

Слева что-то ярко блеснуло. Но только на миг. Первосвет замер, пытался отыскать глазами этот неизвестный предмет.

Кажется, он должен был быть вон за тем папоротником, – словно уговаривал сам себя гигант. Он отпустил поводья и, наклонившись вперёд, нырнул под косматые ветки. Два-три шага и вот на бурой сырой земле лежал гладкий прозрачный камешек…

– Ёлки-палки! Это что за штука такая? – Первосвет наклонился и поднял камешек, размером с голубиное яйцо. – Неужто диамант кто обронил?

Гигант осторожно провёл пальцем по гладкой не ограненной поверхности. В своей жизни Первосвету ни разу не приходилось видеть ни одного алмаза. Слышать слышал, но чтобы вот так… в лесу… запросто валялся диамант…

– Нет… нет… Откуда? Ерунда! – парень облизал пересохшие губы.

На голову что-то капнуло. Кажется, начинался дождик. Даже сквозь густые ветки, было вполне видно, что небо относительно чистое. Очевидно, набежала какая-то маленькая тучка, которая скоро уйдёт и…

Первосвет громко ойкнул, поскользнулся и не найдя под ногой никакой опоры с шумом полетел вниз по небольшому, но крутому склону холма.

Держись, брат, сейчас будет больно! – промелькнуло в голове у Первосвета. Он едва успел прикрыть лицо руками, чтобы ветки и сучья не оцарапали кожу и не выкололи глаза.

Осознание глупой беспомощности, как результата собственной невнимательности, разозлила гиганта до глухого бешенства. Ноги дрожали, руки тоже… Хорошо, хоть голова цела. И кости не сломаны. А то в иной раз…

И в этот момент с правой стороны послышался ужасающий треск ломающихся веток, затем рёв. Первосвет попытался вскочить на ноги, снова поскользнулся, и тут из кустов выскочило громадное черное нечто.

– Твою мать! – от ужаса Первосвета чуть не парализовало. – Медведь!

Нервы натянулись, словно канаты. Руки сами собой пытались нащупать хоть какое-то подобие оружия.

– Приветствую вас, добрый человек! – послышалось с другой стороны.

Первосвет повернул голову на голос. Подле орешника стоял высокий человек в глубоком капюшоне. В левой руке он держал длинный крючковатый посох.

– Ну и напугали вы нас, – продолжал говорить незнакомец. – Свалились, как снег на голову.

– А-а-а… кто ещё кого напугал! – сиплым голосом проговорил Первосвет, косясь на зверя.

Первосвету было стыдно признаться, но он действительно сильно испугался. И за что себя сейчас корил. Как мог, ведь не маленький!

– Не бойтесь, он вас не тронет, – уверенно сказал человек.

– Надеюсь… Вы друид? – осторожно спросил Первосвет.

Незнакомец кивнул и наклонился.

– Ух ты! Слеза единорога! – в ладони у друида показался тот самый диамант.

– Этой мой… Когда падал, уронил.

– Ваш? – удивился незнакомец.

– Я его нашёл… у дороги…

– Вам несказанно повезло. Это слеза единорога.

– И что это значит?

Друид прислонил свой посох к дереву, затем приблизился и протянул руку с целью помочь Первосвету подняться.

– Меня зовут Велеслав, – представился незнакомец.

Он скинул капюшон и широко улыбнулся.

У друида было круглое лицо, и явным акцентом на нём выделялись аккуратные пушистые усы, заканчивающиеся не менее аккуратной шкиперской бородкой. Волнистые каштановые волосы разделял напополам ровный пробор. Толстые совиные брови встали вразлёт, а из-под них на Первосвета пристально уставились ясные серые глаза.

Велеслав был довольно высоким мужчиной средних лет, одетым в простую кожаную куртку, подпоясанную широким ремнём. Она была расшита какими-то непонятными узорами и украшена большим количеством вороньих перьев.

– Держите! – с этими словами друид вернул Первосвету диамант.

– Спасибо, – растерянно поблагодарил тот. А потом словно оправдываясь, зачем-то сказал, что его лошадь наверху.

– Куда путь держите?

– В Жодино.

– А-а… славное местечко…

Друид хотел понравиться. Видно то, что его медведь напугал путника, и самому Велеславу было не по душе.

Первосвет покрутил в руках камешек, периодически поглядывая на сурового старого зверя. Тот послушно сидел в сторонке, делая вид, что ему всё равно, что происходит.

– Вы сказали, что это слеза единорога, – проговорил Первосвет. – Почему?

– Потому что это так и есть. Разве не слыхали, что в Зачарованной пуще можно повстречать единорога?

– Слыхал. Но это… сказки?

Друид, казалось, удивился такому замечанию.

«Да он верит! Действительно верит в бабкины бредни!» – Первосвет даже закусил губу, чтобы случаем не ляпнуть лишнего.

А потом вдруг вспомнил:

– Ой, я ведь… я ведь на дороге след видел…

– След? Чей? – Велеслав, кажется, взволновался.

– Ну… не знаю… может и единорога… («Вот ляпнул! Ну, дурень!»)

– Покажете?

– А вы что же их разыскиваете? – поинтересовался Первосвет, поднимаясь вверх по склону.

Он уже взял себя в руки. Совладал, так сказать. С временным проявлением страха. Теперь друид не казался подозрительным.

– Типа того, – пожал плечами Велеслав. Он старался не отставать от гиганта. – На Моховых Кручах сыздавна единорогов встречали.

– И не только, – нахмурился Первосвет. – Говорят, тут раньше полным-полно лютоволков было. В стародавние времена-то… до Катаклизма…

Друид ничего не ответил. Его медведь оставался внизу подле кустов. Складывалось такое ощущение, что тот задремал. Но у Первосвета не было желания проверять этот факт. Он лишь кинул косой взгляд на зверя и продолжил подъём.

«И удивительно, что я себе шею не сломал! – пробурчал гигант. – Идти под гору – так полчаса, а как катился вниз, то и секунды не прошло».

– Вот тут… на этом месте, – Первосвет подвёл друида к деревцу, под которым он нашёл диамант. – А след был вон там, на дороге… возле той кочки…

Велеслав присел, поковырял руками почву, и даже понюхал её.

– Вам известно, почему единороги плачут? – вдруг спросил друид.

Первосвет в ответ лишь пожал плечами.

– От счастья… от счастья… Тому, кто найдёт слезу единорога – очень повезёт.

– Да? В чём?

– Я не провидец… а всего лишь передаю вам слова поверья.

Друид поднялся и как-то странно поглядел на Первосвета.

– А вы ведь местный? – зачем-то поинтересовался Велеслав.

Прозвучало так, словно друид осуждал Первосвета. Мол, «жодинец», а ничего не знаешь!

– Местный. Это что-то меняет?

– Нет… просто удивительно…

Что именно «удивительно» друид не пояснил.

Первосвет вскинул брови, подошёл к своему коню, поправил сбрую и ловко вскочил на круп.

– Ну, всего вам доброго! – проговорил гигант, чуть пришпоривая лошадь.

– И вам! – несколько отстранёно отвечал Велеслав.

Скрывшись за поворотом, Первосвет осторожно оглянулся и облегчённо вздохнул. Поведение Велеслава его немного пугало. Хотя, чего ещё ожидать от друидов? Они людишки странные. И мысли у них странные…

Первосвет пытался вспомнить, что вообще знал про друидов. Выходило так, что кроме домыслов и слухов ничего конкретного.

Хотя, в этом следует винить всё общество. Все вокруг будто и не замечали этих людей. Не интересовались их жизнью, а те, соответственно, не выставляли её напоказ.

Когда-то Бернар говорил, что у друидов даже есть своя письменность. Правда, скорее всего перенятая у древних эльфов.

«Вот взять Стояну, – бормотал себе под нос Первосвет. – Кто? Что? Где? Какой вопрос не задай, а чёткого ответа не будет».

И тут Первосвет себя осадил: негоже так говорить о жене товарища.

Его охватил стыд, и он тут же переключился на Велеслава.

Странная всё же личность. Бродит по лесам со своим медведем. Как неприкаянная душа! Ищет чего-то? Ты видел, как он на диамант пялился? Аж облизывался!

Первосвет незаметно для себя пришпорил лошадь, переводя её в галоп. И при этом снова оглянулся: не крадётся ли кто за ним?

Лес вокруг потерял свою привлекательность. Порою мерещилась всякая всячина. А в голову заползали истории, слышанные в детстве. И про ведьм, и про нечисть, и про гадину всякую, коей в стародавние времена в этих краях было видимо-невидимо.

«И чего только люди не придумают», – успокаивал себя Первосвет.

Ему вновь вспомнился друид и тот странный блеск в глазах, после упоминания о единорогах.

Но вот дорога вышла из лесу недалече от бережка Малиновки. Здесь уже начинался Длинный луг. Над густой травой летала тьма тьмущая насекомых – бабочек, пчёл, жуков, мошкары. Тут же гоняли стрижи да ласточки. Через дорогу шныряли мыши.

Первосвет приосадил коня и поехал не спеша.

Становилось жарко. Даже душно. Очевидно, в преддверии дождя. И в доказательство сему, далеко в небе появилась тёмно-сливовая туча.

Прибрежные луга тянулись почти до Жодино. Дорога змеёй вертелась туда-сюда, проходя меж крутобоких холмов.

Первосвет вдруг вспомнил, как ехал по ней с отцом, когда отправлялся на службу на аллод к Клементу ди Дазирэ. Как ночевали в поле, говорили о всяком разном. Посмеивались, шутили… А в душе прятался страх. И Первосвет старательно его давил, пытаясь хорохориться, чуть бахвалиться… лишь бы отец не увидел, как ему страшно… Но тот всё видел. И по-своему пытался приуспокоить сына.

Потом была Старая слободка… портал… и…

Сердце вновь защемило. На глаза навернулись слёзы. А память вдруг выдала тот странный сон, который Первосвет рассказал Бору.

– Что-то неприятное? – поинтересовался северянин.

– Ну… ну… мне снился Ратный приказ. Что я там с кем-то бился…

– Победил?

– А? Наверное… по крайней мере, был среди тех восьми человек, которых позвали дальше. Помню, как нас привели к какому-то каменному дому и стали проводить мимо целой кучи дверей. Приказывали оставаться подле них. Мне достались последние… Я видел, что когда распахивались двери, то из них выбегали какие-то… непонятные существа… чудовища… Парни начинали с ними драться.

– А ты?

– Я ждал своей очереди. Готовился. Достал оружие и ждал. Когда распахнулись мои двери, навстречу выполз… ребёнок… маленький, смешной такой. Ты знаешь, я сразу было подумал, что это какой-то обман… что ребёнок не настоящий.

– И что ты сделал?

– Замахнулся и… и… и потом я взял его на руки… вошёл внутрь. Там была небольшая уютная комнатка. У белой печи хлопотала женщина… молодуха… её лица я не видел… но точно знал, что это моя жена… Я сел за стол и стал кормить ребёнка… Это был мальчик. Крепенький, пузатенький… Слушай, Бор, вот к чему такой сон? А?

– Не знаю, честно не знаю. Возможно, боги хотели тебе что-то рассказать, – северянин стал нервно поглаживать бороду. А на его бритых висках отчего-то проступила испарина.

– Что?

– Не знаю… Хотя… может, они говорят, что ты не рождён для военного ремесла… Ведь в твоём сне остальным бойцам предстали кто? Чудовища. А тебе? Ребёнок… и жена… и дом…

В небе громыхнуло. Первосвет дёрнулся и задрал голову. Тёмно-сливовая туча закрыла больше половины неба и вот-вот должен был начаться дождь. Пришлось свернуть с дороги и поехать к опушке леса: там всё же лучше, чем мокнуть в открытом поле.

«Сон… странный сон… И почему он снится сейчас? И здесь, в Темноводье? – Первосвет чуть пришпорил коня, а в это время на макушку свалились первые холодные капли. – Неужели Сарн говорит мне, что я должен вернуться домой насовсем? Что должен оставить Ратный приказ?»

Когда же Первосвет достиг первых деревьев Зачарованной пущи, дождь припустился с такой силой, будто хотел смыть всё что есть на земле. Гигант постарался быстро соорудить шалаш, но всё равно промок.

Не прошло и получаса, как туча ушла восвояси. Первосвет решил сегодня уже не продолжать свой путь, а остаться на ночлег. Тем более нужно было просушиться.

После дождя все запахи разом поменялись. Потянуло сыростью, влажной землёй. И одновременно воздух казался чище.

Где-то вдалеке рюмили зяблики. Проснулась одинокая кукушка.

Первосвет неторопливо развёл костёр, развесил одежду и принялся ужинать.

Быстро вечерело. В сизом небе зажглись первые звёзды. А со стороны Малиновки пополз серый липкий туман. И хоть не было ни малейшего дуновения ветерка, но ухо прекрасно слышало, как стали тихо стонать стволы старых осин, как затрепетали ветки полуголых берёз… Вдалеке заухала сова… зашуршала листва под звериными лапами…

Ночевать в лесу – не всякий сможет. Тем более в одиночку. Со всех сторон начинает мерещиться Нихаз его знает что. А ещё неожиданно вдруг осознаёшь собственную беспомощность перед силами природы.

Первосвет тут же подбросил веток в костерок и подумал про Бора: «Интересно, а ему страшно бывает?»

Хотелось верить, что нет.

Первосвет примостился, укутался и попытался задремать. Но тревожные мысли в голове нервно топтались, шушукались, не давая уснуть.

Гигант досадно прикусил губу и даже про себя «прикрикнул»: «Да заткнётесь вы или нет?»

А мыслишки в ответ: «О! Какая непростительная глупость – остаться заночевать в Зачарованной пуще. А если выскочит кто из чащи? Или змея приползёт. Или паук набросится!..»

От последней мысли Первосвет аж подскочил.

Он не был трусом. Но в сегодняшний вечер его буквально всё пронимало. Или то местность виновата, или дневные воспоминания, насыщенные неоднозначными событиями. Первосвет нервно дёргался от любого шороха. Иногда ему сквозь полуприкрытые веки чудилось, будто деревья оживали и тянули к нему свои корявые ветки-руки. Сейчас схватят за горло, свяжут по рукам и ногам, и… и…

На дальнейшее фантазии не хватало.

Громко хрустнула ветка. Первосвет сел и только теперь сообразил, что прозевал, когда погас костёр.

Он подтянул поближе скеггокс и внимательно стал вглядываться в темноту леса.

Кажется, никого. Показалось…

И снова – хрясь! Это треснула следующая ветка, значительно левее предыдущего места.

Глаза выловили странное громадное тёмное пятно. Казалось, что оно медленно движется мимо кривых древесных стволов.

«Зверь какой-то, – подумалось Первосвету. – Волк, небось?.. Нет! Великоват будет… Олень, что ли? Или тур? Хотя, откуда тут туры?»

На какое-то мгновение глаза уловили лёгкое голубоватое свечение…

– Твою мать! – поднялся Первосвет, прижимая к груди топор. – Что это за хреновина?

Тёмное пятно замерло, а голубоватая палка, торчавшая на его башке, засветилась чуть ярче.

А потом всё пропало. Как отрубило. На Первосвета навалилась дикая усталость. Он послушно опустился вниз, его веки спешили закрыться. Ещё минуту-другую парень пытался бодрствовать, но организм не выдержал и сознание провалилось в тяжелый сон…

– Ку-ку! Ку-ку!

Первосвет вскочил, перецепился через скеггокс и покатился по траве.

Стояло раннее утро. Золотая заря окрасила небосклон. Над Малиновкой парило, казалось она укуталась в лёгкую полупрозрачную шаль.

– Фух! Фух! – Первосвет протёр глаза и огляделся.

Всё на месте, всё в порядке. Конь стоит привязанный у кустов. Похрапывает, головой потряхивает. Кажись, всё в порядке…

– И приснится же гадость такая! – проворчал парень, снимая с веток развешенную для просушки одежду. – Фух ты!

Завтрак придал сил. Настроение поднялось. Благо и погода сулила неплохой денёк.

Все вчерашние события казались безумно далёкими. А сегодня Первосвета ждало Жодино, родной дом, мать с отцом, сёстры.

– Будем жить! – улыбнулся гигант, обращаясь к коню.

Тот фыркнул, тряхнул головой и стал дальше жевать траву.

Покончив с завтраком, Первосвет присыпал остывшие угли костра, собрал вещи, запряг коня. Ловко запрыгнув в седло, он направил лошадь к дороге.

Она вилась покрученной черной лентой среди холмов. А через несколько часов довела всадника к пшеничным полям. Зелёные побеги стройно тянулись ввысь и казались одним целым организмом. Стоило дунуть ветерку, как стебельки дружно колыхались, словно перешёптывались друг с другом, передавая из уст в уста какую-то весть. И уносились вдаль волны, растекаясь по зелёному морю… А над ним носились стайки жаворонков, ласточек, овсянок…

Первосвет чувствовал необыкновенный подъем сил. До Жодино было уже недалеко. Ещё часок и он окажется в родном доме.

На склонах холмов показались небольшие стада коров. Пастухи ловко щёлкали кнутами, выгоняя животных на водопой к пологому бережку Малиновки. А по той вовсю плавали утлые лодочки. Рыбаки оглядывали сети, вытаскивали улов.

С местных лесных хуторков по тонким полоскам замшелых дорог выкатывали редкие телеги. Вот вскоре на горизонте завиднелись первые дома, а за ними вздёрнулась к небу высокая башенка колокольни.

Дом родителей Первосвета был недалеко от пристани. Если ничего не поменялось, то отец с работниками должен был быть сейчас в поле. А это по другую сторону Жодино. Матушка, небось, хлопочет у печи… может, готовит расстегаи…

Первосвет облизнулся. Эх! Расстегаи мать делает знатные.

– Доброго здоровья! – снял шапку и отвесил небольшой поклон один из возниц, едущий на своей старенькой скрипучей телеге в городок, чтобы продать кой-какой товар.

– И тобе, добрый человек! – улыбнулся Первосвет.

Он приструнил коня, чтобы ехать вровень с телегой.

– По делам ить в Жодино-то? Аль ящо надобность кака? – спросил возница.

На его тёмном обветренном лице появилась маска любопытства. Лоб испещрила сеть глубоких морщин.

– Домой еду. Мамку с батькой навестить. А ты мне скажи… я вот давно тут не был… Всё ли в порядке?

– Сарн милостив. Жалитися не на чо… усё лепо…

Сам сказал, а лицом выдавал обратное. Что приключилось, переспрашивать не хотелось. Первосвет пожевал губы и глянул вверх на ослепительное небо.

«Благодать… Истинная благодать!» – улыбнулся парень.

Возница вздохнул, нервно потянул поводья и сердито прикрикнул на лошадь. Перед его внутренним взором вдруг встали те картины почти полуторамесячной давности, которые он так тщательно давил в своём сознании: холодное розовое утро… кое-где лежит синеватый иней… в яслях сердито мычат недоеные коровы…

И вот стоит он посреди двора, не зная ни что делать, ни куда идти…

А дома жена, заламывающая свои худые руки. В своём бессилии она долго мечется по избе… Часто подбегает к печи, заглядывая в бледное черноглазое личико дочурки, которая лежит пластом… Лихорадка быстро пожирала ребёнка. Выпивала все его соки.

– Гулюшечка ты моя… дочушка, – жена причитает, заглядывает в пустые глазёнки ребёнка. И снова мечится… снова бегает…

Девочка похрипывает, стонет… проваливается в глубокое забытьё… Иногда приходит в себя, да что-то шепчет.

Мать склоняется. Слушает.

– А-а… тёмный…

– Солнышко… моё ты-но солнышко… чо там тобе снитися?

– Ходит ктось…

– Де? – мать испугано оглядывается, смотрит на мужа.

– В лесу… тёмный знамо… с бледным ить рогом… ходит… воно… воно там… Ишчет когось…

Тонкий пальчик тычет в потолок.

– Мама! Мама! Ты тута? – глаза девчушки распахиваются. – Мама, он ить увидал меня… Увидал!

Девочка изгибается, тянется вверх. Потом падает в забытьё.

Не помог и знахарь, привезённый из Жодино. Он долго-долго сидит у изголовья. Поит какими-то настоями, а то бормочет заговоры…

Наутро дочурки не стало. Как сейчас чётко помнится, как она тихо всхлипнула, её маленькие кулачки сжались и…

Похоронили под старой треснувшей берёзкой.

– …Святый Тенсес, истинный податель Великого Дара… – слова молитвы, нудным голосом читаемые дряхлым клириком Прохором, еле-еле пробивались сквозь скорлупу тумана в разум родителей. – Подай прибежище, всели во дворы свои… скончавшуюся дочерь родителей… И да водворится род их…

Слова, слова… трудные, тяжелые слова… они перемешивались, давили…

Люди вокруг молчали. Прохор закончил, откашлялся и сразу же пошёл прочь. Через минуту двинулись и все остальные. А с неба вдруг медленно-медленно посыпались пригоршни снега. Они падали на пробивающуюся из земли молодую травку, и тут же таяли…

– Гм!

Воспоминания тут же развеялись. Возница тряхнул головой и повернулся к молодцу.

– Гм! – снова подал тот голос. – А я слыхал, будто в Зачарованной пуще единороги объявились? Чудо прям, какое!

– Да, про то многие бають. А вот-но никто не зырял! – возница нахмурился, чуток помолчал, а потом добавил: – Оно ить я тобе вота чо скажу. Захаживал к нам-но как-то один человек. Назвался Мстиславом. Такой с собя… крэпкий…

Мужичок снова тряхнул головой, словно тем самым хотел прогнать в дальние уголки памяти неприятные воспоминания.

– И? – приосанился Первосвет.

– Знамо прибыл он-то издалече. Охотиться… на единорогов, – возница чему-то грустно улыбнулся. – Слыхал он-де тут в пуще ить Гнедаш…

– Гнедаш? – переспросил Первосвет. – Это что? Или кто?

– Отец единорогов! Йа, знамо, говорю сему Мстиславу, мол, то байка. Нема никакого Гнедаша. В стародавние времена – енто да, жил собе такой-но единорог…

Где-то далеко-далеко в сознании Первосвета всплыло что-то про Гнедаша. А следом ещё про Гневливца – проклятого единорога… И вот тут парень покрылся липким потом: а что если та ночная тварь и есть Гневливец?..