Текст книги "В краю молчаливого эха"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Где-то далеко ухнула сова. Потом вдруг треснула ветка… Семён поёжился.

– Ночь некромантов, – довольно громко, и притом намеренно громко, сказал Велеслав.

Друид смотрел на Семёна.

– Что это значит? – осторожно спросил парень.

– О! Сегодняшняя ночь весьма знаменательна. Слышал ли ты о Пляске Смерти?

– Нет, – растерянно пробормотал Прутик.

– Сегодня та самая ночь, когда мёртвым позволено вставать из своих могил, – с едкой ухмылкой на устах, говорил Велеслав. Ему доставляло некоторое удовольствие пугать паренька. – Сегодня покойники начинают свой жуткий хоровод. И горе тому человеку, которого восставшие мертвецы втянут в эту пляску.

– Почему?

– Потому что, – подал голос Бор, – он будет плясать до тех пор, пока замертво не упадёт на землю. А следующей весной в эту самую ночь, будучи уже мертвецом, встанет из могилы, чтобы до рассвета… водить хороводы.

Последнюю фразу Бор сказал с какой-то подковыркой. При этом он глядел на друида немигающим «драконьим взглядом».

– Этой легенде много… много лет, – продолжил северянин. – И до сих пор никто никогда своими собственными глазами не видел танцующих мертвецов. Народ Зэм – не в счёт.

– Так, может, их и нет? – осторожно спросил Прутик.

– Ожившие мертвецы – это не сказки, – ответил Бор. – Мы все идём по невидимой тонкой грани. И слева пропасть, и справа пропасть…

– Это вы к чему? – не понял Семён.

– А к тому, что всё в этом мире условно.

– Вот-вот, – согласился друид, неоднозначно глядя на Прутика. – Мы как раз вот перед этим с Семёном-то… к этому выводу и пришли…

– Да? – наигранным тоном спросил Бор, протягивая к пламени свои ладони. – Забавно. Очень забавно… Мне тут, кстати, один совет дали…

– Кто? – сощурился друид.

Семён вдруг почти физически ощутил, как пространство вокруг буквально напряглось. За плечами у Бора опять возникли неясные тени. Медведь негромко рыкнул, уже проснувшись, и стал на четвереньки. Велеслав медленно облизал губы, не сводя взгляда с северянина.

– Скажем так, я это прочитал, – ответил Бор. – Совет прост: «В темные времена следует найти и призвать в помощь того, кто несёт Свет».

– И вы нашли такого? – поинтересовался друид.

– Может, это я сам…

Друид удивлённо закрутил головой.

– Чудесная выходит ночка, – улыбнулся Бор. Он поднял голову к небу и с какой-то подковыркой сказал: – Вместо покойников на свет божий теперь вылазят… пауки да змеи… Кто же в этом виноват, что Удел Валиров поразила «зараза»?

– Проклятье. Всё дело в нём, – уверенно сказал Велеслав.

– Ой ли!

– Да… Пауки в лесах, болотные грибы, гигантские многоножки… Это всё результат навалившегося на замок чудовищного проклятья.

– А вы, Велеслав, не хотите ничего добавь про вашего Сполоха? – быстро спросил Бор.

Прутик сразу заметил, как поменялся в лице друид. Он… испугался. Да, действительно испугался, хотя пытался это всячески скрыть.

– Когда вспомню, – глухим голосом проговорил Велеслав, – обязательно поделюсь.

После этих слов друид тут же отправился спать. Бор подмигнул Прутику и тоже примостился в сторонке.

Утром все молча позавтракали и тронулись в дорогу. И снова Прутик ощутил странное напряжение между Бором и Велеславом. Ощутил на каком-то вполне физическом уровне. Их «фехтование» меж собой начинало раздражать парня.

Шли эти двое на некотором расстоянии друг от друга. Первым двигался друид с медведем, позади плёлся северянин. Семён же терялся, не зная кого держаться.

Вот ударил ветер. Он, подобно невидимому великану, нырявшему в воду, резко раздвинул зелёные ветви, предоставив взору тёмную синь высокого купола неба. А потом тот стремительно «поплыл» среди тугих крон. Зашумела листва, затрещали сучья…

Быть буре. Как пить дать, – Прутик огляделся по сторонам и догнал друида.

Ему вдруг захотелось продолжить вчерашний разговор про некромантов.

– А вы на них знаетесь? – спрашивал Прутик.

– Не очень… в общих чертах, так сказать.

Речь Велеслава была чистой, что выдавало в нём человека образованного. Семён сразу это подметил.

– И всё же? – настаивал паренёк.

– Тут уж лучше пообщаться с тем же Лучезаром, – отвечал друид, кидая косой взгляд на идущего позади Бора.

Северянин, казалось, был углублён в свои мысли и не слушал разговор своих товарищей.

– То что известно мне, – продолжал Велеслав, – некроманты умеют манипулировать энергией других существ.

– Манипулировать? – переспросил паренёк. Не смотря на уже сложившееся о друиде мнение, Прутик не ожидал услышать подобных слов от того.

– Да, – кивнул головой Велеслав, начиная «уходить» в рассуждения. – В среде эльфов некромантия считается уделом не всех, а лишь… избранных… Слышал ли ты о Красоте? В том понимании, которое придают ему именно эльфы?

– Конечно, – Прутик сделал умное лицо, подспудно вспоминая всё, что действительно слышал про этот постулат.

– Существует несколько направлений понятия о Красоте… Это чтобы ты понял…

– Да, я знаю, – закивал головой Семён.

– Одно из направлений – Красота Смерти. Семья ди Дазирэ… большинство её членов… приняли этот постулат, и теперь практикуют магию смерти. Причём, как я понял, они даже продвинулись гораздо глубже, нежели Дом ди Дусеров. Хотя… хотя не мне о том судить…

– А в чём вообще сила некромантии?

– В чём её сила? – переспросил друид, снова кидая косой взгляд на Бора, лицо которого по-прежнему носила печать размышлений. – Они могут каким-то образом отбирать и передавать жизненную энергию различным существам.

– Лечить?

– Возможно… Понимаешь, долгое время магия смерти была запрещённым умением. И лучше всех в Сарнауте, пожалуй, им владели, да и сейчас владеют, люди племени Зэм. Для них она стала своего рода наукой, смыслом существования. Ведь согласись, сотни лет поиска бессмертия не прошли просто так… не могли пройти… Ладно, когда вернёшься в Старую слободку, сходи к Лучезару и поговори с ним более предметней. Что я знаю? Да, в общем-то, ничего…

– А, правда, что у некромантов тоже есть помощники? Как у вас, у друидов? – Семён кивнул на медведя.

– Да, в некотором роде… Только это нежить, контролируемая своим хозяином.

Прутик обернулся и вдруг понял, что не заметил, когда от них с Велеславом отстал Бор. Но удивляться он не стал. Северянин не маленький ребёнок.

– А не считаете ли вы, – продолжил разговор Семён, – что «зараза», о которой мы говорили вечером, тоже своего рода некромантия?

– Возможно, – уклонился от прямого ответа Велеслав.

Дорога пошла над обрывом. Если хорошо присмотреться, то шагах в трёхстах книзу можно было увидеть Малиновку. Яркие сполохи водной глади пробивались сквозь хмурые деревья.

Прутик залюбовался открывшимся видом и не заметил, как обо что-то споткнулся. Зарывшись носом в гнилую листву, он сердито выругался, пытаясь встать. Но правая стопа вовсе не хотела слушаться.

– Замри! – раздался резкий окрик Велеслава.

Тут же взревел медведь.

Прутик испуганно поднял голову и почти интуитивно успел оттолкнуть себя руками. В ту же секунду, почти что перед самым носом, промчалась чёрная тень.

Чья-то рука схватила Семёна за шиворот и потянула к себе. Потом послышались непонятные слова, глаза резанула тонкая белая вспышка.

Прутик сел на колени, поглядел на правую стопу, застрявшую в… в серых неясных лохмотьях…. паутины…

– О, Сарн! – парня тут же прошиб пот.

Он поднял голову и увидел справа перед собой напряжённую фигуру друида, сжимавшую в руках посох. Напротив него стоял подняв передние лапы громадный паучище.

Ещё одна вспышка и друид опустил посох.

– Всё! – довольно проговори он.

Черный паук не двигался. Он по-прежнему стоял в атакующей позе.

Прутик тоже позволил себе выдохнуть и чуть расслабиться.

Надо же – быть на грани своей погибели и… и… Нет, это просто везение какое-то! – Семён поглядел на дрожащие пальцы и судорожно сглотнул. – Везение…

Парень огляделся и ему тут же в глаза бросилась фигура Бора. Северянин стоял в сторонке, прислонившись плечом к стволу дерева и внимательно глядел на друида. Глядел так, словно это он послал паука, как своего рода испытание. И теперь оценивал действия «своего ученика»…

Бор явно не торопился. Прутика он словно и не замечал. А Велеслав же копошился у замершего тела паука, и живо распарывал твердоватый панцирь. Бурча какие-то непонятные слова себе под нос, друид вытянул из нутра чудища что-то мерзкое, склизкое и несуразное. Лапы паука вдруг мелко-мелко задрожали.

– Он живой? – испугано спросил Прутик, яростно сдирая с обуви толстую лохматую «верёвку» паутины, протянувшейся попрёк дороги.

Она была умело замаскирована, так что невнимательный путник легко мог перецепиться и свалиться наземь. Вот тут из засады и нападал спрятавшийся паук.

– Подыхает… Я его парализовал, а теперь… Да, не бойся, он уже тебя не тронет.

И только теперь друид заметил фигуру безразлично стоявшего в сторонке Бора. Тот странно усмехнулся и неторопливо подошёл к своим товарищам.

– Неплохо, – кивнул головой северянин. – Вы прямо-таки поднаторели в этом деле. Зачем нужны железы?

– Противоядие, – спокойно отвечал друид.

Бор улыбнулся, но как-то косо, а потом похлопал Прутика по плечу:

– Молодец! И кольчужка не сгодилась, – северянин рассмеялся. – А вот наш с тобой общий товарищ – Первосвет – сейчас бы разблевался…

6

…Избитая фраза, избитая мысль: «Я чувствую, что создан для чего-то большего». Пожалуй, каждое разумное существо – человек, эльф, гибберлинг – полагает, что появился на этот свет не просто так. Не ради забавы богов, а для каких-то великих дел. Но вот подкрадывается конец твоей жизни, и ты с ужасом понимаешь, что, собственно, многое упустил, многое не сделал. А то что сотворил – порой больше ужасает, чем восхищает.

Первосвет поднял голову, сощурился. В набрякшем тучами небе промчались какие-то птицы.

Какие же порой глупости могут лезть в голову, – подумалось ему. – Для чего создан человек? А для чего созданы птицы? Небо? Весь мир, наконец?

Парень вздохнул и бросил очередной камешек на памятную пирамидку – могилку убитых жены и детей Гаврилы Кривича. Если верить его словам, то семья погибла из-за нападения стаи волков, в то самое время, когда он проходил службу где-то… где-то на далёком аллоде… вместе с Окатием Веригиным.

Гаврила сильно беспокоил Первосвета. Хотя, в нём было что-то притягательное, но парень до сих пор не мог понять, что именно.

– Вы жалеете о своих годах? О своих делах? О выборе? – спросил поутру перед отъездом Первосвет. – Жалеете, что поставили военную службу впереди собственной семьи? Думаете ли о том, что произошло бы, если бы вы находились рядом с ними, а не за сто тысяч вёрст отсюда?

Первосвет не стал лукавить и задал вопросы, что говорится, в лоб. Гаврила задумчиво почесал макушку. Его блеклые глаза натянулись влагой, пальцы едва-едва задрожали.

– Я тебе расскажу одну историю… Слышал её от своего дядьки, когда мне было, как тебе.

Гаврила сжал кулаки и спокойным голосом продолжил:

– Один человек поехал в город продавать свой урожай яблок. Но вышло так, что в том году у большинства людей в садах вызрело множество этих плодов. Яблоки не покупали… ни одной штуки не продалось… И тогда человек пошёл в церковь. Он думал, что если помолиться, если купить благовоний и расставить ароматных свечей у ликов Великомучеников, то удача ему улыбнётся. Он так и сделал, однако и на следующий день ничего не продал. В подобных попытках он провёл неделю. Истратил немало средств на мирру, свечи… А потом в сердцах стал ругаться и пинать мешки с яблоками. Он кричал ввысь: «Зачем в этом году приключился такой хороший урожай? Почему яблоки выросли у всех и теперь никто их не покупает? Уж лучше цвет побил бы град!» Мимо проходил старик. Он услышал слова этого человека и дал ему совет – раздать яблоки всем, кого повстречает на своём пути. «Зачем мне это? – рассердился торговец. – Какая от того польза? Какая выгода?» «Выгода? – улыбнулся старик. – А вот и увидишь». Человек так и сделал, как посоветовал ему незнакомец. Раздал свои яблоки и уехал домой.

– И? – наклонился Первосвет.

Он ожидал какого-то экзотического финала.

– На следующий год весь цвет побило градом, – сообщил Кривич. – Был неурожай… мало у кого в садах созрели яблоки.

– А у того человека?

– Тоже…

– И в чём смысл этой истории? А? – парень почесал кончик носа. – Хотите сказать, что те люди, которым он раздал яблоки, вспомнили про него и принесли ему подарки от трудов своих?

– Нет. Никто не пришёл, ничего не принёс, – отвернул взгляд Гаврила. – А вот вспомнить?.. Да, вспоминали того чудака, что раздавал в прошлом году свой урожай за просто так. Вспоминали добрым словом…

– И всё?

– Всё, – развёл руками Гаврила. – Ты думал, что на него польётся золотой дождь? Или неурожай минет его сад?

– Типа того.

– Как видишь – этого не случилось.

– Тогда в чём была выгода? – махнул головой Первосвет. – Тот старик же сказал, что он её должен будет увидеть. И где она? Или, быть может, он спас голодных? Нуждающихся? – радостно сообразил Первосвет.

– Нет. Голодных и нуждающихся среди тех людей не было.

– Ха! Твою мать… В чём секрет? В чём польза того поступка?

– В том, что бы просто раздать своё…

– Извините, но я не понимаю сути этой истории. Она кажется мне несусветной глупостью.

– Тогда не спрашивай о сожалении, – хмыкнул Кривич. – Делай своё дело… какое бы оно ни было. И не оглядывайся назад.

– Н-да! Выходит, что справедливой награды нет ни для кого. Или я продам яблоки, или оставлю их гнить, или раздам – результат один. Так? Или этот человек на самом деле был страшным грешником? – допытывался Первосвет. – Поэтому и его сад постигла злая участь.

Гаврила промолчал. Он вытер старческие глаза и встал с лавки.

– Я прав? – настаивал Первосвет.

– Тот человек хотел знать, как ему поступить. Незнакомец ему подсказал…

– Что подсказал? Раздать яблоки?

– Хотя бы и так. Не надо ждать награды там, где её нет.

– Глупая история. Глупая… не поучительная…

– Вся наша жизнь состоит из таких вот глупых историй. Поступки могут быть сколь угодно нелогичными… бесцельными… Кому-то удаётся, конечно, урвать «награду». Но это случайность.

– Случайность?

Гаврила пошёл во двор, так и не удостоив парня ответом. Первосвет некоторое время сидел в доме, раздумывая над тем, что его так рассердило.

Потом сложил свою котомку и направился к выходу.

В дальнем углу двора виднелся явно старинный, обложенный камнем, колодец, подле которого, скрючившись под тяжестью лет, росла толстая кривая яблоня. Она уже не плодоносила, но хозяин не торопился её спиливать. Возможно из-за того, что дерево давало тень в дни летнего зноя. А, возможно, не спиливал просто так, без какой-либо цели…

«Ведь вся наша жизнь – нелогична и бесцельна!» – усмехнулся Первосвет, запрягающий своего коня.

Гаврила неторопливо прибирался по хозяйству. Он, казалось, даже не обращал внимания на своего гостя, углубившись в собственные проблемы.

– Будь здоров, отец! – бросил на прощание Первосвет, подъезжая к Кривичу. – Авось когда-нибудь свидимся… Спасибо тебе за хлеб-соль.

– И ты езжай, добрый молодец. Вспоминай иногда старика-отшельника.

На том и разошлись…

От каменной пирамидки Первосвет повернул на юго-запад. Путь пролегал сквозь тёмный вязовый лес, где-нигде разбавленный осиновыми рощицами. Частенько попадались тихие неглубокие ручейки, берега которых в одних местах густо поросли высоченной крапивой, в других были покрыты зарослями крушины, или лабазника.

После обеда пошёл дождь. Стало ясно – он будет затяжным. Где-то далеко-далеко раздались раскаты грома. Первосвет накинул на плечи плащ, на голову капор и продолжил свой путь.

Он очень хотел к вечеру добраться до заброшенных поселений. Ночевать в лесу не хотелось. Во-первых, тут было сыро. А во-вторых… просто не хотелось…

Но вот уже начинало смеркаться, а на пути Первосвета по-прежнему вставали лишь лесные заросли. Дождь хоть и затих, но изморось продолжала опускаться на траву и кроны деревьев.

Первосвет озяб. Ладони замёрзли, пальцы задубели и не слушались.

Наконец, чаща стала редеть. Конь уже не так часто спотыкался, и минут через десять Первосвет выехал на длинную поляну.

Который день путешествия привёл к тому, что лес начинал давить на голову. В прямом смысле… Такие вот поляны вообще были редкостью. Но именно сейчас Первосвет как никогда ощутил некоторое облегчение. Теперь было можно отдохнуть и глазу, и мозгу, и вообще… На душе сразу же стало теплее.

Первосвет долго осматривался и, наконец, выбрал места для бивака. Мир вокруг, конечно же, пропитался сыростью, поэтому надеяться на то, что хоть где-то можно найти сухой клочок земли – было наивно. Парень развёл костёр, раскинул на ветках плащ, который тут же запарил, и потом стал распрягать лошадь. Та довольно всхрапнула, мотнула головой и принялась лениво пожёвывать траву.

Усталость брала своё. Первосвет раззевался, но взял себя в руки и смастерил небольшой навес. Потом полез в котомку, достал уже опротивевшее вяленое мясо (особенно сильно это ощущалось после вчерашнего ужина в доме старика Кривича) и неторопливо принялся его жевать.

Мысли в голове еле-еле шевелились, так что Первосвет даже не заметил, как начал проваливаться в дремоту. Несколько раз он пытался её побороть, но лишь всё глубже увязал в трясине сна.

Пробудился Первосвет от того, что ему вдруг показалось, будто рядом кто-то есть. Он никак не мог вспомнить, когда лёг, когда укрылся. Тело затекло, а в голове всё ещё стоял туман.

Костёр давно погас. В темноте южной ночи хорошо виднелись едва-едва алеющие угольки. В вышине, среди сероватых лохмотьев рваных облаков виднелась тусклая луна, похожая на матовое пятно.

Первосвет встал и потянулся до хруста костей. Слышно было, как рядом громко храпнул пасущийся конь.

Поёжившись из-за ночной прохлады, Первосвет попытался вновь развести костёр, и когда это ему удалось, он вновь прилёг на старое место и укрылся. До утра было ещё далеко, но сон прошёл сам собой. Откуда-то повылезали разнообразные мыслишки. Они, словно старички на завалинке, перешёптывались друг с другом, переговаривались.

– Не спишь? – чей-то тихий голос всполошил расслабившегося Первосвета.

Он резко поднялся на локте. И тут же из-за блёклого дыма показалась тёмная человеческая фигура.

– И мне не спится, – проговорила она.

Голос был знаком. Но Первосвет с трудом это понял, а ещё с большим трудом сообразил, что тот принадлежал Бору.

И как только это стало ясно, фигура северянина стала чётче. Дым развеялся, и в сполохах костра вырисовалось лицо Бора, в особенности его блестящие глаза.

Он присел, поправил палкой горящие ветки и сделал такой жест, мол, лежи, Первосвет, не вставай.

Северянин поглядел в очистившееся небо, где одиноко светила луна, поблескивали звёзды, и негромко процитировал строку из святых писаний: «…взираю я на небеса, и на луну и звёзды, и сердце моё поёт хвалу Сарну». Первосвет тут же рефлекторно поднял взгляд ввысь.

– Не нашёл единорогов? – тихо спросил Бор.

– Нет, – замотал головой паренёк. – Ни одного… Даже толком следов не видел. Если, конечно, не считать того диаманта.

– Прямо-таки прячутся от тебя, – послышался тихий смешок. Такой тихий, что больше походил на треск горящей веточки.

– Хотел спросить, а почему тебя так волнуют единороги? – Первосвет вновь прилёг, опираясь отяжелевшей головой о свою руку. – Что в них такого особенного?

Бор молчал. Он напряжённо вглядывался в тонкие язычки костра, словно хотел в них что-то найти. Белёсые клубы дыма чуть загустели и осторожно потянулись к ночному небу.

– Обычно полагают, – негромко сказал северянин, – что единороги служат Сарну.

– Ну так это… э-э… Разве не так?

Бор поправил ветки, пламя чуть усилилось, и его свет выхватил из темноты ночи всю фигуру северянина. Он поднял глаза и проговорил:

– А вот драконы – слуги Нихаза.

– Зачем ты мне это всё рассказываешь?

– Может, хочу посоветоваться… Я, видишь ли, на Новой Земле помог слуге Бога Тьмы.

– Кому? – не понял Первосвет.

– Дракону… А теперь вот, думаю, пришёл черёд помочь слугам Света.

Бор тихо-тихо рассмеялся.

– У меня, друг мой, есть одна тайна, которую мало кто знает. Это тайна моего происхождения…

Первосвет напрягся. Бор, судя по всему, вовсе не шутил.

– Моя кровь – это кровь единорогов. Моё сердце – сердце дракона. А тело принадлежит Сверру.

– А… разве такое возможно?

– Но я же существую, значит – возможно.

Первосвет даже не знал, как отреагировать. Не то, чтобы он не поверил своему товарищу, его больше испугал тот факт, что признание сделано глубокой ночью. И мало того – сам-то реальный Бор находился отсюда за сто вёрст!

Кто вот сейчас сидит у костра? Призрак? – Первосвет почувствовал, как по спине пробежал холодок. – О, Сарн, спаси и сохрани!

– Кому я служу? – продолжал говорить Бор. Его глаза сверлили темноту ночи. В них сверкнул странный блеск, который Первосвет сравнил с безумством. – Нихазу? Сарну? Или им обоим?

Бор обратил свой взор на стушевавшегося товарища.

– Вот ты спросил, мол, зачем мне единороги? Проклятые единороги?

– Да-а, – пролепетал пересохшими губами Первосвет.

– А затем, что это неправильно.

– Что неправильно?

– Единороги не должны служить Тьме. Как и драконы – Свету.

– Но… а… э-э…

Первосвет растерянно приподнялся.

«Кто из нас бредит? – подумалось ему. – Что вообще происходит? Может, я сошёл с ума?»

– А зачем Нихазу единороги? – осторожно спросил непонимающий происходящего Первосвет.

– Нихазу? Возможно, они ему и не нужны. А вот третьей стороне… – загадочно отвечал Бор.

– Что?

– Мне кажется, что кто-то намеренно делает так, чтобы мы верили в совсем иные вещи, чем те, которые тут на самом деле происходят. Всё из-за этого Проклятия…

– Ты о Валирском замке?

– Да, о тех событиях, что там произошли много-много лет назад.

– Но разве тут не вина Дома ди Дусер?

– Возможно… Но вот зачем им это – мне не ясно.

– Простая зависть. Ди Дусеры потеряли влияние, проиграли на Великом Балу…

– А мне думается, – перебил Бор, – что ди Дусеры сами стали заложниками чьей-то игры. Что если есть некто, кто направил их силу в своё благо?

– Как это?

– Очень просто… Некоторые представители этой семьи связались с культистами Тэпа. Помнишь Сиверию? Мен-Хаттон?

– Помню… конечно, помню.

– Мне выпало схватиться с Негусом Хатхаром. До сих пор вспоминаю ту его странную фразу: «Ди Дусеры молодцы, свои роли хорошо сыграли». Со временем всё подзабывается. Но сейчас… сейчас вдруг ни с того, ни с сего моя память возвращает разум к тем событиям в Проклятом Храме.

– Я ведь тогда упал без сознания… когда ты дрался с тем Восставшим.

– Да-да, он вас… усыпил… кажется… Знаешь, что он ещё сказал? Что я ничегошеньки не понимаю! Что я, как тот голем, которого создали для служения своему хозяину.

– Какому хозяину? Сарну, что ли? Нихазу?

– Тэпу! Великому и могучему богу… Ха! Так тогда его назвал Негус Хатхар.

– А-а…

– А я ему ответил, что моё имя – Бёрр, что значит «рожденный», – северянин говорил без иронии, вполне серьёзно. – Что я видел, кто обустраивал наше небо, обустраивал нашу землю. Что я видел самих Великих Драконов, видел рассвет и падение джунов… Ха! Вот так-то!

Первосвет сел и потуплено уставился в огонь. Его трусило. Страх прокрался в самое нутро.

«О, Сарн! Спаси… спаси… Я схожу с ума! Кругом какие-то видения!» – Первосвет зажмурился и тихо-тихо зашептал слова молитвы.

Когда он вновь открыл глаза, то Бора не было. Зато в ночном небе промелькнула темная-темная тень. Показалось, будто она раскрыла громадные крылья и, сделав вираж, скрылась за кронами деревьев.

– Показалось. Точно показалось, – убеждал парень сам себя, потирая слезившиеся глаза. – Это ночная птица… или облако…

Из-за нервного перенапряжения навалилась такая сонливость, что не было сил бороться. Первосвет несколько раз зевнул и свалился навзничь.

Проснулся он от громкого ржания.

Солнце давным-давно встало. В небе не было ни одной тучки, ни одного облачка. Радостно пели птицы, жужжали насекомые. Стреноженная лошадь недовольно отмахивалась хвостом от слепней.

Голова была тяжёлой, словно после перепоя. В памяти пытались пробудиться смутные события ночи.

– Приснится же ерунда такая! – буркнул Первосвет, поднимаясь на ноги.

Быстрый завтрак, быстрые сборы и через полчаса гигант продолжил свою поездку к заброшенным слободкам.

День обещал быть пригожим. Хотя высоко в кронах деревьев гулял ветер. К обеду лес загустел, потемнел. Стали частенько попадаться гнездовья ворон.

На одной из полян Первосвет вдруг заметил дохлую сову. Приблизившись к ней, он увидел прикреплённое к лапе послание. Тело птицы было сильно изуродовано, скорее всего, постарались или местные вороны, или мелкие зверьки.

Быстро спешившись, Первосвет снял с совиной лапы письмо.

– Ничего себе! – присвистнул он, обращая внимание на печать. – Знак самого Айденуса!

Тут резко дёрнулась лошадь.

– Стой, дура! – схватил за поводья Первосвет. Он попытался залезть в седло, что удалось не сразу. – Да стой, тебе сказал! Какого хрена ты…

Договорить он не успел. Слева послышался глухой рык.

Первосвет повернулся и обомлел: в десятке шагов у кривого вяза стояла громадная фигура чёрного волка.

– Нихазова тварь! – прошептал встревоженный гигант.

Ему в Жодино рассказывали, что в последнее время в лесах, в особенности тех, что ближе к Калиновому мосту, появились стаи чёрных волков. Но то ведь севернее, а не тут, недалеко от Ружской пущи.

Внешне Первосвет пытался не показывать испуга. Конечно, вид чёрного волка, громадины размером с доброго бычка, приводил в трепет, но парень пытался осадить свою трусливую половинку.

Да, отчаянные бесшабашные смельчаки, конечно, бывают только в былинах да сказках. В реальности даже самый храбрый и отчаянный охотник может бояться. Да и ничего в том предосудительного нет. Страх помогает чётко мыслить, верно действовать.

Лошадь медленно пятилась назад. Первосвет натянул поводья, а второй рукой полез за мечом.

– Тпру! – приказным тоном проговорил парень.

Волк пригнул голову и сделал несколько осторожных шажков. Глаза Первосвета приковались к огромным звериным клыкам.

«Что делать? Что делать-то? Ехать мимо? – Первосвет прикидывал варианты. – Твою мать! Вот не свезло!»

– Чего зыришь? – Первосвет попытался сохранить силу своего голоса.

И ему это удалось. Парень в душе обрадовался.

В конце концов, не факт, что волк набросится. Пусть он и матёрый, гад, но не всякий хищник затевает драку. У волков тоже мозги есть. Первосвет для него опасный противник. Не имея козырей, лучше с человеком не тягаться. Это тебе не заблудший ягнёнок…

Так рассуждая, Первосвет слегка пришпорил коня, и направил его вправо, решаясь избежать схватки. Сам же продолжал говорить хоть что-нибудь, главное спокойным уверенным тоном, и не спускать при этом глаз с хищника.

Тот снова оскалился, словно подначивая: «Обоссался? Куда ж ты, храбрец-удалец?»

– Пошёл ты, сучара! – отвечал парень, крепче сжимая меч. – Шагай себе… не то пеняй на себя.

В ответ – грозный рык. Волк не боялся. Он, как опытный боец – показывал свою силу. Показывал, что может дать сдачи.

«А я, дурак, ещё и броню не надел… Жарко видите ли!» – парень готов был надавать себе тумаков, за подобную беспечность.

– Какого хрена? – сердито бросил Первосвет, не рискуя переходить на крик. В таком случае, волк мог принять это как сигнал к бою, как вызов. Тут же перед глазами встал образ Бора. Как бы он поступил? – Я… я… я тебя не боюсь! Слышишь? Вертел таких как ты…

Договорить парень не успел. Лошадь резко заржала – испугалась, не выдержала. И тут же мигом рванула с места. Первосвет кубарем полетел в траву, кляня себя за то, что не смог усидеть.

Дальше, как в тумане. В голове крутилась только одна мысль: только бы ничего себе не сломать.

Его тело громко шлёпнулось наземь. Но он тут же подскочил. А вот о меч выронил. Тот улетел куда-то в траву.

– Твою мать! Безрукий собачий хрен! – клял себя Первосвет.

Волк был доволен. В его поведении проявилась смелость и желание атаковать. Причём немедленно. Побег лошади, падение человека – всё это ему казалось знаками удачи.

Всё! Конец! – Первосвет почувствовал, как его кинуло в жар. Как руки и ноги стали чужими, непослушными.

Волк резко замолк, но всё ещё скалился. Сейчас он броситься. Вопьётся прямо в горло.

– Возьми себя в руки! Ты ж мужик! Каниец! – Первосвет встряхнулся и выставил левую руку вперёд. Правой же приготовился прикрывать шею. Волк ведь если что, будет метить именно сюда.

Прыжок, произошёл почти мгновенно. Укус здоровенных челюстей не достиг шеи. Зубы лишь оцарапали левую руку. Мало того, пальцы Первосвета ухватили волка за грудки. Потом потянулись к звериному горлу. Вторая рука цапнула за холку.

Казалось, это было удачей для Первосвета. Благодаря своей массе, парень устоял на ногах, не свалился на землю, да ещё сделал свой захват…

Но волк выскользнул и тут же пошёл на второй прыжок. Первосвет даже не понял, что сам стал делать. Он инстинктивно выставил руки вперёд, пытаясь вновь схватить волка за его горло. Получилось хоть и плохо, но более удачно. И это очень удивило нападавшую сторону. И ещё удивило следующее: когда вдруг на зверя сверху навалилась здоровенная человеческая туша, жёстко давящая книзу. Возможность вырваться таяла на глазах.

Первосвет давил изо всех сил. Кажется, даже ругался, кричал. Он боялся ослабить хватку. Боялся, что мощные лапы могут случаем нанести опасный удар в живот, или грудь. И тогда на землю вывалятся кишки и прочие внутренности и… и… и настанет конец…

Нет, этого нельзя было не допустить. Никаким образом!

Волк злобно рычал, клацал челюстями. Ему не хватало сил, чтобы вырваться из медвежьих объятий. Одна рука противника сжимала железными пальцами горло, другая давила вверх под челюсть, не давая той сделать удачный укус. Тело и лапы прижали, нет возможности вывернуться.

Волк чувствовал в своей пасти человеческую кровь… солоноватую… с металлическим привкусом… Но это было не то. Ведь его клыки не впились в шею жертвы, не разорвали артерию… Да и можно ли считать Первосвета жертвой? Вот, пожалуй, непоправимая ошибка. И если не вырваться – то… то… то жертвой окажется сам зверь…

Свет в глазах стремительно меркнул. Счёт шел на секунды… Силы иссякали. А гигант не ослаблял своих пальцев. Он навалился всем телом. Тяжёлым грузным телом… Дышал в ухо, натужно сопел… что-то кричал… да, кричал…

– Сдохни же, сволочь! – проорал Первосвет. Его глаза вытаращились в безумном желании убить врага.

И тот вдруг замер.

«Не может быть! – парень испугано глядел в потускневшие глаза волка. – Притворяется?»

Но зверь не шевелился. Не дышал.

С минуту Первосвет всё ещё оставался в таком положении, а потом позволил разжаться окровавленным пальцам.

Тело трусило мелкой дрожью. Зубы же отклацывали барабанную дробь. Первосвет попытался встать, но сил уже не было.