Текст книги "В краю молчаливого эха"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

11

…Кажется, впереди забрезжил свет… тусклый, желтоватый свет… Я так устал брести в этой темноте, изредка на что-то натыкаясь, словно слепой щенок, поэтому с радостью воспринял перемены. И тут же свернул: скорее к нему, скорее к свету.

Тот тихо мерцал, становясь всё больше. Лишь спустя какую-то минуту-другую, я понял, что вижу огонёк свечи… свечей… Они стояли на каменном помосте, освещая лишь небольшой пятачок пространства. Тут же в голове мелькнуло, что подобное мне уже доводилось видеть… Но где? Неужто в каком-то храме? Или… в чистилище?..

Нет, нет… не может быть…

И хоть я ускорил шаг, но как назло, дорога казалась очень долгой. Тоненькие огоньки печально приплясывали, маня к себе. Судя по всему, складывалось так, что я мог идти к ним годы. Но стоило протянуть руку и как бы схватиться, и вот через мгновение меня унесло вперёд. Да так сильно, что… куда-то выбросило.

Здесь было светло. Я зажмурился, а когда вновь осторожно приоткрыл глаза, увидел, что сижу возле какого-то невероятно толстенного дерева.

– Смотрите, он моргает! – раздалось рядом.

Голос принадлежал Прутику. Он был весьма громким и звонким, так что я невольно скривился.

– Зачем так кричать? – сказал ему… хотел сказать…

Во рту пересохло, из горла не вырвалось ни слова, только глухой хрип.

Тело затекло, руки-ноги не слушались. Они будто были налиты свинцом. Кажется, я невольно простонал и в следующее мгновение упал на траву.

Перед глазами маячил высокий зелёный купол Древа. Сквозь листву пробивались пятна нежно-голубого неба.

– Возьми! Выпей! – перед глазами замаячила физиономия друида.

Он влил мне в рот чего-то терпкого, похожего то ли на перебродивший квас, то ли на своеобразное пиво, продолжая постоянно повторять, мол, давай-давай пей.

– Полегчало? – спустя минуту спросил он.

В голове действительно настало прояснение.

– Полегчало. А у вас всё… в порядке? – поинтересовался я, пытаясь присесть.

– Пхе! Можно и так сказать.

Я сощурился, сосредоточился… Нельзя было потерять, выбросить из памяти ни одного мига, из тех что я провёл ТАМ… в этом загадочном «там»…

Велеслав, словно поняв мои мысли, тут же сказал:

– Расскажи… так ты ничего не упустишь… Обычно, беседа помогает упорядочить мысли. Помогает выстроить цельность картины.

– Я хочу есть. Очень хочу есть…

– Это и не удивительно! Ты… «отсутствовал» двое суток, – друид улыбнулся. – Это не так уж и долго… Говорят, легендарный первочеловек по имени Бёрр тоже как-то провёл в Живом лесу без еды и воды двенадцать дней.

– Причём тут Живой лес… Да и в сказках не такое бывает! – отмахнулся я, поднимаясь на свои «деревянные» негнущиеся ноги.

Велеслав отчего-то слишком уж весело рассмеялся. Я покосился на Прутика: тот по-прежнему выглядел взволнованным. Было заметно, что парень хочет что-то сказать, но сдерживается.

Друид некоторое время рылся в своей котомке, а потом протянул мне из неё кусок вяленого мяса и сухари. Ел я жадно, запивая всё это друидской настойкой.

Прутик и Велеслав стояли в сторонке. По их лицам явно читалось, что они страстно желают узнать о моих «приключениях». Но вот я не очень-то желал ими делиться.

Сам же при этом пытался найти точку отсчёта. Но как не старался, за оную мог взять только факт своего прихода (откуда?) к тому необычному «перекрёстку».

Ещё раз сосредоточившись, я попытался восстановить картину.

…В серой мгле того странного места, виднелся абсолютно гладкий рукотворный обелиск из темного камня. На нём были выбиты ровные строчки какого-то послания, или сообщения. Язык был мне не известен.

Влево и вправо от сего места, изгибаясь змеями, разбегались узенькие каменистые тропы. Они выглядывали среди торчащих, будто диковинные грибы весьма причудливой формы, валунов. Было видно, что этими тропами пользовались частенько.

Я крутил головой, не в силах решиться, куда следовать дальше. При этом зачем-то стал принюхиваться, и в последнюю секунду сообразил, что… что я – не человек… что у меня не руки, а какие-то когтистые звериные лапы, но при этом с длинными узловатыми пальцами… а сзади торчит хвост…

Тьфу ты, нелёгкая! – я поморщился. – Что за мерзость!

Видение тут же исчезло. Перед глазами были обычные человеческие руки, только грязные. Сам я был одет в какие-то лохмотья. За плечом висели связанные вместе сапоги…

Откуда я иду? Куда? И вообще, кто я такой? – эти мысли вихрем пролетели в сознании, и тут же развеялись. Их место занял неясный страх.

Я на несколько секунд (так мне показалось) закрыл глаза, а когда снова их открыл, то понял, что мир вокруг чуть-чуть преобразился. Во-первых, тропы стали шире, валунов меньше, и большинство из них поросло буроватым лишайником.

Сколько же это времени прошло? Неужто я заснул? Если да, то выходит на годы…

Рассуждать разумно было сложно. Что-то постоянно отвлекало, и я мог по несколько раз возвращаться к одной и той же мысли.

Обелиск потемнел, буквы на нём потускнели и даже истёрлись. Я же чувствовал себя вполне отдохнувшим. Попало и чувство неясной тревоги… вернее, оно притупилось… Стало безразлично.

Я ещё раз огляделся и пошёл направо. Тропы на вид были одинаковыми, поэтому особого смысла в выборе направления не было. Двинулся, что говорится, наобум.

Мне по-прежнему было абсолютно не понятно, где я нахожусь. Над головой было тёмное небо, шагах в двадцати от тропы растянулась непроглядная серая мгла. Ни ветерка, ни звука… всё недвижимо… И только я в одиночестве бреду по виляющей из стороны в сторону тропе…

Я? А кто я? – вот тут мне стало страшно. Память не могла выдать ни одного воспоминания.

И тут через тропу промчался небольшой мохнатый зверёк. Он сделал несколько стремительных прыжков, прежде чем снова раствориться во мгле. На ум пришла мысль, что зверь весьма схож с зайцем… А ещё вдруг подумалось, что он пересёк мой путь слева направо… а это явно недобрый признак…

Я остановился, огляделся. От обелиска отошёл не так уж и далеко – шагов на сто. Может вернуться, пойти другой дорогой?

В иное время, я бы плюнул и двинулся бы дальше, но сейчас… сейчас всё казалось не таким уж простеньким… И к тому же, моё сознание находилось в неком встревоженном состоянии. А откуда исходила тревога – было непонятно.

Вернувшись назад, я ещё раз подошёл к строчкам, провёл по буквам рукой и тут же ощутил лёгкое тепло, исходящее от них.

«Направо пойдёшь – коня потеряешь, – вспомнилось ни с того, ни с сего. – Гм! Может, тут именно это и написано? Какую тогда стезю выбрать? Стезю Правды? Стезю Кривды?»

Пока это думал, уж на левой тропе появился всё тот же мохнатый зверёк. Он сел посреди неё, словно преграждая дорогу.

«Заяц, – определил я. – Точно, заяц. Вон как ловко ушами шевелит… Так-с… Значит, мне остаётся дорога прямо – Стезя Мудрости».

Стало смешно. Надо же, какая символичность!

Огляделся – и вдруг понял, что от обелиска ведёт и третья тропинка. Но она была едва-едва заметна. Вся поросшая жесткой бурой травой, так что не удивительно, что я её раньше не замечал.

– Итак, прямо пойдёшь…

Закончить не смог – не вспомнил…

– Эй, Бор! – кто-то тронул меня за плечо.

Я тряхнул головой, отгоняя сонную муть. Рядом стояли Велеслав и Прутик. Оказывается, что я уже доел мясо, и теперь сидел с глупым видом на земле, глядя в пустоту.

– С вами всё в порядке? – спросил Семён.

Я встал, огляделся и отошёл шагов на двадцать вправо. Прутик и Велеслав засеменили следом за мной. Они, молча переглядывались друг с другом, явно считая, что я немного не в себе.

– Вот тут! – я топнул ногой по земле.

Друид и Прутик уставились в указанное место, да так пристально, словно увидали там горстку золота.

– Что «тут»? – первым спросил друид.

– Копайте тут…

– Чем?

Я обернулся и свистнул. Хфитнир, сидящий далеко в сторонке, резво поднялся и подбежал ко мне. Потом огневолк без всякой команды принялся раскапывать землю. А через несколько секунд к нам, переваливаясь с боку на бок, приблизился и медведь. Он неохотно принялся тоже раскапывать яму, при этом ворчливо порыкивая.

Я устало присел на задницу и мозг сам собой отключился, снова возвращая меня к той тропе.

…Помню, что мне всё время казалось, будто справа кто-то есть… И этот кто-то (а, может, и что-то) явно «виделось» периферией глаза. Но каждый раз поворачиваясь, я никого и ничего не находил. Но вот именно сейчас на каком-то подсознательном уровне ощутил чужое присутствие.

Из серого тумана выступил пока ещё тускловатый белый свет. Он медленно приближался к тропе. А я ждал, не двигался.

Не знаю, сколько прошло времени, тут всё казалось очень долгим… и вот мгла расступилась, и глазам предстал огромный единорог. Невероятно огромный.

Он приблизился и, словно здороваясь, махнул головой. Тусклый свет исходил из его длинного рога. Зверь встал на одно колено, словно приглашая меня сесть ему на спину.

Я тут же вспомнил (и откуда, только?), что этого единорога зовут Гневливец. Он стоял и ждал, когда я соизволю взгромоздиться ему на спину.

Мои колебания разрешились через несколько секунд. Мгла слева от тропы заколебалась, словно ожила. Какая-то часть стала тёмной, будто надвигающаяся грозовая туча. И вот – к нам вышел… Вернее, я сначала ощутил ещё чьё-то присутствие. А потом туман расступился и из него стремительно появился невероятных размеров чудище. Оно расправило крылья и тут же сделало пару глубоких взмахов.

Дракон. Я сразу ощутил мощь этой твари. Серебристая чешуя тускло отбликивала светом от рога Гневливца.

Итак – справа от меня единорог, слева – дракон… Их сердитые взгляды словно говорили: «Ну, кого ты выберешь, приятель?»

Я понял, что это ловушка и, стараясь ни глядеть ни на кого из этих двоих, двинулся дальше.

«Быстрей бы дойти!» – крутилось в голове. А самого аж трусило от переполняющих душу эмоций.

И тут же: а куда я иду? Куда так бегу? – ответов не было.

Мы все втроём продолжали двигаться вперёд. Чудища шли поодаль…

Медведь громко рыкнул и отодвинулся. Я вышел из оцепенения и поднялся. Из выкопанной глубокой ямы потянуло сыростью, гнилью… Хотя, мне думается, это было порождением моего воображения.

Хфитнир заурчал и в один прыжок выбрался наверх. Внизу виднелся ещё не до конца освобожденный от земли человеческий скелет.

– Ого! – вырвалось у Прутика.

Действительно «ого»: скелет был огромен. Он лежал со скрещёнными на груди руками, а в его кистях был зажат небольшой белый камень, отдалённо смахивающий на яйцо.

– Кто он? – послышался дрожащий голос Прутика.

– Пхе! Это Бёрр, – буркнул в ответ друид. – Народная молва гласит, что его похоронили под одним из Древ Живого леса…

Я осторожно спустился и почти что вырвал гладкий каменный овал из рук гигантского скелета.

– Что это? – снова спросил, дрожащий от трепета, Семён.

– То, что просил для своего народа Непоседа, – ответил я, прикидывая вес «яйца».

– Семя Великого Древа? Странное оно… какое-то, – на лице Семёна отразилось неверие.

– Пхе! А ты что ожидал увидеть? – друид усмехнулся и тронул пальцами поверхности белого камня.

Я протянул Семя Велеславу и вылез из могилы.

– Как вы знали, где искать? – не отставал парень.

– Как? – переспросил я, глядя вверх на могучую тугую крону.

…В синеющей дали едва-едва наметились туманные очертания какого-то громадного дерева. Тропа явно вела к нему. Тут уже не было никаких сомнений.

Мгла рассеялась. Оба чудища – дракон и единорог, продолжали идти вместе со мной. Я невольно любовался ими. Их тела были настолько полны изящества… и ещё эдакой дикой красоты… нескрываемой силы… Как тут не восхищаться!

Чем ближе мы подходили к дереву, тем яснее мне становилось, что оно огромно. Отчего-то на ум пришло сравнение с горой.

Что-то заставило меня оглянуться. И тут я с удивлением увидел, что нет ни единорога, ни дракона. Что я одиноко бреду по извилистой каменистой тропе, тонкой лентой вьющейся среди этой нелюдимой мрачной местности.

Чем ближе я подходил к дереву, тем больше понимал его истинные размеры. И вот, когда до него оставалось не более полуверсты, в высоте грязного мглистого неба вспыхнул стремительно падающий вниз огненный шар, вокруг которого закружилось с дюжину громадных теней, отдалённо смахивающих на драконов. Казалось, они пытались остановить падение этого жуткого небесного пламени. Тени отчаянно кидались на шар, но было понятно, что они ничего не могут сделать.

В какой-то момент трое из них поднырнули под огонь. В следующее секунду тот взорвался снопом искр, а ещё спустя мгновение шар разлетелся на части, а те три тени ярко вспыхнули и камнем упали вниз. Один из кусков небесного пламени, похожий на белогривого единорога, со страшным свистом влетел в ствол дерева, и на нём тут же появилась длинная трещина. Из неё мне в глаза ударил ослепительный свет. Такой ослепительный, что пришлось закрыть лицо руками.

Когда я снова смог открыть глаза – мир вокруг преобразился. В нежно-голубом небе, освещаемом золотой монетой солнца, носились разноцветные стаи птиц. Земля была укрыта изумрудным травяным одеялом, по которому скакали какие-то звери. А у широкой трещины ствола, из которой бил всё тот же яркий свет, стояли какие-то люди. Было слишком далеко, чтобы я смог разглядеть их, но в сознании вдруг родилась чёткая уверенность, что это эльфы… а ещё краснокожие джуны… они стояли чуть поодаль… особняком…

Но вот, неясно откуда, может быть из-за ствола, появилась ещё одна фигура. То был высокий длинноволосый человек. Он нёс в руках сумку из серебристой струящейся ткани. Все – и эльфы, и джуны, и ещё какие-то неясные существа – хлынули к нему. А улыбающийся незнакомец неспешно опускал правую руку в нутро своей сумки, потом что-то доставал оттуда и также неспешно отшвыривал в сторону.

Помню, что и самому захотелось приблизиться, поглядеть, что прячется в дивной сумке, но глазам каждую секунду становилось всё невыносимей из-за ослепительного света, льющегося из трещины. И чем пристальней я приглядывался, тем тускнее становился мир вокруг. Тем нечётче виднелись предметы, вещи, существа.

А потом… потом был бесконечный путь назад… Я так устал… устал брести в этой темноте, постоянно на что-то натыкаясь. Очередное падение и… я проснулся.

Тело от неподвижности замлело. Кажется, был глубокий вечер. Недалеко потрескивал костёр, возле которого молча сидели Семён и Велеслав. Я не стал показывать им, что уже пробудился.

– Мне нравится ранняя осень, – тихо произнёс Прутик. Очевидно, я услышал продолжение его беседы с друидом. – Когда листья на деревьях только-только начинают желтеть… воздух не такой холодный… Тогда небо таких необычных красок… А иногда идёт тихий печальный дождик… изморось… Вижу себя у окошка… под крышей сарая Овсова. Снаружи тихо… чуть накрапывает… По поросшей мхом черепице скребётся ветками толстая берёза…

– А я как-то никогда и не задумывался, что нравится мне, – прервал воспоминания голос Велеслава. – И где именно…

– Вы бывали на многих аллодах? – осторожно спросил Прутик.

– Бывал, – неопределённо ответил друид.

– А на Ингосе? – Семён после этих слов махнул головой в мою сторону.

– Что? – Велеслав повернулся к пареньку и как-то даже в некотором роде по-совиному заклипал глазами.

– Ну… на Ингосе… какая там природа?

– Чего тебе вдруг эта дыра заинтересовала?

– Так… просто так… Удивительно!

– Что тебе «удивительно»? – безразличным тоном спросил друид.

Он поправил ветки в костре и покосился в мою сторону.

– Каким мир был до Катаклизма, – ответил парень несколько мечтательно.

– Каким? Думаю… суровым…

– Почему?

– Ибо таким его создал Сарн.

– А мне думается, что Бог Света сотворил его прекрасным, а вот Бог Тьмы всё испоганил.

– Это примитивные рассуждения, – сердитым тоном ответил Велеслав.

Его медведь тут же глухо рыкнул, словно поддакивая хозяину.

– Отчего же! – возмутился Прутик. – Сарн… он как бы закрывает собой весь мир, стараясь не пускать сюда разрушительную Тьму.

Друид рассмеялся.

– Ты наивен… как, впрочем, и все люди. Сарн подобен улитке, что не может покинуть свою раковину. Она ему и дом, и тюрьма…

– Ха! Ну, вы сравнили! Дом и тюрьма! Выходит, он своего рода заложник самого себя?

– Возможно – так, а возможно, что его загнали в эту «раковину».

– Кто?

– Ну… например, Нихаз.

– Зачем?

– А зачем садят в тюрьму?

– Да ну! Он бог! Может поступать, как ему заблагорассудится. Нихаз ему не указ! Он его противник… наверное, равный по силам.

– Пхе! Может быть… может быть… Вот твой друг, Бор, точно должен знать.

– Почему вы так решили?

– Чутьё, – тихо рассмеялся друид.

– Ну вы ведь сами не верите ни в Нихаза, ни в Сарна? Так? Вы ведь недавно об том рассказывали…

– Я говорил не совсем об этом.

– А что вы думаете про того… мертвеца, что покоится под Древом? Про Бёрра?

– А что про него думать? – удивился Велеслав.

– Он тоже был из ваших? Из друидов?

– В некотором роде… Он был первым, кто насадил Живой лес.

– А зачем это ему?

– Так создавался Сарнаут…

– «Раковина»?

– Пхе! Вот что, друг мой, скажу тебе то, что не пишут в книжках: изначально вокруг была лишь Тьма. И Свет не мог дотянуться до всех пределов этого мира, ибо был спрятан внутри… «раковины»… А тёмные стражи, вы их зовёте Драконами, всячески не давали тому поменяться… измениться… Но вот во Тьму ворвались единороги, заключённые в небесном метеорите. И один из них…

– Гневливец?

– Верно. Своим волшебным рогом он расколол «раковину» и выпустил Свет.

– Сарна?

– Мы, друиды, обычно говорим о Свете и Тьме. Никаких богов, помнишь?

Велеслав на некоторое время замолчал. Сквозь полуприкрытые веки, я видел, как он возится у костра, подбрасывая ветки.

– Когда пришли единороги, они одолели трёх стражей.

– То бишь троих из двенадцати Драконов? А почему вы тогда удивились сему числу, когда я рассказывал о том, как образовался год?

– Дело в том, что я и сам не особо вникал в суть наших, друидских, повествований. Как будто у меня были замылины глаза… Думаю, ты понимаешь, о чём я говорю?

– В некотором роде, – кивнул Прутик.

– И вот, – продолжил рассказ Велеслав, – один из павших, Серебряный Дракон, проникся благостью Света.

– Это как?

Друид пожал плечами, а сам сказал следующее:

– Он обратился в первочеловека… в Бёрра.

Прутик несказанно удивился. Он какое-то время произносил только восклицания, а потом задумался и замолчал. Велеслав тоже безмолвствовал.

Мне страшно хотелось потянуться. За всё время этой беседы, я всячески сдерживался. Но вот теперь решил «проявиться»: потянулся и тут же сел.

– О! Проснулся, – усмехнулся Велеслав.

– Где Семя подевалось?

– Я его прибрал.

– Ты сам его доставишь Непоседе? – спрашивал я, вновь ощущая голод и жажду.

– Если желаешь…

– Пожалуй, было бы неплохо. У меня… у нас с Прутиком в Темноводье ещё кое-какие дела.

– И куда вы с ним отправитесь?

Я полез за едой. От голода аж подташнивало.

– К поморцам, – бросил через плечо друиду. – Дорогу покажешь?

– Угу, – буркнул друид.

Он тут же встал и пошёл к своему медведю. А я жадно впился зубами в мясо. А когда вдоволь насытился, вновь завалился спать…

12

Утро пахло набухшей от влаги сырой землёй, густыми запахами трав, чуток горчило полынью. В сизом безоблачном небе, появилось холодное солнце. Оно золотом окрасило верхушки деревьев, коньки покатых крыш, далёкий купол слободкинской колокольни. До слуха доносилось мычания недоенных коров, где-то весело повизгивали свиньи, надрывно кукарекали пропитыми голосами местные ободранные голодранцы-петухи, наперебой перекрикивая друг друга. В Жабьей луже гоготали довольные гуси.

Первосвет закрыл глаза, втянул носом тугой утренний воздух, ощущая разом десятки привычных знакомых запахов, которые тут же рождали в голове мимолётные, но красочные пузырьки эдаких застывших картин-видений. Они живо вспыхивали в сознании, тут же гасли, за ними стремительно рождались следующие, и так длилось довольно долго.

– Доброе ить утречко! – громкий хрипловатый голос мигом разорвал невидимую ткань хрупкого мира, возвращая Первосвета в слободку.

Он открыл глаза и упёрся взглядом в мощного коренастого ратника. Мозг всё ещё отказывался воспринимать действительность. Мысли лениво плескались, тянулись, словно застывающий кисель.

– Что тебе? – безразличным тоном спросил Первосвет.

– Командор просит вас-де придти для разговора.

– У-у-у… Скажи, скоро приду, – парень даже толком не посмотрел на ратника.

А тот, с видом человека выполнившего поручение и от того считающегося свободным, живо повернулся, сверкнув тугим бритым затылком, и весело зашагал прочь. Первосвет зевнул и потянулся до хруста костей.

Он приехал в слободку вчера поздно вечером. Первым делом посетил командора, протянув ему письмо от Айденуса, обнаруженное в лесу. Потом они перекинулись парой фраз о том да о сём, и наш гигант поехал в трактир, полагая что на этом он свой «долг» перед Никитовым выполнил. Плотно поужинав, Первосвет заперся в своей комнате, где развернул найденный меч. Тело охватил волнительный трепет. Как-никак, а в его руках был сам Заступник – легендарное оружие Белого Всадника. Парень был уверен, что нашёл именно его. Вернее, его ему преподнёс в дар освобождённый от Тьмы Гневливец.

До позднего часа он чистил, правил этот меч, а сам всё никак не мог взять в толк, почему именно ему в некотором роде «дали» честь найти его.

В этом есть какой-то знак! – подумалось Первосвету. Он замер, поглядел на тонкое пламя лучины и довольно заулыбался. – Вот оно… вот оно моё предназначение…

Первосвет едва смог унять дрожь в руках. Перед глазами вставал его собственный образ, вздымающий кверху Заступник… а за спиной виделись толпы почитателей… И до слуха донеслись сладкие выкрики: «Первосвет! Первосвет Веригин!» И виделись толпы…

«О, Сарн! Что за глупости!» – гигант сильно-сильно замотал головой.

Мысли о Заступнике никак не хотели униматься. Больше всего Первосвета занимало то, что именно он нашёл сей меч. А это значит… значит…

«Нихаз его знает, что это на самом деле значит!» – гигант встал и несколько раз взмахнул мечом. Тот с тугим звуком рассёк густой воздух небольшого помещения.

Потом бережно закутав его в кусок ткани, Первосвет завалился спать. Сон, на удивление, нахлынул быстро. Видно, сказалась усталость похода.

По привычке, парень встал рано. Плотно поел и сейчас вот сидел на завалинке у трактира, глядя на утренние красоты.

«Интересно, чего меня зовёт Никитов? – потянулся гигант. – Может, случилось чего? Или весть какая от Бора пришла?»

Первосвет вернулся в свою комнатку, где живо приоделся, прицепил к поясу Заступник, а затем деловито пошёл к командору.

– Вы ведь тоже из Сыскного приказа? – встретил его вопросом Никитов, едва парень перешагнул порог его дома.

Выглядел командор весьма помято. На желтушном лице явно проглядывались следы ночной гулянки.

Парень удивился. Только вот вчера с ним встречались, он командору найденное письмо отдавал. Что за странная забывчивость, мол, кто я за личность такая?

– Не совсем из Сыскного… просто…

Закончить Первосвету не дали. Командор скривился и недовольно бросил:

– Езжайте-ка в Калинов мост! Я тебе в придачу парочку ратников дам. Там дела по вашей части…

– Какие? – не понял парень.

– Да вот письмо прибыло от купчишек. Говорят, там на дороге кто-то балует.

– Кто?

– Езжайте-ка и разберись! – рявкнул Никитов.

Первосвет вспыхнул. Он не любил подобного обращения. Руки так и зачесались дать затрещину.

– А где Бор задевался? – чуть мягче спросил командор.

Честно говоря, ему стало даже легче дышаться, как из слободки пропал северянин. Но из некоторого чувства тактичности, он поинтересовался, хотя ответ и не слышал. В голове Никитова плясали хмельные бесята.

– Чего мне куда-то ехать! – возмутился раскрасневшийся Первосвет. – Мне Бор сказал дожидаться его тут, в слободке.

– А я тебе сказал ехать в Калинов мост. Или в холодную захотел?

– Что? – напрягся гигант.

Его рука легла на рукоять Заступника. Тут же нервная дрожь унялась, её место заняла уверенность в собственных силах.

– А то! – поднялся на трясущиеся ноги командор. На меч Первосвета он даже не глянул. – Ты с кем тут споришь? Сейчас вот прикажу послание в столицу написать, что, мол, ты тут воду баламутишь, да законную власть не слушаешь. И побежишь, милок, аж пятки засверкают.

«Он от того такой дерзкий, – рассуждал Первосвет, – потому как Бора тут нет. А то сразу бы смелости поубавилось!»

– Хватит тут гонять лягушек из-под подушек! – сиплым голосом бухтел Никитов. Его мутный глаз шарил в это время по столу, в поисках опохмела. – Делом займись!

– Вы мне не указ! – подбоченился Первосвет.

– Пш-шёл вон! Не то прикажу парням тебе розог дать.

Гигант понимал, что всё равно придётся ехать в Калинов мост. Он ведь не Бор, который одним только взглядом усмиряет своих оппонентов.

– Ягода! – гаркнул не своим голосом командор.

И в дом вошёл всё тот же широкомордый ратник, который приходил к Первосвету.

– Снаряжайся! – приказал Никитов. – Поедешь с этим вот… с этой вот дылдой. И Матвея возьми.

– А куды-ить нам?

– Туды! – не оборачиваясь огрызнулся командор. – Оно ить твой новый начальник.

Первосвет от удивления прикрякнул и, не меняя глупого выражения на лице, поглядел на Ягоду. Глаза у ратника заметно косили. А сам он на вид был весьма тёртым калачом, удачно выезжающем на глупости окружающих. И те по наивности полагали Ягоду одарённым удачей мужичком.

Командор сделал жест, мол, уходите все прочь, и, тяжело выдыхая хмельной воздух из своей груди, потянулся к кружке с недопитым пивом.

– Давненько йаво таким ить озлобленным не видал! – хмыкнул Ягода, едва он с Первосветом вышел наружу.

Ратник несколько растерянно потирал свой вспотевший затылок.

– Како вас звут-то?

– Первосвет.

– И куды-но нам?

– В Калинов мост.

– О-о! – недовольно махнул головой Ягода.

Его косящий глаз шально завертелся, придавая лицу ратника выражение дикости. Тут он присвистнул и кому-то махнул рукой. Через какое-то время из-за кустов вышел худощавый сутулый человек, очевидно, тот самый Матвей, которого приказал взять с собой командор.

– Едем? – деловито спросил Первосвет.

А самому ой как не хотелось подчиняться. Вспомнилась Сиверия и все эти пустопорожние приказы, постоянные нагоняи.

– Погодь! – зачесал в ухе Ягода. – Брюхо ить пустует-де, а тоды значить чаво?

– Чаво? – насупился Первосвет.

– Наполнить йаво надо ить! Всё оно ить отсель исходит! – ратник шлёпнул обеими ладонями по животу.

Его товарищ громко расхохотался:

– Так… так, – и кивает головой, да ус покручивает. – А нас куды-де отправляют?

– В Калинов мост, братец!

– Ядрить твою козу! – Матвей хлопнул себя по сухой ляжке и сплюнул наземь.

«Зачем мне такие попутчики? – подумал Первосвет. – Добра от таких не дождёшься».

– Ну, коль желаете, то брюхо своё и набивайте, – буркнул гигант.

– А ты чо?

– А я поеду. Потом догоните…

Да постой-де ить! – Ягода плеснул руками. – Чаво туды-ить торопитися?

Ратники засеменили за широко шагающим Первосветом.

– Чаво да чаво! – рассерженно бухтел тот. – Енто вон у свого командора пытайте.

– Да ты-де, брат, поди не знашь, чаво тобе в Калинов мост Никитов отсылает!

– А ты, значит, знаешь, – остановился Первосвет.

– То все наши знають, чо тама приключилося! – всунул свой нос Матвей. – На Железном-то тракте купчишек побили-де. Сильно ить побили. Они жалобу и написали.

– Кто побил?

– Тёмное то дело! – хмыкнул Ягода. – Поначалу, змеи изжалили нещадно… Ночью-де ить выскочили, да на спящих-то напали. А двое в лес с испугу драпанули. Дык от них ить только потом-де части нашли…

– Какие «части»? – не совсем сообразил Первосвет.

Ратники вновь захохотали. В ту же секунду парень ощутил, как по спине пробежал холодок.

– И это всё? – насупился Первосвет. – Я, было, подумал, что разбойники напали, а тут…

– Места ить там тёмные, – заметил Матвей. – Запретные… Может-де, и лиходеи какие в чаще затесались.

– Вы меня отговариваете? – не понял Первосвет.

– Да что ты! – косоглазый Ягода вдруг озорно рассмеялся.

Он ловко перемахнул через вонючую промоину, поравнялся с парнем и несколько зло бросил:

– Всё ить имеет свой-де конец, своё начало…

– Это ты к чему?

– Поесть бы нам… перед дальнею-то дорогой. Сие доброе начало было бы. С набитым пузом… оно ить и веселее, и приятней в нихазову дыру-то лезть!

Матвей загоготал.

– Ну, вы и болваны! – беззлобно отвечал Первосвет, полезая рукой в кошель.

– Вот видно ить добрый ты малый! – обрадовался Ягода, поглаживая живот. – Не расписной какой сукин кот.

До трактира было уже недалеко. Первосвет вытянул несколько медяков, прикидывая насколько тех хватит, и затем приказным тоном проговорил:

– Ну вот что: даю вам час, не больше. Сам пока свои вещи соберу. А потом с вами… без вас… вот с этого места уезжаю. Ясно?

И Матвей, и Ягода согласно закивали, а сами поглядывали на монеты.

«Видать, тут, в слободке, даже у служивого люда дела совсем плохоньки», – подумалось Первосвету.

И он высыпал медяки в широкую ладонь Ягоды…