Текст книги "Набат-3"
Автор книги: Александр Гера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
– Не совсем. Расчеты делал его программист Лаптев. Ас. Хотя и не знал, что именно рассчитывает. Он...
– Понял, – остановил неожиданную словоохотливость Альберта Васильевича Крокодил. – Несмотря на то что курочка в гнезде, а яичко там, где его определили рифма и Господь Бог, наша сделка состоялась. По рукам? Нагадить Борьке-алкашу приятно.
Альберту еще хотелось поговорить, но хозяин уже поднялся со своего места. Получалось, собеседник с удовольствием выговаривается, выкозыривается знаниями и знать ничего не хочет о партнере. Ему не было ведомо, что люди этого клана быстрее многих вычисляют объект внимания, ' не тратя времени на досужие разговоры. Зачем? Крокоди-" лу Гене с Альбертом Васильевичем детей не крестить, а для бесед ему проще найти не дилетанта.
– У вас особые счеты с венценосцем? – спросил на прощание Альберт Васильевич.
– У всех особые. «Из нашего села корову, что я продал, уводят сквозь туман», – процитировал Крокодил без пояснений, которых дожидался Альберт Васильевич – к слову пришлось, – хайку древнего японского поэта.
Вот ведь как получается: встреча сулила в начале душевного партнера, а возвращался Альберт Васильевич мо– v ральн о обворованным. Его не поняли, его не приняли.
– «И я бы остался нагим. Да снова пришлось одеться – лует холодный ветер», – пробубнил на улице Альберт Васильевич. – "Гоже мне, хрен в золотой оправе. И мы Басе читывали, и совсем он не древний, господин Крокодил...
А Гена Крокодил, расставшись с Альбертом Васильевичем, налил себе малаги и, смакуя прекрасное испанское вино, обдумывал информацию.
В первую очередь он отдал должное сомнениям. Спору нет. взяв такую кассу, можно жить припеваючи, и душу будет греть, и тело, только кто закроет глаза, если увести такой сармак?
«Вычислить адрес денег и даже украсть их возможно. – плел нить раздумий Крокодил. – По когда из мирового сейфа улетит такая жирная утка, даже дворник дядя Ваня проследит ее полет. И где потом прятать этот кусок?»
От нечего делать Геннадий включил телевизор. Он помогал ему найти нужный ход. Если, конечно, умная передача. Только таких практически не случалось: как раз давали репортаж о пребывании президента в Нижнем Новгороде. Что-то он нес о процветании области, об отсутствии экономического кризиса в стране, и посему Россия на подъеме и возвращает статус Великого Новгороду. За спиной, как всегда, торчал неутомимый брехун Ястржембский. Их так и прозвали в народе: «Зомби и сын». Поскольку даже малец знал, что Нижний есть нижний, Верхний есть верхний, а Великий всегда стоял на середине. Наверху играли в свои игры, в низах не верили вранью, но прислушивались, куда их увлекают верха, а глава
I ilkраз взялся резюмировать происшествие с несостоявшимся мэром Клементьевым. В принципе подоплека происшествия была обычной: вор у вора дубинку украл.
Только один вор был родненький, из своей шайки, а другой намеревался общак сделать своим.
– Купцом, понимаешь, себя возомнил, благодетелем! – иещал глава. – Уничтожали эту нечисть и будем уничтожать чальше!
Будем и будем, понимаешь...
Слов у главы не хватало– подсказки вылетали из готовы, пресс-брехун снисходительно улыбался: слава Богу, хоть основную мысль продавил.
«По Клементьеву проехался, – понял Крокодил. – А имеете с ним остальную братву зацепил».
Начался поход не с Андрея Клементьева, а с Коняхина. 11овая олигархия столкнулась с третьей силой в лице братвы и загодя расчищала себе путь к полному главенству в стране. Методы оставались прежними: вор должен сидеть в тюрьме, а мы — спасители страны и, опираясь на закон и порядок, добьемся этого самого закона и порядка. Шли разборки и отстрелы, народ запугивали беспределом, а олигархия под шумок грела руки на этом самом беспределе, благо рычаги оставались в се руках. Чубайсам, Немцовым и кириенкам коняхипы и Клементьевы были не нужны.
«Надо бы с Вованом нижегородским связаться, – отвлекся от прежних забот Крокодил: тут за живое брало. – Гели гоняют скопом, дело плохо».
В Нижнем Вована не оказалось. Отвечал ею напарник:
– В бегах, Гена. Стреножат всех. Кампания началась – уяснил, Геннадий?
«Значит, работать по семейке надо с опережением. Брать па изумление», – сделан вывод Крокодил.
Через известную ему цепочку осведомителей он получил телефон Буйнова и связался с ним.
– Надо бы встретиться, – лаконично предложил он.
– Давно пора, – в тон ему ответил Буйнов.
– Задавят нас поодиночке, брат.
– Верно, брат. Только нам пока не по пути.
– Чего так?
– Твои на моих наехали, мои ответили. Сам знаешь, мы без причин никого не трогаем, только с нечистью воюем.
– Не начинали мои. Ларьки Мастачного менты прикрывали.
– Слушай, Гена, я о тебе наслышан, считаю тебя мужиком правильным, а твоя братва распоясалась, на жидво работает, это. сам понимаешь, не наша дорожка. .
– Не согласен. Олег, неверная у тебя информация. Давай пересечемся и все обсудим. Откупное за разборку тебе выставили.
– Принимается. Только приходи с золотой ложечкой. Как, не слабо тебе помочь в розыске человека, из-за которого сыр-бор разгорелся? затаенно спросил Буйнов.
– По телефону скажешь?
Судских, хороший человек. Его след у ментов затерялся. Не знаю почему, но своими силами справиться не могу.
«И баркашу Судских нужен!» В этой просьбе Крокодил увидел вещий знак.
– Постараюсь, – твердо ответил Геннадий. – Все переверну, по просьбу выполню.
Милиция из народа и, как весь народ, зарабатывала где могла. Кто приворовывал по случаю, кто приторговывал тайнами, кто укрывал воров. Время от времени милицейское начальство перетрясывали, когда майоры зарились на гонорары полковников. Тогда майоров увольняли, на их место приходили молоденькие лейтенанты, закон сохранения вещества работал, и только работы не было. Умные и осторожные выходили в полковники. Таких ценили в воровском мире, оберегали от неприятностей и пустяками не обременяли, обращаясь в самых крайних случаях.
Был такой полковник и у Крокодила. С лейтенантами работала братва помельче.
Геннадий нашел своего полковника. Договорились о «стрелке», чтобы обсудить «серьезное дело».
Предложение Крокодила пришлось очень кстати полковнику. Завел студентку-содержанку и, пока распускал павлиньи перья, поиздержался. Квартиру купил, обалдел, по ресторанам водил, имел сплошные расходы, чего не сделаешь ради прелестного скворчонка! Сбегая от жены п детей, ночевал у студентки, а то и сутками не вылезал из постели. Студенточка рядом, проснувшись, тянула к нему ручонки, и он стонал от восторга. Да за такое с маху полдержавы отдать не жалко. С женой – что с женой? – пирожком да пирожком только, да перед этим делом еще долго календарь изучает, критические дни высчитывает – пытка, а не секс! Па хрена?
А студенточка требовала еще и еще. Если не «еще», тогда брала подарками. Крокодилу нужен Судских?
Дорого это будет стоить, Геннадий Глебович, ответил полковник Крокодилу. – Судских строжайше охраняют, на допрос только к Барабашки! iy водят. ,
– Джентльмены не говорят о деньгах, они у них про– ( сто есть, – успокоил Крокодил. – Он мне нужен живьем У
Полковник помариновал его для приличия, заломил пену, но Геннадий согласился. Предупредил: деньги крутые. добавок не будет, Судских вынь да положь.
Братвой поможешь? – подтыкал тылы полковник.
– .«Матросская Тишина» – это наша территория, – заверил Крокодил. – Но подымать там шухер ни мне, ни вам не стоит. Найдите красивый вариант.
Три дня полковник искал этот вариант и наконец сообщил Крокодилу: Судских в плохом состоянии, его уйекли ^ в тюремный госпиталь. Случай серьезный: отбили почки. Барабашкин распорядился оперировать его в лучшей клинике.
– И где такая? – поинтересовался Крокодил.
– Центр эндохирургии и литотрипсии.
– Тогда после операции брать надо. Какая будет охрана?
– С этажа всех убирают, готовят палату-люкс. Снаружи будет дежурить СОБР. Но после операции ему надо будет отлежаться, сразу брать опасно для здоровья: крепко его отхайдакали. А скажите, если не секрет, для чего многим так нужен Судских? – осторожно выспрашивал полковник. – Били рядовые, спасают начальники, охотятся за ним хозяева положения, – подпустил он лсша, не надеясь, впрочем, на откровенность.
– Это мой товарищ, – жестко ответил Геннадий.
– Понятно, – не усомнился полковник. В том мире, откуда Гена Крокодил, честь и верность еще имеют хождение. К го гонорар от сложностей задачи не прибавится, здесь – узы.
Едва Крокодил прикинул план захвата, перезвонил полковник и сообщил, что сразу после операции Судских увезут обратно в тюремный госпиталь.
– Сразу?.. – Не выпуская трубки из руки, Крокодил поразмышлял некоторое время, потом спросил: – Кто будет делать операцию?
– Светило профессор Луцевич. Операция назначена на завтра в двенадцать часов, через час Судских увезут в «Матросскую Тишину». Охрана уже отбыла в Центр.
– Разберемся, – осознал информацию Крокодил. – Домашний телефон светила получить можно?
– Сделаем, – ответил полковник. Такую малость, как вызнать телефон, сделать не жалко. Хотя бы потому, что его гонорар не уменьшился, а вызволять Судских будут люди Крокодила. Он полностью в стороне.
Остаток дня прошел в деятельных приготовлениях. Не считая нужным привлекать к операции бойцов Буйнова, Крокодил отобрал из своих самых надежных. В его гвардии были и бывшие чекисты, и афганцы, и спортсмены, такие же люди, как и СОБРе, которых дурацкая жизнь развела по разным полюсам бытия. Возможно, некоторые знали друг друга, служили вместе, а то и дружили, только разошлись на исходные позиции из разных побуждений. Умирать, во всяком случае, никому не хотелось, пулю обмануть хотел каждый.
Через десять минут Крокодил знал адрес профессора. Через десять часов его люди заняли исходные позиции.
В девятом часу утра Крокодил лично выехал на место с двумя боевиками и машиной сопровождения. Разведка уже была там.
Жил профессор в обычной панельной многоэтажке. Без консьержки и виповскйх знаков отличия.
– Шеф, а за ним менты машину подали, – сообщили по мобильной рации наблюдатели.
«Если повезет, – загадал Геннадий, – перехвачу светило на квартире. Если нет – перестреляю ментов, дай им Бог жить долго, без приключений».
Милиция не СОБР. Менты спокойно кемарили в машине, сержант и водитель, прибыли налегке.
«Вот и прекрасненько, – порадовался за них Крокодил. Спокойно припарковал свою скромную «тойоту» и, как к себе домой, вошел в подъезд. – Но сдастся мне, должен быть еще и старший...»
Место рядом с водителем пустовало, и наблюдатели передали, что за Лупевнчем приехали трое. По плану Крокодила они должны были подъехать к восьми и наблюдать за домом. К девяти подъезжал Геннадий. Раньше просто неудобно беспокоить профессора, и раньше, но расчетам, ему нечего делать в клинике. Но осторожный Барабашкин решил ускорить события и прислал за Луцевичем сопровождение к девяти утра, уведомив по телефону. Его извинения к схеме Крокодила не относились, коррективы в операцию вносили по ходу дела. Накладка обозначилась.
Крокодил подошел к лифту, оттуда вышел профессор Луцевич в сопровождении лейтенанта милиции. Крокодил его в глаза не видывал, но присутствие стража порядка прояснило отсутствие знакомства с фотографией. Знакомство состоялось при независимых обстоятельствах.
«Была не была!» – примял решение Крокодил. На раздумья времени не осталось.
– Олег Викентьевич! – кинулся он к профессору с распростертыми объятиями. Па лейтенанта и не взглянул. – Какое счастье, перехватил вас!
Профессор безо всякого озадачился, но незнакомец выкладывал дело споро и бойко, а подкупило его другое – грамотно:
– Понимаете, какая петрушка произошла? Я из ЦКБ, привез рентгеновские снимки Судских, они вам понадобятся, мой шеф приказал обязательно передать их вам.
Какой шеф, какие снимки? Лупевич, которому уже исковеркали утренние часы, «доходил», ожидая ясности.
– Шеф лаже машину свою послал, пойдемте, снимки в машине, – старался не потерять темпа Крокодил.
Лейтенанту было безразлично, какие ведомственные недочеты мешают движению, и Луцевичу были абсолютно не нужны эти снимки, по, как человек воспитанный, он послушно двинулся за незнакомцем, который втерся между ним и лейтенантом, увлекая его к «тойоте». Лейтенант вежливо отстал.
Прошу, предложил хозяин и распахнул заднюю дверцу «тойоты». Сидевший там охранник живо выбрался наружу, а Крокодил занял его место. Луцсвич добродушно ожидал окончания вынужденной задержки.
– У нас секунды, Олег Викентьевич, – начал Геннадий, не сводя глаз с лица Луцевича. – Сделайте так, чтобы генерал Судских на сутки задержался в клинике. Он в опасности, его незаконно удерживают под арестом, до операции его довели менты, избили. Решайтесь, Олег Викентьевич. Либо золотым крестом одарю, либо чугунным. За генерала жизнь отдам.
– Да не отпущу его так сразу, – добродушно говорил Лупевич. А остальное меня не интересует. Будьте спокойны.
Говоря о спокойствии, Луцевшгтем не менее прекрасно отдавал себе отчет, какие сложные интересы свели его с незнакомцем, который явно подвирал, причислив себя к врачебному корпусу, и сама операция под надзором собровцев – из рук вон происшествие, и пациент, которого он еще не видел, но познакомился с высокопоставленным милицейским чином, сложно и путано втолковывавшим ему о необходимой секретности. Как врач, он обязан приложить максимум стараний для успешной операции, как человек, он симпатизирует не милицейскому чиновнику с бегающими глазками, а этому незнакомцу, который явно рисковал, знакомясь с ним.
– Все будет хорошо, – уверил он незнакомца.
– Верю и уважаю, – по-прежнему пытливо смотрел на Луцевича Крокодил. – Жизнь моею товарища в надежных руках.
Лейтенантик что-то учуял: физиономии сопровождающих врача из ЦКБ ему но вкусу не пришлись.
– Посмотрели снимки? – спросил он, когда Луцсвич перебрался в милицейскую машину. Взгляд был подозрительным.
– И смотреть не стал, – мах пул рукой профессор. – В ЦКБ всегда перестраховкой занимаются. Вот на иностранной .машине приехать – они MOiyT,а лечить никогда не умели. Паркетные шаркуны, а не врачи.
Лейтенант успокоился.
2-9
Столица ойкнула, услышав про очередное кровавое преступление мафии – о нападении средь бела дня на одну из престижных клиник. Число жертв измерялось тысячами, пролитая кровь – литрами, саднило души от рассказов очевидцев. Когда дым рассеялся, выяснилось: дым – дымом, шум – шумом, но никто не пострадал. Врут, решил обыватель, прячут от людей правду. По Москве загуляла другая версия, опять же со слов очевидцев: наркоманы прорвачись сквозь охрану, учинили погром, похитили наркотические препараты и скрылись. Простенько так постучали и исчезли.
Самая говорливая радиостанция «Эхо Москвы» провела опрос среди радиослушателей: как поступать с зарвавшимися бандитами? Мужчин-респондентов и нормальных людей среди опрашиваемых было не так много: средь бела дня они трудились и и глупых опросах участия не принимали, зато пенсионеры и безработные трикотиновые тетки старались вовсю. Именно от этих последних зави сели почти все исследования и опросы. Привыкшие в прежние" времена гонять чаи в рабочее время и висеть на телефонах в советских учреждениях, профкомах и райкомах, работать они не умели, но обвинять наловчились классно. Хоть чго. Хоть оральный секс, считая, что это крик во время случки, хоть врагов Кубы. Так вот, трикотиновые тетки на чем свет стоит клеймили разгул бандитизма, когда страна в трудном положении. То есть в очередной раз беременна от Ельцина, а бандиты не дают закончить половой акт. А из-за этого новый аборт. А не с кого брать алименты. А Ельцин не виноват, он сделал все честь по чести.
Сам президент где-то там сказал перед прессой: мы, сказал, не потерпим, сказал, подобного, сказал, безобразия. Сказал и добавил главное: понимаешь. Пресс-секретарь президента оформил его высказывание в удобоваримое. Пояснил, так сказать, как сказать понятнее.
Из всего этот получилось лицо страны правдивой лепки: президент был в курсе всех событий и твердо держал в своих руках кормило, средства массовой информации доносили до всей страны и до самых зарубежных окраин реальность происходящего, а глас народа, он же глас Божий. говорил решительное «нет» преступности. Все хорошо, одним словом: народ и Ельцин едины.
Лишь телепрограмма «На самом деле» озадачила публику рядом существенных вопросов:
Какого черта столько собровцев находилось в клинике, вокруг клиники и на этаже хирургии?
Какою хрена кучка вооруженных наркоманов врывается в тщательно охраняемую клинику, если они наркоманы и могут бесхлопотно обменять валье на свободно 11 рода васм ы е дур ь и ш и pv?
Какого рожна мы усаживаем себе на голову ограниченных умом и средствами, а глас Божий у нас выражают трикотиновые тетки?
Вопросы остались бел ответов. О Судских вообще ни слова.
Дурное времечко. Сплошь замешенное на безбожном вранье и массовом оглуплении.
Прослушав последние теленовости, Гена Крокодил отправился на кухшо готовить обед. Как вор в законе, он сохранял обет безбрачия. Сам себе готовил, сам брюки гладил. Как человек разумный, по состоятельный, особняков по заводил, а поступил иначе: купил несколько квартир на подставных лиц и в целях конспирации время от времени менял их и переезжал с места на место. Обставляться любил основательно. Его кухне могла позавидовать любая домохозяйка. Только хозяйка готовила на кухне, а досуг коротала возле телевизора, набираясь видеоглупостей. Гена же, Крокодил который, досуг проводил на кухне, а на телевизор выходил посмотреть скептически. Этот лупастый товарищ, кроме вранья, ничего ему не говорил, а единственно правдивая информация в программе «На самом деле» начиналась после десяти вечера, когда у Крокодила полным ходом шли «стрелки», разборки и лесные арбитражи. Он принципиально не держал на кухне телевизора, обходясь радиоприемником. С утра выслушивал циничные комментарии по «Серебряному дождю», а позже сравнивач их с одиозной радиостанцией «Эхо Москвы». Первая радиостанция уверяла ею в собственных суждениях, а «Эхо Москвы» вполне умело старалась разуверить его, что не все гак плохо в королевстве. Делалось это посредством все тех же опросов трико– тиновых теток и дремучих пенсионеров.
Включив радиоприемник, Геннадий взялся за готовку. В доме были гости, и срамиться он не хотел. Умел и любил ютовить. Замыслив плов, он принялся методично шинковать морковь и лук, пока в казане вытапливалось курдючное сало.
Кто должен уступить первым: шахтеры или правительство? – вела опрос радиостанция «Эхо Москвы».
Трикотиновые тетки гневно осуждали шахтеров. Они– де разрушают экономику страны, и бить их надо почем зря, и расстреливать на месте.
Гена забросил морковь для выжарки и сделал вывод: в этой стране глупее баб. дорвавшихся до торжества феминизма, только хитроумная радиостанция «Эхо Москвы», которая намеренно отсекает рассудительных, заставляя слушателей верить трикотиновому гласу. Поступая так, она еще больше расчленяет общество, культивирует злобу и рубит ветку, на которой сидит.
Гена забросил в казан шинкованный лук, а ведущий опроса сделал вывод: руки прочь от советских рельсов.
Каков поп, таков и приход. И тут никто не осведомился: люди, где вы нашли отмороженного идиота, который клялся па Конституции быть ее защитником и первый нарушает ее? Ведь не в шахтерах беда, а в разобщенности, и, пока все вместе не скажете «нет» отморозку, быть вам заложниками самой разрушительной системы, которую помогли создать собственными руками.
Именно гакос возмущение кипело в Геннадии, когда он шумовкой ворошил золотистый лучок и отправлял в казан ровно нарезанные куски баранины'. Если плов, так по всем законам, а каша с мясом, какую готовят пришедшие с работы бабы своим мужьям, – это не плов, это быдлятская пиша, отчего они сами потолстели до срока, а мужики спились...
Интересная мысль пришла к нему: рамки, сузившие кругозор простого люда до размеров телеэкрана, сослужили тем, кто их ставил, плохую службу. Люд отверг коммуняк. Эти же рамки продолжали служить новым лидерам в девяностые годы, и ничего путного опять не получалось. Люд как лил. так и продолжал спиваться, по Борьку-алкаша отверг: не умеет пить. И опять Россия прозябает без хозяина.
«Что же надо люду? Пусти среднестатистического гражданина ко мне на кухню, через неделю краны потеку г, припасы сожрет вчистую, еще и готовку обгадит: плов говно, водка жидкая, хозяйка б-б-б... Хорошо хоть хозяйки пето.
– Прекрасный плов будет! – сам себя похвалил Гена, принюхавшись к запахам из-под крышки казана.
Гена старался не зря: сегодня его дорогому гостю можно заново вкусить нормальную пищу. Не протирки, сочки и кашки, а еду настоящих мужчин. Луцсвич разрешил.
Гена Крокодил упрятал Судских на своей квартире, и Луцсвич молчаливо согласился, хотя генерал был еще очень сырой. А разве есть другой вариант? Крокодил понравился Луцсвичу, Луневич понравился Крокодилу. Судских понравился обоим. Так образовался мужской союз, дающий право закрыть глаза на условности.
Док. не зарежь сразу, – сказан Судских Луцевичу на операционном столе. – Еще долги взыскивать надо.
И больше никаких просьб. На Судских живого места не осталось. А разрыв селезенки сразу определил, на чьей стороне Луцсвич. Менты отделали Судских. как Бог черепаху, зато Луцсвич заштопал Судских с дьявольским гением Паганини. Утро нового дня со стрельбой и матами, с отчаянной дерзостью чертей в масках стало для Луцевича аккомпанементом к его солирующему скальпелю в унисон с темой: нет, ребятки, Судских я вам не отдам. И нищенское житье в панельной многоэтажке, и вор в законе с необычной просьбой, и собровцы в клинике заставили быть Луцевича предельно искусным. Вот и весь дьяволизм на одной струне его души.
Отходил Судских плохо. Бредил, звал какого-то Тиш– ку; медсестра Женя Сичкина, приставленная Луцсвичсм, забыла о сне.
Геннадий предлагал вызвать десяток самых классных медсестер, но Женя стоически отказывалась: сама.
– Выживет? – заглядывал в истонченное лицо Судских, спрашивал Геннадий осторожно.
– Должен, – твердо отвечала Сичкина. – Живучий он, борется упорно. А мне кажется, будто я уже нянчила его, каждую клеточку знаю. Выживет.
Па пятые сутки бдений температура у Судских спала, и он открыл глаза.
– Женечка, дайте попить, – молвил он сухими губами, и Сичкина превратилась в очарованную козочку:
– Вы меня знаете! >1 же говорила!
– В бреду слышал ваше имя, – прозаически улыбнулся Судских. Он перевел глаза на стоящего рядом Геннадия.
– Салют, генерал...
И ему виноватая улыбка н ответ.
Еще через три дня в теле Судских пробудилась живость, а через неделю профессор Луцсвич разрешил кормить его нормальной пищей, и Гена Крокодил расстарался пловом.
Геннадий мужественно не затевал с ним посторонних разговоров, только обычные для знакомства. О том, как Судских попал к нему, ответил односложно: поговорим позже, здесь генерал в безопасности. Судских оказался терпеливым.
Вскоре Луцсвич разрешил ему вставать, и Женя Сичкина сняла неусыпное дежурство. У Геннадия появилась возможность беседовать с опальным генералом без свидетелей.
Шаг за шагом, слово за слово прорезался основной интерес Крокодила. Крокодил – он и есть крокодил, но он не был бы удачливым хищником без умения прятать острые зубы. К тому же Геннадий не был корыстным, и если есть понятие «крокодиловы слезы» – есть у крокодила душа и чувство справедливости.
Само собой, до пикантной темы о миллионах воровской семейки они обсудили и тему злоключений Судских, и участие вора в законе в судьбе Судских. С последним проще: ребята Геннадия, встряв в разборку с Мастачным, проштрафились перед Буйковым, и в знак дружбы он обещал вождю баркашей вызволить без шума Судских. О происшедшем начете на клинику Судских не знал, будучи в трансе, зато Геннадий дап ему возможность поговорить по телефону с Буй новым. Все объяснилось. Но другую тему Геннадий обстраивал красиво, подобно пастырю с заблудшей душой, чтобы не наткнуться на вежливый отказ. Забота заботой, понимал он, только Судских не из тех людей, кто пенит свою жизнь превыше всего. Опшатит за чуткость с лишком, но с криминальным миром не свяжется.
Геннадий не зря внимательно прослушивал радиокомментаторов. Телевидение, за редким исключением, служило хозяевам положения, посягательство на их власть и крамола отсекались, усекались, подавались зрителям в приглаженном виде. Игла Останкинской башни по-прежнему вкалывала своим пациентам парализующие препараты, зато в прямом эфире на радио прорывались нотки истинного положения вещей, когда из мозаики взглядов можно было сложить истинное панно происходящего, что позволяло ему чутко реагировать на изменение среды и располагать свои силы так, чтобы любое, самое дерзкое преступление отводило от него внимание стражей закона. Разумеется, речь не о мокрых делах и заказных убийствах – Крокодил покончил с ними давно; другое дело – отьем награбленного. Грабили не домушники и даже не мокрушники – что можно взять за самый приличный скок? Ну, пять тысяч долларов, ну. на двадцать тысяч манаток, ну, побрякушек на сто тысяч. Разве это навар? Ужин в приличном ресторане и один заход в казино оттянуться... У впасть имущих, вот у koix) можно разжиться, душеньку порадовать! Но это уже политика, для чего надо быть ориентированным, держать глаза открытыми в грязной политической среде. Впрочем, в проточной воде крокодилы не водятся.
Кому выгодно отстранение Судских? Ельцину? Березовскому? Чепуха! Тому, кто придет на смену этой верхушке.
Притом той команде, которая уже сейчас имеет устойчивое положение и расставаться с прочностью занятых позиций не намерена. Ешс когда выборы, а она готовится тщательно, расчищая путь к власти, устраняя помехи.
Гена Крокодил просчитал свой затейливый разговор.
– Игорь Петрович, а почему окрысилась на вас правящая семейка? – спросил он после обеда, когда, по его мнению, разговор не складывается, а стекается в спокойное русло.
– Имидж подпортил, – усмехнулся Судских.
– Как можно испортить дрянно сшитый кафтан? – усомнился Крокодил.
– Не скажите, – посерьезнел Судских. – Ельцины приходят и уходят, а клану жить да жить. Тут шире вопрос...
– Л вы, разумеется, слишком много знали, – не спрашивал. а как бы утверждал Геннадий, давая понять, что углубляться он не намерен, чем можно поставить гостя в неловкое положеiше
– Я курочка, несущая золотые яички. – нашел ответ Судских, а Геннадий подхватил:
– Уничтожать вас резона нет.
– Зато резонно выступить под личиной спасителя, – закончил Судских, и Геннадий понял, что все изыски его известны собеседнику и на самой причесанной козе к нему не подъехать. Как же раскрутить нужную тему?..
Неожиданно Судских сам подсказал ход:
– Понимаете. Геннадий Глебович, бездарное окружение нашего президента не случайно в последние годы его правления, это хорошо продуманная игра. В нужный момент – а такой в России очередные выборы – на смену прогнившему строю придет сплоченная и грамотная команда, и совсем не прогрессивно мыслящая. Так было с Хрущевым. В паше время такой командой может стать элементарная мафиозная структура.
– И кто бы это мог быть? – спросил и затаил дыхание Гена.
Вы грамотный человек, вычисляйте сами, – предложил Судских. По его виду не казалось, что разговор его увлекает. – Вот какая раскладка. Лебедя аккуратно сплавили за Урал, чтобы не застил глаза решительным видом. Церковь отошла от партийцев, поскольку у Зюганова появился велеречивый конкурент, не запятнанный прежними прегрешениями, который не разрушал храмы, а строит их, не грабил приходы, а дает им вспомоществование. Явлинский болтолог. Говорит он правильной нужные веши, только это слова, на действия у него силенок ист. Чилийский вариант давно попал в учебники политэкономии. Наш Альенде в окружении сразу трех Пиночетов. Таковы условия задачи. Решайте.
– Я понял вас, – испытующе смотрел на Судских Геннадий, и Судских отвечал не менее проницательным взглядом. – Только интересно, кто бы мог стать противовесом этому мафиоз$/? Назовем его условно, господин...
– Шин, – подсказал Судских, и Геннадий удивился:
– Почему Шин?
– Да чисто случайно вырвалось, – улыбался Судских. – Некий ключевой знак вспомнил... – Он постарался замять неловкость: – Пока существует единственный серьезный конкурент на президентское кресло, справедливый и неподкупный, острый обличи тель существующего и аналитик под– ковровых игрищ. Галина Старовойтова.
– Вот бы не подумал! – развел руками Геннадий.
– Гаков анализ, – с улыбкой пожал плечами Судских. – А вообще в стране утвердилось мнение, что за лысым главой государства приходит на смену волосатый, за волосатым – лысый. Один из моих мозговиков-нрограммистов, Гриша Лаптев, высчитал, что нарушение этой закономерности дает России абсолютно другой путь развития, тем более женщина. Только пробиться Старовойтовой к власти не дадут. Стишком хороша во всех отношениях, эдакая Галина Великая. С ней разберутся круче и загодя, нежели с прямолинейным генералом Лебедем. Для господина Шина Старовойтова очень опасный конкурент.
Игорь Петрович, – дождался своей очереди Гена Крокодил, – допустим, я целиком с вами согласен, не буду строить из себя патриота, но кто правит, мне далеко не безразлично. Мафиози – не вор в законе, ему наше братство целиком противно. Кого-кого, а нас изведут быстро. Да, я вор в законе, мой промысел криминален, но любой из наших олигархов еще больший вор, только без– законник. Как помочь Старовойтовой?
– Сложный вопрос, помедлил Судских, разглядывая лицо хозяина. Для себя он еще не сделал вывода, какова доля искренности в словах его нового опекуна. Что ж... Если человек предлагает помощь, можно и принять ее. – Средства нужны. Чтобы Старовойтовой развернуть предвыборную кампанию, потребуются миллионы. Ни у какой из ныне здравствующих политико-финансовых группировок она не возьмет, захочет остаться независимой от обязательств еще до воцарения на Олимпе власти. А даром денег никто не дает. Кто платит, тот заказывает музыку. Таков закон этого грязного жанра.
Допустим, я помогу? Безвозмездно?
У вас таких денег нет, – усмехнулся Судских.
– А если я найду кардан с ворованными деньгами? Поймите правильно, Игорь Петрович, если отнять такие и отдать хорошему человеку, – это не воровство, а грамотное перераспределение средств.
– Старовойтова этих денег не возьмет, – отчеканил Судских.
– Ладно, оставим Старовойтову, я готов помочь Лебедю, Явлинскому, кому угодно, лишь бы помешать мафиози Шину. Есть такой общак у мафиози?
– И не один. – Судских стала ясна позиция Крокодила. Он, кстати, не упрятывал ее в красивые обертки слова, а высказал ее откровенно: мафия уберет сразу со своего пути устойчивую криминальную структуру воров в законе, чтобы насади ть свою. – Был резервный фонд у партийцев, по нынешняя камарилья порядком растащила его уже ко второму путчу. Тогда они создали ряд структур, откуда черпают средства па прожиточный минимум. Папаша Мастачный, убежденный сторонник коммунистов, брал, кстати, из фирмы сына. Не но собственному разумению, а по велению свыше. Младший Мастачный, неглупый человек, закрывал глаза па перекачку средств в партийную кормушку, его вполне устраивает охрана его точек работниками милиции. Расчет налицо: президентская команда идее не служила и общаКов не заводила, кроме собственных карданов. Но господин Шин про общак думал и создал его – это система думских поборов. К примеру, чтобы не проходил закон о госмонОиолии на алкогольные напитки. Сбивалась команда из думских, каждый получал мзду за блокировку закона, а мафиози Шин хорошенько обирал бутлегеров. Такая операция повторялась регулярно по команде сверху от Шина. Буглсгсры не сопротивлялись: лучше отдать десятую часть доходов, чтобы не потерять постоянный навар.
