Текст книги "Набат-3"
Автор книги: Александр Гера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Параграф пятый Согласно указу президента от 22 июня 1998 года о переформировании структур армии, внутренних войск и ФСБ, приказываю:
Расформировать УСИ и передать его в подчинение МВД. Лабораторию– вычислительную технику и прочее оборудование – передать в отделы 2,3,4 Управлений МВД. На базе УСИ создать Управление подвижной вневедомственной охраны при администрации президента РФ.
Параграф шестой Генерал–лейтенанта УСИ Судских И.П. от обязанностей директора освободить и обьявить розыск, как опасного государственного преступника, в кратчайший срок. Ответственность за вышеперечисленное возлагаю на директора Управления подвижной вневедомственной охраны при администрации президента РФ, генерал-майора Мастачпого.
Министр МВД С. Барабашкин».
Судских явственно представил физиономию Барабашки на со щечками суслика и чертыхнулся. Очень нужную фигуру нашел президент на этот пост. Веселенькие перемещения, прямо-таки крайне необходимые по нынешним временам! Другая отвратная физиономия вообще вызывала желание и чертыхаться, и плеваться: Мастачный! Бездарь и тупица лимитчик. Еще и в генеральском звании! Щедр на подарки сатана, остаюсь сделат ь премьер-мини– етром какого-нибудь комсомольского трепача из окружения Гайдара – Чубайса, и можно лапти сушить.
– Что делается, твою мать! – не сдержался Судских. Этому документу он не мог не верить.
– Теперь вы видите всю глубину пропасти между вами и человеком, которому присягали в верности? У этой суки нет ничего святого, предаст и продаст всех но указке своей вонючей дочечки и прочей сволочной компании. Теперь вам понятно, что ваша интеллигентная сдержанность только на руку этому вахлаку в стремлении растоптать остатки величия России? Кстати, он никогда не был русским, помесь мордвы с евреем, хуже не придумаешь. Злое присловье помните? «Москвич» – не машина, мордвин – не мужчина?
– И все же по такому варианту я не могу различать людей, зло ответил Судских. – Из-за одною мерзавца всю Россию на помойку выбрасывать нельзя. Никто такого права никому не давал.
– Успокойтесь, Игорь Петрович, – остужал Буйнов. – Сейчас не время обобщать. Я с вами откровенен по одной и весьма важной причине: вы с нами или собираетесь нас покину! ь? Я ведь не ставлю вопрос: или против нас? Каждый человек, тем более честный человек, волен выбирать свой путь без подсказок. Только я хочу уберечь вас от излишней доверчивости. Я понимаю, что вы прямо сейчас готовы сбежать отсюда и никакие доводы вас не остановят. Что последует затем? Вас арестуют и долю будут разбираться, есть за вами вина или нет. Если ист – обязательно найдут. И слух будет опережать действия ваших друзей, что вы государственный преступник. А за это время вас выжмут на жмых, от вашей спортивной стати останутся «галочки Коха. Это ешс в лучшем случае, а в худшем – с вами поработает ОМОН. Сейчас, как говорится, круче солнцевских только шаболов– ские. У этих ребят один способ дознания: мешок на голову и дубинкой но всем частям. Знаете, почему с мешком на голове?
Судских настороженно молчал.
– Чтобы не видеть, кто в мешке, вдруг родная мама. Повторяю: для них ничего святого нет, ваша жизнь для них ничего не значит. А для нас очень значит.
– При чем тут – я ваш или не ваш? – пытайся уяснить ход рассуждений Судских.
– Это президенту безразлична судьба его вчерашних друзей и помощников, а за своих мы горло перегрызем. Удовлетворены, почему я так настойчив?
И все же я не имею права с бухты-барахты перейти к вам на службу. Тут антипатии и симпатии роли не играют. Поймите меня правильно, письменного приказа о моем отстранении мне никто не вручал. Здесь я педант. Приняв ваше предложение, я автоматически признаю вину, которой за мной не водилось. Давайте дождемся встречи с Бехтеренко.
– И ведь не могу вам возразить, развел руками Буйнов. – Редко встречаются в наше время кристально честные люди. Вы из таких, и скажу заранее в знак моего к вам высокого уважения: что бы с вами ни случилось, примете вы мое предложение или нет – горло перегрызу вашим обидчикам.
– Спасибо. – буркнул Судских. Он чувствовал себя неловко и всегда испытывал неловкость, когда кто-либо уверял его в дичайшей к нему нежности. Ничего особенного в нем нет.
– Только машину от Бехтеренко не ждите. По приказу Барабашкина перекрыты все дорог и но плану «Сирена», – сказал Буйнов, протягивая Судских сто рублей.
– Откуда вам это известно? – спросил Судских, машинально протягивая руку за деньгами.
– Игорь Петрович, степашки-барабашки временны, а Россия постоянна. Пусть пока жидовские прихлебаи тешатся, играют в свои пакостные игры, тем страшнее будет возмездие. Все виновные давно пронумерованы и никуда не денутся в урочный час.
– Дай Бог, – сквозь зубы промолвил Судских.
Буйнов про себя торжествовал: «Наш Судских!»
Судских намеревался идти прямиком в коттедж, однако ноги увлекли непроизвольно к дыре в заборе под взвихренные раздумья. Ничего удивительного он не видел в своей непреклонной позиции: в любом случае он привык сохранять руки чистыми ради чистой совести. Иначе незачем носить звание человека. Для кого-то это бред, а ему за себя краснеть не приходится.
– Я принес должок. – сказал он, нагнувшись к амбразуре ларька, протягивая туда деньги. – За блок «Вин– стона» и два «сниксрса».
Внутри оставалась прежняя картина: сидела та же девица с накрашенным ртом, и разбитной продавец тешил ее россказнями.
– О, дядя, придется ждать до утра, – заготовленно ответил он. •– Был хозяин и снял выручку. Часы забрал, еще и нахлобучку мне устроил понта для. Ясненько? А с вас причитается, – потянулся он за сторублевкой.
Судских убрал деньги.
– Вот что, паренек, – размеренно говорил он, – я твоего хозяина дожидаться не намерен. Вернусь ровно через час – и чтобы часы оказались на месте. Уяснил?
– Какой крутой! – не стушевался продавец. – Крутому надо бы рассчитываться как положено. >1 тебе навстречу пошел, а ты понтуешься. Не надо так, нарваться можно.
Девица оказалась прозорливее. Что-то в Судских подсказывало ей небанальное развитие сюжета. Любая женщина примеривается к мужчине с возможности стать подругой. У ларька Судских был случайным гостем, но есть и другой мир, где составляются пары. Опять же – дорогие часы, куртка из кожи отличной выделки, не турецкая дешевка. И держится незнакомец с достоинством, пальцы веером не распускает, не лебезит.
– Кончай, Стае, отдай ему часы, – сказала она, чего не ожидал даже Судских.
– А ты чего возникаешь? – выпучил па нее глаза приятель. – Срань болотная, учит она меня! А ты, дядя, топай, а то совсем ног не унесешь.
Он раньше Судских заприметил «опель», тормознувший рядом с ларьком, и расхрабрился окончательно.
Что за шум, а драки нету? – услышал Судских сзади. Обернулся. Два «быка» делали обычный объезд своих точек. – Шумит гражданин? – вопрос уже к продавцу.
– Разберись. Дыня, с этим лохом. Денег не заплатил, а права качает.
– А ты зачем э ту соску опять впустил? – спросил продавца один из «быков». Дай ей пинка, не бабское дело на разборках находиться.
Девица шустро юркнула в дверь, продавец запер за ней и подошел к самой витрине, уставился нахально через стекло на Судских.
Судских отлично соображал, что за чем сейчас последует. Несправедливости теснились одна на другую, это возмущало его, и он терял время бесконтрольно.
– Сколько должен? неторопливо спросил левый «бык», а Судских ощутил сжатие с обеих сторон.
– Два бутыля «Смирновской», блок «Парламента» и закусок на пару сотен, – не моргнув глазом нагло перечислил продавец. Не моргнул глазом от такой наглости и Судских, но это был еще не копен представления. – А в залог эту «сейку» оставил. – протянул через амбразуру «быкам» дешевую штаклевку.
– Слушай, ты. охремок, через силу выдавил Судских.
Сами видите, —■ развел руки продавец, но от витрины на всякий случай отдалился.
– Значит, так, дядя, – подвел итог левый «бык». – Либо сейчас ты выкладываешь три штуки новыми, либо поехали с нами.
– Не по пути, – не терял достоинства Судских. – Либо этот наглей извинится и вернет часы...
Искры сыпанули в разные стороны, и черная мгла окутала сознание, сквозь которую проглядывался Мастачный со злорадным оскалом физиономии. Резко смсрлило свалкой.
Мужики, вы не очень его оприходуйте, – состо– рожничал продавец. – Он что-то про часть говорил, как бы не из чумных баркашей.
– Не кашляй, – огрызнулся названный Дыней, приспосабливаясь ловчее тащить Судских к машине. Ты ничего не видел, а соски твоей чтоб духу здесь не было. Откроет рот – знаешь что будет.
«Опель» качнулся, когда бездыханное тело Судских опустили на заднее сиденье.
– Погнали на лесной арбитраж? – спросил Дыня напарника.
Только к болоту, – подсказал напарник. Поколотим грушу, там и утолим. Слышь, Дыня, а точковой чего– то недоговаривает. Как считаешь?
– А в начет поставим. Соску расспросим опосля, она наведет. Работу искать надо, денежка сама не падаете неба...
2-5
Истинно большое событие отмечал Мастачный. Истинно престольный праздник: из зама в независимые начальники и генеральские звезды на плечи. Но главный праздник был в другом– в посрамлении давнего врага Судских. Мастачный ликовал.
Никогда они не ссорились с Судских, встречались очень редко, не перезванивались, ведомства у них разные, только Мастачный. как занозу, носил в сердце затаенную злобу на Судских, который однажды осмеял его прилюдно.
Случилось это в начале восьмидесятых, в канун похорон Брежнева. Мастачный тогда едва обосновался в Москве, отслужив во внутренних войсках. Натаску на преступников он имел приличную, и его с радостью взяли в ряды •защитников порядка. Нму сразу пообещали однокомнатную квартиру, а если женится да школу МВД окончит – ключ от двухкомнатной у него в кармане. Безо всяких! Пек свободы не видать!
Молоденький ефрейтор присматривал невесту из зажиточных москвичек и копил денежку на обстановку.
Жениться – раз плюнуть. Девушки вниманием не обходили. Красивые и всякие модницы не замечали. Плевать! Зато на стройке, где размешался пост милиции, Вася Мастачный царовал. Уже на втором дежурстве он прихватил на куче стружек кругленькую маляршу, и та не отказала, к вечеру зарядил встоячка бригадиршу штукатуров, на голову длиннее была, иначе не приспособишься, а утром, в конце дежурства, положил глаз на востроглазую Кнопку самый смак такую в закутке приголубить.
Приголубил. В конце квартала. Очень обоим это дело понравилось, и ниточка душевная завязалась, а гут первая круглая с претензией к нему: задержка у меня, точно беременна, так ты лучше женись по-хорошему. Вот те раз! Это из-за одной палчонки на стружке. Ни за что! Василий Мастачный не такой, горбатого ему лепить нечего и начальством путать не стоит, и никаких! Тогда кругленькая вызвала братов из Тамбова для доверительной беседы, чтоб по-людски было.
Два здоровенных шоферюги, кулаки-кувалды. Мальчик хочет в Тамбов? Мальчик в Тамбов не хочет. Тогда мальчик в грызло получит, клювик ему курносый на бочок положат. Тогда мальчик выразил желание жениться честь по чести и остаться в Москве. От беседы до свадьбы недели не прошло, и начальство, как обещало, отдельное жилье выделило – комнату в общежитии. А как же двухкомнатную квартиру? Будет, Василий, будет! В общем, здоровье молодых! Горько... .
И ничего ведь, ладно свершилось дело: душевная Кнопочка оказалась потаскушкой, безотказная была, как
винтовка Мосина. а кругленькая – истинно боевая иод– руга. Только и вилась вокруг своего гнездышка, прихорашивала его, еще успевала Василию помогать учиться в школе МВД. Тамбовские, они грамотные.
Закрутилось знакомство с Судских в день обмытия лейтенантских ПОГОН, окончил-таки Василий школу! И пригласил круглую свою половину в ресторан. Годовалого Альберта сплавили подруге и отправились. В новеньких погонах!
65
Василии малость перебрал в ресторане, но держался орлом до самого выхода. Пока Машоня посикать ходила в туалет, он швейцару прилюдный втык сделал за то, что шинель не подал, как положено, а на стойку бросил. На улице духарился того круче, таксисты брать не хотели. Взялся ему тогда дежурный помогать, тоже молодой, но уже старший лейтенант, остановил частника и приказал: повезешь нашего товарища с женой куда скажет. А тот отвечает" вашего не повезу, за своими приехал. Как это не повезешь? Так и не повезу, отвяжись. Как отвяжись? Гак и отвяжись, надоел, такси бери. Да я тебя!.. Да сосешь ты это дело! Как это – сосешь?! А вот так цмок, цмок... Ач, ТВОЮ мать, вылазь, давай права! Неподчинение органам милиции! Коллега старший лейтенант давай тащить водителя из машины, а Мастачный колотить кулаками по стеклам, как навалилась банда четверых. Выяснилось, именно за ними приехала эта машина. Один из них схватил старлея за шиворот, другой велел делать ноги и не чирикать, третий корочки ему иод нос сунул, а четвертый, самый молодой, прихватил Василия за ухо, скрутил его в трубочку и до самого ресторана препроводил. Это при всех– то знаках различия и честном народе, при живой жене? Подумаешь, малость выпил, так он страж порядка! Понимать же надо... Точно так Василий подъехавшему наряду сказал во главе с майором: где полковое товарищество? А майор горячее ухо Василия совсем остудил:
1 Зак. ЗМЯ
– Ты бы, лимита сраная, остепенился, пока не поздно и трамваи холят. Тог. кто тебе ухо выравнивал, капитан из КГЬ. Слюни подбери и мигом исчезни!
Во... И никакой консолидации. Л слова «консенсус» тогда еще не было, а старлей ноги раньше сделал и за углом поджидал.
Обида Василия жгла, ухо горело. Вывез его Степа Хри– сткж, который женам помогал у гардероба переобуваться из туфелек в сапожки, он только к финалу поспел. Так и поехали домой на трамвае: жена Степана, жена Василия, сам Степан, Василий и жгучая обида Василия. Впятером, значит.
Всегда обида присутствовала рядом с Мастачным, и про обидчика своего он все вызнал: Судских Игорь Петрович. Караулил случай. Вместе с Христюком шагали они вверх по лестнице, пока Степан не оступился и не вылетел за взятки уже в генеральском звании. Круто брал. Л вот он-то, Василий Мастачный, умеренно брал и дружка пережил – всех перехитрил и генерала получил, и едет сейчас с приемным сыном Манюни своей разгонять контору Судских. Во! Знай наших...
Да, самое главное: Манюню Василий брал с приплодом, который братовьс позже подвезло. Не откажешься. И поступок Василия был угоден Богу: умненький мальчик оказался. По стопам приемного папаши не пошел, по мам– кипы рефлексы вобрал в себя с лихвой. Весом папаню догнал в пятнадцать лет, умом в семнадцать, о чем Мастачный па людях не распространялся, но относился к сыночку без ревности: его дочки от Маньки – Зульфия и Алевтина – дуры набитые и поблядушки, это точно, а сынок, хоть и приемный, дорожку его дальше торить станет и промашки в накопительстве не даст.
Поначалу его к двадцати годам в блажь занесло: решил певцом стать, выше Сандулечки и Робертино Лоретт и. Запоет бывало про Санта-Лючию, Мастачный за голову хватался, ухи закладывало, вот ведь Господь наказание послал! Только Манюне перечить не станешь. Репетитора наняли, с деньгами очень неплохо стало к тем временам: Мастачный в паспортном столе трудился. Хрен с ним, пусть пост. Всяк по-своему пути выбирает – кто в онеру, кто в оперы. Пой, дурак, Альбертино Лоретги! Где двух дур прокормить можно, там и третьего дурака.
Спасибо Кгор Тимуровичу. Ох, спасибо! Едва он свою экономическую диверсию провел или как там – диверси– фи-ка-пию, – сынок за ум взялся. Пыхтел чего-то над компьютером, пыхтел под нос и заявил через неделю пыхтения: певцом больше не хочу быть, а помоги, батя, фирму открыть. Президентом стану. Президентом? Обрадовался папаша. Да за милую душу! В стране президентов набралось как собак нерезаных, на одного больше не обеднеет Россия – давай!
Думал Мастачный – очередная блажь, хоть не певец, от знакомых не стыдно, а сынок раскрутился. Сначала на мягком мороженом – не без помощи папани, не без помощи! Это он велел нарядам милицейским ларьки сына нуше глазу охранят ь. Потом сынок наладил продажу японских машин с правым рулем, и опять папашина помощь. Л к девяносто четвертому году такими умными терминами заговорил, что Мастачный зауважал приемыша со страшной силой. Модемы, файлы, виндоуз... Его фирма окрепла, компьютерами торговала – вот поэтому он брал с собой сына в Ясенево. Сыпок ехал неохотно, сам уже важный туз. С Гайдаром дружбу води г, со всеми картавыми политиками, даже с Танькой Казаченко-Задроченко зна ется! Во... Через фирму сынка эти прохиндеи из президентской свиты не один миллион долларей прогнали, за кордон вымыли. И свой не промах – такую сеть лавчонок чайных в Подмосковье растянул! А кто охрану дал? Правильно, папаня. И ехать сю уговорил Мастачный: о технике Судских легенды ходили, такую в Японии не сразу сыщешь. Один компьютер, говорили, в ПАСА, а другой – у Судских.
«Я эти компьютеры быстренько спишу, – уговаривал Мастачный сыпка, а ты их прибыльно сплавишь. И мой процент за хлопоты сочти, чай не чужие».
Сын и клюнул. Уточнился через Лившица о ценности техники, разжевал и согласился.
На въезде в УСИ машины с командой Маегачного остановили. Ерепениться он не стал, не зеленый лейтенантик. Предъявил дежурному офицеру приказ за подписью Барабашкш ia и велел открыть ворота. Степенно так велел, со значением.
Встречать машины вышел сам Бехтеренко. Тут уж Мастачный значительность оставил, вода в заднице закипела, обида жгла подреберья.
– Что, Бехтеренко. без хозяина остался? Приходи наниматься, глядишь, смилуюсь.
Будущее покажет, – снисходительно ответил Бехтеренко.
Мастачный ухом не повел, только генеральским потопом картинно, и велел Бехтеренко вести его прямо в кабинет Судских. Бехтеренко в кулак хмыкнул.
Мастачный в кабинет, и сынок за ним. В кресло все свои сто пятьдесят кэгэ свалил и отдувается. Сынок водички минеральной потребовал, а папаша все ключи.
Принесли и то и это.
– Ну и где твой хваленый супсрисслсдовательский центр? – скептически спросил Альбергино, напившись.
– Где хваленый суперцентр? – переадресовал Мастачный вопрос сына к Бехтеренко.
– Вы имеете в виду лабораторию Лаптева? – уточнил Бехтеренко.
Что имею, то введу, – сострил Мастачный.
– Осмотреть надо, – с ленцой добавил Альбертино.
– Понял, Бехтеренко? – подсказал Мастачный. – Осмотреть надо. Здесь серьезная комиссия.
– Пойдемте, спокойно ответил Бехтеренко.
– Не пойдемте, а – так точно, товарищ генерал! – рявкнул Мастачный. Горлом он славился.
Да пошел ты! – читалось на липе Бехтеренко. Ключи в руках перебирал и дожидался.
– Да пошли наконец! – прошипел Альбертино-сы– нок, очень недовольный поведением папаши. На Бехтеренко не глянул, выходя из кабинета. Подумаешь, сраный полковник – читалось на его лице, в уголках брезгливо опущенных губ. Отомстил за папашу. – Где эта лаборатория? – для порядка спросил он строго: в коридоре были сотрудники УСИ, и на Мастачных они смотрели неуважительно.
– Второй подземный этаж, – ответил Бехтеренко и пояснил: – Поначалу лаборатория полковника Лаптева распола1алась на первом этаже основного здания, а позже Судских велел перебазировать ее в подвальные этажи в целях безопасности. Техника в лаборатории уникальная.
– Е-мос! Развели тут! – цокнул языком Мастачный.
– Ментам не чета, – простенько ответил Бехтеренко.
– Ну ты! – смерил его взглядом Альбергино.
Бехтеренко перебирал ключи в руках.
В лифт попытались войти офицеры Мастачного, но охрана УСИ воспрепятствовала. Автоматы на плечах охранников предупредительно ощерили свои рыльца.
– Секретный объект, – спокойно пояснил Бехтеренко, – вход посторонним категорически воспрещен.
– Кто тут посторонний? – набычился Мастачный. – С сегодняшнего дня я тут определяю, кто посторонний, а кто нет.
– Ошибаетесь, – пояснил Бехтеренко. – Указ президента от прошлого года. Вам можно, – снисходительно разрешил он. – А сыну не положено.
– Да я пройду куда захочу! – прошипел Альбертино– сынок и затыкал возмущенно кургузым пальцем в пуль– тик мобильника.
Бехтеренко учтиво отошел в сторону, пока сынок Ма– стачпого энергично выговаривал кому-то о препятствии.
– Даю трубку, – сказал он наконец и протянул мобильник Бехтеренко. – Поговори, полковник, с министром. – Он торжествовал победу.
– Полковник, немедленно пропустите всех! С сегодняшнею дня вы уволены в отставку.
Бехтеренко узнал голос Барабашкипа.
– Я должен получить распоряжение Воливача, – не стушевался Бехтеренко. – Это режимный объект.
– Опоздал, милейший, снисходительно ответил Ба– рабашкин.– Его еще вчера уволили. Не артачься там. Хочешь. ОМОН подошлю?
– Позвольте все же получить указание от моего непосредственного начальника? – держался Бехтеренко.
-Давай-давай, – милостиво разрешил Барабашкин и дал отбой.
Бехтеренко достал свой мобильник.
– Святослав, – ответил ему Воливач, – прости старика, но это правда. Пропусти этих сучьих выродков, куда /они хотят. Не связывайся. Эти вонючие пидары страну с
молотка продали, а ты пытаешься лабораторию спасти. Пусть подавятся.
И опять отбой. Усилием воли Бехтеренко сдержался, по сю глаза заставили Мастачного-старшего придержать язык.
– Пропустите, – сказал Бехтеренко охранникам.
В просторном лифте спустились на второй этаж. Бесшумно раздвинулись створки, и первым двинул вперед свое тело Ма– стачный-млатший. Бехтеренко замыкал группу.
Куда тут? – оглянулся на нею Мастачный-старший.
Абсолютно голый коридор со стальными стенами без единой двери упирался в глухой тупик метрах в пятидесяти. Матовый свет струился с потолка.
– Пусть идет впереди, – распорядился Мастачный– младший. – Идите, служивый, что вы плететесь сзади?
– Большие лица, большие тела, – не лез за ответом в карма . Бехтеренко. – Куда уж сермяжным полковникам.
Три противоречивых хохла вместе очень ядовитая смесь. Тут разом даже три еврея увянут.
Бехтеренко выдвинулся вперед и, пройдя несколько шагов, остановился у кнопочного пульта, вмонтированного в стальную стену. Набрал известный ему шифр, стена раздвинулась па ширину прохода. Мастачный-старший вывернулся из-за плеча Бехтеренко, намереваясь возглавить процессию.
– Что за шутки! – Он чуть не врезался в прозрачное препятствие. За стальной дверью оказалось стекло.
– Бронированное, – уточнил Бехтеренко и сказал в микрофон на пульте: – Гриша, принимай гостей.
– В следующий раз, – ответил голос из динамика над головами, а через прозрачную стену было видно, как он что-то активно считывал с монитора, будто не существовало никаких визитеров. – Без Судских вход категорически запрещен.
– Здесь генерал-майор Мастачный! – рявкнул в микрофон папаша Лльбсртипо, посчитав, что пора брать власть в свои руки, спектакль ему не нужен.
– Я вам генерал-полковника дам, только идите отсюда прочь, – отмахнулся Лаптев.
Да скажите вы этому балбесу, – трясло Мастачно– го, – чго Судских отстранен и отдан под суд!
– Ог балбеса слышу, – не прерывая занятий, ответил Гриша. – Святослав Павлович, съестного у меня хватит на три осады, вы уж сопроводите гостей обратно.
– Ну е-мое, работнички у Судских! – возмущался Мастачный-старший, а младший тем временем изучал панораму лаборатории, глаза его приобрели хищный блеск.
То, что он увидел за стеклянной панелью, возбудило его очень. Правду говорили: лаборатория суперуникальная. Здесь можно творить виртуальные чудеса в самом реальном смысле слова, и стоит лакая техника, по самым скромным подсчетам, не меньше ста миллионов долларов. Глаз горел, во рту пересохло.
– Батя, – сказал он, не отрывая взгляда от лаборатории, – чего тут чирикать с идиотом, фугас под двери – и хватит с него. Под суд без меня отдашь строптивца.
– Не возьмет, – тоном задушевного собеседника объяснял Бехтеренко. – Бронированное стекло первой категории, но заказу, выдерживает взрыв, эквивалентный тысяче килограммов тротила. Здание сиесет, а лаборатория останется.
– Я подошлю израильскую взрывчатку, – отвечал задушевной нотой Лльбертино-сынок.
– Гарная штука, – согласился Бехтеренко. – Ею стекло и испытывали, а делали златоустовские мастера, которых взорвать и купить вашим сраным банкирам не удалось, – завершил объяснения Бехтеренко и простодушно уставился на Альбертино.
Тот заметно терял терпение и сиесь, да тут еще Лаптев подлил маслица из-за стеклянной переборки:
– Полупочтеннейший, не знаю, чем вы промышляете, но уверен, мерзавец не хуже папаши. Если хотите, через десять минут составлю ваше досье, а папашино могу выдать сразу. У него по всем преступлениям лет сто отсидки. Хотите?
Молчание. Шипение Масгачного-папаши, бульканье Мастачного-сына. Бехтеренко хмыкнул.
– Тогда для особо тупых поясню. – продолжал Лаптев. – Лаборатория работает в автономном режиме. Еда есть, вода есть, генератор крутится, воздух подастся. Открою только по приказу Судских. А если сейчас же не покинете этаж специсследований, через минуту даю высокое напряжение на наружную обшивку. Кто не спрятался, я не виноват.
Фантазии Лаптева подивился Бехтеренко. Такого не было, по сказано здорово.
А у меня сисцподошва, – показал Бехтеренко низ армейского ботинка. Продуманная система.
– Куда ты меня приволок! – зашипел Альбертино. – • Они же издеваются над нами как хотят! Сегодня же Лиф-
шицу доложу!
– Л что? Уже Лившиц президент? дурачился Бехтеренко. – А почему не Костя Райкин?
– Ну, погоди, сволочь! – развернулся к лифту Альбертино. Папаша – следом.
И поднимались молча. Бесшумный лифт не скрывал шипения Мастачных. К стенкам лифта они старались не прикасаться.
Наверху особых изменений не произошло, если не брать во внимание, что работники УСИ были сплошь при табельном оружии. Спесь с новых хозяев они сбили сразу, и те без начальства хозяйничать не рискнули.
Разум наконец посетил Мастачного.
– Святослав Павлович, – скрепя сердце обратился он к Бехтеренко, – вы против закона пошли и одобряете наглое поведение. Я доложу министру. Не надо говорить про то, что ключи мне передали, ходили со мной. Это саботаж, и вы понесете наказание. Сорвали, понимаешь, рабочий день. Все. Я уехал. Посмотрим, чья возьмет. Не таких обламывали, сказал он, усаживаясь в штатный «мерседес» с мигалками и затемненными стеклами.
– Наша возьмет, – возник из-за плеча Бехтеренко Бурмистров.– Растащить уникальное хозяйство не позволим. Сунетесь – как шакалье перестреляем, рука не дрогнет.
Мастачного беззвучно затрясло.
– Постой, Ваня, – оттеснил ею Бехтеренко. – Я объясню проще и законно. Во-первых, только с разрешения Совета Безопасности вы могли провести на режимный объект посторонних лиц. Барабашки!i об этом знает. Это и есть полнейшее беззаконие. Россию мы еще не проиграли, на кон не ставили и, подобно бесправным шахтерам, касками об асфальт стучать не станем. Начнете с вашим министром шустрить снова, Лаптев передаст ваше досье в газеты. Я с ним знаком. И сынку своему накажите, пусть газ сбросит, знакомство с Лившицем не спасет, и Таня не поможет, и сам президент. Не мешайте работать. При– вст вашему Барабашкину. – И сам захлопнул дверцу «мерседеса».
За минуту вся колонна милицейских грузовиков и «газиков» выбралась за территорию УСИ. Выхлопы моторов рассеялись в воздухе. Стало чише дышать.
А город подумал, ученья идут.
В салоне «мерседеса» Мастачный-младший усиленно пыхтел. Старший не пытался сказать что-то в свое оправдание. Не в тот стакан макнули генеральские новенькие звездочки.
– Шантрапа, – первым изрек Альбертино. – Убивать таких мало. – Обида жгла сильнее, чем до этого уникальная техника за бронированным стеклом. Неполученная прибыль всегда вызывает досаду, как утерянное кровное.
– Ничего, сынок, разберемся, – уверил отец Мастачный.
– Чего ты тут разберешься? – презрительно гляцул сын Мастачный. – Это бунт, в старину таких вешали на месте! Разболтались, сволочи, проклятая чернь!
– Этих не повесишь, не то время, – вздохнул старший и скосил глаз на новенький генеральский погон. – А надо бы...
– Ладно, – потихоньку оттаял Альбертино. – Решу этот вопрос через Кириенку. Обожаю комсомольцев последнего призыва. Эти голову кому угодно заморочат, шнурки у бегущего стибрят. Делали мальчиком для битья, а он Немцова перехитрил. Жесткий тип. Но полезный, – говорил Альбертино, будто и не случилось досадной оплошности. – В общем, папаша, я разозлился и в этой вшивой конторе офис устрою. Ты не против?
– А я-то что? брякнул Мастачный. – Христа-ради.
– По ты меня прикрывать станешь своими ментами. Ничего я ход нашел, а?
– Нормально, – порадовался за умное чадо отец. Порой он сомневался: этот ли бутуз сидел у него на коленях, заливисто смеялся его шуткам. Теперь сядет – раздавит, заговоришь – забьет умпостями.
– Давай, сынок, – ободрил он Альбертино, еще раз. Больше себя, чем его.
– Бабки в этом мире все решают. изрек наследник и достал запиликавший мобильник. – Да...
По резким движениям сыновьей туши Мастачный-етар– ший сделал вывод, что жизнь имеет черные и белые полосы и сейчас время черной и очень крупной.
– Все триста пятьдесят точек? Суки, я передавлю вас танками, сгною!
Мастачный-старший посмотрел на сына. Лицо его перекосила звериная злоба. Он испугался, не за сына – где танки брать...
– Как тридцать шесть убитых? Особняк сожгли?
Теперь лицо Альбертино посерело, словно ганки уже
проехали, оставив пепел...
– Да это же беспредел, террор! А в милицию, в прокуратуру сообщили, козлы вы чахоточные? Нет? За что я вам такие деньги плачу? Вы на кого работаете?
«Слава Богу, – отметил Мастачный-старший. – Если прокурор в ход пойдет – мелочи».
– Сообщили? Не берет к производству? Как не берет? Мало давали. Да я его с говном смешаю! Сегодня же у генерального буду, я ему покажу, как с Мастачиым тягат ься!
«Господи, – опять запереживал отец, – дело-то не шутейное, закусил удила сынок...»
– Да в гробу я видел этих националов!
«Ой. не дай Бог!» – схватился за сердце Мастачный– старший: со страшными людьми взялся тягаться сынок...
Альбертино защелкнул крышку мобильника и с минуту смотрел вбок отсутствующим взглядом.
– Что случилось? – подал голос отец.
Сын умел долго хранить обиду, не выказывать ее, изощрялся наказывать обидчиков жестоко. Ответил обыденно, ровно в Китае погибло от тайфуна до миллиона человек:
– Твои охранники схлестнулись с чернорубашечниками. Кого-то они замочили в Балашихе, а националы прознали и за одну ночь сожгли все триста пятьдесят ларьков. Боже мой, тихий ужас что делается... Товару погибло почти на триста тысяч баксов! Да что же это за страна такая! Чикаго прямо...
– Как тридцать шесть погибло? – сразу не врубился Мастачный-сгарший.– Работников милиции? Да я... Стражей порядка!
– Какие они там стражи порядка? – угрюмо язвил младший. – Щипачи и дешевки. Днем теток с укропом обирают, вечером алкашей щиплют, наглеть почише бес– пределыциков стали. Вот такое у них совместительство. Ты вот что, – принял решение Альбертино, – прямо сейчас дуй к Барабашке и заставь его принять срочные меры. Пусть отрабатывает. Про инцидент в УСИ лучше помалкивай пока. Убытки у меня крупные. Понял? А я заставлю этих подонков оплатить убытки с лихвой.
