Текст книги "Набат-3"

– Просветишь?

– Чуть позже. Идут последние счисления. Закончатся тотчас приеду, – уверил Лаптев.

Непонятные сомнения закрались в голову Судских.

– Только возвращайся с охраной, Гриша. А еще лучше, сам сейчас подъеду.

– Это разговор! – обрадовался Лаптев. – Пора вернуться в дом родной. Денег правительство нам не платит, зато и в душу не гадит. Жду!

Зато не согласился Бехтеренко. Настоял дождаться охрану УСИ. Во-первых, барабашкинские стянули целую дивизию к Окружной, во-вторых, от мудаков любой пакости можно ждать.

Сопровождение Бехтеренко прислал внушительное: «ниссан-патрол», «икон» и «галопе» с охраной, все при оружии. И с синими фонариками. Судских обнимали всс подряд, будто причащались, и радовались как дети.

Часть пути до Ясенева кортеж спрямлял по Окружной, и колонна крытых грузовиков с сидящими в кузовах бойцами ОМОНа была последним доводом. Регулировщики тормозили прочие машины.

– Включи сирену и маяки, пошли они в задницу! – велел водителю Судских, чувствуя, как возвращаются к нему уверенность и осмысленность. На своей чай земле живем.

Угрожающий звук сирены и вид кортежа угомонили гаишников. Им дали дорогу.

– Так бы давно, – удовлетворенно молвил старший охраны Бурмистров. – Среди самых глупых бсспрсдслыциков должен быть и самый умный. Самого Судских везем!

Угомонись, Ваня! – потеплело на душе у Судских: его помнят и любят. F.ro не хотят забывать. Чего ж хандрить?

Едва въехали на территорию УСИ, объятия и приветствия многократно увеличились. Застенчивый и счастливый, Судских кое-как пробился к Лаптеву.

– Срослось? – спросил он с порога.

– Еше как срослось! Никогда не поверю, что этот текст из древних рукописей. Никогда!

– Показывай! – подсел сбоку к Лаптеву Судских.

– Наблюдайте, Игорь Петрович, – указал он на монитор с рядами чисел. – Это кодировка высоких величин, субстракт математических производных времени и пространства, дверь, так сказать, в иные измерения. Начерталку помните?

– В общих чертах, – уклончиво ответил Судских. – Время – цилиндр, пространство – ось, пропущенная через него. И все это развернуто на эпюре. Так?

– Хоть экзамен сдавать, – похвалил Гриша. – А если так, то любой участок времени отмечен в пространстве. Забегая вперед, скажу, что фраза «Мама мыла Машу» раскладывается с помощью этого ключа па этимологию слова, семантику и географию назначения каждой единицы...

– Постой, Гриша, – остановил словоохотливого Лаптева Судских. – Когэн записал часть текста, как ты можешь судить о целом?

– Да универсальный ведь ключ! – засмеялся Лаптев таким простым для пего понятиям. – А ключ – величина постоянная, системная. Если вы, к примеру, получаете часть чертежа детали, все равно известны размеры, материал и назначение. Неизвестную часть компьютер восстановит сам.

– И нарисует ключ для другой двери, – сострил Судских.

– Ошибаетесь,дражайший Игорь Петрович, – пресек Лаптев. – Вы мыслите как взломщик, а компьютерный мозг рассуждает целесообразно. Как открыть дверь, а не как исхитриться взломать замок. Возможно, в свитке были и другие ключи, более уникальные, но японец ваш срисовал этот первым. Нам он подходит. Может, до прочих у машины еше мозги не доросли.

– Вот это абсолютно понятно. Тупые в космос не летают, – подстроился под Лаптева Судских.

– Верно. Еирсй слетал, хохлу там делать нечего.

– Ты от гсмы не отвлекайся, Гриша, – остановил его Судских.

– Пардон, Игорь Петрович. Это прелюдия, но тему я зацепил важную. Вы сказали, у вдовы Немзерова не осталось рукописи и даже первого экземпляра в издательстве нет, кто дал команду рассыпать набор, мы не знаем. Стало быть, есть такие, кому о ключе известно.

– Ключ, ключ, ты толком скажи, что нам от этого ключа?

– Экий вы, простите, непонятливый, Игорь Петрович! – теряя терпение, сказал всезнающий Лаптев. – Сколько я возился с вашими аргентинскими счетами, притом имея две половинки шифра. Теперь я могу не только отпереть этим ключом любую дверь, но и запереть. Микроб на файл посадил, и сам хозяин войти не сможет. Будьте здоровы – хозяин денег должен был улететь в Буэнос– Айрес! Совсем я запамятовал...

– Гриша, а что можно сделать с аргентинскими вкладами? – спросил Судских озабоченно.

– Все, что угодно, – беспечно ответил Лаптев.

– К примеру, перевести в другой банк?

Да хоть в Москву. Только без адреса. Велосипедом мы обзавелись, только ездить на нем не обучены. Личное участие даже ЭВМ приятно. Человечек нужен.

– Понимаю, – кивнул Судских. – Перебрасывай счета в Москву, а тут мы что-нибудь придумаем.

– Что-нибудь не выйдет, – замотал головой Лаптев. – Если вы такие деньги перебрасываете в швейцарский банк, этому не удивятся на первых порах, а если в Москву – международный скандал как минимум обеспечен. Нужно частями и не к нам.

– Тогда, – решился Судских, – перебрасывай в Японию. С Тамурой я договорюсь.

– Игорь Петрович, без подписи хозяина невозможно дальнейшее прохождение денег. Счета именные, – охладил Лаптев. – Мое дело маленькое, но ворон ворону глаз не выклюет. Счета заблокируют до полного прояснения операции и разбирательства с ошибкой электронной системы. Потом их отправят обратно.

– И все же перебрасывай в Японию, – настаивал Судских. – Будем убеждать хозяина на месте, – заключил, и Лаптев молча развел руками. Нельзя, чтобы на эти деньги коммуняки спровоцировали новую гражданскую войну. Я буду честен с Та мурой, – сказал Судских. – Сегодня вылетаю... до Аргентины. Пока он станет там разбираться с исчезнувшими деньгами, есть пространство для маневра.

Крупная игра началась, понимал Судских, такое на шалости не списывают...

В Нарита-Куко Судских встречал лично Тамура. Чувство благодарности к русскому переполняло его, и теснило удивление: откуда вдруг у Судских такие деньги, осевшие в одном из подконтрольных банков «С'акурады»? Или он недооценил уважаемого генерала и тот не так прост?

Но сначала вручение наскального текста, благодарности и приглашение посетить хэд-офис Тамуры. И только после всех церемоний вопрос к Судских по поводу денег.

– Возможно, я нарушаю многие трансконтинентальные законы, только нет корысти в моих действиях, – отвечал Судских. – Эти деньги – собственность России, украдены у нее грязными руками и предназначены для того, чтобы хозяева грязных рук вернулись в Россию. Вы хотите возвращения коммунистов?

Тамура переварил горячо сказанное и ответил:

– Я солидарен с вами но поводу неприятия коммунистов, по ни при каких условиях стать обладателем этих денег вы не можете. Хоть и грязный, но у них есть хозяин.

– Я знаю, – подтвердил Судских. – Есть средства убедить хозяина. Я не одинок в этом.

– Знаете, генерал, в плену я нагляделся на бесчинства прежней власти, а со стороны многое виднее. Самое мерзкое, когда под видом добра властвует зло. Новый приход зла отвратен всему миру, и человечество постарается не допустить этого. Однако в вашей стране произошла дичайшая трансформация коммунистического строя в олигархический. Мао Цзедун опробовал ваш мсгод главенства идеологии и отказался от насилия над экономикой, чем упрочил стабилизацию Китая. Зло и добро существуют в равных пропорциях, не пересекаясь друг с другом. Но Китай шлифовал идеологию с незапамятных времен, еше Конфуций назвал основные принципы формирования идеологической власти, когда России как таковой не было. Сейчас коммунистический урод о двух головах выжил в новых условиях, бандитизм возведен в ранг власти, и даже вы, уважаемый мной человек, добра ради ступили на стезю порока.

Судских густо покраснел. Его уличили в беззаконии.

– Политический бандитизм был и в Японии, – пробормотал он.

– Не спорю, генерал, но цели диаметрально противоположны. Через это прошли практически все нации, но только у вас надолго прижился властвующий бандитизм. Марксизм– ленинизм – это еврейская теория изгоев: пусть мир рухнет, лишь бы мы остались. Ваша власть не любит и никогда не полюбит землю, на которой зиждется. Коммунистическую экспансию разработали евреи, христианство – они же; и долгие годы скитаний лишили евреев привязанности, этот комплекс они насаждают среди тех. где приживаются, юго– вые в любой момент к новым скитаниям. Но в цивилизованных странах живут legaly minded – юридически мыслящие люди, они выработали защиту против еврейских штучек, а Россия, едва освободившись от крепостничества, впала в бандитизм: мол, все так живут. А вы подумали, что у меня будут большие хлопоты с этими аргентинскими деньгами? Мне мое имя дороже всех благ на свете, марать его я не хочу.

– Можно подумать, я украл их! – Заливала Судских краска стыда. – Я возвращаю их подлинным хозяевам.

– На благородные ли пели? – холодно спрашивал Тамура. – Ваш Сталин был разбойником, став вождем, он остался разбойником. Построил могучее государство. Но разбойничье. И всс вы его дети и хотите без долголетних скитаний по пустыне в один день переродиться. Какие там благородные цели!.. «Не согрешишь – не покаешься; не покаешься – не спасешься» – вот ваш принцип. В этом и кроется гигантская ошибка русских.

До сих пор Судских никто гак бесцеремонно не срамил. И кто? Человек, которому он оказал неоценимую услугу! От него он ждал поддержки и получил разнос.

Годом позже он не пожелает отдать президенту богатства России, такие нужные новой власти... Выхолит, и эта уничижительная беседа приведет в дальнейшем к его перерождению? Неисповедимы пути Господни... Пересилив стыд, он спросил:

– А если бы Всевышний распорядился помочь человеку, которому вы перестали доверять?

– Значит, он лучше знает его, – насмешливо ответил Тамура.– Приказ Всевышнего – закон. Только я его не получал. Л поэтому деньги сегодня же отправятся в обратный путь.

Встреча оказалась испорченной.

– И все же я не позволю этим деньгам служить низменным целям, – упрямо сказал Судских.

– Вот тут я вам помощник, – неожиданно одобрил Тамура. – Вам нужно не допустить эти деньги в вашу страну или употребить их на контрмеры?

– Именно не допустить их в этом i-оду. Лишить финансовой подпитки коммунистов. Они замышляют переворот осенью.

– Друг мой, это делается законным путем. Существует международный арбитраж, где судьи обязаны спросить: откуда у хозяина эти деньги? И всс исхишрения ваших политических бандитов будут раскрыты. И народные деньги вернутся к народу. Вы иногда советуйтесь с проклятыми капиталистами, ха-ха!.. Я буду вам надежным арбитром. Слишком много вы сделали для меня и Японии в целом.

Просто, понятно и беа вывертов, дающих угрызения совести.

Позже, когда банкет в его честь закончился, когда он перебирал в уме события долгого дня, Судских мучительно соображал: почему Тамура, сделавший на аферах колоссальные деньги, считает себя праведником, он же. действуя не в целях личного обогащения, осознает себя аферистом?

Во внутреннем дворике небольшой и очень домашней гостиницы, где останавливались высокие гости и сутки проживания стоили больших денег, где стрекотал морзянкой сверчок, а цикады перекликались на своих волнах, где не гомонили лягушки, лишь хлопались в пруд от умильной сытости, где громадный Токио с миллионами своих машин, электричек не властвовал, стихая у каменного забора, слушал тишину, Судских наедине со своими мыслями был прям, но не строг.

Что, кажется, надо человеку, зачем он подчинил себе пар, энергию электричества и атомного дьявола? Не может жить спокойно. Не может и не хочет. Амбиции, что он самый-самый, не дают. Перед лягушками, что ли, вы– козыривается? А в результате гробит мать-землю. Похож на увальня-переростка, который вонзает зубки в грудь матери, еще и с хитроватой подлянкой смотрит ей в глаза. Да больно же, больно! Мать добра, затреп не отвесит, а надо бы. Так ведь и другого рожать мучительно, а если балбес родится хуже этого? Может быть, потому Всевышний требует смирения, чтобы мать-земля не надорвалась, боится, что сам Он погибнет? Оттого и прощает человека...

Он долго не мог заснуть, а в седьмом часу утра его разбудил бесцеремонный звонок Тимуры.