Текст книги "Набат-3"
Автор книги: Александр Гера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)
– В Кремль, творишь, приглашают? – переспросил Воливач. – Послезавтра? Тогда ставь магарыч, Игорь.
– Не проблема. Только я туда не рвался, – ответил Судских.
– Не о том речь. Кто туда сам рвется, вылетает с гнилым билетом. У тебя другой случай. В форме, говоришь, со всеми регалиями? К звездочке эго.
– Но по какому случаю? – пе поверил Судских.
– По случаю вручения очередных званий генералитету. А случай на Ярославском шоссе имеет к этому прямое отношение, и думается мне, к банту еще и Владимира на грудь получишь с мечами. Звездочку то бишь на грудь. Одного не пойму: кто нашему Борьке идею подбросил? Рад, не спорю.
Судских не обобщай оба случая и уж никак свою сомнительную ус лучу националам пе связывал с наградами. Зная милицейское начальство, впору нарваться на скандал о неправомочных действиях УСИ, которые предотвратила доблестная милиция. Это генералу Шумайло звезду на грудь, а Судских – пинка под зад.
И когда он появился в Ясеневе, сотрудники ели и хвалили глазами своего шефа. И Воливач не назначал разборку, умолчал о пятом-десятом, чай, одобрил его действия. Такое впечатление, будто вокруг пего члены тайной организации, а он только-только сподобился совершить поступок, дающий право занять среди них место равного.
Или он накручивает? Явный недосып.
Пора возвращаться к своим баранам.
Операт ивки ничего интересного не сообщали. Па Камчатке и в Приморье акция протеста шла вяло, ближе к Сибири взбодрения не ожидалось – заслуга Воливача, да и сами бараны поумнели. Впечатление от оперативной информации – будто выплывала из глубины большая снулая рыба, пучила глаза на дневной свет, не осознавая, на хрена ей плыть к Москве, где мельтешит рыбья мелочь, где тесно и противно.
Вся Россия переживала долгий и н еровный час серятины. На по верхно сть всплывали неучи и амбициозные авантюристы в погонах и в штатском, но с обязательной уверенностью учителя и трибуна, словно именно он монарший спаситель отечества. Скоморохи рядились в одежды Г амлета, тадаыча о тени отца своего, вчерашние партийные раскладушки – о морали, комсомольские пешки корчили из себя ферзей – все и на одну доску, будто Россия умоляла их возглавить страну или, на худой конец, минимум Центробанк. А вот Эдичка Лимонов эпатично и прилюдно послал с экрана в жопу ведущую «Пресс-клуба», где рассуждали о русской национальной идее без единою русского в кворуме и более русских имели в ней толк шахиджаняны, кургиняны и братец Чубайс. От рассуждений попахивало высокопарной хреновиной, и на прощание мэтр Лимонов попросил открыть форточку. Вонища – жуть. А Принюхались, как-то надо же возвыситься, чтобы хлеб на масло поиметь.
Что могут знать о русской идее рожденные папами– юристами, если сам Господь не знает, с чем ее подают?
А суть идеи в том, что некие паи гувииш, месье золотарь и господин говночист, дискутируя о высоких материях, перестали заниматься своими обязанностями, дерьме– цо расползлось из края в край, в«хг червячки и разрезвились па просторе, отчего и воротил нос простой люд; вот и стал Костя Райкин Гамлетом, поэт Оссиев кропал стишки не в «Матросской Тишине», а в парламенте, церковь молчала в тряпочку, а президент сморкался в салфетку, а русская скатерть-самобранка отправилась в сказку.
Что делать? – не знали ни Бог, ни царь и ни герой. Так и маялись. Между прокладками «Оби» и этими – с крылышками. Не пытаясь взлететь. И посмердывало от всего этого изрядно.
А ответ прост: чаше мыться надо. Чистый за грязный сто л даже с трижды Ельциным не сядет. Т ак лень-матуш– ка замучила: воды нагреть, мочало намылить, а вдруг в глаза мыло попадет, лучше уж так, немытым. И родные запахи живут!
Судских решительно нажал клавишу интеркома и вызвал Бехтеренко. Святослав Павлович не ложился с вечера и вошел слегка помятым. Но выбрился и дезодорантом спрыснулся.
– Святослав Павлович, ты давно баньку посещал?
– И забыл когда, – не видел подвоха Бехтеренко.
– Тогда ноги в руки и поехали на Сорокапятку.
– Игорь Петрович, в такой день? – не поверил Бехтеренко.
– А какой такой день? 11ланета перестанет вращаться? Пять минут на сборы!
Через десять минут джип с Бехтеренко и Судских выбрался к Окружной, через двадцат ь оседлал трассу. И ничего: ни боевиков со «стингерами», ни пришельцев с бластерами. Сели и поехали без охраны, как отгул за ненормированный рабочий день.
После третьего захода в парилку узнали, что коммуня– чья рыба протестовала слабо, а старушки пе молотили поварешками в кастрюли. Только больно было смотреть на ветеранов, которым государство показало кукиш.
– Нет, мужики, ружья с войны забирать надо. – с укоризной сказал Бехтеренко.
– Тогда но маленькой, – предложил Судских, чем удивил Бехтеренко.
1 1робка скрутилась с треском, будто крякнула от блага. После третьей в телевизор не заглядывали вовсе, а спорили о работе, как принято у русских мужиков.
В бутылке «Флагмана» оставалось на донышке, когда сообщили: студенты заварили кашу на Васильевском спуске, расхлебывать ее повезли в участок человек тридцать студенческой брагии.
– Обкурились на голодный желудок, – предложил версию Бехтеренко. – Забыли про них.
– Забыли, – подтвердил слово Судских. – А жизнь хороша...
– Правильно: о бабах еше не вели беседу.
На Сорокапяткс заночевали. С утра Судских забрался в кущи у родничка и с блаженством слушал осенние шс– поточки берез. Жизнь стала еше лучше, один вопрос свер– бил: до чего же надо отупеть от суеты, чтобы забыть о родстве с природой? Жить бы и жить...
Но на завтра без пяти минут одиннадцать Судских. щеголеватый", в форме со всеми регалиями, двигался но кремлевскому коридору в указанном направлении. Сопровождающий чиновник еще при встрече скосился на,три ряда колодок. Красную Звезду и два боевых Красных Знамени различил сразу. Откуда бы?.. Генерал бы ответил, но откровенничать с паркетным лакеем не хотелось: за предотвращение вывоза из страны стратегического сырья и возвращение в страну тридцати полотен русских художников, за тонну наркотиков со стрельбой и за пару тонн золота с платиной.
«Я вам, плебеям, до двухтысячного года еще и не то устрою», – посмотрел оп на рядом семенящего лакея с проплешыо.
Возгонкой от него не попахивало, зато гусарской решимостью несло крепко. В кои-то веки в Кремле, так чего мелочиться? Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Так на грудь крест или над головой? А, всс едино! Хорошая штука жизнь!
У массивной двери сопровождающий лакей передал Судских другому лакею, лысому, в паричке.
– Аудиенция не более пяти минут, – назидательно сказал он. открывая дверь.
– Осилим, – кивнул Судских и вошел в зал. После посещения Сорокапятки он всегда ощущал прилив сил.
Что должно было произойти, никто не ставил его в известность, по увидеть сидящего в торце длинною стола президента оп не ожидал. Судских замер у двери, президенту пришлось повернуть голову. А что сказат ь? По вашему приказанию прибыл? Такого пе было. Не брякнуть же – здрасьте...
– Преходи, садись. – сг хзал врастяжку президент. Жест руки и сторону – креста рядом, и рука почти упала на стол.
Судских. пе таясь, разглядывал президента. Глазеть на экран – одно, а видеть живьем – другое. Телевизор отмечал каждое движение, но скрывал естество, скрадывал и прежде всего безмерную опустошенность лица, словно забыли спять маску с человека и он силился дать знак из– под нес, показать, что жив и хочет жить. Отдельно от маски жили глаза. С хитрецой, многознаюшие.
– Не нравлюсь?
– Нет, – честно ответил Судских.
– А я никому не нравлюсь, – без обиды согласился президент. – Кто подальше, тот– за полудурка считает, ближние делают из меня дурака... И ломают дурочку, и ломают...
Судских отвел глаза. Шевельнулась жалость.
– Стыдно? – резнул по липу Судских глазками президент. – Да я тебя не за тем позвал. Нсть и у меня честные помощники. Один такой сообщил, что генерал-лейтенант Судских, о котором я впервые слышу, не пропустил в Москву бандитов, но омоновцам не отдал. Как понимать?
Говорил он осмысленно, только после двух-трех слов делал паузы, дышал трудно, словно паровоз, тянущий в гору состав. Что ни говори, а президентское звание внушало почтительность. Пересилив неожиданную робость, Судских ответил:
– В силу причин посчитал сделать так. Формирование национал-патриотов... Мальчишки, господин президент.
– Ну и правильно поступил, – неожиданно похвалил президент, будто генерал перед ним только что обстоятельно доложил о происшествии и обосновал причину своего решения. – Уважаю. Л ты меня? Нет?
– Как генерал, не имею права, как человек и гражданин, имею собственное мнение.
– Полез в камуфляж, – не понравилось президенту. – Так выскажи свое мнение. – В Судских уперлись маленькие понимающие глазки: – Шта?
– Я в форме, господин президент, – уперся Судских, и ни за какие шанежки его язык пе повернулся бы иначе.
– И ладно, – опять согласился президент, опустив голову. – Остальные, кто при мне, четверть твоего не скажут, а кому дам пол зад, выначиваются, понимаешь. Обидно, досадно... и ладно. Знаешь, не дурак я, не придурок, я придуриваюсь. Опустошен. Но я президент. Суверен. И пусть про меня гадости измышляют, я неподсуден. – Для большего уверения президент вскинул указательный палец, словно проткнуть ему атмосферную оболочку запросто, а оп останется невредим. Как он мог не вспомнить его, когда они предстали в Кремле с Воливачом, Судских не понимал, и совсем ведь недавно было.
«Или его вправду психотропиками потчуют?» – недоумевал Судских.
– Я согласен. – посчитал нужным высказаться он. – Клинтона отстраняют по нее и законности и суверенности тем не менее.
– Билла? Так я похитрее его, соломки заранее подстелил, знал, с какой шайкой тягаться буду. И Америка – пе Россия. Американцы зажрались, понимаешь, мнят о себе много, дешевые спектакли крутят, а цены дерут. Нам бы такое, , о-о-о... – Опять палец в небеса. – Представляешь, генерал, родовитая еврейка у российского президента хрен сосет? Нация бы так сплотилась, почище победы «Спартака» над «Реалом» было бы действо. Да настоящие американцы, j; англосаксы, должны Клинтону памятник из чистого золота поставить! В том и беда – свалился оп из мажора в минор. В Штатах итальяшка американец и еврей американец, и скреплено это конституцией, а у нас Конституция v/ еврею гарантирует еврейство, чукче – чукчанство. а русско– V / му – болт со шлямбуром. Понимаешь разницу? '
– Вы гарант, у вас есть право написать Конституцию для русских, – вставил Судских.
– Э, генерал, да что ты знаешь о том, как пишется она? Перо в руки берешь, а его уже всс позолотили, кроме бедняг русских. Шта думаешь, охота мне, еле ползая, бремя тянуть? На хрен бы оно сдалось, будь преемник! Черномырдина? Это пахан у нефтяной мафии, ей ломги нарезает. Примакова? В тихом болоте черти водятся. Лебедю такого не объехать, не обойти, мальчишка. Лужкова? Делить будет власть с измайловскими и солнцевскими, дальше Садового кольца выпускать нельзя. Явлинского? Ну кто его всерьез примет? Его только на пятьсот дней и хватит-.
– Зюганова забыли?
– Я забыл? Это он забыл, на каком драконе едет. Да тьфу на всю сю партию! Одного указа достаточно. Да кто им власть отдаст? Но пасаран!
– Видишь как? Человеческое во мне отбили.
Президент посмотрел в глаза Судских и оперся на его руку:
– А дал бы ты мне толкового офицера? Не жалко? Я бы из него главу администрации сделал, нужен такой человек. Не жалко?
– Не жалко. – подтвердил Судских. – Уговорю генерал-майора Бехтеренко. Святослав Павлович – толковый офицер.
– Давай. Имя хорошее, – оживился президент. – Я тебе верю. А обо мне печалиться нечего. Понимаешь? Я не туз, по я джокер. Многим игру испортил. Ты еще обо мне вспомнишь. Все вспомнят. Очень вспомнят...
Высокие створчатые двери отворились, опираясь на руку Судских, в Георгиевский зал вошел президент. Как восклицания, ярко вспыхивали блики фотовспышек, жужжание камер наполнило зал.
Но пе появившийся президент приковывал внимание всех журналистов, репортеров, чиновников и генералов, а двух– звездный их коллега, о котором они почти ничего не знали.
Судских поклонился президенту и стал в общую гене– ратьскую шеренгу-.
Действие началось.
[1] «Однажды с товарищем...» (ян.)
""Древнее название оарова Хонсю. Именно он считается Японией.
[3] Здесь никакого оскорбления инородцам, особенно лицам кавказской национальности, пет. См. Указ президента Хамлаидии к годовщине победы демократии: «В ознаменование победы тех, кто был ничем, а стал всем, отныне присваивать к фамилиям демократов– депутатов почетные приставки: оглы, заде, баба, сан, кун – через дефис. Главные демократы получают право ношения частиц: де, фон, али. Подпись: президент Хамлаидии фон де Элъцин-оглы-сап-заде– баба-али.
[4] 13 здоровом теле здоровый дух. Что есть: ничто челопеческое мне не чуждо (лат).
[5] Или Цезарь, или ничто (лат.).
***■ Поело нас хоть йотой (фр.).
[7] Закон суров, но это закон (лат.).
