Текст книги "Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером"

Автор книги: Александр Бородыня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

– Убитых, – задумчиво повторил Д.Д. – Убитых много… Их более двухсот миллионов…

Лиля вздрогнула, но видно было по глазам, не поняла.

– Я попробую объяснить, – продолжал Д.Д. – Хотя сам знаю далеко не все. Если смотреть объективно, то ни одного убийства не было. Никто никого не убивал. Это эпидемия…

– Эпидемия?!

– Да, если бы твоего Славика не застрелили, он все равно бы умер через пять дней. Чтобы не умереть, нужно самому стать убийцей. Не каждый на это способен.

Девушка все время пыталась его перебить, но он не делал паузы между фразами, говорил очень медленно, тщательно отфильтровывая то, что можно сказать, от того, чего говорить категорически нельзя:

– Человек слабеет, у него возникает головокружение, он чувствует эйфорию, это похоже на небольшую дозу морфия, после чего наступает ясность, бодрость, силы умножаются. В этот отрезок болезни мозг зараженного способен на решение невероятно сложных задач. Знание становится всеобъемлющим, настолько, насколько оно вообще может быть всеобъемлющим в несовершенном человеке… В общем, это похоже на любую болезнь. Когда поднимается температура, когда человек на краю смерти… Все точно так же, но есть разница, все в сотни тысяч раз слабее. Например, вышедший из воспаления легких вспоминает свое просветление как мутный горячечный сон, здесь же все абсолютно ясно. Ясно, как за тщательно промытым бронированным стеклом. Все видишь, все понимаешь, ничего не можешь изменить.

Д.Д. не смотрел на Лилю, он смотрел в окно на красную кирпичную стену. Голос его звучал монотонно:

– Все болезни различны. Если легочный больной лежит в жару, не в силах оторвать голову от подушки или поднять руки, то здесь, напротив, зараженный во всей полноте владеет всеми своими физическими возможностями. Как никогда в жизни, он крепок и силен, вынослив и быстр. От воспаления легких, холеры или инфаркта человек либо умирает, либо возвращается к жизни, и в любом случае моментальное прозрение, постигшее его на вершине болезни, утрачивает всякий смысл, здесь же эйфория не проходит, счастливое приподнятое состояние удерживается в одной верхней точке, но очень скоро становится ясно, чем придется платить. Ты понимаешь, что болен. Ты понимаешь, что умрешь на пятый день после заражения. Строго на пятый день, ни минутой позже. В этот момент ты также понимаешь, что единственный способ спастись – это заразить пять человек. Заразив пять человек, ты избавляешься от болезни. Такова особенность этого вируса, в нем заложена геометрическая прогрессия смерти… Ты заражаешь пять человек… Все заражают пять человек… Ведь это не преступление, переложить бремя выбора с себя на других? Потом ты выздоравливаешь и начисто забываешь обо всем. Не помнишь. Ты чист перед своей совестью, потому что забыл о своем преступлении…

Красный кирпич стены за окном будто отслаивался, горел, колебался, подобно багровой материи флагов. Д.Д. молчал. Молчала и девушка.

– Двести миллионов, – наконец повторила Лиля.

И никто ничего не помнит? Я не верю вам!..

– Почти не помнит. Заражая пятую, последнюю свою жертву, человек излечивается и забывает о своей болезни. Он забывает о том, что был болен, о том, что он видел во время своего откровения, о том, что для собственного спасения заразил других. Иногда в нем остается смутное чувство вины, но не больше… Не больше…

– Но вы же помните, – прошептала Лиля. Удивительно она сразу поверила ему на слово.

– Я помню. – Д.Д. кивнул. – Существует нюанс, – пальцем он разглаживал маленькое красное пятнышко у себя на штанине и не смотрел больше ей в глаза.

– Какой нюанс? – спросила Лиля.

– Если больной убивает все пять своих жертв или как-то иначе они умирают на его глазах, то память о болезни сохраняется, сохраняются и некоторые способности ума, сохраняется и вот это. – Д.Д. снял руку с томатного пятнышка и показал пальцем шрам на своем горле.

Коленки девушки чуть задрожали, а лицо сделалось еще более неподвижным. Хотя для нее это все еще продолжало быть «фильмом ужасов», правдой чудовищной, но абстрактной.

– Но неужели, неужели такое знание… – Лиля не могла сформулировать. – Неужели такая свобода понимания позволяет убивать людей? – Теперь она поверила ему абсолютно и смертельно испугалась. – Неужели всепонимание не ведет к гуманности, к самопожертвованию, к любви?!

Д.Д. покачал головой, он с трудом удерживался от того, чтобы отключиться и откинуть голову назад на спинку кресла. Навсегда, может быть, от боли закрыть глаза.

– Всепонимание развязывает руки, – сказал Д.Д. – Когда ты видишь вселенную всю сразу, когда видишь как линии на собственной ладони, все ее взаимосвязи и следствия этих взаимосвязей, то, что мы называем человеческой моралью, оказывается лишь жалкой паутинкой – волоском, закрученным в спираль. Человеческая жизнь ничего не стоит…

– Это значит, можно убивать людей? Убивать – и не остается ничего? Ничего святого? Никакой цели, никаких сдерживающих центров?

– Ты не поняла, – сказал он. – Тут другая проблема.

– Какая проблема? – почти крикнула Лиля. – Какая может быть здесь проблема?!

– Выбор. – Д.Д. все-таки не закрыл глаза и не откинул голову на спинку кресла. – На пятый день перед человеком появляется выбор: либо ты становишься убийцей и осознанно несешь свой грех всю оставшуюся жизнь, либо делаешь убийцами других пятерых человек и счастливо забываешь обо всем этом кошмаре.

– А если самому умереть? Такое в голову не приходит?

– Я уже сказал, в момент просветления человек знает все, по крайней мире все, что касается его собственной жизни, вариантов его судьбы, он видит все будущие и прошлые завязки на десятки поколений назад и вперед… В этот момент человек обретает невероятные способности… Возможности гения!..

Д.Д. закашлялся, и Лиля перебила старика:

– А что же потом с этими «оставшимися способностями»? Потом, после убийства?

– Не знаю. Остается далеко не все. Остается совсем немого. Скажем так, остается только талант. Я, например, этот талант использовал как наводчик для крупных ограблений… Я сохранил возможность просчитать будущее…

– Значит, вы сами убивали?! Вы зарезали этих пятерых человек? – Лиля больше не повышала голоса, она смотрела на старика не мигая, блестящими, сухими, злыми глазами. – Вы их убили? Я не верю. Вы лжете. Ничего этого нет. Вы хотите меня свести с ума. Зачем вам это нужно? Это извращение, да?

– Семерых, – Д.Д. все-таки не выдержал ее взгляда. – Пятерых тогда и двоих позавчера, здесь. Не обижайся, девочка, у меня не было иного выхода.

Тихо-тихо звонил где-то у его ног разбитый телефонный аппарат.

– Я испугался нового распространения эпидемии. Убив этих двоих, я, может быть, спас миллионы других жизней. Сними трубку.

Он еще услышал, как звякнули серебряные дуги, после чего желтизна вспыхнула вокруг и на сей раз, бесформенная, закрутилась, лишая зрения, запахов, вкуса и осязания. Наваливалась с каждым ударом сердца и придавливала лицо огромным стеклом вселенская ледяная пустота.

Похороны

Он пытался соединять кусочки своего сознания в привычный цельный орнамент. Потом ему это удалось. Д.Д. открыл глаза, увидел знакомую маленькую комнату, край занавески, угол потолка, услышал голос Лили, и опять сознание распалось развернутым желтым круговоротом. Он возвращался в комнату много раз, и каждое следующее возвращение было чуть длиннее предыдущего.

– Я вызову врача? – спросила Лиля.

Хватило сил даже отрицательно качнуть головой. Опять и опять кто-то не мог запустить мотор своей машины под окном, но звук часов в комнате, казалось, не прерывался. Д.Д. лежал на спине. По запаху крахмального белья он определил, что раздет и лежит в чистой постели.

– Сколько времени? – спросил он.

– Да уж сутки почти прошли. Ночь.

– Есть кто-то еще здесь?

– Никого, все ушли, мы с вами вдвоем.

Пахло хлоркой. Девушка сидела на табуретке в головах постели… Д.Д. попробовал приподняться и сразу увидел разложенные на белой салфеточке шприц и пару пустых ампул.

– Что ты мне колола? – спросил он.

Лиля пожала плечами.

– Может, не надо было? Кардиамин.

Д.Д. опустился обратно, погружаясь головой в подушку. Он лежал с открытыми глазами и молчал.

– Я не знаю, – Лиля поморщилась. – Вы без сознания лежите, все кровью залито… А потом пришел этот ваш, как его?..

– Чекан? – беззвучно сложились губы Д.Д.

– Принес билеты на поезд. – Она поднялась и сняла откуда-то с серванта бумажный желтый билет.

– Мама твоя больше не звонила? – шепотом спросил Д.Д.

– Нет, мама не звонила, мама приедет скоро.

Д.Д. не двигался, Лиля поднесла билет почти к самым глазам старика.

– Пятнадцать тридцать, завтра, – сказала она. – Вещи ваши сюда принесли! Я вас сама отвезу!

Д.Д. почувствовал, что девушка что-то недоговаривает, но не спросил. Тело требовало сна, и он погрузился в этот сон, как в теплую воду, без боли и ожидания.

* * *

Через несколько часов он почувствовал, что вот-вот зазвонит будильник. Он лежал и ждал, не открывая глаз, не разгоняя остатки счастливого сновидения. Потом сосредоточился. Только теперь Д.Д. припомнил:

«Я ведь рассказал ей? – И спросил себя: – Зачем? Нужно было рассказать. Она поверила, и это невероятно. Никто не верит… Нужно подняться. Нельзя, чтобы она решила, что я без сил. Нельзя, чтобы она воспринимала меня как живой труп. Если в ней пропадет надежда, она уже ничем не сможет мне помочь…»

Зазвенел будильник. Хорошо было слышно, как Лиля проснулась где-то в соседней комнате, откинула одеяло. Было слышно, как она умывается в ванной, как скрипит распахнутый шкаф.

Возле батареи стоял его чемодан. Его, вероятно, вынули из камеры хранения еще вчера. Коричневый, истертый, с железными заклепками, он отражался в узком трюмо. Когда Лиля вошла, чемодан, уже открытый, стоял на постели, а Д.Д. перед зеркалом пытался завязать на себе галстук.

– Давайте, я помогу, – сказала Лиля. Она подошла сзади, и пальцы ее ловко перебросили плоский матерчатый конец. Ладонь легла на шершавую щеку старика. – Вы хотели побриться?

– Хотел, – согласился Д.Д., – но мы, кажется, опаздываем?

– Почему опаздываем? Десять часов. – Она смутилась. – Посмотрите, какой дождь на улице. – Она подошла к окну. – И эти в машине сидят…

По стеклам действительно хлестали мутные длинные струи затяжного октябрьского дождя. Старик уже все понял и не требовал объяснений. В двадцать минут одиннадцатого, когда они вышли из дома, небо оставалось черным, но дождь прекратился, только что-то в глубине этой воздушной ямы почти беззвучно вспыхивало над дальними кровлями.

Опускаясь на переднее сиденье «Волги» рядом с Лилей, Д.Д. подумал, что, вероятно, «отцы города» использовали военную технику и ракетами расстреляли облака, как это делается обычно при необходимости в канун демонстраций.

– Они угрожали тебе? Они обещали тебя убить? – спросил Д.Д., разглядывая стекло, усеянное мутными каплями. – Куда мы едем?

– На вокзал, – сухо ответила Лиля.

– На вокзал без чемодана?! – ухмыльнулся Д.Д.

«Ну если они без явного повода использовали ракеты против грозы, – размышлял Д.Д., через ветровое стекло он разглядывал набегающую в лицо мокрую серую улицу, измокшие и оттого жалкие приготовления к большому празднику, – если у них есть возможность использовать ракетные установки, то куда же я полез, не лучше ли действительно сесть в поезд и отбыть, хоть и без чемодана».

Он опустил руку в карман плаща и нащупал сложенный вдвое билет.

– Через час мы вернемся и возьмем вещи, – сказала Лиля. – Они обещали, что больше часа вас не задержат. – Девушка говорила сквозь зубы, и было ясно, что она чувствует себя предателем.

Не скрываясь, бесстыдно скользя по лужам новенькими покрышками, следом за «Волгой» бежал ядовито-зеленый «Запорожец», тот самый, что стоял у подъезда, когда они вышли. Д.Д. с улыбкой разглядывал глупого преследователя в зеркальце.

«На все они плевать хотели! А собственно, почему они должны стесняться? Немного опасаются, что я убегу. Явно им не нужен мой труп, непонятно только, зачем я им вообще теперь понадобился? Если они причисляют себя к высшей расе, к элите человечества, то, вполне возможно, меня пощадили лишь потому, что я, так же как и они, перенес инфекцию. Нельзя же своих убивать, даже если они вдруг и оказываются неудобны. Похороны? Любопытно, на чьи это похороны меня вот таким странным образом пригласили? Что я должен еще увидеть, перед тем как сяду в поезд?»

«Волга» свернула на узкую улицу с односторонним движением. Было уже достаточно светло. Зеленый «Запорожец», вихляя, следовал сзади. После поворота по правой стороне оказалась высоченная железная ограда. По небу чиркнула уже бесполезная еще одна ракета, Лиля проследила ее глазами. Ракета оставляла за собою отчетливый след.

– Приехали, – сказала Лиля. – Вы идите. Идите, а я посижу в машине.

«Запорожец» аккуратно объехал «Волгу» и тоже остановился. Д.Д. рассматривал кладбище за оградой, ухоженное, разноцветное, как игрушечный городок.

Немного впереди на стоянке возле распахнутых ворот замерли неподвижно с два десятка машин. В основном ведомственные черные «ЗИЛы» с торчащими в небо железными нитками антенн. Они влажно блестели. Казалось, вся верхушка города пожаловала сюда.

Д.Д. заметил в щели между двумя плоскими никелированными боками знакомый силуэт «вольво». В левой фаре трещина, вмятина на капоте – явно следы столкновения с военным грузовиком.

Отдаленно звучала печальная музыка. Хлопнула дверца «Запорожца».

«Идиотизм какой-то, – подумал Д.Д., трогая кончиком пальца свою щетину. – Следовало мне все-таки побриться!»

Двое парней из «Запорожца» подошли и распахнули снаружи дверцы «Волги».

– Пойдемте, – предложил незнакомый верзила – этой рожи Д.Д. еще не видел.

Когда, сделав с десяток шагов, он посмотрел, назад, Лиля сидела неподвижно в своей машине, положив голову на руль. Лица не видно, только взлохмаченные волосы.

За воротами кладбища оказался испачканный глиной новенький асфальт, глина прилипала к ботинкам. Было прохладно и сыро. Кружилась между могил мелкая цветная листва, и невидимые руки будто стягивали с мраморных черных и белых памятников тонкую пленочку влаги. Музыка придавала пространству кладбища тот единственный своеобычный ритм, с которым человек сталкивается лишь прощаясь с усопшими.

– Кого хороним? – спросил Д.Д. и подмигнул одному из телохранителей.

Парень не ответил, а только развернул старика за локоть, подталкивая в нужном направлении. Его, вероятно, предупредили, чувствовалось, что он опасается Д.Д.

Музыка прекратилась. Толпа, собравшаяся проводить усопшего, замерла и сосредоточилась перед актом последнего поцелуя. Здесь было человек шестьдесят. Д.Д. опустился на скамеечку в оградке чьей-то могилы и наблюдал за церемонией.

Холодный запах гнилой листвы почему-то успокаивал старика, солнце припекало лицо. Откинувшись на спинку скамейки, он почти лениво разглядывал толпу. В основном черные деловые костюмы колыхались перед ним. Он заметил почти у самого гроба Антошу. Он с трудом узнал кочегара: волосы прилизаны, дорогой костюмчик, запонки в накрахмаленных манжетах. Антоша подошел, склонился и поцеловал покойного, и в этом движении, в этом наклоне было что-то большее, чем простая формальность. Д.Д. нашел также и следователя прокуратуры, нашел платную няньку. Он уже хотел отвернуться, но неожиданно встретился с блестящими глазами Чекана.

Шепотом извиняясь, Чекан выбрался из толпы и присел рядом с Д.Д. Наверное, он подал какой-то знак, теперь каждый отходящий от гроба считал своим долгам повернуть голову и пристально посмотреть на Д.Д. В этих взглядах не было ничего, кроме болезненного любопытства.

– Кого хороним? – повторил свой вопрос Д.Д.

Чекан продолжал улыбаться, и Д.Д. спросил:

– Ты зачем меня сюда притащил? Только для того, чтобы они могли убедиться? Вы желаете убедиться, что бывают среди нас такие старики? Вы жаждете себе доказать?!

Как ему очень хотелось стереть эту улыбку с полного лица Чекана.

– Вы жаждете убедиться, что человек, имеющий на горле шрам, может дожить до такого преклонного возраста? А что если я сейчас умру от сердечного приступа или перережу себе горло у всех на глазах? Тогда как?

– Не надо, – попросил Чекан. Улыбка исчезла с его лица.

Продолжая разглядывать толпу, Д.Д. заметил знакомые погоны.

Полковник стоял неподвижно, но почему-то казалось, что он чувствует себя здесь не в своей тарелке, не на месте. Д.Д. понял, что именно с этим человеком ему нужно теперь поговорить, что именно из полковника он вытащит недостающее звено, но встать со скамейки и подойти к нему было невозможно.

Чекан, вероятно, проследил взгляд Д.Д.

– С ним все в порядке, – кивком показывая на полковника, сказал он и сразу поправился: – С ним будет все в порядке…

«Будет все в порядке! – повторил про себя Д.Д. – Хорошо бы понять роль полковника во всей этой истории. С кем он? Что произошло там, на дороге? Понятно, Павел Викентьевич примчался в часть для того, чтобы убрать случайно инфицированного солдата. Он опоздал, солдата в части уже не было. Выходит, полковник здесь ни при чем, не знал он ничего, иначе бы раньше меры принял. Я пробыл в части довольно долго… – Д.Д. скосил глаза, лицо Чекана было до неприличия довольным, на пухлых щеках – румянец очень здорового и бодрого человека. – Так что остается один вопрос: грузовик с солдатами. Если этот грузовик, послал полковник – это одно, а если…»

– А в общем, спасибо, – сказал Д.Д., поворачиваясь к Чекану. – Ты мне жизнь спас для того, чтобы сюда привезти, чтобы устроить эти смотрины?

Чекан ответил не сразу, он надувал щеки и улыбался. Лицо его дрожало, как красный расцветающий огромный бутон.

– Чертовы солдатики, – сказал он. – Чуть не грохнули нашего Павла Викентьевича вместе с его иномаркой. – Он прищурился, хитро глядя на Д.Д. – Помнишь грузовик на шоссе? Ты, наверное, думаешь, его полковник послал? – Он покачал головой. – Должен тебя огорчить, не он, вольные мстители-первогодки, а он, знаешь, их только удерживал. Но за них отвечать все равно ему придется, так что никуда он теперь от нас не денется!..

– Мысли мои читаешь, Чибрисов? Раньше, вроде, ты не умел?

– Теперь, видишь, научился! – Улыбка на полном лице стала опять широкой и раздражающе циничной. – Мы все чему-то научились… Не ты один такой гениальный. Прошло то время.

– А кого все-таки мы хороним? – после длительной паузы спросил Д.Д.

– Это первая естественная смерть, – сказал Чекан. – Сам пойми, сколько народу перепугалось. Нужно же было как-то успокоить общество?..

– А по-моему, ему просто надоело на вас смотреть, – сказал Д.Д.

Гроб уже накрыли крышкой, и рабочий вколачивал гвозди. Полковник, выбравшись из толпы, быстро зашагал между могил в сторону кладбищенских ворот. На одну только секунду он повернулся, глаза его встретились с глазами старика. Совершенно определенно: полковник тоже хотел что-то сказать, и тоже не мог сделать этого здесь, прилюдно.

– Ну я пойду, – сказал Д.Д. Он поднялся со скамьи. – Спасибо за спектакль. Спасибо за билет. Я поеду домой, не буду больше путаться у вас под ногами. Надоело мне. Я, кажется, все понял и не буду больше мешать. Незачем это. Живите как хотите. – Он демонстративно прикоснулся пальцами к виску и щелкнул каблуками на мокрой дорожке. – Прощай, высшая раса. Сюда я больше не ездок!

Уже в воротах он остановился. Двое вышедших из «Запорожца» следовали сзади. Полковник как раз садился в свою машину. Просчитав все необходимые движения, Д.Д. сделал семь шагов и схватился за сердце. Он увидел, как телохранители побежали к нему, как выскочила из машины Лиля. Прикрывая своим телом ветровое стекло военной машины, делая вид, что опирается на нее, Д.Д. быстрым движением пальца нарисовал прямо на влажном стекле перед неподвижными глазами полковника телефонный номер и тут же, хватаясь за сердце, смазал его рукавом плаща. На лице полковника не отразилось никаких эмоций.

– Вам плохо?! – Лиля уже держала его под руку, бережно, почти так же, как там, в троллейбусе.

– Уже отпустило, ничего. Поехали, заберем чемодан, а то я опоздаю на поезд.

Когда они вошли в квартиру, на часах было 14.20. Под окном опять заводили мотор. Д.Д. остановился у окна. Небо снова затягивало тучами. Из «Запорожца» вышел один из парней. Он закурил и посмотрел вверх, на старика.

– Пойдемте, – Лиля стояла в середине комнаты. В руке ее был чемодан. – Пойдемте, а то мы опоздаем.

– Я не могу так ехать, – сказал Д.Д. – Я должен побриться! Я похож на покойника на третий день после похорон. Дай-ка сюда чемодан, там бритва.

– Мы уже опоздали, – через пятнадцать минут заглядывая в ванную, где он тщательно выбрил щеки и с удовольствием полился одеколоном, каким-то безвкусным голосом сказала Лиля.

– Как я, ничего? – спросил Д.Д., поворачиваясь к ней с улыбкой.

– Вы красавец, – сказала Лиля. – Только теперь они меня убьют. Я обещала, что посажу вас на поезд.

По стеклу дребезжали крупные дождевые капли. Опустившись в большой комнате в кресло, Д.Д. смотрел на разбитый телефонный аппарат. Лиля присела на стул и уставилась на старика.

«А что если просто не работает звонок? – подумал Д.Д. – Молодец девчонка, ничего не спрашивает! Боится, а ничего не спрашивает!..»

Телефонный аппарат издал непродолжительный резковатый звук. Лиля наклонилась и сняла трубку, высвобождая серебряные скобки. На лице ее сквозь бледную маску проступило явное облегчение, но тут же облегчение сменилось раздражением и злостью.

– Это вас, – сказала она и ткнула телефонную трубку в ладони Д.Д.

– Давид Денисович?

Он не узнал этого голоса, хотя именно его ждал. Собеседник сорвался на кашель и сухо произнес извинения.

– Кто говорит? – спросил Д.Д.

В трубке послышался скрежет и опять кашель.

– Анатолий Николаевич. Забыли? Мы с вами час назад виделись. Вы же хотели, чтобы я вам позвонил? Вы ждали звонка? – Д.Д. молчал. – Я хотел с вами поговорить еще в первый раз, в части. Вы напрасно ушли, я вас искал.

– И не нашли! – усмехнулся Д.Д.

– Не нашли.

– А может быть, меня и не было?

– Ну что же вы такое говорите? – В голосе полковника все-таки возникло сомнение. – Это были вы. Вы меня запутываете.

В аппарате опять затрещало. Отчетливо было слышно еще одно дыхание, кто-то третий внимательно слушал их разговор.

– А там, в части, вы меня задержали бы? – спросил Д.Д.

– Нет.

– Почему?

– Потому что я не могу выполнять бессмысленных приказов.

– Кто вам приказал задержать меня?

– Я честный человек, – сказал полковник, ему было трудно говорить. – Я честный человек, и я хочу вас предупредить. Они вас убьют и девчонку!..

«Они его не тронули. Почему? – подумал Д.Д. – Он ничего не знает. Он просто испугался, он испугался того, что не может понять происходящего. Он привык исполнять приказы, но приказы потеряли всякую логику. Теперь он, как честный человек, просто пытается вырваться из парадоксальной ситуации. Он пытается объяснить себе то, что объяснить в принципе невозможно».

– А вы не ошиблись? – спросил Д.Д. – Вы уверены, что обратились по адресу?

Полковник какое-то время молчал, потом сказал:

– Напрасно вы думаете, что я не в курсе… Мне уже предложили это… Мерзавцы… Я уверен… Точно, по адресу…

– Хорошо, – сказал Д.Д. – Давайте спокойно. Вы можете ответить на несколько моих вопросов?

– Наверное, могу.

– Вам дали конкретное указание протаранить нашу «Волгу»? – В трубке в ответ слышалось только тяжелое дыхание. – Я понял, вы не можете сказать, и искренне вам за это благодарен…

– Нужна мне ваша благодарность!..

– Ну, вероятно, нужна, если вы все-таки позвонили.

Д.Д. прислушался. Мотор «Запорожца» замолк, хлопнула дверь подъезда внизу, телохранители поднимались по лестнице. Теперь за него возьмутся уже серьезно. Но прервать разговор было нельзя. Нельзя было даже сократить его.

– Вы, наверное, про эпидемию хотите спросить? – сказал Д.Д. заранее приготовленную фразу. – Ну, так я ее придумал.

– Да не могли вы ее придумать! – раздраженно крикнул полковник. – Были шрамы на убитых, на горле под подбородком, как у удавленников. Все трое – одинаковые!

– И еще такой шрам был у того вашего начальника, приказ которого вы отказались исполнять? – усмехнулся Д.Д. – На этот вопрос вы можете не отвечать. Вы честный человек, и вы запутались, и вы не знаете, что теперь делать.

– Издеваетесь?

– Вы, Анатолий Николаевич, пожалуйста, сделайте одолжение, если хотите себе помочь, установите, с кем общался и где находился ваш дезертир за сутки до совершения всех этих преступлений. Вы можете это сделать?

– Я попробую, но вы уверены, что телефон не прослушивается?

– Уверен, что он прослушивается, но позвонить вам придется именно по этому телефону. Поймите, нам с вами, – Д.Д. нарочно покряхтел по-стариковски. – Нам с вами уже нечего терять. Мы оба влипли в это дерьмо по самые ноздри.

Д.Д. почувствовал, как мягко, но быстро подкрадывается приступ. Рука, сжимающая телефонную трубку, стала деревянной, и в это время на лестнице загрохотала дверь лифта.

Он увидел губы Лили:

– Они идут, – прошептала девушка.

– Это вам нечего терять! – закричал полковник. – Я все узнаю и позвоню! В конечном счете существует закон! Закон!.. Я обращаюсь…

«Если они инфицировали высших военных, и армия в их руках… – Мысли Д.Д. путались. – И милиция, и КГБ в их руках, партаппарат… Глупости! Расширяя круг инфицированных, они опять вызовут массовую эпидемию, а им этого не надо».

Уже в загудевшую короткими гудками трубку Д.Д. грустно заметил:

– В самом конечном счете какой-нибудь закон, вероятно, есть, но прошу вас, не нужно никуда обращаться…

Вошедшие в квартиру открыли дверь отмычкой, бесшумно. Прежде чем потерять сознание, Д.Д. увидел огромные испуганные глаза Лили.