Текст книги "Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером"

Автор книги: Александр Бородыня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

В последний момент умирающий шевельнулся, белая рука упала на железную белую решетку. Д.Д. заглянул в черную холодную пустоту и сам захлопнул дверцу. Он тяжело дышал. Повернувшись, он посмотрел в лицо девушки. В глазах ее прочитывалось: «Зачем?», – но искривленные усмешкой губы оставались сжаты. В ожидании Д.Д. смотрел на отделанные пластиком двери и был удивлен, когда уловил отдаленные тихие голоса и шаги. Гости спускались по лестнице.

Теперь нельзя было ошибаться. Он действовал быстро и точно, без скидки на старость и усталость. Он указал, и Лиля послушно спряталась за ширмой. Только секунду он стоял над каталкой, потом легко забрался на нее, накинул простыню, выпрямился и замер в ожидании.

Железные носилки прожигали холодом его спину. Конечно, этого он не учел. Лежать было просто больно, а он должен был выглядеть человеком, только что перенесшим тяжелую операцию и еще не восстановившимся после наркоза.

«Если обнаружат подмену, я проиграл», – подумал он.

Судя по звуку шагов, вошли двое. Д.Д. не закрывал глаз, но сквозь простыню видел только свет лампы. Слух его впитывал каждый шорох. Это были те самые двое, что говорили в лифтовом холле с врачом.

– А ты уверен? – продолжая уже начатый разговор, спросил, кажется, военный.

– Уверен, – отозвался другой. – Ты напрасно беспокоишься, сейчас остался один зараженный, он на первой стадии, я его видел, морда счастливая, у тебя такая же была пять дней назад. Но ты, наверное, и себя не видел. В том состоянии никто себя не видит…

– А кто это? – шаги по кафелю приблизились.

– Да ты знаешь, известная личность, Антоша-кочегар, – он усмехнулся.

Д.Д. замер, рука приподняла простыню на его лице.

– Слушай, а ты уверен, что этот еще живой? – теплая мягкая рука коротышки взяла запястье Д.Д. и пощупала пульс.

– Дрожит сердечко-то, немножко, но дрожит!.. – Сквозь полуприкрытые веки Д.Д. видел его напряженное, почти испуганное лицо. – Слушай, отойди, будь любезен. Я так не могу.

Опять прозвучали шаги, хлопнула дверь.

Всем телом Д.Д. чувствовал стоящего над ним человека, слышал его дыхание. Теперь следовало расслабиться, чтобы принять удар, он хорошо знал, как это делается. Он помнил, как это происходит с той, другой стороны. Чтобы передать болезнь другому человеку, следует специальным образом сосредоточиться и, когда почувствуешь вязкое тепло в голове, перевести взгляд с какого-то постороннего предмета на жертву, как бы соединив это тепло, переполняющее голову, с другой головой. Здесь происходит вспышка.

Д.Д. помнил лицо рыжеволосой женщины, отступающей к стене, помнил, как он сам это сделал. Это было почти счастье. Теперь должны заразить его, заразить во второй раз.

Чужой взгляд прилепился к лицу Д.Д., и этого нельзя было не ощущать. Чужая рука вцепилась в металлический край носилок. Вот сейчас это произойдет. Старик ощутил легкий толчок в лоб, больше ничего. Коротышка военный тяжело вздохнул, будто вынырнул после долгой задержки дыхания, после минуты под водой, и на лицо Д.Д. опять упала простыня.

С продолжительным скрипом открылась дверь.

«Только бы они девчонку не заметили, – подумал Д.Д. – Ведь застрелят обоих, а это будет жаль. – По телу, наполняя каждую клеточку, пропитывая резью и теплом, лились уже знакомые потоки. – Не застрелят, он понял это со всей определенностью. – Не увидят! – И только теперь он осознал свою ошибку. – В любом случае он должен убить меня. Чтобы сохранить память, он должен убить».

– Ты уверен, он умрет? – слабым голосом спросил человек, только что распрощавшийся с пятой, последней долей своей болезни.

– В любом случае ты должен помочь ему. Давай сюда…

Щелкнул замок холодильника, и старик понял, что сейчас его просто заморозят насмерть. Каталка пошла, покачиваясь, по кафельному полу, и через минуту он ощутил удар холода.

– А этого достаточно?

– Достаточно, достаточно… Мы часто так поступаем! Считай, что ты его прикончил, вот только сам дверцу захлопни. Ведь нет разницы, как ты это сделаешь, важно, чтобы это сделал именно ты.

Сквозь простыню на веки старика падал свет. Когда дверца холодильника закрылась, свет померк.

Д.Д. еще услышал:

– А этого, Антошу, его тоже сюда, в клинику привезли? Зачем?

– Точно не знаю, но, по-моему, они хотят провести небольшой эксперимент, хотят заставить его заражать с первого дня! – Раздался неприятный смешок. – Как я понял, клиент уже на операционном столе.

Дверь захлопнулась, шаги удалились.

Новый человек

Их шаги еще не затихли на лестнице, а Лиля уже кинулась к холодильнику. Она распахнула дверцу, подставила каталку и вытянула на нее неподвижное тело старика. Прилив ясности разрушил полную неподвижность. Д.Д. мелко дрожал. Кожа прогрелась изнутри, она стала влажной и упругой. Ровные удары сердца разгоняли кровь по его обновленному телу. Железо носилок не ощущалось уже как холодное.

– Вы как, живы? – спросила Лиля, с трудом переводя дыхание.

– Жив.

– Зачем вы это сделали с собой?

Он ненавидел эту девушку. Но уже и сама ненависть стала иной. Если несколько минут назад Д.Д. готов был многое простить, то теперь ему был ненавистен не только этот глупый молодой голос, ему был ненавистен ее запах, шорох ее платья, ее испуг. Она подошла и склонилась к его лицу. Она повторила:

– Зачем вы это сделали?

Д.Д. откинул простыню и легко сел на каталке. Он покачал босыми ногами в воздухе, не касаясь каменного пола, посмотрел на Лилю. Он больше не чувствовал в своем теле унылой старости. Подмигнул. Отвращение быстро угасало в старике. Взгляд его скользнул оценивающе по фигуре девушки.

– Все отлично!

– Нет, я не понимаю… – Ощутив его жадный взгляд, Лиля немного отступила. – Я не понимаю… – Она хотела закрыть лицо руками, но только прижала на миг напряженные ладони к груди. – Неужели это все правда?

– А ты сомневалась до сих пор?

– Да! – выдохнула девушка. – Я дура! Я не верила вам… Я сошла с ума… Что мы теперь делать будем?

– Мне нужно одеться, – сказал Д.Д., и Лиля вздрогнула от его изменившегося голоса. – Сама подумай, не могу же я вот так, в простыне, по улице идти.

– Я просила, чтобы взяли вашу одежду. – Девушка отвернулась. – Должно быть, ее принесли в палату. Я сбегаю?

– Да нет, – Д.Д. сошел с каталки. – Вместе пойдем.

«Никто ничего не заметит, если сейчас сделать еще один укол снотворного. Тогда они отвезут меня в Москву, на это уйдет не больше двух дней. В Москве можно будет развернуться по-настоящему. Нет, снотворного я не хочу. Если принесли одежду, значит, надо одеваться, а одетому человеку в постели делать нечего! Нужно бежать».

Созревающий за стенами больницы в городе большой праздник, как сочный плод, манил старика на улицу. Хотелось выйти скорее куда-нибудь на балкон, поближе к этим бессмысленным транспарантам, к развевающимся знаменам, поближе к этой ревущей толпе.

Он уже определенно знал, что собирается делать. Он принял решение еще до того, как был заражен, но теперь оно укрепилось в Д.Д. и стало ориентиром, руководством к действию. Силы бурлили в нем. Он бежал по ступеням.

В конце коридора светилось окно, наступило утро. Ночники еще горели, но белые двери палат отражали небесный свет. Лиля шла впереди, Д.Д., не оборачиваясь, быстрым шагом следовал за ней. Они миновали стеклянную дверь, прошли мимо пустующего места дежурной сестры, вошли в палату. В палате никого, горит ночник. На стуле сложены его вещи, все вплоть до плаща.

– Вот, пожалуйста, – сказала Лиля. – Если, конечно, все это вам еще впору?..

– Спасибо, спасибо! Впору. – Д.Д. насколько мог быстро одевался. – Восхитительное состояние, – не удержался он. – Может быть, и вы когда-нибудь попробуете… Вы правы, после заражения человек меняется. Иначе протекают химические процессы в крови… Но вес и размеры тела остаются те же самые, как и моя память. Каждая морщинка при мне, все мои болезни при мне….

– Это со всеми так?

– По-разному, по-разному бывает. Каждый человек строго индивидуален. Я все тебе расскажу, не теперь… – Застегивая рубашку, он бодро поглядел на девушку. – Все будет в порядке! Не нужно бояться. Не нужно задавать преждевременных вопросов. Кстати, я что действительно с виду так сильно помолодел? Нет! – он остановил ее быстрым движением руки. – Не отвечай.

Пришел лифт. Д.Д. нажал кнопку. С шорохом кабина скользнула вниз. Старик смотрел в небольшое прямоугольное зеркало. Лиля, стоящая за спиной старика, смотрела в то же зеркало.

На узком табло бежала световая линия – отметка этажей. Зажглась и замерла цифра «4», лифт остановился раньше времени. Д.Д. хотел ударить пальцем пр кнопке первого этажа и не дать дверям раздвинуться, но почему-то не сделал этого. Его мозг, как и много лет назад, безошибочно моделировал каждую следующую секунду. Он не знал, что произойдет с другими людьми, это было только его собственное будущее. Будущее с точностью до мельчайшей подробности, до удара пульса.

Створки разошлись, и в их резиновой твердой рамке на фоне противоположной стены появилась темная физиономия Антоши. Глаза Антоши были влажными и часто мигали. За спиной кочегара стояли еще двое. Лиля непроизвольно повернулась и подалась назад. Она взвизгнула и задержала дыхание. Лицо ее посерело.

– Ну, здрасьте, Давид Денисович, – сказал Антоша. – Вот видите, опять мы с вами встречаемся! – Он поставил ногу в мятом ботинке, не давая двери закрыться. – Хочу спросить, как там мои денежки поживают? Запамятовали, небось? Хорошо, встретились…

Больше кочегар ничего не сказал. Д.Д., ухватив его за руку, втянул в кабину и, парализовав коротким ударом в грудь, прислонил спиной к пластмассовой стенке. Антоша улыбался. Глаза кочегара были ясными, как у годовалого ребенка. Д.Д. обеими руками взял его за горло, сильно сжал, и Антоша захрипел, задергался…

Никто не успел достать оружия. Лиля ударила по кнопке, двери захлопнулись. Лифт пошел. Сжимать пальцы на дергающемся кадыке кочегара было приятно. Было приятно смотреть на затягивающиеся пленкой большие, быстро мутнеющие глаза Антоши. Ноги его долбили в пол лифта, и эхо этих ударов уходило вниз, в шахту, с частотой сердцебиения.

Кабина двигалась вниз. Сквозь стенки лифта было слышно, как бухают по ступенькам запасного хода тяжелые ботинки преследователей.

– Не давай открыться дверям, сразу нажимай «стоп», потом верхний этаж, – приказал Д.Д. – Посмотрим, как они вверх побегут.

Послушно Лиля подняла руку, готовая в нужный момент ударить по кнопке. Д.Д. не мог отвести взгляда от золотых часиков, от тонкого нежного запястья, от обработанных пилочкой маленьких ноготков. Даже время притормозилось в нем. На поднятой кисти, как нарисованные, выделялись тоненькие синие жилки. Наверное, уже тридцать лет он не замечал женских рук, не чувствовал женского запаха, был безразличен к повороту бедра, к объему женской груди. Это было не вовремя, это было совсем ни к чему, но именно в эти мгновения, сжимая горло кочегара, старик ощутил прилив страсти. Отвлекшись, он ослабил хватку. Антоша очнулся, присел и вывернулся из объятий Д.Д. Размахнуться кочегару было негде, и привычного ножа не было при себе. Это спасло старика.

Кулак кочегара саданул Д.Д. в скулу. Антоша истошно, бессмысленно закричал. Темный лоб его был мокрым от пота, а растянутые в крике губы казались совсем черными. Вряд ли он понимал, что делает. Второй удар пришелся в грудь девушки, и Лиля, отброшенная назад, не успела нажать кнопку.

Двери открылись.

– Ложись!

Подчинившись рефлексу, Д.Д. бросился на пол, на четвереньки, прижался щекой к линолеуму. Падая, он увидел на ярком кафельном фоне два длинных ствола с насадками глушителей. Парни были необученные, и стреляли они, вероятно, не глядя. Многократно раздалось слабое шипение. Антоша вопил еще громче, видимо, очень не хотел умирать. Руки его крестом раскинулись в узком пространстве. Воспользовавшись кочегаром как прикрытием, Д.Д. приподнялся и нажал кнопку.

Двери захлопнулись. Кабина пошла вверх.

Из семи выпущенных пуль только две достигли свой цели, четыре оставили маленькие дыры в пластиковой обивке лифта, а одна пробила зеркало. Антоша был ранен в ногу. Он орал, как пьяный, матерился, брызгая слюной. Он сидел на дне кабины, выставив покалеченную ногу, из которой хлестала кровь.

– Больно! Больно… – стонал он. – У-у-у, суки! Больно!

Д.Д. склонился к кочегару.

– Ну хватит. Надоел! – Руки старика сомкнулись на дрожащем горле.

Антоша уже не мог кричать, он только хрипел. Д.Д. нажимал изо всей силы. Глаза кочегара выпучились, он весь задергался и через несколько секунд утих, замолчал навсегда. Медленно отняв руки от горла Антоши, Д.Д. увидел рядом с синими следами собственных пальцев отчетливый алый рубец.

– А ведь ты был последним? – спросил Д.Д.

Антоша ничего не ответил. Он сидел неподвижный, с раскрытым ртом, голова откинута назад, а рядом с ним лицом вниз лежала Лиля. Пуля ударила ее под левую грудь и прошла навылет. На натянутом халате чуть выше поясницы было рваное красно-черное пятно.

Во рту старика образовался холодок. Он даже попробовал перевернуть языком несуществующую таблетку валидола, он вспомнил прикосновение металлических острых ножниц там, в троллейбусе, вкус пудры и помады из женской сумочки. Тонкая рука с золотыми часиками почему-то хваталась за темную, бурую от крови штанину кочегара.

«Он был последним. Теперь я в полной безопасности, – устало подумал Д.Д. и отметил эту собственную усталость как что-то неестественное. – Похоже, я уже выиграл… И похоже, старость возвращается… Недолго же я был молодым… Только и хватило времени, чтобы заполучить два человеческих трупа…»

Почти с безразличием Д.Д. наблюдал, как сначала девушку, а потом и кочегара вынимали из заклиненного лифта. Безмолвные сонные санитары уложили их обоих на одну каталку, накинули сверху простыню и увезли вдаль по узкому белому коридору.

Чекан стоял рядом и тоже наблюдал.

– Куда их теперь? – спросил Д.Д.

– А какая разница куда? – Чекан пожал круглыми плечами. – Наверное, в холодильник, куда же еще?! Здесь без нас разберутся как-нибудь. Пойдем, что ли? – Он сделал приглашающий жест. – Поговорим?

Они сидели в процедурной на белых металлических стульях. Заступившая на смену дежурная сестра принесла чай. Блестел кафель, блестело зеркало над чистым умывальником.

– А я вижу, тебе девочку жалко, – Чекан прихлебывал из узкой высокой чашки. – Ну, не переживай, мы вас в один холодильник устроим!

«Дурак, – подумал Д.Д. – Ничего не понимает. Похоже, от многократного заражения они только тупеют. Но если так… – Он опять чувствовал себя стариком, но в голове этого старика было необычайно ясно. – Но если так, у них у всех должна быть мания власти, чем глупее человек, тем больше хочет управлять другими… Все это совсем не похоже на то, что я помню… Совсем не похоже».

– О чем ты думаешь? – спросил Чекан.

– Ни о чем.

– Ты, наверное, думаешь, Давидик, что мы и теперь тебя оставим в живых? Ты на это рассчитываешь?

– Думаю, что оставите. – Он сделал еще один глоток из своей чашки.

– Напрасно ты так думаешь. – Глаза Чекана не выражали ничего. – У нас, конечно, есть предрассудки, но мы их перешагнем.

– Вы не сможете обойтись без моей доброй воли, – объяснил не без удовольствия Д.Д. Ему хотелось разбить чашку и перерезать осколком это жирное горло. Провести тонкую линию крови вдоль выпуклой синеватой шелковой линии – отметки.

Чекан попытался изобразить на своем лице удивление, но это у него плохо получилось.

– Зачем же нам твоя добрая воля понадобится?

– Ну как?.. Вы же не хотите остаться без вируса? Вы же предполагаете здесь, в маленьком советском городишке, занюханной провинции, вывести нового человека? И я думаю, да, получится. Если сто раз переболеть одной и той же неприличной болезнью, то вполне может быть, что на сто первый уже и не захочется. Вы же везде пролезли: вы и в руководстве, и в органах посеяли свою идею, как же, например, мэр города может обойтись без вируса? А убить вы меня не можете. – Д.Д. нахально показал Чекану язык. – Ну никак не можете!.. Потому что на данный момент я последний и единственный носитель. Собственно, последним был Антоша, но я его задушил. И вы должны усвоить – это моя добрая воля с кем-нибудь из вас поделиться или спокойно умереть. Ты посмотри на меня, видишь, какой я старенький, мне умирать не страшно…

– Значит, думаешь умереть? – спросил Чекан.

– А я не решил еще, но если вы будете за мной ходить, если вы будете меня просить, умолять и на коленях передо мной стоять, то, конечно же, умру вам назло. А если приставать не станете, то я еще подумаю, жить мне сволочью или умереть с честью. Выбор-то, он всегда есть. До самой последней секунды есть. Вот только беда, после того как секунда эта щелкнет, выбор пропадает.

Д.Д. поднялся и вышел в коридор. Чекан последовал за ним, но только для того, чтобы дать распоряжения своим головорезам. Д.Д. пропустили беспрепятственно.

Большой праздник

Близнецы сидели нахохленные, похожие на серых воробушков, забравшись на высокую круглую скамейку. Д.Д. вышел из стеклянных дверей больницы, постоял на ступеньках, с наслаждением вдыхая густой сырой воздух новой, наверное, последней осени, потом подошел и опустился на скамейку рядом с мальчиками.

– Ну, как наши дела? – спросил он.

– Спать хочется. – Один из близнецов потянулся.

– На демонстрацию пойдем, – сказал другой. – Некогда нам спать!

– А меня возьмете с собой на демонстрацию? – спросил Д.Д.

– А чего на нее брать? Она везде будет, везде, где хочешь, куда от нее денешься? Обязаловка!..

К ним подошла высокая сухая женщина.

– Тамара Игнатьевна? – спросил Д.Д. Женщина кивнула. – С праздником!

– С праздником, – лицо женщины было усталым, но она улыбалась. – А вы тот самый приезжий старичок?

– Вроде он.

– Напрасно вы из больницы убежали. Впрочем, ваше дело, не мое. Иногда в больнице только хуже. – Она взяла за руки своих близнецов. – А вы куда теперь?

– Да вот не знаю, праздник, – Д.Д. тоже поднялся.

«Значит, она не знает про Лилю, и хорошо, что не знает».

– Лиля на смене, – вслух сказал он, – а мне ехать только вечером.

– Пошли с нами, – предложила женщина. Увлекая за собой детей, она шла по асфальтовой дорожке между корпусами. Д.Д. медлил. – Ну что же вы, – обернулась она. – Пойдемте!

Он попытался припомнить то первое состояние сорок лет назад, сравнить с теперешним, но сопоставить не получалось. Конечно, было понятно, что теперь и эйфории почти что нет и дополнительные возможности мозга какие-то сомнительные. Силы вернулись только на несколько коротких минут. Д.Д. больше не чувствовал себя молодым, его кровь остывала и густела, как остывал и густел воздух вокруг. Но своей цели он достиг. Возможность заражать других была теперь неотъемлемо с ним.

У женщины были рыжие волосы, они выбивались из-под белого мехового берета. Д.Д. обратил на это внимание уже в подъезде, когда она своим ключом открывала дверь квартиры. Женщина сняла берет, и иллюзия сходства увеличилась. Она тряхнула головой в полумраке передней, и он почти увидел перед собою то, сорокалетней давности, напуганное лицо.

Мальчики, с криками и визгом ворвавшиеся в квартиру и уже опрокидывающие что-то, сразу пропали из поля зрения. Женщина была ласкова, так же как и сорок лет назад. На какие-то мгновения он даже терял связь, и ему казалось, что это одна и та же женщина, что она все еще жива, а это значило, что не прошло еще пяти дней, во-первых, и, во-вторых, это значило, что придется умереть. Он ненавидел ее.

Послушный Д.Д. прошел в комнату, устроился в кресле, скрестил ноги, даже взял со столика газету. Это была та самая газета, что Лиля приносила ему в больницу. Непроизвольно Д.Д. даже поискал поддельную статью. Но ритуальный знак отсутствовал. Листок, который он держал в руках, был обыкновенным тиражным листком, а вовсе не особой подделкой для особого случая – посвящения в высшую расу.

– Вы, наверно, есть хотите? Сейчас накрою на стол, и позавтракаем. – Женщина склонилась к нему, иллюзия рассыпалась. От той женщины в прошлом пахло парным молоком, от этой исходил явственный запах больницы. Это был другой человек.

Д.Д. вытянулся, положил руки на подлокотники кресла, попытался расслабиться. Перед ним раздувалась под напором ветра освещенная солнцем балконная занавесь. Он почувствовал приближение приступа. Зачесалось под левой лопаткой, во рту пересохло, но болевой атаки пока не было.

«Главное, чтобы они вышли на улицу в массе, одновременно много людей перед глазами. – От ненависти Д.Д. сжал подлокотники кресла. – Я уничтожу их всех, разом, одним ударом! Никто не умер от самой болезни… Либо сбросить и забыть, либо сбросить и убить и запомнить, зафиксировать свою вину! Им всем незачем жить, – под словом „всем“ он объединял теперь для себя все человечество в одно существо. – Они все либо жалкие подонки без памяти, либо убийцы!.. Пусть сами себя уничтожают, сотрут по своему обыкновению в порошок!»

Он попытался вспомнить лицо Лили и не смог, вспомнил только золотые часы – блестящие треугольнички и, может быть, еще голос девушки. Как она спрашивала его: «Неужели это правда?» Голос Лили прозвучал отчетливо, будто она находилась рядом в комнате.

«Наверное, она тоже предпочла бы забыть, – усилием воли оттесняя галлюцинацию, подумал Д.Д. – Она такая же, как все. Я должен сделать это. Стереть красное пятнышко со штанины… Чем больше их удастся сразу заразить, тем лучше. Но если не выйдет заразить более пяти человек, не страшно!.. Насильственный восторг праздника заставит их еще до вечера перезаражать друг друга. Коммунисты будут заражать демократов, а демократы будут заражать всех подряд. Юноши будут заражать любимых девушек, родители – детей, дети – родителей… Это не столица, это провинциальный городишко. Через несколько часов он превратится в ад. Он превратится в центр новой эпидемии…»

Он ненавидел людей и на этот раз отдавал себе отчет даже в том, что ненависть эта – страсть, всего лишь результат болезни, но страсть была столь сильна, что не отдаваться ей он не мог.

– Идут, идут! – кто-то из близнецов закричал это первым. – Идут!

За окном уже раздавались звуки духовой музыки, негромкий рев приближающейся толпы.

Д.Д. поднялся из кресла, покачиваясь, шагнул к балконной двери. Он рванул широкий чистый тюль, и в скомканной занавеси запуталось солнце. Распахнув дверь, Д.Д. вышел на балкон. Холод ударил по лицу. Он вцепился в холодное железо, в балконный поручень и, чувствуя нарастающую боль под лопаткой, ожидал, когда шевелящаяся толпа поплотнее войдет в узкую улицу под его ногами. Игла проколола рубашку и медленно вдвигалась в сердце, приостанавливая его толчки.

– Ничего… Успею… – шептал старик, перегибаясь через поручни. – Когда-то я уже справился с этим… Справлюсь и теперь! Я справлюсь! Справлюсь!..

Двигались транспаранты, плескался алый кумач, блестела медь оркестра. Можно было уже разглядеть лица шаркающих под балконом людей. Лица людей – землистые и румяные, молодые и морщинистые, оскаленные от голода и сытые, пьяные и трезвые бессмысленные лица – мягкий калейдоскоп – сдувающийся розовый шарик…

– Сейчас… – прохрипел он. Он попробовал напрячься, но медь солнца потускнела перед глазами. – Сейчас!..

В голове у старика стало тепло. Оставалось только последнее движение. Он шарил полуслепыми глазами, но не мог из толпы вычленить отдельную жертву, так он ненавидел их всех, этих людей.

Праздничный город вокруг неприятно пожелтел. Хватая воздух мгновенно пересохшим ртом, Д.Д. еще что-то прошептал.

Музыка, шум голосов, шорох шагов – все это шло волнами снизу, а сверху на него наваливалась огромная желтая плита.

Ледяная игла прошила тело и, неимоверно вытянувшись, с тихим звоном ударила тонким острым концом в оконное стекло на противоположной стороне улицы.

Последний очаг эпидемии погас.

«Я не смог», – было последнее, что подумал Д.Д. В густеющем навсегда мире он поймал последний блеск. Блеск оконного стекла, в которое ударила игла, лишившая его жизни. По стеклу расползлись трещинки, но в темной глубине квартиры за ним было пусто, ни одного человека. Все ушли на демонстрацию.