Текст книги "Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером"
Автор книги: Александр Бородыня
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)
Она прошла мост и остановилась. Ей хотелось обернуться, но не стала. Любое движение могло послужить детонатором.
«Коленьку и его маму теперь не отпустят, – подумала Мира. – Но шанс остается. Мальчишки напились, и азарт у них не тот! В таком настроении, скорее, напугают, а не убьют».
За ней следили. Медленно двигаясь в сторону веранды, Мира чувствовала этот взгляд одновременно нескольких пар глаз как что-то единое, цельное, хоть и расположенное со всех сторон.
Все-таки она нашла силы и не обернулась, посмотрела прямо на солнце. Вспомнила большой прожектор, сияющий в лицо из темноты… Парк культуры.
Выдавив на своем лице спокойную улыбку, Мира вернулась на веранду. Кофе уже остыл. А водку в ее отсутствие всю выпили. Оружие валялось на полу под ногами. Пригубив холодный кофе, Мира прикинула:
«Если схватить автомат, то я успею убрать несколько человек, нужно только снять автомат с предохранителя… Нужно только не очередью, нужно одиночными… В упор, в голову, я успею!..»
Она умела хорошо стрелять, сначала учил Александр, позже, уже в Москве, был профессиональный учитель. Девяносто пять из ста на стенде.
– Сфотографировалась? – спросил сидящий по левую руку пьяный мерзавец. (Даже имени сразу не припомнить, какая мразь!)
– Девять на двенадцать! – сказала Мира и опрокинула себе в рот, как водку, остывший кофе. – На документы!
– Да? – на нее смотрели тупые пьяные глаза. – Документы! – пьяная морда распалилась в безобразной улыбке. – Паспорт? – спросила морда. – Фото на русский паспорт?
– А что, водки нет? – Мира взяла двумя пальчиками бутылку за горлышко.
– Нет! Водки нет… И паспорта твоего тоже нет. – К ней через стол, прилепливая потную пятерню к белому пластику, склонилась еще одна рожа. – А зачем тебе паспорт? Убежать хочешь? – Пятерня отлепилась от пластика, и перед глазами Миры запрыгал длинный темный палец. – Не убежишь!
«Нельзя, – сказала себе Мира. – Нельзя стрелять… Если я их перестреляю, никто не сможет уйти. Чуть позже. Потом… Если потом будет случай… Не сейчас… Сейчас нужно сдержаться! Но как сдержаться?!»
– Вина дайте! – сказала она и, преодолев приступ тошноты, протянула руку, погладила кончиками пальцев тыльную сторону темной руки. – Фазиль… Я хочу выпить!
– Выпьешь! – оскалилась рожа. – Перед боем. – Он откинулся на стуле, и металлические ножки под его весом поехали назад. – Ты думаешь, что мы жадные? Ты думаешь, мы тебе перед атакой водки не нальем!
Солнечный блеск был везде: на белых столах, на полу, на крышах коттеджей. В мутных глазах «мальчишек» тоже плавало солнце. Мира щурилась, чувствуя, как подступают слезы.
Подошел Йорик, что-то зашептал на ухо Фазилю. Мира отвернулась. Возле окошечка раздачи топтались два мальчика, совсем дети, в белых рубашках.
– Да, – сказал Фазиль. – Пусть идут…
– Уйдут? – удивился Йорик.
– Ну не совсем… Не нужно здесь… – Фазиль неприятно поморщился. – Пусть уйдут, но пусть недалеко уйдут…
Мира подсчитывала присутствующих на веранде, отмечала, как далекие мишени. Чтобы точно стрелять, нужно избавиться от злости. Нужно стать холодной. Мальчики взяли кофе и уселись лицом друг к другу за свободным столом. Таких же мальчиков с такими же светлыми сосредоточенными лицами Мира видела в Москве, только те мальчики были не в белых, а в коричневых рубашках.
– Не на глазах… – Фазиль повысил голос. – Не на глазах!
«Перед боем мне дадут выпить… – подумала Мира. – Перед каким боем?..»
Она вспомнила. Вспомнила, и злость сразу прошла. Она оценила собственную руку, вытянула пальцы. Жутковатый древний обычай: для оживления боя грузины накануне ночью переходили границу и тихо крали нескольких женщин у противника. Перед атакой женщин раздевали донага и плетьми, как скотину, гнали впереди себя.
Мира вспомнила, для чего ей сохранили жизнь. Вытянутые пальцы не дрожали.
– Все понял! – сказал Йорик и исчез за солнечным блеском.
Мальчики в белых рубашках склонялись друг к другу над столиком, можно было подумать, что они сейчас нежно поцелуют друг друга в губы. Мира пересчитала мишени. Человек пятнадцать, не больше. Туристов, русских отдыхающих, – двое: старик и девушка. Остальные вполне заслуживали смерти. Один автомат лежал на столе, другой у ног на полу. В окошечке раздачи приплясывала, выглядывала наружу полная физиономия.
– Я хочу тебе кое-что сказать, Фазиль! На ушко!
– Давай!
Он наклонился через стол, коричневые мутные глаза оказались прямо перед ней.
«Теперь! – подумала Мира, ощутив лишний толчок собственного сердца, ощутив, как вдруг намокло платье у нее на спине. – Все равно их убьют… И меня… Теперь!»
Лохматая сытая собака, пришедшая сюда за Мирой, крутилась возле окошечка раздачи, потом вышла на середину белой площадки и лениво прилегла. Вытянула лапы, закрыла глаза.
Глядя на собаку, Мира взяла за волосы тяжелую мужскую голову, приподняла и сильно ударила Фазиля лицом о стол. Следующим движением наклонилась за автоматом, сняла его с предохранителя.
Вторая рожа за столом осела будто. Сквозь пьяный пот на темном лице проступил ужас. Первая пуля в лоб. Он отлетел вместе со своим стулом. Вторая пуля в затылок, припечатанный к столу.
Мира повернулась. Мальчики в белых рубашках были уже на ногах. Как в тире: сначала левого в белую грудь, потом правого в белую грудь. Их отбросило, как куклы на резиночках, назад, но без единого крика. Наверно, она каждый раз попадала точно в сердце.
– Всем сидеть! – сказала она, медленно отступая к выходу. – Не двигаться… Одно движение, и я стреляю…
«Если удастся вырваться на пляж… – подумала она, слизывая с губ горячую соль. – Если удастся их отвлечь?..»
Слева подвинули неосторожно стул. Собака проснулась и поднялась, заскулила.
– Тихо! – крикнула Мира.
Она опустила ствол и опять выстрелила. Собака удивленно качнулась (окровавленная голова как-то неправильно скосилась вбок), постояла секунду на дрожащих лапах и упала на то место, где только что спала.
Мира почти сошла с кофейной веранды, она уже прикинула расстояние до моста и вдруг сообразила, что нельзя здесь оставлять живых, ни одного человека. На стрельбу здесь не реагируют, все время кто-то постреливает. Остальные опомнятся не сразу, а этих всех нужно теперь!
Только на одну секунду она отвлеклась, глянула на собаку. Солнце оказалось перед глазами. Она увидела прожектор в Парке культуры, почувствовала на своем плече горячее дыхание красивого мальчика.
Она не заметила ствол, появившийся в квадратном окошечке раздачи, не увидела полную улыбающуюся физиономию. Первая пуля попала плечо, а вторая толкнула чуть выше верхней губы, сразу погасив солнце.
13Медленными горбами волны шли на желтый чистый песок. Выстрелы только угадывались за шумом моря, Они терялись за нарастающим прибоем, за шелестом. Ник ощутил их спиной. Будто кинули сзади горсть песчинок. Он дернул лопатками. Показалось? Нет, опять!
Ник положил свой фотоаппарат и протянул руку.
– Ма? Ты слышала? Мне показалось…
Он смотрел на мост. По мосту быстрым шагом шел Йорик. Йорик весело размахивал руками, он несколько раз обернулся, но возвращаться не стал. Выстрелы смолкли. Ник зачерпнул в руку песка и посыпал себе на голову. Песчинки скатились, сухие и горячие, по груди и по спине.
– Ма, мы должны ее вытащить оттуда!
– Как? – Ли спрашивала, кажется, одними глазами. – Как ты себе это представляешь?
В волне возле берега прыгали под объективом фотоаппарата голые дети, разноцветные надувные круги, мячи, в искрах пены взлетающие женские руки… Женские обнаженные груди.
– Нельзя уходить… – Он сделал еще несколько снимков, ощущение при каждом щелчке затвора было такое, будто бьешь кулаком в раскаленный песок. – Я потом себе не прощу… – он взглянул на Ли. – И тебе не прошу…
– Глупо! – прошептала она, прикрывая глаза рукой. – Очень глупо… Какая разница, простишь ты мне или нет? – Она чуть повысила голос или, может быть, только изменила интонацию. – Мне страшно, сын.
– Мне тоже…
В поле визира попался плечистый спасатель. Он выходил из воды. Сильно поросшая грудь была мокрой.
Золотая цепочка. Ник сделал снимок. Взвел затвор… Хотел сделать еще один снимок и вдруг ощутил холод на спине. Он увидел перед собою тень человека. Тень накрыла его сзади. Ник повернулся. Это был Йорик.
– Уходи! – сказал он дружелюбно, хотя в глазах его и не было никакого дружелюбия. Глаза были маленькие, жестокие. – Мы тебя не тронули только ради твоей красивой мамы, – сказал Йорик. Коротеньким вытянутым пальцем он указывал на голую спину Ли. – Прошу тебя, мальчик!.. Не нужно у нас фотографировать.
– А если мы не уйдем? – спросила Ли, из-под руки глянув на Йорика. – Вы что, нас застрелите?
Йорик опустился рядом, присел на песок. Голос его не менялся.
– Нет! – сказал он. – Мальчика мы утопим. Пошел искупаться и утонул, очень просто. – Он обращался к Нику. – Ты можешь кричать, звать на помощь… Но если через пять минут ты не уйдешь с пляжа, тебя заведут в воду и утопят прямо тут, у берега, прямо на глазах твоей красивой мамы. Так что, мне кажется, вам лучше уйти.
Рядом стоял спасатель, песок вокруг него почернел от воды. Спасатель тоже улыбался и наматывал на палец цепочку. На мгновение Ника охватила ярость, рука с фотоаппаратом пошла вверх, он ударил бы аппаратом по голове Йорика, но запястье было перехвачено твердой темной рукой.
– Не надо! – попросил Йорик. – Уходите.
Подошел еще один спасатель. Он улыбался. Ли быстро собирала вещи. Она вытянула из-под Ника подстилку. Ее лицо не выражало ничего, лицо Ли было непроницаемым, только легкая бледность, только дрожащая на виске синяя жилка выдавали охвативший ее ужас.
– Мы уходим, не беспокойтесь, – сказала она сухим ртом. – Если вам так нужно, чтобы мы ушли, мы уходим…
«Ма, ни слова больше!.. – подумал Ник. – Ма, лучше замолчи, не показывай слабости!.. Ма, не нужно ничего говорить!..»
– Хотя я совершенно не понимаю, чем мы вам так уж не понравились… – Ли не могла уже сдержаться, речь ее становилась все быстрее и быстрее. – По-моему, мы не нарушили никаких правил. Да, мы не отдыхаем на этой турбазе, но мне всегда казалось, море общее… Мы просто здесь загорали… Почему же вы?..
– Давай… – Йорик слегка хлопнул Ли по заду ладонью. – Давай, мамочка… Давай по-хорошему. Мы не хотим тебя обидеть.
Только шагов через сто Ник обернулся. Он почему-то надеялся, что на мосту стоит Мира. Он хотел проститься хотя бы взмахом руки, хотя бы взглядом. Миры на мосту не было, но он увидел, что два спасателя идут за ними. Ли тоже обернулась.
– Пошли, Ник! Не будем их дразнить.
– Стыдно, ма! – сказал он. – Стыдно уходить.
Он не хотел, но все время оборачивался. К спасателям присоединился еще один человек. Человек был в джинсах и белой рубашке. В руках он нес что-то завернутое в большое полотенце. Он зацепился ногой за корягу, чуть не упал, полотенце распахнулось. Блеснул кусочек металла.
«Автомат, – подумал Ник. – У него же автомат. Они не хотят убивать нас здесь, на пляже, среди людей… Они хотят убить нас по дороге… Так зачем же мы убегаем? – Ли схватила его за руку и тянула. – Зачем мы убегаем, когда нас все равно убьют?!»
– Не надо! – вырываясь, сказал он. – Ма! Не надо… Нас все равно убьют, просто не здесь…
– Ерунда, – сказала Ли. – Не убьют! – в голосе ее было столько силы, что он сразу поверил. – У них не получится!
Узкая полоска между морем и болотом была похожа на бесконечный коридор. Они шли быстрым шагом, Ник почти задыхался от этого ритмичного быстрого шага. Когда он обернулся, пляжа позади уже не было видно. Позади, по коридору двигались три фигуры. Они немного отстали. Издали они казались совсем маленькими, но и издали был виден автомат, он больше не прятался в цветастом полотенце, автомат просто висел на животе.
Ник склонился к воде окунул лицо в пену, растер лоб и щеки ладонями.
– Давай не побежим больше – попросил он.
Ли тоже разглядела преследователей. Она постояла немного, неподвижная, с совершенно прямой спиной, потом кивнула. Они пошли медленно, с каждым шагом чувствуя, как сокращается расстояние. Теперь не Ли тянула его, а, напротив, Ник взял ее руку в свою и нежно сжал. Они шли молча.
«Когда? Когда это произойдет? Сейчас? – Солнце продолжало опускаться, и вода по левую руку от этого блестела все сильнее и сильнее. – Может быть, через минуту? Почему они тянут? Может быть, им жаль патронов?.. Может быть, нас решили утопить? Нужно обернуться, нужно стоять к ним лицом и ждать… Почему мы продолжаем идти вперед? Они, наверное, изнасилуют Ли? Они могли нас убить на пляже, но на пляже они не могли изнасиловать Ли, а здесь могут и убить, и изнасиловать».
– Ма, – сказал он.
Ли остановилась. Удивительно, но маска смерти, эта неестественная белизна, порожденная страхом, почти сошла с ее лица. Щеки порозовели, в уголке глаза скопилась большая слезинка.
– Ма, плыви… У тебя будет шанс… А если они тебя утопят на глубине, то больше ничего все равно на глубине они тебе не сделают.
Ли кончиком пальца сняла слезинку.
– Ты боишься, что они меня изнасилуют перед смертью?
Она опять ускорила шаг, опять потянула его за собой.
– Что лучше, просто умереть или сначала немножко грубого секса в виде закуски, а уже потом только?.. А может быть, это приятно, как ты думаешь, сын?
– Ма, пожалуйста, плыви… Дай сумку!
Он, не оборачиваясь, почувствовал, что ствол автомата уже поднят, что он направлен между лопаток, настраивается на одиночный короткий выстрел.
– Вместе поплыли?
– Нет!
Ни свиста пули, ни ее удара не было, только коснулся слуха коротенький сухой гром.
– Поплыли!
Ли бросила сумку и потянула его в воду.
– Я тебе помогу!
Уже стоя по пояс в воде, Ник обернулся. Две фигуры (это были спасатели) стремительно приближались, третья фигура замерла на месте. Автомат нащупывал цель. Ник зажмурился. Он почти не испытал страха, просто оцепенение сковало его. Коротенький гром заставил открыть глаза. Ли стояла в воде рядом, она махала руками, что-то кричала, но слов понять он не мог.
Один из спасателей лежал, скорчившись на песке, а второй продолжал по инерции бежать. Автомат поднялся, и по воде хлестнула очередь, но стреляли почему-то в сторону. Второй спасатель споткнулся, и прежде чем он упал, Ник успел заметить красную розу, мгновенно распустившуюся на волосатой груди. Человек с автоматом опустился, встал на колено, хотел как следует прицелиться. Он упал лицом вниз, роняя свое оружие.
Ник сел в воде, глотнул жидкой теплой соли, его трясло. Сквозь слезы он увидел, как причалила лодка, как из лодки выскочил с пистолетом в руке Арчил. Пистолет был с каким-то очень длинным стволом. Арчил протянул руку и помог разодетым девицам тоже выбраться из лодки. Девицы были в тех же шикарных нарядах, они визжали от удовольствия и брызгались друг в друга, они скинули туфли, и по воде тянулись, плыли шлейфы их платьев, а туфли приплясывали в руках.
– Пьян! – сказал Арчил переворачивая мертвеца с автоматом одним сильным движением руки. – Он в таком виде хотел попасть в меня, дурак!
– Спасибо! – сказала Ли.
От мертвого действительно разило вином. Ник ощущал этот запах и позже на протяжении нескольких часов, запах вина и крови. По требованию Арчила они втащили трупы далеко за колючую проволоку и опустили в жидкую почву. Ли работала сосредоточенно и молча. Девицы хихикали. Платья их испачкались и порвались.
– Новые закажу вам, эти надоели все равно… – сказал Арчил, сталкивая лодку на воду. – Нечего жалеть!
Когда все уже уселись в лодке, он отошел по берегу, взял автомат за ствол и зашвырнул чужое оружие далеко за колючку.
– Ничего не было! – сказал он, нажимая на весла. – За вами никто не гнался, и вы ничего не видели. Договорились?
Ли кивнула. Ник с трудом справился со своей негнущейся шеей и тоже кивнул.
Глава пятая
1Оружие выгружали молча. Большие желтые ящики снимали по очереди с грузовичка и носили куда-то вниз, в подвал. Ник попробовал помочь. Ободрал немного руки. После происшедшего на турбазе он не мог заснуть. Полдня и ночь он просидел в своей комнате, глядя попеременно то в стену перед собою, то в окно. Теперь он спал на ногах. От непроходящего стыда все вокруг казалось нереальным, ненастоящим, все вокруг казалось каким-то выдуманным.
Где-то очень далеко в прошлом, среди московской спокойной жизни, Ник однажды застал Миру укладывающей в сумочку толстые пачки долларов в банковских упаковках. Он требовал объяснений, она смеялась. Когда он стал настаивать, Мира чуть не выгнала его. Позже Ник, сопоставив множество мелких малозначимых фактов, вычислил, кому были предназначены эти деньги. Мира была завязана с подпольной покупкой и переправкой оружия в Грузию. Грузовики шли откуда-то из-под Москвы или из-под Нижнего Новгорода. В Новом Афоне часть оружия оставляли, а часть отправлялась дальше по побережью. Деньги на закупки перечислял скорее всего Александр через отделение Латышского банка. Но все это были Только предположения. Нику нравилась такая игра. Игра в торговцев оружием для московского школьника казалась только острой приправой к его романтическим отношениям с женщиной.
«Наверное, это последняя машина… – подумал он, избавляясь внизу среди бетонных стен от тяжелой ноши. – Та самая… А может быть, другая…»
Ладони, ободранные о ящик, чесались. Он поднес их к лицу. К левой ладони прилепилась маленькая этикетка. Этикетка была черно-красной, и на ней по-русски было написано круглыми неаккуратными буквами: «мандарины мелкие».
Люди, выгружавшие оружие, выдавали себя за строительных рабочих. Всего строительных рабочих было человек восемь. При всем желании невозможно определить их национальность. Они молчали, а лица у всех узкие, темные. На некоторых лицах прилепились улыбки, на некоторых и улыбок не было. Романтические представления о торговцах оружием, родившиеся у него в Москве, получили теперь живую иллюстрацию. Удивительно, иллюстрация почти не расходилась с фантазией.
Когда Ли спустилась сверху в своем домашнем халатике – заспанная, смешная, белокожая женщина, никто из этих людей даже не повернул головы. Ни одного лишнего взгляда, ни одного движения в сторону матери. Они сосредоточенно занимались своей работой.
– Ник, что с тобой? – спросила она и взяла сына за руку.
Он увидел в руках матери полотенце.
– Устал… – вдруг сказала она. – Устал, мальчик? Пойдем окунемся перед завтраком!
С машины снимали последний ящик. Один кавказец, стоя в кузове, подавал его, другой принимал на руки. С ящиком обращались так бережно (почти как с грудным младенцем, так осторожно), что Ник подумал:
«Наверное, в этом ящики патроны или взрывчатка… Не стали бы они винтовки так ласкать. Не стали бы».
– С чего ты взяла, что я устал? Это видно?
Они спустились к морю. Босыми ногами Ли раскидала тонкое стекло воды, наклонилась, плеснула себе в лицо, промокнула его полотенцем и присела на песок, обхватив колени.
– Я не знаю, что делать, ма! – сказал Ник, устраиваясь рядом с ней и стараясь на нее не смотреть.
Он хотел сказать ей все. Все, что накопилось внутри, не огибая этого чувства, не прячась, не играя. Сказать все до последнего слова, но слов никаких не нашлось. Солнце поднималось над морем и согревало лицо. Он протянул к нему руку, и солнце согрело кончики растопыренных пальцев.
– Поедем! – сказала Ли. – Если хочешь, сейчас соберем вещи и поедем…
– Куда мы поедем? – он хотел посмотреть ей в глаза, но только дернул судорожно шеей, не посмотрел.
– В Москву, – сказала Ли. – Пойми, Ник, это вообще бывает. Ты плохо себя чувствуешь, ты устал…
– Мне стыдно! – сказал Ник и сжал зубы.
– Глупости… Ты просто еще мальчик… И ты устал.
– Я подонок! – сказал Ник.
– Нет… Не нужно так думать… У тебя не было выхода. Ты ничем не мог помочь своей девушке… Хотя я понимаю… Я понимаю, чего ты от себя хочешь.
– Я ничего от себя не хочу! – крикнул он и вскочил на ноги. – Понимаешь, ничего!
Ник быстрыми шагами пошел в сторону дома. Машину уже разгрузили, и она с ревом разворачивалась посреди пустой деревенской улицы, строительные рабочие на ходу забирались в кузов. Двое рабочих остались стоять во дворе, они что-то обсуждали между собой, обсуждали как-то не по-кавказски, очень тихо и почти без жестикуляции.
– Дурачок! – крикнула Ли. – Какой же ты все-таки еще дурачок!
К завтраку строительных рабочих не пригласили. Хозяин только сказал им несколько слов по-грузински, и те сразу спустились в подвал. Ник почему-то подумал, что эти молчаливые ребята прямо сейчас начнут упражняться в стрельбе, но, конечно, никаких выстрелов не последовало. В конце завтрака Арчил сложил на одну большую металлическую тарелку мясо и хлеб и велел Наташе отнести эту тарелку вниз.
– А ты уверен, что они не захотят чего-нибудь еще? – спросила Дарья Петровна.
Она не выглядела такой же юной и свежей, как накануне, она с трудом избавлялась of остатков ночного сна. По ее розовому личику можно было догадаться, что сон этот был малоприятным.
– Чего они могут еще захотеть? – спросил Арчил.
– Ну, например, женщину? – Наташа, подняв тарелку обеими руками, повернулась на месте и сделала грациозное па босой ножкой. Ее голубой халатик при этом слегка распахнулся, и Ник увидел, что, кроме халатика, на ней больше ничего нет. – Например, меня на закуску…
Дарья Петровна наигранно серьезно смотрела на хозяина.
– Возьми соус! – сказал Арчил. – Да, кстати, вам больше не нужно здесь оставаться.
– Это ко всем относится? – спросила Ли.
– Да, ко всем относится. Все должны уехать.
– И сколько же ты даешь нам времени? – спросила Даша.
– До завтрашнего утра.
Арчил наполнил стаканы. Пили молча. Ник чуть не подавился вином, когда снизу из подвала раздался истошный женский визг.
– Все-таки решили закусить? – сказала Дарья Петровна. Она фыркнула в стакан. – Лучше бы я пошла.
– Серьезное что-то намечается? – спросила Ли, обращаясь к хозяину.
– Ну зачем серьезное? – Арчил подмигнул, в его подмигивании не было теперь ничего неприятного, просто рефлекторное движение темного века.
– Небольшая игра в войну, – сказала Дарья Петровна, допивая свой стакан и вытирая салфеточкой губки.
– Для взрослых игра? – спросил Ник.
Визг внизу прекратился. По ступенькам пробежали босые ноги, и в дверях появилась раскрасневшаяся Наташа, она одергивала халатик.
– Для взрослых! – согласился хозяин.
– Я не понимаю! – сказала Ли. – Я не понимаю, какой во всем этом смысл? Вы образованный человек. Вы, в конце концов, просто красивый мужчина. Зачем? Объясните мне! Какой смысл?
– Смысл найти всегда можно, – он опять подмигнул веселым глазом.
