Текст книги "Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером"

Автор книги: Александр Бородыня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)

7

Ник остановился. Они уже почти вышли к гостинице, оставалось еще метров триста. Из асфальта торчала вверх красная пластмассовая ручка. Пляжный зонтик воткнули прямо в развороченный асфальт и оставили. Он был сломан. Шевелились, как живые, тонкие металлические ребра спиц, шелестел оборванный капрон. Ник утер пот. Его опять замутило.

– Пойдем! – сказала Ли, глаза ее уже просохли, истерика не состоялась. – Нам нужно умыться!

Возле гостиницы стояли машины. Здесь суетились какие-то люди, но было тихо. Судя по всему, накануне в городе был небольшой бой, но город не очень пострадал. Гостиница стояла на месте, хотя несколько окон и были выбиты. В холле оказалось прохладно и совсем уже тихо.

Над стойкой дежурного висело стандартное объявление: «МЕСТ НЕТ». Молодой человек, ему было лет шестнадцать, не больше, потрогал неаккуратно прилепленный к левой щеке крестообразный пластырь и, вероятно, не желая вступать в дискуссию, подвинул табличку.

– Может быть, пустите нас? – спросила Ли. – Хотя бы на сутки?

Молодой человек отрицательно качнул головой.

– Погоди, ма, – одной рукой пытаясь вытянуть из кармана необходимую зеленую купюру, Ник другой рукой постучал по стойке. – А скажите, здесь должна работать девушка, – он попытался припомнить имя и не смог. В памяти возникли лишь вздувшиеся на полных ногах синие вены. – Лет двадцати… Администратор! – Он все-таки вытащил бумажку и глупо протягивал ее через барьер. – Лет двадцати пяти…

– Нет, такая девушка больше здесь не работает! – сказал подросток и отвел глаза от предлагаемой банкноты. – Она уехала!

– Ну хотя бы на пару часов поспать? – сказала Ли.

– Нет, не могу!

– Но у вас же живут люди? – настаивала Ли.

– Живут только по путевкам. Мы больше не оформляем!

«Как же ее звали?.. – напряженно припоминал Ник. – Марина? Нет… Галя?.. Не вспомнить… Неужели и ее, как Миру… Продадут!»

– Хорошо! – сдалась Ли, вынимая из пальцев Ника зеленую бумажку, перегибаясь через стойку и вкладывая ее в нагрудный карман на рубашке дежурного. – Мы оставим у вас только вещи, ладно?

Дежурный криво улыбнулся.

– Камера хранения на автовокзале, – он вытянул за уголок десятидолларовую купюру и вернул ее Ли. – Другой нет. Автовокзал вчера разбомбили, но камера хранения там работает. Можете воспользоваться.

Трудно было решиться после прохладной полутьмы гостиничного холла сразу выйти на улицу в полуденное пекло. Дежурный не возражал, и они какое-то время провели в больших кожаных креслах. Ли предложила плюнуть на все, пойти искупаться, а потом уже искать какой-то транспорт.

– Конечно, сначала нужно привести себя в порядок, – согласился Ник. – Не нужна нам эта гостиница. Нам нужны какие-нибудь билеты… На поезд, на самолет, на автобус, все равно. Только бы автобус шел в правильном направлении…

Авиакассы находились рядом с пляжем. Скорее всего кассы закрыты, но должен же кто-то торговать билетами с рук. Они вышли из гостиницы и направились в сторону пляжа. Людей на улице стало побольше. Появились вокруг и местные, и отдыхающие. Появилось много вооруженных людей. Воздух стал попрохладнее и наполнился влагой. Но до кассы они все-таки не дошли, на пути оказалось кафе с мутной стеклянной стеной. Сквозь стенку было видно море. Они устроились за маленьким столиком, и Ник показал подскочившему угрюмому официанту все ту же десятидолларовую купюру. Официант кивнул, Ли продиктовала заказ. Никакого меню им не предлагали, просто она изложила в краткой форме все свои желания, а Ник похрустел зеленой купюрой, присовокупив к ней еще одну такого же достоинства.

Оказалось, что тошнота вовсе не прошла. Ник был не в состоянии проглотить даже маленький кусочек мяса. Мясо подали, острое, горячее, и от мяса неприятно пахло. Он вытащил дневник. Подвинув большую тарелку, раскрыл. Пока Ли ела, он сделал несколько записей.

Она подглядывала, но теперь это не смутило его. Он не хотел анализировать, он изложил факты: сухо, коротко, последовательно. Он сосредоточился, глядя на море. Море, гладкое, лежало за толстым стеклом кафе.

«Ночью на дом Арчила было совершено нападение, – написал Ник. – Все находящиеся в доме люди убиты. Я только не нашел трупа одной из девиц. Может быть, его утащили для каких-то своих целей местные жители. Оружие, привезенное на грузовике, похищено. Когда мы уходили, местные жители копали могилы. Нас никто не тронул. Не имея возможности продвигаться в нужном направлении, мы сели на первый попавшийся автобус и опять оказались в Очамчире. Автостанция разгромлена. В гостиницу больше никого не селят. На улицах много вооруженных людей. В одном месте я видел пулемет, установленный на крыше. Удивляет обилие туристов. Их, конечно, меньше, этих отдыхающих, меньше даже по сравнению с предыдущим разом, но их все-таки много. Они будто не видят ничего вокруг, среди этой войны в своих широкополых шляпах и ярких халатиках с полосатыми полотенцами на плече они выглядят, как минимум, странно… Возле гостиницы я видел воткнутый в асфальт сломанный пляжный зонтик. Этот зонтик поразил меня более остального. Наверное, он вызывает во мне ассоциации с несчастными питерскими шлюшками, так глупо убитыми в доме Арчила».

– Все правильно… – сказала Ли, заглянув в записи. Он даже не попытался их прикрыть.

– Именно так они выглядят – странно! – Она держала в руке высокий стакан с томатным соком. – Знаешь, я тоже заметила этот зонтик! – Она сделала большой глоток. – Почему-то в голове всегда застревает какой-то страшный мусор. А главное теряешь…

– Зонтик! – сказал Ник. – Да, конечно!..

Он перевернул страничку дневника и записал нарочно, чтобы Ли видела. Записал крупными печатными буквами:

«Погибло много женщин! Я их всех любил, кажется, я их всех успел полюбить. Даже эта девочка из гостиницы исчезла, даже каменная женщина, высеченная Александром, была разбита и брошена в воду! Все они погибли по моей вине, по крайней мере не без моего участия! Я люблю свою мать. Только ее! Теперь только ее!»

– Это уже похоже на истерику! – сказала Ли. Очень глупо! – Лицо ее находилось в каких-то десяти сантиметрах от его лица. Волосы Ли растрепались и выглядели сальными, щеки блестели от пота, губы перепачканы немного томатным соком. – Прости меня, мальчик… Конечно, это я во всем виновата!..

– Ты этого хотела? – спросил он, закрывая дневник.

– Конечно, нет! Разве можно такого хотеть?

– Значит, ты ошиблась?

– Не знаю.

– Ма, скажи… только правду… Скажешь правду?

– Хорошо, скажу правду.

– Ты хотела бы это повторить?

– Что ты хочешь повторить?…

– Прошлую ночь…

– Ты хочешь правду?

Он отвернулся, подтянул к себе рюкзак и убрал дневник. Вынул фотоаппарат и теперь медленно сдирал с него черный футляр.

 – Ты можешь хотя бы сказать?

– Не знаю… Могу!

– Тогда скажи!

Ее лицо занимало всю площадь визира, только лицо будет на снимке от верхней части лба до верхней части подбородка. Жаль, что оптика не позволяет сфотографировать одни глаза. Ник подумал, что нужно нажать на затвор, когда она ответит.

– Ты не поймешь.

– Пойму, скажи.

Вздохнула, поправила волосы и исчезла из кадра.

– Я не смогу, наверное, от этого отказаться, и это беда!

Щелчок фотоаппарата зафиксировал только ее ухо и официанта со спины. Еще в кадре оказались двое отдыхающих, весело обсуждающих что-то за соседним столиком.

8

На месте авиационных касс было только несколько обгоревших свай. Дальше по берегу все-таки нашлась очередь за билетами. Сотни полуголых людей угрюмо стояли под солнцем с паспортами в руках и, истекая потом, уже несколько часов ожидали какую-то машину. Здесь составлялись списки для эвакуации.

Окунувшись возле последнего волнореза, Ли не стала одеваться. Они пошли дальше. Зачем? Ник не задавал матери этого вопроса.

За последним волнорезом линия прибоя искривлялась. Как только ноги сходили с бетона и ступали на перемешанную с песком грязную гальку, менялась сама перспектива. Вот только что они шли вдоль прямой линии набережной, а теперь эта линия изогнулась и легла огромным полукругом. Волна, не разбитая на фрагменты, с кипением лезла на берег, и далеко летели теплые брызги. Здесь уже не было людей, последние фигуры загорающих остались за спиной между двумя бетонными скатами. Вместо белых и коричневых спин среди гниющих водорослей торчали белые и серые валуны. Иногда валуны своей формой напоминали форму лежащего на песке неподвижного человека.

Приложив ладонь к глазам, Ник посмотрел вдоль берега, он не знал, чего ищет, но сразу нашел то, что искал. Километрах в пяти слева от изогнутой линии прибоя возвышалось нечто металлическое, ржавое и большое – огромный непонятный скелет над морем.

– Как ты думаешь, что это?

Небо было чисто, солнце лишало мир объема. Ли, так же, как и он, приложила ладошку к глазам.

– Похоже на скелет мамонта, – после долгой паузы заключила она. – Пойдем посмотрим?

Она шла немного впереди, шлепая босоножками по сырому песку, но не давая набегающей волне охватить ноги.

Купальник присох к телу Ли, и когда лямка на левом плече немного съехала, остался мокрый беловатый рубец. Ник купаться не стал. Он шел одетый, застегнутый на все пуговицы, даже под горлышком обычно отпущенная застежка была жестко затянута. Духота, пот, волосы на глазах, как ни странно, помогали ему сохранять некое внутреннее равновесие.

Он шел, глядя строго перед собой, глядя на спину матери, и напряженно, слово за словом, составлял в уме следующую запись для дневника. Ему казалось, что все предыдущие записи были неряшливы и безумны, что все они были глупее некуда, и теперь, прежде чем открыть колпачок авторучки, он хотел как следует подготовиться.

Иногда он снимал с плеча фотоаппарат. Чтобы висящий на спине рюкзак не сбил своей тяжестью руку на затворе, он неловко выпрямлялся и делал очередной скучный снимок. Всего он сделал пять одинаковых снимков.

«Зачем мы пошли вдоль берега? – думал он, предполагая записать чуть позже каждое слово. – Зачем мы идем по берегу? Из Очамчире не выбраться? Автостанции нет. Вокзала нет. Самолета нет.

Всех этих отдыхающих ублюдков предполагают вывезти на русских военных кораблях, здесь ответ на загадку. Я долго не мог понять, как можно продолжать купаться и загорать, когда вокруг гражданская война. Ответ прост: у них нет другого выхода. Кто-то заперся в гостинице в ожидании спасателей-моряков. Но в гостинице и в пансионате, и на частной квартире – это все равно еще страшнее. Куда лучше представить себе, что ничего не произошло. Ослепнуть на нужный отрезок врёмени и продолжить свое растительное существование. Может быть, многие из них действительно и не видят этих вооруженных людей, пулеметов в окнах, разбитых стен, крови на улицах… Не слышат артиллерийской канонады. Ведь так привычно прожившему столько лет в тишине человеку подумать: „Просто далекий гром… Гроза прошла мимо, а гром долетел“.

Ли сказала, что когда-то уже была здесь, лет двадцать назад. Она сказала, что дальше по берегу, километрах в двадцати от Очамчире есть русская военная часть. Идея простая: мы должны добраться туда, там нам помогут! Только вот вопрос: русская ли теперь эта военная часть? Двадцать лет назад она была советской, но все равно значительно приятнее двигаться к какой-то, может быть, и сомнительной цели, нежели сидеть на месте, в поту, с паспортом, зажатым в руке, и ждать спасения…»

Часы его остановились. Он потряс их, вспомнил, что телефонного аппарата рядом нет и часы теперь никак не поставить, радио тоже нет, приложил к уху. Не стал заводить, снял с руки, убрал во внутренний карман. Потом подумал, что можно было, конечно, приблизительно и по солнцу поставить, солнце – не телефон, получилось бы плюс-минус полчаса, но часы были уже сняты. Решение принято.

– Не пойму я, что же это такое было, – останавливаясь под огромной металлической конструкцией, сказала Ли и топнула о камни босоножкой. – И тени от нее тоже никакой!.. – Конструкция насквозь проржавела и, чуть покачиваясь на ветерке, издавала протяжный неприятный скрип. – Наверно, что-нибудь военное?

– Не обязательно военное. Если что-то непонятное, значит, уже и военное? Глупо. – Ник потянул ее за руку, потащил дальше вдоль полосы прибоя. – Давай лучше остановимся на твоей первой версии. Пусть это будет скелет мамонта.

– Не похож что-то! – Ли по-детски наморщила губки. – Ну совсем не похоже на скелет… Да погоди ты. Я устала. Давай немного присядем, отдохнем.

– Действительно, не похоже… – Ник продолжал тянуть ее за собой. – Ну давай будем считать, что это взлетная ферма космического корабля. Тайный масонский проект, брошенный на начальной стадии с падением советской власти в России. Нет?! – он остановился и с размаху плюхнулся на песок. – Пусть будет мамонт. А то, что он не похож… Ну пусть это будет мамонт – объект в исполнении вольных художников-абстракционистов.

– Великоват для объекта! – возразила Ли, опускаясь рядом. – Впрочем, ты прав. Конечно, это объект! Объект! – она вытянула из сумки за конец полотенце и вытерла им пот со своего лба. – Пойдем искупаемся, страшная жара какая сегодня.

«Это от страха… – подумал Ник для дневника. – Это от безысходности. Все эти слова, они от безысходности. Мы пытаемся шутить, и получается странный черный юмор… Мы больше не можем говорить серьезно!»

Он сидел, упершись растопыренной ладонью в песок. Ли поднялась, сделала три шага в сторону моря, подняла руки. У нее были темные острые локти. Расстегнула на шее купальник, обернулась, подмигнула ему. Разделась и вошла в море. Купальник она несла над головой, как флаг.

«Мы сходим с ума! – подумал Ник. – Мы оба сходим с ума!»

В обозримом пространстве не было ни одного человека, ни одной трубы или паруса на море, ни одной тени. По левую руку лежала выжженная солнцем желтая короткая трава, до самого горизонта – трава. Через какое-то время Ник обернулся, подправляя натершие лямки рюкзака, позади уже не было видно и ржавого мамонта.

Ли после купания натянула платье прямо на голое мокрое тело, не стала даже обтираться, босоножки она теперь несла в руке.

9

Сначала под ноги попалась голова. Он наступил не глядя, ботинок с хрустом раздавил маленький искусственный череп. Ник посмотрел, но даже не наклонился. Потом стали попадаться отдельные руки и ноги, маленькие кусочки цветной одежды, и только потом перед глазами выплыла эта продолговатая, наполовину залитая волной бело-розовая куча.

Куклы лежали вдоль берега, покачивались на волне – сотни маленьких розовых тел. Рыжие патлы выглядели неряшливыми пятнами. Оторванные руки, торчащие во все стороны пластмассовые пальцы. Те из них, что были окончательно выброшены приливом на берег, высохли на солнце и шелушились краской. Голубые распахнутые глаза смотрели тускло, их выела морская соль.

Ли вытянула из кучи, взяв за руку, голубоглазую девочку в порванном красном платьице и, отступив немножко в сторону, попятившись, прижала ее к себе.

– Бедняжка!.. – сказала она. – Как тебя зовут? Тебя зовут Наташа! Наташенька, не бойся, я возьму тебя. Я не оставлю тебя здесь!

Среди бело-розового покачивающегося в пене месива Ник заметил несколько ярких золотых и черных прямоугольных пятен. Не сразу он понял, что это запечатанные пачки с сигаретами.

– Не нужно, ма, – попросил он. – Брось ее…

Послушно Ли отшвырнула розовое тельце. Качнулась на месте и вдруг со всего размаху ударила себя кулаком в лицо, так сильно, что на скуле расплылся кровоподтек.

– Извини, – тихо, без интонации сказала она. – Нам нужно идти! – она зачем-то показала рукой вперед, вдоль линии пляжа. – Уже немного осталось… Там должна быть военная часть!

Они опять шли по берегу. Ник устал, он с трудом передвигал ноги. Ли шла с неестественно запрокинутой головой. Руки матери безвольно подпрыгивали вдоль тела.

– Наверное, во время шторма перевернулся какой-то сухогруз, – говорил Ник.

Ли пошла быстрее, теперь она почти бежала с рюкзаком на спине. Не угнаться, как быстро бежала.

– Или просто с палубы смыло два ящика, никто не погиб, – он продолжал говорить на бегу, никак не мог остановиться. – Просто лопнула крепежка, ящики раскололись, в одном были куклы… В другом, наверное, сигареты!

Ли остановилась. Метрах в тридцати от линии прибоя стоял большой фанерный щит. Ножки, на которых щит был укреплен, глубоко врыты в почву.

– Вот, я помню это место! Эта штука здесь стояла двадцать лет назад, – у Ли был бодрый голос. – Эта или такая же, как эта!

Щит был ярко-зеленый, и на нем было черными квадратными буквами написано: «линия обстрела».

– Пошли! – она схватила его за руку. – Пошли, теперь уже близко…

– Погоди, ма… Погоди. Давай немножко посидим.

– Ты устал? – начальственно дернув шеей, спросила Ли.

– Немножко устал.

– Мы должны идти! – сказала она. – Как ты не понимаешь, нам нужно идти! – Она повернулась и приложила ладонь к глазам, она всматривалась в небо. – Что это там? – спросила она. – Гроза?

Отпуская лямки рюкзака, Ник задрал голову и посмотрел вверх. Небо над головой было безупречно синим. Он прислушался. Затаил дыхание и уловил будто далекий гром… Еще и еще раз звук повторился.

– Что это? – шепотом спросила Ли.

– Не знаю… – также шепотом отозвался Ник.

Теперь он смотрел прямо перед собой и не мог поверить собственным глазам. Медленно-медленно прожглась в зеленом щите круглая дырка. Опять далекий шорох, свист. Ник повернулся. Из моря поднялись сверкающие фонтаны.

– Ложись, ма! – крикнул он и в свистящей тишине не услышал своего голоса.

Дымясь, щит падал в одну сторону, а Ник падал в другую. Лицо обдало горячим ветром. Ветер был полон сухой соли. Сухая, мелкая соль засыпала глаза. Он оглох, он зажимал уши ладонями, и когда отпустил ладони, не услышал ничего, он только увидел ненормально расширенный, кричащий от боли рот матери.

«Не хочу… – подумал Ник. – Не хочу… Я не хочу!»

Потом Ли судорожно взмахнула руками, обеими руками одновременно, синхронно, как пластмассовая кукла…

* * *

Он открыл глаза от сильной головной боли (или ему только показалось, что он открыл глаза). Он рвался вверх, а прямо над лицом за тонкой кисеей воды бултыхалось солнце. Сильные руки надавили на его плечи. Он хотел закричать, и вода туго вошла в легкие с одним вздохом. Перед глазами потемнело…

«Утопили, – подумал Ник. – Утопили меня, как щеночка слепого… – Его хлестали по щекам. Он лежал на спине, не решаясь снова очнуться. – Если они меня отпустили, – подумал он, – значит, хотели только пугнуть. Мы им не нужны. Им нужна Мира, они ее и заполучили… Сейчас я сяду на песке, потру лицо, улыбнусь… А потом? Потом надо будет что-то решить? Бежать? Как трусу, бежать, бросить ее?»

– Дышит вроде? – сказал по-грузински где-то над ним мужской голос.

– Дышит! – удовлетворенно отозвался другой мужской голос.

– Его только оглушило… – Это сказала женщина. Ее голос прозвучал совсем рядом с ухом, и женские руки легко легли на его плечи. – Лоб рассекло осколком… – он ощутил у себя на лбу легкие пальцы. Этот голос был знакомый, но не ясно чей. – Он целый… Почти не пострадал!..

Солнце светило сквозь облако. Как дрожащая, серебряная монета, оно, раздвоенное, легло на глаза и утонуло в слезах. Память вернулась. Ник вспомнил, что произошло. Не было рядом никакой турбазы, не было рядом никакой Миры, они с Ли шли по берегу в сторону военной части… Ли была здесь двадцать лет назад, она так сказала. Куклы в воде, сигареты… Сухогруз. Что было дальше? Зеленый щит. Линия обстрела.

Над ним склонялось знакомое женское лицо.

– Я тебя в бинокль увидела! Вас обоих… – быстро-быстро говорили маленькие губы. – Но я не могла подойти, пока не перестали стрелять. У них там пушечка и три ящика снарядов, хотели опробовать… – острый мокрый язычок пробежал по губам. – И опробовали, конечно… Они не хотели никого убивать… Так просто… Я подошла, попросила, и они перестали, но когда они перестали, ты был уже один…

Ник узнал ее, это была девушка из гостиницы.

– Где она? – даже не пытаясь приподняться, спросил он. Он уже догадался, какой будет ответ. Сквозь слезы, сквозь разлагающееся в радугу солнце он смотрел в женские глаза.

– Кто – она? – спросила девушка из гостиницы. Горло запекло изнутри. Рот стал липким и наполнился чем-то густым. При каждом следующем тихом слове приходилось сглатывать вязкий соленый комок.

– Моя мама, ты оформляла ее в гостинице в Очамчире…

На мгновение он отключился. Выпал из реальности. В коротком видении опять увидел медленно падающий огромный щит, опять попытался закричать и опять не услышал своего голоса.

– Ты понимаешь, – говорила девушка из гостиницы. Ник не мог припомнить ее имени. – Я побежала сразу просить… Я сказала, что там живые люди… – Она будто оправдывалась перед ним, будто она была виновата в происшедшем. – Они перестали, конечно. Когда поняли, сразу перестали. Но было уже поздно, понимаешь? Ее больше нет!