Текст книги "Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером"

Автор книги: Александр Бородыня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

Платная нянька

Везде были заметны приготовления к празднику. Удивляли привычные транспаранты, еще не закрепленные, не поднятые на стены домов, а стоящие на тротуарах. Рабочие в черных новеньких ватниках лениво красили фасады домов.

«А ведь до даты еще четыре дня, – отметил Д.Д. – Как к сороковинам готовятся, загодя. Молодцы, коммунисты!»

Недоукрепленная гирлянда из красных лампочек, изображающая цифру «семьдесят три», позвякивала над полупустой магистралью. В лампочках, в каждой отдельно, отражалось солнце. Д.Д. прищурился, и это множество жестковатых белых солнц показалось ему неприятным, как множество человеческих лиц. В одном месте ремонтировали дорогу, двигался каток, наполняя воздух запахом горячего асфальта. Рабочие раскидывали черное жирное месиво, так же лениво заравнивали остриями своих штыковых. В этом месте пройдут танки.

«Здесь, наверное, и парад предполагается? Городишко – дрянь, провинция, а какую-нибудь ракету протащат. Найдут и протащат, длинную, белую! Через проспект, под солнцем, через толпу, через всю эту серую скуку!»

Но обстановка в городе была привычной, такой она бывала на протяжении всей его жизни, каждый раз в этих числах появлялись транспаранты и танки. Танки в праздник на улице были необходимы, как пуговицы на штанах.

В столице все было иначе. Когда Д.Д. садился в поезд, к празднику готовились как к погрому – перестроились! Во взгляде каждого прохожего каменная баррикада. Иногда Д.Д. чувствовал будущее. Не знал, не угадывал, а физически чувствовал его в изменяющихся предметах, в нарастающем шуме вокзала и улицы. Уезжая из столицы, он был почти уверен: скоро, очень скоро из этих танков будут стрелять, но ему было все равно. Ему было наплевать, что произойдет, ему было одинаково неприятно как прошлое этой страны, так и ее будущее. Он видел, как еще не поднятый транспарант побьют камнями и растопчут… Видел дым, серо-черными флагами льющийся с телевизионных экранов прямо в мокрое столичное небо…

«Они тоже знают! – думал он. – Знают, поэтому все спрятано. Но это в Москве. А здесь еще ничего не началось, не докатилось сюда. Здесь, в провинции, до безумия все гладко и чинно. Никаких перемен».

Привычка к постоянному анализу своих мыслей и чувств заставила вернуться немного назад, порыться в себе. Д.Д. понял – на этот раз, как никогда, предстоящая демонстрация, этот большой всенародный праздник волнует его, он ждет нарядной толпы, которая последует за танками, он хочет ее увидеть, глаза в глаза, один на один. Почему? Ведь всю жизнь это разляпистое людское месиво, эти гогочущие пьяные рожи, эти сверкающие репродукторы и одинаковые песни раздражали его, они были частью другого лагеря – лагеря врага. Почему он теперь замирает от ожидания?

Двери троллейбуса захлопнулись за его спиной, и он сразу потерял предыдущую мысль, упустил ее. Не нужна. Д.Д. чувствовал себя опять стариком. Отмечая движение своих шаркающих ног, он заковылял по уже знакомому маршруту от остановки к дому Лили.

По старой привычке память удерживала ненужные детали: номера домов, дверные ручки, вывески. Булочная-кондитерская, газетный ларек, матерная надпись на стене, открытый канализационный люк, дальше парикмахерская… Парикмахерская находилась на темной стороне улицы.

Отражения в черном стекле двигались. Подкатил желтый милицейский «Жигуль» (вероятно, все это время он следовал за троллейбусом), из него вывалились два телохранителя. Оживленно они что-то обсуждали между собой, размахивали руками в перчатках.

Поднимаясь в лифте, Д.Д. щелкнул пальцами, когда, подтверждая маленький расчет, хлопнула дверь подъезда.

Он улыбнулся и прислушался. Навязчивые мальчики, не торопясь, вероятно, знали номер квартиры, поднимались по лестнице, а в квартире навстречу старику, будто он и не выходил никуда, кричали радостные детские голоса. Похоже, близнецы так увлеклись игрой в пожарников, что до сих пор так и не смогли остановиться.

Все еще улыбаясь, Д.Д. поднял руку к звонку, но кнопку не нажал. На этот раз он ясно почувствовал опасность.

Глубоко в квартире, почти перекрытый детскими воплями раздавался незнакомый женский голос. Позади, внизу топали по лестнице телохранители. Они продолжали свой разговор, но таким простым существам прервать сальный анекдот на полуслове и выстрелить по живому старику труда на составит.

С сожалением Д.Д. рассматривал свой сломанный ноготь. Нашел в кармане плаща обломок бритвы, без труда, тихо, почти как ногтем, открыл замок. Он знал, что дверь не скрипнет, и она скрипнула еле слышно.

Бесшумно ступая, он прошел в комнату. Никого. Близнецы вопили на кухне. Д.Д. заглянул в маленькую комнатку, где в предыдущую ночь Лиля перевязывала ему горло, разрезанное осколком стакана.

Лиля сидела лицом к нему. Лицо девушки было испачкано кровью. Она была крепко привязана к небольшому креслу. Веревки перетягивали запястья. На шее опытный глаз старика разглядел продолговатое синее пятно – след от удара, такое же и на предплечье. Нетрудно было понять – ее долго и очень умело избивали.

Лиля сидела лицом к двери и поэтому сразу увидела Д.Д. Глаза ее, переполненные слезами, казалось, вспыхнули.

Старик приложил палец к губам, девушка чуть кивнула. Ей было трудно удержаться, чтобы не выдать его. Лиля прикусила губу, дернулась будто бы в приступе неожиданного горя и ненависти, после чего голова ее безвольно упала на грудь.

Платная нянька Людмила Петровна стояла к двери спиной, и старческие острые лопатки натягивали тугую шелковую блузку. Под высокой прической слева в маленьком ухе болталась золотая с бриллиантиком серьга, на четыре карата штучка, Д.Д. даже облизал губы.

– Ну, я понимаю, тебе неприятно, – сказала Людмила Петровна. Голос у нее был сорванный, как у преподавателя младших классов. – Я понимаю, что тебе тяжело. Но ты не о том думаешь.

Одной рукой платная няня ухватила Лилю за подбородок, а другой наотмашь хлестнула по лицу.

– Ты должна подумать, что скажет твоя мама! Ведь не ты убила этих ребят! Скажи, убила?

– Нет, не я.

– Ну тогда кто их убил?

– Я вам скажу, а вы меня зарежете? – Лиля с трудом сдерживалась, чтобы не выдать присутствия Д.Д.

– Не зарежу. Ну так кто их убил? Говори!

Последовал новый удар, удар достаточной силы для такой маленькой, по виду непрофессиональной руки. Бриллиантик в ухе дернулся и замер.

– Ты будешь говорить?

– Не знаю… Я не знаю… Не бейте меня… – Лиля шептала с закрытыми глазами. – Я не знаю… – Она мотала головой, уворачиваясь от ударов.

Маленький дамский пистолетик, такой новенький, будто его только что вынули из фирменной упаковки, лежал открыто на туалетном столике среди разбросанной пудры и помады и так же, как и карандаш для бровей, отражался, черный, в зеркале. Вероятно, наемная нянька начала с того, что пугала Лилю оружием.

«Как в лагере, первая степень устрашения, – подумал Д.Д. – Ствол вкладывается в рот жертвы и жертва чувствует вкус холодного металла. Эффективная мера. Похоже, здесь, в провинции, времени не теряют. Всему научились, и интересно, ради чего? Во что они здесь играют? Должна же быть какая-то цель».

Оружие, снятое с предохранителя, вероятно, не привело к желанному результату, а потом помешало дальнейшей экзекуции, и теперь пистолет было очень легко взять со стола.

Д.Д. прикинул необходимый шаг, быстрое движение.

– Не знаю, – простонала Лиля. – Я не знаю! Не знаю!..

Платная нянька была совершенно холодна. Она умела допрашивать. Поражала ее жестокость. Людмила Петровна работала обеими руками, наносила крепкие профессиональные удары по щекам. Если бы она не положила пистолет, то, вероятно, ударила бы тяжелой рукояткой. С краешка рта девушки потекла тоненькая струйка крови.

– Дура! – крикнула Лиля. Она смотрела в глаза Д.Д. – Дура! Не бей меня, дура!

– Что ты сказала? – удивилась платная нянька.

Лиля мотнула головой.

– Отвяжись! Дура!

Было слышно, как щелкнул в передней замок. По звуку шагов Д.Д. определил: в квартиру вошли один за другим оба его телохранителя.

«Ох, как не вовремя вы, ребята!» – подумал он, делая необходимый шаг и завладевая оружием.

– Тихо, – он ткнул стволом под лопатку Людмилу Петровну. – Совсем тихо, а то убью, мне тебя не жалко!

Острые лопатки няньки даже не вздрогнули.

– Повернись.

Он хотел спрятаться за женщиной. Дверь в комнату широко распахнулась. Лиля неприятным голосом вскрикнула. У телохранителя было круглое, почти детское лицо идиота, лицо это улыбалось. В большой волосатой руке стволом вниз свисал пистолет Макарова. Идиот еще шире растянул губы и попросил:

– Старичок, ну ты чего?! Брось, брось пистолетик, – у верзилы не хватало одного переднего нижнего зуба, а остальные зубы в улыбке были влажными и классически желтыми. – Брось, а то хуже будет! Застрелю! – На шее его не было шрама.

– Гоша, – сказала Людмила Петровна. – Гоша. – Она дернула спиной, пытаясь избавиться от неприятного прикосновения ствола. – Гоша, убери от меня этого психа! Откуда он вообще взялся?..

– Что, неприятно? Не нравится, а, Людмила Петровна? – телохранитель хохотнул. – Мне тоже не нравится, когда стволом в жопу тычут. От этого срать охота. Ну че, старичок, шлепнуть тебя, что ли?

Лиля снизу смотрела на Д.Д.

«Что же это такое? – спрашивала одними губами она. – За что?»

Глаза ее были напуганными и влажными, как тоща, ночью.

«Пожалуй, наглую няньку я могу застрелить, но больше ничего, – подумал Д.Д. – Он прикинул расстояние до окна, прикинул расстояние до шкафа, на котором ровно тикал будильник. – Определенно, ничего не получится из этой композиции. Еще бы пару минут!..»

Ствол «Макарова» медленно поднимался, определяя мишенью голову старика. Мысль Д.Д. была ясной, и никакой боли в теле. Он прищурился и посмотрел прямо в черную дырочку ствола, ему стало почти весело. Мгновенно в голове пронеслись все комбинации. Он остановился на единственно возможной.

В соседней комнате что-то передвинули, что-то упало и покатилось, тяжело затопали ногами, раздался крик. Д.Д. подвигал коротким стволом пистолета. Людмила Петровна дернулась, и ствол оказался прижатым не к лопатке няньки, а почти к ее шее.

Только на долю секунды отклонилась черная дырочка «Макарова». Д.Д. легонько толкнул Людмилу Петровну в затылок железной рукояткой и выстрелил из-за ее плеча.

Пуля впритирочку скользнула по черепу телохранителя, выдрав клок волос и парализовав верзилу. Д.Д. хорошо знал, где располагаются нервные центры, но былой меткости не было. К счастью, он не промахнулся, пуля прошла точно, как инструмент хирурга, не убивая, но лишая возможности двигаться. Парализованный бандит даже не потерял сознания. Улыбка на его лице закрепилась судорогой, губы, как под током, задрожали и вскипели пеной. Пистолет Макарова в его руке дергался и с грохотом выпускал пули в пол, пока комната не наполнилась гарью.

Потом стало тихо.

Согнутый палец все еще держал собачку, но обойма вышла. Телохранитель все еще стоял на месте, только чуть клонился вправо, а платная нянька лежала на полу, закатив глаза. Д.Д. легонечко толкнул рукой в грудь своего стража, и тот осел у стены. Д.Д. выглянул в соседнюю комнату. Телохранитель номер два стоял возле диванчика и был совершенно безопасен. Обеими руками он прикрывал лицо.

«Ничего не боятся, – ухмыльнулся про себя Д.Д. – Черти!»

Телохранитель номер два был весь мокрый, а в дверях коридора, все с тем же шлангом в руках подпрыгивал один из близнецов. Шок оказался сильнее пули, неожиданный удар кипятка парализовал бандита не хуже удачного выстрела.

– Закрой воду! – крикнул Д.Д.

Мальчуган, высовывая язык, еще несколько раз подпрыгнул на месте, и белая струя, бившая в грудь бандита, иссякла.

Д.Д. сделал два шага и ударил ошпаренного телохранителя рукояткой в затылок, так же, как и няньку. Тот упал.

– Умница моя, – сказал Д.Д., обращаясь к ребенку. – Ты настоящий пожарник. Милиционером будешь! – Он ласково потрепал мальчика по курчавым волосам. – А сейчас пойди, пожалуйста, развяжи Лилю.

– Не хочу милиционером, – отозвался мальчик и крикнул в сторону ванной. – Открывай воду!

Обжигая пальцы, в последний момент Д.Д. успел выхватить из рук ребенка брызнувший кипятком шланг.

– Пойди развяжи Лилю, – строго повторил он. – Если не хочешь быть милиционером, будешь санитаром.

– А с этим что делать? – Мальчик показал на лежащего бандита. Всю потасовку он воспринимал явно как продолжение игры. Для него эта ситуация выглядела естественной и требовала только соблюдения определенных правил. – Может, пристрелить его, чтобы не мучился?

– Мы его свяжем, – сказал Д.Д. – И тех двоих тоже можно связать. Задание понял?

– Так точно, задание понял. – Ребенок вытянулся по струнке и козырнул.

Откуда-то с антресолей близнецы вытащили огромный клубок бельевых веревок. Бешено размахивая этими веревками, под истошный пронзительный вопль «Ура!» они забрались на диван и в полное свое удовольствие подпрыгивали на нем.

Но они и не подумали помочь девушке. Д.Д. сам разрезал веревки на руках Лили.

– Ты очень испугалась?

Лиля массировала свои посиневшие, затекшие запястья и молчала. Потом она подняла голову и посмотрела в глаза старика.

– Испугалась я или нет, это не важно. Это эмоции. Тут вот какой вопрос, – сказала она и стерла кровь со щеки краем кресельного чехла. – Я хочу знать, кто убил этих ребят? У нее, – Лиля ткнула носком туфли все еще неподвижное тело няньки, – был один вопрос: кто это сделал? Вот и мне интересно. – Она отвела глаза. – Я хочу знать, кто это сделал! – Она всхлипнула. – Я вообще не понимаю, что происходит!..

Д.Д. молчал. Лиля стояла перед зеркалом, расчесывая слипшиеся волосы.

– Я хочу знать, кто это сделал, – повторила она.

Близнецы перевернули первого телохранителя на живот, связали ему ноги и теперь крепко вязали за спиной руки. Верзила очнулся и, как крупная свинья, сочно похрюкивал. Мальчики от восторга и напряжения облизывали губы.

– Господи, – прошептала Лиля. Она вынула из расчески клок волос, улыбнулась сама себе, опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

Впервые за долгое время Д.Д. снял свой серый широкий плащ, пристроил его на вешалке в передней и заперся в ванной комнате. Когда он согнулся над умывальником, заломило в позвоночнике.

Он устал, он просто отвык от подобных перегрузок. Он почти отключился, раз за разом пригоршнями бросая в лицо себе теплую мыльную воду. Опустился на край ванны и положил мокрые ладони на колени. От усталости не было ни одного желания, кроме желания заснуть или, может быть, умереть. Потом до сознания дошло, что в комнате звонит телефон. Он закрутил кран, и стало слышно, как Лиля сняла трубку и говорит с кем-то.

Недолгий отдых вернул ему силы. На коленях, на брюках остались два темных узких пятна, это раздражало. Д.Д. промокнул лицо свежим полотенцем, отметив на щеках неприятную неряшливую щетину. Теперь ему расхотелось умереть и заснуть, ему захотелось побриться, но на бритье не было времени, как не было и бритвы. Бритва лежала в камере хранения на вокзале.

Тихо он открыл дверь и незаметный вернулся в комнату. Лиля рыдала в телефонную трубку.

– Все в порядке, все в порядке, мамочка!.. Почему я плачу? Я не плачу! Приезжай, мамочка!.. Пожалуйста, приезжай!

Один из близнецов сидел на груди крепко связанной Людмилы Петровны, а другой, пристроившись в головах воспитательницы, обеими руками заталкивал ей в рот огромный кляп, сделанный из цельной газеты. Людмила Петровна уже очнулась и вращала глазами.

– Да нет же, все хорошо. – Глядя на лицо Лили, можно было подумать, что действительно все хорошо. Она входила в роль. – Ну, что я ем?.. День рождения отпраздновала без тебя, – она всхлипнула. – Все в порядке, мама! Приезжай! Что? Не слышу!.. Когда?..

Разбитый телефонный аппарат громко всхлипнул в ее руках, девушка быстро взглянула на Д.Д.

– Разъединили, – сказала она и постучала пальцем по обнаженным серебряным скобкам рычажков. – Это моя мама звонила.

– Я понял.

Д.Д. опустился рядом с ней на диван. Опять его охватил приступ слабости. Предметы в комнате медленно приобретали гадкий желтоватый оттенок. Котята на фотографии будто завозились в разбитом стекле.

– У вас бритва есть?

– Какая бритва?! – испугалась Лиля.

– Обыкновенная, я хочу побриться, – непроизвольно Д.Д. поправил на шее немного подмокший бинт. – Лезвие в этом доме есть?

– Нет, лезвия нет.

– Жаль.

Желудок Д.Д. был пуст, и пустота желудка составляла часть слабости. Он подумал, что если что-нибудь съесть, то, может быть, обойдется без приступа. Спустя некоторое время, с трудом разгоняя желтизну, он спросил:

– У тебя найдется какой-нибудь обед? – пожевал губами. – Нужно пообедать, что ли?..

– Скорее уже поужинать. Пойдемте на кухню, я приготовлю.

Сидя на табуретке на кухне, Д.Д. не без удовольствия разглядывал Лилю. Быстрые чистые руки работали ножом, поварешкой, что-то сдвигали, что-то протирали тряпочкой, сыпался порошок. Казалось, напугать эту девушку уже невозможно. Но когда среди тишины разнесся по квартире звонок в дверь, длинные пальцы дернулись, и тарелка полетела в раковину, раскололась.

– Не бойся, – сказал Д.Д. – Иди открой.

Он заканчивал свой ужин, состоящий из остатков праздничных салатов. Лиля кинулась открывать, и он попросил:

– Не забудь прикрыть двери в комнаты, чтобы с лестницы кто-нибудь не заметил, что у нас тут делается.

Близнецы, к удивлению пришедшей за ними матери, против всякого своего обыкновения подчинились приказу отправляться домой, и в квартире стало совсем уже тихо. Потом захрипел и закашлял один из связанных бандитов, наверное, выплюнул кляп, а на помощь позвать не рискнул.

Вернувшись на кухню, Лиля опять взялась за грязную посуду. Опять она была спокойна.

– Они же все расскажут, – предположила она.

– Ну и пусть расскажут. – Д.Д. с удовольствием, но как-то уже совсем по-стариковски облизал десертную ложечку. – В общей сложности что они могут рассказать? Ну расскажут, что утром пришли два бандита, что бандитов встретили доблестные пожарники и окатили кипятком, один бандит кинул нож, но не попал. А вечером пришли еще два бандита, их тоже полили кипятком и связали, и они так и лежат! А еще связали тетю Люду?..

Д.Д. задал правильный тон. Лиля уже улыбалась, и старик продолжал:

– Тетю Люду положили на пол и кляп в рот засунули. Я думаю, сегодняшняя история мало чем отличается от вчерашней или позавчерашней, я думаю, они каждый день такое рассказывают…

Все-таки он пересолил. Лиля не сдержала истерический смешок.

– Не надо, – старик поднялся со своего табурета. – Лиля расхохоталась, она била себя сама ладонями по щекам, хваталась за горло, задыхалась, но не могла остановиться. – Перестань, девочка!

Стоять Д.Д. было тяжеловато, в ослабевших ногах никакой уверенности. Коротко размахнувшись, он ударил девушку по скуле. Та сразу замолчала, только продолжала вся дрожать.

– Извини, но ты устала, – сказал он. – Я тоже устал. По-моему, нам обоим нужно отдохнуть.

– Отдохнуть? – Лиля взглянула с ужасом. – Разве мы можем отдохнуть?

– Не знаю, девочка…

Д.Д. попытался увидеть ближайшее будущее, полуприкрыв глаза, попытался понять, что подсказывает ему чутье, но головокружение, желтизна и тошнота не давали сосредоточиться.

– Ну хотя бы час, – сказал он неуверенно. – Час у нас есть. – От собственной беспомощности ему тоже сделалось смешно. – Мне необходимо прилечь хотя бы на сорок минут.

– А потом?

– А потом увидим, что потом. Помоги мне, дай руку! Видишь, старику дурно. – Он оперся на ее локоток так же, как сделал это в первый раз в городском троллейбусе, и сказал шепотом: – Мне нужно лечь.

Допрос

Летели в глаза длинные горячие желтые искры. И за хаосом этих уколов, поражающих зрачки, он видел стеклянные стены, а за стенами огромного куба бушевал праздничный уродливый карнавал. Вместе с приступом тошноты Д.Д. на миг ощутил свое тело, попытался шевельнуться, но кусочек мрака клейкой лентой обернулся вокруг лица.

Он попытался представить себя в пространстве комнаты и тут же ощутил затылком спинку кресла. Поморгал слезящимися прозревающими глазами, пытаясь соединить свое воспоминание о комнате с ее подлинным видом.

Напротив, совсем рядом сидела Лиля. В первую очередь он увидел ее губы. Растресканные губы девушки были измазаны кровью.

– Это он, – сказала Лиля. Лицо ее вытянулось и закачалось в мутном стекле его больных глаз.

– Кто – он? – прошептал Д.Д. и попробовал улыбнуться.

– Тот, что сидел в машине, в черном шарфике, помните! Они еще хотели нас с вами убить. Там, на шоссе, помните?! – Д.Д. кивнул. – Он вломился в квартиру. Вы заснули, я ничего не смогла сделать…

– Чего он хочет?

– Кажется, он хочет с вами поговорить… Он ждал, пока вы очнетесь… – Голос Лили опять был деревянным.

Д.Д. хотел выпрямиться в кресле, в котором сидел, и при первом движении по шее скользнуло что-то теплое и металлическое. Он почувствовал запах перегара и антрацита и все понял. Сбоку и сверху вошли в поле зрения один глаз и омерзительная улыбка Антоши.

– Ну, привет! – все-таки улыбнулся Д.Д.

– Ты сиди, сиди тихо! Больной! – попросил Антоша. – Сиди, а то я тебя прирежу.

Д.Д. ничего не ответил. В уголке кривых губ блестел шарик слюны, как кусочек стекла. По чьему-то знаку Лиля поднялась. Д.Д. понимал, что даже если ему удастся увернуться от ножа, потому что Антоша слаб против него даже в такой преимущественной позиции, то встать на ноги и пройти нужное количество шагов он все равно не сможет. Ног он все еще не чувствовал. Кроме того, непонятно, сколько их вообще вокруг. Троих, что были связаны, уже, наверное, развязали. Антоша – это четыре, следователь – пять, это как минимум. И все вооружены.

Скрипнул стул, на котором до того сидела Лиля, и в мутной линзе картинки реальности, с трудом держащейся перед глазами старика, выплыло знакомое лицо следователя. Лицо показалось интересным. Что-то в этом уже виденном лице обозначилось новое.

– Шарф! – с облегчением вздохнул Д.Д. – Как же я сразу, дурак, не понял, что это были вы!? Старый стал совсем, ничего не вижу.

Тонкая, почти такая же тонкая, как и у самого Д.Д., рука развернула на горле черный длинный шарфик, и под твердой кривящейся улыбочкой, совершенно не открывающей зубов, под маленьким холеным подбородочком, задравшимся непристойно напоказ вверх, стал виден на шее следователя розовый рубец, похожий на след от шелкового шнурка.

– Ну что же вы, Давид Денисович? Что же вы делаете?.. Я же просил вас уехать из города, – говорил следователь негромко и очень мягким голосом. Подбородок его опускался и опускался, закрывая рубец. – Ну как теперь с вами прикажете разговаривать? Конечно, я буду опять вас просить. Но поймите меня правильно, сколько же можно упрашивать?!

Д.Д. прислушался. В квартире раздавались шаги. В подъезде гудел лифт. Внизу, во дворе кто-то никак не мог завести машину. Взревывал с периодичностью старого будильника хрипло стартер, взревывал и замолкал, и еще в комнате тикали часы.

Нож пощекотал щетину на горле Д.Д., и слюна с краешка губ Антоши отлетела на брюки, капля почти точно попала на грязное пятнышко – кружочек от томатного сока.

– А хочешь, я тебя побрею? – спросил шепотом в самое ухо Антоша.

Д.Д. дернул плечом и попросил, обращаясь к следователю:

– Уберите это чучело!

– Значит, ты хочешь, чтобы я ушел, – зашептал в ухо Антоша. – Значит, ты меня совсем не любишь?

Белое лицо с твердой улыбочкой уплыло в глубину линзы, уменьшаясь, и тот же мягкий голос приказал:

– Выйди отсюда, ты мне не нужен! – Тонкая рука обернула шарф вокруг горла.

В глазах прояснилось, и Д.Д. увидел, что Павел Викентьевич не снял даже пальто, а шляпу держал на худых сдвинутых коленях. Здесь в квартире он чего-то опасался, этот следователь.

– Выйди, – повторил он еще жестче.

Нож скользнул по горлу Д.Д. Антоша пожал плечами.

– Как будет угодно, – сказал он. – Но я предупреждаю, старичок весьма опасен. Если не хотите неприятных случайностей, следите за его руками.

Дверь закрылась.

– Я опасен?! – удивился Д.Д. – Да что я могу? – Он подмигнул следователю. – Что я могу против ваших головорезов?

– Что вы можете? Вы многое можете, – вздохнул следователь. – К сожалению. Это даже неестественно, сколько вы всего можете! Скажите, Давид Денисович, он переложил шляпу с одного колена на другое. – Сколько лет прошло после вашего освобождения от болезни?

– Все вы знаете, – Д.Д. поднял руку и прикрыл ладонью глаза. Машина под окном наконец завелась и уехала. – Освобождения… Около сорока лет, если хотите точно, тридцать восемь. Но разве это имеет для вас значение?

Он медленно и демонстративно развязывал бинт, медленно сматывал его со своей шеи.

– Не нужно, – попросил его Павел Викентьевич. – Среди нас больше нет человека с подобным стажем. Больше нет, он умер. Видите, мы тоже смертны и не скрываем этого.

– Разве за это дело пенсию дают? – не удержался, съязвил Д.Д. – При чем тут стаж? – и вдруг он сообразил: – Вы что же считаете?.. Вы что думаете здесь: если ты инфицирован, то уже и бессмертен…

– Увы, это не так. Мы с вами не бессмертны.

– И кто же умер?

– Не важно, Давид Денисович. Не важно. Впрочем, вы можете присутствовать на похоронах. Весьма торжественное мероприятие. Хотите? – Д.Д. кивнул. – Вы сможете посмотреть, после чего мы просим вас уехать. Мы все просим вас уехать. – Он говорил почти по слогам. – Допустима любая сумма, если хотите, то и в валюте…

Д.Д. смотрел на этого жалкого человека, на его тонкие, как у вора, руки, на напряженные губы, на масляный холеный подбородок, выдающий безвольное и сытое существование. Он почему-то представил себе этого чиновника, Павла Викентьевича, на трибуне над толпой во время надвигающегося осеннего парада, почти услышал его многократно усиленную мегафоном, лающую речь.

– Мы?

– Да, мы!

– И много вас здесь?

Не получив ответа, Д.Д. задал следующий вопрос. Он просто не мог удержаться от этого вопроса, хотя, конечно, его вовсе не следовало задавать:

– Так вы себя за высшую расу посчитали? – Он опять не удержался от сарказма.

Твердые губы дернулись, но не издали и звука. Д.Д. снял бинт, скомкал и отбросил его.

– Хорошо, я уеду. – Он старался не смотреть в глаза своему собеседнику. – Вот посижу немножко здесь в кресле, встану и уеду. – Он помолчал. – При условии, конечно, что вы не тронете девочку, пальцем к ней не прикоснетесь. – Д.Д. похлопал себя ладонью по испорченной штанине. – Устраивает?

– Вполне.

– И вот еще что, деньги мне не нужны. – Он резко изменил тембр голоса и посмотрел в глаза Павла Викентьевича. – Насколько я понимаю, вы остановили прогрессию, но все равно выходит каждый раз излишек, а это четыре мертвеца с каждого нового члена вашей общины, или как вы там еще называетесь? Я хочу знать, куда вы деваете трупы и кого убиваете?

– А вы неплохо проинформированы! – В голосе следователя Д.Д. не без удовольствия ощутил испуг. – Откуда вы знаете?

– Ничего я не знаю, я предположил. Косвенные факты при соответствующем подходе всегда дают приблизительную, но в целом верную картину. Неужели вы еще не освоили этого элементарного приема? Ну так куда вы деваете трупы? Впрочем, не важно. Если хотите, это чистой воды платонический интерес. Можете не отвечать, думаю, вы и не имеете возможности ответить, кто вам, в конце концов, это разрешит?

Д.Д. хотел обидеть своего собеседника и обидел.

«Так просто, – подумал он. – За кого себя не держи, даже если на тебя вдруг свалилась целая вселенная, если ты мелочь, то все равно остаешься маленькой эгоистичной дрянью!»

– Я вам скажу, – голос у следователя был внешне довольный, какой-то сытый. – Никаких мертвецов нет, никаких убийств нет, то, что произошло за последние дни, – случайность, накладка!

– Накладка? – наигранно удивился Д.Д.

– Понимаете, просто процесс на секундочку вышел из-под контроля, а теперь все в порядке! Все в порядке, понимаете? – Он приблизил свое белое лицо, обрамленное снизу черным шарфом, и задышал. – Все в полном порядке, вы слышите меня? Все в порядке, слышите?!

* * *

Скрипели выдираемые шпингалеты, стучали рамы. Лиля открывала окна по всей квартире. Прохладный осенний воздух раскачивал край покрывала, край скатерти, двигал по полу глину, осыпавшуюся с ботинок и сапог. Д.Д. видел, как Лиля открыла дверь на лестницу и мыла, драила стены, полы и столы.

Девушка жестко прикусила нижнюю губу и молчала. В провале открытых окон было звездно, и крутящиеся вихри ледяного ночного сквозняка высушивали следы ее мокрой тряпки.

Наверное, через час, вымотав себя уборкой, Лиля закрыла окна и двери, ушла на кухню, исчезла с глаз старика. Было слышно, как она там возится и гремит, потом девушка вернулась в комнату с небольшой горячей кастрюлей в руках. Моментально распространился острый запах глинтвейна.

Д.Д. все еще не мог подняться из кресла. Серебряным соусником девушка разлила горячий напиток по чашкам. От острого запаха спирта и корицы в горле и ноздрях стало жарко.

– Откуда же вино? – принимая чашку из ее ледяных рук, спросил Д.Д. – Ты купила или это остатки? – Он пригубил глинтвейн.

– Нет, это не остатки, – Лиля сделала большой глоток. – Презент. Этот принес, в шарфике!.. Сказал, вас нужно подлечить, сказал, если я открою рот, где не надо, или буду плохо за вами ухаживать, то устроит меня на казенное довольствие лет на семь. Такая сволочь. Удостоверение показал! – Она сделала еще один большой глоток. – Красивая красная такая книжечка, впечатляет! Он на самом деле следователь, настоящий.

– Он выродок, – сказал Д.Д., и они оба замолчали.

За окном в разрезе штор нависал красный кирпич противоположного дома. Далеко по улице прогромыхал троллейбус. Лиля сидела на стуле, сдавив вместе голые острые коленки. Она не двигалась, наклоняла голову над чашкой, волосы падали на глаза и покачивались – темные большие колечки.

– А много убитых? – наконец, прерывая молчание, спросила она. – Скажите. Я хочу это знать.

Казалось, что котята на фотографии затеяли игру. В разбитом стекле кувыркались их серые и черные пушистые тела. Стены чуть дрогнули. Д.Д. почувствовал, как реальный мир ускользает от него, теперь можно было расслабиться, отдаться на волю нового приступа, сбросить напряжение, но ему захотелось ответить. Захотелось поделиться с этой девушкой. Чекан и этот малохольный мерзавец в черном плаще, они-то все знали, почему же не рассказать? Рассказать все невинному человеку. Это было похоже на растление малолетних.

«Если девочке не открыть хотя бы часть правды, то ничего не получится, он не выполнит свою задачу. Она будет слепо и послушно выполнять приказы, но не всегда ведь успеваешь отдать приказ. Когда ей придется действовать самостоятельно, ничего не зная, неизбежно она либо замрет и все погубит, либо допустит какую-нибудь ошибку. Самому не справиться, без помощника не обойтись».