Текст книги "Рыцари комариного писка"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 35 страниц)

*94. Я понял главную проблему современного человечества…

…Заявил Натан Кранрорк за ужином на «Вилле Лео-Леа» в тот вечер, когда переговоры завершились договором почти в точности по прогнозу Тиндэви.

– Это интригует, – откликнулась Леа Варгас, наливая ему еще вина, – и?..

– …И проблема такая: люди объявлены стандартизуемым, легко заменяемым товаром.

– Так-так! – сказал Хуго Редондо, – А связано ли твое озарение с сегодняшней сделкой, которую я от имени Пацифиды заключил с холдингом «Seaway-Solaris»?

– Связано, – лаконично подтвердил НФ-писатель.

– Мне кажется, – заметил Лео Варгас, – что эта проблема вовсе не современная. Еще на древнеегипетских фресках изображены стандартные рабы, солдаты и чиновники. Они рисовались по трафарету. Нет ничего нового под Луной – по крайней мере, пока нет.

– Древний Египет это где пирамиды как пирамиды у наших предков? – спросила Шошо, отрываясь от своего кулинарного занятия.

Сейчас юная муи-муи создавала финальный аккорд для ужина: американский яблочный пирог-шарлотку. Яблоки в Никарагуа не растут, так что они были заменены неспелыми бананами. В остальном реализовывался классический бостонский рецепт из Интернета. Бананы – это было ее изобретения, и она намеревалась (в случае успеха) выложить этот модифицированный рецепт, опять же в Интернет. Туземка из сельвы на собственный манер осваивала просторы всемирной инфо-паутины. Но, ее чуткие ушки продолжали сканировать окружающие звуки, в частности – разговор за столом.

– Да, – сказала Леа, – древнеегипетские пирамиды похожи на пирамиды ольмеков. Но у историков нет ответа, почему. Или дело в удобстве пирамиды для строительства, или древние корабли уже тогда пересекали океан, и кто-то у кого-то подсмотрел.

– А как узнать ответ? – спросила Шошо.

– О! Непростая задача. Об этом в сети есть фильм «На Ра через Атлантику».

– Я посмотрю, – сказала Шошо, удовлетворенная сообщением, и вернулась к пирогу.

Леа похлопала в ладоши и напомнила:

– Мы заговорили о пирамидах, потому что Лео оспорил современность той проблемы человечества, которая озарила Натана.

– Я уловил критику, – ответил НФ-писатель, – да, стандартизация людей началась еще в древнейших царствах, однако, я говорю сейчас не вообще о стандартизации людей, а о стандартизации людей именно как товара. Вы скажете, что люди – рабы были товаром давным-давно, даже еще раньше до древних царств, однако я возражу, что они не были стандартизованы. Древний плантатор мог купить у работорговца, например, сто рабов-земледельцев и дюжину рабов-строителей, но он не покупал их по стандартизованным сертификатам-анкетам, как поступают современные супер-корпорации, покупая рабов у рекрутинговых агентств.

– Интересная мысль, – прокомментировал Лео, – но чего-то не хватает.

– Да, чего-то не хватает, – самокритично согласился Натан.

– Есть метод, – сообщил Хуго, – если ты чувствуешь, что набрел на хорошую идею, но формулировка недостаточно хороша, то надо сделать шаг назад, в тот момент времени, когда идея была найдена. Может, там остался недостающий кусочек формулировки.

Натан Кранрорк задумался и сосредоточенно произнес:

– На эту идею меня навел Уилфран Тиндэви, когда рассуждал о специалистах из США, завербованных «HK-Canal», а теперь доставшихся «Seaway Solaris». Он отметил некий парадокс: лишь 7 процентов этих спецов использовали ситуацию, чтобы выскочить из рабства. Остальные мечтают о рестарте ультра-индустриальной агломерации, и готовы терпеть скученность на переполненном эвакуационном супер-лайнере, лишь бы снова вернуться в комфортабельное рабство. Их влечет не столько материальное изобилие, сколько ситуация, в которой власти все решают за тебя, и нет дискомфорта свободы – самостоятельного ежедневного выбора из множества возникающих альтернатив.

– Упс! – Леа снова хлопнула в ладоши, – Может вот оно, недостающее звено? Они сами стремятся в рабство. В древнем мире, вероятно, такого не было.

– Было, – возразил Хуго, и артистично процитировал, – «Немногих удерживает рабство, большинство за свое рабство держатся». Сенека. Нравственные письма к Луцилию.

Сообщив этот историко-литературный факт, Хуго глотнул еще вина и продолжил:

– Когда я работал над статьей для «Pan-Am Monitor» о современном рабстве различных незащищенных групп, например трудовых мигрантов из бедных стран в США и ЕС, то прочел массу материалов по этой теме. В частности, добротные статьи по психологии рабовладения, где разъяснялось: главный метод удержания раба не цепь, а запугивание свободой. Рабу говорят: свободный мир сложен и опасен. Раб не может выжить там без хозяина. Раб будет ограблен, посажен в тюрьму, или убит. А хозяин дает работу, пищу, жилище, и защиту. На свободе ты пропадешь. Слушайся хозяина, и будет тебе счастье. Такой метод эффективен с древних времен, но лишь в наши дни он стал эффективен по отношению к интеллектуально-развитому персоналу высокой квалификации, включая инженеров, и даже прикладных ученых. Я не говорю о трудовых мигрантах с какой-то изнанки планеты. Я говорю о североамериканцах и западноевропейцах.

– Это на тему «как страшно жить»? – спросила Леа Варгас.

– В общем, да, – Хуго улыбнулся, – мы обсуждали это вечность назад здесь же, на вашей чудесной дискуссионной кухне. Хотя, в те времена ваша кухня была меньше.

Леа тоже улыбнулась.

– Да. В цикле возникновения и разрушения Лаголарго наша кухня расширилась.

– Как страшно жить? – переспросил Натан Кранрорк.

– Это – пояснил Лео, – старая кухонная дискуссия, о том, насколько усложнилась жизнь обычного человека за 100 лет. В какой мере эти усложнения вызваны развитием новых полезных технологий, а в какой мере они созданы искусственно, для усиления власти бюрократической олигархии, и отнятия реальных прав и имущества обычных людей.

– Интересный вопрос, – Натан кивнул, – и к чему вы пришли?

– К тому, что усложнение почти полностью искусственно. За 100 лет реально-полезные технологии усложнили жизнь незначительно, а во многих случаях – даже упростили ее. Другое дело – бюрократические усложнения. Они чудовищны. 100 лет назад обычный человек четко знал, какое имущество ему принадлежит, сколько у него денег, и что он может делать для получения прибыли, удовлетворения потребностей, и защиты своих интересов. А сегодня человек в развитой стране живет, как в компьютерной игре вроде волшебного лабиринта, где за любым углом могут скрываться монстры, а все ресурсы, набранные в игре – виртуальны, и могут исчезнуть в любой миг при повороте не туда. Неосторожное высказывание о религии или о сексе, лишний взгляд на своего коллегу противоположного пола, неосмотрительный заход на какой-то интернет сайт, покупка музыкального диска не у того продавца, промедление с ответом на какое-то странное письмо из банка – может мгновенно лишить человека работы, имущества, и свободы. У человека возникают неврозы, фобии, привычка по любому поводу бегать к адвокату, к психоаналитику, к диетологу… В общем: КАК СТРАШНО ЖИТЬ!

Лео замолчал, выпучил глаза, и схватился за голову, изобразив ужас. Натан Кранрорк задумчиво почесал в затылке, и произнес:

– Ребята, вы вандалы! Вы взорвали мое мироощущение, и мне придется переделывать сценарий фильма «Ад обретенный». Хорошо, что есть еще время до Нового года.

– Ах, извини, – Леа сложила ладони перед грудью, став похожей на грустную белочку.

– Не извиняйся! – Натан махнул рукой, – Было бы обидно не отразить в тексте то, что я понял сегодня. Слушайте, мне нужна помощь! Сценарий надо дополнить. Местами его вообще надо перекроить. И ландшафты планеты Дзигоку тоже надо отредактировать.

– Даже ландшафты? – удивилась Леа.

– Да. Я понял: в них должно быть что-то из жизни без искусственных усложнений.

– Хочешь раритетную железную дорогу с паровозами? – спросил Хуго.

– Шутишь? – откликнулся Натан.

– Я не шучу. Был проект 1900 года железной дороги от озера Кокиболка до Атлантики. Стройку в те времена бросили, но недавно Йерро заразил нас идеей сделать железку. А сегодня я повесил на «Seaway-Solaris» все плановые расходы по этой стройке.

– Ого! Похоже, ты серьезно распотрошил их.

– Да, серьезно. Им придется раскошелиться не только на полтораста километров этой железной дороги, но и на Университет Биотехнологии с лабораторией молекулярной генетики и вирусологии. Это не считая дюжины объектов поменьше.

– Всю эту биологию, – добавил Лео, – они, вероятно, развесят по расходам на ООН, на крупные концерны Перешейка, и на прочих буржуев, напуганных вирусом Зувемби.

– Враг разбит и должен платить! – припечатала Шошо, после чего, сменив тон, очень ласково добавила, – У меня готов банановый пирог. Надо попробовать, съедобно ли.

– Пирог, это здорово, – сказал Натан, – и железная дорога с паровозами тоже… Кстати, примерно когда она будет готова?

– Через месяц точно будет, – сообщила Леа.

– Э… Это как?

– Инновационно, – сказала она, – трофейный автоматический путеукладчик, трофейные узкоколейные рельсовые звенья. Бывшее имущество «HK-Canal» в Заозерье.

– Мм… А паровозы, вагоны, все такое?

– Приедешь туда через месяц – увидишь.

 …

*95. Через месяц. Я знал, что будет паровоз, но что такой...

…Изумленно произнес Натан Кранрорк, глядя на несколько модернизированный клон «Локомотива Стефенсона» образца 1825 года. Это чудо ретро-креатива – новенькое, с открытым прицепным вагончиком, сейчас стояло на новеньких рельсах около старого вокзала колониального городка Сан-Мигелито.

– Тебе не нравится наш паровоз? – вызывающе спросила капитан-лейтенант Орейо.

– Мне нравится, но я в психологическом нокдауне, – ответил НФ-писатель.

– Считай, ты попал в мир тропического стимпанка, – предложил Хуго Редондо.

– Алло, ребята! – окликнул команданте Йерро с места машиниста, – Восьмой час утра. Отправляемся. В шесть вечера нас будут ждать в Манкипане на Карибском берегу.

Так, на раритетном (почти игрушечном) паровом поезде, с характерным шипением и ритмичным постукиванием внешних приводов колес, они покатили по узкоколейке, с запада на восток, через все Заозерье – вдоль трассы так и не состоявшегося Великого Межокеанского Никарагуанского канала, по местам недавних военных стычек. Орейо, взявшая на себя роль гида-лектора, сразу предупредила:

– Мы с Мефо и Саби немного добавили хоррора в географию.

– Добавили? – удивился Натан, – Я думал, тут и так избыток хоррора.

Фельдшер – капитан-лейтенант утвердительно кивнула.

– Да. Но без правильного названия это не торкает. Вот сейчас будет вымерший военный лагерь. Без названия – ничего такого. Но мы назвали его Форт скелетов, и сразу жуть.

– Основы нейролингвистического программирования? – предположил Натан.

– Да, – Орейо кивнула и (пародируя классического гида) продолжила, – на экскурсии мы увидим Озеро зомби, остановимся пообедать на Болоте оборотней, а далее, за Мертвой сельвой, на участке перед Карибским берегом побываем на Лесопилке Сатаны и попьем натурального тонизирующего напитка на Грибном огороде ведьм.

– Ничего себе… Звучит, как пункты Пещеры ужасов в Луна-парке.

– Точно, – подтвердила она, – гостям нашей страны нужен хоррор из соответствующей культурной традиции. Иначе для них это не станет убедительным и достоверным. Так устроена психология.

– Гм… А такой фейк, по-твоему, покажется гостям убедительным и достоверным?

– Конечно! – без тени сомнений сказала она.

– Орейо права, – подал голос Хуго Редондо, – ты сам не так давно мог заметить с какой легкостью переговорщики – топ-менеджер и полковник из США – поверили в зомби.

Натан решительно взмахнул рукой.

– Нет-нет! Это другое. Ведь на тех переговорах Орейо уточнила, что зомби, это не такие сказочные зомби, фигурирующие в кино, а сленговый термин для чего-то реального.

– Ну, так! – Хуго улыбнулся и подмигнул, – Все сказочные существа, фигурирующие в придуманной топонимике, это тоже сленговые термины для чего-то реального.

– Вот, дьявол! – пробурчал НФ-писатель, – Насколько же надо презирать людей, чтобы массово манипулировать их суевериями, перемешанными с голливудским трэшем?

– Не презирать, – поправил Хуго, – а объективно оценивать психику этих людей.

– Вот, дьявол! Мне на это даже возразить нечего.

– Тогда не возражай, – включилась Орейо, – а вот, с холма уже видна Мертвая Сельва. Впечатляет, согласись! Когда мы поедем вдоль нее, будет вообще...

…И правда – ощущений хватило. Больше всего Натан был удивлен тем, что оборотни оказались убедительными. И если бы Натан заранее не был знаком с Шошо, то был бы озадачен не на шутку. Даже с учетом этого знакомства, его все же озадачила встреча с маленькой первобытной группой соплеменников Шошо. Чем не оборотни? Впрочем – дружественно настроенные оборотни. Они накормили гостей замечательным, реально первобытным блюдом: рыба-змееголов, запеченная в листьях какого-то растения. Под воздействием этой встречи, в глубине сознания НФ-писателя вдруг зародилась та идея модификации киносценария «Ада обреченного», которая как раз ему требовалась.

Так вот: планета Дзигоку не была таким уж вулканическим адом, а напоминала нашу родную планету в далеком прошлом, полмиллиарда лет назад, в Докембрийскую эру. Мощнейшая вулканическая активность, ландшафты, странная фауна и флора (после небольших поправок) стала обстановкой земного Докембрия, как ее рисуют ученые-палеонтологи. При туземных навыках, и подходящем стиле жизни, планета была даже комфортной (в некотором смысле, для публики, непритязательной в бытовой сфере).

Но для людей без этих навыков, для людей, не готовых жить в этом стиле, для людей с привычками или целями, несогласованными с природными и социальными реалиями  Дзигоку, эта планета быстро становилась палачом. Ключевых слов два: природные и социальные. «Несогласованные субъекты», прибывшие на Дзигоку, могли (с высокой вероятностью) стать жертвой вулканического извержения, землетрясения, цунами, или нападения местной фауны. Но если этого не происходило, то они становились жертвой местного сообщества (только выглядело это, как гибель от природной причины из того перечня опасных феноменов, который приведен выше). Каждый раз, когда какая-либо супер-корпорация посылала агента, чтобы включить Дзигоку в географию сбыта своих массовых супер-потребительских (читай – ненужных) товаров и услуг, с этим агентом происходил (вы уже догадались) фатальный несчастный случай.

Удобнее всего было маскировать такие «акты ликвидации» под нападения фауны. Это (психологически) привело к тому, что колонисты (уже почти туземцы Дзигоку) стали относиться к крупным хищникам, почти как к союзникам. Возможно (подумал Натан Кранрорк) эта сюжетная идея о союзничестве была навеяна случайно подсмотренным отношением «реальных оборотней» муи-муи к комарам. Комаров вокруг была прорва. Приходилось опрыскиваться репеллентом, а то потеряешь четверть литра крови за эту поездку. Так вот, муи-муи и вообще туземцы (здесь, в южно-никарагуанском Заозерье) относились к комарам как-то... Толерантно, что ли – при том, что в других жизненных вопросах толерантность по отношению к неприятным соседям у них отсутствовала.

Так вот, похоже, что туземцы Заозерья считали комаров в чем-то приятными соседями. Капитан-лейтенант Орейо за обедом обмолвилось: муи-муи считают, что комары – это посланники богини Аутеотль (матери сельвы), играющие важную роль в поддержании гуманитарной санитарии. Комары (согласно этому мифу) разносят заразу, опасную для нежелательных пришлых людей, но безвредную для туземцев. Орейо уточнила: у мифа имеется некоторое основание. Ведь секта Зувемби еще продолжает свою деятельность: создает новые опасные вирусные штаммы, которые переносятся, в основном, комарами. Какой-то таблоид даже озаглавил статью о Зувемби: «Рыцари комариного писка».

Кранрорк понял, что Орейо тестирует на нем историю для будущих туристов, и охотно подыграл, задавая каверзные вопросы:

– А разве секта Зувемби не разгромлена?

– Конечно, основной центр Зувемби в руинах Брито Гранада – разгромлен. Но сектанты получают теневые инвестиции от некоторых транснациональных военных концернов, и создают новые базы в непроходимых болотах Мертвой Сельвы, или в Угольных руинах Чонталес, или в бескрайних тростниковых зарослях вокруг островов озера Кокиболка.

– А правительства автономий Южного Никарагуа как-то противодействуют этому?

– Да, разумеется, наша армия проводит полицейские рейды совместно с силами нового Специализированного комитета ООН по Военно-Инфекционной Безопасности.

– А почему туземцы не заражаются этими вирусами?

– У туземцев врожденно-сильный иммунитет к инфекциям, передаваемых насекомыми. Впрочем, главное, конечно – это работа правительств автономий Южного Никарагуа в области скоростного создания вакцины от новых вирусов. Эти работы финансируются недавно учрежденным Всемирным Фондом Антиинфекционной Биотехнологии.

– А как у туземцев так быстро создался миф о комарах – посланниках богини Аутеотль?

– Это вопрос к этнографам, но вообще-то в военное время мифы рождаются быстро.

Вот такой непринужденный (но практически значимый) флейм под стук колес поезда, катящегося к Атлантике. А несколько позже флейм временно затих – узкоколейка тут проходила мимо разрушенного крупнейшего гидротехнического комплекса Великого канала: дамбы Ист-Уолл на водохранилище Атланта (ставшем Мертвой сельвой)… И сознание Натана Кранрорка как-то помимо его воли воспользовалось этой паузой: оно нарисовало недостающее звено в сценарии НФ-фильма «Ад обретенный».

…

*95. Крупный гиппополип, перевернутый на спину – обречен…

…Это знает на Дзигоку любой туземец (в смысле – коренной колонист). Понятно, что Холлан и Энерис – знали. Они являлись типичными колонистами – квази-фермерами четвертого поколения. Крепко сложенный (но не «накачанный») молодой мужчина, и изящная (но не истонченная фитнессом) молодая женщина. Даже если бы не обратить внимания на их характерную одежду – простые куртки и шорты из грубого прочного  волокна-паутины колючего червя, и сандалии из шкуры гигантского морского огурца, достаточно было заметить загар. Особый мандариновый загар – результат воздействия спектра света здешнего солнца в здешней атмосфере ранней вулканической эпохи.

Холлан и Энерис были еще в том возрасте, когда при каждом перемещении понтонной деревни на новый участок берега, хочется неделю побродить вокруг и поглазеть: какие чудеса природы тут имеются. К возрасту бабушек-дедушек такие прогулки перестают казаться безумно-интересными, но для Холлана и Энерис (успевших обзавестись пока только двумя детьми), возраст бабушек-дедушек лежал в тумане будущего. Так что, не следует удивляться, что они, оставив детей под присмотром старшего поколения, резко метнулись в мини-экспедицию без определенной цели.

Локальное землетрясение застало их примерно в полусотне километров от деревни. Не проблема для людей, привыкших к таким сюрпризам недр молодой планеты. Холлан и Энерис мгновенно заняли заранее (рефлекторно) присмотренную позицию на огромном обсидиановом монолите (который точно не сильно сдвинется, и не расколется), и около четверти часа наблюдали, как с грохотом срываются валуны с недавно возникших скал (сформированных застывшей лавой). Валуны, подпрыгивая, катились к берегу, и там, в густых мангровых джунглях, пробивали длинные косые просеки. В финале, валун, как правило, застревал в сплетении стволов и лиан. Но особо тяжелые экземпляры, все же, пробивались сквозь эту широкую живую преграду, и с оглушительным плеском падали далеко в море, выбрасывая фонтаны брызг, весело сверкающих световыми зайчиками и переливающихся маленькими радугами в лучах низко стоящего утреннего солнца.

Как только земля перестала содрогаться, молодые люди, подгоняемыми естественным любопытством, побежали вниз – глянуть, нет ли чего интересного в сколах валунов. И несколько удачных находок они сделали: медные самородки (пригодятся в хозяйстве), сросток кристаллов кварца (тоже пригодится – в оптической мастерской), и красивый камешек, переливающийся разными цветами.

– Ага! – объявил Холлан, – из этого я сделаю брелок на шею самой красивой женщине!

– Это которой женщине? – полюбопытствовала Энерис.

– Ты своевременно узнаешь это, – ответил он, и подмигнул.

– Вот, ты хитрый черт, – сказала она, потом задумалась, и спросила, – кстати, я с детства хотела выяснить, кто такой черт?

– Ну… – Холлан почесал в затылке. – …Это из земной фауны что-то. Некрупное. Вроде лисицы, только с рогами. Как-то так.

– Неадекватно! – припечатала Энерис, – Зачем рога мелкому хищнику вроде лисицы?

– Ну… Хрен знает. Может, чтоб рыть норы. Как бивни у вепря. По сути те же рога.

– Неубедительно! Когтями рыть удобнее… О! Смотри: гиппополип не меньше тонны.

Холлан посмотрел в сторону, куда Энерис показала ладонью, и прокомментировал:

– Гиппополип перевернулся. Сегодня у него плохой день. Задело валуном, похоже.

– Точно, задело валуном, – согласилась она, – давай, подойдем поближе.

– Давай, только аккуратно, может, он живой еще, а хобот никто не отменял.

Энейрис кивнула в знак поддержки мер предосторожности, извлекла из сумки-пояса кремневую зажигалку-пугач на пол-литра топлива-эфира. И они направились к некому объекту, который показался бы не местному человеку просто половинкой 3-метрового валуна, исходно примерно сферической формы, теперь расколовшегося при падении, и  застывшего сколом кверху на дальнем краю мангровых джунглей (несколько шагов не докатившись до свободного чистого моря). На самом деле, это был полусферический панцирь гигантской хищной улитки – гиппополипа. И можно было догадаться, что эта улитка (по обыкновению) лежала в засаде, поджидая нерасторопную добычу, но тут со склона покатился крупный кусок скалы, и одним ударом опрокинул улитку на спину.

Некоторое время опрокинутый гиппополип лежал неподвижно, но затем, над краем его панциря высунулась огромная стеклянно-прозрачная улиточья нога с четырьмя рогами, увенчанными маленькими изумрудно-зелеными глазами. Нога начала поворачиваться, стараясь дотянуться своей подошвой до грунта – но тщетно. Как уже говорилось выше, крупный гиппополип, перевернутый на спину – обречен. Он неспособен перевернуться обратно в «рабочее положение». Когда солнце приблизится к зениту, его лучи быстро сожгут студенистое тело улитки сквозь открытую нижнюю сторону панциря…

– Жалко гиппополипа, – сказала Энерис, – у меня в детстве был такой, но маленький. Я играла с ним, и кормила слизнями. Прикольно: он прицеливается хоботом, и стреляет.

– Да, когда он маленький, то прикольно, – и Холлан улыбнулся.

– …Но, – продолжила Энерис, – потом мой гиппопополип подрос, и уполз в джунгли.

– Ну, это понятно. Они так устроены, что обязательно уползают, когда подрастут.

– Слушай, – сказала она, – давай подтянемся, и глянем, что у него внутри?

– Давай, – согласился Холлан, – вдруг там, правда, что-то. Только убери его морду.

– Угу, – Энерис кивнула, сделала шаг к фронтальной части ноги гигантской улитки и, протянув руку с зажигалкой-пугачом, крутанула колесико на кремне.

Язык голубоватого спиртового пламени размером с ладонь, лизнул студенистую кожу гиппополипа. По телу гигантской улитки прошла дрожь, нога-морда медленно, тяжело втянулась в панцирь. Теперь можно посмотреть. Молодые люди вцепились пальцами в кромку панциря (который был сейчас, как полусферическая чаша чуть ниже среднего человеческого роста), и подтянулись. Оп – и они уже сидят на кромке чаши, глядя вниз сквозь стеклянно-прозрачное студенистое тело гиппополипа. Внутри наблюдался ряд непрозрачных включений (случайно или намеренно проглоченных), среди которых…

– О! – воскликнула Энерис, показывая пальцем, – Это же планшет торгового агента.

– Точно, – сказал Холлан, – а вот, правее, лицевая часть каски с очками-навигатором.

– А вот ботинок! – продолжила Энерис, передвинув указующий палец.

– Ну, – констатировал Холлан, – доторговался, засланец супер-корпоративный. Кстати, свеженький. На каске рисунок еще не растворился. Видишь вензель: GYW.

– А что это? – спросила она.

– Это супер-корпорация «Get Your Wish». Если ты зайдешь в Галакснет на поисковик «Elgoog», то справа торчит их реклама. Мордочка урбаноида, который что-то жрет.

– Да, я вспомнила. Урбаноид жрет что-то похожее на какашку из детского мультика.

– Это не какашка, а «Новый супершоколадный удовлетворитель», – поправил Холлан.

– Ух как! Я офигеваю от твоей эрудиции!

– Просто, у меня привычка смотреть по сторонам не только в поле, но и в инфо-сети.

Энерис нежно похлопала его по затылку.

– Я знаю, умник. А у меня не получается присматриваться к письменам урбаноидов. Они бессмысленные какие-то. Ни о чем.

– Это логично, – сказал Холлан, – жизнь урбаноидов бессмысленно устроена. Вот этот торговый агент, например: полетел зачем-то на Дзигоку. Хотя, за сто лет даже червяк сообразил бы: здесь невозможно продать ничего, кроме того, что мы сами заказываем.

– Его послала супер-корпорация, – заметила Энерис, – а интеллект супер-корпорции на уровне амебы. Вернее, это не интеллект, а рефлекс. В общем, она глупее червяка.

– Ладно, – Холлан кивнул, – супер-корпорация его послала, но он-то мог сообразить, что соваться на планету, про которую ты ни черта толком не знаешь, это суицид. Так оно и вышло. Попасть в желудок гиппополипа, это надо совсем не понимать, как тут что…

– Да, – согласилась Энерис, – только гиппополипа жалко. Давай, может, спасем его?

– Как именно?

– Так! Вокруг куча ломаных стволов. Сложим пару двойных рычагов, и перекатим.

– Задачка по механике для колледжа, – прокомментировал Холлан.

– Да, – сказала она, – у меня всегда были хорошие оценки по механике. Ну, спасем?

– А давай! – поддержал он.

…Эксперимент по механике занял около часа. После первой неудачной попытки, двое молодых людей внесли коррективы в придуманную примитивно-рычажную систему, и перекатили гигантскую докембрийскую улитку со спины на брюхо. Она гулко, шумно плюхнулась в воду, сминая веточки мангрового папоротника, полежала еще немного в неподвижности, потом высунула прозрачную ногу и довольно быстро поползла вдоль зарослей, выбирая себе новое место для охотничьей засады на мелкую дичь.

– Мы герои эпоса гиппополипов! – амбициозно заявила Энерис, вытирая пот со лба.

– Пока только потенциальные герои, – скромно снизил планку Холлан.

– А, – она махнула рукой, – пусть потенциальные… Слушай, почему их не жалко?

– Кого? – не понял он.

– Этих торговых агентов.

– Ну, так, они же урбаноиды.

– Урбаноиды, и что? – сказала Энерис, – Ведь урбаноиды тоже люди, почти как мы.

Холлан утвердительно хлопнул в ладоши.

– Ну, так все дело в этом «почти».

– Не придирайся к словам! – возмутилась она, – Урбаноиды это люди, они даже могут скрещиваться с людьми… Теоретически. Только эй!!! Не говори, что все дело в этом «теоретически», или я тебя покусаю.

– Ладно, я испугался, и не скажу так. Я скажу, как Тирвен говорил, который инженер чертежной сборки.

– Я знаю Тирвена, и что?

– Ну, вот, – сказал Холлан, – значит, Тирвен говорит, что люди, это разумные стайные хищники, не терпящие над собой никакого супер-хищника. Люди на вершине пищевой пирамиды. Они всех жрут, а их никто не может жрать. Если только случайно. А тварь, которая систематически жрет людей, обречена на звездец в форме геноцида. Как пауки-мечехвосты здесь. От них теперь только чучело в музее осталось – чисто для науки.

– А что урбаноиды? – спросила Энерис.

– А урбаноиды, – продолжил он, – не на вершине. На вершине там супер-корпорации, супер-бюрократия, и супер-империя. Они запросто жрут урбаноидов. В смысле, жрут постепенно, а не сразу. Как колючий червь, который опутывает добычу паутиной – и кушает по кусочкам, стараясь, чтоб добыча не сдохла до срока, а то протухнет же.

Энерис в некоторой растерянности почесала колено.

– Вот это философия у Тирвена. Жесть вообще… Давай, дальше, интересно.

– Так, в общем, больше ничего, – сказал Холлан, – если какое-то существо для кого-то систематическая еда, то – будь оно хоть как угодно похоже на человека, все равно оно, прежде всего – еда. А еду не жалко. Примерно так получается по философии.