Текст книги "Империя кровавого заката. Наследница (СИ)"

Автор книги: Алекс Вей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

– А по-моему он там единственный, кто с ней дружит, – не согласилась принцесса.

– Ну, в каком-то смысле, да. Но я не об этом. Он обозленный человек, ему нравится убивать! – выпалил Виктор.

– Он наемник, был наемным убийцей, понятное дело, ему работа нравится! Ты тоже промышлял этим, тебе тоже работа нравилась! Сам говорил! – заметила Эрика.

– Он неспособен испытывать жалость. Причем с рождения, – не унимался Виктор.

– Такой человек мне и нужен, хоть не станет жалеть меня. И моих врагов, -парировала наследница.

– Проклятье, он специально ночами ходил, чтобы бандитов от скуки убивать! – сообщил талерманец.

– И что? – Эрика улыбнулась.

– У него жажда крови! – привел ещё один аргумент Виктор.

– Он бандитов убивал, а не мирных горожан. Он пользу принес! – не соглашалась принцесса.

– А если завтра его перемкнет, и он начнет мирных жителей убивать? Он одержимый!

– Ах, кто бы говорил! Ты как-то сказал, что любишь убивать разбойников! Кому как не тебе знать, что такое жажда крови! – в который раз подметила Эрика.

– Он, между прочим, лично убил своих братьев! – не унимался Виктор.

– Ты сжег целый город, вместе с братьями, и ещё много кем! У тебя была причина! По какой причине он их прикончил? И не смей мне лгать, я могу ведь и выяснить потом! Своими способами! А потом я просто прикажу тебе снова опоить его, и сама все услышу! – предупредила Эрика. Виктор тяжело вздохнул.

– Ладно. Была у него причина. Тебе понравилась бы. Сам расскажет, если захочет, а я не баба базарная, о личном трепать! – возмутился Виктор.

– Ты уже это делаешь!– заметила принцесса.

– Проклятье, я ничего не делаю! Я только хочу предупредить. Он опасен, и многое лжет о себе,– не унимался Виктор.

– Ты тоже лжешь! Приходится, если ты убийца. Приходиться, если не желаешь трепать о личном. Кому, как не тебе это понимать! Я знаю одно, для меня он опасности не представляет. В этом, я никогда не ошибаюсь, – уверенно заявила Эрика, и улыбнулась. Она действительно никогда не ошибалась, предчувствуя опасность конкретного человека. Это было необъяснимо, тем более магическим даром она не обладает, но пока её чутье не подводило.

– Решать тебе, мое дело предупредить, – отмахнулся Виктор.

– Слушай, может ты в зеркало посмотрелся, и тебе противно стало? Хотя нет, по-моему, проблема в другом. Он единственный, кто во всей этой гребаной Империи действительно думает, что из меня может хоть что-то получиться. Вот ты и бесишься. Я уже поняла, ты делал все, чтобы у меня ничего не получилось! Сукин ты сын, думал, сможешь сломать меня? Да? – вопрошала принцесса. То, что сделал Виктор, на самом деле было ей глубоко неприятно.

– Я не хотел, чтобы ты однажды убила себя. А этот ненормальный просто не понимает, что делает! Он равняет тебя по себе... – талерманец вдруг осекся, похоже, решив, что сболтнул не то, что надо.

– Вот именно, хоть кто-то равняет меня по себе, а не видит бесполезное ничтожество. Пусть это будет одержимый кровью убийца, что же, и на том спасибо, – обиженно заявила принцесса.

– Я не говорил, что ты ничтожество! – вознегодовал талерманец.

– Говори не говори, мне плевать! Учти, меня остановит только смерть! Хочешь меня остановить, убей! Можешь это сделать прямо сейчас! – с вызовом заявила Эрика, и, увидев, как Виктор замолчал, продолжила, – А не можешь убить, закрой рот, и не лезь, куда не просят. И вообще, дай мне самокрутку. Это приказ!

– Ладно, хер с тобой. Я не должен лезть. Мое дело убивать тех, кто покушается на твою жизнь, да и то, когда я присутствую рядом. Кури свой дурман. Возьми хоть весь! Когда Беатрис донесет всё Императору, это будет твоими проблемами, – с этими словами Виктор сунул ей курительные принадлежности.

– Ты не посмеешь рассказать ей! Если ты расскажешь, я вышвырну тебя. Пойдешь опять за головами охотиться! – выпалила Эрика.

– А ты не боишься, что я могу убить тебя так, что никто даже не догадается, что это было убийство! – хитро улыбаясь, спросил талерманец.

– Нет. Ты меня не убьёшь, – уверенно заявила она.

– Это почему же?

– Если бы хотел, давно уже прикончил бы, это раз. Ты сам учил меня, что настоящий профессиональный убийца не предупреждает своих жертв об их кончине, и тем более не угрожает. А ты же профессиональный убийца. Это два. А ещё тебе не выгодна моя смерть, это мы оба прекрасно знаем. Это три. К тому же, от тебя не исходит опасность! Хватит аргументов или ещё перечислить? – так же хитро улыбнулась Эрика и с наслаждением затянулась дурманом.

– Достаточно. Я был бы восхищен твоим умом и сообразительностью, если бы не твое безумие.

– Виктор, моё безумие однажды спасло тебе жизнь, не забывай.

– Я и не забываю. Между прочим, это главная причина, по которой я никогда не убью тебя. И её ты не назвала, – заметил талерманец.

– Я не могу знать, насколько человек может быть благодарным, но я могу предположить, что ему выгодно, – парировала наследница.

– Что ж, с одной стороны это правильно, никому не доверять.

– А тебе можно доверять? – вдруг спросила Эрика.

– Решать тебе, – парировал Виктор.

– Я знаю, ты не станешь идти против меня, ты же не хочешь лишаться такой чести, как быть телохранителем наследницы, – вернулась к прежнему разговору принцесса.

– А тебе не выгодно меня выгонять, ты ведь всё ещё хочешь постичь науку Ордена Талерман.

– Если отец заберет меня в Эрхабен, там точно не получится ничего постичь, тогда зачем ты мне будешь нужен?

– Вот поэтому я и прошу тебя быть осторожнее. С твоим поведением, рано или поздно все твои шалости дойдут до ведома Императора. И я тут буду не причем. Я представляю, как он обрадуется, когда узнает, что его дочь вместо того, чтобы учиться быть настоящей леди, женой будущего Императора, ведет себя как неотесанный мужлан. То бишь, курит, выражается, учится убивать у законченных головорезов, с которыми потом выпивает. И это в столь юном возрасте! А ещё она оскверняет святыни, и отреклась от Мироздания! Твой папаша святоша, между прочим, решит, в тебя вселился демон! Твою мать, тебя насильно запрут в Храме! – предупреждал её талерманец. Эрика слушала и понимала, Виктор прав. Она играет с огнем, и очень сильно рискует.

– Твою мать, нужно что-то придумать! Придумай что-то! Нужно заставить Беатрис стать на мою сторону. Может, ты мне поможешь в этом? В конце концов, это в наших общих интересах. Ну что там можно придумать? Запугать, например!

Виктор задумался и вдруг хитро улыбнулся.

– Кажется, я знаю, как сделать так, чтобы Беатрис оставила тебя в покое.

– Что ты предлагаешь? Запугать?

– Почти, но не совсем. У меня другая идея. Только ответь мне на один вопрос, ты готова рисковать?

– Я уже рискую. Объясняй, что ты имеешь в виду? – спросила Эрика, пристально глядя на Виктора.

– Все просто! Ведешь себя демонстративно вызывающе, то есть продолжаешь делать то, что начала вчера. В общем, делай что хочешь. Думаю, ты справишься. Этим ты провоцируешь Герцогиню написать письмо Императору...

Эрика договорить ему не дала.

– Не издевайся, это и в твоих интересах, между прочим! – выпалила она.

– Я не издеваюсь. Дай мне договорить. Так вот, Беатрис пишет письмо. Отправляет гонца, ведь с птичками тут не особенно дружат. Я уже сегодня отправляюсь куда-то по делам, в пути подменяю письмо. Между прочим, я могу любую печать и почерк подделать, в Талермане и не такому учат.

– Отличная идея! – обрадовалась Эрика.

– Это ещё не все. Я сделаю так, что Беатрис надолго оставит тебя в покое, если не навсегда. Фердинанд, скорее всего, сразу напишет ответ. Я вновь все подменю. Причем содержание там будет очень интересное, он тебя во всем поддерживает, Беатрис вообще не должна ему писать, так как он хочет общаться только с тобой. Ну как тебе?

– Великолепно! – воскликнула Эрика, радуясь, что все-таки не выгнала Виктора. Пусть он пока её учить не хочет толком, но польза от него немалая. Талерманец продолжил.

– Ну а дальше все просто. Мы сами будем писать Императору от имени Беатрис. Гонца я найду другого, он будет отдавать все сначала тебе, независимо от распоряжения Императора. Я все устрою, не беспокойся.

– Приступим сегодня же. Можешь уже собираться! Я им такое устрою, что мало не покажется, – принцесса зловеще улыбнулась. Вот уж что ей трудности не составит. Тем более наследнице уже было поперек горла соблюдать все эти церемонии, пытаясь общаться с Беатрис учтиво.

****

Около полудня первым проснулся Карл. Протерев глаза и встав с импровизированной лежанки из смятых мешков, гвардеец осмотрелся, и ухмыльнулся. Картина, представшая перед ним, ясно говорила о том, что накануне тут была бурная попойка. Вокруг валялись бутылки, перевернутые кубки, и обрывки игральных карт. Лютый и Велер спали прямо на полу возле двери. Гарри заснул сидя за столом. Алан храпел и вовсе под столом.

После того как пьяная наследница отправилась в свою комнату, они продолжали пиршество, пока не выпили всё до капли. Изрядно опьянев, они заснули прямо на чердаке.

– Ну и надрались мы, – вслух произнес Карл, вспоминая окончание вчерашнего пиршества. Гвардеец поправил свои волосы, и принялся осматривать чердак на предмет оставшегося пойла.

– С вами останется, пьяницы херовы, – тихо процедил Карл, и стал обшаривать свои карманы в поисках самокрутки. Ничего не найдя, он выругался вслух, и принялся обшаривать карманы спящих гвардейцев. Будить остальных отчаянно не хотелось. Если он сейчас ещё и не покурит, точно всех поубивает. Наконец, в кармане у Гарри он нащупал одну самокрутку. Достав её, он стал искать взглядом огниво, попутно вспоминая, где его могли вчера оставить. Наконец, найдя все необходимое, Карл спешно закурил, поднял с пола перевернутый стул, и присел на него.

В очередной раз, с удовольствием затягиваясь, он с таким же удовольствием вспоминал вчерашний день. Вот уж денек выдался, нечего сказать. Ещё с утра он полагал, что уже через пару дней он свалит из этой паршивой дыры. Не собирался он караулить эти дурацкие ворота. Карл был уверен, за пару дней ему проспорят или проиграют в кости десяток человек, и он с чистой совестью покинет Небельхафт, чтобы вернуться на стезю наемного убийцы. С этой мыслью Карл рассмеялся, вспомнив, как замочил бродягу, чтобы выиграть спор. Убил за три серебряника, так низко он ещё не падал, убийца хренов.

Только теперь все это ерунда, он не просто гвардеец самой наследницы, он теперь её наставник, а для него это значит не просто перспектива огромного жалования и карьеры в Эрхабене. Карл, помимо всего прочего, наделся таким образом пообщаться с талерманцем. Все-таки он когда-то хотел вступить в Талерман. Но не сложилось. Оказалось к лучшему. Хотя он лгал, что не успел, так как истинная причина, по его мнению, была позорной.

Собственно говоря, несмотря на кажущуюся откровенность, он многое не рассказывал, в особенности из своего прошлого. Точнее, не рассказывал он именно правду. Карл перекручивал факты, либо просто лгал. Когда те же сослуживцы спрашивали о том, откуда он сам, или допустим, откуда эта хромота. Про то, как он свалил из дома отца, рассказывать было не особенно приятно. А про ранение в битве собеседники сами спрашивали, а он их просто не разочаровывал.А потом он просто придумал новую биографию. Он бастард барона, любимый отцом, но после его смерти, выброшенный старшими братьями, которых он в итоге убил. В настоящей жизни, отец, который, действительно, был бароном, его ненавидел, хотя Карл не был бастардом. Просто его мать умерла при родах, и отец за это его презирал, находя потом для ненависти все новые причины. А братьев своих он действительно убил. Неумышленно. Почти неумышленно. Просто потерял контроль над собственной яростью.

Карл встал со стула, и прошелся по чердаку в сторону окна. Посмотрев на спящих гвардейцев, он брезгливо поморщился.

"Тоже мне наставники, ни хера вы не понимаете" – мысленно возмутился он, уже выглядывая в окно.

Похоже, он единственный, кто полагает, что стремление принцессы вполне реально. Остальные гвардейцы уже пальцем у виска крутят, думают, он сошел с ума. Но никто с ума не сходил. Это они идиоты. Карл был уверен, ни один человек не заслуживает, чтобы все его стремления сразу же признавали невозможными. Конечно, воевать это не женское дело, но обычно девицы и сами не стремятся. А если у Эрики возникло такое желание, значит, есть причины, и судя по всему, вполне весомые. Карл, считал, гораздо милосерднее прикончить человека, нежели просто списать как неспособного. Уж он то понимает, каково это. Он помнил каждый раз, как он пытался убить себя именно из-за того, что ему вбили в голову, будто он бесполезный отсталый выродок. Хорошая память имеет свои недостатки.

Карл помнил всю свою жизнь до мельчайших подробностей. И так уж вышло, начиналось все не очень хорошо. Его мать, и при этом горячо любимая жена Барона Ульриха Ритского, скончалась при родах. Петра была его второй женой, но они не прожили даже года. Родившийся полуживым Карл по утверждению лекарей должен был умереть. Но со смертью как-то не сложилось. Впрочем, как и со всем остальным. Для начала ему не повезло родиться хромым и болезным доходягой. Во всяком случае таковым он был первые несколько лет своей жизни. Следовало ожидать, что это не добавило ему любви отца, который и вовсе стал считать, что его любимая жена умерла непонятно из-за кого. Карл ещё в раннем детстве заметил, как отец относится к его братьям, которые были немногим его старше, и как он холоден с ним. За то, что сходило с рук братьям, его наказывали. И так во всем. У братьев с детства были наставники, которые обучали их воинским премудростям. Ему же отец сказал сразу, о воинской службе он даже мечтать не должен.

Карл не особенно расстроился, не так уж ему и хотелось. С самого раннего детства его интересовало, как строятся крепости, замки, можно ли построить их выше, любил рисовать придуманные крепости и дома, надеясь когда-нибудь построить подобные. Да и отец решил, пусть младший постигает науку. Не сложилось. Когда ему было десять, барон рассудил, что пришло время обучать старших сыновей грамоте, и пригласил наставников. Киру было уже тринадцать, Перу двенадцать. Барон решил, что если младший негоден к воинскому делу, пусть также начинает учиться. Вот только у Карла обнаружилась странная особенность, он с трудом воспринимал буквы, а точнее, почти не воспринимал. Отец поначалу решил, может, сын слишком мал, но наставники сразу пояснили, что им доводилось обучать и более младших. Промучившись с ним год, но так и не научив его ни писать, ни читать, они авторитетно заявили, тот отсталый идиот.

Карл и сам в этом убедился, как не старался, не выучил ни одной буквы, и толком не мог ничего прочитать, хотя братья, даже при полном отсутствии старательности, уже спокойно читали и писали. Услышав выводы наставников, отец, не стесняясь в выражениях, обозвал его бесполезным тупым отродием, из-за которого умерла его любимая женщина. Карл никогда не плакал, чтобы ему не говорили, чтобы не случалось, он такой потребности не ощущал. Вот и тогда, в одиннадцать лет, он не рыдал, а просто решил убить себя. А толку жить, если незачем? Он собрался повеситься. Но подставка для факела оторвалась, и со смертью снова не сложилось.

Барон махнул на него рукой, и просто сдал в школу при Храме Мироздания. Уверенный в собственной бездарности, Карл жил как овощ, и при этом с завидной периодичностью пытался себя убить. Но со смертью никак не складывалось. Сколько раз не вешался, и все время все обрывалось. Множество раз пытался отравиться, его просто тошнило. Резал руки, и обязательно кто-то приходил и спасал его, хотя никто не должен был, он же прятался в самых отдаленных углах. Спрыгнул с крыши, и то зацепился плащом за крюк. Как-то пытался утопиться, но в итоге всплыл, и очнулся на берегу. Это было как наваждение, жить не хотелось, и умереть – никак не получалось. После таких неудачных попыток, он ощущал себя ещё большим идиотом, который даже убить себя не может. Полгода он не оставлял попыток умереть, а потом выслушивал молитвы, которые должны были по мнению жрецов отвести его от пути Тьмы. Ведь Книга Мироздания не одобряет самоубийства.

В конце концов, ему это все надоело. Он решил, дело в Храме, поэтому он не может умереть, а, значит, там он все равно не останется, и сделает все, чтобы его выставили. И вот Карл стал досаждать наставникам и послушникам всеми возможными способами. Хамил, выражался как хотел, рассказывал, как хочет служить Проклятому. Но над ним только читали молитвы и никак не выгоняли. И с каждым разом он действовал куда более изощренно. Он залил кровью украденной из сарая курицы Алтарь. Потом убил голубя прямо на молитве, восславив Повелителя Бездны. Терпение Жрецов лопнуло, когда Карл просто сжег Книгу Мироздания прямо под Кабинетом Первого Жреца, а потом демонстративно отрекся. Как это сделать, он хитростью успел узнать у смотрителя в библиотеке, развязав спор, и заставив того сказать, как нужно отрекаться, и сразу же все в точности запомнил. Помимо неспособности читать, у него вдруг обнаружилась ещё одна особенность, необыкновенно хорошая память, ему достаточно было один раз услышать, и он мог в точности повторить все наизусть. Следующим шагом Карла должен был стать поджог всего Храма и даже убийство человека, но не пришлось. "Отродие Бездны" в срочном порядке отвезли отцу, посоветовав запереть и никуда не выпускать.

Барон его тогда высек, назвав умственно отсталым никчемным уродом, опозорившим его. Но умирать Карл вдруг передумал, считая все свои предыдущие попытки ошибкой. В конце концов, он убедился, не такой он уже идиот. И хрен с ним, что он читать не способен, зато запоминает он получше многих. И не только то, что услышал, но и то, что увидел или сделал...

Воспоминаниям предавался Карл недолго. С его памятью так и с ума сойти можно. За окном дождя не было, уже хорошо, порадовался он, и решил, что пора будить остальных. Те могут и до вечера проспать.

– Вставайте, хватит дрыхнуть! – крикнул он, однако спящие гвардейцы даже не шелохнулись. Тогда Карл подошел к Гарри и отвесил тому затрещину.

– Поднимайся уже!

Тот что-то невнятно пробурчал. Тогда он пнул ногой валяющегося рядом Алана, и тут же направился к Велеру и Лютому, и сделал то же самое, со словами:

– Эй, чего разлеглись, псы подзаборные!

– Чего разорался, сам не спишь и другим не даешь! – не поднимая головы, возмутился Гарри.

– Провались ты в Бездну! Я сейчас встану и надеру тебе задницу! – потирая бок, пригрозил Лютый.

– Попробуй, будет повод поднять свой зад! – ехидно заявил Карл.

– Пошёл ты! Лучше вина принеси, башка раскалывается!

– И воды побольше! – послышалось уже из-под стола.

– Мать вашу, уже полдень! Нас уже ищет Её Высочество! – соврал он и все как ошпаренные, вдруг начали подниматься.

– Твою мать, она че, уже очнулась! Горло бы просушить, и впрямь пора просыпаться,– жалобно заскулил Алан, поднимаясь.

– Наследница что, ещё жива? – с возмущением спросил Гарри.

– Опохмелимся, и проверим! – ответил Карл.

– Пес ты паршивый, ты сам сказал, она ищет нас, лживая скотина! – разъяренный Гарри швырнул кубком в Карла, но тот увернулся. Алан, как раз, выползающий, из-под стола, громко рассмеялся.

– И что тебе неймется всё, – устало пробурчал, потирая голову, Велер.

– Правильно он сделал! Ты бы ещё сутки тут спал! Лучше пойдем, похмелимся! – бодро согласился с Карлом Лютый, и, пнув, валяющийся кубок, добавил:

– Прибраться бы тут, а то ведь как в свинарнике.

– Пусть прислуга убирает! Я такой хренью заниматься не нанимался! – возмутился Алан.

– Идиот, варвар прав, девчонка вообще может уже не помнит ничего, а мы виноваты будем! Скажут потом, мы её напоили. А тут и доказательство. Эти знатные особы те ещё проныры, неизвестно что у них на уме! А тут ещё этот проклятый Алтарь кто-то разнес, на нас спихнут, заодно. Я лучше уберу, чем потом в темнице сидеть! – согласился Велер, и, взяв мешок, начал собирать бутылки. Остальные тяжело вздохнув, принялись ему помогать.

– Кстати, про Алтарь. Не хило его разнесли. Интересно, кто бы это мог быть? – С явным любопытством спросил Алан.

– Проклятый его знает, мне насрать, я туда не ходил все равно! – отмахнулся Карл. Вот уж что его не интересовало так это Алтарь.

– Как будто я ходил, любопытно просто, – не унимался Алан.

– Тебе вечно все любопытно. Заладил со своим Алтарем! Убирай, быстрее разгребем, всем же лучше, – проворчал Гарри.

– Зануда ты! Мне интересно тоже. Уж не талерманец ли это? – высказал свою версию Лютый.

– Талерманцу заняться нечем, придурок? Я тут вспомнил, как ты трепал, что хочешь трахнуть шлюху прямо на Алтаре. Может, это ты немного сил не подрассчитал? – сыронизировал Карл, которому нравилось подначивать недалекого варвара, коим он считал Лютого. Над не особенно смышленным Аланом шутить тоже было интересно, но Лютый злился сильнее, потому как его шуток не понимал совсем.

Тот покраснел от злости.

– Говорил! Но это не я! Между прочим, в тот вечер я спал пьяный! – оправдывался колдландец.

– Тем более, может ты уже и сам забыл как алтарек то разхерачил? – продолжал издеваться Карл.

Лютого прямо перекосило от злости.

– Я сейчас тебя из окна выкину! – пригрозил он.

– Как бы сам не вылетел из него, хер недотраханый. Шуток не понимаешь, все мозги пропил! – Карл зло улыбнулся.

– Тебе и пропивать нечего, если ты так со мной шутить позволяешь!

– Какой грозный варвар, – высокомерно процедил Карл.

Злить Лютого он считал сплошным удовольствием. Колдландец собрался уже бросаться на него, как в перепалку встрял Гарри.

– Спокойно, тоже мне повод для драки! – в роли миротворца авторитетно выступил Гарри. Лютый сплюнул и махнул рукой.

– А все-таки хорошо! Если всё так дальше пойдёт, нас ждет веселая жизнь! – вдруг радостно воскликнул варвар, тут же забыв, как только что злился.

– Придурок, рано обрадовался! Что в голове у этой принцессы, одному Проклятому известно! Я уже с мыслей сбился, никак понять не могу! От неё же чего угодно ожидать можно! – не согласился Велер.

– Что ты всё понять хочешь? Избалованная девчонка она, нечего понимать там. Будь она моей дочерью, я б ей уже люлей отвесил, и была бы она как шёлковая, – возмущался Гарри.

– Да, Фердинанд видать не только Император дерьмовый, он ещё и отец паршивый. Где это видано, чтоб девчонка себе такое позволяла! – встрял Алан.

– Чего как куры раскудахтались? Наше дело служить и золото получать, а не принцессу осуждать, умники херовы! Шли бы в послушники, раз такие моральные, а не базар тут разводили, – возмутился Карл.

– Да, правильно Мне вот наследница нравится! – заявил Лютый.

– Влюбился что ли? – сыронизировал Велер.

– Идиоты, на кой она мне! – возмутился колдландец.

– Да бросьте, Лютый конечно дурак, но не настолько, мало того что девка страшна, так с таким характером в неё даже слепой не влюбится! – поддержал товарища Алан.

– Вот-вот, – одобрительно закивал Лютый и добавил, – зато служить ей хорошо, платит до хера, пить позволяет. А чего нам ещё надо? Водички только зря не натаскали, и пойла надо было на опохмел оставить!

– С вами останется, всё до капли выжрете! Так под забором и закончите, как собаки, – с ехидством процедил Карл, который выпить, конечно, иногда любил, но зачем едва ли не каждый вечер напиваться как свинья, не понимал.

– Карл! Пес драный, ты договоришься у меня, я тебе башку сейчас оторву, – Лютый решительно направился к нему. Тут же Гарри вновь стал между ними.

– Довольно, убейте тут ещё друг друга, лучше приберемся скорее, пока не явился кто!

– Да кто придет сюда? В эту дыру? Эх, винца б,– вздохнул Лютый.

Гвардейцы сгребли мусор, спрятали его в дальний угол чердака и отправились вниз, помыться и раздобыть вина. Вдоволь напившись воды, и намочив головы, они отправились прямиком на кухню.

– Дахиша, нам вина и пожрать чего-то, гвардейцы Её Высочества голодны! – на всю кухню закричал Лютый.

– Припёрлись, охламоны. Я уж думала не увижу вас. Тут вам не трактир, ждите! Нам ещё господам обед накрывать! Небось, опять по шлюхам ходили, а потом спали до полудня! – послышался голос из кухни.

– Чего раскудахталась, мы теперь не просто стражники, а личные гвардейцы наследницы! Так что давай жрать, вот скажу принцессе, что в стряпню гниль кладёшь, и вышвырнет она тебя! – не унимался Лютый.

– Ишь, только назначили, уже хвост распустил, скотина ты безрогая, – сетовала вышедшая к гвардейцам кухарка, полная женщина с большой грудью возрастом около тридцати лет. Но посмотрев на помятых воинов, Дахиша вздохнула, и обратилась как раз проходившей мимо служанке: Рамона, дай этим олухам пожрать! – и тут же обратилась к Лютому,– А вина нет у меня, сам знаешь! Некогда мне тут по погребам ходить!

– Обиделась что ли, будто Лютого не знаешь! Он славный малый! – добродушно сказал Алан.

– Только дурак и пьяница, – влез Карл, и едва не получил затрещину от Лютого, успев увернуться.

– Дахиша, ну чего тебе стоит приказать винца из погреба принести, ты же знаешь, если кто-то из нас пойдет, шуму будет! А в город идти неохота как-то, – с милой улыбкой начал просить Алан.

– Ты же хорошая баба, мы в долгу не останемся, надо починить что-то, или разобраться с кем-то, сразу говори нам! – подключился Гарри.

– Вот-вот, он дело говорит! – поддержал того Велер.

Кухарка расплылась в улыбке:

– Ну что с вами делать, – и уже строго добавила, – но это в последний раз. После чего она подозвала служанку, и на ухо попросила её о чем-то.

– Дахиша, а ты случаем не курсе, кто Алтарь осквернил? – решил все-таки осведомиться Алан.

– А я почем знаю? Уж точно не девки с кухни! У нас тут слуг Проклятого нет! Мы чтим Мироздание! И вам бы не мешало!

– Обязательно подумаем над этим, – сладко улыбнулся Алан и откланялся. Кухарка, ничего не ответив, побежала на кухню.

– Вот как с женщинами надо, – с ухмылкой пояснил Алан Лютому.

– Нашёл, кого учить, у меня баб больше чем у тебя было! – возмутился колдландец.

– Шлюх, разве что, – прокомментировал Карл.

– А ты заткнись, стоял тут отмалчивался, как осёл, пока мы добывали пойло! – вознегодовал Лютый.

– Между прочим, из-за тебя мы чуть голодными не остались!

– Да брось, что я Дахишу не знаю, накормила бы она нас, ей повыпендриваться надо! – отговорился Лютый, и все громко рассмеялись.

Вино принесли вместе с едой. Но не успели гвардейцы приступить к трапезе, как им передали, что наследница ждёт их в своей комнате. С ходу отхлебнув вина, они нехотя направились наверх.

– Вот дела, неужели очнулась! Девка то надралась как Проклятый! – вслух удивлялся Алан, поднимаясь по лестнице.

– Тихо ты, услышат ещё! Её Высочество приказала молчать! – одернул того Гарри.

– Да кто тут услышит, – ответил Алан и сплюнул.

– Никто не услышит, если ты сам чего-то не разболтаешь, язык у тебя как помело, – сыронизировал Карл. Тот действительно по части сплетен мог переплюнуть любую девицу.

– Он прав, ты как баба прям! – согласился Лютый.

– Будто ты болтать не любишь! Все сплетни уже собрал! – возмутился Алан.

– Да он со своей башкой дырявой забывает через полчаса, а ты пока не расскажешь всем, не успокоишься, – встрял Карл, решив поддеть их одновременно.

– Пёс драный, я когда-нибудь тебя убью, – шутливо пригрозил Лютый.

– Не получится, скорее Проклятый сдохнет! – бросил Карл, ничуть не лукавя.

Когда наследница открыла свою комнату и впустила их, Карл рассмотрел, вид у неё был изрядно замученный. Немудрено, столько выпить, ещё и в таком возрасте. Он выпивать, как и курить, начал примерно тогда же, когда стал водиться с простолюдинами, и помнил свои первые ощущения от похмелья.

– Наше почтение. Мы в вашем распоряжении, Ваше Высочество, – бодро отчитался Гарри, после чего все поклонились.

– Кто из вас умеет стричь? – как всегда с ходу спросила Эрика.

– Вы хотите, чтоб я подстригся? – испуганно спросил Лютый, для него отрезать свои волосы было то же самое, что лишиться чести. В Колдландии по традиции было не принято стричь волосы ни мужчинам, ни женщинам.

– Нет, мне плевать на твои волосы. Я спрашиваю, кто умеет это делать?

Лютый с облегчением выдохнул.

– Ваше Высочество, я не мастер конечно, но приходилось стричь собратьев по оружию. На войне, знаете ли, цирюльника днём с огнём не сыскать, – откликнулся Гарри.

– Вот и славно. Подстриги меня сейчас! – приказала наследница.

– Но Ваше Высочество, я же не цирюльник! Вы можете быть недовольны результатом! Я могу привести лучшего цирюльника Небельхафта, – недоумевал Гарри.

– Я не просила звать цирюльника. Стриги, живо! – Эрика распустила длинные волосы.

Гарри нехотя достал кинжал, и подошёл к принцессе.

– Как вам угодно постричься, Ваше Высочество?

– Коротко стриги, вот так, – Эрика рукой показала необходимую длину.

Карл ничуть не удивился, с длинными волосами не очень удобно тренироваться. Он сам любил носить длинные волосы, но прекрасно понимал, насколько они могут мешать.

– Ваше Высочество, вы уверены? – начал уточнять Гарри.

– Я сказала, режь. Они мешают мне, – настаивала Эрика.

– Но что скажет Герцогиня? – не удержался Алан.

– Какая разница. Указывать мне может лишь Император, а он позволяет мне всё. Режь, давай уже, мы должны успеть к обеду, – поторапливала принцесса.

При слове "обед" Карл молча сглотнул слюну.

Гарри начал аккуратно отрезать прядь за прядью. Эрика вдруг окинула всех взглядом.

– Скажите мне, а после санталы всегда так мерзко, что хоть подыхай? – вдруг спросила она.

– Когда как? Пить тоже надо уметь! – тут же включился Лютый, любящий рассуждать на эту тему.

– Он у нас мастер, научит вас, – влез Карл и ухмыльнулся. Лютый показал ему увесистый кулак.

– Так значит, вас не тошнило всю ночь? – чуть ли не с претензией спросила наследница.

– Нет, голова поболела немного, и всё, – бодро ответил варвар.

– А у меня даже голова не болела, – похвастался Алан.

– Рассказывайте, давайте, как вы так пьете, что у вас даже голова не болит? – с интересом спросила Эрика.

Первым начал рассказывать Лютый, но тут же вклинились Велер и Алан. Гарри продолжал молча стричь наследницу, а Карл лишь ухмылялся, глядя то на стригущего Гарри, то на перебивающих друг друга гвардейцев, пытающихся рассказать, как правильно выпивать, но в итоге скорее спорящих о том, кто их них умеет пить, а кто не умеет. Карл в итоге как всегда не удержался, чтобы не поддеть Лютого.

– Заткнитесь все! – приказала Эрика, которой, похоже, надоел этот бесполезный спор. Все замолчали, и тогда наследница обратилась к нему.

– Расскажи ты, в чем секрет питья санталы?

– Ваше Высочество, на самом деле нет никакого секрета. Умение наслаждаться горячительными напитками, как санталой, так и вином, приходит со временем. Но начинать нужно с более малого количества, нежели вы употребили вчера, и ни в коем случае не пить не евши. Со временем человек привыкает. Но и тут своя загвоздка, важно не злоупотреблять и уметь сохранять ясность ума. Но даже знание всех премудростей пития не гарантирует, что вас не стошнит, и на утро не будет болеть голова. Такова цена удовольствия, – толкнул просветительскую речь Карл.