Текст книги "Письма из Ламбарене"

Автор книги: Альберт Швейцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

VII
Социальные проблемы девственного леса

Написано во время поездки по реке 30 июля—9 августа 1914 г.

Я снова могу работать. Капитан маленького пароходика, принадлежащего торговой компании, что находится в Нджоле, оказался настолько любезен, что взял нас с собою в Ламбарене. Движемся мы медленно из-за тяжелого груза. Мы везем керосин. Разлитый в четырехугольные бидоны по восемнадцати литров каждый, он следует из Америки прямо в бассейн Огове. Туземцы начинают охотно употреблять керосин для своих нужд.

Пользуюсь этой продолжительной поездкой, чтобы осмыслить те социальные проблемы, с которыми я неожиданно для себя столкнулся в девственном лесу. Мы столько говорим в Европе о колонизации и о приобщении колоний к культуре и не даем себе труда вникнуть в значение этих слов.

В самом деле, действительно ли существуют в девственном лесу социальные проблемы? Да, существуют. Стоит только в течение десяти минут послушать, о чем говорят между собою двое белых, как не остается ни малейших сомнений в том, что наиболее трудная из этих проблем – это проблема рабочей силы. В Европе сложилось представление о том, что за довольно скудное вознаграждение среди туземцев можно найти сколько угодно рабочих рук. Дело обстоит как раз наоборот. Нигде не бывает так трудно найти рабочих, как среди примитивных народов, и нигде не приходится оплачивать их так высоко по отношению к затраченному ими труду, как здесь.

Говорят, что причиною этому леность негров. Но верно ли, что негры так ленивы? Нет ли здесь других, более глубоких причин?

Тот, кому хоть раз довелось видеть, как жители негритянской деревни очищают какой-нибудь участок земли от леса, чтобы посадить там те или иные полезные растения, знает, что они способны работать неделями с большим рвением, напрягая все свои силы. Кстати сказать, эту тяжелейшую из всех работ каждой деревне неизбежно приходится выполнять раз в три года. Растущие высокими кустами бананы необычайно быстро истощают почву. Поэтому каждые три года приходится, производя новую посадку, вырубать и сжигать лес, а золою удобрять землю.

Что касается меня, то, по правде говоря, я никогда уже больше не решусь говорить о лености негров после того, как полтора десятка их почти непрерывно гребли в течение тридцати шести часов, чтобы доставить меня к тяжелобольному.

Итак, при известных обстоятельствах негр работает очень хорошо... но он работает лишь столько времени, сколько обстоятельства эти требуют. Дитя природы, – в этом и заключается решение загадки, – он работает от случая к случаю.

Туземцу не нужно бывает много работать: природа в достаточной степени снабжает его едва ли не всем необходимым для поддержания жизни в деревне. В лесу он находит дерево, бамбук, рафию и лыко, необходимое для постройки хижины, которая защищает его от солнца и от дождя. Ему надо только посадить немного бананов и маниока, ловить рыбу и ходить на охоту, и он будет обеспечен всем необходимым: наниматься в услужение и заботиться о заработке уже не надо. На работу он поступает только тогда, когда ему для какой-нибудь определенной цели бывают нужны деньги. Он хочет, например, купить себе жену; его жене или женам хочется иметь красивые материи, сахар, табак; самому ему нужен новый топор, он не прочь выпить водки, обзавестись новым костюмом цвета хаки и новыми ботинками.

Таким образом, существуют различные потребности, не имеющие непосредственного отношения к борьбе за существование, которые побуждают дитя природы наниматься на работу. Если у него нет надобности в деньгах для какой-либо определенной цели, он остается у себя в деревне. Если он куда-либо нанялся и заработал уже достаточно денег, чтобы удовлетворить все свои желания, ничто уже не побуждает его утруждать себя доле, и он возвращается к себе в деревню, где у него всегда есть и кров, и пища.

Негр не ленив, но он человек вольный. Поэтому он всегда не более чем случайный работник и нельзя рассчитывать на его постоянное участие в каком-либо деле. С этими трудностями в какой-то степени приходится сталкиваться миссионеру у себя на пункте и дома и в значительно большей степени – плантатору или торговцу. Стоило моему повару скопить достаточную сумму, чтобы исполнить желания своей жены и тещи, как он бросает работу, нисколько не думая о том, нуждаемся мы или нет в его услугах. Рабочие могут оставить владельца плантации в самый критический момент, когда надо уничтожать вредителей на какаовых деревьях. Как раз тогда, когда из Европы приходит телеграмма за телеграммой с требованиями высылки леса, в распоряжении лесоторговца не остается людей, ибо вся деревня отправляется в это время на рыбную ловлю или заводит новые насаждения. Все мы досадуем на леность негров. В действительности же дело только в том, что дитя природы – человек вольный. Богатства страны нельзя разработать до тех пор, пока негр только в малой степени в этом заинтересован. Как же его приучить к работе? Как заставить трудиться?

«Создадим у него возможно больше потребностей, тогда он будет работать изо всех сил», – говорят Государство и Торговля. Государство наделяет его принудительными потребностями, облагая его налогами. Каждый туземец, которому исполнилось четырнадцать лет, платит подушную подать в размере пяти франков в год, и поговаривают уже о том, что подать эта будет увеличена вдвое. Таким образом, мужчине, у которого две жены и семеро детей старше четырнадцати лет, приходится платить сто франков в год и либо заработать эту сумму своим трудом, либо сдать соответственное количество продуктов. Торговец пробуждает в негре потребности, предлагая ему свои товары: полезные – ткани, инструменты, бесполезные – табак и туалетные принадлежности, вредные – алкоголь. Полезные вещи никогда не вызывают в туземце сколько-нибудь заметного рвения к труду. Безделушки и водка оказываются куда более действенными. Посмотрим же, что продается в девственном лесу. Недавно один негр, который торгует в принадлежащей белому лавочке возле маленького озера в совершеннейшем захолустье, показал мне свои товары. Под прилавком у него величественно красовалась белая бочка с водкой. Рядом стояли ящики с листьями табака и бидоны с керосином. Были тут также ножи, топоры, пилы, гвозди, винты, швейные машины, утюги, бечева для плетения рыболовных сетей, тарелки, стаканы, эмалированные кастрюли различной величины, лампы, рис, всевозможные консервы, соль, сахар, одеяла, ткани, сетка для москитников, безопасные бритвы, воротнички и галстуки, кружевные дамские сорочки, кружевные нижние юбки, корсеты, элегантные ботинки, ажурные чулки, граммофоны, аккордеоны и всякого рода диковины. Среди последних оказалась какая-то тарелка на подставке – их было несколько дюжин.

– Что это такое? – спросил я.

Негр передвинул на подставке рычажок, и маленький музыкальный ящик сразу же заиграл!

– Это самый прибыльный для меня товар, – сказал он. – Каждой женщине в округе хочется иметь такую тарелку, и она уговаривает мужа заработать на нее денег.

Разумеется, налоги и возросшие потребности могут заставить негра работать больше, чем он привык, однако они не в состоянии приучить его к работе, а если и в состоянии, то лишь в очень незначительной степени. Негр становится жадным до денег и падким до удовольствий, но это не делает его добросовестным и надежным работником. Нанимаясь на работу, он думает лишь о том, как бы затратить поменьше сил и получить побольше денег. Работает он лишь до тех пор, пока наниматель от него не отходит.

Недавно мне пришлось нанять несколько поденных рабочих, чтобы состроить новую хижину для больницы. Когда вечером я заглянул на площадку, я увидел, что за весь день ровно ничего не было сделано. Когда, на третий или четвертый день, я рассердился, один из негров, отнюдь не худший из них, сказал:

– Доктор, не кричи ты на нас, ты сам во всем виноват. Стой тут, тогда мы будем работать. А то уходишь к своим больным, оставляешь нас одних, и работа у нас не идет.

Теперь я взял за правило в тот день, когда у меня работают поденщики, освобождаться часа на два, на три. В течение этого времени я стою возле них, и они действительно работают при мне так, что их темная кожа покрывается потом. В такие дни, во всяком случае, хоть что-то бывает сделано.

Увеличением потребностей негров кое-что достигается, но в общем-то не очень много. Дитя природы становится надежным работником лишь в той степени, в какой он из человека свободного превращается в человека подневольного. Достигают этого различными способами. Прежде всего его на какое-то время лишают возможности вернуться к себе в деревню. Плантаторы и владельцы леса принципиально не нанимают работников из ближайших деревень, а набирают себе молодых людей издалека и из инородцев и привозят их сюда, на берег реки. Система такого рода договоров разработана правительством, и, как многое в здешнем Колониальном управлении, задумана как целесообразная и человечная мера воздействия. В конце недели рабочий получает только половину заработанных им денег. Все остальное откладывается и вручается ему по истечении года, когда наниматель обязан отправить его домой. Это положение не дает ему возможности истратить деньги так быстро, как он из заработал, и потом вернуться домой с пустыми руками. Большинстве негров нанимается на работу, чтобы скопить себе денег на покупку жены.

А в результате? Людям приходится выдерживать целый год, не имея возможности до истечения срока вернуться домой. Но среди них мало действительно полезных рабочих. Многие тоскуют по дому. Другие не в состоянии вынести непривычный для них рацион, при котором, когда не хватает свежих плодов, единственной пищей становится рис. Большинство их питает пристрастие к водке. Среди размещенных в хижинах и живущих в большой тесноте людей легко распространяются язвы в различные болезни. Несмотря на все меры предосторожности, они умудряются растратить заработанные деньги, как только истекает срок действия договора, и обычно возвращаются домой такими же бедняками, какими оттуда уехали.

Негр бывает на что-то годен только тогда, когда он живет у себя в деревне и получает нравственную поддержку от семьи и родных. Лишенные привычной обстановки, он легко опускается и физически, и нравственно Скопища оторванных от семьи рабочих-негров – это очаги распущенности. Между тем торговля и плантации требуют подобных скопищ, ибо без них они не могут существовать.

* * *

Трагедия заключается в том, что интересы культуры и колонизации не только не совпадают, но во многом противоречат друг другу. Культуре бы только выиграла, если бы обитатели девственного леса остались в своих деревнях, приучились заниматься там ремеслами, заводить плантации выращивать кофе и какао как для своих нужд, так и для продажи, селиться в деревянных или каменных домах вместо бамбуковых хижин и жить самобытной и спокойной жизнью. Колонизация же требует, чтобы возможно большее число людей любым способом использовалось для максимальной разработки природных богатств страны. Как можно больше продукции – вот их девиз: вложенные в колонию капиталы должны приносить доход, а метрополия – получать от своей колонии все, в чем она нуждается. В неожиданно раскрывающихся здесь противоречиях никто не виноват. Они заложены в самой действительности. И они тем острее, чем ниже уровень развития народов и чем меньше плотность населения в стране. У зулусов, например, где возможны земледелие и скотоводство, где негр неизбежно превращается в оседлого крестьянина и мелкого ремесленника и где плотность населения настолько велика, что торговля с Европой и теперь еще черпает оттуда необходимую рабочую силу, проблемы, связанные с народонаселением и развитием туземной культуры, далеко не так трудны, как в колониях, покрытых девственными лесами и населенных примитивными народами. Однако и здесь может оказаться, что экономическое развитие, которого добивается колонизация, происходит за счет развития культуры и уровня жизни туземцев.

Но как же обстоит дело с воспитательным воздействием трудовой повинности, которую насаждает правительство и о которой ведется столько споров? Что следует понимать под трудовой повинностью?

Каждый туземец, который не занимается постоянно каким-либо ремеслом, обязан по требованию государства на определенное число дней в году наниматься на работу к купцу или плантатору. На Огове трудовой повинности не существует. Колониальное управление Габона старается по возможности обходиться без этой меры. В Германской Африке, где трудовая повинность осуществляется более гуманными и вместе с тем более целеустремленными методами, это приводит, по одним данным, к хорошим, а по другим – к плохим результатам.

Я не считаю трудовую повинность неправомерной в принципе, но вместе с тем думаю, что практически она неосуществима. Не прибегая к трудовой повинности в малом, в колонии невозможно прожить. Если бы я был официальным лицом и какой-нибудь плантатор сообщил мне, что нанятые им рабочие убежали от него как раз тогда, когда надо собирать урожай с какаовых деревьев, и что мужчины из соседних деревень отказываются в эту критическую минуту ему помочь, я бы считал себя вправе и даже обязанным обеспечить его рабочей силой, необходимой для того, чтобы спасти его урожай, разумеется, уплатив туземцам то поденное вознаграждение, которое обычно платится в этой стране. Однако применяемая всюду трудовая повинность осложняется тем, что неграм, для того чтобы эти дни работать на белых, в ряде случаев приходится бросать родную деревню и семью и пускаться в долгий далекий путь. Кто же будет кормить их в пути? Кто о них позаботится, если они вдруг заболеют? Кто поручится мне, что белый не требует их к себе как раз тогда, когда их деревня должна сажать бананы или когда выдалось особенно благоприятное время для большой рыбной ловли? Что он не задержит их дольше, чем имеет право, под тем предлогом, что они не работали? Хорошо ли он будет с ними обходиться? Весь ужас заключается в том, что трудовая повинность втайне может превращаться в особого рода рабство.

С проблемой трудовой повинности связана и другая – разработка колониальных богатств с помощью «концессий». Что мы разумеем под словом «концессия»? Обладающая солидным капиталом компания получает на несколько десятилетий большой участок земли для того, чтобы его самостоятельно разрабатывать. Никакие другие купцы на эту территорию уже не допускаются. Оттого, что всякая конкуренция этим исключается, туземцы попадают в кабальную зависимость от этой компании и ее служащих. Даже тогда, когда суверенные права государства оговорены в документах, торговой компании приходится фактически в той или иной степени посягать на эти права, особенно в тех случаях, когда причитающиеся государству налоги платятся компании в виде продуктов или труда, с тем чтобы компания уже внесла их государству в виде денег. В свое время вопрос этот немало обсуждался, ибо появление крупных «концессий» в Бельгийском Конго привело к серьезным злоупотреблениям. Опасности этой системы для меня совершенно очевидны. При неправильной постановке дела она может привести к тому, что туземец становится бесправным существом, не более чем принадлежащей торговцу или плантатору вещью. Но есть в ней и положительные стороны. Районы верхнего течения Огове переданы в концессию «Компании верховьев Огове». Со служащими этой компании, которые в течение длительного периода обращались ко мне за медицинской помощью, я мог подробно обсудить этот вопрос и знаю теперь, каковы на этот счет мнения обеих сторон. Когда компании не приходится опасаться конкуренции, она имеет возможность поступать так, как поступает «Компания верховьев Огове»: изгнать из своих земель водку и держать у себя в продаже в факториях лишь действительно необходимые туземному населению товары, не допуская туда никаких ненужных вещей. Руководимая благоразумными людьми, она может оказывать на местное население воспитательное воздействие. А оттого что весь район на долгие годы безраздельно отдан в ее руки, она заинтересована в том, чтобы рационально вести в нем хозяйство, и не так легко поддается искушению начать хищнически его опустошать.

В целом же от системы трудовой повинности, сводящейся к тому, что государство отдает туземцев в распоряжение частных лиц, следует отказаться. Достаточно того, что государству приходится заставлять негров заниматься общественно полезными работами. Оно должно иметь в своем распоряжении гребцов и носильщиков для своих разъезжающих по краю чиновников, рабочих – для строительства дорог и ухода за ними, а при известных обстоятельствах ему приходится реквизировать продукты у населения, чтобы прокормить свои войска и колониальных служащих.

Есть две задачи, исполнение которых сопряжено в Африке с величайшими трудностями, – это регулярное снабжение большого района свежими продуктами питания и содержание в порядке проходящих через девственный лес дорог. Та и другая становятся еще труднее, когда край мало населен, а расстояния велики. Я говорю это на основании собственного опыта. Какого труда мне стоит добиться, чтобы двум моим помощникам и тем из моих больных, которые прибыли сюда издалека, регулярно присылали все необходимое из их деревень! Иногда мне приходится даже прибегать к принудительным мерам и распоряжаться, чтобы каждый из приезжающих к нам на лечение прежде всего сдал определенное количество бананов и маниоковых палочек. Это вызывает нескончаемые споры с моими пациентами, которые заявляют, либо что они знать не знали об этом, либо что им самим не хватает того и другого. Разумеется, тяжелобольных и людей, прибывших издалека, я лечу и тогда, когда они не привозят с собой этой скромной подати. Но как ни строго я настаиваю на соблюдении этого правила, иногда мне все же приходится отказываться от лечения больных и отсылать их обратно из-за того, что я не в состоянии их прокормить. В таком же положении оказывается и глава миссионерского пункта, который должен обеспечить продуктами питания сто или полтораста детей миссионерской школы. Бывает даже, что школу закрывают, а детей отсылают на родину только из-за того, что прокормить их оказывается нечем.

Принудительный набор рабочих и реквизиция продуктов питания распространяются в первую очередь на деревни, ближе всего отстоящие от поселений белых. Сколь бы ни были осторожны и справедливы действия правительства, туземцы все равно воспринимают их как тяжелое бремя и стараются переселиться в отдаленные районы, где их оставят в покое. Поэтому в районах, населенных примитивными народами,[44]44
  ... в районах, населенных примитивными народами...* – В XIX в. было распространено мнение, что народы Австралии, островов Океании, лесных областей Южной Америки и Африки представляют собой первоначальную стадию развития человечества. Некоторые этнографы даже так и писали, что в них они видят «детство человечества», почему их и принято было называть «примитивными народами», стоящими на начальной ступени развития общества, по которым можно воссоздавать жизнь первобытных людей эпохи каменного века. Но современные нам народы всех этих стран мира имеют долгую и сложную историю, их обычаи, верования и весь строй общественной жизни никак не могут быть отожествлены с образом жизни племен далекого прошлого человечества, и теперь это мнение наукой отвергнуто.


[Закрыть] и тех, где плотность населения невелика, дома белых оказываются окруженными большими пустыми пространствами, которые с течением времени становятся все больше. Это приводит к тому, что принуждение принимает другие формы. Туземцам начинают запрещать перебираться на новые места, а отдаленные деревни получают приказ переселиться куда-нибудь в ближайшие к жилью белых районы или же в определенное указанное им место, расположенное либо на караванной дороге, либо у реки... Это необходимо, но сама необходимость подобных мер – трагична! В итоге колониальные власти сами видят, что принуждением им мало чего удастся достичь.

В Камеруне девственный лес прорезан сетью дорог, которые содержатся в отличном состоянии, очень помогают ведению торговли и вызывают восхищение у всех, кто приезжает туда из других колоний. Только не была ли эта большая работа произведена в ущерб туземному населению этих мест, не были ли попраны ею их жизненные интересы? То обстоятельство, что к работе по поддержанию дорог начали принудительно привлекать даже женщин, заставляет меня задуматься. Невозможно примириться с тем, что нередко имеет место: колония процветает, а туземное население вымирает из года в год. Настоящее покупается тогда ценою будущего, и роковые последствия этого неизбежны. Это только вопрос времени. Главной целью здравой колониальной политики должна быть забота о том, чтобы поддержать туземное население.

* * *

Наряду с проблемой рабочей силы стоит также проблема самоопределения. Полное школьное образование, на мой взгляд, само по себе не является необходимым для туземцев, принадлежащих к примитивным народам. Приобщение к культуре начинается для них не с умножения знаний, а с развития ремесел и возделывания земли, которые и становятся экономическими предпосылками повышения их культурного уровня. Но как правительство, так и торговля нуждаются в широко образованных туземцах, которых они могли бы использовать на службе в своих учреждениях и факториях. Поэтому школы должны ставить себе более серьезные цели, чем то обычно бывает, и готовить людей, которые могли бы производить сложные вычисления и легко и без ошибок писать на языке белых. Выдающиеся способности некоторых туземцев позволяют им добиться по части приобретения знаний поистине поразительных результатов. Недавно ко мне пришел один служащий Колониального управления – негр – как раз в то время, когда у меня сидел знакомый миссионер. После того как он ушел, мы сказали друг другу: «Что касается писания сочинений, то нам с вами до него далеко». Начальник этого негра поручает ему составлять труднейшие бумаги и делать сложные статистические подсчеты и получает от него всякий раз безупречно выполненную работу.

Но какова же участь этих людей? Они вырваны с корнем из родной деревни, так же как и все те, кому приходится работать в чужих краях. Живут они в факториях, постоянно подвергаясь опасностям, которые всюду подстерегают туземцев: сделаться плутами и алкоголиками. Зарабатывают они неплохо. Но так как покупать им все приходится по высокой цене и их обуревает свойственная всем неграм расточительность, им вечно не хватает денег и часто даже приходится жить в бедности. Это уже не прежние негры и вместе с тем это не белые, а нечто среднее между теми и другими. Недавно упомянутый мною служащий Колониального управления сказал жене одного миссионера:

– Ах, нам, интеллигентным неграм, живется здесь нелегко. Женщины здесь такие необразованные, что среди них не найти себе подругу жизни. Надо было бы привозить для нас женщин из благородных племен, тех, что живут, на Мадагаскаре.

Разрыв со средою у того, кто поднялся ступенью выше, – несчастье многих лучших туземцев.

Эмансипация разбогатевших не играет в этих краях никакой роли, хоть для иных колоний она и может иметь известное значение. Она еще опаснее, чем эмансипация, вызванная образованием.

Социальные проблемы возникают здесь также под влиянием Европы. В прежнее время негры занимались рядом ремесел: они неплохо вырезали из дерева разные предметы домашнего обихода, они свивали отличные веревки из древесного волокна и делали еще что-то в этом же роде. Из моря они добывали соль. Эти и другие первобытные промыслы совершенно уничтожены теперь привозом товаров, которые европейские купцы поставляют в девственный лес. Дешевый эмалированный горшок вытеснил добротное самодельное деревянное ведерко. Возле каждой негритянской деревни в траве можно увидеть целые кучи такой вот ржавой посуды. Многие полезные навыки сейчас уже наполовину забыты. Только старые негритянки умеют еще вить веревки из коры деревьев и нитки – из волокон листьев ананасного куста. Даже искусство вырубать каноэ и то приходит в упадок. Так хиреют туземные промыслы там, где умножение числа занимающихся ими людей самым надежным образом способствовало бы развитию культуры.

* * *

Социальную опасность, которую представляет сейчас привоз спиртных напитков, начинаешь понимать, когда прочтешь, сколько их привозится в год только в некоторые порты Африки на душу населения, и когда увидишь, как в деревнях маленькие дети пьют водку вместе со взрослыми. Здесь, на Огове, служащие Колониального управления, купцы, миссионеры и начальники едины в своей убежденности, что привоз водки следует запретить. Но почему же его все-таки не запрещают? Да потому, что водка приносит большие доходы таможне. Ввозная пошлина за год составляет одну из самых больших доходных статей колонии. Если статья эта отпадет, в бюджете окажется дефицит. Известно, что финансовое положение африканских колоний, независимо от того, каким государствам они принадлежат, менее всего можно назвать блестящим. Пошлина же на водку обладает одним выгодным свойством: ее каждый год можно повышать, а количество выпитой водки от этого не уменьшится ни на литр. Таким образом, положение вещей здесь, равно как и в других колониях, таково, что правительство говорит:

– Запретить ввоз алкоголя? Пожалуйста. С величайшей охотой. Лучше сделать это сегодня, чем завтра. Только скажите сначала, чем мы покроем тогда дефицит, который окажется в нашем бюджете?

И этим словам даже самые заядлые противники алкоголя не могут противопоставить никакого сколь-нибудь приемлемого предложения. Когда же мы найдем выход из этого нелепого тупика? Остается только надеяться, что, когда рано или поздно появится губернатор, для которого будущее колонии будет значить больше, чем ее теперешние финансовые нужды, он отважится управлять ею несколько лет с дефицитом в балансе и все-таки запретит ввоз водки.[45]45
  В 1919 году губернатор предпринял такую попытку на радость всей колонии. (Примеч. автора)


[Закрыть]

С моей стороны не будет нескромностью, если я скажу, что большая часть спиртных напитков для Африки поставляется... Северною Америкой.

Иногда говорят, что алкоголизм среди туземцев будет существовать, даже если в страну перестанут ввозить спиртные напитки. Это пустая болтовня. Из всех изготовляемых в стране алкогольных напитков для тропического леса существенно одно только пальмовое вино. Оно, однако, не представляет собою большой опасности. Пальмовое вино – это не что иное, как доведенный до брожения пальмовый сок. Однако буравить пальмовые деревья и подносить посуду – это нелегкий труд, если учесть, что все это происходит в лесу далеко от деревни. К тому же буравить деревья запрещено законом. Кроме того, пальмовое вино скоро портится. Оно годится разве лишь на то, чтобы жители деревни могли угощаться им по большим праздникам несколько раз в году. Постоянной опасности, как продаваемые в факториях спиртные напитки, оно не представляет. Свежее пальмовое вино имеет вкус забродившего молодого виноградного вина и может опьянить не больше, чем последнее. Но дело в том, что туземцы имеют обыкновение добавлять туда кору некоторых деревьев, и вот тогда оно действительно вызывает страшное опьянение.

Трудной социальной проблемой является полигамия. Мы приезжаем сюда с нашими представлениями о моногамии как о некоем идеале. Миссионеры всеми способами борются с полигамией, а в некоторых местах стараются даже добиться, чтобы правительство издало запрещающий ее закон. Вместе с тем все мы должны признать, что она глубочайшим образом связана с существующим экономическим и социальным укладом. Там, где люди живут в бамбуковых хижинах и общество не настолько еще организованно, чтобы женщина могла сама заработать себе на пропитание, для женщины незамужней нет места. Возможность же для каждой женщины выйти замуж и есть полигамия.

Мало того, в девственном лесу нет ни коров, ни коз, которые бы давали молоко. Это значит, что мать должна долго кормить грудью ребенка, чтобы тот не погиб. Полигамия защищает права ребенка. После его рождения женщина имеет право и считает себя обязанной три года жить только для него. Она уже больше не жена, а прежде всего мать. Нередко большую часть этого времени она проводит в доме родителей. Через три года устраивается праздник по случаю того, что ребенка отнимают от груди, и она снова возвращается в хижину своего мужа уже как жена. Однако такая жизнь для ребенка мыслима только тогда, когда у мужа есть в это время другая жена или жены, которые ведут хозяйство и ухаживают за насаждениями.

Еще одно. У примитивных народов нет необеспеченных вдов и брошенных сирот. Ближайший родич наследует жену умершего и обязан содержать ее и детей. Она вступает в права его жены, хотя потом с его согласия и может выйти замуж за другого.

Следовательно, отнимать у примитивных народов полигамию это значит расшатывать весь их общественный строй. Имеем ли мы на это право, если не собираемся создать для них взамен новый, который подходил бы к условиям их жизни? Не приведет ли это только к тому, что полигамия все равно останется, с тою лишь разницей, что наместо законных появятся незаконные младшие жены? Вопросы эти причиняют много хлопот здешним миссионерам.

Чем выше экономическое развитие страны, тем легче в ней бороться с полигамией. Как только люди начинают жить в постоянных домах с отдельными комнатами и заниматься скотоводством и земледелием, она исчезает сама собой, ибо изменившиеся условия жизни ее уже больше не требуют и она для них не подходит. У еврейского народа по мере развития культуры полигамия сама собой перешла в моногамию. Во времена пророков та и другая существовали еще бок о бок; в учении Христа нет уже никаких упоминаний о полигамии.

Разумеется, миссионерам положено утверждать моногамию как идеал и непременное требование христианства. Но было бы ошибкой, если бы государство стало принуждать к ней по закону. Насколько я могу судить на оснований того, что я до сих пор узнал, ошибкой является также думать, что, борясь с полигамией, мы этим боремся с безнравственностью.

Отношения между женами обычно бывают хорошими. Негритянка не хочет быть единственной женой, ибо тогда на ее плечи ложится весь уход за насаждениями, которыми, как правило, занимаются женщины. А уход этот очень утомителен, потому что плантации чаще всего бывают расположены далеко от деревни, в каком-нибудь глухом участке.

Многоженство в том виде, в котором я столкнулся с ним, работая в больнице, проявило себя отнюдь не с плохой стороны. Однажды ко мне прибыл больной, пожилой уже старейшина деревни, с двумя молодыми женами. Когда его состояние стало внушать опасения, внезапно появилась еще одна жена, которая была значительно старше тех двух. Это и была первая жена. С этого дня она неотлучно сидела у него на койке, положив его голову себе на колени, и давала ему пить. Обе младшие жены были с нею почтительны, исполняли каждое ее приказание и готовили для всех еду.

В этой стране можно встретить четырнадцатилетнего мальчика в роли «отца семейства». Вот как это случается. От какого-нибудь умершего родственника он унаследовал жену и детей. Овдовевшая женщина выходит вторично замуж. Однако все права на ее детей и все обязанности по отношению к ним остаются по-прежнему за подростком. Если это мальчики, он должен будет потом покупать им жен, если же девочки, то ему будет выплачен выкуп теми, кто возьмет их в жены.