Текст книги "Последний знаменный"

Глава 16 РЕВОЛЮЦИЯ

Роберт предпочел воспользоваться сампаном вместо джонки, чтобы быстрее добраться до Ханькоу. Но в сотне километров от города его окликнули с берега. Причалив, Роберт обнаружил Фэнъюя, наместника с крупным подразделением деморализованных знаменных, отступающих к низовьям реки.

– Дальше двигаться нельзя, Баррингтон, – предупредил его Фэнъюй. – Вся округа взялась за оружие. Повстанцы захватили арсенал в Ханькоу.

– Какова судьба моих складов? Что с моей сестрой?

Фэнъюй помрачнел:

– Склады попали в руки повстанцев. Что же касается вашей сестры, то я получил приказ арестовать ее. Она заодно с повстанцами, как стало известно от ее слуг. Я не уверен, что мне не следует арестовать и вас тоже. Вы знали, что мисс Виктория хранит оружие и боеприпасы на ваших складах в Ханькоу?

– Разумеется, я ничего не знал об этом! Это невозможно!

– Все обстоит именно так, Баррингтон. И три дня назад, ночью накануне восстания, она бежала из Ханькоу, чтобы примкнуть к мятежникам. Роберт закусил губу. Если где-то поблизости находился Тан, скорее всего именно так и было. Но Виктория не могла тайно закупать оружие для гоминьдана... без подписи его либо Адриана... «Боже! – подумал он. – Адриан!»

Фэнъюй кивал головой, следя за сменой выражения лица Роберта.

– Мне кажется, вы начинаете понимать.

– Моя сестра обладает иммунитетом экстерриториальности по закону, – сказал Роберт. – Если ее схватят, то должны отправить в Шанхай для предания суду английского консульства.

– Чтобы ей нашлепали по ладошкам, как напроказившей девочке? – насмешливо сказал Фэнъюй. – Ну нет! Когда ее схватят, то обезглавят.

Они некоторое время сверлили друг друга взглядами, но Роберт понимал, что у него нет той поддержки, которая позволила бы ему высказать угрозы.

– Каковы ваши намерения? – спросил он.

– Отходить вниз по реке, пока не придет подкрепление.

– В таком случае, – усмехнулся Роберт, – вряд ли вы арестуете хоть одного мятежника, не говоря уже о моей сестре.

Он вернулся в Шанхай и вызвал Адриана.

– Расскажи мне об оружии, которое ты тайно закупил для гоминьдана, – потребовал он.

Адриан удивленно поднял брови:

– О чем ты говоришь?

Роберт изложил ему обвинения, предъявленные Фэнъюем.

– Без сомнения, он говорит правду. Однако Вики не могла сделать ничего подобного, чтобы не стало известно нам. Я ничего об этом не знаю. Итак?..

– Ну, я тоже совершенно ничего не знакю об этом, – заверил Адриан. – Однако... Боже мой!

– Что еще? – Роберт помрачнел.

– Это случилось несколько лет назад... как раз перед тем, как Вики изъявила желание управлять конторой в Ханькоу. Кто-то украл мою печать.

– Ты никогда не говорил об этом.

– Я не хотел тебя беспокоить по столь незначительному поводу. Тем более что через несколько недель ее нашли и вернули мне. Но за это время...

– Ты полагаешь, что Вики украла твою печать и использовала ее для поставок оружия? Вряд ли она могла проделать это без чужой помощи.

– Разве? Я удивляюсь, как мало мы знали о Вики, Бобби. В своей жизни она сделала много странного ради своего любовника и гоминьдана. Узнаем ли мы когда-нибудь, скольких наших людей она подбила на преступление чарами своего тела?

Роберт уставился на него в ужасе:

– Если ее схватят с мятежниками, то обезглавят.

– Если схватят, – подчеркнул Адриан. – По всем прикидкам, перед нами открывается перспектива получить новых тайпинов или «боксеров». Эта революция направлена против Цинов, а не заморских дьяволов, но мы-то связаны, с Цинами. Что случится, когда Вики прибудет в Шанхай во главе гоминьдановской армии, как воплощение, скажем, Чжэн И Сао? Что будет тогда, брат?

Солдаты, согреваясь, похлопывали руками в перчатках и наблюдали за фигурой человека, пробирающегося между деревьями. Здесь, в провинции Шэньси, зима наступала рано, и хотя в октябре снега еще не было, северный ветер пробирал насквозь.

– Это варвар, – сказал один из солдат.

– К тому же женщина, – добавил другой.

Сержант потер щеку. Женщины никогда добровольно не приближались к секретному лагерю маршала Юаня, разве что одной из них очень захотелось бы быть изнасилованной. Что же касается женщин-варваров... Но это была явно не китаянка. Солдаты пребывали в замешательстве.

– Что нам делать? – спросил ефрейтор.

– Позови капитана, – приказал сержант.

– Тетушка Вики? – удивленно спросил Мартин. Неужели это высокое темноволосое создание, вооруженное винтовкой, револьвером и длинным ножом, одетое в мужское платье, запятнанное кровью, на самом деле его тетя?

Виктория обняла его и посмотрела на стоящего позади Юаня:

– Я искала вас целый месяц.

– До меня дошли слухи, будто вы примкнули к гоминьдану, – заметил Юань.

– Нет, – опровергла Виктория. – Я бежала от них и теперь могу провести вас к ним.

– Вы сможете это сделать?

– Я знаю, где их лагерь, – сказала Виктория.

Юань распорядился подготовить для Виктории ванну, подыскал подходящую одежду и пригласил к обеду. Одну.

– Я должен убедиться, что могу доверять вам, – сказал он.

Виктория рассказала обо всех своих злоключениях. Он слушал, не перебивая и поглаживая жидкую бородку. Когда она закончила рассказ, он спросил:

– Если бы генерал Тан остался жив, вы, вероятно, продолжили бы воевать на стороне Суня. Неужели вы так непостоянны?

– Я хранила постоянство в любви на протяжении восемнадцати лет, ваше превосходительство. И никогда не была сторонницей доктора Суня – только Тана.

– Сохранять верность на протяжении восемнадцати лет... – задумчиво повторил Юань. – Что ж, это наилучшая рекомендация. Я способен оценить такую женщину. – Виктория отложила в сторону палочки для еды, – Вы по-прежнему очень красивы, – сказал Юань, – моя жена умерла слишком много лет назад. Были, конечно, другие женщины, но... – Он развел руками. – Вы нашли своего... ах, да, племянника. Не хотите остаться с ним? Он мне как сын, а теперь, когда вы мне рассказали, что его отцом был Тан, – гораздо больше, чем сын. Поскольку ваши братья знают, что вы приложили руку к снабжению гоминьдановцев оружием, вам не удастся вернуться к ним сейчас.

«Чтобы вернуться в Шанхай, – подумала Виктория, – защита маршала нужна мне даже в большей степени, чем он думает». Но сделать то, что он хочет... Маршал толст и некрасив, да к тому же по возрасту годится ей в отцы. И инстинктивно она чувствовала, что он потребует большего, чем Тан. Секс для Тана был лишь средством для разрядки. Для Юаня же он, похоже, ценен сам по себе. Однако, чтобы всегда быть рядом с Мартином, иметь возможность отомстить всем тем, кто издевался над ней, а также добиться для сына справедливого места хозяина торгового дома, она готова вручить себя самому дьяволу. Юань понял, что он победил.

– Сними блузку, – сказал он, – чтобы я мог увидеть твою красоту.

Виктория выполнила его просьбу. Юань потянулся к ней через стол одной палочкой для еды – прежде он тщательно ее обсосал от соуса – и принялся медленно и осторожно водить ею вокруг соска ее правой груди, наблюдая, как он твердеет. Он вступал во владение на свой особый манер. Виктория оставалась спокойной, сдерживая дыхание.

– Тебя подвергли избиению бастинадо, – напомнил Юань. – У тебя не осталось шрамов на ягодицах?

– Да, есть шрамы, – ответила Виктория.

– Покажи мне и их, – попросил Юань.

– Я хочу отмщения, – сказала Виктория. Лежа рядом с маршалом под одеялом, она удивлялась, как легко смогла приспособиться к своему новому положению. Или дело в том, что все мужчины, по крайней мере, одной расы, желали того же самого? Она испытала близость всего с тремя мужчинами в жизни. Адриана она в расчет не брала, его нельзя было рассматривать всерьез в силу его порочности, он был монстром. Многие люди считали и Юань Шикая монстром, но в постели он мало отличался от Тана.

Даже их тела не слишком отличались. Полностью одетый маршал выглядел плотным, можно сказать, даже толстым. И когда он сидел спокойно, слушая ли доклады, наблюдая ли за актерами или за занятиями своих солдат, при этом поглаживая бородку с сонными глазами, то больше всего напоминал сытого кота на нагретой подушке перед горящим камином. Однако на самом деле Юань Шикай был лишь чуть полноватым, но под слоем мягкой плоти ощущались крепкие твердые мускулы, а его мужской силе мог бы позавидовать любой юноша.

За сонными глазами, Виктория это быстро поняла, прятался жесткий и решительный ум. Этому уму и этому телу она теперь принадлежала. Она, женщина, которая в одиночку пешком пересекла горы, одолела мужчин, которые собирались ее изнасиловать или ограбить. При необходимости она без колебаний использовала винтовку и револьвер, убивала и грабила, держа на мушке свои жертвы, чтобы выжить. Она карабкалась по горным тропам под проливными дождями и палящим солнцем как ангел мести. Она искала своего сына и наконец нашла его.

Но она и теперь жаждала мести. И маршал именно тот человек, который сделает это за нее. Поэтому она спросила:

– Когда мы выступаем против гоминьдана?

Юань улыбнулся своей сонной улыбкой и погладил ее бархатную плоть, будто приласкал кошку.

– Когда мне прикажут.

Виктория от удивления села. Юань взял ее за талию и прижал к своей груди.

– Разве я не слуга Цинов? – спросил он. – Ты хочешь, чтобы я нарушил свою клятву преданности династии? – Виктория попыталась освободиться, но его хватка стала сильнее. – Ты нетерпелива, моя дражайшая Вики. Все варвары нетерпеливы. Всему свое время. Ты будешь отомщена. Когда я обрежу свой поросячий хвостик, тогда ты будешь отомщена.

Виктория уставилась на его шею:

– Но...

– Ты хочешь сказать, я уже обрезал свой хвостик? – Юань улыбнулся. – Но только я, ты и мои ближайшие помощники знают об этом. Ты хочешь, чтобы я прокричал на весь мир?

Британский боевой корабль у входа в устье реки Янцзы произвел двенадцатиорудийный салют. Толпы народа возле кромки воды ответили шумными приветствиями. Вооруженные китайцы – но не знаменные – стреляли из винтовок в воздух, им вторили тысячи хлопушек.

– Ты собираешься посмотреть представление? – спросил Адриан.

Вместе со своими братом, невесткой, а также Джеймсом он стоял на веранде их дома. Баррингтоны наблюдали за всенародным ликованием.

– Он должен пройти вверх по реке, – заметил Роберт.

– Ну что ж, я, пожалуй, пойду потолкаюсь в толпе, – решил Адриан. – Этот малый может оказаться нашим хозяином. И не в таком уж отдаленном будущем.

Он уже оказался нашим хозяином, по крайней мере здесь, на Янцзы, подумал Роберт. В условиях быстрого и необратимого краха власти Цинов в бассейне реки некая ассамблея, присвоившая себе право представлять всю империю, хотя на ней присутствовали в основном делегаты от южных провинций, избрала Сунь Ятсена президентом Республики Китай, причем еще до того, как доктор собственной персоной вернулся из Америки.

– Можно я пойду с вами, дядя Адриан? – спросил Джеймс. – Мне так хочется увидеть этого Суня.

Адриан улыбнулся:

– Я думаю, тебе надо более осторожно выбирать слова, когда ты говоришь о нем. Но ты, конечно, можешь пойти со мной, если твои мама и папа не против.

Моника посмотрела на Роберта, который пожал плечами:

– Только не отходи от дяди. Береги его, Адриан.

Адриан взял мальчика за руку, они спустились по ступеням и пошли по дороге к причалу Баррингтонов.

– Что же будет, Роберт? – спросила Моника.

За последние одиннадцать лет она узнала значение слова «безопасность», и вот опять революция.

– Будь я проклят, если знаю, – ответил Роберт. – Однако подозреваю, что Адриан прав, и нам придется иметь дело с этим малым. Его люди контролируют Янцзы на всем протяжении.

– Но Цины должны что-то предпринять по этому поводу.

– Трудно предположить, что они могут, разве призвать Юань Шикая, но гордость, по всей видимости, не дает им этого сделать. Без Юаня Знаменная армия просто смешна. А люди Суня настроены решительно. Все происходящее напоминает то, что мне рассказывал отец о тайпинах. Сунь, как ты знаешь, христианин. Так же, как и Хун Сюцюань, который провозгласил себя «небесным королем» и младшим братом Христа.

Моника содрогнулась:

– Он был сумасшедшим.

– Да, сумасшедшим. И отпетым извергом. Однако династия тоже долгое время ничего не могла с ним поделать.

– Как ты думаешь, теперь Виктория вернется домой? – Они ничего не слышали о ней со дня ханькоуской революции два месяца назад.

– Хотел бы и я сам знать ответ на этот вопрос, – сказал Роберт.

– Господин Баррингтон! – Сунь Ятсен оказался немного ниже среднего роста по европейским стандартам, но приятен на вид: тщательно расчесанные черные волосы, тонкие усики, неброский костюм западного покроя. Если он и был польщен тем приемом, который ему оказали в Шанхае, то не показывал этого. Не было заметно и враждебности ни в его взгляде, ни в голосе, когда он зашел в Дом Баррингтонов – с шикарной посудой, клаузоне, которые были на многочисленных декоративных столиках с бронзовыми столешницами, паркетным полом и кланяющимися китайскими слугами. Чего нельзя было сказать о его помощниках, столпившихся на верхней площадке лестницы и обменивающихся впечатлениями.

– Доктор Сунь, – сказал в ответ Роберт. – Разрешите представить мою жену и сына. С моим братом вы уже знакомы, надеюсь.

Сунь склонился к руке Моники.

– Бог всегда благоволил Баррингтонам. Как я слышал, госпожа Баррингтон в их счастливой судьбе. – Моника очаровательно и загадочно покраснела, взглянув на мужа. – Вы должны познакомиться с моей женой мадам Сунь, как только она приедет, – продолжил Сунь. – А теперь, боюсь, мужчины должны поговорить о деле.

Роберт кивнул, и Моника вышла из комнаты, уводя с собой Джеймса. Адриан собрался было остаться, но Сунь окинул его таким холодным взором, что тот прикусил от злости губу и тоже вышел на веранду. Сунь сел, сцепив руки на бедре.

– Могу я говорить откровенно?

– Иначе и нельзя, ваше превосходительство, если мы собираемся совершить что-то стоящее.

– Хорошо, – удовлетворился Сунь. Итак, господин Баррингтон, ситуация странная. Я уверен, что вы много лет знали обо мне и моих устремлениях. – Он дождался утвердительного кивка Роберта. – Так вот, понимаете, я планировал революцию больше двадцати лет, с риском для своей жизни и, к сожалению, заплатил за нее ценой жизней многих моих соратников.

Роберт понял, что Сунь скоро узнает, что именно Джеймс Баррингтон был причастен к разгрому шанхайского туна в 1894 году. Но он также хотел выяснить, знал ли Сунь, что Виктория была одним из его самых ярых сторонников и оказала ему материальную помощь, несопоставимую ни с чьей другой? Однако он решил пока не упоминать ее имени.

– Признаюсь вам, – продолжил Сунь, – были моменты, когда я терял надежду осуществить свою революцию. И затем, внезапно и совершенно случайно, она произошла. Один мой слишком нетерпеливый подчиненный не смог выявить предателя и подвергся нападению правительственных войск, что вызвало взрыв недовольства и мятеж на всем протяжении реки Янцзы. В свете этого можно предположить, что династия Цин и правительство разложились в гораздо большей степени, чем мы подозревали, если их правление в бассейне Янцзы рухнуло так быстро и окончательно.

– Они были не теми, какими пытались казаться, – признался Роберт.

Сунь коротко улыбнулся:

– Вы имеете в виду после смерти Цыси? Однако она мертва, и нам остается меньше проблем для разрешения. На деле, я считаю, осталось только две крупных личности из окружения вдовствующей императрицы, кто поддерживали ее в победах и поражениях и кто пользуется властью. Разумеется, я говорю о Юань Шикае и Роберте Баррингтоне.

– Вы мне льстите, ваше превосходительство.

– Вам принадлежит самый богатый и самый мощный торговый дом Китая. Сейчас, если позволите говорить прямо и без церемоний, вы находитесь в моей власти волей сложившихся обстоятельств. Я могу разорить вас. Могу приказать расстрелять вас и всю вашу семью. Разумеется, в моей власти посадить вас и ваших близких на следующий пароход в Англию и запретить вообще возвращаться в Китай. – Роберт облизнул губы. – Но чего я этим добьюсь? – спросил Сунь. – Создам вакуум в сердце великой страны, которой собираюсь управлять. Я считаю, что Китаю нужен Дом Баррингтонов, господин Баррингтон.

– Теперь вы льстите нам, доктор Сунь.

Сунь опять улыбнулся своей мимолетной улыбкой:

– Поэтому единственное, что я хочу знать, господин Баррингтон, кому вы служите: Китаю или Цинам. Ваша семья провела в Китае более ста лет. Вы родились здесь и здесь прожили свою жизнь. Вы, полагаю, христианин. Как и я. Но я также уверен, что мы оба можем оценить полезные аспекты конфуцианства. Разве вы не согласитесь, что Цины утратили доверие Небес? Теперь, прежде чем вы дадите ответ, мне бы хотелось заранее снять некоторые вопросы. Я не собираюсь причинять императору какой-либо вред, также как и членам его семьи. Разумеется, если они не окажут мне вооруженного сопротивления. Для этого я написал письмо регенту, предлагая Пуи отречься от престола и уйти в почетную отставку. С доходами четыреста тысяч фунтов в год. Это большие деньги.

– Могу я спросить, откуда возьмутся эти деньги?

– Их выделит правительство, конечно, как только мы придем к власти. Теперь позвольте остановиться на следующем: я говорю мы, потому что по натуре оптимист. Но правительство, о котором я говорю, будет избранным правительством. Я избран президентом, но ограниченным электоратом, мне же хотелось бы подтвердить свои полномочия всеобщими выборами. Я верю, что гоминьдан выиграет эти выборы, и я стану полноправным президентом Китая. Однако если мы проиграем и явится другая партия под руководством другого лидера и он будет избран, то я даю твердое обещание отойти от политической деятельности и стать частным лицом. Тем не менее в этом случае я потребую от нового правительства обещания выполнить мои гарантии семье Цинов. Итак, теперь вы готовы дать мне свой ответ?

Роберт уже принял решение. Сунь прав, и положение Дома Баррингтонов было гораздо более прочным, чем казалось тем, кто видел только гоминьдановских солдат, окруживших дом. Но он также знал, причем знал со дня смерти Цыси, что дни династии сочтены и требуется лишь толчок, чтобы она пала. Он тешил себя надеждой, что не позволил Юаню дать этот толчок, отказав ему в поддержке. И вовсе не из особого желания сохранить умирающее правительство, а потому, что знал намерение маршала установить в стране военную диктатуру. То, что Юань удерживал Мартина, только укрепляло Роберта в его уверенности по этому поводу.

И вот теперь перед ним сидел человек, с которым можно иметь дело. Человек, который говорил о демократии. Его отец, Роберт прекрасно это помнил, имел глубочайшее предубеждение по поводу перспектив демократии в Китае. Но прежде чем полностью списать ее со счетов как неудачу, все-таки следовало попробовать.

И немаловажно, что Сунь оказался человеком, который, похоже, мог понравиться Роберту. Он уже был ему симпатичен даже после столь короткого знакомства. И самое главное, только имея дело с Сунем, у него оставалась надежда узнать, что случилось с его единственной оставшейся сестрой... или спасти ее жизнь, если она еще жива. Но осознавал ли Сунь, что ему предстоит?

– Я окажу вам поддержку, – сказал Роберт, – какую смогу. Помимо финансовой помощи могут быть полезными мои связи с Англией и Европой. Но я не командую армией. Этим занимается Юань Шикай. Что, если обратиться к нему?

– Я могу преодолевать препятствия только по очереди, – сказал Сунь. – Вашу поддержку я считаю более важной, господин Баррингтон. Теперь, когда я уверен в вас, можно подумать и о контактах с маршалом Юанем.

Юань Шикай развернул плотную бумагу медленно и с явным удовольствием. Он откинулся в своем кресле, стоящем перед его палаткой. Вокруг слышался шум пробуждающейся ото сна армии. Здесь, в горах, была армия, его армия, тридцать тысяч тщательно подобранных и обученных, обеспеченных военных обмундированием, хорошо вооруженных и уверенных в себе бойцов. На создание армии он истратил все свои средства, и теперь эти люди – единственное, что у него есть. Но маршал не сомневался: он с лихвой окупит затраты, его солдаты ждали приказа на выступление, и только он один знал, куда поведет да. И теперь отдать этот приказ для него становилось гораздо легче.

Окружившие его офицеры ждали, пока он дочитает императорский приказ. Мартин Баррингтон чувствовал растущее волнение. За те месяцы, что он служил этому человеку, юноша начал боготворить его. Причина была не в том, что Юань обеспечил его всем, о чем он мечтал. Он оценил талант маршала, его целеустремленность и широту его взглядов. Как и любой солдат этой армии, Мартин не сомневался: Юань Шикай – человек, за которым будущее. То, что тетя Виктория стала любовницей маршала, только утвердило уверенность Мартина. У него, окруженного собственным гаремом из мальчиков и девочек, подаренных маршалом, и в мыслях не было осуждать поступок Виктории.

Юань улыбнулся и сложил бумагу. Он взглянул на своих офицеров.

– Господа, – сказал он. – Регент приказал мне отправиться в Ханькоу и подавить мятеж. Я восстановлен во всех моих званиях и привилегиях и вновь – маршал Китая. – Он взглянул на одного из офицеров, недавно прибывшего с юга. – Поделитесь с нами еще раз наблюдениями о гоминьдане.

– Они многочисленны, ваше превосходительство. Их многие тысячи. Они контролируют реку по всему течению Янцзы. Нанкин и Шанхай также в их руках. – Он оглянулся на дверь, ведущую в жилую половину палатки маршала: он знал, что там находилась Виктория Баррингтон. – Мне сообщили, будто они взяли под свой контроль и Дом Баррингтонов. И теперь, когда прибыл их предводитель, они заявляют, что истинный правитель Китая – Сунь Ятсен.

– Поэтому регент и хочет, чтобы его уничтожили, – прокомментировал Ли Юаньхун, начальник штаба.

– Каковы, по вашему мнению, у нас шансы на успех в кампании против гоминьдана? – спросил Юань первого офицера.

– У гоминьдановцев слабая дисциплина, ваше превосходительство, поэтому, несмотря на их численное превосходство, мы должны победить. Но это будет затяжная и трудная кампания.

Юань улыбнулся.

– Очень толковый доклад, полковник. Господа, мы выступаем сегодня. – Он еще раз улыбнулся им. – Но, думаю, мы не пойдем на Ханькоу. Не пойдем мы и в Нанкин с Шанхаем. Наша цель лежит дальше на восток.

– Письмо из Пекина, – объявил Адриан. – Оно от маршала Юаня и адресовано тебе. – Роберт взял конверт с хмурым выражением лица. – Он, оказывается, в Пекине. Я не знал, – заметил Адриан. – Мне казалось, что он до сих пор в Шэньси собирает свою армию.

– Мне тоже, – задумчиво произнес Роберт, распечатывая конверт. – Боже праведный!

– Что там? – поинтересовался Адриан.

Роберт прочитал: «Отправляю это послание с самым быстрым своим курьером, так как хочу, чтобы ты узнал первым. Вчера 12 февраля 1912 года я имел аудиенцию у регента принца Цюня, на которой присутствовал император Пуи. Я проинформировал его величество и его отца, что страна больше не может терпеть правление Цинов, и предложил им выбор между почетной и безбедной отставкой или неизбежным низложением и заключением в тюрьму».

Роберт поднял голову и взглянул на Адриана:

– На подробные предложения Сунь Ятсена Цины даже не прислали подтверждения о получении.

– Господи! – сказал Адриан. – Он поехал и сделал это.

Роберт возобновил чтение: «Принц Цюнь был польщен принять мое предложение от имени Пуи. Я знаю, Роберт, ты всегда считал, что твоя преданность династии должна превалировать над всеми другими соображениями. Династии больше нет. Теперь я хочу тебя попросить переоценить ситуацию и проявить свою преданность империи. Понимаю твои подозрения относительно меня. Хочу их развеять. Я временно принимаю на себя обязанности регента. Но это только до тех пор, пока мы сможем провести всеобщие выборы подходящих правящих и исполнительных органов. Для этого – хочу, чтобы ты знал, – я пригласил доктора Сунь Ятсена встретиться со мной, чтобы обсудить необходимые мероприятия, и намерен позволить ему и его последователям принять самое активное участие в предстоящих выборах».

– Прикажи оседлать мою лошадь, – бросил Роберт, протягивая руку за шляпой.

Он поскакал в Шанхай, где Сунь развернул свою штаб-квартиру. Здесь его остановили и обыскали телохранители доктора под присмотром их молодого начальника с волевым лицом – капитана Чан Кайши.

Сам же Сунь приветствовал его с широкой улыбкой на лице.

– Ну, Баррингтон, все идет как надо. Мне сообщили, что регент от имени императора Пуи издал указ о проведении выборов в Генеральное собрание, которое будет «помогать» ему править империей. Он не совсем принял мои условия, но это – шаг в нужном направлении. Быть может, даже лучше, чтобы первые выборы прошли под покровительством династии. После выборов мы можем потребовать отречения регента и императора. Все должно пройти мирно, без насилия. – Увидев выражение лица Роберта, он помрачнел. – Вас это не радует, Баррингтон?

– Боюсь, ваша информация устарела, доктор Сунь. – Роберт передал ему письмо Юаня. – Я получил это меньше часа назад.

Сунь все больше мрачнел по мере чтения, затем лицо его просветлело.

– Юань ведет себя как солдат, другого от него и не стоило ожидать! И если использовать Метафоры европейцев, он, бесспорно, разрубил гордиев узел. Мне следует отправиться в Пекин немедленно.

– Вы имеете склонность к самоубийству?

Сунь приподнял бровь:

– Вы не доверяете маршалу?

– Нет, я доверяю. Вы были недавно избраны временным президентом Китая...

– Только на половине территории Китая, – уточнил Сунь.

– Мне кажется, не стоит заострять внимание на этом. Эта та часть Китая, которую вы контролируете. Маршал Юань не обладает легитимной базой своей власти и понимает это. Он ищет эту базу в совместных с вами выборах. Но пока эти выборы не состоялись, вы – президент Китая. Потому он должен прибыть к вам и выполнить ваши условия.

Сунь потер подбородок.

– В сказанном Баррингтоном есть большой смысл, – вступил в разговор капитан Чан Кайши.

– А если, предположим, в ответ на мой отказ от приглашения маршал Юань решится на поход против нас? – спросил Сунь. – Мы разгромим его, капитан?

– Он пожалеет о том дне, – вскричал Чан.

– Сомневаюсь. Он солдат. И всю свою жизнь был солдатом. Под его началом большая дисциплинированная армия. Это не изнеженные знаменные, а профессиональные солдаты, как и их маршал. Следовательно, противостояние повлечет за собой многочисленные смерти. Я не допущу гражданской войны, если ее можно хоть как-то избежать. Поеду на север встретиться с маршалом. Но встреча состоится публично, перед лицом всего мира и мировой прессы. Есть такие инстанции, мнением которых даже Юань Шикай не посмеет пренебречь. Баррингтон, вы поедете со мной. Юань вряд ли причинит вам вред, когда я с вами. К тому же вы знакомы с ним и поможете мне советом при необходимости. Но мы не можем позволить себе ошибки... – Он оглядел взволнованные лица присутствующих в комнате. – Как напомнил мне Баррингтон, я избран президентом Китая. И пока народ не изменит своего решения, я остаюсь им, и на встречу я отправлюсь как президент Китая. Вы организуете эту поездку, капитан Чан, вместе с Баррингтоном.

– Это безумие, – заявила Моника. – Тебе нельзя ехать, Роберт. Ведь ты знаешь Юаня лучше, чем кто бы то ни было. Он же стремится захватить власть.

– Он уже это сделал. Но Сунь прав. Желание Юаня придать вид законности своим действиям, чтобы они выглядели так, будто он выступает во благо империи и с согласия народа, показывает, насколько важно для него получить одобрение мирового сообщества. От меня зависит, получит ли он это одобрение. Никто не прольет и слезинки по Цинам, особенно если их свергнуть под лозунгами демократизации Китая. Но мир будет пристально следить за дальнейшим развитием событий. Юаню придется быть очень осторожным, ему нельзя предстать в глазах общественности убийцей и тираном. Во всяком случае надеюсь, что уж я-то буду в безопасности.

Речь Роберта явно не убедила Монику.

Он обратился к Адриану:

– Оставлю дом на тебя, Адриан. До моего возвращения.

Адриан улыбнулся брату, затем Монике:

– Мы позаботимся о нем. Вместе.

Роберт и предполагать не мог, что в Китае случится нечто подобное. Но сами китайцы начали привыкать к новому режиму. К тому, что ворота Тяньаньмэнь были теперь открыты – ходили даже слухи, что их снесут и на этом месте будет огромная площадь – и населению разрешалось свободно входить в Запретный город и гулять там. Хотя и не очень свободно, по правде говоря. Повсюду стояли наряды солдат – красивых мужчин в высоких кепи и форме цвета хаки, с патронташами и современными винтовками. На каждом перекрестке были оборудованы пулеметные точки. Ни у кого не возникало и тени сомнения, что Юань полон решимости не допустить никакого распространения революции на сам Пекин.

Кровь уже пролилась между последователями гоминьдана и войсками маршала на севере страны. Однако несмотря ни на что сегодня день был мирным. Взволнованно мирным, поскольку толпы заполонили центральную улицу Дацзе и продолжали напирать, желая увидеть поближе проходящую мимо них кавалькаду.

Сунь Ятсен возглавлял колонну, сбоку от него ехал его телохранитель и ближайший сподвижник Чан Кайши. Роберт находился в следующей за ним шеренге среди военачальников Суня. Они ожидали приветствий, но, несмотря на любопытство толпы, не было слышно восторженных криков «Сунь!». То была толпа Юаня.

Но это, похоже, не тревожило и не трогало Суня. Они приближались к Тяньаньмэнь, где их ожидал Юань в парадном одеянии маршала: малиновом халате, украшенном орденами, и белых бриджах. Его белую шляпу венчали страусиные перья, сбоку висела сабля в позолоченных ножнах, на поясе – белая кобура револьвера. Лицо его хранило выражение как всегда спокойное, даже немного сонное. Он выглядел умиротворенным. Ну что ж, подумал Роберт, у него были на это все основания.

Роберт взглянул на адъютантов маршала, которые выглядели не менее блистательно, и узнал среди них Мартина, который отличался ростом и крепким телосложением. Мальчик – ему еще не было восемнадцати – смотрел прямо перед собой, левой рукой легко удерживая поводья. И он тоже выглядел абсолютно уверенным и умиротворенным.

Позади и по бокам от маршала застыли по стойке «смирно» его элитные подразделения. Дальше за войсками в открытых экипажах находились почетные гости с женами. Немного в стороне расположились экипажи с наложницами Юаня, как решил Роберт, поскольку в них сидели только женщины.

Вдруг его сердце забилось чаще. Он пригляделся. Одна из женщин... она могла быть китаянкой, судя по блестящим темным волосам. Но нет, слишком высока для китаянки, да и кожа светлая. Ее лицо было трудноразличимо на большом расстоянии, но он узнал эту женщину... Испытал ли он в этот миг чувство огромного облегчения или огромной тревоги? Возможно ли? От пламенного революционера к военному диктатору? От того, кого она, по ее утверждению, страстно любила, к тому, кого люто ненавидела? Но теперь он хотя бы знал, что она жива и, вероятно, ее больше не надо спасать.