Текст книги "Последний знаменный"
Автор книги: Алан Савадж
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
Как и указывал Роберт в письме отцу, вся нация была прекрасно осведомлена о происходящем. Настроения народа отразило «Письмо из десяти тысяч слов», написанное радикально настроенным ученым мужем Кан Ювэем. В нем Кан призывал ни больше ни меньше к политической революции, хотя всегда декларировал непоколебимую преданность династии. Он требовал аннулировать Симоносекский договор, даже если бы это означало возобновление войны, отменить традиционную проверку при назначении на должность, а также перенести столицу из Пекина, столь уязвимого в случае вторжения с севера, такого консервативного, в современный и динамичный Шанхай.
Многие отвергли Кана и его яростного сторонника Лян Цичао, называя их искажающими действительность наемными писаками. Кан, в частности, в последние годы произвел на свет огромное множество литературной продукции. В его работах рассматривались явления в широчайшем диапазоне. Это был и «Китайский прогресс» – по большей части перепечатка миссионерских трактатов, и «Законы и расписания Британских железных дорог» и многое другое, вплоть до перевода «Приключений Шерлока Холмса». То есть все, что попадалось под руку и было абсолютно чуждо китайскому образу жизни. Ходили слухи, что император, ознакомившись с «Письмом из десяти тысяч слов», пригласил Кана в Пекин, где тот был принят в круг избранных литераторов, которые теперь окружали Трон Дракона.
Подобные слухи появлялись один за другим и в следующем году. Произошли и некоторые весьма любопытные события. Главным среди них стала отставка Ли Хунчжана. На посту наместника провинции Чжили его сменил... Жунлу. Все были изумлены, поскольку никто, в том числе, конечно, и Роберт, не сомневался, что старый солдат по-прежнему оставался первым фаворитом Цыси. Роберт мог только догадываться, какая внутренняя борьба и политические интриги раздирают высшие власти Пекина по мере того, как Гуансюй добивался окончательного контроля над государством и постоянно при этом сталкивался с тетушкиными людьми и тетушкиными идеями, куда бы ни повернулся. Как бы там не было, Ли Хунчжан, похоже, полностью лишился доброго расположения к нему Цыси; и причиной тому, без сомнения, стала его роль в заключении мирного договора с Японией.
Затем умер принц Гун. Пусть более десяти лет он уже не был правой рукой трона, но тем не менее оставался главой Цзунлиямэнь – департамента иностранных дел – и его влияние, часто в противовес вдовствующей императрице, все еще оставалось значительным.
Решающий момент, когда Цыси должна была либо отстоять собственное лидерство, либо окончательно порвать с государственными делами и замкнуться в собственном мирке, довольствуясь интересами личной жизни, стремительно приближался. И это казалось очевидным всем, а не только Роберту. В относительно спокойный Тяньцзинь одно за другим поступали известия о волнениях по всей империи, вызванных противоборством тех, кто поддерживал мечту императора о реформах, и традиционалистов, которые считали, что Китай не должен меняться. Продолжало расти и число тех, кто извергал проклятия на головы заморских дьяволов, судя по участившимся сообщениям о нападениях на христианские миссии или китайских новообращенных. К нападениям все чаще прибегали члены постоянно расширяющегося Общества кулаков справедливой гармонии, участники которого в иностранной прессе презрительно именовались «боксерами». Роберт с беспокойством думал о Хелен и ее муже, застрявших в верховьях Хуанхэ. Однако письма из миссии не содержали и намека на тревогу, и, похоже, у них не возникало даже мысли оставить свой пост.
Впрочем, и сам Роберт считал невозможным оставить свой пост, несмотря на желание отца, хотя и затруднялся определить, сколь долго продлится нынешний вяло текущий кризис. Забрезжило переменами, когда 11 июня 1898 года император неожиданно объявил о целой серии по-настоящему далеко идущих реформ.
Первые предложения оказались просто превосходными и получили всеобщее одобрение. Император намеревался ускорить строительство железной дороги из Пекина в Ханькоу; расположенный в нескольких сотнях километрах вверх по Янцзы, таким образом открывая наконец доступ во внутренние районы. Он объявил о своих намерениях оснастить Знаменную армию самым современным западным вооружением, открыть военно-морское училище для подготовки офицеров, а также основать университет в Пекине, одновременно расширив образовательную систему по всей стране. «Как раз то, за что мы все выступали», – написал Роберт отцу.
Однако вторая половина программы, обнародованная 30 августа, подсекала под корень традиции китайского конфуцианского общества. Было объявлено о грядущих реформах: о скорой отмене теплых мест для бюрократов и системы проверки при назначении на должность, как рекомендовал Кан Ювэй; о расформировании милицейских подразделений Зеленого знамени, которые всегда поддерживали знаменных в последних войнах и были основными вооруженными формированиями под командованием провинциальных наместников; о введении бюджетной системы финансирования. Теперь оставалось ждать реакции со стороны великих мандаринов, провинциальных наместников и, что наиболее важно, самой вдовствующей императрицы. Однако Роберт оказался застигнутым врасплох, когда утром 16 сентября ему доложили о прибытии Юань Шикая.
Роберт встал, чтобы поприветствовать прославленного солдата, который, несмотря на поражение в сражениях против японцев в Корее три года назад, оставался национальным героем, почитаемым за его храбрость, проявленную в боях при отходе через Маньчжурию. К тридцати девяти годам Юань, который был невысоким, несколько располнел. Голова его с коротко остриженными волосами походила на ядро, из которого торчал нелепый «поросячий хвостик».
Он занимал должность наместника провинции Шаньдун, и поэтому не было ничего странного в том, что он находился в Тяньцзине, но до сих пор не находил нужным зайти к адмиралу Баррингтону.
Мужчины поклонились друг другу, затем обменялись рукопожатиями. Дверь в кабинет Роберта оставалась открытой, и Юань многозначительно посмотрел на нее.
– Закройте дверь, – приказал Роберт своему секретарю.
Юань сел.
– Мне сказали, Баррингтон, что вы питаете глубокое уважение к Цыси, – заметил он без всякой преамбулы.
Роберт тоже сел.
– Ее величество уважительно относилась к моей семье многие годы, ваше превосходительство.
– Я веду речь о вас лично, Баррингтон.
– Ее величество достаточно щедро одарила меня своей благосклонностью, – осторожно произнес Роберт.
– Это хорошо известно. Ее величество ожидает полнейшей преданности и верности от тех, к кому была благосклонна.
– Это тоже хорошо известно, – парировал Роберт.
– Как вы прореагируете, если я вам скажу, что она в опасности?
Роберт помрачнел. Ему было трудно представить, чтобы Старый Будда позволил такой ситуации возникнуть.
– Она категорически против реформ, объявленных императором, – сказал ему Юань. – Император боится своей тетки. Он понимает, что не может быть спокоен до тех пор, пока она имеет власть.
– Откуда вам это известно?
– Меня пытались привлечь на свою сторону члены его клики, приглашали помочь им обуздать вдовствующую императрицу.
– И вы говорите мне об этом? – удивился Роберт. – А вы уверены, что те сатрапы императора не пытаются действовать самостоятельно?
– Эта мысль и мне приходила в голову, – согласился Юань. – Поэтому я прикинулся сторонником их планов, но сказал им, что не стану действовать, пока не получу на то инструкции от самого императора. И вот два дня назад я получил его указания использовать свою армию и посадить под арест его тетку и ее сторонников. – Из кармана он достал сложенный лист бумаги и положил его на стол Роберта.
Роберт развернул и прочитал бумагу. Текст был явно написан дворовым каллиграфом и подписан Гуансюем. Однако... Он поднял голову:
– Император подписал это черными чернилами, а императорские декреты всегда подписываются ярко-красными. – Юань кивнул в знак согласия. – Тогда это подделка?
– Нет. То настоящая подпись Гуансюя. Перед вами пример, колебаний императора. Он желает убрать Цыси со своего пути, но не может заставить себя сделать это императорским декретом.
– Мы говорим о предательстве.
– Что вы считаете предательством, Баррингтон? Нелояльность по отношении к трону или нелояльность к империи?
– Типичная конфуцианская головоломка, ваше превосходительство.
– Настало время для меня, да и для вас, принять решение, Баррингтон. Если я выполню «просьбу» императора, ее величество уйдет, будет сметена навсегда. У меня нет ни малейшего сомнения, что, как только ее переведут в подходящее место заключения, сразу же найдутся средства отправить ее на тот свет. В конце концов, она старая женщина. Через три месяца ей исполнится шестьдесят три года, поэтому никто не удивится. И тогда император станет единоличным правителем империи. Но я сомневаюсь, что он подходит для такой роли. Мне кажется, им станут управлять ученые типа Кана и его клики. А это будет означать расчленение Империи Дракона.
– Цинской империи – без сомнения. Но разве вы, китаец, ваше превосходительство, действительно хотите увековечения Цинов?
– Я хочу спасти империю, Баррингтон. И только Цины удерживают ее в едином целом. По крайней мере, в настоящий момент, – добавил он в раздумье. – А теперь об альтернативе. Если мы пойдем к императрице, расскажем ей все, что знаем, и она решит действовать, в чем нет ни малейшего сомнения, то дни императора сочтены. Разумеется, он будет смещен. Затем нам придется искать нового императора, и я уверен, Цыси с такой задачей справится. Понятно, что кого бы она не выбрала, это будет наверняка маленький мальчик, и таким образом она возобновит свое правление на последующие десять лет, не меньше. Такой шаг может стать судьбоносным для империи. Для всего Дальнего Востока. – Он взглянул на Роберта. – Императрица, к слову, никогда не пойдет на мировую с Японией.
– Почему вы говорите все это мне? – спросил Роберт. – У меня нет вооруженных сил, с которыми я мог бы поддержать одну из группировок.
– Я говорю это вам, потому что вы Баррингтон. Потому, что у вас в распоряжении Дом Баррингтонов.
– Дом Баррингтонов находится в распоряжении моего отца.
Юань прикрыл глаза:
– Разве он не требует постоянно, чтобы вы вернулись и взяли на себя управление? – Мимолетная улыбка. – Это моя работа – знать, что происходит вокруг меня, Баррингтон, даже если моим людям приходится вскрывать письма. Итак, если мы поддержим вдовствующую императрицу, вашей задачей будет взять на себя руководство Домом и использовать его авторитет в интересах нового режима. Или, я бы сказал, старого режима. Более того, вашей задачей, как англокитайца, будет убедить западные державы в том, что Китай стремится только к миру – хотя бы до тех пор, когда мы будем готовы к войне.
– И вы считаете, что я соглашусь на эту двуличную роль? Почему?
Опять мимолетная улыбка.
– Потому что вы один из тех, к кому императрица особенно благосклонна. Или, если позволите сказать, вы возлежали на ее благосклонности.
Был неподходящий момент, чтобы обижаться.
– Итак, вы говорите, будто приняли свое решение, ваше превосходительство.
– Да, – подтвердил Юань. – Вы на моей стороне?
Глава 9 «БОКСЕРЫ»
Юань Шикай разработал хитроумный план. На некоторое время он решил сделать вид, что примкнул к лагерю императора в качестве его сторонника, а на самом деле с тайными намерениями. Он ездил в Пекин, окруженный мощной личной охраной.
Накануне в Пекин тайно прибыл Роберт без всякого сопровождения и сразу направился домой к Чжан Цзиню. Старый евнух находился в Запретном городе, и У Лай развлекала своего зятя до его возвращения.
Чжан Цзинь помрачнел:
– Ты выглядишь загадочно, как будто заговорщик. Су здорова? Как малыш?
– С ними все в порядке. Чжан, я должен обязательно сегодня ночью переговорить с императрицей.
Чжан еще сильнее помрачнел:
– Не знаю, возможно ли это.
«Без сомнения, Цыси собирается развлечься с очередным молодым человеком, которого, хочет привлечь к своему делу», – подумал Роберт.
– Обязательно, Чжан, – повторил он. – Речь идет о жизни и смерти всех нас. Включая вас и вашу семью.
Такой аргумент убедил Чжана, и переодетый Роберт попал в Запретный город тем же вечером. Однако Чжан не осмелился побеспокоить Цыси во время просмотра ею спектакля, разыгранного для нее дамами и молодыми евнухами, а также пока она ужинала. Близилась полночь, когда дверь отворилась и Роберта впустили в опочивальню императрицы. Он расстроился, увидев, как сильно пополнела его старая любовница, к тому же у нее не хватало несколько зубов. Но характер императрицы не изменился.
– Ты слишком много на себя берешь, Баррингтон. Тебе не терпится опять попасть ко мне в постель?
– Разве Чжан Цзинь не сказал вам, что дело у меня крайне важное, ваше величество?
– Что может быть важнее любви? Однако у меня сегодня нет настроения.
– Жизнь важнее любви, ваше величество.
Цыси нахмурилась:
– Твоей жизни угрожает опасность, Роберт?
– Я беспокоюсь за вашу жизнь, ваше величество.
Цыси судорожно дернула головой:
– Говори!
Роберт повторил все, что ему рассказал Юань Шикай.
Цыси не перебивала.
– Юань, – произнесла она с теплотой, когда рассказ закончился. – И Баррингтон. Мои люди.
– Мы ждем ваших указаний, ваше величество.
Императрица взглянула на него:
– Ты сомневаешься, что они будут?
– Они должны быть изложены в письменном виде, ваше величество.
Цыси встала с постели.
– Позови Чжан Цзиня, – приказала она. – Он должен быть в соседней комнате.
Роберт открыл дверь и увидел нетерпеливо расхаживающего из угла в угол евнуха. Цыси запахнулась в халат.
– Принеси бумаги, – сказала она евнуху. – Я собираюсь отдать распоряжения.
Чжан Цзинь не спешил:
– И чернила, ваше величество?
– Это будет императорский декрет, – ответила Цыси. – Мне нужны красные чернила. Затем вызови Жунлу.
Цыси сама повела Жунлу, Роберта и Юань Шикая в императорские апартаменты, как только Юань заверил ее, что все городские ворота находятся в руках его людей. Евнухи беспокойно засуетились, но Жунлу сопровождал отряд личной охраны, и они ничего не могли поделать. Гуансюй в ужасе уставился на свою тетку: его вытащили прямо из постели.
– Ты знаешь, – требовательно спросила она, – что по закону императорского дома грозит тому, кто поднял руку на свою мать? – Она ударила его по лицу с такой силой, что он пошатнулся. – Арестуйте эту шавку, – сказала Цыси. – Отправьте его на остров Интай. – Это был остров на озере Морских дворцов, соединенный с берегом единственным подъемным мостом, и при необходимости сообщение с ним можно было легко прекратить. – Он останется там, – приказала императрица, – пока мне так хочется. – Она оглядела дрожащих евнухов. – Казните всю эту падаль, – бросила она.
Евнухов быстро вывели из комнаты.
– Вы совершаете преступление, – запротестовал Гуансюй.
– Я спасаю империю и династию, – ответила ему Цыси. – Можешь взять с собой в тюрьму Лунъюй.
Женщины императора, потревоженные шумом, столпились в дверях. Услышав слова Цыси, Лунъюй издала крик радости.
– А как же я? – взмолилась Жемчужная наложница. – Вы не можете взять его величество от меня.
– Арестуйте эту женщину, – приказала Цыси. – Она мне не нравится.
Одновременно пришлось заняться императорской «бандой». Большинство успело сбежать, но шестерых из них, известных, как «Шестерка движения реформ», схватили. Состоялся скорый суд под председательством Жунлу, и все они были обезглавлены. Кан Ювэй тем не менее скрылся на британском судне в Гонконг.
Переворот завершился изданием декрета от имени императора: «С этого дня ее величество будет вести дела правительства в Боковом зале дворца, а послезавтра мы сами во главе Наших принцев и министров выразим ей почтение в Зале усердного правительства...»
– Предстоит еще много сделать, – сообщила Цыси своим сторонникам. Переворот, казалось, вернул ей молодость, и она искрилась энергией. – Жунлу, ты будешь отвечать за Пекин и провинцию Чжили, как и раньше, но с большим рвением. Я не хочу никаких мятежей.
– Их не будет, ваше величество, – пообещал старый солдат.
– Юань Шикай. – Она улыбнулась. – Мой последний, самый знаменитый и преданный знаменный. Ты займешься провинциями.
Юань поклонился.
– И ты, Баррингтон... – Она замолчала, чтобы поразмышлять.
– Позвольте мне вернуться в Шанхай, ваше величество.
– Зачем?
– Очевидно, чтобы занять свое место хозяина Дома Баррингтонов, ваше величество. Но также еще, – поспешно добавил он, поскольку императрица фыркнула, – чтобы разъяснить случившееся англичанам и, разумеется, всему сообществу варваров.
– Это сообщество предоставлено дипломатическими миссиями в Пекине, – возразила Цыси.
– Варвары скорее послушают мои объяснения, чем Цзунлиямэнь. Но важнее будет то, что они увидят меня свободно покинувшим Пекин.
– И меня, – проворчала она.
– Разве вы сомневаетесь, ваше величество, что по первому требованию я не окажусь рядом?
Она улыбнулась.
– Нет, теперь – не сомневаюсь. Иди и процветай, Баррингтон. И позаботься о моем процветании.
Несколькими днями позднее на дне колодца в Запретном городе было найдено тело Жемчужной наложницы. Официальный вердикт гласил, что наложница покончила с собой, не перенеся разлуки с хозяином, но никто не сомневался: ее бросили в колодец по приказу Цыси.
Сообщение о политическом перевороте облетело весь мир, но никто не выразил ни протеста, ни осуждения. Жаждущих торговли с Китаем варваров устраивало, что империя вновь оказалась в, твердых руках и были подтверждены их всевозможные концессии и привилегии. Все приняли как должное, когда в начале 1899 года было объявлено, что в связи с болезнью император Гуансюй не намерен больше подписывать императорские декреты и появляться на публике. Вдовствующей императрице вменялось в обязанность подписывать все документы, а когда император требовался для отправления религиозных обрядов, его место занял принц Пучунь, подросткового возраста сын принца Дуаня из династии Цин, который также приходился племянником Цыси.
– Ты считаешь, она сватает следующего императора? – спросил Джеймс Баррингтон своего старшего сына.
– Сомневаюсь, – ответил Роберт. – Только не Пучунь. Через три-четыре года он сможет править самостоятельно, и я не верю, что Цыси собирается опять отдать власть так скоро.
– С нашей точки зрения, пусть она правит вечно.
Роберт усмехнулся:
– Даже зная ее как необузданного деспота, который совершил Бог знает сколько убийств?
– Ты не знаешь ее так, как знаю я, Роберт.
Его отец, такой гордый от того, что когда-то предлагал Маленькой Орхидее выйти за него замуж и поцеловал ее в губы, даже и не подозревал о его, Роберта, отношениях с вдовствующей императрицей. И никогда не узнает – в этом Роберт был убежден. Более того, он согласился с пожилым человеком, хотя и прекрасно знал, какой «драконовской дамой» стала Цыси. Как гордо признала она сама, он был ее человеком, сейчас и всегда. И он ничего тут не мог изменить, даже если бы хотел.
Итак, он защищал ее интересы перед европейцами, которые толпились теперь в Международной концессии, расположенной в пригороде Шанхая, и заверял их в том, что империя вступает в период стабильности и доброжелательности к иностранцам. Одновременно он начал учиться искусству жить мирной жизнью после того, как долгое время посвятил военной карьере.
Джеймс обнаружил, что его собственная империя заждалась его. Пока на севере происходила вся эта суета и безумие, Дом Баррингтонов продолжал расти. Ему теперь принадлежали семь пароходов под флагом феникса, около двадцати джонок и почти сотня сампанов. Дом вел торговлю в своем «заповеднике» – вверх по течению реки Янцзы, а также, разумеется, вдоль Великого канала и на побережье до Гонконга, Макао и Кантона. Кроме того, его корабли курсировали между Шанхаем и Сингапуром, Манилой и даже Австралией и Новой Зеландией, имелся ежемесячный рейс между Шанхаем и Сан-Франциско.
– Тебя следует поздравить, – сказал Роберт своему брату.
Вернувшись в качестве хозяина, он ожидал со стороны брата известной доли ревности и даже затаенной враждебности, однако Адриан никак не выразил своих чувств. А Роберт и не собирался отстранять его от дел, даже если бы и догадался о тех эмоциях, которые скрывают темные глаза брата. Ходили слухи, будто в тиши собственного дома Адриан испытал все известные человеку излишества, но сплетники всегда были чересчур внимательны к Баррингтонам; если бы у Роберта возникло желание посетить своего брата, он, без сомнения, не нашел бы у него дома ничего необычного.
С другой стороны, Адриан, которому уже исполнилось тридцать два года, никогда не лелеял мечту и даже не проявлял ни малейшего желания найти себе невесту – ни европейку, ни китаянку; общественное мнение постановило; что он никогда не женится. Сейчас он выглядел полностью смирившимся с тем, что его брат должен вернуться и взять на себя управление Домом. Джеймс не скрывал своей радости. В свои шестьдесят девять лет ему очень хотелось, чтобы будущее семейного предприятия оказалось в надежных руках.
Роберт был счастлив вернуться домой и еще по одной причине: требовалось присматривать за Викторией, так как их мать последнее время постоянно болела и через несколько месяцев после приезда старшего сына умерла. Ее кончина глубоко затронула всех родных, хотя при жизни она никогда не была особенно близка ни с кем из членов семьи. В связи с этим грустным событием из Лошани приехала Хелен, и Роберт крайне обеспокоился, увидев, как постарела его все еще красивая старшая сестра. Да и выглядела она не такой счастливой, как в последнюю их встречу, и даже не пыталась сделать вид, что ей хорошо живется. Однако она предпочла не обсуждать семейную жизнь и сразу после похорон вернулась в свою далекую миссию.
Роберт считал себя единственным членом семьи – за исключением разве что тети Джоанны, – кто знал о принадлежности Вики к туну. Все сообщество европейцев вполне удовлетворила версия, что ребенок, усыновленный им и Су, был сиротой, которого его младшая сестра спасла во время погрома, устроенного японцами в Порт-Артуре.
Вики, разумеется, пребывала на вершине счастья от воссоединения со своим мальчиком, даже несмотря на то, что Мартин, которому исполнилось четыре года, стал в полном смысле сыном Чжан Су и, естественно, по воспитанию больше китайцем, чем англичанином. Но зато Вики могла посещать дом Роберта каждый день.
Роберт не раз пытался приватно побеседовать с ней.
– Чем ты живешь? – не мог не спросить он ее.
– Я много читаю, занимаюсь по мере сил благотворительностью в Шанхае... – Она взглянула на него.
– И никаких мыслей о замужестве?
– У меня есть муж.
– О, неужели, Вики, ты не понимаешь, что это абсурд? Ты собираешься остаток жизни провести в ожидании этого негодяя?
– Он не негодяй. Он преданный человек. Да. Я жду его. И однажды он вернется.
– Удивительно. Хотя бы по двум причинам. Если он, как ты говоришь, преданный человек, то он предан революции, а не тебе. Извини, но ты не можешь это опровергнуть.
– Я согласна, Роберт, но это не причина, чтобы я не могла быть в свою очередь преданной ему. Какова же, по-твоему, вторая причина?
– Этот Сунь Ятсен почти пропал из поля зрения, согласна?
– И неудивительно. Ты знаешь, что агенты твоей любимой императрицы пытались похитить его в Англии. И они его таки похитили, держали под арестом в китайском посольстве в Лондоне, ожидая случая переправить сюда на корабле. Ты можешь себе представить, что с ним здесь сделали бы?
– Его бы казнили.
– После страшных пыток, разумеется. Тем не менее ему удалось выбросить из окна записку, и британская полиция смогла его освободить. Спасибо Богу за британскую полицию.
– Ты понимаешь, что, если бы его доставили сюда и, как ты выразилась, подвергли страшным пыткам, он мог выдать своих соучастников? И твое имя оказалось бы среди них.
– Доктор Сунь никогда никого не выдал бы, – заявила Виктория. – Что бы они с ним ни делали. Даже если предположить, будто он знает о моем существовании, в чем я очень сомневаюсь.
Роберт решил переменить тему разговора.
– Все равно абсурд, когда такая красивая девушка, как ты, губит свою жизнь в ожидании воплощения в реальность несбыточной мечты. Уверен, в Шанхае найдется достойный человек, за которого ты могла бы выйти замуж.
– Уже несколько «достойных» людей в Шанхае предлагали мне это в надежде заполучить себе в жены самую печально известную женщину семейства Баррингтонов. И, вероятно, удобно устроиться под прикрытием имени Баррингтон. Я довольна своей жизнью. А уж после того, как ты вернулся домой...
– С маленьким Мартином.
Виктория улыбнулась:
– Не стану отрицать.
Роберту пришлось оставить все как есть, по крайней мере на время. А в конце года его внимание полностью переключилось на другие проблемы. Однажды утром Адриан пришел в его кабинет явно расстроенным.
– Эти «боксеры» начинают представлять нешуточную опасность, – сообщил он. – Ты знаешь, что они напали на один из наших сампанов? Похоже, имела место настоящая схватка. Наши люди едва унесли ноги, но двое все же были убиты. И это произошло всего в двадцати километрах от Шанхая.
Роберт помрачнел:
– «Боксеры»? Здесь, в Шанхае?
– Ты живешь как страус, Бобби. Они распространились везде.
– Ну, их нет пока на побережье. – И все же он отправился на встречу с Сяо Синьлу, наместником императора, маленьким, тщедушным человеком с вечно перепуганным выражением лица.
– Я знаю, Баррингтон. Они совершенные негодяи.
– Которым, однако, по какой-то неясной причине удается уходить безнаказанными, даже после убийства, отметил Роберт. – Не поймите меня превратно. Я ничего не имею против того, чтобы ваши люди поддерживали себя в хорошей физической форме, если этим все и ограничивается. Но когда они начинают нападать на моих соотечественников... Как вы знаете, я и сам однажды подвергся их нападению. И пристрелил пару из них.
– Да, – согласился Сяо с удрученным видом.
– Итак, я прошу арестовать эту банду и хотя бы отдать под суд.
Сяо развел руками по столу:
– Я не могу этого сделать, Баррингтон.
– Не можете? Если вам не хватает людей, это не повод для беспокойства, – я дам людей. Вы только скажите, и я готов взяться за дело сам.
– Я вам ничего не могу сказать, Баррингтон. – Сяо выглядел так, будто его мучила физическая боль. – Согласно директиве Пекина нам запрещено вмешиваться в деятельность «боксеров». – Он вздохнул. – Разве вы не знали об этом?
Роберт не верил собственным ушам:
– Директива из Пекина? Нет, я не знал об этом, да и поверить не могу, что такое возможно.
– Вы должны поверить, Баррингтон. Директива подписана вдовствующей императрицей Красными чернилами.
Роберт поспешил вернуться в контору и сел за письмо к Чжан Цзиню. «Я не понимаю, что происходит, – писал он. – Но могу только предположить, что императрицу ввели в заблуждение и заставили поддержать опасное предприятие, о котором она ничего не знает. В таком случае я умоляю вас, Чжан, убедить ее изменить указания. Эти люди представляют опасность, и численность их растет. Если их немедленно не остановить, немедленно не подавить, нам предстоит иметь дело с новыми тайпинами. Мы уже прежде обсуждали это, и вы согласились со мной. Теперь вы должны действовать, пока еще не поздно».
Ему не оставалось ничего другого, как ждать ответа, который пришел сразу после новогодних праздников. Варвары встречали Новый год – последний год столетия – грандиозными застольями и даже превзошли китайцев по числу фейерверков. Китайцы, система летосчисления которых отличается от европейской, разумеется, проявили вежливую терпимость. Для Роберта праздничное настроение закончилось после получения письма от Чжан Цзиня. «Боюсь, ее величество прекрасно информирована по поводу «боксеров» и их настроений, – писал Чжан. – Их главной чертой видится ксенофобия, поэтому ее величество считает, что попытка подавить движение «боксеров» будет истолкована как неприятие вполне естественного ощущения враждебности к варварам, которые дали себе слишком много свободы в нашей стране. Подобное мнение разделяют также и многие маньчжуры. Смею вас заверить, Баррингтон, что ситуация тщательно контролируется, и если потребуются соответствующие меры, они будут приняты».
Роберт показал письмо отцу. Джеймс уже полностью ушел от дел, но после смерти жены даже и не помышлял об отъезде из Китая, который он любил и где прожил всю свою жизнь. Он нахмурился, прочитав письмо.
– Ты понимаешь истинное значение всего этого?
– Разумеется, Цыси всегда ненавидела варваров. Она не простила им уничтожение Юаньминъюаня в 1861 году. Теперь у нее появилась новая причина для личной ксенофобии: они наперегонки расхватывают китайские территории, оглядываясь только друг на друга и не обращая внимания на Пекин. И она знает, что не может открыто противостоять им, а вышвырнуть вон – у нее нет достаточной силы. Поэтому она поощряет движение сопротивления варварам на местах, – продолжил Джеймс. – Но неужели она всерьез надеется добиться своей цели таким путем? Достаточно, чтобы один-единственный европеец был убит...
– Я еду в Пекин для встречи с ней, – объявил Роберт свое решение. – Пока не разразилась новая катастрофическая война.
Роберт объявил домашним о своей поездке в Пекин, и Чжан Су выразила желание сопровождать его – уже прошло много времени с тех пор, как она последний раз виделась со своими родителями. Роберта это вполне устроило, так как он не хотел, чтобы кто– нибудь догадался об истинных причинах его путешествия прежде, чем он прибудет в столицу. То, что он и его жена едут погостить к родителям, было в высшей степени естественным, а Виктория с радостью согласилась приглядеть за Мартином.
Они погрузились на сампан и отправились знакомым путем вверх по Великому каналу. На всякий случай помимо экипажа судна Роберт взял с собой Чжоу Лидина и шестерых слуг, которых он лично обучил обращаться с винтовками. Теперь он был уверен, что им удастся отразить возможное нападение бандитов. Во время путешествия они постоянно держали на виду свое оружие, демонстрируя серьезность намерений в случае нападения. Тем не менее Роберт был обеспокоен значительно возросшей численностью «боксеров», которых он видел по берегам, занимающихся своими на первый взгляд безобидными гимнастическими упражнениями, однако временами они весьма воинственно размахивали самодельным оружием.
Их становилось все больше и больше по мере продвижения на север, и когда Роберт остановился В Тяньцзине, губернатор Лаосин всерьез его предостерег.
– Вы должны быть внимательны, Баррингтон, – сказал он. – До Пекина вы встретите много этих людей. Они могут доставить большие неприятности.
