Текст книги "Последний знаменный"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

– Я не хочу, чтобы ты рассказывал родителям о том, чем мы сегодня займемся.

– Нет-нет, мисс Виктория, я им ничего не скажу. – Он в задумчивости почесал свой хвостик. – А что мы будем делать?

Виктория перешла на английский, который Цин Сань знал достаточно хорошо, но зато Кай Ван не понимал вовсе.

– Ты помнишь мужчину, которого мы видели вчера? Тан Личуня. Ты сказал, что как будто знаешь его.

– Я, мисс Виктория? Нет, что вы, нет. Я сказал, что слышал о нем.

– А ты не знаешь, где его можно найти?

– Ох, мисс Виктория...

– Ты знаешь, – уверенно сказала Виктория, – и я хочу, чтобы ты отвел меня к нему.

Цин Сань от испуга вытаращил на нее глаза.

– Причем немедленно, – добавила Виктория. Она сошла с рикши, ниже надвинула соломенную шляпу и раскрыла зонтик от солнца.

– Мисс Виктория, если хозяин узнает, он до смерти забьет меня палкой или выгонит. – Последнее было для него, похоже, более серьезным наказанием.

– Послушай, ну откуда он узнает, Цин Сань, если ты ему ничего не скажешь? – спросила Виктория.

Цин Сань вновь почесал хвостик.

– Оставайся здесь, Кай Ван, – приказала Виктория рикше, переходя на китайский. – Нам с Цин Санем надо кое-куда сходить. Мы скоро вернемся.

Кай Ван заскучал.

Виктория подняла зонтик над головой:

– Пошли, Цин Сань.

– Это очень плохо, мисс Виктория, – пробормотал Цин по-английски. Однако он знал, что ему придется подчиниться: спорить с госпожой Викторией было бесполезно.

Он повел ее мимо рынка по главной улице города, мимо магазинов, нищих и собак, затем свернул на одну из улиц, перпендикулярных главной. Она оказалась значительно уже, но и вдоль нее попадались дома состоятельных людей. Прохожие останавливались поглазеть на девушку варваров: ей позволительно было беспрепятственно ходить по рынку и главной улице, здесь же она находилась на запретной территории.

Виктория отвечала на любопытные взгляды холодным взором. Все знали, что она Баррингтон, и это имя обеспечивало ей безопасность повсюду в Китае.

Цин Сань заволновался, когда на следующем перекрестке они повернули в еще более скромный переулок. Неожиданно их окружило полдюжины мужчин, выглядевших очень недружелюбно.

– Тебе что здесь нужно, – потребовал ответа один из них, – да еще с ней?

Цин Сань растерялся и не нашел сразу, что ответить. Виктория опередила его:

– Я хочу поговорить с господином Тан Личунем. Это очень важно.

– Ты Баррингтон, – уверенно сказал тот же человек. – Твой отец друг Цыси. Тебе здесь нечего делать.

– Есть, и это крайне срочно. Вопрос жизни и смерти.

Китайцы переглянулись, затем старший из них принял решение:

– Пойдемте.

Виктория кивнула, но Цин Сань поймал ее за руку – неслыханный жест для слуги.

– Вам нельзя туда, мисс Виктория. Эти люди не позволят вам выйти назад.

– Не говори глупости, Цин, – резко осадила его Виктория. – Если ты боишься, можешь ждать меня здесь. Мой отец знает, где я, – предупредила она китайцев.

Они только усмехнулись, неясная тревога за себя кольнула сердце Виктории. Но тут же вспомнив, кто она есть, девушка гордо расправила плечи. К тому же у Тана такая добрая улыбка. Он покажет этим грубиянам, как следует себя вести. Цин Сань, поняв, что ему не сносить головы, случись с госпожой худшее по его вине, предпочел идти с ней. Они углубились в переулок, и один из мужчин наконец открыл дверь в зажиточный дом с надстроенным вторым этажом. Внутри царил полумрак, так как горели только пара светильников. В комнате оказалось несколько мужчин и женщин.

– Проходите, – сказал все тот же старший.

Виктория закрыла зонтик и наклонила голову, чтобы пройти в комнату. Здесь она выпрямилась и поправила шляпу.

– Подождите, – распорядился мужчина и пошел по лестнице наверх. Виктория услышала, как за ними закрылась дверь.

– Они нас убьют, – сказал Цин Сань грустно.

– О, это абсурд, Цин, – заявила Виктория и попыталась улыбнуться окружающим ее людям, но никто не улыбнулся в ответ. Тем не менее она заметила, что эти люди были в большинстве своем хорошо одеты и к тому же выглядели скорее встревоженными ее приходом, чем озлобленными.

На верхней площадке лестницы появился мужчина.

– Поднимитесь сюда, – сказал он. – А ты останься, – осадил он Цин Саня, пытавшегося сопровождать Викторию.

Цин Сань издал воеподобный возглас, но Виктория улыбнулась ему и направилась вверх по лестнице. Китаец открыл дверь, и она оказалась в маленькой комнате, лицом к лицу с Тан Личунем. Дверь за ней, щелкнув, захлопнулась.

Виктория огляделась: кроме них, в комнате никого не было; обстановка аскетичная: стол, заваленный газетами и картами, два простых стула да кровать в углу. Единственная лампа свешивалась с потолка.

Ее сердце опять сильно забилось при виде кровати от осознания того, что она находится наедине с этим мужчиной, однако при этом ей удалось изобразить подобие улыбки.

– Господин Тан?

– Мисс Баррингтон. Как я понимаю, вы хотели меня видеть. Не желаете ли сесть? – Его английский оказался безупречен.

– Спасибо. – Она села на стул возле стола, он же опустился на другой, в противоположном от нее углу.

– Вам грозит большая опасность.

Он выжидал с непроницаемым выражением лица.

– Мой отец знает, что вы в Шанхае, и собирается сообщить об этом наместнику.

– А кто проинформировал вашего отца?

– Я... – Она закусила губу. – Поверьте, не нарочно. Я только спросила его о Сунь Ятсене.

– Что именно о докторе Суне?

– Ну... все, я думаю.

– Это случилось после того, как вы увидели меня вчера на рынке?

– Да. Слуга сказал мне, что вы работаете на доктора Суня. Я тогда не знала, что вы революционер.

– Желать свободы своему народу, по-вашему, значит быть революционером? – спросил он сразу ставшим резким голосом.

– Вы имеете в виду свободу для ханьцев. С точки зрения маньчжуров, я думаю, желать им свободы может именно революционер.

– По мнению деспотов и захватчиков, режим которых поддерживает ваш отец, мисс Баррингтон.

Виктории его слова вначале показались обидными, но, подумав немного, она осознала: маньчжуры и в самом деле деспоты и захватчики.

– Моя семья знает Китай только под маньчжурами, – заметила она. – Так же, как и вы.

– Это вовсе не означает, что любая диктатура должна существовать вечно. Они, погубили империю, а значит, утратили доверие Небес. Вы понимаете это?

Виктория знала принципы конфуцианской этики, предполагавшей рассогласованный, но удобный путь, разрешая свободу совести. В приложении к данному случаю непременной обязанностью каждого человека было лояльно поддерживать сложившуюся систему управления своей страной до тех пор, пока она оставалась приемлемой, справедливой и сильной. Если же она переставала соответствовать одному из этих требований, непременной обязанностью каждого становилось свержение правительства и замена его другим – способности править в соответствии с конфуцианскими идеалами. К сожалению, определять, что составляет приемлемое, справедливое и сильное правление, в большей степени должен был сам индивидуум.

– Вам решать, господин Тан, – уклончиво сказала она и встала. – Я пришла сюда, так как подозреваю, что ваше местонахождение раскрыто из-за моей оплошности. Теперь мне надо идти.

– Почему вы думаете, что я позволю вам уйти, мисс Баррингтон?

Виктория вскинула голову со смешанным чувством тревоги и злости.

– Вы легкомысленная молодая женщина, – сказал Тан, – и все потому, что излишне самонадеянны, и потому, что красивы. Вы сказали моим людям, будто ваш отец знает, куда вы пошли. Я этому не верю. Знай он, ни за что не пустил бы вас, а пришел бы сам.

Виктория взглянула на него:

– Если со мной что-то случится, отец найдет меня. И вас. Даже если ему придется камня на камне не оставить от Шанхая. И наместник поможет ему.

– Я уже сказал, вы очень самонадеянны, мисс Баррингтон. Когда, по-вашему, мистер Баррингтон увидится с наместником?

– Во второй половине дня.

– Тогда я должен покинуть Шанхай в ближайшие часы. И как только я окажусь далеко отсюда, как вы думаете, будет ли для меня иметь значение то, что ваш отец, по вашим словам, не оставит от Шанхая камня на камне, обнаружив ваше мертвое тело среди развалин?

Виктория почувствовала, что близка к обмороку. Он говорил столь убедительно, будто о само собой разумеющемся.

– Понимаете, – продолжал Тан, – я не могу позволить вам уйти. Вы знаете, где я остановился. И даже если я скроюсь, вы можете выдать моих товарищей. Поэтому мои люди были бы вне опасности, только если бы вас здесь не было или вы не могли рассказать обо всем здесь увиденном.

Виктория судорожно сглотнула и села на место.

– Скажите, как вы узнали, где меня искать? – спросил Тан.

– Меня... меня привел мой слуга. – Она знала, что выдает Цин Саня, но была слишком напугана, чтобы выкручиваться.

– Тот парень внизу? А откуда он узнал?

– Не имею представления. Я попросила его отвести меня к вам, он, похоже, и сам не знал точно, только приблизительно улицу. Затем к нам пристали ваши головорезы.

Тан улыбнулся,

– Мои телохранители, мисс Баррингтон. Итак, вы сами видите, я не могу вас отпустить. – Он встал и обошел стол. Виктория следила за ним как завороженная. Молодой человек присел на край стола напротив нее, протянул руку и осторожно приподнял шляпу с ее головы. – Вы очень красивы. Когда я был в Англии, то видел много красивых женщин. Но ни одной равной вам.

– Вы были в Англии?

– Конечно. А вы?

– Нет.

Снова улыбка.

– Похоже, вы в большей степени китаянка, чем я – китаец. Позвольте заметить: если уж вы не можете покинуть этот дом, то я вполне могу овладеть вами.

Виктория прижалась спиной к спинке стула.

– Я... Я не выдам вас. Имей я намерения вас выдать, разве пришла бы предупредить об опасности?

Он взял ее за подбородок и повернул лицо сначала вправо, потом влево. Никто прежде не позволял себе обращаться с ней так фамильярно. Она должна была бы, казалось, разозлиться, но не могла. Его прикосновение было вежливым.

– Значит, как вы сейчас сказали, слуга не знал точно, где меня найти, только район. Но когда вы сюда пришли, мои люди по глупости привели вас в этот дом. И здесь вы нашли то, что искали.

– Нет, – заявила она, – я пришла предупредить вас. Именно ради этого.

– Скажите мне, почему вы пошли на столь отчаянный риск, чтобы предупредить человека, которого никогда не знали, всего лишь однажды видели, причем человека, и вы это прекрасно знали, враждебного правительству, которое поддерживает ваша семья, а следовательно, враждебного вам?

Виктория с трудом сглотнула еще раз:

– Мне... мне подумалось, что вы хороший человек. Я не хочу, чтобы вас арестовали и казнили.

Виктория и Тан несколько секунд молча смотрели друг на друга. Затем он сказал:

– Очень европейская точка зрения, мисс Баррингтон. Примите мою признательность. – Он отпустил ее и встал.

– Вы... вы отпустите меня?

– Мои люди не позволят этого сделать. Они тоже рискуют быть арестованными и казненными.

– Я поклянусь.

– На чем? На христианской Библии? Это вряд ли возымеет для них значение.

– Я поклянусь на чем скажете.

Он вновь смотрел на нее несколько секунд.

– Вам придется вступить в нашу тайную организацию – тун, – сказал наконец он.

Виктория облизнула губы. Она мало знала о тунах и триадах; все ее знакомые старались о них не говорить, даже Джеймс Баррингтон. Тем не менее все знали об их существовании, знали о тайных сообществах, ставящих своей целью свержение власти маньчжуров... Фактическая принадлежность к одному из этих обществ сулила захватывающее приключение, кроме того, она будет работать на этого симпатичного ей человека, станет его соратницей.

– Я готова, – с легкостью согласилась она. – Если вы этого хотите.

– Вы уверены? Вас ждет нелегкое дело, мисс Баррингтон, учтите, тун потребует вашу душу.

– А у меня есть выбор?

Он улыбнулся:

– Нет. Но все же вы могли бы предпочесть смерть посвящению.

Она вскинула голову:

– Я вступлю в ваш тун, господин Тан,

– И будете служить доктору Суню до самой смерти?

– Да. Если вам так хочется.

«Удачнее даже и быть не могло», – подумала Виктория. Именно человеку, стоящему перед ней, она собиралась служить. Может, она сошла с ума? Или просто ощутила пульс жизни, сделав неожиданный шаг от беспросветной скуки к полной самоотдаче конкретному делу?

Он вновь задумался ненадолго и спросил:

– Потребуется некоторое время. У вас оно есть?

Виктория взглянула на свои часы. Было еще рано, всего начало одиннадцатого.

– Я должна быть дома к ленчу.

– Ленч, – заметил он, – непременный атрибут великой Англии. Когда у вас время ленча?

– Обычно в два часа.

– Ну, тогда у нас достаточно времени. Возможно, вам не захочется есть после посвящения.

Она задорно тряхнула головой: Тан начинал ее веселить.

– Посмотрим, сэр.

Последний оценивающий взгляд, и он кивнул в знак согласия:

– Попытаюсь организовать это, мисс Баррингтон.

Тан покинул ее и спустился на первый этаж, вероятно, чтобы сделать приготовления. Она поднялась со стула и стала прохаживаться по комнате. Ничего, кроме смены белья, на глаза не попалось.

Виктория пребывала в возбужденном состоянии, но не теряла рассудительности. Он предположил, что церемония посвящения потрясет ее, но она готовилась спокойно воспринять грядущее. Если ее не потрясла сама идея принадлежности к триаде, с какой стати должна беспокоить церемония вступления в нее?

Дверь за ее спиной открылась, и, резко обернувшись, она увидела входящих женщин. Они были старше ее по возрасту, и их лица выглядели серьезно, даже зловеще.

– Ты говоришь по-китайски, женщина Баррингтон? – спросила одна из них на местном шанхайском диалекте.

– Да.

– Раздевайся.

У Виктории перехватило дыхание:

– Зачем?

– Ты вступаешь в триаду, поэтому раздевайся.

– Ты придешь к нам голой, – сказала другая.

Виктория облизала мгновенно пересохшие губы:

– Я приду к вам здесь?

– Внизу.

Виктория попыталась обдумать ситуацию. Внизу находились мужчины. Среди них и господин Тан. Но она согласилась сделать то, что он захочет. Значит, и предстать перед ним обнаженной?

– У нас мало времени, – предупредила первая женщина.

Виктория повернулась к ним спиной и стала раздеваться, складывая одежду на кровать. Женщины бесстрастно наблюдали за ней. Неожиданно для себя она подумала, видели ли эти женщины раньше европейское белье?

Она положила свои трусы поверх остальной одежды, расшнуровав, скинула ботинки, затем скатала чулки. Она слышала собственное дыхание и чувствовала себя почти больной от страха: ее что, собираются изнасиловать все те, внизу? Но отступать было уже поздно.

– Спускайся вниз, – приказала одна из женщин и отворила дверь.

Виктория на миг заколебалась, но все же расправила плечи и вышла в дверь. Она внезапно почувствовала холод, и ей пришлось призвать на помощь все самообладание, чтобы унять дрожь.

Внизу находилось не менее двадцати мужчин, собравшихся перед занавесом, и среди них Тан Личунь и Цин Сань. Она совсем забыла о Цине, ее собственном слуге. У нее перехватило дыхание, когда она увидела, что он тоже обнажен. Впервые перед ней предстал полностью обнаженный китаец, и был он слишком перепуган, чтобы выглядеть хоть немного привлекательным.

И в то же время она, без сомнения, оказалась первой обнаженной белой женщиной для всех присутствующих, за исключением разве что самого Тана.

Позже она разглядела еще четырех обнаженных мужчин рядом с Цин Санем. Похоже, предстояло групповое посвящение.

– Спускайся, – скомандовала одна из женщин.

Виктория пошла по лестнице, подгибая большие пальцы стопы на каждой подступени. Она не могла даже для самой себя уяснить испытываемые в тот момент ощущения. Она смотрела прямо перед собой, стараясь избегать чужих, особенно Цин Саня, взглядов. Девушка чувствовала, что женщины сошли вместе с ней и расположились по бокам. Теперь, поддерживая Викторию за руки, они вывели ее вперед, поставив перед Таном, который ждал ее возле той части комнаты, которую отгораживал занавес.

Ей пришлось взглянуть на него. Тан выглядел роскошно, переодетый в желтое платье, украшенное красными драконами, – поистине маньчжурский принц, которого неумышленно копировал.

Он заглянул ей в лицо:

– Вы готовы?

– Да, – ответила Виктория.

За спиной она услышала шарканье ног и поняла, что Цин Саня тоже ведут на место. Так случилось, что его поставили рядом с ней; их плечи соприкоснулись, и Цин бросил на нее быстрый взгляд, но она не ответила. Она старалась не думать о последствиях.

– Дайте мне ваши руки, – приказал Тан.

Они вытянули правые руки, и он взял их в обе свои ладони.

– Вы клянетесь в вечной преданности Городу Ив, доктору Сунь Ятсену и всему, за что он выступает?

– Я клянусь в вечной преданности Городу Ив, доктору Сунь Янсену и всему, за что он выступает.

То же самое сделала Виктория.

– Вы клянетесь в вечной враждебности к маньчжурам, клянетесь посвятить свою жизнь борьбе за их свержение?

Цин Сань и Виктория повторяли за ним слово в слово, и Виктория начала чувствовать, что ее оскорбили и обманули одновременно. Если ее вынудили обнажиться перед этими людьми только для того, чтобы принять клятву...

Но церемония только начиналась. Занавес раздвинулся, и она взглянула на внутреннюю половину комнаты, где находилось несколько странных предметов и причудливо расставленная мебель, а позади всего этого – алтарь, на котором курились пахучие палочки, стояли всевозможные чаши и от них поднимался странный запах.

Тан прошел к алтарю, повернулся и кивнул первому посвящаемому:

– Начинайте ваше путешествие, – приказал он.

Мужчина медленно пошел вперед, остановился сначала у «Горы ножей», представлявшей собой несколько ножей, составленных в пирамиду, дальше перед «Павильоном красного цветка», затем перед «Кругами неба и земли», где ему пришлось пролезать через бамбуковое кольцо, потом у «Огненного очага», где он вдыхал дым от горящей пахучей бумаги, затем у «Ступных камней» – тут он взобрался на стул и переступил на другой, и, наконец, возле «Моста из двух досок» – по двум тонким доскам между стульями он подошел как раз к алтарю. Сама прогулка напоминала детскую игру и могла показаться забавной, если бы не смертельная серьезность посвящаемого и наблюдавших.

У алтаря к Тану присоединились еще трое облаченных для церемонии людей из триады. Теперь он кивнул следующему посвящаемому. Цин Сань был пятым, а Виктория – последней. Она чувствовала себя дурой, выставленной напоказ самым гадким образом, особенно когда ей пришлось задирать ноги, пролезая через кольцо и забираясь на стулья, выставляя себя на обозрение присутствующих в комнате. Но наконец она стояла у алтаря с пятью другими посвящаемыми.

– Вытяните ваши правые руки ладонью вверх, – приказал Тан.

Они выполнили его команду. Один из помощничков взял с алтаря чашу и поднес ее к посвящаемым. Чаша была пуста, но вот из-за алтаря появился еще один человек, держащий, к ужасу Виктории, петуха на привязи. Петух бил крыльями и бешено вращал глазами при виде людей. Один из помощников поднял петуха над чашей, а другой взял с алтаря нож и одним движением перерезал несчастной птице горло.

Люди вокруг Виктории зашипели, и ей показалось, что она тоже шипит. Кровь умирающего петуха полилась в посудину. Затем труп птицы отбросили в сторону, а Тан подошел к первому из посвящаемых, взял иголку с алтаря, затем руку человека и проколол безымянный палец. Появилась кровь. Тан поднес палец к чаше и выдавил несколько капель в нее. Затем подошла очередь второго человека, затем третьего... Виктория завороженно наблюдала за приближением Тана. Он никому не смотрел в лицо, не посмотрел и на нее, когда взял ее руку и, проколов, надавил на палец.

Чаша была поставлена на алтарь, и в нее опустили кружку, чтобы наполнить смесью из человеческой и петушиной крови. Поверх чаши был положен нож с широким лезвием, а на него поставлена кружка с кровью. Первому мужчине связали за спиной руки и приказали пить. Он смог это делать только перегнувшись через алтарь и опуская свой язык в отвратительную жидкость.

«О Господи», – подумала Виктория. Но больше всего ее беспокоило то, что руки посвящаемого оставались связанными за спиной, когда у его лица держали пахучую палочку и внезапно ее гасили.

– Если я нарушу мою клятву и тайну Города Ив, – сказал он, – то пусть моя жизнь угаснет, как эта палочка.

Вскоре пришла очередь Виктории. Руки были связаны за спиной, она нагнулась над чашей, и, чтобы достать ее, девушке пришлось наклониться всем телом, с отвращением осознавая, что сзади стоят люди. Виктория чуть не упала, но огромным усилием удержалась. Волосы ее свесились ниже подбородка, когда она опустила язык в кружку. Кровь оказалась отвратительной на вкус. Виктория подавилась, и ее чуть не стошнило. Заставив себя проглотить, она выпрямилась, ловя воздух ртом. Она не узнала своего голоса, когда произносила клятву.

Но это была лишь первая клятва. Всего они произнесли тридцать шесть клятв: клятвы о дружбе и ненависти, о верности и предательстве, о жизни и смерти. Наконец им развязали руки и вновь обретенные ими товарищи, окружив новых соратников, предложили стаканчики с теплой рисовой водкой. Комната кружилась перед глазами Виктории, и ей казалось вполне естественным стоять голой среди толпы людей, из которых до этого утра она прежде видела только двоих. И никто не предпринимал ни малейшей попытки прикоснуться к ней с сексуальными намерениями. Но все-таки атмосфера комнаты, казалось, была пропитана сексом.

Тан взял ее за руку.

– Каждая женщина – участница триады – должна принадлежать мужчине, – сказал он. – Выбери, кто из нас станем твоим мужчиной. – Он указал на лестницу. – Можете воспользоваться комнатой наверху.

Виктория поднималась по лестнице впереди Тана. Все в комнате, включая Цин Саня, знали, куда она идет и что там случится. Но Цин Сань принял ту же клятву, что и она.

Сейчас ее изнасилуют. «Нет, – подумала она, – я делаю это добровольно. Потому что хочу принадлежать этим людям, потому что хочу принадлежать этому человеку!»

Она открыла дверь и вошла в спальню. Тан Личунь закрыл за собой дверь. Виктория повернулась к нему.

– Вы все-таки покидаете Шанхай сегодня?

– Я думаю, так будет лучше всего.

– Когда я вновь увижу вас?

– Когда будет можно.

– Вы собираетесь... взять меня и затем просто покинуть, возможно, навсегда?

– Не я беру вас, Виктория, – поправил он ее. – Это – триада. Я же всего лишь ее символ.

Несколько секунд она смотрела на него. Водка все еще немного дурманила ей голову. Она боялась думать о последствиях, гнала от себя эти мысли.

– Вам придется показать мне, что вы хотите от меня, – сказала она.