Текст книги "Последний знаменный"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Глава 10 НЕИСТОВСТВО ИМПЕРАТРИЦЫ

Жунлу и Чжан Цзинь проводили Роберта в вестибюль.

– Как вы не видите, это же безумие, – убеждал их Роберт. – Цыси обманывает себя надеждой, что варвары поверят, будто она не имеет контроля над «боксерами».

– Она права, считая, что в Китае мало войск варваров, – настаивал Жунлу.

– Да поймите, они вызовут столько войск и кораблей, сколько потребуется! – воскликнул Роберт.

– Ее величество окончательно решила закрыть все представительства европейских государств в Пекине, – начал Чжан Цзинь. – Она давно считает их присутствие оскорблением для династии.

– А если они не уйдут добровольно? – Маньчжурский генерал и старый евнух молча переглянулись. – Тогда нам остается только уповать на милость Божью, – заключил Роберт.

– Ты слишком все драматизируешь, – сказал Чжан Цзинь, когда они сели обедать в его доме. – Варвары в свое время поняли, что династия не может нести ответственность за тайпинов. И тогда они выступили на стороне династии, помогли подавить восстание. Почему бы им не сделать это теперь?

– Отец, это было сорок лет назад.

– Что такое сорок лет? Тайпины развернули борьбу одновременно и против варваров, и против маньчжур.

– Перед нами новое поколение. Варвары лучше изучили Китай, чем сорок лет назад. Они лучше познакомились с Цыси. Вы считаете, варвары не ведают о данных наместникам инструкциях не препятствовать «боксерам»? Как они могут не знать, что эти приказы поступили из Пекина? А что думает Юань Шикай по этому поводу?

– Маршал Юань всего лишь провинциальный наместник, – заметил евнух. – Ему не положено иметь собственное мнение.

– Вы подразумеваете, что он тоже против подобной политики?

– Он выполняет приказы. – Чжан Цзинь уставился на зятя. – Что ты намерен делать?

– Я должен все обдумать.

– Тебе следует вернуться в Шанхай и заняться делами Дома Баррингтонов, ее величество разрешила тебе защищать себя.

– Я бы это сделал и без ее разрешения. Но если вы не против, отец, мне бы хотелось остаться в Пекине еще месяца на два. Здесь я могу быть более полезным, чем в Шанхае. Надо только отправить пару писем.

Хелен вошла в кабинет своего мужа Муррея Скотта. Вид у нее был взволнованный. За пятнадцать лет замужества она прекрасно изучила вспыльчивый характер мужа и отлично знала, что он терпеть не может, когда его беспокоят, особенно во время составления проповеди. Муррей, хотя выучился бегло писать по-китайски, однако до сих пор устная речь давалась ему с трудом, и в связи с этим приходилось тщательно подбирать слова проповеди, чтобы; их легче было произносить.

Однако дело, с которым она пришла, казалось ей слишком важным, чтобы ждать, пока он закончит. Муррей поднял голову от стола и хмуро взглянул на жену:

– Что случилось, женщина?

– Принесли почту. Я получила письмо от Роберта.

Муррей Скотт усмехнулся:

– Опять семейные проблемы? Уж не родила ли Твоя сестра очередного полукровку?

Хелен вспыхнула: сколько раз она уже себя ругала за то, что раскрыла ему тайну! Сдержав эмоции, чему отлично научилась за годы замужества, она спокойно объяснила:

– Все гораздо серьезнее. Ты слышал об ихэцюанях?

– Об Обществе кулаков справедливой гармонии? Да, я слышал о них. Это псевдорелигиозная секта с побережья.

– Роберт пишет, что они превратились в довольно влиятельную политическую силу и распространили свою деятельность по всей стране. По его данным, участились нападения на европейцев.

– Боюсь, моя дорогая, европейцы сами накликают на себя беду вызывающим высокомерием.

– Я знаю, – согласилась Хелен. – Но теперь стали нападать и на миссии. Роберт предлагает нам вернуться на побережье. Временно соединиться с семьей, пока все не успокоится.

– Ты меня удивляешь, – заявил Муррей. – Тебе слишком хорошо жилось, и в этом твоя беда. Все эти годы тебе слишком хорошо жилось.

Хелен недоуменно вздернула брови, затем взглянула на голый деревянный пол, стены, единственным украшением которых были богословские брошюры, и свое собственное платье, штопаное-перештопаное десятки раз. Это ей-то слишком хорошо жилось?! Как член семьи она получала долю дохода от Дома Баррингтонов, однако Муррей не позволял ей тратить эти деньги на создание в их доме уюта и комфорта.

– Мы приехали сюда не для того, чтобы нежиться в роскоши, – обычно говорил он. – Мы приехали, чтобы служить Богу. – Теперь он заявил: – Наша миссия самая спокойная, а новообращенные – добрые и работящие люди. Здесь, в верховьях Хуанхэ, мы оградили себя от суеты, царящей на побережье. И вот ты предлагаешь все бросить и бежать только оттого, что твой брат испугался какого-то незначительного религиозного движения язычников?

– Роберт волнуется за нашу безопасность, – отрезала Хелен. Муррей не имел права обвинять кого бы то ни было в самонадеянности. – Он пишет, что «боксеры» появились повсюду и в таком удаленном месте, как наше, мы можем попасть в беду.

– Итак, ты предлагаешь собрать вещи и уехать. А что будет с домом, который мы здесь построили? Что будет с новообращенными? Ты хочешь бросить их на произвол судьбы?

– Новообращенные поедут с нами. А что касается дома... разве у нас все здесь дом?

– Ах, ват как?! Теперь начинаю понимать, – произнес Муррей ледяным тоном. – Я знал, что тебе здесь никогда не нравилось...

– Неправда, Муррей.

– Последние годы ты искала любой предлог, чтобы уехать, – продолжил Муррей, поскольку Хелен молчала. – Наконец-то ты его нашла, и подкинул его твой братец. Признайся честно, Хелен, если я позволю тебе уехать, ты когда-нибудь вернешься?

– Ты позволишь мне уехать?! Мне?!

– Ты ведь надеешься, что позволю, не так ли? Миссия – моя жизнь, здесь – мои люди. Я их не брошу. И я не разрешаю тебе взять их с собой на побережье, – продолжал он в ответ на ее молчание, – где они испортятся. Я здесь находился все эти годы, здесь и останусь.

Хелен несколько секунд смотрела на мужа, затем повернулась и вышла.

Миссия располагалась милях в пяти от ближайшей деревни, но они почти не поддерживали связей с тамошними жителями, так как Муррей всегда считал, что им следует быть настолько самостоятельным, насколько это возможно. Они завели свое маленькое стадо коз, которое давало им молоко, шерсть и даже, в особых случаях, мясо; они собственноручно выращивали кукурузу и зелень; они покупали материал и сами шили себе одежду. Муррей изучил медицину и по мере возможностей лечил легкие заболевания, а в тяжелых случаях китайцы воспринимали смерть как волю Божью.

Муррей был горячо предан своему делу, и Хелен уважала его за это. И любовь и физическое влечение к нему, которые она когда-то испытывала, давно растаяли, вероятно потому, что он никогда не отвечал взаимностью ни на то, ни на другое. Он увидел красивую молодую женщину из именитой семьи, немного поухаживал за ней... и она досталась ему в награду за напористость и явные моральные добродетели.

Отец, припомнила Хелен, с самого начала сомневался в правильности ее выбора. Отцы, как она теперь поняла, зачастую оказываются правы, поскольку, будучи сами мужчинами, более взвешенно могли судить о представителях своего пола, нежели их неопытные дочери. Тем не менее, считала Хелен, их брак мог бы сложиться удачнее, роди она детей. Не было, разумеется, никаких свидетельств того, что она не способна их иметь. Просто не было на то благословения Божьего.

А теперь... теперь уже слишком поздно. И не потому, что в свои тридцать семь лет она слишком стара для материнства – вовсе нет. И не потому, что в свои тридцать семь она уже подурнела, увяла ее красота. Но Муррей обвинил бы ее в греховном падении только за одну мысль об этом. И разве он не прав? В глубине души Хелен осознавала, что она уцепилась за письмо Роберта, сочтя его подходящим поводом, чтобы уехать, чтобы вернуться на побережье, чтобы опять были в ее жизни приемы и смех, модные платья и общительные люди. Миссионерство – призвание, она не находила его в себе.

Все складывалось куда лучше, пока был жив Эпплби. Во многом он оказался столь же тяжелым человеком, как и Муррей. Но она была не женой Эпплби, а исключительно привлекательной женщиной, с которой его свели обстоятельства. Он стремился по мере сил угодить ей и позволял себе немного расслабиться, на время забыть, что он – человек Бога, позволить себе бутылочку вина или немного веселья. Муррей же никогда не забывал о своем предназначении, вел жизнь аскетичную, вовсе не пил.

И тем не менее формально муж не отказал ей в просьбе уехать. Хелен лежала без сна, слушая, как он храпит рядом, и глядя в темноту. Роберт считает, что им следует уехать. И она не совершит никакого преступления, если последует совету своего брата, который так близок к высшим кругам Китая, к вдовствующей императрице. Если по мнению Роберта надо уезжать, будет великой глупостью с ее стороны не послушаться. Вернуться в Шанхай, в Международную концессию, без. Муррея...

– Я решила последовать совету Роберта и побыть в Шанхае до тех пор, пока волнения не улягутся, – сказала она мужу за завтраком в понедельник утром.

Они сидели на веранде дома миссии и смотрели на частокол на склоне холма, за которым паслись козы. Возле самой веранды кудахтали куры, которым дали корм. До них доносился слабый шум просыпающегося поселения. Муррей Скотт любил, чтобы его люди работали и чтобы другие видели, как работает он сам.

– Ты хочешь сказать, что покидаешь меня и миссию, – заметил он.

– Я следую совету Роберта и настоятельно рекомендую тебе сделать то же самое.

– А я тебе уже сказал, что не сделаю.

– Тогда – извини. Но я хочу уехать.

– Но я вправе тебе не разрешить.

– В таком случае ты будешь удерживать меня против воли. Не сомневайся, что моя семья узнает об этом.

– Твоя семья. – Он фыркнул. – Великие Баррингтоны. О, бесспорно, они пришлют армию вызволять тебя. Ладно, если ты хочешь бросить миссию, то уезжай, и будь ты проклята. – Он встал и сошел со ступеней.

Она уезжает! Хелен почти не верилось в реальность происходящего, когда она паковала свои вещи – у нее их было совсем немного – в две сумки. Закончив, она позвала Сан Сю, девушку-новообращенную, которая прислуживала ей.

– Я уезжаю на побережье, – сообщила Хелен девушке. – Ты поедешь со мной?

– О да, мисси. – Глаза Сан Сю засверкали. Она слышала перебранку за столом во время завтрака.

– Я не могу дать тебе ни денег, ни сопровождения, – сказал ей Муррей.

– Уверена, что обойдусь и без того, и без другого, – ответила Хелен. – Я бы только попросила двух мулов не дальше, чем до деревни.

Он фыркнул, но возражать не стал.

Все жители миссии собрались проводить ее в дорогу – за пятнадцать лет она стала частью их жизни. Теперь они знали, что Хелен уезжала, возможно, чтобы более не вернуться. В глазах леди Баррингтон стояли слезы, когда она прощалась с женщинами и детьми, многим из которых помогла родиться. Женщины, не таясь, плакали.

Муррей ждал у ворот. Она остановилась рядом с ним.

– Я вернусь, пообещала она, – если буду тебе нужна.

– Как тебе угодно, – ответил он, его лицо было строгим.

Неужели он ничего не чувствовал по прошествии пятнадцати лет? А она чувствовала? Все произошло так неожиданно, так спонтанно, чтобы она сумела это сразу осознать. Переживания, наверное, придут позже.

Хелен села на своего мула. Одетая в китайские панталоны, она ездила верхом по-мужски. Сан Сю последовала ее примеру. Затем они выехали за ограду в сопровождении единственного молодого человека, который должен был вернуться с животными. Ворота за ними закрылись.

Хелен спускалась с горы к деревне и реке не оглядываясь. Она боялась, что если это сделает, то повернет назад. Но ей больше нечего было отдать ни своему мужу, ни миссии.

Она хорошо знала жителей деревни, так же как и они прекрасно знали, что она – Баррингтон. Хелен выписала старосте расписку на оплату расходов за счет торгового дома на странице из своей записной книжки, тот был счастлив принять ее и разрешил пользоваться сампаном с экипажем до ближайшего города.

– Будьте осторожны, мисси Скотт, – предупредил он. – Ниже по течению неспокойно. Не хотите ли сопровождение?

– Мне не нужно сопровождение, – ответила она ему. Потому что я Хелен Баррингтон. Это она напомнила уже себе. Любой в Китае знал это имя и боялся его. Слишком долго ей пришлось притворяться другим человеком.

Хелен и Сан Сю путешествовали без приключений четыре дня. Однако на каждой ночной стоянке и остановке на обед они слышали рассказы о действиях «боксеров», об убийствах новообращенных, а также о нападении на миссии.

– Варварам сейчас опасно путешествовать, особенно женщине да в одиночку, – предупредил ее староста деревни, которая находилась в двухстах милях от миссии ниже по течению и в сутках до пересечения с Великим каналом. А это означало, что до Пекина или Тяньцзиня осталось не больше недели плавания. В этом месте Хелен и Муррей каждый раз останавливались во время предыдущих плаваний вверх и вниз по реке, а Ван Сунь был чуть ли не их другом.

– Почему бы вам не задержаться здесь до тех пор, пока волнения улягутся?

– Когда это еще будет? – спросила Хелен.

Ван Сунь развел руками:

– Кто может сказать? Но этих людей должны рано или поздно призвать к порядку.

У Хелен не было намерения пережидать, но тем не менее она заколола волосы под своей широкополой китайской шляпой. Цвет кожи ее лица был слишком светлым для китаянки даже при ее нынешнем загаре, но чтобы разглядеть это, следовало подойти довольно близко к ней. Однако на следующее утро экипаж отказался плыть дальше с ней на борту.

– Я не отношусь к варварам, – доказывала она. – Я такая же китаянка, как и любой из вас. Я здесь родилась, и мой отец, и дед родились здесь.

Но они твердо стояли На своем. Никто из людей Ван Суня не хотел рисковать столкнуться с бандой «боксеров», имея на борту белую женщину.

– Вы должны остаться здесь, – настаивал Ван Сунь.

– Продайте мне две лошади, – попросила Хелен. – Я выпишу вам расписку от Дома.

– У меня нет лишних лошадей, – ответил Ван. – Тем более вам слишком опасно путешествовать по бездорожью с единственным слугой.

Хелен поняла, что исчерпала все доводы, во всяком случае пока.

– Тогда позвольте мне послать письмо, – сдалась она.

На это Ван Сунь согласился, и Хелен написала письмо Роберту в Шанхай и Чжан Цзиню в Пекин, указав, где она находится, с просьбой прислать сампан с соответствующей охраной и забрать ее. Она отпустила лодочников, которые изъявили желание передать письма. Теперь осталось только ждать. Прошел один день, другой, третий. Утром четвертого дня появились три переполненных людьми сампана, поднимающиеся по реке; лучи восходящего солнца сверкали на мечах и наконечниках пик.

– Знаменные? – спросила Хелен, стоящая на берегу с Ван Сунем, с трудом веря в удачу.

– «Боксеры», – выдохнул Ван. – Вы должны спрятаться в доме.

Он быстро отвел Сан Сю и Хелен домой и вернулся к пристани встречать непрошенных гостей. Хелен видела в окно, как они горячо спорили и жестикулировали. Все больше и больше «боксеров» выходило на берег, они были вооружены чем попало, только не стрелковым оружием. Однако и в деревне таковое отсутствовало.

Она почувствовала, как напрягаются мышцы живота. Было не похоже, что Ван Сунь побеждает в споре. И вот он повернулся к «боксерам» спиной и торопливо направился по улице к дому, где они укрылись. Сан Сю схватила ее за руку.

– Нам надо бежать, мисси Хелен.

– Бежать? – удивилась Хелен. Она – Хелен Баррингтон – не собирается убегать от толпы неотесанных невежд. Кроме того, их наверняка поймают и приведут назад, и унижение от этого будет непереносимым.

«Боксеры» вступили в деревню, следуя все еще несколько позади Ван Суня. Население деревни безучастно стояло по обеим сторонам улицы, наблюдая за происходящим и не пытаясь вмешаться. Дверь распахнулась.

– Итак? – спросила Хелен. – Что хотят эти люди?

Ван Сунь трясся от ужаса:

– Они хотят вас, госпожа Скотт.

– Меня? Как они узнали, что я здесь?

– Они остановили сампан, госпожа Скотт, и люди с сампана сказали им, что вы здесь. Они завладели вашим письмом к брату. Теперь им нужны вы. Они сказали, что, если я не выдам вас, они сожгут деревню и перебьют всех жителей.

Хелен ушам своим не верила.

– Вы не знаете, что они собираются со мной делать?

Ван Сунь повесил голову:

– Они сожгут нашу деревню.

Хелен нестерпимо хотелось закричать от охватившего ее мозг панического ужаса. Но она – Хелен Баррингтон.

– Тогда задержите их, пока мы выйдем через задний двор.

– Они спалят деревню, – только и повторил Ван Сунь.

– Вы хотя бы можете дать время моей служанке скрыться?

– Они требуют и ее тоже. Она христианка.

Сан Сю, зарыдав, упала на колени.

– Вы... Не знаю, как это назвать, – сказала ему Хелен.

Снаружи слышались крики.

– Они требуют вас немедленно, госпожа Скотт. Вы должны выйти к ним.

Хелен взглянула на жену и дочерей Ван Суня, будто утопающий, хватающийся за соломинку... Но женщины сбились плотной стайкой в дальнем углу комнаты. Хелен расправила плечи и переступила через порог. Она – Хелен Баррингтон.

Написав Хелен и брату о сложившейся обстановке, Роберт также послал письмо Юань Шикаю в надежде узнать его мнение по поводу происходящего в стране. Роберт не сомневался, что Юань может стать самым значительным человеком в Китае, если выберет себе такой жребий. Теперь Роберту оставалось только ждать, наблюдать и ощущать растущее беспокойство, причем не только от сообщений из провинций. На его глазах множилось число «боксеров», прибывающих в Пекин. Многие разбивали лагеря за городской стеной, но большинство вошли в ворота и осели в парках китайского сити. Для капитанов – начальников охраны ворот – не составило бы труда прекратить их доступ в город; вооруженная ножами и пиками чернь никогда не смогла бы штурмом взять Пекин. Однако не было предпринято ни малейших усилий навести порядок, и этот факт не оставлял ни у кого сомнений в том, что знаменные действуют по приказу из Запретного города. Но когда Роберт потребовал объяснения у Чжан Цзиня, в доме которого он, естественно, остановился, старый евнух только поклонился, улыбнулся и ответил:

– Правитель не может идти против воли своего народа, Баррингтон. Или в данном случае – ее народа.

Неприкрытое лицемерие такого заявления было отвратительным, тем более что оно исходило от его тестя.

Усугубил удручающее настроение Роберта ответ Юаня, составленный в самой уклончивой манере, из которого стало ясно, что прославленный воин решил, как и все прочие, сидя на заборе, посмотреть, что произойдет дальше и как поведут себя «боксеры». И, самое главное, понаблюдать за реакцией варваров.

Роберт же прекрасно представлял, что именно сделают и те и другие. Он мог только попытаться предотвратить катастрофу, поэтому пошел в британское представительство и попросил встречи с министром сэром Клодом Макдоналдом. Имя Баррингтона сыграло свою роль, и Роберта вскоре пригласили в просторный кабинет, где его приветствовал довольно тщедушный мужчина с орлиным профилем и густыми широкими усами военного. Роберт знал, что в молодости Макдоналд сделал замечательную военную карьеру, и подозревал, что тот, не сумев смолчать в нужный момент, проявив излишнюю принципиальность, угробил свое будущее полководца. Министр жестом предложил Роберту садиться, с интересом разглядывая его китайский костюм.

– Не имел удовольствия познакомиться с вами раньше, Баррингтон, – заметил он. – Однако, разумеется, много слышал о вас. Чем могу помочь?

– Мне? Ничем, ваше превосходительство, – ответил Роберт. – Я пришел помочь вам. Мне хотелось бы поговорить об ихэцюанях.

– Ах, о «боксерах». Да, они начинают по-настоящему досаждать. Боюсь, ее величество должна предпринять решительные шаги. Инцидент с бельгийцами – вопиющий случай.

– Вы знаете, что с тех пор имели место и другие инциденты, в которых пострадали и подданные Великобритании?

Макдоналд кивнул:

– Да. Я заявил официальный протест Цзунлиямэнь.

– Сэр Клод, – откровенно сказал Роберт, – за пределами города разбили лагеря десятки тысяч «боксеров». Господи, да в самом городе их насчитывается около двадцати тысяч. Зачем, как вы думаете, они здесь?

– Послушайте, Баррингтон. Вы не к месту упоминаете Бога. У меня нет ни малейшего понятия, зачем они здесь. Разве что, как мне кажется, они собираются передать какую-то петицию Трону Небес.

– Сэр Клод, они здесь для того, чтобы выполнить задачу, которую и не скрывают, – изгнать из Китая всех варваров до единого. И начать они намерены с персонала представительств.

Макдоналд нахмурился:

– Не могу поверить в это. Мы же аккредитованы нашими суверенными правительствами и находимся под защитой международного права.

– Вы полагаете, что «боксеров» интересует какое-то международное право, если они вообще слышали о чем-то подобном? – почти прокричал Роберт.

– В Цзунлиямэнь правильно понимают ситуацию.

– В Цзунлиямэнь делают то, что приказывает вдовствующая императрица. А в данном конкретном случае им сказано, чтобы события развивались своим чередом.

Макдоналд задумчиво подергал себя за ус.

– Мне кажется, вы напрасно паникуете. Но, тем не менее, какую линию поведения вы можете порекомендовать?

– Я советую собрать вещи и уехать на побережье, где вы будете находиться под защитой своих войск.

– Покинуть свой пост? Этого я никогда не сделаю. Друг мой, разве вы не представляете, что нам потребовалось около сорока лет войн и переговоров, прежде чем мы отстояли свое право открыть представительство в Пекине? Мы не можем уступить по такому принципиальному пункту.

– Тогда хотя бы отправьте из Пекина своих женщин и детей. – Роберт почти умолял.

– Сомневаюсь, согласятся ли они. Ведь отправив их, мы покажем, что озабочены ситуацией.

– А разве вы ею не озабочены? – спросил Роберт в отчаянии.

– Озабочены поведением толпы? Дорогой мой, я даже не хочу вспоминать, сколько раз британские посольства и представительства подвергались нападению толпы. И не думайте, что я отношусь к этому недостаточно серьезно. На побережье послан запрос на дополнительную охрану. Семьдесят пять человек уже в пути.

– Семьдесят пять человек, – повторил Роберт. – Как я уже сказал, в городе двадцать тысяч «боксеров» и в десять раз больше между Пекином и Тяньцзинем.

– Не забывайте: семьдесят пять английских солдат, господин Баррингтон. И такое же число военнослужащих других европейских государств для остальных представительств. Заверяю вас, сэр, чернь может делать, что захочет, но это – британская территория, и она останется таковой волею небес.

Роберт никак не мог решить, то ли Макдоналд просто дурак, то ли потенциальный герой. Вероятно, характерные черты этих двух явлении тесно переплетаются. К несчастью, Макдоналд рисковал не только собственной жизнью. Однако озабоченность Роберта по поводу угрозы, нависшей над персоналом представительств и их семей, уступила место другим проблемам, когда он вернулся в дом Чжан Цзиня и нашел евнуха крайне смущенным.

– Случилась беда в верховьях Хуанхэ, – сообщил хозяин дома. – И еще прибыло вот это послание.

Роберт прочитал письмо, холодными пальцами обхватив затылок. Оно было от Хелен и адресовано Чжан Цзиню. Она просила о помощи, поскольку ей пришлось задержаться в деревне, расположенной милях в пятидесяти вверх по реке от пересечения с Великим каналом. Хелен также сообщала, что отправила письмо и Роберту... Он взглянул на Чжан Цзиня. Судя по дате, письмо было написано десять дней назад.

– Сампан остановили «боксеры» и обыскали людей. Они обнаружили письмо твоей сестры к тебе и продолжили путь вверх по реке. Это письмо для Виктории, адресованное мне, было пропущено.

– Мне нужно пятьдесят человек, вооруженных винтовками. И немедленно. Я отправляюсь через час.

– Роберт, теперь ты уже ничем не поможешь. Слишком поздно. Что случилось, то случилось.

– Откуда вы знаете? Что бы ни случилось с моей сестрой, я намерен отомстить за нее.

– Роберт... ее величество будет крайне недовольна.

– Ее величество дала мне карт-бланш на самооборону. Включая и членов моей семьи. Идите к Жунлу и скажите, что мне нужны люди, или я сам подберу себе столько, сколько нужно.

Роберт не знал, обращался ли Жунлу к Цыси, прежде чем выделить ему солдат для сопровождения, однако вскоре прибыл отряд, именно такой численностью, как он просил, а Чжан Цзинь телеграфировал вперед по пути их следования, чтобы было подготовлено два паровых полубаркаса у пересечения Хуанхэ и Великого канала. Роберт взял с собой также Чжоу Лидина и шестерых слуг, которые прибыли с ним. На этих людей он мог полностью положиться.

Отряд достиг пересечения реки и канала спустя четыре дня после получения письма Хелен, Роберт сам вел сампаны со своими людьми. Даже за столь короткий переход он увидел слишком много свидетельств того, что «боксеры», похоже, взяли под контроль всю страну. За пределами Пекина они передвигались группами по сто – двести человек и не были расположены беспокоить пятьдесят хорошо вооруженных знаменных, а Роберт, в свою очередь, был доволен тем, что его люди проявляют готовность драться, если представится случай.

Полубаркасы уже ждали их в условленном месте. Быстро поднявшись вверх по реке, на следующее утро они достигли дотла сожженной деревни. Сердце Роберта упало, когда их суда ткнулись носами в берег в том месте, где когда-то был причал. Никаких признаков людей. От домов остались лишь горы обуглившегося дерева, и только полуголодные одичавшие собаки терлись о развалины.

Роберт выслал поисковые группы, одна из которых вернулась перед самыми сумерками с женщиной, обнаруженной в лесу за деревней. Женщина выглядела оголодавшей, как местные собаки, и напуганной. Ее накормили и дали выпить рисовой водки, после чего она несколько успокоилась.

– Что здесь произошло? – задал вопрос Роберт. – Где христиане?

– Нет, нет, – запротестовала женщина. – Здесь нет христиан. Кроме белой женщины и ее служанки. Но «боксеры» наказали нас за то, что мы дали приют христианам.

– Скажи мне, что случилось с христианскими женщинами? – попросил Роберт.

Женщина закатила глаза, и ей дали еще самую малость водки.

– Белая женщина находилась в доме нашего старосты Ван Суня, когда приплыли «боксеры», – начала она рассказ. – С ней была служанка. Когда «боксеры» потребовали от Ван Суня выдать белую женщину, угрожая спалить деревню, он пошел домой и поговорил с ней. Я не знаю, о чем они говорили, но через несколько минут женщина вышла из дома и подошла к «боксерам».

– Она вышла к ним? – изумился Сэньчолинь, капитан знаменных.

«Но это же была Хелен. Хелен Баррингтон», – подумал Роберт.

– Служанка вышла вместе с ней? – спросил он. Робертом овладела такая душевная мука, что он должен был что-то спросить, чтобы не сойти с ума.

– Нет, она была одна. Я стояла рядом и все слышала. Женщина подошла к «боксерам» и спросила, что они хотят от нее. Они ответили криками: «Смерть христианам и варварам». А она в ответ: «Я не варвар. Я родилась здесь». – «Но ты христианка, – закричали они. – Ты должна умереть». – «Я – Хелен Баррингтон, – безбоязненно сказала она. – Я – Хелен Баррингтон. Если вы причините мне вред, вам придется воевать с Домом Баррингтонов».

Женщина остановилась перевести дух. Роберт ждал, не смея предположить, что услышит дальше.

– Они уставились на нее, – продолжила женщина. – А она повернулась к ним спиной и направилась к дому. И тут один из «боксеров» сбил с ее головы шляпу, и ее волосы рассыпались по плечам. Они были как золото, высыпавшееся из мешка. «Боксер» схватил ее за волосы и швырнул на землю. Мигом подоспели остальные. Они сорвали с нее одежду и стали таскать вокруг деревни за волосы, смеясь и обзывая варварской свиньей.

– Они ее насиловали? – низким от волнения голосом спросил Роберт.

– Когда «боксеры» протащили ее за волосы вокруг деревни несколько раз и она покрылась пылью и кровью, то они взгромоздились на нее. Затем достали ножи и начали ее резать. Они отрезали ее груди, пальцы на руках и ногах, выдавили глаза и вырезали язык.

– Но она, вероятно, была уже мертва, – предположил Сэньчолинь.

– Я думаю, она была мертва, когда они закончили, – поправила его женщина. – Но не тогда, когда начали. Тем не менее, – добавила она, – когда они закончили, то отрезали ей голову.

– Кто-нибудь пытался ее спасти?

– Мужчины были слишком напуганы, ваше превосходительство.

– И все равно они спалили вашу деревню.

– Они увели с собой молодых людей, изнасиловали девушек и подожгли деревню.

– Что случилось со служанкой? – спросил Сэньчолинь.

– Они обошлись с ней так же, как и с женщиной варваров. «Боксеры» взяли с собой обе головы, – сказала жительница бывшей деревни.

– А что староста, этот, как его, Ван Сунь? Он скрылся?

– Они кастрировали его, а потом и ему тоже отрезали голову.

– Чего он более чем заслуживает, – сурово вынес приговор Сэньчолинь.

– Как давно все это произошло? – спросил Роберт.

– Много дней назад, ваше превосходительство.

– Мы будем их преследовать, Баррингтон? – задал вопрос Сэньчолинь.

Роберт сделал такой глубокий вдох, что ему показалось: легкие вот-вот разорвутся. Как ему хотелось пуститься за ними в погоню, посвятить остаток жизни преследованию мерзавцев, охоте на них, уничтожению их одного имени. И его по-прежнему ждало очень много важных дел.

– Мы пойдем дальше вверх по реке, – сказал он.

Они поднялись до миссии Скотта; здесь не было никаких следов «боксеров». Муррей Скотт выслушал то, что Роберт вынужден был ему рассказать, равнодушно.

– Она собралась ехать, – сказал он, когда Роберт закончил рассказ, – потому что ты посоветовал ей это сделать. Я ее предупредил: это безумие.

– Твою жену убили самым ужасным образом, – сказал Роберт. – И ты ничего не чувствуешь в связи с этим?

Скотт пожал плечами.

– Я предупреждал ее, советовал не делать этого, – повторил он. – Но она все равно собралась ехать.

– У нас еще есть здесь дела, Баррингтон? – спросил Сэньчолинь.

– Нет, – ответил Роберт.

Роберт вернулся в Пекин в конце последней недели июня и увидел, что в его отсутствие обстановка еще более обострилась. Подкрепление для охраны представительств – четыреста восемьдесят пять солдат и офицеров из разных государств: британцы, американцы, японцы, французы, бельгийцы – прибыло благополучно, однако сразу после этого «боксеры» не только разобрали железнодорожное полотно, по которому они приехали из Тяньцзиня, но и перерезали телеграфную линию, связывавшую столицу с побережьем.

Молодому Баррингтону сообщили, что был обнародован императорский указ, осуждающий действия «боксеров», однако генерал Нием по-прежнему не предпринимал никаких попыток разгромить их отряды или хотя бы пресечь продолжающиеся нападения на варваров и новообращенных христиан, встреченных на улице; убиты были уже десятки человек и среди них – немецкий министр и еще несколько европейцев, в том числе одна женщина, которую, как и Хелен, зверски замучили.