Текст книги "Последний знаменный"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Роберт выпрыгнул из постели, натянул одежду и взлетел на мостик. Стало еще холодней, а ночь, казалось, рассыпалась калейдоскопом сверкающих огней и грохотом пальбы стреляющих во всех направлениях пулеметов и взлетающих в небо сигнальных ракет.

– Они пытаются пробить плавучие боны, сэр, – выпалил капитан третьего ранга Сун.

Роберт поднял подзорную трубу, но ничего не смог разглядеть в темноте за пределами освещаемого сигнальными ракетами пространства.

– Торпедные катера, – пробормотал Дин, присоединяясь к ним. – Если они пройдут...

Роберт понял, что тот имел в виду. Бухта Вэйхайвэй была длиной шесть и шириной четыре мили, при этом глубины имела небольшие, с частыми мелями, и здесь не нашлось бы пространства для маневра линкора.

– Мы должны выйти в море. – Роберт почти умолял.

– Давайте посмотрим сначала, смогут ли они пройти. Давайте... – Один за другим прогремели несколько взрывов. Японские торпедные катера миновали боны и пускали свои смертоносные стальные рыбины во всех направлениях.

– Капитан третьего ранга Сун! – скомандовал Роберт. – Максимально поднимите пары и затем выбирайте якорь.

– Слушаю, сэр. – Сун побежал к лестнице и возле нее застыл, выбросив руку в сторону. В темноте показался силуэт двухтрубного японского торпедного катера.

– Огонь! – закричал Роберт. – Немедленно, из всего, что у нас есть.

Пушки Гочкисса и пулеметы изрыгнули пламя и свинец, но им не хватило мощи остановить японский катер, который, подойдя на дистанцию триста ярдов, резко ушел в сторону порта. Роберт уставился на катер, и сердце его ухнуло. Катер был подбит, на носу разгорался пожар, но торпеды он успел-таки выпустить. Баррингтон поймал себя на том, что считает секунды. На шестой секунде с кормы послышался мощный глухой удар, и в небо поднялся высокий столб воды.

Линкор только вздрогнул, будто в море встретил очень сильную волну. Но никакая волна не смогла бы пробить его корпус.

– Рожками играть команду задраить переборки, – приказал Суну Роберт, удовлетворенный уверенным звучанием собственного голоса. Затем он спустился навстречу поднимающемуся начальнику машинного отделения Макинтошу.

– Машинное отделение по левому борту затапливает, сэр, – доложил Шотландец. – Вода поступает с кормы.

– У вас хватит пару для двигателя по правому борту?

– Пока да, сэр. Но переборки дали течь.

– Максимально поднимите пары и ждите приказов.

Роберт вернулся на мостик, где его ждал Дин.

Слушая его доклад, адмирал тянул себя за усы.

– Телеграфируйте, капитан. Мы атакуем эти канонерские лодки.

Роберту стало не по себе.

– Должен сказать вам, сэр, нашему кораблю жить осталось десять минут.

Дин уставился на него:

– Тогда что ты предлагаешь?

– Пока есть пар, выброситься на берег. В этом случае мы сможем хотя бы использовать свои орудия.

Дин не решался отдать подобное приказание. Подошел к поручню, посмотрел на рвущуюся взрывами ночь; линкор начинал крениться.

– Хорошо, капитан Баррингтон, – сказал адмирал. – Используйте все средства для спасения корабля. – Он повернулся к своему другу и протянул руку. – Боюсь, мы провели последний бой вместе, Роберт.

Глава 8 СТО ДНЕЙ

– Флот разгромлен, ваше величество, – докладывал Чжан Цзинь. – Линкор «Дин Юань» превращен в ржавеющие обломки, разоружаемые японцами после захвата Вэйхайвэй.

– У нас было два линкора, – холодно заметила Цыси. Все ее существо, чувствовалось, переполнял такой гнев, что дамы, стоящие как всегда за ее спиной во время рисования на берегу Орнаментальных Вод, дрожа, жались друг к другу.

– Линкор «Цянь Юань» попал в руки японцев после сдачи порта, ваше величество.

– Я никогда раньше не слышала, чтобы линкоры сдавались.

– Были израсходованы все боеприпасы, ваше величество.

– Мы стали жертвами вероломства и предательства. Вызовите адмирала Дина в Пекин. Я сниму с него голову.

– Адмирал Дин мертв, ваше величество. Он покончил с собой после сдачи флота, как и все старшие офицеры.

Цыси пронзила его быстрым тревожным взглядом:

– Все?

– Все за исключением коммодора Баррингтона, ваше величество.

– Ха! – Сообщение ее явно успокоило. – Он предпочел позор!

– Лишать себя жизни противоречит традициям христианства, ваше величество.

– Не по-христиански, – пробормотала Цыси. – Война идет плохо для нас.

– Боюсь, она проиграна, ваше величество. Ли Хунчжан сказал, что необходимо искать мира, пока японцы не завоевали Маньчжурию и не вышли к Великой стене.

– Никогда, – заявила Цыси. – Искать мира с японцами? Я не позволю! Это будет означать конец нашего господства в Азии.

Чжан Цзинь прочистил горло. Не опасайся он смертельно своей госпожи, непременно напомнил бы ей, что китайское господство в Азии было утрачено еще во время англо-французского вторжения тридцать пять лет назад. Вместо этого он заметил:

– Император уже направил послов обговорить условия с японцами, ваше величество.

– Без согласования со мной?

Чжан Цзинь с тревогой наблюдал слишком памятные ему признаки ярости, проявляющиеся на лице императрицы: расширившиеся глаза, проступившие на лбу вены, подергивающиеся пальцы рук. С момента отставки она еще ни разу не теряла самообладания. Вообще-то ее ярости он боялся куда меньше, чем того, как бы от переизбытка эмоций с ней не случилось удара.

Внезапно Цыси обернулась к своим дамам, которые в страхе попятились.

–Ты! – указала она на одну из них. – И ты! Подойдите!

Две молодые женщины подошли и встали перед ней, заметно дрожа.

– Теперь ты, – приказала Цыси. – Ударь ее по лицу! – Девушка вытаращила глаза. – Ты что, не слышишь меня? – удивилась императрица. – Бей ее по лицу!

Девушка облизнула губы, глубоко вдохнула, затем приложилась открытой ладонью к щеке своей подруги. Вторая девушка пошатнулась и издала приглушенный вскрик боли и страха.

– Ты можешь ударить сильнее? – грозно спросила Цыси. Она указала на вторую девушку. – Бей ее в ответ. Со всей силы!

Вторая девушка мгновение колебалась, затем ответила пощечиной такой силы, что она сама и ее жертва отшатнулись в сторону.

– Еще! – приказала Цыси. – Бейте друг друга по лицу, бейте!

Девушки подчинились, слева и справа нанося удары по щекам друг друга. Они начали задыхаться, пот и слезы текли по щекам, смывая грим, замысловатые прически растрепались, и волосы сползли им на уши. Вскоре они разбили друг другу губы, и кровь смешалась с потом, слезами и гримом. Другие женщины жались в ужасе за спиной императрицы. Чжан Цзинь изо всех сил изображал безмятежность. Девушки уже едва могли двигать руками от изнеможения. Они, громко рыдали.

– О! Убирайтесь обе, – буркнула Цыси, возвращаясь к мольберту. – На вас страшно смотреть. Где молодой Баррингтон? – спросила она низким голосом.

– Он вернулся в родительский дом в Шанхае, ваше величество.

– Ты хочешь сказать, он покинул свой пост?

– Военно-морского флота больше нет, ваше величество. Все, кто выжил, разошлись по домам.

– Все они дезертиры. Я сниму с них головы. Отправьте послание в Шанхай и прикажите молодому Баррингтону прибыть в Пекин.

Чжан Цзинь опешил:

– Вы намерены казнить молодого Баррингтона, ваше величество?

– Что я намерена сделать, тебя не касается, мошенник! – закричала Цыси. – Пошлите немедленно за молодым Баррингтоном!

– Чудесный мальчик, – произнесла Чжан Су, держа младенца на руках. – Как его звать?

– Мартин, – ответила Виктория. – Так звали моего дедушку.

– Не родного дедушку, – заметила Люси холодно. Если она постепенно примирялась с существованием этого внука, которого почти усыновили, то по-прежнему не могла простить Виктории то, «что она сделала с семьей», вернувшись домой до того, как избавилась от младенца. То, что японцы сорвали все их планы, или то, что Виктория проявила исключительное мужество при родах, спасла и ребенка и себя, она в расчет не брала. Ее даже не успокаивала придуманная Викторией для знакомых история о сиротке, которого она якобы спасла, приняв из рук умирающей матери во время погрома в Порт-Артуре, о котором ходило более чем достаточно слухов.

Что же касается заботы о своей невестке Джоанне, которая по-прежнему находилась в состоянии затяжного нервного срыва...

– Его зовут Мартин, – повторила Виктория с тем упрямством, с которым только начала знакомиться мать... и не просто знакомиться – бояться. – Хорошенько заботься о нем, Су.

– О да, пообещала Су. – Я буду присматривать за ним, как за собственным ребенком.

Присутствие невестки причиняло Люси неудобства. Но позже она почувствовала то же самое с приездом Роберта. С ним прибыли слуги – мужчины и женщины, с которыми, она не сомневалась, он спал в зависимости от настроения. Он стал более циничным, чем кто-либо из его предков – потому что родители разрешили ему жениться на китаянке. Ей невыносима была даже мысль об этом. А что делать с Викторией, которая теперь, когда перестала кормить ребенка, возможно, будет готова прыгнуть в постель к любому поманившему ее китайцу? Эти вопросы ей очень хотелось обсудить с мужем. Но Джеймс был слишком занятым человеком, он старался вникнуть в суть сообщений о войне и по слухам, доходящим из Пекина, пытался определить содержание Симоносекского договора.

– Условия совершенно потрясающие, – сказал он своим сыновьям, – Китай обязуется признать независимость Кореи, а по сути, принять гегемонию там японцев и в дополнение уступить им Формозу, Пескадорские острова и Ляодунский полуостров. То есть японцы устанавливают контроль над заливом Чжили и, таким образом, над морскими подходами к Пекину, а также получают огромный плацдарм, с которого смогут проводить операции на континенте, как и когда сочтут необходимым. И все это сверх контрибуции в триста миллионов таэлей серебра. В свете этого условия Германии, предъявленные Франции двадцать пять лет назад, кажутся просто подарком.

– Мы сможем выжить? – спросил Адриан. Адриану Баррингтону исполнилось двадцать восемь лет, Джеймс был бы счастлив признать, что его мальчик доказал свою способность руководить торговым домом. Однако он до сих пор не женился, по-прежнему курил опиум в уединении своего дома и пребывал в состоянии мрачной депрессии, без сомнения, вызванном наркотиками.

Джеймс всегда старался одинаково любить всех своих детей, но не мог скрыть особую радость от того, что Роберт вернулся. Если бы он мог остаться...

– Каковы твои планы? – спросил он сына, когда они вдвоем сели на веранде, глядя на реку и корабли, многие из которых ходили под флагами Дома Баррингтонов.

– Я приехал только устроить Су в безопасное место, – ответил Роберт. – Сам же собираюсь вернуться в Пекин узнать, что еще на уме у людей Цзунлия. Теперь, когда Дин и его старшие офицеры мертвы, я считаю себя командующим китайским военным флотом.

– Которого уже нет.

Роберт вздохнул:

– Мне следовало умереть с Дином?

– Это бессмысленный жест. Он в любом случае лишился бы головы.

– То было бы преступлением. Он воевал превосходно. Но мы ощущали недостаток во всем, чтобы сражаться успешно.

– Таков китайский путь. Я не очень-то уверен и по поводу твоей головы, Роберт. Быть может, тебе лучше покинуть Китай.

– Бежать? А как же Су и мальчик?

– Бери их с собой.

– И оставить вас расплачиваться за мое преступление? Не говоря уже о Чжан Цзине и его семье.

– Что ж, тогда поживи дома, пока дым уляжется.

Шанхай оставался оазисом стабильности в меняющемся мире. Здесь не праздновали свой триумф японцы, не стреляли пушки, не гибли люди. А если и гибли, то не больше, чем обычно, во всяком случае и к их числу никогда не относились Баррингтоны.

У Роберта даже проснулась прежняя привязанность к Су, поскольку она посвежела и похорошела в атмосфере изысканной, спокойной жизни поместья Баррингтонов и явно полюбила малыша, которого таким необычным образом приобрела. Она и Виктория проводили дни напролет с ребенком, суетясь над ним, меняя пеленки, разговаривая с младенцем... Вероятно, самым трогательным во всей ситуации была дружба, вспыхнувшая между двумя женщинами, Чжан Су и Викторией.

Разумеется, среди знакомых не прекращались самые нелепые сплетни. Однако Роберт считал, что его мать излишне драматизирует ситуацию. Его предок, Роберт Баррингтон, первым нарушил все правила и своим пиратством, и последующим принятием китайского гражданства в маньчжурском государстве. Потомки его ничего не могли сделать, чтобы изменить положение, когда настоящей сенсацией в Шанхае стало бы отсутствие сплетен о Баррингтонах. А если когда-нибудь их заставили покинуть Китай, возник бы настоящий кризис.

Он был полон решимости не допустить этого. Поэтому предпочел пересидеть период неразберихи на севере. Но он не мог просто скрываться. Роберт написал письма Ли Хучжану и Чжан Цзиню, объявив о своей готовности служить и ожидании распоряжений. Уже отправив письма, он получил послание от Чжан Цзиня с вызовом в Пекин.

– Как ты думаешь, что бы это значило? – спросил Роберт отца.

Джеймс перечитал письмо.

– Это от Чжан Цзиня, но он писал по поручению вдовствующей императрицы. Она официально в отставке. Так что, я полагаю, это не вызов для допроса о причинах ваших военных неудач. Здесь личный вопрос.

– Мне отказаться?

– Думаю, так поступать неразумно, Роберт. Если ты все-таки собираешься в Пекин, хорошо бы увидеться с ней. Я не допускаю, чтобы она добровольно ушла со сцены. Это не в ее характере. Ты оставишь у нас Су и мальчика? Им было бы безопаснее здесь.

Но Су отказалась остаться в Шанхае.

– Ты мой муж и едешь повидаться с моим отцом, – заметила она.

– А мальчик?

– Он мой сын, Роберт.

Роберт взглянул на Викторию. Но она всегда знала, что этот момент рано или поздно придет.

– Можно я буду его навещать? – только и спросила она.

– Конечно, – заверила ее Су. – Я буду писать и рассказывать тебе о нем.

Они отправились в путь по Великому каналу, который Роберт счел наиболее безопасным, несмотря на мирный договор, подписанный в Симоносеки. Как оказалось позже, он ошибся. На третий день после выхода из Чжэцзяна они пришвартовались на ночь неподалеку от маленького городка, где канал соединялся с Янцзы. Роберт отправился на берег, как обычно пройтись перед сном. Су предпочитала не сопровождать его, поэтому он взял с собой своего доверенного слугу Чжоу Лидина.

Мужчины не торопясь шли в сторону городка, когда их внимание привлекла группа молодых людей, занимавшихся гимнастическими упражнениями в поле у городской стены. Выстроившись в шеренгу, они по команде старшего проделывали серию упражнений: выбрасывали ногу вперед и резко ударяли ею о землю, затем вращали другой ногой вокруг тела и перемещали ее вперед, при этом тело оставалось прямым, после этого они выбрасывали руки вперед и попеременно сжимали кулаки, издавая при этом воинственный клич.

– Их называют ихэцюани. Общество кулаков справедливой гармонии, – объяснил капитан охраны у ворот. – Они ставят своей целью отомстить японцам за наше поражение.

– Ну что ж, они пригодятся, если речь пойдет о новой схватке, – заметил Роберт.

– Слишком уж от них много беспокойства, – пожаловался капитан. – Эти юнцы считают: чтобы разгромить японцев, прежде необходимо искоренить все элементы китайского общества, которые ослабляют нацию, и вернуться к нетронутой чистоте прошлого.

– Когда это Китай был нетронуто чист? – усмехнулся Чжоу Лидин.

– Кулаки справедливой гармонии заявляют, что ослабил Китай приход иностранных дьяволов. По их словам, первый долг китайцев – изгнание варваров. – Он запнулся, вспомнив, с кем разговаривает, хотя Роберт и носил китайскую одежду.

Роберта рассказ капитана не очень-то и тронул. Всю свою жизнь он знал о пресловутых группах фанатиков, требующих изгнания длинноносых, волосатых варваров, которых теперь называли заморские дьяволы. Фанатики появлялись и исчезали. Он не считал, что эти молодые люди, похожие на боксеров во время тренировки, чем-либо опаснее предшественников.

Однако когда они подошли к воротам, один из молодых людей взглянул на Роберта и по его белой коже и высокому росту признал европейца.

– Смотрите! – закричал он, указывая пальцем. – Заморский дьявол среди нас.

– Шпионит! – добавил кто-то.

– Смерть заморским дьяволам! – взвизгнул третий.

Упражнения тут же прекратились, и вся группа, численностью около сорока человек, злобно уставились на Роберта и Чжоу Лидина. Они, ко всему прочему, были вооружены, и некоторые подняли с земли длинные палки с привязанными на концах ножами и серпами.

– Вы должны уйти, хозяин, – тревожно попросил Чжоу.

– По-твоему, я должен бежать от этих невежд? – Роберт уже набегался за последние месяцы. – Вы бы разогнали этих людей, капитан, прежде чем кто-нибудь пострадает.

Молодые люди топали ногами и размахивали оружием, явно заводя себя.

– Ваш слуга прав. Вам следует уйти, – пробормотал капитан.

– Значит, вы отказываетесь устанавливать законный порядок?

– Боюсь, что так, Баррингтон. Я не думаю, что мои люди решатся по ним стрелять. Большинство имеет родственников среди них.

– Будь я проклят, если побегу от банды головорезов, – заявил ему Роберт. – Если ваши люди не будут защищать нас, дадут ли они нам самим защищать себя?

– Думаю, что дадут.

– Позаботьтесь хотя бы об этом, – потребовал Роберт и выступил вперед. – Будь рядом, Чжоу.

Группа беснующихся молодчиков была очень близко. Роберт двинулся к ней.

– Смерть заморским дьяволам! – закричали в толпе.

– Вы глупые юнцы, – сказал им Роберт. – И все закончите в тюрьме. А теперь убирайтесь по домам.

«Боксеры» уставились на него в изумлении. По– видимому, никто еще не осмеливался так с ними обращаться. Но тут один из них издал вопль и бросился на Роберта с самодельной пикой наперевес. Баррингтон ни мгновения не колебался. Из-под халата он выхватил свой револьвер системы «Кольт», прицелился и выстрелил нападавшему в ногу. Тот упал и перекатился через голову, пронзительно крича от боли; пика выпала из рук.

Стоявшие за ним соратники опешили.

– Доставай пистолет, Чжоу, – едва слышно скомандовал Роберт, затем громко обратился к притихшим ихэцюаням: – Кто еще приблизится ко мне – будет мертв. Отнесите своего друга к врачу. И покончим с этим.

Молодые люди некоторое время пребывали в замешательстве, затем один, похоже, самый отчаянный, опять закричал:

– Смерть заморским дьяволам!

И бросился вперед в сопровождении нескольких друзей.

– Стреляй, Чжоу! – воскликнул Роберт и выстрелил сам. Прозвучало шесть выстрелов, и пятеро нападавших упали на землю всего в нескольких футах от них. Двое были убиты, остальные корчились в пыли, истекая кровью.

За спиной Роберта Солдаты охраны переговаривались и переминались с ноги на ногу. Они знали, что Роберт был коммодором флота и считался своим при дворе. Но, как сказал капитан, у солдат были друзья и родственники среди ихэцюаней.

– Именем небес, вернитесь на свой корабль, – попросил капитан. – Вы же не сможете убить их всех.

– Я думаю, он прав, хозяин, – произнес Чжоу. – Скоро у нас кончатся патроны.

Делать нечего, понял Роберт. Он и Чжоу стали пятиться по тропе, оставаясь лицом к лицу с враждебной группой. Толпа последовала за ними, крича и ругаясь. Но, не имея огнестрельного оружия, они не отважились напасть вновь.

На сампане экипаж, услышав стрельбу, вооружился винтовками, женщины в страхе сгрудились под центральным навесом.

– Отчаливаем, Шан, – приказал Роберт капитану, как только они ступили на борт. – Нам придется поискать другое место для ночевки.

– Роберт! – Чжан Цзинь обнял зятя. – Сколько лет, сколько зим! А это мой внук? – Он начал рассматривать Мартина на руках Су. Подошла У Лай, жаждущая подержать ребенка.

Чжан Цзинь взял Роберта за руку и отвел в сторону.

– Грустные времена настали.

– Я бы сказал, оглядываться через плечо – напрасная трата времени, – заметил Роберт. – Сейчас пришла пора позаботиться о будущем.

– Согласен. Но как? Ее величество вдовствующая императрица взбешена нашим поражением. Да еще от японцев! Она считает, что, если бы ей удалось сохранить власть, такой катастрофы не случилось.

– Хотелось бы верить, – заметил Роберт. – Но не верится.

– В нынешней обстановке император ведет себя неразумно. Он окружает себя учеными и профессорами, когда ему бы лучше проводить время с генералами, с людьми вроде тебя, которые воевали. Страна постепенно скатывается к анархии.

– Я наблюдал это по пути сюда, – подтвердил Роберт. – Вы слышали об обществе кулаков справедливой гармонии?

– Да, я слышал. – Чжан помрачнел. – Ты сталкивался с ними?

Роберт рассказал об инциденте на канале.

– Они принесут нам много бед, – мрачно сказал Чжан, – в то время, как нам их иметь непозволительно. Роберт, прошу тебя, будь благоразумным при встрече с Цыси.

Уже не требовалось переодеваться, чтобы пройти в Запретный город: Роберта вызвали к императрице как коммодора флота. По прибытии в дворцовый комплекс его провели прямо в апартаменты вдовствующей императрицы, где Цыси сидела за полуденной трапезой, окруженная дамами и евнухами, которые, конечно, стояли. Сразу за ее креслом стоял Жунлу, вызванный из ссылки и выглядевший как всегда воинственно. Роберт не знал, что означает для него присутствие старого бойца: хороший это или тревожный знак.

Впервые Роберт встречался с Цыси в такой обстановке. Но его внимание больше привлекли яства, стоявшие перед императрицей: более сотни различных блюд. Он поклонился, а она махнула ему рукой.

– Молодой Баррингтон, – заметила она удовлетворенно. – Пойди и встань рядом.

Он подчинился и стал наблюдать, как она взяла кусок хлеба в форме бабочки и медленно начала его жевать.

– Меня преследуют катастрофы, как всегда. Выпей вина.

Один из евнухов торопливо наполнил золотой кубок и подал ему. В кубке была не слабая рисовая водка, а самшу – очень крепкий напиток. Но он послушно отпил.

– Расскажи мне, что случилось в Вэйхайвэй, – приказала Цыси. – Только правду.

Роберт начал говорить обо всем по порядку, а Цыси обратилась к трапезе и наконец выбрала особый вид грибов, называемых «обезьянья голова», которые набухают во время приготовления в воде. Роберт знал, что эти грибы растут только в южных провинциях страны, откуда их поставляют специально к ее столу.

– Значит, не хватило боеприпасов. Это преступление, – последовал комментарий Цыси, когда Роберт закончил доклад. – Кого вы обвиняете? Я сниму с него голову.

Роберт раскрыл было рот, но тотчас закрыл его.

– Ешь, – приказала Цыси, сама выбрала лист магнолии, поджаренный в масле, и подала ему.

Роберт прожевал и проглотил его.

– Я моряк, ваше величество, и понятия не имею, кто руководит нашим снабжением.

– Я выясню, – мрачно пообещала Цыси, откусывая кусочек свиной кожи, которая была порезана и зажарена – блюдо называлось «бренчащие колокольчики». – А теперь иди. – Она махнула рукой, и евнух поспешил к ней с чашкой чая, ароматизированного лепестками розы. Остальное принялись убирать со стола, а Роберта повели к двери.

– Что дальше происходит со всей этой едой? – спросил он Чжан Цзиня. – Ее величество съела пять или шесть кусочков.

– Кое-что будет выброшено после того, как мы возьмем свою долю, – ответил евнух с ухмылкой. – А некоторые из блюд подадут вновь завтра утром. Но ты... я боялся за тебя, Баррингтон. Теперь я спокоен.

Роберт усмехнулся:

– Я тоже слегка тревожился.

Чжан подвел его к главным воротам.

– Однако все прощено, во всяком случае тебе. Она ожидает тебя сегодня вечером. – Он взглянул на Роберта, когда тот остановился, пораженный, и хитро ему улыбнулся. – Ей шестьдесят лет. Разве тебе не известно, что женщина в шестьдесят также распутна, как в двадцать? Даже более распутна, поскольку более опытна и жаждет этот опыт совершенствовать.

Роберт не ожидал такого вызова. Он был абсолютно уверен, что его мать, ровесница Цыси, уже не рассчитывает, да и не желает, чтобы его отец посетил ее в постели. Кроме того, четырежды мать, Люси Баррингтон, возможно, никогда и не относилась с таким энтузиазмом к сексу. Не было секретом, что его отец содержал не одну китайскую любовницу, хотя, не будучи китайцем или женатым на китаянке, он не приводил их в свой дом.

Но женщина за шестьдесят... Он не имел представления, что должно произойти, и был крайне удивлен, когда его впустил в спальню дежурный евнух. Цыси ожидала его, как всегда в прошлом, сидя обнаженной, скрестив ноги, в своей постели. Она выглядела скорее толстой, чем полной. Лицо ее стало морщинистым и, пожалуй, несколько погрубело, однако полная грудь и еще более полные бедра оставались столь же упругими, какими он знал их прежде; без сомнения, тело поддерживалось в таком состоянии благодаря массажу Чжан Цзиня.

– Я соскучилась, Роберт, – сказала она. – Иди сюда и поцелуи меня. Обними меня крепко, я хочу почувствовать тебя, Роберт.

Желание сделало ее красивой, и, обнимая столь страждущую, возбуждающую плоть, он ощутил прилив своей молодой силы. Они любили друг друга с бурной страстью несколько неистовых минут, затем она упала на спину обессиленная, а он лег рядом с ней.

– Ты моя истинная любовь, – призналась она.

– Вы льстите мне, ваше величество.

– А ты не любишь лести? – спросила она его с шаловливым смешком и сразу стала серьезной. – Тебя разгромили. Китай разгромлен.

– Китай терпел поражения и раньше, ваше величество.

– От таких варваров, как ты. Но от японцев... Когда японцы в последний раз вторгались в Корею, мы их побили.

– Это было четыреста лет назад, ваше величество.

– Выходит, мы сейчас слабее, чем были тогда? – Она беспокойно села. – Мой племянник капитулировал без моего разрешения.

– Он император, ваше величество.

Цыси фыркнула:

– Он простак, думающий, что миром можно управлять с помощью слов, а не поступков.

– Он император, ваше величество, – осторожно повторил Роберт.

Цыси перекинула через него ногу и уселась верхом, как ей всегда нравилось.

– Когда ты сражался с японцами, Роберт, ты воевал за меня или за императора?

– За империю, ваше величество.

– Я – это империя.

Он не мог больше рисковать, уходя от прямого ответа.

– Следовательно, я воевал за вас, ваше величество.

– Тогда тебе еще придется повоевать. Когда придет время. Я хочу, чтобы ты отправился в Вэйхайвэй и начал строительство нового флота. Я назначаю тебя адмиралом. Ты получишь все, что попросишь. Продолжай, как будто ничего не произошло. И будь готов к моим вызовам. Но сначала... – Она улыбнулась и опустила свое тело на его.

– Я уверен, она собирается восстановить свой контроль над правительством, – сообщил Роберт своему тестю. Чжан Цзинь был одним из немногих, с кем он мог поделиться своим страшным секретом. – А это, без сомнения, означает гражданскую войну.

– Я не могу поверить, что Цыси пойдет на это, – возразил Чжан. – Она прекрасно знает, насколько люто ее ненавидят слишком уж многие из мандаринов. Это было бы чересчур опасно.

– Тогда что она имеет в виду?

– Я не знаю, Роберт. Но тебе лучше всего подчиниться ей.

Роберт написал отцу и Адриану, объяснив ситуацию, и вернулся в Вэйхайвэй. Его дом стоял не тронутый, Чжоу Лидии открыл ставни, и женщины начали вновь обустраивать его. Роберт прежде всего поставил себе задачу попытаться вернуть экипажи, которые разбрелись по домам, и определить, какие корабли не погибли в войну и где они находятся. Он написал письма и разослал курьеров куда только мог. Спустя некоторое время его посетил сам Ли Хунчжан. Наместнику было семьдесят три года, и он заметно постарел после их последней встречи два года назад, в начале войны.

– Могло бы случиться и хуже, – сказал он. – Варварские державы заставили японцев отдать Ляодунский полуостров и Порт-Артур в обмен на дополнительные контрибуции.

– Вот это прекрасная новость, – обрадовался Роберт. – Если бы у японцев оставался Порт-Артур, это было бы как орудие, нацеленное в залив Чжили.

– Согласен. Но новость эта не столь уж хороша. Мы сдали его русским на двадцать пять лет. – Ли едва заметно пожал плечами. – Они «попросили» об этом.

– А мы, конечно, не могли отказать. Мы когда-нибудь будем способны настоять на своем, ваше превосходительство?

Ли развел руками.

– Мы должны следить за обстановкой, работать и надеяться. – Он изобразил одну из своих мимолетных улыбок. – И, наверное, молиться. Я очень надеюсь на его величество.

Роберт помрачнел.

– На императора?

– Да. Я знаю, что многие расценивают его мир с Японией проявлением малодушия. Но это было необходимо Я и сам рекомендовал ему.

Роберт вспомнил, что Ли Хунчжан всегда стремился к миру, а не к войне: страшные эксцессы тайпинского восстания оставили неизгладимые отметины на его личности.

– Сейчас, я считаю, император решительно берет в свои руки все дела, – продолжил Ли. – Он еще очень молод, но, коль скоро вдовствующая императрица отошла от дел и больше не вмешивается в решения правительства, я думаю, он будет быстро набирать силу. Его величество полон решимости реформировать страну, и он прав, считая, что будущая наша мощь станет результатом внутренней стабильности, устойчивых финансов, что подразумевает справедливое и честное правительство. Без сомнения, это путь к грядущему процветанию. – Ли взглянул на Роберта. – Ее величество не согласно, разумеется.

Роберт не стал спорить.

– Но она в отставке, как вы сказали, ваше превосходительство.

В течение следующего года обстановка ухудшилась. Германия, Франция и Великобритания и даже малые страны, такие как Бельгия, требовали концессий от умирающего дракона. Роберту пришлось покинуть Вэйхайвэй и переехать в Тяньцзинь, так как британцы выставили условие отдать бухту для своей военно-морской базы. После убийства двух германских миссионеров в Шаньдуне, кайзер потребовал предоставить военно-морскую базу в Циндао и, разумеется, большую часть полуострова в придачу. «С трудом верится, что Китай сможет выжить как суверенное государство, – написал Роберт своему отцу. – Разумеется, в прибрежной его части. Самое прискорбное, что никто, кажется, не в силах ничего изменить. А люди прекрасно осведомлены обо всем происходящем. Я очень опасаюсь, что в скором будущем произойдет огромный взрыв гнева и возмущения в отношении династии».

Джеймс Баррингтон полностью разделял озабоченность сына. Джеймсу исполнилось шестьдесят семь лет, и под напором постоянных назойливых просьб жены он готов был оставить дела... и даже уехать в Англию, в страну, которую никогда не видел, но которую все-таки считал своей родиной. Однако пока он находил преждевременным оставить дом и до сих пор не был уверен, что Адриану можно передать всю полноту ответственности за его судьбу.

«Ты не мог бы, – писал он в ответном письме Роберту, – вернуться и принять управление домом на себя? Совершенно очевидно: новый китайский флот никогда не состоится. Я сомневаюсь, что иностранные державы согласятся с его возрождением, даже если подыщется порт для его базирования».