Текст книги "Последний знаменный"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Он открыл дверь и вошел в дом.

С сильно бьющимся сердцем Виктория последовала за ним. Дом туна так и остался разгромленным, каким оставили его знаменные наместника после своего рейда: дверь болталась на петлях, за закрытыми ставнями окна были разбиты. Она закрыла зонтик и стала напряженно всматриваться в темноту. Кругом паутина и пыль, где-то неподалеку слышалась возня крыс. Толкнув в сторону сломанную дверь, она прошла внутрь, на миг остановилась, давая глазам привыкнуть к темноте. Цин Саня видно не было, но на верхней площадке лестницы стоял Тан Личунь.

Тринадцати лет, прошедших с того момента, когда она впервые увидела его вот так, как сейчас, точно и не бывало. Единственно, сегодня он был в китайской одежде; в остальном внешне он остался прежним.

– Ты совсем не изменилась, Виктория, – сказал Тан. – Такая же безрассудно храбрая, какой была всегда.

– Разве ты не хотел, чтобы я пришла к тебе?

– Конечно. И ты опять оказалась достаточно глупой, чтобы сделать это.

– Разве я не член твоего туна? – Она пересекла комнату, ее шаги эхом отдались от деревянных досок. Крыса пробежала перед ней, но Виктория не боялась крыс. Она взглянула на верхнюю площадку лестницы – он между тем развернулся и вошел в спальню, – и лишь секунду поколебавшись, стала подниматься по ступенькам. Она не ожидала, что их встреча произойдет именно так. Но именно об этом всегда мечтала. Ступени прогнили, и ей пришлось подниматься очень осторожно, но она благополучно взошла наверх и толкнула дверь. Тан сидел на кровати с застеленным новым матрацем, одеялом и подушкой. Судя по всему, он уже некоторое время пользовался постелью.

– Почему ты не вышла замуж? – спросил он.

– Я замужем. За тобой. – Она захлопнула дверь.

– Очень глупо с твоей стороны, Виктория.

– Это мне уже говорили. – Она села рядом с ним. – Но я так хочу. А ты хорошо выглядишь.

– И ты... – Наконец он дотронулся до нее, сняв с нее шляпу и освободив шпильки, удерживающие ее волосы, позволив им темной массой рассыпаться по плечам. – Ты красивее, чем раньше.

Она повернулась – в его объятия.

– У нас есть сын, – сообщила она ему, когда они уже лежали обнаженными. Она как будто вновь чувствовала себя девственницей, но ощущения были не менее восторженные. Виктория думала о том, сколькими женщинами обладал он за эти тринадцать лет. Но он вернулся к ней наконец. Однако опять ненадолго.

– Я знаю.

– Так, значит, на протяжении этих лет ты все знал обо мне и не приходил?

– Это было бы опасно после разгрома туна.

– Я бы никогда не выдала тебя.

– Я не мог быть уверен в этом.

– Поэтому ты поручил Цин Саню следить за мной.

– Вовсе нет. Когда ты уехала из Шанхая в Порт– Артур, Цин Сань почувствовал опасность. Я думаю, до этого он рассчитывал, что ты в случае чего будешь защищать его как товарища по туну. Но ты уехала. И он бежал ко мне, кстати, оказался очень верным слугой.

– Значит, ты был в Китае все эти годы и ни разу не попытался увидеться со мной?

– Меня не было в Китае все эти годы, – терпеливо объяснял Тан. – Большая часть нашей работы делается за пределами страны.

Виктория поняла, что напрасно тратит время на бессмысленные упреки.

– Но все-таки ты пришел повидаться со мной. Хочешь увидеть нашего сына?

Тан сел:

– Ты рассказала ему обо мне?

– Нет. Но мне очень хотелось бы. Ты позволишь?

– Он еще слишком маленький, чтобы понять. Может быть, после.

Виктория помрачнела:

– После чего?

– После победы доктора Суня.

Она тоже села, плечом к плечу с ним.

– Скоро?

– Как только вдовствующая императрица умрет. Теперь уже скоро. Ей семьдесят два года, и мы слышали, что здоровье ее день ото дня хуже.

– Тогда почему вы должны ждать ее смерти? Вы так боитесь эту старую женщину?

Тан не обиделся:

– Когда она умрет, возникнет неразбериха.

– Разве император Гуансюй не возобновит свое правление?

– Он будет обязан сделать это, – согласился Тан. – Но император не правил страной около десяти лет, все это время он был в основном узником. Как я уже сказал, возникнет неразбериха. Доктор Сунь считает, что тогда может наступить подходящее для нас время. Мы должны быть готовы, и нам понадобится твоя помощь.

Она повернула голову:

– Так это единственная причина, по которой ты пришел ко мне?

Он обнял ее за грудь и притянул на кровать:

– А ты не думаешь, что я бы пришел к тебе раньше, если б мог?

Она вздохнула. Он был с ней, и только это имело значение.

– Какую помощь я могу тебе оказать? У тебя новый тун?

– Здесь на побережье слишком опасно. Мы намерены создать наш штаб бассейна Янцзы в Ханькоу. Ты была когда-нибудь там? Дом Баррингтонов имеет там склады.

– Да, была, правда, много лет назад. Ты хочешь, Чтобы я отправилась туда снова? А ты будешь там?

– Когда придет время.

– И когда оно придет?

– Как только мы будем готовы. А для этого нам нужны оружие и боеприпасы. Современные винтовки. Пулеметы. Мы хотим, чтобы ты их приобрела для нас. Вряд ли ты сможешь достать пушки. Их мы захватим сами. В Ханькоу есть арсенал. Если мы овладеем им, у нас будут неограниченные запасы оружия. Но прежде нам нужны винтовки и пулеметы, чтобы взять арсенал.

Виктория оторвалась от его груди, взглянула в лицо:

– Как же я куплю винтовки и пулеметы?

– Дом Баррингтонов ввозит многие товары. Почему бы ему не импортировать оружие и боеприпасы?

– У меня нет такой возможности. Разве что я стану хозяйкой Дома.

– Ты попросишь своего брата.

– Просить его бесполезно. Роберт больший приверженец Цинов, чем был даже мой отец.

Глаза Тана утратили свой блеск.

– Надо так понимать, ты отказываешься помочь нам?

– Ради Бога, Тан, неужели я отказалась бы, если могла? Да мне стоит только упомянуть об этом, даже произнести твое имя при Роберте, как нас всех постигнет катастрофа. В том числе и доктора Суня.

Его руки безжизненно упали.

– Жаль. – Он мягко отстранил ее от себя, поднялся и начал одеваться. – Я должен идти, пока твой брат не обнаружил, что я здесь.

Она смотрела на него, полная разочарования. Он вернулся, но не любить ее, а добиться помощи. Теперь же, когда она не может ему помочь, он собирается уйти, и она никогда не увидит его вновь. А не будет ли это счастливым избавлением? Он не любит ее. Он видит в ней только средство достижения своих целей. Но она – Виктория Баррингтон. Могла ли она позволить обращаться с собой, как с мусором, человеку, которого ее брат даже не впустил бы через парадный вход?

Но этого человека она когда-то любила, а возможно, будет любить всегда. Он отец ее ребенка, и это главное. Тан уже оделся.

– Не выходи из дома пятнадцать минут. – Даже покидая ее, он продолжал командовать.

Она глубоко вздохнула. Помочь ему означало принести почти невероятную жертву. Но разве тринадцать лет жизни не были такой жертвой? А помочь ему, значит, быть рядом с ним, если она правильно поняла. Он был уже у двери.

– Подожди, – сказала она. – Я достану тебе твои оружие и патроны.

Он обернулся:

– Ты же только сейчас сказала, что не можешь.

– У меня два брата.

– И младший поможет тебе? Мы слышали много плохого об этом твоем братце.

– Он мне поможет, – пообещала Виктория.

Тан вернулся к ней:

– Тогда слушай. Оружие и патроны необходимо доставить в Ханькоу. От тебя требуется направить туда надежного человека, который проследил бы за их прибытием и хранением, пока мы не заберем. Как только оружие будет там, сообщи мне.

– Ты будешь в Ханькоу?

– Я буду неподалеку.

Виктория облизнула губы:

– Я помогу тебе при одном условии, Тан.

– Ты будешь мне ставить условия?

– Если ты хочешь получить оружие, то да.

Несколько секунд он смотрел на нее. Затем спросил:

– Какое твое условие?

– Я доставлю оружие в Ханькоу лично. Сама прослежу, чтобы вы могли им воспользоваться. Но я тоже останусь в Ханькоу. Я хочу быть с тобой. Что бы ни случилось, после того как оружие будет у вас в руках, я хочу быть с тобой.

Он нахмурился:

– Виктория, когда мы получим оружие, то сразу начнем войну с Цинами. Многие будут убиты. Возможно, погибну и я.

– Именно поэтому я и хочу быть с тобой.

– Но и тебя могут убить.

– Мне это не страшно.

– Нам придется скрываться в горах, предстоит жизнь, полная тягот.

– И этого я не боюсь.

Он взглянул на ее прекрасное бело-розовое тело, безупречные ухоженные руки. И осознал, возможно впервые, силу ее желания.

– Ты никогда больше не увидишь свою семью.

– Я ничуть не сомневаюсь, что увижу мою семью, – возразила она. – Когда мы победим и Цины будут свергнуты, а мы войдем в Пекин и Шанхай.

– Но если мы не свергнем Цинов, то тебя, не исключено, ожидает публичная казнь. Даже брат не сможет спасти твою жизнь. Если тебя обвинят как агента гоминьдана.

– Ты не веришь, что мы победим, Тан?

– Конечно, верю. Но следует быть готовым к любому исходу.

– Ты и так готов. А теперь прими мои условия, и я добуду тебе оружие.

У Пин низко поклонилась своему хозяину.

– Мисс Виктория здесь, – сообщила она.

Адриан нахмурился, прошел мимо своей служанки и встал в дверном проеме гостиной. Виктория сидела на диване у окна, повернувшись к нему спиной. «Никогда, – подумал он, – она не выглядела такой красивой». Волосы уложены в непривычном для нее стиле помпадур, одета по последней западной моде: платье плотно облегает талию, подчеркивая линию бюста и бедер, юбка приподнята до колен, открывая ботинки и чулки. Он так страстно ее захотел, что ему стало дурно. Однако в голосе не прозвучало и тени обуревавших его чувств.

– Какая честь, – отметил он.

– Мне нужна твоя помощь. – Ее тон был резким, деловым. И по-другому в ее положении было нельзя.

Адриан сел напротив нее, беззаботно закинув ногу на ногу.

– Тебе нужна моя помощь, – эхом отозвался он и заметил, как сильно, несмотря на все старания казаться спокойной, она взволнована, даже сплетя пальцы рук, она не могла унять их дрожь, и видно было, что пот на лице выступил не столько от жары, сколько от напряжения.

– Разве это тебя не радует?

– Конечно, радует или обрадует. Скажи, что я могу для тебя сделать?

– Все мною сказанное должно остаться между нами. – Она встала и захлопнула дверь. – Мне приходится вверять тебе всю мою судьбу да и саму жизнь.

Адриан сел рядом с ней на диван. Разомкнув ее руки, он мягко взял одну в свои ладони. Не выпуская ее, он приложил тыльную сторону своей руки к корсажу ее платья.

– Как она поднимается, когда ты дышишь. Обещаю тебе, дорогая сестра, что я, как никто другой, позабочусь о твоей жизни.

Дворецкий начал заикаться от волнения.

– Маршал здесь, хозяин, – с трудом произнес он, – маршал.

Роберт поднял глаза от газеты, а Моника – от шитья. Было воскресное утро, и она недавно вернулась из церкви; Роберт на проповедь не ходил. Он тут же встал, чтобы поздороваться с невысоким плотным мужчиной, который ожидал в холле имения Баррингтонов, – одетый в гражданское платье, он выглядел как преуспевающий торговец.

Роберт не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел Юань Шикая не в военной форме. После казни Чжан Цзиня у него не осталось своего человека в Запретном городе, тем не менее из донесений различных своих агентов Роберт был прекрасно осведомлен, сколь знаменитый солдат преуспел с тех пор, как отказался ввязываться в авантюру с «боксерами». Маршал Юань по-прежнему служил наместником в провинции Шаньдун, где создал свою вотчину с армией, по слухам не имевшей равных в Китае, обученной на японский манер и экипированной по западному образцу. Цыси, по-видимому, принимала все это как должное, поскольку считала, что Юань находится на переднем крае обороны против японцев. Он был ее последним знаменным.

Но увидеть его здесь, в Шанхае... Разумеется, что когда один наместник вторгается в пределы другого, то это делается вот так, частным порядком. И Роберт не мог забыть последний такой частный визит Юань Шикая к нему.

– Юань! – Хозяин дома протянул обе руки и почувствовал крепкое ответное рукопожатие, во время которого маршал испытующе смотрел ему в глаза, такая у него была привычка.

– Баррингтон! Мне случилось путешествовать к своим родственникам, и я не смог упустить возможности навестить моего товарища по оружию.

– В таком случае добро пожаловать, – пригласил Роберт, прекрасно понимая, что маршал лжет. – Ты еще не знаком с моей женой.

В свои двадцать три года Моника блистала потрясающей красотой, но еще сильнее она очаровала маршала своей прической в стиле помпадур и легким смущением, с которым она приветствовала гостя.

– Я так много о вас слышал, – сказал Юань, – о том, как Баррингтон вырвал вас из рук «боксеров». До чего романтично.

Моника взглянула на мужа, она до сих пор смущалась при упоминании этого эпизода.

– Он спас мне жизнь.

– А теперь вы его осчастливили. Так и должно быть.

– Не хотите ли чаю, ваше превосходительство?

– Было бы чудесно. – Юань вышел на веранду и взглянул в сад, на величаво текущие воды реки и мягко шелестящие ивы возле берега.

– Оставь нас, – беззвучно, одними губами сказал Роберт Монике.

– В таком случае я пойду и распоряжусь его приготовить, – поняла Моника и вышла из комнаты, шелестя шелком.

Юань продолжал любоваться садом.

– Ты по-настоящему счастлив, Баррингтон. Все это... Можно мне полюбоваться твоими цветами поближе?

– С удовольствием составлю тебе компанию. – Роберт спустился с маршалом в сад. Ему оставалось только набраться терпения, пока Юань решит высказать то, что у него на уме.

– Дом Баррингтонов, – задумчиво проговорил Юань, шагая по дорожке, – более ста лет процветания.

– За это время мы испытали и взлеты и падения, – напомнил Роберт.

– Такова жизнь. Но я не сомневаюсь, что ты рассчитываешь еще на сто лет процветания для своих потомков.

– В той степени, насколько человек осмеливается загадывать также далеко.

Юань увидел скамейку на одной из боковых дорожек и сел на нее, обмахиваясь шляпой.

– Ты до сих пор часто видишься с Цыси?

Роберт сел рядом:

– Я не видел Цыси почти семь лет. Меня не было среди ее сторонников во время выступления «боксеров», и она этого не простила.

Юань коротко улыбнулся:

– Сомневаюсь, что и она простила меня за то, что я сказался больным. Как бы там ни было, поскольку мы оба в свое время служили ей, – он не заметил двусмысленности в своих словах, – то должны быть готовы простить ее. Нет слов, мы оба станем оплакивать ее кончину.

– Так уж ли она близка?

– Цыси старая женщина, и смерть, видимо, не за горами. Ты еще не задумывался, что произойдет, когда ее не станет, Баррингтон?

– Насколько я понимаю, император Гуансюй возобновит свое правление.

– Ты говоришь не подумав. Можно ли надеяться, что Гуансюй забыл, что именно ты, я и Жунлу свергли его в 1892 году? Жунлу мертв. Но мы-то с тобой живы. И лично меня такое состояние устраивает. Ты следишь за тем, что творится в стране, а также в Пекине?

– Насколько мне это удается.

– Ты когда-нибудь слышал о гоминьдане? О революционном сообществе, ставящем своей целью свержение маньчжуров, основанное человеком по имени Сунь Ятсен.

– Я слышал о Сунь Ятсене, – ответил Роберт с беспокойством в голосе, – но довольно давно.

– Могу тебе сообщить, что за последнее время он несколько раз приезжал в Китай, и заметь, не был арестован. А все потому, что у него разветвленная сеть тунов, объединяющих преданных ему людей, готовых рисковать ради него и его республиканских концепций. Сунь Ятсену также известно о возврасте вдовствующей императрицы. Я уверен, он с нетерпением ждет ее смерти, чтобы осуществить революцию. Таким образом, мы можем стать свидетелями того, какие многочисленные проблемы как вверху, так и внизу повлечет за собой смерть Цыси. Такое уже не раз бывало прежде.

– И у тебя есть решение этих проблем?

– Конечно. Разве мы не сотрудничали раньше, и к тому же успешно? Теперь, как никогда, важно действовать сообща. Китай стоит на пороге периода большой смуты. Единственная возможность спокойно пережить смутные времена – это быть сильным. У меня есть сила. Но военным необходимо платить, независимо от того, что происходит с экономикой. У тебя есть финансовая мощь, чтобы поддержать меня. Даю тебе слово, ты все свое вернешь до таэля.

– И что же конкретно я должен помочь тебе сделать?

– Преодолеть хаос и создать сильный Китай.

– Сместить Цинов, ты хочешь сказать. Извини, Юань, династия и мне противна по многим причинам, но я поклялся служить ей.

Юань мягко улыбнулся:

– Я ни слова не сказал о свержении Цинов, Баррингтон. А что действительно было мной сказано – так это то, что мы после смерти Цыси не должны позволить императору Гуансюю править страной, иначе он потребует наши головы. Ведь есть другие принцы, достаточно молодые, чтобы подойти нам по возрасту, один из которых может стать Сыном Небес.

– А ты будешь регентом при нем?

– Сомневаюсь, что подойду для такой роли. Я предпочту стать командующим армией.

– И контролировать регента?

– Я намереваюсь советовать ему, – объяснил Юань, – помочь покончить с гоминьданом и поддерживать порядок.

Роберт изучающе посмотрел на маршала. Конечно, он сознавал, что в словах Юаня, без сомнения, присутствовал здравый смысл. Гуансюй, бесспорно, не простил людей, причастных к его свержению. А после смерти Цыси скорее всего наступит хаос, особенно если Сунь Ятсен получит свободу действий. То, чего натерпелся Роберт от революций и революционеров, хватит ему до конца жизни. Но он не хочет быть и соучастником убийства.

– А что станет с Гуансюем?

– Почетная отставка в полной изоляции.

– Ты даешь слово?

– Разумеется, – сказал Юань. – Твоя очаровательная жена появилась на веранде. Не вернуться ли нам и попить чаю?

Глава 13 КОНЕЦ ЭРЫ

Роберт дал в честь Юань Шикая торжественный обед. На эту церемонию были приглашены самые влиятельные иностранные торговцы и их жены. Но большинство гостей не сводило глаз только с двух женщин семьи Баррингтон.

Виктория оделась в черное платье без рукавов, открывающее ослепительно белое тело под декольте, распущенные черные волосы свободно ниспадали на плечи, пальцы ее украшали сверкающие кольца. Однако взгляд и улыбка казались сдержанными, она оживлялась, только когда смотрела на своего красивого тринадцатилетнего сына.

Темно-зеленое платье Моники было с рукавами, но с не меньшим декольте. Ее золотисто-каштановые волосы переплетались в высокой затейливой прическе, на руке скромно поблескивало лишь обручальное кольцо, хотя шею облегало богатое жемчужное колье, подаренное Робертом на свадьбу. Она оживленно улыбалась и занимала гостей, уделяя особое внимание прославленному солдату, сидевшему справа от нее.

– Ваш брат – счастливый человек: он обладает двумя изумительными женщинами, – заметил один из гостей Адриану, которого уговорили принять участие в таком неординарном событии.

Адриан изобразил одну из своих загадочных улыбок:

– О чем вы? Я сомневаюсь, что он обладает хотя бы какой-либо из них. Роберт не относится к собственникам.

На следующий день Юань уехал, а Роберт зашел к Виктории.

– Спасибо за участие в обеде.

Она наклонила голову:

– Надеюсь, никому не повредило вспомнить, что я еще жива.

Он сел рядом с ней. В последнее время он заметил перемены в ее поведении. Она стала более живой, общительной, заинтересованной в том, что происходит вокруг нее... и в тоже время более дерзкой. И это вызывало беспокойство. Тем более после всего услышанного от Юаня.

– Вики, я хочу задать тебе вопрос и прошу, ответь мне честно. – Она наклонила голову к шитью. – Ты получала какое-либо известие от Тана в последнее время?

– По-моему, ты как-то сказал, что я никогда больше не получу от него известий.

– Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.

Она подняла голову и посмотрела на него своими огромными голубыми глазами:

– Ты слышал о нем? Он в Шанхае?

Роберт прикусил губу: его перехитрили.

– Я ничего не слышал о Тане. Но слышал о его хозяине. Почему, ты думаешь, приезжал Юань? Он предупредил, что Сунь собирается подстрекать народ к восстанию, вероятно, как только умрет Цыси.

Виктория вновь склонилась над шитьем:

– Этой новости не меньше пятнадцати лет.

– Юань не на шутку встревожен, потому что, по его мнению, Цыси осталось жить неделю. Вики, если к тебе подойдут люди из туна...

– Какого туна, Роберт? Мой был разгромлен много лет назад.

– Возможно, здесь, в Шанхае, но я не сомневаюсь, что он по-прежнему существует. Прошу, пообещай мне сообщить немедленно, если к тебе обратятся за помощью.

– Конечно, как скажешь.

– Ты можешь поклясться, Вики, всем, что для тебя свято?

– Разве то, что свято для меня, имеет для тебя хоть малейшую ценность?

Он вздохнул:

– Вики, от этого может зависеть твоя жизнь. Если произойдет революция и окажется, что ты хоть чем-то помогала Сунь Ятсену, я вряд ли смогу спасти тебя от казни.

Она криво улыбнулась:

– Хорошо, Роберт, если ко мне обратится какой-нибудь член туна, я приду и скажу тебе об этом.

Он ничего не добился, понял Роберт, сестра фактически не дала ему никакого обещания. Да он и не очень рассчитывал на что-либо большее.

Тем вечером Виктория вышла погулять по холодку. Она знала, что к этому времени Адриан уже возвращается домой, и чувствовала одновременно приятное возбуждение и отвращение к себе, удовлетворение, смешанное со страхом.

Воспитание в условиях культурных контрастов Китая того времени сделало ее морально чистой. Правда, старания матери привить ей христианство оказались тщетными, ведь Виктория постоянно сталкивалась с полным пренебрежением христианскими принципами. Вера, надежда и милосердие занимали весьма скромное место в китайской философии. Однако даже китайцы считали инцест преступлением, наказуемым, разумеется, смертью. Она не придавала значения тому факту, что ненавидела брата и себя тоже за все, что они проделывали, ведь она пришла к нему добровольно, какой бы причиной ни руководствовалась. Кроме того, она, как и другие граждане Китая, часто видела смерть, и страх перед ней притупился.

Адриана она все же побаивалась, он шокировал ее и вызывал отвращение. Он пугал ее тем, что в его объятиях для нее прекращал существовать остальной мир. Или, точнее, остальное уже не имело никакого значения в сравнении с грандиозностью того заговора, в котором она участвовала, и участие это влекло за собой обман и предательство, разумеется, своего единственного любимого брата.

У Пин поклонилась ей, открыв дверь. Если эта китаянка и испытывала уколы ревности от того, что ее место занял кто-то другой, то она этого никак не выказывала. Виктория считала, что ее следовало бы, пожалуй, уволить.

Она прошла в дальний конец дома, где располагался кабинет. Двери в сад были открыты, создавая идиллическую картину. Адриан откинулся на диване в домашнем халате, наблюдая закат. Он и не подумал встать, когда она вошла.

– Закрой дверь, – обронил он.

Виктория подчинилась. Ее сердце часто билось, а руки в перчатках стали холодными и влажными. Ей пришлось облизнуть губы, прежде чем начать говорить.

– Заказ ушел? – спросила она.

– Вчера утром. – Он довольно рассмеялся. – Он уже был в пути, когда этот толстый гад еще сидел за столом у Роберта.

Она стояла рядом с ним, глядя сверху вниз.

– Сколько времени уйдет на доставку товара?

– Около трех месяцев.

– Три месяца, – задумчиво повторила она и почувствовала на своем бедре его руку, ползущую по платью вверх. Три месяца всего этого? Да она окончательно превратится в распутницу.

– У нас будет время сделать и другие приготовления, – сказал он. Его рука мягко сжала ее ягодицу. – Так, например, устроить твой отъезд в Ханькоу.

– Ты поможешь мне перебраться туда? – Она села рядом с ним.

– Разумеется, если ты, конечно, будешь приходить ко мне регулярно. – Он сел и расстегнул ее блузу. Она специально надела несколько нижних юбок, но это его ничуть не смутило, и он спокойно добрался до тела под ними.

– Чего ты хочешь от меня сегодня? – спросила она.

– Сегодня... сегодня мне нужна негодница для игры на моей флейте... Я мечтал об этом в твоем исполнении долгое время.

– Ты... ты просто отвратителен. Я не буду этого делать.

– Тогда, может, мне стоит сообщить Роберту, что я по случаю заказал партию современных винтовок и патроны к ним, и предложить продать их маршалу Юаню? Или Цинам?

Виктория уставилась на него, а он ухмыльнулся, затем обнял ее и поцеловал в губы.

– Развлекись, – предложил он ей. – Тебе понравится, если попробуешь. Раздевайся.

– Ты скотина! – воскликнула она, но подчинилась.

– А ты неблагодарная. Ты хоть осознаешь, сколько я для тебя делаю?

– А ты не видишь, что я делаю для тебя за все это. – Она обхватила себя руками, вся дрожа.

– О, очень приятно, когда, ты ласкова со мной, Вики. Но мужчина не может жить только сексом. Придет время, и я потребую расплатиться за мою помощь.

Виктория нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду?

Адриан лег, устроившись поудобней.

– Я не знаю, победит ли твоя революция, но уж большие волнения вызовет наверняка. По моему мнению, это будет время больших перемен. И независимо от того, преуспеют твои друзья в низвержении Цинов или нет, наступит время перемен в Доме Баррингонов. Итак, если доктор Сунь окажется победителем, тогда никаких проблем. Я его поддержал, Роберт – нет. Если же доктор Сунь проиграет, хорошо, тогда придется немного перетасовать факты. Дом Баррингтонов поставил оружие и боеприпасы повстанцам. Благодаря моей подписи на заказе, но что с того? Я вынужден был беспрекословно выполнять распоряжения моего старшего брата, хозяина Дома. Тоже прекрасный повод для смещения предателя и замены его. Ты понимаешь меня? – Он положил руку на ее обнаженные плечи, слегка поглаживая плоть.

– Это неслыханно. Ты собираешься отстранить Роберта от управления?

– Почему нет? Ты забыла, что я фактически был хозяином Дома несколько лет, пока Роберт отсутствовал, а отец уже отошел от дел?

– А как ты собираешься поступить с ним? Он же не передаст управление добровольно.

– Не думай, что у него останется выбор, если его арестует какое бы то ни было правительство по обвинению в измене.

Виктория хмуро посмотрела на него:

– Ты готов подвергнуть его риску быть казненным.

– А что? Конечно, готов, – согласился Адриан.

– Ты... Я этого не позволю.

– Почему? Роберт когда-нибудь сделал для тебя хоть что-то? О, он и его китайская шлюха прибрали с твоих рук сына. Но неужели ты полагаешь, Роберт намерен позволить Мартину претендовать на наследство?

Виктория закусила губу: он произнес вслух ее мысли.

– Вот именно, – угадал Адриан настроение сестры, – Мартин проведет всю свою жизнь как пес у ноги своего кузена, так же как и ты проживешь свою, кланяясь и подбирая объедки за своей невесткой, если не предпримешь решительных шагов. – Он ухмыльнулся. – А теперь я хочу, чтобы кое-кто здесь стал моей рабыней. Господи, пощупать руками эту задницу... – Виктория вырвалась из его рук и встала. – Поскольку, – продолжил Адриан, – когда я стану во главе Дома, то назначу Мартина моим наследником. – Она обернулась, чтобы взглянуть на него. – Клянусь. Разве это тебя не радует?

– Я не стану помогать тебе убивать нашего брата, – произнесла Виктория, стараясь сохранять самообладание. – Если нужно, я расскажу ему все.

– И пойдешь на казнь? Ты знаешь китайские законы. Казнят тебя, и Мартин умрет тоже. А твоего дружка Тана отловят. И революция обязательно провалится. Однако, если ты считаешь, что Роберт защитит тебя, пожалуйста... – Адриан улыбался. – Ты рассказала мне, с каким отвращением он воспринял твое признание об отношениях с Таном. Как, ты думаешь, он поступит, узнав о твоих отношениях со мной? Согласен, он добросердечный парень. И, вероятно, не допустит, чтобы тебя казнили, но, без сомнения, прогонит из дома и из Китая. Вместе с сыном. Что ты тогда будешь делать, Вики? Я думаю, тебе надо обдумать свое положение, очень серьезно обдумать.

Виктория натянула свои трусы.

– О, сними это, – сказал Адриан. – Я предпочитаю тебя голой.

– Я собираюсь домой, – заявила Виктория.

– Не сейчас, дорогая сестра. Ты еще не поиграла на флейте.

Весь Пекин лишился покоя тем летом: проводились автомобильные гонки Пекин – Париж. Китайские крестьяне никогда прежде не видели автомобиля, и прибытие участников гонок стало сенсацией, хотя идея пробега по территории Китая, России и затем всей Европы по дорогам и даже бездорожью у некоторых маньчжуров, разумеется, вызвала подозрение: уж не является ли все это коварным замыслом. России наводнить империю этими странными, тарахтящими и вонючими изобретениями изворотливого ума европейцев, и они пытались даже потребовать ареста участников гонок. Однако большинство людей рассматривали данный замысел как добрый признак того, что Китай наконец двинулся в XX век, а на долю императрицы выпали многочисленные похвалы за содействие этим соревнованиям.

Цыси сидела в своем кресле с прямой высокой спинкой, которое было специально по этому случаю вынесено в сад позади ее апартаментов. Она приказала своим излишне любознательным евнухам и дамам встать по обе стороны от нее.

– Куда мне глядеть? – поинтересовалась она.

Фотограф очень нервничал. Этот американец никогда и помышлять не смел о таком редком везении, пусть даже он дал принцу Цину крупную взятку. И вот он здесь, лицом к лицу с самой печально известной женщиной своего времени.

Ему пришлось облизнуть губы, прежде чем он смог говорить.

– Я подниму руку, ваше величество. Смотрите на мою руку.

– Нам всем смотреть на твою руку?

– Если соизволите, ваше величество.

Принцы крови, сгрудившиеся в стороне за пределами кадра, зашептались. Неслыханно! Император бы не одобрил. Но в данном случае мнение императора значения не имело.

Фотограф поднял руку, и все посмотрели на нее. Раздался хлопок вспышки, и одна дама вскрикнула в испуге.

– Уберите от меня эту идиотку и накажите палками! – взорвалась Цыси. – Портрет испорчен?

– Не думаю, ваше величество, но я все равно хотел бы сделать еще один снимок.

– Вот и делай.

Фотограф подождал, пока двое евнухов увели плачущую девушку. Во второй раз все обошлось без криков ужаса и шевелений. Фотограф с почтением поклонился, собрал свою аппаратуру, и его проводили из сада. Цыси повела рукой, и ее люди скрылись, оставив ее одну сидящей в кресле.

Подошел принц Цин:

– Я думаю, это будет очень полезно, ваше величество.

– Полезно, – проворчала Цыси. – Полезно кому?

Вдовствующая императрица была в плохом расположении духа, и принц Цин нервно сцепил руки.

– Это создаст хорошее впечатление у варваров, ваше величество.

– Варвары, – презрительно произнесла Цыси. – Приведи ту девку назад. Я хочу, чтобы ее наказали у меня на глазах. Вот дура. Приведи ее сюда.

– Слушаюсь, ваше величество. – Цин подал сигнал евнухам и сцепил руки вновь. Но он должен был выполнять свои обязанности, не делать этого – только усугублять положение. – У меня для вас донесение, ваше величество...

Назад к карточке книги "Последний знаменный"