Текст книги "Последний знаменный"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

– Пожалуйста, не оставляйте меня, – попросила она.

Он улыбнулся.

– Никогда. Давай! – Роберт подтолкнул ее за бедра вверх. Моника достигла вершины склона и, благоразумно не поднимаясь на ноги, быстро перекатилась и исчезла из поля зрения. Он наблюдал, как она скрылась за деревьями. С противоположного берега не отреагировали, там знаменные готовились конвоировать связанных пленных и садились на коней.

Роберт последовал примеру Моники и скатился в кусты позади девушки.

– Несчастные люди, – пожалела она слуг Роберта. – Их всех перебили?

– Скорее всего так. Или скоро перебьют.

– И все из-за меня, – удрученно сказала она.

– Все из-за меня. Они были моими слугами.

– А что станет с нами? – спросила девушка.

– Мы должны попытаться добраться до низовьев Ханьхэ. Сейчас мы не на том берегу обеих рек, текущих к Тяньцзиню, который нам нужен, поэтому давайте раздобудем какую-нибудь лодку. Но до темноты придется сидеть здесь. – Она через листву деревьев взглянула на солнце – еще далеко даже до полудня. – Да, ждать придется долго, – подтвердил он ее наблюдение. – И мы можем немного проголодаться. Первое, что бы я предложил – снять одежду. Я пойду вон туда.

Роберт отполз от девушки на некоторое расстояние, снял рубашку и панталоны, нашел солнечное местечко, где можно было расстелить одежду и согреться самому. Затем он проверил револьвер и патронташ; они, похоже, в порядке – значит, Роберт мог защитить себя и Монику. Пока мог. Многое будет, однако, зависеть от того, станут ли знаменные переправляться через реку у Янцуни, а затем прочесывать западный берег в поисках спасшихся. Но на это уйдет время. Сейчас же...

– Мсье, – услышал он шепот Моники из-за кустов, разделяющих их, – кто-то идет.

Теперь он тоже услышал приближение человека.

– Ложись и не показывайся, – приказал он ей, а сам сел на колено за кустами, спрятал револьвер в кобуру и вместо него достал нож: он не рискнул поднимать шум до тех пор, пока не убедится, что поблизости нет ни «боксеров», ни знаменных.

Роберт услышал шорох за спиной и резко обернулся: обнаженная Моника пробралась к нему сквозь кусты.

– Там! – шепнула она. Девушка совершенно забыла о своей наготе, думая сейчас о нем как о своем отце...

Он сосредоточенно всматривался туда, куда она указала, похоже, там был всего один человек.

– Покажись! – громко приказал он. – Или умрешь.

– Хозяин, – с облегчением произнес Чжоу и встал в полный рост. Тут он увидел девушку и отвел глаза. Он был одет и весь мокрый, но с ранцем.

– Слава Богу, это ты, – облегченно выдохнул Роберт. – Спасся еще кто-нибудь?

– Нет. Они слишком поторопились, и знаменные схватили их всех. Мы теперь беглецы, хозяин. – Он подошел ближе, стараясь не смотреть в сторону Моники, стоящей на коленях.

– Мы попытаемся выйти к реке, как стемнеет, – сообщил ему Роберт. – Что у тебя в ранце? Уж не еда ли?

– Хлеб. Я прихватил его, когда сампан тонул.

– Чжоу, ты герой. – Теперь Роберт взглянул на девушку. – Твоя одежда высохла?

– Нет, мсье. Можно мне что-нибудь поесть?

– Спрячься за кустами.

Она поползла прочь, а он не мог оторвать глаз от прекрасного зрелого тела шестнадцатилетней девушки с полной грудью, сильными лодыжками и бедрами. Роберт вернулся к Чжоу, доставшему из ранца хлеб, который хоть и был мокрым, но вполне съедобным. Отломив половину булки, Роберт перебросил ее девушке, которая, поймав ее, скрылась из виду. Хозяин и слуга ели вместе.

– Мне жаль твоих людей, – сказал Роберт.

– Человек не волен изменить свою судьбу, – заметил Чжоу загадочно. – Каковы ваши планы?

– Река, лодка, канал и Янцзы.

– Жаль, потерял свою винтовку, – сокрушенно вздохнул Чжоу. – И нам потребуется еще еда.

– Да, нам придется нелегко, – произнес Роберт.

Платье их высохло, Моника и Роберт оделись, и все трое собрались в кустах. Продолжался тихий, спокойный день. Роберт думал о бедном старом Шане, верой и правдой служившим дому так много лет; он вспомнил их первое совместное плавание по Великому каналу.

– Что будет между вами и женой? – неожиданно спросила Моника.

– Все зависит от того, чем закончится наши приключения.

– Но вы захотите воссоединиться с ней, если будет возможно? – продолжила она.

Роберт взглянул на нее, но девушка не отвела глаз.

– Ты не хочешь вернуться в Бельгию домой к дядям? – поинтересовался он.

– Лучше я останусь здесь. С вами.

– С женатым мужчиной, скрывающимся от правосудия, и достаточно старым, годящимся тебе в отцы?

– С мужчиной, который трижды спас мою жизнь и который добр ко мне.

– Ты отчаянная девушка, Моника.

– Просто времена отчаянные, мсье.

Он страстно хотел ее. Для него стало грандиозным откровением осознание того, что он никогда не любил европейскую женщину, мало того, всего несколько минут назад впервые в жизни увидел европейскую женщину обнаженной. И ему понравилось то, что он увидел. Если дело дойдет до близости с Моникой, он, в сущности, будет девственником вновь, по крайней мере, для самого себя. А Моника никогда никого не любила, но почему-то предполагала, что если у них дело дойдет до секса, то Роберт будет вести себя как настоящий китаец. Без сомнения, она слышала достаточно о «непристойности» секса с китайцем – от похотливых европейцев.

Но взять ее просто потому, что они оба этого хотели, было бы преступным, ведь ее желание вырастало из такого страшного стечения обстоятельств, где превыше всего, как ему казалось, было предчувствие, что завтра для нее может не наступить, а его порыв – чистой воды половое влечение.

Тем не менее он не сомневался: это случится.

После полудня они услышали голоса. Чжоу сползал на край рощи и вернулся доложить.

– «Боксеры», – сказал он. – Маленькая группа – семь человек. И у них две лошади.

Роберт с силой потер щеку:

– Сколько отсюда до Янцуни?

– Я думаю, миль сорок.

Роберт кивнул:

– Тогда они вряд ли смогут добраться туда сегодня. Они остановятся на ночевку и будут ужинать.

Чжоу с сомнением покачал головой:

– Одолеть семерых? Но у нас нет даже винтовки.

– Зато есть ножи и мой револьвер. А у них ты видел огнестрельное оружие?

– Да, видел ружье.

– Будем надеяться, что оно у них единственное, потому именно им прежде всего и займемся. У нас есть преимущество – внезапность.

Моника прервала беседу мужчин:

– Вы собираетесь напасть на них?

Роберт кивнул:

– Нам нужны их лошади, нам нужно их оружие и нам нужна их еда.

– Вы собираетесь убить их?

– Да. Как ни жаль, Моника, но у нас нет выбора. Если «боксеры» схватят нас, нам не жить. И если хоть один из них убежит, они поднимут всю округу против нас.

Моника закусила губу, выглядя при этом крайне привлекательно.

Они выступили в сумерках. По следам лошадей было легко ориентироваться, и к тому же «боксеры» пользовались торными тропами. Единственно, чего опасался Роберт, это встречи повстанцев со своими соратниками. Но когда около полуночи они увидели огонь костра, стало ясно, что численность преследуемой группы осталась прежней.

– Оставайся здесь, – предупредил Роберт Монику. – К сожалению, ничего не могу тебе предложить для самозащиты. Револьвер нужен мне самому.

– Я понимаю. – Она села, подогнув ноги. Если с ним и Чжоу что-нибудь случится, то судьба ее станет кошмарной. Однако у них еще была пока надежда выжить.

Роберт и Чжоу подползли к стоянке «боксеров» на пятьдесят футов. Лошади были привязаны по ту сторону костра. Шестеро спали, завернувшись в одеяло. Седьмой охранял, но по тому, как склонилась его голова, было ясно, что он наполовину спал; ружье лежало возле его ног. «Боксеры» никак не ожидали встретить противника в такой глуши и знали, что простое население их слишком боится, чтобы напасть.

– Ты готов? – спросил Роберт Чжоу. – Все нужно сделать быстро и тихо.

Чжоу кивнул.

– Ну... С Богом!

Он дал Чжоу свой нож. Китаец вскочил на ноги и побежал вперед, Роберт рядом с ним. Почуяв их, лошади тихо заржали. Часовой встрепенулся, огляделся по сторонам и потянулся за ружьем. Но Роберт уже взял его на мушку и спустил курок. Грохот выстрела переполошил остальных «боксеров», но часовой упал без звука. Чжоу на бегу подхватил ружье убитого прежде, чем спавшие окончательно проснулись.

Роберт теперь направлял револьвер на лежащих, тщательно прицеливаясь: каждый выстрел должен найти свою жертву. Он застрелил двоих до того, как остальные четверо успели подняться на ноги. В этот момент Чжоу успел поднять ружье и первым же выстрелом сразил еще одного. Роберт уложил пятого. Двое оставшихся и не пытались скрыться. Выхватив мечи, они ринулись в атаку – один на Чжоу, другой – на Роберта. И оба упали, не добежав до цели. Выстрелы отдались эхом в ночи, и наступила тишина. Костер продолжал гореть. Лошади бились, обеспокоенные стрельбой. А семь человек лежали на земле. Сразу были убиты не все, и Чжоу ходил среди лежащих, перерезая горло живым.

«Как же легко совершить убийство», – подумал Роберт. Не самым красивым образом, но Хелен была частично отомщена. Он услышал шаги и резко обернулся, хватаясь за патронташ, чтобы перезарядить револьвер. Но это была Моника.

– Я велел тебе ждать моего прихода, – упрекнул он девушку.

Она подошла к нему и взглянула на «боксеров»:

– Они все мертвы?

– Да.

Чжоу обыскивал тела и, судя по звону монет, пересыпал деньги из их кошелей в один.

– Здесь два ружья, – сказал он. – И два патронташа.

– Дайте мне одно, – попросила Моника.

Чжоу взглянул на Роберта, тот согласно кивнул. Девушка повесила на плечо ружье и патронташ.

– Как с едой?

– Остатки ужина в этом котле и мешок проросшей фасоли с сырым мясом.

Роберт понюхал мясо: с душком, но съедобное.

– Я так голодна, призналась Моника.

– Да, но мы не можем задерживаться здесь. Вдруг кто-то услышал выстрелы.

Они оседлали лошадей, собрали все, что могло пригодиться, и тронулись в путь: Чжоу на одной лошади с сумками, Роберт – на другой. Моника сидела у него за спиной, обнимая его за талию.

– Я думаю, ты убил многих людей, – промурлыкала она, положив голову ему на плечо.

– Я солдат с шестнадцати лет. Или, по крайней мере, боевой моряк.

– Теперь и я в шестнадцать лет стала солдатом, – заметила она.

– Но ты еще никого не убила. Постарайся, чтобы так и осталось. – Тут он вспомнил, что в свои шестнадцать он тоже еще не убил ни одного человека. У нее еще было время.

Они поскакали от разгромленного лагеря на запад. По сути дела, это было не то направление, что было им нужно, однако они хотели сбросить преследователей со своего следа, хотя бы до того времени, когда они выйдут на нужную им дорогу. Проехав около трех часов, Роберт объявил привал в небольшой низине, где можно было укрыться от глаз случайных прохожих. Чжоу спутал лошадей и разжег костерок; они поели и почувствовали себя значительно лучше. В низине оказалась даже лужа с глинистой водой, и им удалось кое-как напиться и напоить лошадей.

– Сколько еще времени до рассвета, как ты считаешь? – спросил Роберт Чжоу.

– Не так уж много. Воздух остыл.

– А мы точно не знаем, где находимся. Отдохнем до восхода солнца и двинемся к реке.

Чжоу усмехнулся:

– Чтобы стать пиратами и грабителями, правда, по необходимости.

– Да, по необходимости, – согласился Роберт.

Роберт завернулся в одеяло, которое они прихватили у «боксеров», и лег. Но не спал. Он ждал, и через несколько минут Моника пришла к нему.

Она принесла два одеяла и одно из них расстелила на земле с ловкостью хорошей жены. Был не тот момент, чтобы спрашивать, отдает ли она себе отчет в том, что делает. Роберт, конечно же, убивал людей и раньше, но никогда не делал это столь бесчеловечно. Его рассудок и тело разрывались от противоречивых чувств радости и вины, переполнявших его одновременно, а также от странного чувства удовлетворения, что он повел себя столь жестоко, как поступал его легендарный прадед. То, что девушка должна прийти к нему, виделось как заслуженная награда победителю. А то, что она сама захотела прийти, превратило их встречу в полный восторг.

Девушка с радостью пришла обнаженной в его объятия, чтобы целовать его, прижиматься к нему, забывая о своих страхах и одиночестве в его сильных руках. Она страстно желала принадлежать ему, ощущать его руки на своей груди, на ягодицах, между ног, соединиться устами и почувствовать волнение языка. Моника имела полное представление о половых отношениях, хотя и была девственницей. Роберт взял ее так, как любой европеец сделал бы это в первый для нее раз, и надеялся, что она нашла это утешительным. Она была просто сокровище: крепость ее мышц, лежащих под мягкостью кожи, ее длинные стройные ноги, шелковистость волос были новыми для него. Ведь до этого он знал тела только китайских женщин.

– Я никогда тебя не отпущу, – сказал он ей, – ты будешь всегда рядом со мной.

– Всегда, – прошептала она, прижимая его к себе.

Они достигли реки, когда начало смеркаться, не замеченные ни одним «боксером», которые, как они поняли, стягивали силы для штурма Тяньцзиня. Действия боевиков, как уже стало привычным, не вызывали никаких препятствий со стороны знаменных. Что же касается знаменных, то они, похоже, решили, что Баррингтон утонул в реке; не было даже следов каких– либо поисковых отрядов.

Достигнув берегов Ханьхэ, беглецы на самом деле превратились в пиратов. Хорошо вооруженным, им было несложно «уговорить» хозяина и экипаж сампана быстренько устремить свое судно вниз по реке; взамен они оставили лошадей. С берегов по ним время от времени стреляли, и не успели они отплыть слишком далеко, как поняли, что справа по ним стреляют из современных винтовок, и стрелков гораздо больше, чем могли бы иметь «боксеры». Роберт сразу вывесил белую блузку как флаг и приблизился к берегу. Стрельба прекратилась, и вскоре они оказались в руках роты японских морских пехотинцев – авангарда, высланного из Тяньцзиня.

– Баррингтон, – узнал его японский капитан, говоривший по-китайски. – Слышал о вас.

– Мы бежим из Пекина, – объяснил Роберт.

Капитан ничего не ответил, хотя он, без сомнения, знал, что Роберт Баррингтон был одним из военачальников Цыси, и отправил их с конвоем дальше по реке. Тем же вечером Роберт оказался в военном лагере за пределами города; где развевались флаги десятка государств и сновали солдаты и морские пехотинцы всех национальностей. В Тяньцзине по всем признакам недавно шли бои. И Роберту сказали, что город обороняли «боксеры», и варвары взяли его штурмом; повсюду можно было видеть обгорелые дома и смердящие трупы.

Роберта привели к генерал-майору Газели – степенному лысому человеку с роскошными усами.

– Роберт Баррингтон, – отметил вслух Газели. – Ваше имя мне знакомо, сэр. Вы – глава Дома Баррингтонов.

– Совершенно верно, – согласился Роберт. – Итак, генерал, я нуждаюсь в вашей помощи, чтобы вернуться в Шанхай и заняться своими прямыми обязанностями.

– Меня проинформировали, что с вами следует молодая женщина.

– Она бельгийка... бежала со мной из Пекина.

– Можно спросить, сколько ей лет?

– Шестнадцать, насколько я знаю.

– И вы дали ей ружье? Вот как, господин Баррингтон! А где ее родители?

Роберт почувствовал, что начинает испытывать неприязнь к генералу.

– Ее родителей убили «боксеры».

– От которых вы ее спасли? Поистине героический поступок, – заметил генерал. – Вы говорите, что прибыли из Пекина. Расскажите об обстановке там.

– Обстановка отчаянная для представительств. Некоторые из них уже разгромлены. Сотрудники и охрана различных государств укрылись в здании британского представительства. Но я очень сомневаюсь, что они смогут долго продержаться.

– Несколько сотен человек против всей китайской армии? Согласен с вами, вряд ли им это удастся.

– Насколько я знаю, – попытался восстановить справедливость Роберт, – Знаменная армия не участвует в осаде представительств.

– И вы знаете это, потому что служите в ней, не так ли?

– Нет, генерал, я – не знаменный.

– Вы будете отрицать, что относитесь к ближайшему кругу советников вдовствующей императрицы?

– Я бы хотел быть среди них. Но мне только однажды пришлось служить офицером китайского военного флота.

– Баррингтон, каждый знает, что вы изменник, находящийся на службе маньчжуров, и вся ваша семья служит им вот уже сто лет.

– Генерал, я не понимаю, что вы пытаетесь доказать. Да, моя семья служит маньчжурам сто лет. Это не значит, что я должен беспрекословно одобрять все, что они делают. Я выступал против поддержки «боксеров» и за это был посажен под арест в Пекине. Бежав из-под ареста, я направляюсь в Шанхай. Любая ваша помощь мне будет высоко оценена.

– Вы ожидаете, что я поверю в это?

– Вам виднее, но это правда. Как правда и то, что представительства падут очень скоро. Я бы вам посоветовал обговорить безопасный вывод их обитателей с Цзунлиямэнь как можно скорее.

– Ага! – обрадовался Газели. —Теперь понятно. Вас прислали вести переговоры о капитуляции.

Роберт был ошарашен:

– Разве я похож на посла, генерал?

– Коварству этих желтых дьяволов нет конца, – заявил Газели. – Они прекрасно знают, что мы никогда не пойдем на переговоры. И речи об этом быть не может после того, как они расстреляли колонну несчастного Сеймура. Поэтому они послали вас под видом беглеца предупредить нас о грядущей резне в Пекине, если мы не согласимся с их условиями. О да, я все понял. Итак, ничего не выйдет, Баррингтон. Вам, может быть, интересно узнать, что мы собрали в Тяньцзине армию в пятнадцать тысяч человек. Задействованы все государства, имеющие представительства в Пекине. Мы выступаем завтра. На этот раз мы решительно намерены покончить с этими дьяволами и с величайшим дьяволом среди них – Цыси. Она будет висеть на самом высоком дереве в Запретном городе. Что вы думаете по этому поводу?

– Я думаю, что вы собираетесь совершенно напрасно пожертвовать многими человеческими жизнями, генерал Газели. Вы сможете дойти с боями до Пекина. Но вы никак не сможете прийти туда вовремя, чтобы спасти представительства. Тогда кровь семисот европейцев будет на вашей совести. Я описал вам обстановку: Если вы собираетесь упорствовать в бредовых планах, то мне не хочется в них участвовать. Я направляюсь в Шанхай – с вашей помощью или без нее. Всего доброго, генерал.

Он поднялся и увидел направленный на себя револьвер, который Газели достал из ящика стола.

– Никуда вы не направитесь, Баррингтон, разве что в камеру, – сказал генерал. – Насколько я могу судить, вы виновны не меньше любого маньчжурского мандарина. До тех пор пока мы не возьмем Пекин, я вас задерживаю, и если хоть один европеец в представительствах будет убит, вы окажетесь на эшафоте рядом со своей хозяйкой. Конвой!

Для Роберта все случилось так неожиданно, что он не успел никак среагировать. Но в любом случае сделать он мог бы очень мало, так как комната немедленно наполнилась вооруженными людьми, и через несколько секунд он очутился во вновь отстроенной тюрьме, предназначавшейся для провинившихся солдат. Его поместили в отдельную камеру, но на просьбу передать записку Чжоу комендант тюрьмы капитан Листер ответил отказом.

– Арестованным не разрешается общаться с противником, – подчеркнул Листер. – Тем более что этот негодяй скрылся. Он бежал, когда услышал о вашем аресте.

– С мадемуазель Карреманс? – с надеждой спросил Роберт.

– Нет, к счастью, мадемуазель Карреманс передали на попечение бельгийскому персоналу до тех пор, пока будет организована ее репатриация.

– Хотя бы позвольте послать записку ей, – попросил Роберт.

– Думаю, вам лучше забыть об этой молодой даме, Баррингтон, – предупредил Листер. – Вероятно, среди обвинений, выдвинутых против вас, будут и обвинения в похищении несовершеннолетней и изнасиловании.

– Вы серьезно надеетесь, что мадемуазель Карреманс подтвердит эти обвинения?

Листер ухмыльнулся:

– Возможно, и нет. Она имела смелость угрожать нам винтовкой. Но ее разоружили...

– Если она пострадала...

– Не в вашем положении выступать с угрозами, Баррингтон. Для вас не важно, захочет или нет молодая дама выдвинуть обвинения: она явно повредилась в рассудке.

Роберт понял, что в данной ситуации ему не стоило обижаться.

– Ну хоть своей семье-то я могу написать? – задал он вопрос. – Господи, капитан, я основной торговец Китая. Неужели вы и правда считаете, что со мной можно обращаться как с обычным преступником?

– Для нас вы то, что вы есть, – ответил Листер и закрыл дверь.

– Ты говоришь, Баррингтон мертв? – спросила Цыси низким голосом.

– Боюсь, что это так, ваше величество, – ответил Чжан Цзинь. – Его сампан затонул в реке, и тела его среди подобранных не было. Так же, – добавил он с долей удовлетворения, – как и тела его любовницы.

– Баррингтон, – пробормотала она. – Я не хотела, чтобы это случилось. Как все произошло, Цзинь?

– Мне так же жаль его, как и вам, ваше величество. Но факт остается фактом – он предал династию. Он предал всех нас, даже мою несчастную дочь... – Евнух сделал паузу, так как ему показалось, что Цыси не слушает. – Если вашему величеству будет угодно вникнуть в ситуацию... – Цыси обернулась к нему. – Армия варваров вышла из Тяньцзиня, ваше величество, и приближается.

Цыси посмотрела на Жунлу:

– Это правда?

– Похоже, что так, ваше величество.

– Их пятнадцать тысяч человек, ваше величество, – добавил Чжан Цзинь.

Цыси сверкнула глазами на Жунлу:

– Почему это дело не было закончено несколько недель назад?

Жунлу переминался с ноги на ногу:

– Они сопротивляются очень упорно, ваше величество.

– А как же артиллерия? Представительства должны были лежать в руинах к настоящему моменту.

Жунлу пришел в еще большее замешательство:

– Пушки некуда ставить, ваше величество. Кругом дома, узкие улочки... Невозможно как следует целиться.

– Ну вот, теперь мы имеем дело с полномасштабной войной. Надо кончать, Жунлу. Эти варвары, засевшие в представительствах, должны быть разгромлены. Всех убить до одного. Когда спасать уже будет некого, армия варваров повернет назад.

Джеймс Баррингтон поднял глаза от доклада, который Адриан положил на стол перед ним. Джеймсу было семьдесят, но выглядел он старше. Известие о смерти Хелен и о том, как она ее приняла, как будто добавили еще десять лет к прожитой им жизни, которая так и не наладилась после смерти Люси.

– Что с нами происходит, Адриан? Моя семья погибает.

– Если бы ты знал, отец, как мне жаль. Я... Я только могу попытаться занять его место.

– Я знаю, ты, мой мальчик, сможешь. – Джеймс с трудом поднялся на ноги. – Мне нужно сходить на кладбище. Ты пойдешь со мной?

– Там разгружают товары, отец. Мне необходимо присутствовать. – Он ухмыльнулся. – Жизнь и работа должны продолжаться.

– Разумеется, мой мальчик, разумеется. Слаба Богу за то, что ты здесь.

Адриан стоял у окна и наблюдал, как его отец спустился по ступенькам и вышел в сад; могила Люси находилась за ивовой рощей. Там же хотел быть похороненным отец. Адриану не терпелось узнать, где похоронен Роберт, если он вообще похоронен.

Он вышел из кабинета отца и направился в апартаменты Виктории. Слуги кланялись ему. Хозяин Адриан был очень редким гостем в доме отца; и его ранний приход означал, что случилось нечто очень важное, хотя они еще не знали, что именно.

– Мисс Виктория еще не одета, – запротестовала няня, когда он вошел на половину сестры.

– Все еще в постели?

– Нет, нет, хозяин. Она завтракает. – Она выглядела так, будто хотела остановить его, но не осмелилась.

Он прошел мимо нее и вышел на веранду, где Виктория в утреннем халате сидела перед подносом с завтраком. Апартаменты сестры располагались в фасадной части дома с окнами, выходящими на реку, поэтому она не могла видеть, как отец шел на могилу жены.

Заметив брата, она нахмурилась:

– Что привело тебя сюда в такую рань?

Он сел напротив нее и щелкнул пальцами. Служанка, стоящая у двери, торопливо принесла чистую чашку и налила кофе.

– У тебя отвратительная привычка обращаться со всеми и вся, как со своей собственностью, – заметила Виктория, жуя тост.

– Так оно и есть, – спокойно сказал Адриан. – Или, во всяком случае, скоро будет. Я только что получил сообщение от нашего агента в Пекине. Роберт мертв. – Виктория вскинула голову, недоеденный кусок выпал из ее пальцев. – Боюсь, что это правда, – мягко сказал Адриан. – Я сообщил отцу. Он очень расстроился. – Виктория уставилась на него, как на змею. – Так же, как и ты, я бы сказал. – Адриан допил свой кофе и встал. – Оставляю тебя наедине с твоим горем. Когда оправишься немного, нам нужно будет поговорить. В конце концов, мы последние оставшиеся Баррингтоны, ты и я... да еще этот твой ублюдок.

– Если ты тронешь Мартина...

– Я не дотронусь до него и десятифутовой оглоблей. Но, Вики... – Он остановился у ее стула и позволил себе задержать руку на ее плече, почувствовав, как напряглось ее тело под его пальцами. – Когда отец умрет, а я твердо уверен, что этого не так уж долго ждать, я намерен вести дела Дома по-своему. – Он оскалился в натянутой улыбке. – Мне может потребоваться твоя помощь. И я могу даже потребовать ее. Запомни это как следует.

Выйдя с веранды, он услышал за спиной звон разбиваемой посуды.

Звуки стрельбы в районе представительств были слышны в любом уголке Пекина, даже в самых отдаленных местах Запретного города. Все разговоры велись только об этом. Даже дамы двора, всю свою жизнь отрезанные от событий внешнего мира, старались быть в курсе происходящих событий. Слухи ходили самые противоречивые: то о капитуляции сэра Клода Макдоналда, то о возобновлении стрельбы.

Цыси делала вид, что происходящее в городе ее не касается, тем не менее озабоченность не покидала ее. Она чувствовала, что проиграла. Она понадеялась на местных китайцев, думала, что все сделают за нее, но они были безвольной толпой. Положение усугубилось тем, что маньчжуры не захотели поддержать ее. Даже преданный Жунлу, друг и любовник с времен ее девичества, надежная опора в старости, что-то выжидал. Цыси не сомневалась: если бы он взял командование на себя и собрал всю артиллерию в столице, то представительства варваров разлетелись бы в прах за считанные дни. Но, соглашаясь с ней во всем в ее присутствии, он не мог заставить себя приказать своему отряду Пекинского полевого войска, всем маньчжурским знаменным воевать бок о бок с «боксерским сбродом». Он не мог убедить даже самого себя в возможности одолеть варваров; как только изгоняли одних, тотчас появлялись другие, еще более воинственные и алчные.

Жунлу заслуживал того, чтобы отрубить ему голову. В молодости она бы казнила его за измену. Но теперь, когда Баррингтон мертв, он остался последним человеком в Китае, кому она могла полностью доверять. Но даже Баррингтон не соглашался с ней из-за «боксеров».

Она была в ярости. Заставлять служанок лупить друг друга уже надоело. Иногда, когда эмоции требовали выхода, она била их сама. А теперь она слышала новые звуки стрельбы, постепенно становящиеся все громче... с востока.

Она сидела в саду у мольберта, делая вид, что рисует, но не добавив на холсте ни мазка. Дамы сгрудились как всегда у нее за спиной, собачки тявкали, Кто-то шел по мосту и, конечно, это Чжан Цзинь. Больше некому. Он встал рядом с ней, трепеща и потея.

– Говори.

– Варвары приближаются к городу, ваше величество. «Боксеры» перед ними разбежались.

Цыси обернулась:

– А что генерал Нием и мои знаменные?

– Они тоже разбежались, ваше величество.

– Жунлу?

– Генерал остался в городе и будет оборонять его, ваше величество. Но он говорит, что не может отвечать за вашу безопасность. Он советует вам покинуть Пекин и уехать на север, в Жэхэ. Но я с ним не согласен, ваше величество. Я думаю, варвары последуют за вами и в Жэхэ, да к тому же это еще и слишком близко к Корее и японцам. По-моему, вам следует отправиться на запад через Великую стену в провинцию Шэньси. Туда они за вами не пойдут.

– Потому что Шэньси – пустыня, – заключала Цыси.

– Вы найдете там надежное убежище, ваше величество, до тех пор, пока варвары не уйдут опять.

– Если только они когда-нибудь это сделают, – резюмировала Цыси.

Напряжение Чжан Цзиня значительно спало от того, что она восприняла известия так спокойно.

– Мы должны надеяться, ваше величество.

– Меня предали, – произнесла Цыси, и Чжан Цзинь понял, что рано успокоился. – Вокруг меня одни трусы и предатели. – Она поднялась с табурета и взглянула на своих дам. – Ну, вы слышали. Идите и соберите наши вещи. Мы должны покинуть это место. Поторопитесь.

Дамы стайкой пересекли мост, переговариваясь. Громче залаяли собачки.

– Император... – отважился напомнить о себе Чжан Цзинь.

– О, он должен поехать с нами. Стоит ему попасть в руки варваров и он отдаст им все, что те пожелают.

– Я позабочусь о нем, – сказал Чжан Цзинь.

– Ни о чем ты больше не позаботишься, – оборвала его Цыси. – Ты, – она ткнула пальцем в одного из ожидающих евнухов, – иди к его величеству и сообщи, что мы покидаем Пекин через час. Ты... – Она указала на другого. – Вызови генерала Жунлу ко мне сюда.

– Ваше величество, не отчаивайтесь, – заговорил старый евнух. – Разве не пришлось вам и императору Сяньфэну бежать из Пекина в 1861 году только для того, чтобы вернуться сильнее, чем когда-либо? Вы вернулись, ваше величество, как Цыси, как самая властная женщина в мире.

Цыси взглянула на него; к своему ужасу, он увидел, что ее лицо не смягчилось.

– Да, я помню бегство в 1861 году, – сказала она. – И помню, что тебя со мной не было. Ты покинул меня, Чжан Цзинь, потому что боялся за свою голову.

– Я выполнял ваш приказ спасти Джеймса Баррингтона от казни. И сразу вернулся к вам, как только смог.

Цыси скривила губы:

– Ты вернулся ко мне, когда узнал, что я стала вдовствующей императрицей. Если бы я погибла в бурных событиях тех страшных месяцев, ты нашел бы себе другую госпожу. Я знаю, кто ты есть, Чжан Цзинь. Возможно, ты и спас жизнь Джеймсу Баррингтону, но ты дал погибнуть его сыну.

Чжан Цзинь сдался. Когда у нее было такое настроение, бессмысленно что-либо возражать. Оставалось только терпеть и ждать.

– Ваше величество, могу я просить вашего разрешения сходить за своей семьей и присоединиться к вам?

Теперь Цыси указала на него.

– Разве не твой совет привел нас ко всему этому? – спросила она.

– Ваше величество... – Он вновь задрожал.

– Ты советовал мне поддержать этих «боксеров», – все больше распалялась Цыси. – Ты уверял, что варвары покинули Пекин. Ты, Чжан Цзинь.

Чжан Цзинь упал на колени:

– Я советовал то, что считал наилучшим, ваше величество.

– Теперь ты говоришь мне, что самое лучшее для меня – бежать, – продолжала Цыси. – И ты приведешь свою «семью» посмотреть на мой позор? – Она быстрым движением руки указала на остальных евнухов, которые улыбались, глядя на позор самого Чжан Цзиня. – Эта падаль хочет вернуться к своей «семье», – произнесла императрица. – Доставьте его к ним. Но прежде отрубите ему голову.