Текст книги "Случайные люди (СИ)"
Автор книги: Агния Кузнецова (Маркова)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
Глава 15
– В гробу я это видал, – сказал Марх Мэлор.
Мастер поглядел на меня с выражением «я же говорил», которое одинаковое не только у многих народов, но и у многих, как я теперь вижу, биологических видов. Я старательно пожала плечами. Ну говорил, ну да. Что дезертиры – это дезертиры, разбойники – это разбойники, и только их нам и не хватало.
Вообще-то – не хватало.
Истинная жизнь зудела на коже, тяжело лежала в животе, как взвешенный в теплом киселе золотой песок. Мастер говорил, что Кеннет Желтый приказал зачаровать истинною жизнью свой клинок, которым и сразил Эбрара. Вот поэтому легенды сочиняют про королей, а не про Софию Димитрову: клинка у меня, в отличие от монаршей особы, при себе не было, и ничего другого такого же славного. А как я буду убивать главного оркского генерала туфлей, я пока не представляла.
Мастеру понравились мои туфли. На них, мол, нет магии, и это так редко бывает здесь. Зачаровывать такие вещи приятно: как писать на новом пергаменте, а не на листе палимпсеста. Магия входит чистая и остается такой, какая должна быть, не путается с другими заклятьями, не искажается остатками прошлой ворожбы. Он вцепился в туфли и не отпускал, и я, наконец, сдалась. Я была добрая в тот момент: дама принесла откуда-то рыбешку, мы поели, и Мастер, наконец, сделал мне из платья штаны и что-то вроде жакета. Жить сразу стало веселее.
До того момента, как они с дамой, стоя посреди собранного по кусочкам зала, поговорили на Весенней речи, разложили везде записи Мастера и Ове и принялись ползать по полу и стенам, подрисовывая тут и там угольками. Я погладила щербину от кинжала. Панели на стенах обуглились, но узоры на них резали в свое время глубоко, на совесть. Мастер попросил у меня кинжал и исправил, что я напортила.
А потом они рисовали на нем. Мастер держал волосы в кулаке на макушке, а дама стояла у него за спиною, окутанные водяной пленкой угольки летали и наносили знаки – те же самые, что были на Полле, только ярче. И Полла была полнее, а у Мастера торчали плечи и ребра, и я подумала глупо, что хватило бы места… Не бойтесь, леди, говорил он, все обернется к лучшему, а я, пожалуй, один из самых удачливых чародеев: быть в центре заклятья и описать потом опыт. И даже не однажды.
Туфли мои валялись у него под ногами, свет поглотил их первыми. Задрожал на узорах, расползся, как бензиновая пленка, по стенам и полу, слился в одно сплошное сияние и съел туфли, ноги Мастера по щиколотку, а потом его целиком, и следом – даму, которая говорила и пела, воздев руки… а потом все погасло, и не стало видно ничего, словно лопнули глаза. И снова вспыхнуло, столб белого огня ударил в небо. Я сидела за колонной и закрывала лицо руками, чтобы не обожгло, но было не жарко, а только очень душно, давило в груди, и волоски по всему телу стояли дыбом.
И снова все погасло, и снова вспыхнуло. И тогда Мастер закричал. Я отодрала руки от глаз и закрыла уши. А потом снова глаза, потому что дама сказала: не смотри, дитя, а я ее послушалась.
Одну туфлю залило кровью, другую – только забрызгало. Мастер потом просил извинения, когда очухался-таки от суточного беспокойного сна. Дама, выпустив его из водного пузыря, сказала не будить, дать душе время устроиться в теле наново.
Хорошо, что она сказала мне не смотреть. Снова пахло горелой плотью – и кровью, и кровь была размазана по полу и по низу стен. Я попросила у дамы воды, подставила под струйку обрывок рубахи Мастера (ничего, сотворит новую) и долго ползала, оттирая. Потом долго мыла руки, то и дело прислушиваясь, дышит ли мой одноразовый любовник и, наверное, все-таки друг.
А мой несостоявшийся любовник и покровитель, моложе, чем я его помнила, потому что сожгло всю щетину, а новая на новом лице не успела отрасти, повторил:
– В гробу я это видал, мазель. Навоевался уже.
– Да вы что? – удивилась я. Я теперь была в штанах, на поясе у меня висел кинжал, я расставляла ноги и совала пальцы за пояс, и это придавало наглости. Ну еще два сердитых мага по флангам. – Насколько я помню, вы исполнили ваш воинский долг не до конца. А эти джентльмены даже и не начинали, – я кивнула на братию Тихого леса, которая, все еще ощупывая себя и тыкая друг друга кулаками, терлась на ступенях у парадного входа. Лес запустил лозы в окна, выволок брыкающихся разбойников из дома и сложил их тут, на бывшей подъездной дорожке между расколотыми статуями во мху. Ловил корнями и придавливал тех, кто пытался сбежать, а самых бойких засасывал в дерн по плечи.
Марх Мэлор бежать не пытался, сам вышел на мои вопли. Вышел пружинисто, вооруженный и с ухмылкой на роже. Что, мазель, вернулись за своим? А я вам счас устрою, чего недодал. Я много чего для вас приготовил. Сука. Изворотливая сука. Все эти слова он быстренько забыл, когда по траве пробежал огонь, взял Марха Мэлора в кольцо. Старший братец братии Тихого леса тут же изменился в лице и стал тих и смирен, только глазами вращал. Я попросила Мастера убрать огонь, потому что, даже когда я закончила тщательно заготовленную по пути речь, Марх Мэлор не отвечал, а только шумно переглатывал и шагал на полшажка туда и сюда подальше от колыхавшегося пламени. Мастер повел пальцами, огонь сник и погас, словно выключили конфорку, обуглившаяся трава пустила дымы, и Марх Мэлор тут же приосанился и сказал: в гробу я это видал.
– Вы уверены, что нам нужен этот, – Мастер, шумно выдирая башмаки из копошившегося зеленого ковра, подобрался ко мне и долго кивал на главного душегуба этих мест, словно подбирал имя. Наконец, разродился: – беззаконник?
– Я уже лет сто веду честнейший образ жизни! – возмутился Марх Мэлор. – Это мазель чего-то не оценила моего гостеприимства. А я ж со всей душой.
Мастер глянул на него вполглаза, огонь снова вспыхнул яркой чертой между нами и Мархом Мэлором, тот отпрыгнул. Хорошо скачет. Хорошо ему теперь – с двумя-то ногами.
– Если вы знаете, где взять армию или хотя бы отряд, я буду очень рада выслушать, – прошептала я. – Если нет – то давайте работать с тем, что есть. Вы, конечно, как угодно, а я морально не готова одна соваться в недружественный город.
Мастер хмыкнул. Он уже говорил, что один боевой маг стоит целой армии, а два… двух армий, подсказывала я, а Мастер поджимал губы. Магия – это хорошо, но недостаточно. Вон, обоих Мастеров-распорядителей, о которых я слышала, отправили на тот свет, сильно им самим и их королевствам помогла их великая мощь? На это поджимала губы и дама тоже, я видела сквозь вуаль.
Раздался шорох, лозы прянули вперед и вбок, за деревья, выволокли оттуда одного из братьев, с размаху приложили о траву.
– А ну цыц, – сказала я. – Никто не расходится до конца собрания.
Разбойник, ножом расковыривая лозу на шее, придушенно обложил матюгами меня, чародеев, Лес и Марха Мэлора заодно.
– Завались, – рявкнул тот.
– Сам завались, – ответил разбойник, с треском отдирая от себя лозы. – Докомандовался, хренов командир, не мог девку прирезать, как натянул, всегда был соплеедом, капитан траханый, да пошел ты в…
Воздух вылетел у разбойника из груди со стоном, когда босая нога Марха Мэлора врезалась ему в живот. Он так и ходил в одном сапоге, не успел, наверное, найти второй, а тот, что на протезе, не налез. Я глядела, как он вышибает из бывшего подчиненного дух, и остальная братия тоже глядела, почесывая бороды и отросшие заново конечности, глаза и уши.
– Господа! – сказала я громко. Разбойники повернулись ко мне, включая и Марха Мэлора. Противник его воспользовался этим, схватил за ногу, дернул, повалил, стряхивая обрывки лоз, и принялся мутузить. Я продолжила и по голосу поняла, что улыбаюсь: – Господа, мы никого не принуждаем. Если вы не хотите выступить на нашей стороне за свое… эта территория же относится к Викеррану? О, прекрасно… за свое государство и свою землю, то мы немедленно оставим вас в покое.
– Вот и проваливайте, – буркнули из кучи самых спокойных, которые никуда не рвались, а как расселись на ступенях дома, так и сидели, а теперь наблюдали, как Марх Мэлор и его языкастый подчиненный катаются по заросшей дорожке. – Мы живем, как хотим, никого не трогаем же. Марха вон забирайте, он нас измаял – слов нет.
Стало тихо. Марх Мэлор поднялся, а тело его противника осталось лежать. Из груди торчал нож. Марх Мэлор утер кровавый рот кровавой рукой, наклонился, выдернул нож, оглядел его, ловко крутнул в руке. Спросил голосом, какого я от него еще не слышала:
– Это кто вякнул?
Братия Тихого леса снялась со ступеней, как спугнутые голуби, попятилась к дверям.
– Неблагодарные свиньи, – сказал Марх Мэлор, обернулся ко мне, стер с глаз пот и брызги. Сплюнул на траву. – Видали? Я сделал из них приличных, мать их за ногу, людей, а они?
Он снова крутнул нож, шагнул вперед. Братия помялась – и подалась навстречу, взяла Марха Мэлора в полукольцо. Тот отступил на шаг, напружинился, выставил ножик перед собою, и свиньями уже не называл. Зато его называли такими словами, каких не знала Осенняя речь.
– Это безнадежно, – сказал Мастер. – Это не солдаты, а дрянь без понятия о долге и чести. Я предлагаю подождать, пока они друг друга перережут.
– Нам придется долго ждать, – пробормотала я. Разбойник с дырой в груди повернулся на бок, потом упал на пузо и пытался уползти за статую, оставляя за собою красный след.
Долг и честь – это, конечно, красиво, но бесполезно, подумала я. Эти понятия каждый крутит, как хочет, себе на выгоду. Выгода же, в свою очередь – это самое надежное, что есть на свете, и не нужно маскировать ее высокими идеалами.
– Эй! – крикнула я. Кто-то дернулся, повернул головы, а Марх Мэлор только перебросил нож из руки в руку и не обернулся. – Сударь Мэлор, а пойдемте-ка с нами, в самом деле. Раз боевые товарищи вас отпускают.
Марх Мэлор, вертя головой, чтобы не пропустить удара из окружения, выругался. Братия Тихого леса сжимала кулаки, пощелкивала костяшками, блестела оружием, у кого было. Я попросила скучавшую под статуей даму заняться, и тут же из-под земли ударили тугие водяные струи, свились змеями, хлестко раскидали разбойников, а Марха Мэлора обвили поперек тела, как телячью колбасу, протащили по траве и бросили, мокрого, к моим ногами.
В груди стало тепло-тепло, как после кружки чаю. Я выдохнула. Как же это приятно – люди как вещи. Обращаться с ними, как с вещами, таскать и швырять, не спрашивать, а диктовать, потому что есть только твоя воля. Делать больно или не делать – по твоему усмотрению. Не думать даже об этом. Я глядела, как Марх Мэлор, роняя капли с волос, опирается на локти, и улыбалась.
И мне это не нравилось, но я дала себе еще секунду. Как это сладко – когда люди как вещи. И ты можешь делать с ними все, что захочешь. Как трудно, должно быть, от этого отказаться, если всегда только так и жил и поступал с окружающими. Как я понимаю всех местных монархов и всю знать, да и тех, что остались у меня дома. Легко привыкнуть, что владеешь телами и душами, временем, поступками другого. Потому что ты сильнее, потому что у тебя есть оружие или деньги, потому что тебя боятся. Потому что у тебя в друзьях два очень серьезных чародея.
– Расскажите мне историю, – сказала я, наклонившись к Марху Мэлору. Он лапнул было нож, но вода тут же прыгнула с влажной травы вверх, окутала руку пузырем, нож выпал из нее, как косточка из куска перезрелого арбуза. Я все еще улыбалась. – Развлеките меня.
Марх Мэлор подобрал ноги, встал на колени, смотрел снизу вверх белыми глазами, и зубы в ощере снова были яркие. Как тогда, когда он весь был кровав и черен.
– Вы будете делать то, что я скажу, – проговорила я, растягивая слова от удовольствия. – Из чувства глубокой благодарности за то, что я сохраню вам жизнь. Я говорю – вы делаете. Доступно? Или нужен урок послушания?
Марх Мэлор открыл рот, подумал и закрыл. Сжал кулаки. Я отошла на шаг. Хорошо стоит. С разбегу да ботинком по морде. Чтобы переносица ушла в череп. Я подвигала плечами, глубоко вдохнула и выдохнула. Весь мой. А потом попросить даму, чтобы головой в лужу, не давать дышать. А потом попросить Мастера, чтобы пощекотал огоньком пятки. Марх Мэлор должен особенно любить огонек теперь. И истории пусть рассказывает в это время, как я рассказывала ему. Как хорошо быть на позиции силы. Ты король. А все – мясо, особенно те, кто тебе не угодил. Я отошла еще на шаг, встала крепче, чтобы не поскользнуться на траве. Глянула поверх головы Марха Мэлора. Братия Тихого леса наблюдала, как в цирке, перешептывалась, и рожи все были довольные. Я улыбнулась шире, подмигнула им. Марх Мэлор дернулся, но водяные путы держали у земли.
Как же приятно, господи ты боже мой.
Но нельзя, нельзя так.
Братия Тихого леса разочарованно загудела, когда я покачала головой, одернула жакет, согнала с лица ухмылку. Сказала:
– Ладно. Теперь серьезно. Вы пойдете с нами, потому что вы нам нужны для одного дела. Ваша полезность для нас этим ограничивается. И она не так велика, чтобы вы наглели, так что не пытайтесь торговаться. Если уговорите своих людей идти с нами и тоже поучаствовать – вам плюс.
Братия Тихого леса выразилась в том смысле, что они тоже в гробу это видали, на орков ходить. Разбойник с дырой в груди хрипел и отрывал от себя лозы, которые норовили обвить его ноги и руки и заползти в рану.
– Их можно заставить, – сказал Мастер мне на ухо. Я вздрогнула, прошипела: не подкрадывайтесь же вы. Мастер сказал: я и не подкрадывался, и продолжал шепотом на ухо: – Если вам… нам нужны люди, именно эти люди, то зачем вы спрашиваете их мнения? Это ведь преступники.
От его дыхания на мочке и виске волосы на руках у меня встали дыбом. Я сглотнула и ответила вполголоса:
– Если мы утащим их против их воли, то нужно будет постоянно следить, чтобы не пырнули и не сбежали. Их много, нас мало. И нам будет не до того.
– А этот? – я краем глаза видела, как Мастер кивнул нам под ноги.
– Он один. Как-нибудь справимся.
Мастер издал задумчивое «м-м». Я хлопнула его по плечу, повернулась к даме, которая стояла уже у дерева, держа одну ладонь во мху на коре.
– Вы не против?
Дама моя не шевельнулась, вуаль у нее теперь была совсем темная, до самой белой шеи, рта не видно, и голос послышался словно бы отовсюду, как под водою:
– В трудные для Викеррана минуты его защищал всякий, кто мог держать оружие. Благородный и рожденный от земли, невинный и запятнавший себя.
Я придала лицу сложное выражение и кивнула. Это все, конечно, очень клево, но я, вообще-то, про то, кто будет выдавать Марху Мэлору звездюлей, если что.
Вслед старшему брату полетела брань, свист и улюлюканье. Марх Мэлор оборачивался, дергался было назад, но дама делала жест, водяной хлыст бил бывшего пехотного капитана пониже спины, подгоняя, и Марх Мэлор только сдавленно ругался. Нож у него отобрал Мастер, а Лес опутал руки жгутом травы.
Лес теперь знал, что делать, без всяких просьб. Меня каждый раз мороз по хребту драл, и казалось, что в голове кто-то шебуршит, перекладывает мысли с места на место.
– А что это вы мне, мазель, не говорили, что у вас колдуны в друзьях? – проговорил Марх Мэлор, когда мы остановились на полянке собрать сумки и отвязать коня. Нужно было пошарить по дому и собрать все, что нашли бы полезного, в виде контрибуций, но оружие утащил сэр Эвин в наш первый визит, карты и секстант мы забрали тоже, а остальное разбойники наверняка сожрали или разломали за все эти годы. Чернильница вон только была цела. Здоровая дурра, подумала я снова. Р-раз противнику в висок – и лежит, как Федор Павлович Карамазов. Но там был пестик…
Я уставилась на Марха Мэлора, старательно подумала: ну и рожа. Ненавижу. Мокрые волосы липли к его лбу, а босую ногу он уже где-то успел испачкать и изодрать. Я потянула коня за поводья, и мы пошли.
– Зря не говорили, – продолжил Марх Мэлор, обернувшись. Его выпихнули вперед, чтобы приглядывать, чтобы не выкинул ничего. Он то и дело оборачивался на меня, глядел, словно видел впервые, а потом спотыкался и ругал на чем свет стоит лезущие под ноги корни. – Я б к вам тогда совсем по-другому.
– О, правда? – протянула я. Поводья скрипнули в кулаке. – И почему бы это?
Марх Мэлор поглядел сначала на даму, которая плыла над травой, юбки ее едва-едва шевелились, потом на Мастера, который на ходу подбрасывал и ловил отобранный у бывшего пехотного капитана нож.
– Когда колдуны в друзьях – это совсем другое дело, – сказал Марх Мэлор рассудительно.
Конечно, подумала я. В ладонь стрельнуло, я вздрогнула, разжала руку, потрясла, снова поймала поводья. Это сразу другое отношение – когда у молодой женщины есть друзья, которые могут утопить, сжечь, вывернуть наизнанку. Всем плевать, что говорит молодая женщина, никто ее не слышит, пока рядом с нею не торчит мордастый рыцарь. Как тот купец. Ему было бы плевать, его ребята догнали б меня потом на дороге и отняли бы серьги, и всех бесед.
Я сжала зубы, выдохнула. Да и пошел ты туда же, куда тебя посылали младшие братцы. И все вы пошли. Кому плевать на молодых женщин, если только они не королевы с послушными военными подразделениями.
Лес вел нас – он знал, куда, и спорить с ним я не могла. Выведет… наверное. Кто его знает, что у него на уме. И есть ли у него ум в полном смысле. И что мы вообще наделали… Ладно, сказала я себе. Я хочу домой, и перед этим я хочу сделать правильное, чтобы больше никаких вопросов у меня к себе не было. Я все сделала нормально, а что я еще могла? Мастер вон тоже довольный… Я снова покосилась на него. Он куда-то дел нож, и теперь шел рядом с плывущей дамой, тоже цеплялся за спрятанные в буйной (и подозрительно шевелящейся) траве корни, но не ругался, как Марх Мэлор, а только громко сопел. Тощий совсем.
Красивый.
Я моргнула и уставилась вперед. Лес вел, подбрасывал под ноги тропки, а потом снова уводил в чащу. То и дело становилось темно от сплетенных над головой веток, и то и дело воздух резко становился другой, с другими запахами.
Марх Мэлор встал, как вкопанный. Я остановилась тоже, придержала коня.
– В чем дело? Шагайте-шагайте, – буркнула я. – Или вам помочь?
Марх Мэлор стоял. Я потянула коня, взяла немного по дуге, чтобы разбойник, если что, не мог дотянуться.
Марх Мэлор лизал нижнюю губу, словно выковыривал языком грязь из трещины, потом потер рот и подбородок. Качнулся вперед, сделал полшага, отшатнулся, попятился.
– Смотрите-ка, – сказал Мастер от дерева впереди. Я с трудом оторвалась от приятного зрелища бледнеющего до серости Марха Мэлора. Мастер двумя пальцами поднимал с земли у корней кость. Потом отбросил ее, пошарил в траве, подобрал веточку, поддел ею что-то, поднял из травы череп. Покачал, держа концом веточки за глазницу.
– Красота, – одобрила я. – Человеческий?
Вместо Мастера ответил бывший пехотный капитан.
– Это Жнец, – сказал он сипло. – Вот как раз до того дерева дошел – и привет. Думал, волки труп сожрали. – Он снова потер рот, сплюнул под ноги, растер в траве сапогом.
– Значит, здесь кончалось действие вашей эвекции? – спросил Мастер.
– Чего? – откликнулся Марх Мэлор, а я мысленно повторила за ним: чего?
– Смещение законов жизни в том или ином направлении, как мы в разной степени наблюдаем в Лесу. Вы попали в одно из завихрений, и это обеспечивало вам особенные свойства. Но только в пределах определенной области.
– Ну, – сказал Марх Мэлор. – Выходит, что так. – Повернулся ко мне. – Это не ваш ли папенька, а, мазель? Говорили, ученый.
– Не ваше дело, – сказала я, а про себя добавила: боже упаси. С папами такого не творят, что мы делали с Мастером. То есть, кто-то делает, но это нехорошо и незаконно.
Марх Мэлор кивнул и снова принялся лизать губу. Мастер поймал мой взгляд, спросил что-то одними губами. Я подняла брови: а?..
Мастер сделал жест, словно показывал, как резать торт, и земля за Мархом Мэлором вспыхнула. Тот отпрыгнул, огонь встал стеной и качнулся на него. Марх Мэлор попятился, бешено озираясь. Ломанулся было в сторону, но огонь с треском рванул наперерез.
С одной стороны – хорош издеваться, подумала я. С другой стороны – почему это "хорош"? Пусть попрыгает.
Марх Мэлор пятился и пятился, шагал все мельче и мельче, и, когда уже почти пропал в пламени, огонь спал и потух.
– Вот и все, – сказал Мастер. – Лес вас помиловал.
Марх Мэлор сначала шагнул взад и вперед, каждый раз подходя к дереву с костями ближе, и только потом обложил Мастера, а заодно и меня.
– Я же говорил, – сказал Мастер. – Сброд, дезертир и отребье.
– А ты б молчал, эльфийский блядин сын! – выкрикнул Марх Мэлор, захлопывая ладонью тлеющий рукав. – Сам чего не в королевской армии? Таких, как ты, в ошейник и в первую голову в бой! Беглый, а? Вот и завалил бы пасть.
– Я, в отличие от вас… – начал Мастер и замолчал. Сложил губы в нитку, отвернулся, поддел носком башмака кость из травы, отбросил в сторону.
– Закончили? – спросила я.
– А я не знаю! – всплеснул руками Марх Мэлор. – Что еще, жечь, может, будете? Топить?
Игорек, подумала я.
Был у меня один Игорек, и однажды позабыл перелогиниться со своего аккаунта на мой. А тут возьми и приди личное сообщение. Игорек потом так негодовал, что я читаю его переписку. Это его смущало, а любовное воркование с какой-то девицей из его родного города – нет. И я же еще оказалась виновата. А он – оскорбленная невинность.
Вот как этот сейчас.
Сплошные Игорьки, в какой мир ни сунься.
– Я думала, у вас так принято, – сказала я, – чтобы кто сильнее делал с теми, кто слабее, все, что захочет. Добрая традиция здешних мест. А теперь шевелитесь, и не думайте, что вы теперь свободны, раз есть, куда бежать. Вокруг Лес. Да и у нас длинные руки.
Я потянула коня за собой. Налетел ветер, запутался в верхушках деревьев, на седло упал тяжелый лист, скатился. Ветер толкал нас и Марха Мэлора. Ну, его еще – и водяной пузырь, который летел за ним и то и дело вытягивался в хлыст.
– Куда мы идем? – спросил Марх Мэлор, и я подумала: странно, что именно он среди нас самый разговорчивый. Мастер отводил от лица ветки и к чему-то прислушивался, дама плыла, даже конь не фырчал, а только хрустел палым листом. Правильно я все-таки настояла, чтобы мы заглянули к братии Тихого леса. Теперь, когда мы повесили себе на шею их главаря, нужно пристроить его к делу. И не получится отступить и сказать: ну его к черту, это все, просто верните меня домой.
Всегда легче делать правильное, когда спину тебе подпирают какие-нибудь еще обстоятельства, кроме собственного дурного энтузиазма.
– Мы идем в какое-нибудь удобное место, – сказала я, наконец, – чтобы обсудить план. Вы, мой дорогой, сейчас быстренько вспомните свое военное прошлое и придумаете его нам. План, я имею в виду. Тактика, стратегия, все дела. И пусть это будет хороший план, а иначе… – я чиркнула большим пальцем по горлу. Жест достаточно прозрачный, чтобы его узнали во всех мирах. Марх Мэлор прищурился.
– Что это вы удумали, леди?
– Всего лишь окончить одну препоганую войну.
Марх Мэлор сказал: а, и больше ничего не говорил, пока не начался дождь. Дама повела рукой, капли стали огибать нас, словно скатывались по прозрачному полиэтиленовому зонтику. Я улыбнулась ей, сказала: спасибо, это очень любезное волшебство. Не всякий человек из плоти и крови догадается пустить тебя под зонтик, когда ты мокнешь.
Марх Мэлор тер рот, чесал щеку, выдирал из пятки острые сучки и в конце концов спросил: орков, что ли, перебить? Так говорят, они сами перемрут, если не трогать. Вам-то чего? Это ваш защитничек, ублюдок-то, полукровка, должен беспокоиться. Куда вы его, кстати, задевали?
– В том и смысл, – ответила я, – что я не хочу, чтобы какой-либо народ перемер. Во-первых. Во-вторых, ждать конца войны тоже не хочу, у меня мало времени.
– Спешите куда?
– Именно так.
Ну, тогда конечно, согласился Марх Мэлор.
Какой сговорчивый.
– Вы меня правильно расслышали? – уточнила я. – Вы сейчас должны будете придумать нам план, как прекратить бойню путем одной победоносной атаки, на две нас, наверное, не хватит. И людей у нас нет, только вот мы, – я обвела нашу теплую компанию ладонью. Мастер быстро глянул на нас и дернул головой, убирая волосы с брови.
– Как скажете, мазель, – пожал плечами Марх Мэлор.
Я нахмурилась.
– То есть, это вообще теоретически возможно? В вашу бытность военным вы проворачивали что-то подобное?
– Нет, – сказал Марх Мэлор.
– Так какого ж?..
– Вы бредите, яснее ясного, – объяснил бывший пехотный капитан, покрутил ладонью около уха, – что я, дурак – спорить с тем, кто повредился головой? Нужно соглашаться и давать микстуру.
Мастер обернулся ко мне и сказал что-то длинное на Весенней речи, я ничего не поняла, а дама моя булькнула, и я распознала смех.
– Если все такие умные, то почему я все придумываю и делаю за вас? – сказала я по-русски. Слова скатились с языка совсем чужие, даже конь натянул поводья и пошел было в сторону.
Когда Марх Мэлор понял, что я это серьезно, он сел на мокрое бревно, которое своими водяными щупальцами выволокла на полянку из чащи дама, и долго сидел, сцепив руки под подбородком. Спросил, наконец:
– Почему я?
– Потому что вы – первый и единственный тут знакомый мне пехотный капитан.
– Это было сто лет назад.
– Да ладно, вы забыли все военные хитрости?
Марх Мэлор наклонился, растер мокрую голую ногу, и я вспомнила, что тоже мерзну, хотя и сухая. Попросила Мастера: костерок, если вас не затруднит.
– А мне с этого какой прок? – спросил Марх Мэлор. Поднял бесстыжие глаза. Не бесстыжие даже, потому что не наглые, а спокойные, пуговичные, как у людей, которые совершенно уверены в том, что делают и говорят. – Не надо, мазель, вы ж меня не убьете, хотя и делаете вид. Я вас не боюсь.
Дама вытаскивала из чащи валежины и взмахивала руками, так что влага собиралась на них крупными каплями, срывалась к ней на пальцы. Мастер ногой отламывал ветки и кидал в центр полянки. Я села на одно из бревнышек, втиснувшись между сучками.
– Сколько лет вы были заперты в том доме? – спросила я, глядя в эти пуговичные глаза. Из Марха Мэлора вышел бы плохой плюшевый мишка – потрепанный и с неприятной мордой. – Сколько лет вы ни черта не делали, кроме как варились в собственном соку и одних и тех же историях с одними и теми же людьми? Пили, жрали и гадили. Сколько лет вы подыхали от безделья, сохли оттого, что когда-то вас знали и боялись, а сейчас вы мельче муравья, потому что муравей, в отличие от вас, что-то может, что-то строит и меняет? Сколько лет вам было настолько нечего делать, что вы дрыхли целыми днями, пока дрыхнется, а? Сейчас вы можете сделать что-то полезное. Великое даже. Изменить что-то, чтобы стало приятнее жить не кому-то там, а лично вам. Потому что в мирное время лучше живется всем, купцы по дорогам ездят богаче, население – беспечнее… Вам не надоело – одно и то же, одно и то же? Вы забыли уже, наверное, как это – когда кровь бежит быстро.
Ветки вспыхнули, Марх Мэлор дернулся и чуть не свалился с бревна. Мастер встал за моей спиной. Я подняла голову. Он, сложив руки на груди, глядел в огонь. Дама держалась от костра подальше, и все равно от нее повалил пар.
– Хорошо говорите, мазель, – сказал Марх Мэлор негромко. – Я это уже тогда слышал. Складно говорите.
Я погладила натертую поводьями ладонь. Есть такой момент.
– Раз вы сказали про пожрать – пожрать-то у вас ничего нет?..
Я подняла голову и долго разглядывала его, как в зоопарке. Плюшевый мишка получился бы плохой, а живой зверек какой-нибудь – отличный. Дикая тварь, которая знает, как выживать, и знает это лучше всего.
Не люблю этот мир. До чего дурные мысли у меня здесь завелись. Люди – это люди. Не звери и не вещи. Даже если они тебе активно не нравятся.
– Обеды – потом. Сначала дело.
– А что вы хотите-то? – спросил Марх Мэлор, вытянул к огню ноги, пошевелил голыми пальцами. – Чтоб я придумал, как забороть врага? Этим занимались генералы, я был капитан, что мне говорили – то я и делал и говорил делать своим людям.
– Тем не менее, какое-то понятие о тактике у вас должно быть.
– А как же, – сказал Марх Мэлор с довольством. – Понятие такое: тот, кто втроем ходит брать города, кончает по кускам на орочьих флагштоках. Против армии без армии… не знаю я. Как ваши чародеи, хороши в своем деле?
– Нам необязательно брать столицу, – сказал Мастер поверх моей головы. – Минимально необходимое – умертвить нынешнее тело Эбрара.
Марх Мэлор задумывался, пожевал губами и снова спросил про еду. Я потерла лицо. Это будет долгая ночь, и что-то мне подсказывает, что ночь будет – не одна.
